часть вторая, 6-7

 

Глава 6


1


Мсье Жан Ломбарден, почтенный отец огромного семейства, каковое в виде многочисленных детей, внуков, правнуков и прочей второстепенной родни устало ждать, когда же патриарх откинет копыта и подарит их всех нехилым наследством, пребывал в неприятнейшем затруднении. Но как не пребывать? Умом престарелый мэтр понимал, что нет никакой маски молодости двадцать пятой жены принца Пернатого Змея, а вся история придумана с целью какой-нибудь вредительской афёры. Умом понимал, но маразм и алчность таки сказывались. Вот и боролся мэтр Ломбарден сам с собой, потому что мозги уговаривали его не дёргаться в сторону провокации, а жадность бубнила о том, что если таки не попробовать, то можно упустить очень выгодную сделку. Ведь наверняка эта мадам Гоше полная дура и ни черта не смыслит ни в золоте высшей пробы, ни в алмазах, ни в изумрудах, ни, тем более, возрастных характеристиках того или иного антиквариата. Каковую дуру можно легко надуть и купить у неё любопытную вещицу за гораздо меньшие деньги, нежели данная вещица стоит.
Вот так старенький мэтр маялся – маялся, а потом-таки решил действовать. Первым делом он послал экономку в гараж, чтобы та проверила бензин в баке автомобиля, а вторым – поплёлся к секретеру номер пять, где хранился всякий документальный бумажный хлам, от которого давно следовало избавиться. Но скупость не позволяла: авось пригодится? Вот и пригодилось. Дело в том, что в секретере номер пять, помимо прочего мусора, находились кое-какие бумаги, доставшиеся в наследство от бывших хозяев. Мсье Ломбарден трясущимися руками вскрыл секретер, поворошил бумаги и нашёл несколько писем, которые когда-то получила мадам Гоше. Эти письма писала Жанна Ковеньяк из Страсбурга. Мсье Ломбарден ещё раньше ознакомился с содержанием писем и знал, что Жанна Ковеньяк – родная сестра мадам Гоше. Перечитав обратный адрес, мсье Ломбарден, заранее убиваясь по поводу предстоящих расходов на международный телефонный разговор, подканал к старинному аппарату, снял трубку, набрал двухзначный номер и слабым голосом воззвал:
- Алло?
Когда он услышал приветливый отклик, мсье Ломбарден вконец обессилел и драматическим шёпотом, словно хотел разжалобить саму тарифную комиссию, попросил:
- Соедините меня с номером в Страсбурге по адресу бульвар д’Арвуз, шестнадцать дробь двадцать один.
В это время из подвала на свет божий выползла мадемуазель Курколь, и мэтр Ломбарден крикнул на звук образовавшейся возни:
- Что с бензином?
- Полбака, - проворчала мадемуазель.
- Позвони соседям, - велел мсье Ломбарден, - и поинтересуйся: смогут ли они отпустить Лебуша на день-другой?
- Хорошо, - угрюмо молвила экономка и поковыляла к служебному аппарату.
Лебуш служил дворником в усадьбе напротив. Иногда, за весьма скромное вознаграждение, он исполнял роль шофёра престарелого мэтра. Мсье Ломбарден был бы рад и сам водить свой катафалк, но по старости иногда совершал дорогостоящие дорожные оплошности.
- Страсбург, бульвар д’Арвуз, шестнадцать дробь двадцать один, - возникла в эфире местная телефонистка со своевременным сообщением.
- Алло? Алло? – засуетился мсье Ломбарден.
- Вас слушают, - ответила трубка сонным женским голосом.
- Это мадам Жанна Ковеньяк? – с надеждой осведомился мэтр.
- Да. А вы кто такой? – брюзгливо спросила собеседница.
- Я купил дом у вашей сестры, - торопливо доложил мсье Ломбарден, убиваясь над каждой лишней минутой дорогостоящего разговора, – а теперь хотел бы узнать её новый адрес. Видите ли, стеснённые обстоятельства, в каких я нынче пребываю, не позволяют мне искать вашу сестру через справочную службу, поэтому…
- Знаю я твои стеснённые обстоятельства! – рявкнула в ответ вконец проснувшаяся мадам Ковеньяк. – Старый проходимец! Купить такой дом всего за триста тысяч франков! В справочную ему дорого! Нет, ты позвони! Только чёрта с два тебе там помогут!
- Это ещё почему? – удивился мсье Ломбарден.
- Так я тебе сказала! – злорадно возразила мадам Ковеньяк.
- Но я ведь могу обратиться в полицию, - несмело предположил мэтр.
- Обратись! – весело предложила собеседница. - И будешь месяц ждать, когда они тебе что-нибудь скажут! Если вообще что-нибудь скажут…
- Но что же мне делать? – возопил мсье Ломбарден.
- Тысячу франков, - кратко отрезала мадам Ковеньяк.
- К… ч… м… - заперхал старенький мэтр, затем взял себя в руки и согласился. Он понял, что торговаться не только бесполезно, но и себе дороже. Потому что всякое препирательство требует времени, время – само по себе деньги, да ещё эта чёртова телефонная компания, которая начеку и считает каждую минуту такого дорогого междугороднего разговора. В силу вышесказанного мсье Ломбарден перестал перхать, записал номер меркантильной мадам, положил трубку раритета на рычаг и потрусил в кабинет, где у него в специальных местах хранились сотовый телефон и несколько кредитных карточек. В течение пяти минут он сделал адресный перевод, подождал ещё пять минут и снова позвонил в Страсбург. Получив требуемое, старенький мэтр оперативно собрался и поковылял в гараж, где его уже дожидался соседский садовник.


2


Пока мсье Ломбарден управлялся со своими делами, Биг уже сидел в прокатном «пежо» и дожидался появления старца. Ждать пришлось минут тридцать, не больше. Но затем ворота перед особняком распахнулись, и из них выкатилась длинная обшарпанная колымага, «паккард» 52-года. Колымага похоронным темпом покарабкалась выше на холм, а Биг воткнул передачу и покатил за ней. В зеркало заднего вида бывший киевский студент машинально засёк мадемуазель Курколь. Та задвигала старые механические ворота на место, грозилась кулаком и отчётливо шевелила губами. Наверно, крыла сбрендившего от старости и жадности одновременно хозяина отборными французскими ругательствами.


3


Как выяснилась, мадам Гоше проживала в северном предместье Парижа. Мсье Ломбарден терпеть не мог быструю езду, поэтому они все, сам старенький мэтр, садовник Лебуш и Биг Смол тащились в нужное место почти сутки и прибыли в затрапезный район французской столицы поздним утром на следующий день. Биг ехал за стареньким «паккардом», почти не скрываясь. А когда автомобиль мэтра замер возле одного из подъездов одного из неприглядных доходных домов, Биг припарковал свой «пежо» метрах в двадцати и вышел на захламленную улицу, наблюдая дальнейшие действия «подопечного». Одновременно Биг удивился тому, как некогда респектабельную даму занесло в такое место, где, судя по всему (по мусору на улицах и наружной отвратности жилищ) жили не очень чистоплотные эмигранты из стран третьего мира. Вместе с тем ему на ум пришёл ответ, почему имя вдовы отсутствовало в базе данных справочной службы: вдова, опустившись (в силу неизвестных пока причин) до проживания в таком безобразии, скорее всего, жила на правах субарендатора. Или, ещё проще, на правах приживалки.
- Н-да, - пробормотал Биг, следя за развитием действий и закуривая ядрёный «житан». Тем временем мимо него проехал новенький «БМВ». Биг, делая очередную затяжку, чуть не подавился дымом: так не вписывался чистенький «БМВ» с тонированными стёклами в окружающую обстановку.
«Вычислили, суки, - почти с радостью подумал он. – Но как? И какого хрена так по-наглому светиться? Что, совсем меня за дурака держат?»
Тем не менее, он решил довести начатое дело до конца: Юра Самойленко сызмальства не привык прощать долги, будь то советский гривенник или несколько десятков тысяч восхитительных долларов США. Поэтому он дефилирующим шагом прошёлся вдоль улицы и встал под козырьком муниципального телефона, якобы собираясь кому-то позвонить. Боковым зрением он засёк исчезновение мсье Ломбардена в подъезде доходного дома. Также бывший киевский студент видел, как нахального вида «БМВ» не спеша свернул во второй по счёту от интересного дома переулок.
Биг, листая остатки телефонной книги, услышал, как в районе третьего этажа доходного дома, куда несколько минут назад вполз старенький мэтр, образовалась подозрительная возня, сопутствуемая характерным скандальным шумом. Затем возня с шумом трансформировались в определенное действо: то есть, судя по «механическим» звукам, кто-то кого-то примитивно спускал с лестницы. Действо сопровождалось воплями на три голоса. Первый голос принадлежал мсье Ломбардну. Он, невзирая на «нежный» возраст и хрупкую конституцию, безжалостно спущенный с площадки третьего этажа, таки удачно добрался до дверей, резво из них выскочил, задрал голову и принялся обгавкивать своих невидимых обидчиков. Те, кстати, высунулись из окна, - весьма немолодая, вульгарно крашеная с одутловатым лицом белая женщина и молодой мордастый афрогалл, - и стали гавкать в ответ. Старенький мэтр громогласно грозился засудить оригинальную парочку. А те в ответ обещали переломать мэтру ноги, не прибегая к помощи адвокатов и присяжных. Вскоре беспредметный базар прекратился. Мэтр убрался в свой «паккард», и «паккард», сбив во время манёвров пару мусорных баков, укатил восвояси. Парочка, оба изрядно под мухой, ещё минут пять развлекали разномастных соседей, высунувшихся из своих окон, остаточной бранью. Биг дождался, когда мадам Гоше с приятелем уберутся в недра своего непрезентабельного жилища, достал из дорожной сумки аварийный литр анисовой водки и вошёл в скандально известный подъезд.
«Н-да, - повторил Биг, но уже про себя, поднимаясь на нужный этаж, - вряд ли эта корова отдаст причитающиеся мне деньги. Однако попытка не пытка…»
Подойдя к облезлой двери, Биг несколько раз сильно стукнул в голую филёнку.
- Что надо? – грубо спросил афрогалл, высунув свою глянцевитую рожу из дверного проёма.
- Зашёл выпить с вдовой покойного сослуживца, - ответил Биг, извлёк из-под полы плаща многообещающую посуду и по-свойски подмигнул темнокожему альфонсу. Тот заулыбался, распахнул дверь пошире и приглашающе замахал здоровенными ручищами.
- Кто там, Огюстен? – хнычущим голосом поинтересовалась вдова. Возбуждение, вызванное стычкой с гнусным старикашкой, который имел наглость приставать к мадам Гоше с претензиями на какие-то предметы ювелирной древности из Мексики, сменилось депрессией, когда вдруг понимаешь, что хмель проходит, а освежиться нечем.
- Друг! – радостно возвестил обладатель глянцевитой гуталиновой физиономии и изящного французского прозвища.
- Какой ещё к чёрту друг? – сварливо переспросила мадам Гоше.
- Рад видеть бывшую жену моего покойного приятеля, мсье Леопольда Гоше! – превентивно крикнул Биг, входя в «апартаменты» и выставив перед собой внушительного вида бутылку.
- Приятель Леопольда? – прослезилась молодящаяся мадам и кокетливо повела глазками, указывая ими на стол, заставленный пустыми бутылками и фужерами.
«Эге!» - сказал себе Биг, свинтил с горлышка пробку и наполнил три фужера. Все присутствующие немедленно выпили, мадам Гоше и Огюстен блаженно остолбенели, а Биг, не давая мадам расслабиться, приступил к беседе.
- Мы с вашим покойным мужем работали в одной фирме. Фирма называлась «Зодиак» и находилась в Марселе. Помнится, там у вас был очень приличный дом…
- «Зодиак», - злобно прошипела мадам Гоше, выведенная из состояния эйфории упоминанием о доме. – Фирма закрылась через месяц после того, как один пьяный маньяк, бывший наёмник, застрелил Леопольда. – А я знаю! – сорвалась на визг мадам Гоше. – Я знаю, что фирма недоплатила Леопольду огромную сумму, которая, которая…
«Можешь не рассказывать», - холодно подумал Биг. Он не знал точных причин, из-за которых закрылась фирма, но совершенно отчётливо представлял причину смерти мсье Леопольда. Двадцать с лишним лет назад во главе фирмы встал мсье Шарль д’Провеньян. И если до него фирма, поставляющая наёмников во все страны третьего мира, зарабатывала просто хорошо, то под руководством сребролюбивого гасконца стала зарабатывать неприлично хорошо. А если учесть, что штат фирмы (не считая, разумеется, наёмников) состоял всего из двенадцати человек плюс приходящие уборщики, то каждый штатный сотрудник (помимо, разумеется, приходящих уборщиков) резко повысил своё благосостояние. Но лучше всех зажили мсье д’Провеньян, потом некто мсье Тимбо, бухгалтер фирмы, и мсье Гоше. Первый в качестве руководителя фирмы, второй в качестве, соответственно, бухгалтера, а третий - в качестве доверенного лица по производству дополнительных операций, большей частью «ответственных» за укрупнение финансовой статьи в разделе бухгалтерского баланса под общим названием «доходы».
Когда-то давно, ещё в пору своей зрелой молодости, Биг помнил, что фирма трудоустраивала просто всех желающих военных профессионалов. С приходом же к «власти» д’Провеньяна фирма стал трудоустраивать и таких профессионалов, за которыми по тем или иным причинам охотились фискально-розыскные органы разных стран. Таким парням, за которыми охотились, фирма «Зодиак» стала предлагать условия страхования, обещала чистые документы по окончании срока контрактов, но требовала завещание «гробовых» в свою пользу. Вот тут начиналась теневая деликатная роль мсье Гоше. Он находил нужных людей среди наёмников, и те брались за дополнительную работу за дополнительную же плату. Попросту говоря, убивали своих коллег. А чего проще выдать вульгарное заказное убийство за элементарный «несчастный случай» на такой работе, какой занимались наёмники?
В общем, любитель получения дополнительных прибылей, Юджин Смол, уже тогда лейтенант ЦРУ и довольно матёрый наёмник, тоже нашёл специфический общий язык с мсье Гоше. И также стал «под сурдинку» убивать по несколько своих косвенных коллег в год. И получать нехилые гонорары. Однако вскоре узнал, что мсье Гоше, тоже ещё та шкура, выдаёт своим «сотрудникам» не все деньги, которые выписывал на это прибыльное дело его директор. Узнал, по-свойски перетёр с хитрожопым французом, тот пообещал впредь платить Бигу все причитающиеся деньги плюс по десять процентов с тех, что он будет и далее недоплачивать остальным наёмным убийцам, работающих в специфической среде других наёмных убийц. И понеслось! Счета Бига в разных банках стали пополняться веселей, да вот на последнем деле он погорел вчистую. Потом тюрьма и так далее. А мсье Гоше, очевидно, совсем оборзел (16) . Он так, видно, недоплачивал-недоплачивал, пока какой-то отморозок это дело не просёк и не пришил оборзевшего мсье. А почему не пришить? Ведь дело привычное. К тому же, как утверждает вдова пришитого, сделалось это по пьяной лавочке. Хотя какая теперь разница? Ведь этот отморозок и себя поставил в неловкое положение, потому что где это видано, убивать западных европейцев по месту их жительства, и Бигу здорово подгадил. Потому что, перед тем как погореть на последнем деле, за мсье Гоше числился должок в виде вышеупомянутой пятизначной суммы всё тех же восхитительных долларов США.
- Фирма и мне задолжала кучу денег, - утешил вдову Биг, решив повесить частный долг покойного мсье Гоше на весь «Зодиак».
- Правда? – воскликнула вдова и выпила ещё водки. О состоянии фужеров своевременно позаботился дружественный афрогалл.
- Мы с вашим мужем производили некоторые финансовые операции несколько деликатного свойства, поэтому…
- Знаю я ваши операции, - пьяно ухмыльнулась мадам Гоше. – Раньше я была порядочной женщиной, и Леопольд доверял мне свои секреты.
Самокритика пьяной мадам слегка удивила Бига. Но не сбила с мысли. Поэтому он задал очередной вопрос:
- Но как так получилось, что фирма задолжала вашему мужу? Сколько я знаю, Леопольд расплачивался с исполнителями подотчётными суммами из кассы «Зодиака». Другое дело – я, потому что в момент ликвидации фирмы находился на другом континенте, хотя свою работу уже сделал, и мне за неё причиталось вознаграждение?
- Всё очень просто, - всхлипнула бывшая порядочная женщина и накатила ещё водки, - за три дня до гибели Леопольда в «Зодиак» нагрянули флики из налоговой полиции, и началась аудиторская проверка. А на следующий день прибыли сразу три исполнителя. Вот тогда эта старая крыса, бухгалтер Тимбо, и попросил Гоше рассчитаться с ними своими личными деньгами. Потом, дескать, когда флики уйдут, фирма компенсирует расходы Гоше, плюс поощрит хорошими премиальными. Ну, Гоше и стал рассчитываться своими деньгами. Он хотел, как всегда, немного сэкономить, но нарвался на психа и…
Вдова съёжила глаза и хотела полностью расклеиться, но Биг предусмотрительно плеснул в её фужер водки, мадам Гоше догналась и, подбадриваемая собеседником, продолжила повествование:
- В общем, моего Гоше застрелили, фирма приказала долго жить, бухгалтер с директором испарились так, словно их и в помине не было, ликвидацией фирмы занимался директор-распорядитель, а я…
Мадам Гоше не удержалась и зарыдала. Затем резко сникла и как бы задремала. А перед её мысленным взором замелькали лица и фрагменты событий давно минувших дней. Директор-распорядитель «Зодиака», присутствовавший на похоронах Гоше. Там он искренне рыдал вместе с вдовой и обещал ей полное возмещение убытков, как материальных, так моральных. Потом началась тяжба с родственниками Гоше из-за наследства. Затем появился Огюстен, этот темнокожий красавец и мастер любовных упражнений. С родственниками Гоше обошлось, но дом в Марселе пришлось продать. Переезд в Париж, кутежи, дорогие гостиницы, а в финале – вот это убожество, арендуемое двоюродным братом благородного Огюстена. Который не бросил её даже тогда, когда они разменяли последние десять тысяч франков из тех денег, что выручили от продажи дома…
- Я помню директора-распорядителя, - решил взбодрить вдову пробной репликой бывший киевский студент, - очень порядочный человек. Он…
- Сволочь он! – встрепенулась мадам. – Узнал, что я живу с Огюстеном, и вместо того, чтобы заплатить долг сразу, оформил ренту с рассрочкой на двадцать лет… и я теперь получаю семнадцать тысяч франков в год… Позор!
- Позор! – поддакнул Огюстен и стал снова наполнять фужеры.
«Чья бы корова», - подумал Биг и приятно улыбнулся негру, благодаря чьим кучерявым стараниям бывшая богатая вдова превратилась в нищую пьянчужку. А теперь этот мордастый паразит не бросает свою мадам только потому, что, оказывается, она имеет ренту. Конечно, семнадцать тысяч франков в год – не Бог весть, какие деньги, но всё-таки это не пособие по безработице, которое ещё надо получить, и не зарплата туалетного полотёра, которую ещё надо заработать.
- Позор, - согласился Биг и поинтересовался: - Вы поддерживаете связь с бывшим директором-распорядителем «Зодиака»?
- Какая связь?! – возмутилась мадам Гоше. – Этот мерзавец вскоре испарился так же, как это сделали до него директор и бухгалтер!
«Всё правильно», - мысленно резюмировал Биг и, невежливо пихнув негра, который путался под ногами, пошёл на выход. Огюстен повалился на вдову, они вместе упали на пол и замерли. Наверно, вырубились.
- Оревуар, - кратко молвил Биг и покинул апартаменты двоюродного брата бездельника Огюстена. Выйдя на улицу, бывший киевский студент сделал пренеприятнейшее открытие: рядом с домом, где проживали мадам Гоше с Огюстеном, стоял показательно занюханный микроавтобус.
«Вот чёрт! – мысленно ругнулся он. – Это, действительно, контора. Но какого хрена они так примитивно работают? Сначала нарисовались на новеньком «БМВ», а теперь выставляются на затрапезном «ДКВ»? Да, брат, с развалом СССР не у одних бывших советов дела поплохели…»
В общем, Юра Самойленко и раньше был невысокого мнения и о цэрэушниках, и о гражданах США, чьи великие достижения не от большой гениальности, а от тошнотворного крохоборского упорства. Поэтому сейчас, разглядывая микроавтобус как бы незаинтересованным взглядом, он легко, словно рентгеном, проник в его недра и без труда срисовал стандартную картину такого заезженного мероприятия, как наружное наблюдение за собственным агентом с помощью транспортного средства категории «Б» по инструкции «зет-3-омега-1278». То есть, «танцуя» от якобы невинной антенны, торчащей над кабиной «ДКВ», Биг мысленно «доехал» до трёх сотрудников в какой-нибудь форме парижских муниципальных рабочих, с фанатичным блеском в тупых глазах припавших к разному оборудованию, каковое всё оборудование замыкалось на одной-единственной вышеупомянутой невзрачной антенне. Плюс верзила-шофёр на подхвате. Непременно черномазый. И с непременно умной рожей над квадратными плечами.
- Козлы, - негромко прокомментировал Биг и, как ни в чём не бывало, полез в свой «пежо».
«Дался мне этот «Зодиак», - подумал он, устраиваясь в удобном автомобильном кресле, - когти надо рвать, пока на яйца не наступили…»
Думая так, он понимал, что не уедет из Франции до тех пор, пока не получит свои деньги…

Глава 7


 1


«Пежо», надёжный французский аппарат, легко покатил по загаженной улице. Биг, следя за микроавтобусом в зеркало заднего вида, чуть увеличил скорость. Сейчас он ехал по прямой, пробираясь между припаркованными автомобилями не первой свежести. Никакого движения, только какой-то облезлый кот, шарахнувшийся через улицу, от одного помойного бака к другому.
«Так, всё ясненько, сейчас должен проявиться ещё один хвост, - прикинул Биг и стал сворачивать в первый переулок влево. – Интересно, всё ли они услышали из того, о чём я трепался с тёплой парочкой? И дублируется ли их местная прослушка в главном офисе конторы? И, что самое интересно: давно ли они меня пасут?»
Сворачивая в похожий загаженный переулок с такими же мусорными баками и такими же подержанными автомобилями на всех свободных перед обшарпанными домами местах, Юра Самойленко стал, наконец-то, догадываться об истинной причине его досрочного освобождения. Он долго думал на эту тему, но вот догадываться стал только-только. И догадка ему не понравилась. Настолько не понравилась, что бывший киевский студент решил действовать быстро и беспощадно.
Тем временем из ряда стоящих машин выкатился «додж-универсал» с рекламой доставки виноградных улиток и нахально сел на хвост «пежо».
«Обложили», - мысленно констатировал Биг тот нелицеприятный факт, что от дома, где проживала тёплая парочка, он мог катиться на все четыре стороны. Он-то мог, но его везде дожидались ребята не то под видом санитаров скорой собачьей помощи, не то развозчиков свежепечёных багетов, не то курьеров из службы оперативной доставки гигиенических пакетов или одноразовых шприцев для занедуживших наркоманов.
«Что ж», - сказал себе профессиональный душегуб, снова увеличил скорость, пугнул клаксоном каких-то цветных ребятишек, играющих в футбол на проезжей части, и поравнялся с телефонным автоматом. Тут он резко затормозил, заглушил двигатель и вышел из машины. Биг встал под козырёк, снял с рычага трубку и стал набирать какой-то номер. Одновременно он сунул левую руку в потайную кобуру за поясом брюк и незаметно – для водителя и пассажира «доджа» - достал бронебойный «магнум-45». А когда медленно ползущий «додж» подкатил к якобы переговаривающему по телефону «клиенту», Биг слегка развернулся и хладнокровно в упор (через переднее боковое стекло) выстрелил в голову пассажира. Выстрел был произведён с грохотом малокалиберной гаубицы, играющие в футбол цветные ребятишки присели от неожиданности, а из ближних мусорных баков с заполошным криком выскочило до полудюжины котов разной степени облезлости и масти.
- Это я удачно попал, - вслух резюмировал бывший киевский студент, наблюдая за универсалом, который сейчас пьяно стукался бампером по ряду баков: пуля, разнеся вдребезги голову пассажира, с лихвой досталась и водителю, сидевшему профиль в профиль со своим коллегой. Они оба, уже покойники, всё ещё пытались «припарковаться» между мятыми жестянками, набитыми всяким бросовым хламом, а их убийца в это время стремительно покидал поле боя. Он наискосок пересёк проезжую часть и вошёл в арку одного из шестиэтажных домов, что сплошной стеной выстроились вдоль переулка. Миновав арку, Биг оказался на захламленном пустыре. Напротив он увидел фасад продолговатого строения, имеющего нежилой вид, а слева наискосок логично теснились жилые дома, стоящие на противоположной стороне улицы, где проживала мадам Гоше со своим паразитом-хахалем. И где продолжал стоять нехороший микроавтобус. Или должен был стоять, потому что вряд ли кто в нём мог так скоро узнать о гибели одной из мобильных разрозненных групп, осуществляющих наружное наблюдение за определённым объектом.
Начав движение от арки вглубь пустыря, Биг открыл мысленный счёт секундам, которые он отпустил сам себе на возможный интервал в сообщениях по оперативной радиосвязи между мобильными группами наружного наблюдения. Двенадцать секунд ушло на то, чтобы в стремительном броске пересечь пустырь. Затем бывший киевский студент ударом ноги вышиб заколоченную дверь чёрного хода в доме, напротив которого предполагался злополучный микроавтобус, ещё три секунды. Выбив дверь, Биг вошёл в загаженный подъезд, две секунды, поднялся на второй этаж, пять секунд, и по коридору, с одной стороны которого располагались квартиры или комнаты, добежал до парадного лестничного марша с окном на улицу, ещё две секунды. Не прекращая движения, он мельком отметил, что микроавтобус стоит на месте, и встал возле облюбованной первой двери от лестничного марша, ещё две секунды.
«Стоят», - мысленно констатировал Биг тот факт, что в микроавтобусе всё пока без изменений – тихо и спокойно. Подобное спокойствие могло означать два явления. Первое: никто из наблюдателей ещё не проявил гибели сослуживцев. Втрое: никаких наблюдателей не существовало, а всё остальное нафантазировал сам Биг. Но у него не оставалось времени на обсуждение мирной альтернативы: профессиональный убийца прислонился ухом к филёнке облюбованной двери, отделяющей жилой пенал от общего коридора. Судя по всему, в пенале никого не было. Но Биг на всякий случай приготовил свой отбойный «магнум» к бою и точным ударом ноги в замок вышиб ещё одну дверь. Машинально отслеживая тыл, который являл собой полное равнодушие к происходящему, Биг вошёл в пенал и убрал «магнум»: жильцов, к их счастью, в пенале не оказалось. Зато сильно не повезло холодильнику: он был сработан именно в таких габаритах, которые идеально вписывались в оперативные планы многоопытного авантюриста.
- Семьдесят пять! – подытожил свой счёт бывший киевский студент. В общем, по времени он успевал вполне. Но весть о гибели сослуживцев должна была вот-вот поступить в микроавтобус. Поэтому стоило поспешить. Поэтому Биг приблизился к холодильнику, выдернул штепсель из розетки, распахнул дверцу бытового «прибора» и, наклонив его, вывалил содержимое холодильника на пол. Затем профессиональный убийца захлопнул дверцу и поставил агрегат возле единственного окна, задёрнутого дырявой марлевой занавеской. Сквозь неё Биг отчётливо видел микроавтобус, по-прежнему безжизненный на первый взгляд. Он стоял, благодаря европейской экономичной планировке улиц, почти под окном пенала, где сейчас находился бывший киевский студент.
Биг смерил расстояние между собой и машиной, отдёрнул занавеску и откинул раму. Затем он с некоторым усилием поднял холодильник и положил его на подоконник спинкой вниз и торцом на улицу. Секунду собирался, а потом резко вытолкнул холодильник наружу так, чтобы он упал на крышу микроавтобуса.
«Так это же «Орск»! – с опозданием осенило бывшего киевского студента. Теперь ему стало ясно, почему небольшой холодильник оказался таким тяжёлым даже без его содержимого. Очевидно, этот, сработанный на совесть и без экономии металла бытовой «прибор», привезли в своё время бедные эмигранты из бывшего СССР. Скорее всего, бывшие бедные эмигранты из бывшего СССР уже сменили место жительства на более престижное, но старый надёжный «Орск» всё ещё продолжал служить. Он и Бигу сослужил добрую службу: образчик социалистической индустрии группы «Б», сработанный из натуральных никеля, чугуна и нескольких тяжеловесных сплавов, окрашенный добротной корабельной грунтовкой, весом чуть меньше центнера, врезался в хлипкую крышу буржуйского микроавтобуса и вошёл сквозь неё внутрь автомобиля, словно свинцовое грузило в стоячую воду деревенского пруда. Биг, не мешкая ни секунды, с пушкой в руке, протиснулся в окно и прыгнул следом за холодильником. Он приземлился в трёх метрах от микроавтобуса со стороны передней пассажирской дверцы. И увидел водилу, трясущего контуженной головой. В то же мгновение щёлкнула отпираемым замком боковая дверца, затем она со скрипом поехала наружу и в сторону.
«Что и требовалось доказать», - холодно подумал Биг. Он поднял руку с пистолетом и одним точным выстрелом прикончил темнокожего водителя. Тем временем из салона микроавтобуса на плохой асфальт выпал другой член «экипажа». Очевидно, его почти насмерть прихлопнуло красой и гордостью советского холодильникостроения. Но он ещё пытался жить, пока и его выстрелом в голову не добил бывший киевский студент. Затем Биг влез в развороченный микроавтобус, быстро обнаружил ещё двоих раненных, пристрелил их и приступил к заключительной фазе незапланированной операции. То есть, стал методично проверять все аппаратные средства, находящиеся в микроавтобусе. Вот тут пригодились его упорные тюремные занятия с технической периодикой и литературой. В частности, в теме компьютеризации всех возможных отраслей человеческой деятельности. И шпионской в том числе. В принципе, его должны были познакомить с техническими новинками перед отправкой на задание сами деятели конторы, а также дать ему возможность попрактиковаться. Но конторские почему-то не стали этого делать, поэтому ему следовало самому – после выхода на оперативный простор – познакомиться с компьютерной техникой. Но Биг не располагал лишним временем, поэтому сейчас ему приходилось руководствоваться голой теорией, запомнившимися наглядными пособиями и собственной интуицией.
- Кажется, здесь, - пробормотал он, обнаруживая дисплей с подходящим интерфейсом. Одновременно он снял головные телефоны с одного покойника и прислонил их к уху. Затем бывший киевский студент принялся клацать по клавиатуре, перемещая по дисплею какие-то шифрованные данные, вместе с тем пытаясь лучше разобраться и с программой, используемой на компьютере, и с самой системой, недавно выпущенной Windows-Millennium (17) , на практике. Некоторая последовательность откликов программы на его клацанье позволила матёрому разведчику быстро улучшить свои познания в аппаратном функционировании, и он быстро установил, что с помощью данного виртуального прибора осуществлялась всего лишь дистанционная узконаправленная прослушка в режиме ограниченного проникновения.
- Понятно, - глубокомысленно резюмировал Биг, выдернул дискету из гнезда, а затем выстрелом в торец процессора проделал проход к дисководу.
- Что случилось, Айк? – раздался голос в телефонах. – Ответь немедленно, слышишь?!
«Наверно, я сюда вломился во время сеанса связи, - подумал Биг, выломал жёсткий диск и спрятал его вместе с дискетой во внутренний карман пиджака, - и группа дальнего сопровождения сейчас поднимет тревогу. Надо линять… Однако я так и не выяснил: дублировалась ли прослушка?»
С этой неприятной мыслью бывший киевский студент покинул развороченный микроавтобус.


2


Уходил Биг тем же путём. Он подтащил к стене доходного дома два мусорных бака и – вдали уже стали завывать полицейские сирены – полез в окно на втором этаже, откуда он недавно выпрыгнул. Дотянувшись руками до подоконника, Биг цепко за него ухватился и сильным толчком ног оттолкнул мусорные баки так, чтобы они откатились в разные стороны. Затем бывший киевский студент влез в пенал, поставил оконную раму на место и поспешил к чёрному ходу. Конечно, он мог воспользоваться главным подъездом с фасада здания, и это сэкономило бы время, потому что путь от парадного входа до чёрного был короче, но именно на этой парадной двери красовался гадский домофон.
«Кажется, никого», - мысленно констатировал душегуб, покинул доходный дом и направился через пустырь к заброшенному зданию. Там он нашёл пролом в канализацию и слил туда дискету с жёстким диском. Потом бросил сверху несколько кирпичей и занялся пистолетом. В смысле, дозарядил его недостающими патронами из запасной коробки (18) . Затем достал сотовый и отзвонился в прокатную контору, чтобы сообщить им координаты их «пежо».
«Не хватало, чтобы меня ещё и эти автодеятели искали», - подумал он и сунул телефон в карман. Затем, как мог, изменил внешность и покинул порушенное здание. Он недолго бродил по запущенному участку предместья, который предназначался для расчистки и застройки, нашёл дыру в заборе в дальнем конце пустыря и очутился в другом переулке. Переулок логично упирался в довольно оживлённую улицу, а по улице логично катился полицейский автомобиль.


3


Оливьер Трюзон, он же Александр Алексеевич Трачковский, во времена оно работал в первом главном управлении КГБ СССР. В отличие от вальяжных полулегалов, комфортабельно кантующихся в благопристойной Европе под видом всевозможных дипломатических, научных и промышленных советских деятелей, и проживающих в окружении настоящих жён и детей, Александр Алексеевич сидел в глубоком подполье под несимпатичной вывеской мелкого служащего и был законсервирован на продолжительный срок. Его планировали использовать по обстоятельствам в году эдак восемьдесят восьмом, восемьдесят девятом. Но в те поры в эсэсэсэре стали происходить интересные события, а эсэсэсэровские генералы (и кэгэбэшные в том числе) вплотную занялись исключительно внутренней политикой и личной экономикой. К ним на помощь из-за рубежа (в основном из стран третьего мира) побежали их младшие товарищи по оружию. А вот об Александре Алексеевиче попросту забыли. И он, обременённый двумя семьями, одной в СССР, другой – во Франции, остался в Париже. В девяносто первом ему перестали платить разведзарплату, но он не бедствовал, потому что его конспиративная квартира в дешёвом рабочем квартале Консьер Труа (19)  была проплачена на пять лет вперёд, а сам мсье Трюзон состоял на государственной ветеринарной службе в местной префектуре. Первое время он боялся, что его сгонят с квартиры российские демократы, унаследовавшие от эсэсэсэра не только долги, но и кое-какое госимущество как внутри страны, так и за её безразмерными пределами. Но демократы держали своё знамя высоко и не опускались (в случае с бывшим госимуществом СССР в Париже) ниже Латинского квартала или Сен-Жерменского предместья. Зато бывшим разведчиком вплотную занялась его советская семья. Советская жена продала домик в деревне, сунула на лапу какому-то кэгэбэшному взяточнику и тот сдал жене её законспирированного мужа, как забулдыга сдаёт в ближайший приёмный пункт по утрам стеклотару. И советская жена написала мсье Трюзону письмо, где предлагала ему полную свободу дальнейшего проживания в Париже взамен ежегодной ренты или единовременного отступного пособия. В противном случае она грозилась открыть французским властям на истинное лицо мсье Трюзона. Но мсье, будучи неунывающим русским человеком, не убоялся трудностей, он не кинулся в бега, а принялся добывать дополнительные деньги с помощью тех навыков, какие он приобрёл в Харьковском зооветеринарном институте, высшей партийной школе и спецкурсах при КГБ СССР. Другими словами: он продолжил служить ветеринарным инспектором за две тысячи франков в месяц, а также взялся за изготовление очень качественных фальшивых документов для многочисленных эмигрантов. Эмигранты пёрли во Францию неистощимыми косяками, и изготовление фальшивых документов приносило мсье Трюзону немалый доход. Частью вырученных денег он расплачивался с советской семьёй, частью обеспечивал французскую, которую поселил на Атлантическом побережье близ Фекана. Сам мсье Трюзон продолжал жить в не престижном Консьер Труа. Его русский сын тем временем женился, французская дочь, нимфоманка и антиглобалистка, намылилась замуж за какого-то шоколадного бездельника, семьи росли как на дрожжах, и бедный мсье Трюзон хватался за любую работу. Мобилизовав советский запал и русскую природную смекалку, он как многостаночник, не только делал фальшивые виды на жительство, медицинские карточки, водительские права и страховые полисы, но и давал юридические консультации, дружеские советы и даже делал, при необходимости, несложные косметические и пластические операции. Не делал он одного – не вступал в мафию. И, успокоенный мыслью, что его давно все забыли, трудился в поте лица, добывая на хлеб насущный и откладывая кой-какие деньги на заветный счёт, каковой мог в своё время скрасить старость мсье Трюзона.
К нему-то, бывшему капитану ПГУ КГБ СССР, Трачковскому Александру Алексеевичу, и направился Биг Смол. Когда-то давно, выполняя задание конфиденциального свойства по подготовительной работе с агентами стратегического противника, готовых к перевербовке, Биг заочно познакомился с вышеупомянутым, тогда ещё тридцатилетним, капитаном ПГУ КГБ. Юджин как раз ехал из Мозамбика в Гренаду через Париж. Там он и получил вышеупомянутое задание от резидента. Получил и принялся «обрабатывать» четырёх клиентов, о чьей принадлежности к советской агентурной сети в Париже ЦРУ узнало по одному своему каналу из самого московского офиса КГБ. Надо сказать, что полевым агентам ЦРУ вроде Юджина Смола не позволялось трогать крупных советских шпионов под крышами посольства, научных организаций и промышленных представительств. Вот он и занимался такой мелкой сошкой как капитан Трачковский. А заодно – ещё тремя якобы тайно законсервированными деятелями.
Тогда Биг поработал хорошо. Он продуктивно проконтактировал с тремя советскими шпионами, написал подробные отчёты о проделанной работе, а также представил свои виды на возможность перевербовки вышеозначенных. А вот Александра Алексеевича Биг решил законсервировать уже лично для себя. Ну, так, на всякий случай.
Дело в том, что уже в те давние поры, когда Юджин Смол только-только заработал первого лейтенанта, он подумывал об альтернативной деятельности. Он ещё толком не знал, какой будет эта деятельность, но знал, что за её многообразием дело не станет. Поэтому готовился к ней загодя и исподволь. Тогда, когда Биг работал в Париже с вверенными ему объектами, он выделил именно этого прыткого ветслужащего, обладающего неброскими выдающимися качествами. И, как уже говорилось выше, решил запастись таким делягой на неопределённое будущее, на случай возникновения неопределённых же обстоятельств. С этой целью Биг не стал встречаться с Трачковским, но написал в соответствующем отчёте о его гибели в результате отравления во время неосторожного обращения с сильнодействующим ветеринарным средством. Больше того: Биг проплатил некролог во второстепенной парижской газетке, а также сфальсифицировал надлежащие «похоронные» документы на четвёртого клиента. Всё это он приложил к отчёту, и таким нехитрым способом ничего не подозревающий капитан Трачковский выпал из поля зрения всесильного ЦРУ. Но не из поля зрения дальновидного Юры Самойленко, бывшего киевского студента и бывшего сотрудника КГБ УССР.


4


В тот день мсье Трюзон не работал. То есть, он работал, но не в качестве ветеринарного служащего. Александр Алексеевич сказался больным и трудился на дому над выполнением ответственного заказа – изготовлением визы США для некоего Махши Кацоева, беженца из бывшей Юго-Осетинской АО. Фальшивая виза стоила тысячу долларов. Её высокая цена обуславливалась тем, что вышеупомянутый беженец не являлся ни гражданином России, ни гражданином Франции. Столь двусмысленное положение клиента объяснялось просто. Дело в том, что мсье Кацоев убежал из своей АО тогда, когда Грузия отделилась от бывшего СССР, а Юго-Осетинская АО вышла из состава Грузии. Выйти-то она вышла, но вот присоединиться к РФ, как она – АО – хотела, не смогла. По простой досадной причине отсутствия у РФ соответствующих законов о присоединении чего бы то ни было. Демократия была, флаг сшили, музыку к новому гимну сочинили, программу, как за пятьсот дней сделаться культурными капиталистами, придумали, президент тоже уже был… в жопу пьян, а вот кое-каких законов не хватало. И сельский интеллигент Кацоев, прикинувшись ортодоксальным баптистом, ущемляемым в своих религиозных правах, дал тягу в Европу. Теперь мсье Кацоев, теоретический православный и фактический безбожник, намылился в штаты оф этой самой. А Александр Алексеевич, тоже фактический безбожник, хотя в детстве какая-то собака его таки обрезала, лепил бывшему соотечественнику фальшивую визу. Он давно уже переоборудовал свою квартирку под лабораторию и колдовал в ней наподобие алхимика и фальшивомонетчика одновременно. Подумывая о том, что давно пора отказаться от старых дедовских методов и модернизировать некоторые производственные процессы. От мыслей и трудов мсье Трюзона отвлёк звонок на переговорном устройстве домофона.
- Да? – сдержанно поинтересовался Александр Алексеевич, сняв трубку домофона.
- Это вы, Александр Алексеевич? – спросил его некто по-русски. Этот некто выжидательно сопел по внутренней связи, а мсье Трюзон пребывал в лёгком шоке.
- А вы кто? – слабо пискнул в ответ, оправившись от потрясения, бывший капитан некогда грозного КГБ. Он продолжал говорить по-французски, сильно надеясь, что русская речь ему всего лишь померещилась.
- Земляк, - кратко молвил некто. – Соблаговолите открыть дверь. И сделайте это немедленно, не заставляйте меня торчать на входе, говорить по-русски и называть вас во всеуслышание вашими настоящими именем-отчеством. Ву мэ компрэнэ?
- Ви, мсье, - выдохнул бывший капитан ПГУ КГБ СССР и впустил незваного гостя.
«Господи!» - мысленно он воззвал к тому, в кого не верил, и спустя две минуты имел сомнительное счастье лицезреть Юрия Константиновича Самойленко или Юджина Смола.
- Здравствуйте, - добродушно осклабился Биг, пожимая запотевшую ладошку косвенного коллеги.
- Здравствуйте, - по-русски ответил Александр Алексеевич. Он по достоинству оценил вошедшего, его мощную конституцию, малоприятную физиономию с маленькими глазками записного убийцы, и у хозяина ещё больше испортилось настроение. Бывший капитан ПГУ КГБ СССР давно утратил молодецкий задор и, ощущая худосочным хребтом спрятанный за поясом «браунинг», очень надеялся, что ему не придётся воспользоваться огнестрельным оружием.
- Вы от кого? – задал больной вопрос мсье Трюзон, не приглашая гостя вглубь квартиры.
- Я сам по себе, - свободно ответил Биг. – Может, пройдём хотя бы в кухню?
- Да… в кухню… туда можно… а то, понимаете, в остальной квартире у меня не совсем… того… - засуетился Александр Алексеевич.
- Не совсем прибрано, - мягко согласился Биг и проследовал за хозяином квартиры в чистую просторную кухню.
- Если вы сами по себе, - осмелился поинтересоваться мсье Трюзон, - откуда вам знать, что меня звать Александром Алексеевичем?
Спрашивая, хозяин квартиры продолжал пытливо разглядывать гостя.
- Не буду скрывать, - любезно ответил Биг, усаживаясь в мягкое полукресло, - раньше я работал на ЦРУ. В середине семидесятых мне поручили подготовить к перевербовке четверых законсервированных агентов КГБ. Вы были в их числе. Но я решил обойтись тремя. Вас же я оформил покойником. Я сделал так, чтобы ваше имя попало в число усопших за отчётный период на территории вашего округа Консьер Труа, и даже заказал некролог в одной газете. Мне это – доложу я вам – влетело в копеечку. Зато мои начальники смогли документально убедиться в вашей гибели и оставили вас в покое.
- Зачем вы это сделали? – удивился Александр Алексеевич.
- А зачем деньги кладут в банк? – тонко улыбнулся Юрий Константинович. Когда он в своё время прояснял этого хмыря, Биг узнал о его навыках в искусной подделке любых документов. Теперь Биг надеялся, что таковых его клиент не утратил. Бывший киевский студент, придя в гости к мсье Трюзону, даже не подозревал, насколько тот улучшил вышеупомянутые навыки, которые когда-то приобрёл на спецкурсах КГБ.
- Вам нужны деньги? – оживился мсье Трюзон. Его вполне устраивал такой расклад, и страх постепенно сменился уверенностью. Если этот большой мужик уже не сотрудник ЦРУ, а всего лишь частное лицо, то его можно в случае нужды пристрелить, расчленить, вывезти в укромное место и скормить рыбам. Хотя лучше этого не делать, а элементарно откупиться. Потому что мужик, судя по его уверенным повадкам и наглой роже, и сам не дурак кого-нибудь пристрелить.
- Нужны, - согласился Биг, чуть заметно усмехнулся и добавил: - На них я мог бы купить хорошие фальшивые документы.
- Какие вам нужны документы? – совсем уже повеселел мсье Трюзон.
- Любые французского подданного, - покладисто молвил Биг, - но с кое-какой косметикой на лице и, соответственно, на новых фотографиях.
- Это я могу устроить хоть сейчас, не выходя из квартиры! – воскликнул мсье Трюзон.
- Правда? – искренне обрадовался Биг.
- Прошу вас, - широко взмахнул рукой хозяин в сторону комнаты, где он делал косметику и фотографировал клиентов. – У меня как раз имеется три комплекта чистых французских документов.
- Иди ты! – широко ухмыльнулся Биг.
Он с одобрением осмотрелся в комнате, куда вошёл, сел в специальное кресло и подставил лицо под руки мастеровитого хозяина.
- Всё сделаем по высшему разряду, - пообещал Александр Алексеевич и принялся колдовать над «пациентом». Он обработал его лицо специальным эластично-твердеющим косметическим клеем, предварительно подобрав нужный тон с помощью красителей-добавок, а затем занялся растительностью. Спустя полчаса Александр Алексеевич позволил гостю взглянуть в зеркало и тот с изумлением обнаружил в зеркале нового человека с чистым лицом, украшенным пышными каштановыми усами, и пышной каштановой шевелюрой на всего полчаса назад голом черепе.
- Прошу к аппарату, - пригласил гостя Александр Алексеевич и указал на табурет перед белым настенным экраном.
- Извольте, - согласился Биг.
«Пристрелить его, что ли, когда закончит? – благодушно подумал бывший киевский студент, глядя чистым взором в объектив штативного фотоаппарата. – Нет, не стоит… Лучше пусть денег подбросит и живёт себе дальше. Кто знает: может, когда-нибудь ещё пригодится…»
- Скажите, любезнейший, - осведомился Биг, дождавшись, когда хозяин щёлкнет затвором фотоаппарата, - у вас случайно не завалялся многоразовый вакуумно-механический глушитель к «магнуму», модель МС-4589? (20)
Теперь, когда Биг почти знал причину, по какой его выпустили из Форт-Ливенуорта, ему стало понятно, почему его так хреново укомплектовали. Потому что о какой хорошей комплектации речь, когда тебя снабжают дубовым револьвером хрен знает какого оглушительного калибра, да ещё забывают снабдить его глушителем? Теперь, когда Биг прояснил ситуацию и их истинные с конторой взаимоотношения, перед ним встала первоочередная задача приобретения глушителя. Либо нового оружия в комплекте с ним. Это может ударить по карману, а если учесть, что кредитки, выданные конторой, уже никуда не годятся, то о каких дорогостоящих тратах речь с практически пустыми карманами. В общем, в плане финансов ему придётся довольно туго. То есть, пришлось бы, если бы он заранее не позаботился и не «законсервировал» бы для себя такого замечательного помощника, как многоспособный Тарчковский Александр Алексеевич.
- Нет, - с сожалением возразил Александр Алексеевич, вылезая из-под покрывала, - оружием не торгую…
- Что ж, - молвил Биг, - поищу в другом месте…
И он многозначительно глянул на своего косвенного коллегу, а тому почему-то вспомнилась русская народная пословица о бедности, которая не порок.






 (16) Вообще-то, в классическом русском языке нет такого слова, это, скорее, арготизм. Однако этимологическое его происхождение от слова «борзый». Поэтому те, кто утверждает, что правильней писать «обарзеть», не правы





 (17) В описываемые времена она и была, родимая. Кажется, она называлась Windows-Me, автор уже запамятовал





 (18) Револьверы бывают как шестизарядные, так и восьми





 (19) Название вымышленное





 (20) Вообще-то, любой глушитель на любом револьвере неэффективен. Хоть вакуумный, хоть механический, и автор приплёл револьвер для лучшей «образности»