Страсти по Фоме. Кн. 1. Часть 2. 12

21. Новое кино
      
      В дом кино на премьеру какого-то "нового русского проекта" Фому затащил Ефим. Перед этим они дерябнули "быстрого" и смотрели теперь на все голубым глазом, словно телевизоры. В фойе их встретила Вера, как всегда в стельку такая же, как они. Вокруг нее вились роем солидные папули в бабочках - вопросы, взгляды, руки...
      - Сюрприз! - сказал Ефим, выставляя перед собой Фому.
      - Фимочка, я тебя обожаю! - воскликнула Вера, просыпаясь.
      - Ну, поцелуй же ее, Фома! - загудел Ефим. - Не будь бякой! Ты же видишь, как она тебе рада!
      - Поцелуй меня, Андрон! - застонала Вера. - Ну-у!..
      И она полезла на него, как на пик Феминизма.
      - Так, ребята! - сказал Ефим, осмотрев довольно гомонящую публику. - Вы тут потусуйтесь, а я...
      И он исчез в толпе. Фомин остался со стонущей Верой, и что с ней такой взвинченной делать он не знал. Зато она, повиснув на нем, знала.
      - Какой ты сладкий! - шептала она ему на ухо.
      - Что за фильм, кстати? - спросил он, стараясь сохранить приличия и превратить ее откровенные объятия в нечто среднее: просмотр киноафиши сиамскими близнецами.
      - Какой-то исторический порнографический метафизический... не помню, а что?
      - А ничего! - ответил Фомин, поняв абсурдность композиции. - Чтобы быть готовым! Слезь с меня!
      - Да ты всегда готов, Дрон! - запела о своем Вера. - Как же я с тебя слезу, ты же... эскимо на палочке! Можно я тебя буду звать Дрын? Ты же настоящий Дрын!
      - Называй как хочешь, только не хватай!
      - Опять ты меня не хочешь?..
      Она терлась об него, не обращая никакого внимания на публику и принимать ней-тральные позы становилось все труднее, композиционно. К тому же Вера была, как всегда, исключительно хороша, а в своем черном откровенном платье с бриллиантовым колье просто неотразима.
      "Настоящее, между прочим!" - похвасталась она между делом.
      Где достала?! Ювелирный с Ефимом стуканули?.. На нее обращали внимание, а обратив, забывали на какую премьеру пришли. Вера блистала как черный бриллиант. Она была словно черная пантера перед прыжком, никакого спасения! Но после того, как они с Ефимом загрызли на его глазах водителя машины, подвезшего их из казино, он с трудом заставлял себя целовать ее атласную щечку.
      Правда, Вера с Ефимом в один голос утверждали, что они не кушают людей, да и кокаин, кстати, тоже. Все это ему приснилось, да и вообще он странный какой-то: появляется, исчезает! А где рукопись?.. Эти листочки?.. А кто их соберет? А объяснит?.. Ведь в них же никто ни хрена не может понять! Чтобы напечататься, нужно хотя бы подготовить рукопись, а разбирать его почерк на газетах и обрывках Вера сломала глаза!.. Когда он уже начнет работать?!
      Появился Ефим.
      - Пойдем-ка! - сказал он, и повел их к служебному входу.
      - Это со мной! - безапелляционно заявлял он строгим старушкам, прячущимся, казалось, за каждым углом и старушки послушно, как призраки, отступали в тень.
      - Фима, куда ты нас ведешь? - капризничала Вера.
      - Еще один сюрприз! - обещал тот.
      - Мне хватит одного!.. Дроня, давай здесь останемся! - схватила она Фомина в каком-то темном переходе.
      - Ну вот! - сказал Ефим и распахнул последнюю дверь, сметя еще одну старушку, как сухой прошлогодний листик.
      Они оказались в зале, где были накрыты столы для банкета по случаю премьеры.
      - Водка, селедка, картошка!.. - Сделал Ефим приглашающий жест. - Сегодня у нас все по-простому!
      Небольшой, по сравнению с зрительным, зал гудел от множества голосов. Презентация была в полном разгаре, где-то даже хлопало шампанское, хотя кругом, насколько хватало глаз, была водка.
      Ефим уверенно выбрал направление среди хлопочущей челюстями публики.
      Фомин с трудом проникал ситуацию. Вцепившись зубами в его ухо, стонала Вера... Кто-то громко звал Петю... Визжала какая-то рекламная заставка... Заглушая все, рыдал унылый голос саксофона из диксиленда, кривляющегося в углу в соломенных шляпах с низкими тульями. Надо всем этим звенел натянутый плакат "лучшая премьера года!"...Гул, звон, чад откуда-то, как в дешевом трактире...
      Они пристроились к столу среди фрачно-декольтированной публики. По быстрому выпили "столичной". Ефим и здесь оказался своим. Он откуда-то выловил официанта и сгонял его за горячей закуской и недостающими приборами.
      - Вот тебе вилка! - сказал он Фоме. - Хотя это моветон, надо жрать руками, а ля рюсс!..
      - Ву компроне? - обратился он вдруг к стоящей рядом явно кинематографической даме.
      Дама смерила его взглядом и повернулась к своему спутнику.
      - Я тебе говорила, Гриша, что опять будет всякий сброд! - довольно внятно сказала она; Фомин, во всяком случае, слышал.
      Но Ефим, казалось, не обратил на это никакого внимания.
      - Кстати, Мари тоже здесь. Во-он! - показал он подбородком. - Видишь?
      - Какая Мари, и к какой стати? - не понял Фомин, поворачиваясь.
      И увидел ее. Его словно обожгло.
      - Фима противный! - заныла Вера.
      - Что значит, какая? - удивился Ефим, внимательно посмотрев на застывшего Фомина. - Мари... Мэри... Княжна! Она у нас одна. Хочешь, познакомлю?
      - Если я захочу, я познакомлюсь сам!
      - Ну-у, Фомин! - протянул Ефим. - Так сейчас не делается, мы в приличном обществе, могут и застрелить! Или на деньги поставят...
      - А кто она? - удивился Фомин.
      - Проститутка, кто же еще? Только очень дорогая.
      - Она не похожа на проститутку, - заметил Фомин.
      - Так я ж тебе говорю, очень дорогая, просто вэри искпенсив! И прекрати так пя-литься на нее, это еще не кино! Да и не по карману она тебе, ей замуж надо! Ее теперь может снять только Камерун и то сняв предварительно еще один "Титаник"!
      Ефим громко расхохотался, пугая соседей по столу.
      - Кстати, хотите анекдот? - вдруг посерьезнел он и, не дожидаясь согласия, расставил руки, как фокусник: следите за мной!.. - Плывет огромный, роскошный корабль. Океан. Вечер. Яркий свет. Музыка. Публика танцует. Выходит капитан: Господа!.. У меня для вас две новости: одна хорошая, другая плохая. Какую желаете? Все: Хорошую!.. Господа, имею честь сообщить: только что мы получили одиннадцать Оскаров!.. А?! - Ефим снова хохотал.
      Вера визжала, кроша тартинки на шарахающихся от нее людей. Фомин ничего не понял, потому что смотрел на Мари. Ему было странно, словно калейдоскоп застрял на какой-то картинке и дрожит, вот-вот явит что-то очень знакомое.
      - Впрочем, попробуй! - неожиданно прекратил смеяться Ефим, глядя туда же, куда и Фомин.
      Сделав странную гримасу, он перевел взгляд на Фомина, внимательно, словно впервые, рассматривая его.
      - Почему-то ни одна женщина не может устоять перед ним, вот что для меня загадка!.. Правда, Вера? Нет почему-то такой женщины, которая бы его не хотела! Словно у него пламенный мотор, а?.. Вот ты, например! Почему ты его хочешь?.. Ведь хочешь?..
      Фомин чуть не подавился, несмотря на то что был пьян и напудрен, так же, как и Ефим. Их столик постепенно пустел, несмотря на то, что ломился от водки и разносолов.
      - Прекрати! - попросил он. - Ты орешь на весь зал, будто ты продюсер этого фильма!
      - Я его, не то слово! - тоже громко сказала Вера.
      Она бродила вокруг опустевшего стола, собирая салфетки и делая из них гирлянду. Одним концом она уже оплела Фомина поперек и не собиралась останавливаться на этом, салфеток было много, на всех хватит, понял он, а дури у нее всегда через край. Только бы к столу не привязала!
      - Причем с первого взгляда! - продолжала Вера. - Как можно сдерживаться, я не понимаю?
      Она с прищуром посмотрела на стоящую вокруг кинематографическую публику, как бы прикидывая их гормональный фон.
      - Они все тебя хотят, Дрон! - сообщила она, как сообщают, что кругом враги. - А я сейчас вообще с ума сойду через минуту!.. Фима, ты дашь нам испытать светлое физиологическое чувство до начала сеанса?
      - Хоть два!
      Торжества они еще не сорвали, но за их столом было уже окончательно пусто, а какая-то старушка, явно по их поводу, бежала к дверям зала. Дама-соседка пожаловалась, видимо, не только Грише.
      Вообще, Фомин заметил, что Ефим пугал людей, во всяком случае, подавлял их волю к сопротивлению, внушал мистический ужас. Все вокруг него цепенело и внимало. Вел он себя всегда предельно нагло, за гранью, но еще ни разу не встретил хоть какой-нибудь отпор. За ним словно дымился шлейф вседозволенности.
      - Ефим, хоть ты ее уйми! - попросил он, понимая, что унять Ефима некому.
      - Можешь подойти и только поздороваться с нею и увидишь, как она на тебя по-смотрит! - продолжал Ефим, как ни в чем не бывало.
      Тут они заметили, что к ним через весь зал, рассекая толпу, идет огромный бородач с телефоном в руке.
      - В чем дело, можно узнать? - спросил бородач спокойно, как все уверенные в себе люди. - У вас проблемы?
      - Ой, у меня такая проблема! - схватилась Вера за Фомина. - Помогите!
      Спокойно оценив ее с Фоминым цепким взглядом, бородач выделил Ефима как главного и обратился к нему:
      - Вы приглашены?.. Покажите, пожалуйста, ваши пригласительные!
      - Пойдемте, я вам все объясню!..
      Ефим дружески обнял его одной рукой, а другой показал, куда бы он хотел пойти и объяснить все происходящее: на дверь, через которую они сюда явились.
      - Я так понимаю, вы здесь отвечаете за порядок?
      Здоровяк заколебался, потом кивнул и нехотя пошел. Видно было, что его воля сломлена дружелюбной, но вместе с тем какой-то опасно-властной манерой Ефима. Даже дураку было ясно, что Ефим может в любой момент выстрелить, причем ему ничего не будет. Эта безнаказанность действовала на людей парализующе.
      - Вы знаете Ефима Григорьевича? - спросил Ефим у бородача, отводя его от стола.
      - Кого?.. - Даже голос у здоровяка стал тоньше. - Кто это?
      - Ну вот видите!.. Пройдемте!.. - И Ефим увлек его за дверь.
      Вера, сладострастно взвизгнув, кинулась туда же.
      Ну все, с холодным отвращением подумал Фомин. Он мысленно попрощался с симпатичным бородачом, зная, что ничем не сможет ему помочь. Ему никто не поверит, а Ефим устроит все так, что Фомин опять окажется в дураках, да еще и этого бедолагу съедят прямо на его глазах. Видеть это было выше всяких сил. Как он, гаденыш, все это устраивает, что люди в его руках, словно марионетки?
      Стало неуютно и одиноко в этом гудящем от множества голосов зале. Фомин налил себе бокал водки и превозмогая отвращение, залпом выпил. Вкуса он не почувствовал, но через минуту в голове зашумело, хотя ощущение неприютности не пропало, появилась тревога.
      Бежать, вдруг явственно встало в его голове, что он здесь делает? Бежать, пока не поздно, сейчас здесь такое начнется! Он торопливо утерся салфеткой и устремился к выходу. Пройти надо было через весь зал, а тот немного колебался под ногами, как палуба.
      Вальяжный господин, которого он видел по телевизору, но фамилии не помнил, вдруг расставил руки и широко улыбнулся Фомину. Тот, почти не понимая, что делает, приставил палец к губам и тихонечко предупредил: тщ-щ! тише, дядя!.. Игривая улыбка сползла с лица импозантного красавца. Фомин, непринужденно покачиваясь, прошел мимо.
      - Кто это? - услышал он вопрос. - Вы его знаете? Это же мой типаж! Я ищу его уже полгода!.. Валерий!.. Где Валерий?
      Еще не хватало!.. Фомин пьяно лавировал между столиков. Мари!.. Она направлялась куда-то с бокалом чего-то желтого и оказалась совсем рядом с ним. Вблизи она была совершенно потрясающа, как удар молнии, Фомин забыл, куда шел.
      - Добрый день! - сказал он, преграждая ей путь. - Меня зовут Андрон. Вы не меня ищете?
      Мари видимо вздрогнула.
      - Ты... вы тоже здесь? - тихо проговорила она.
      - Мы знакомы? - удивился Фомин.
      - Как сказать... - Мари беспомощно озиралась вокруг.
      - Что значит как сказать? Скажите, как есть! - напирал Фомин.
      Все тревоги и страхи куда-то исчезли, осталась только она, странно волнующая, как старые фотографии.
      - Вы один?.. А где Ефим? Ефим Григорьевич то есть.
      - А при чем здесь Ефим?.. - Фомин сделал вид, что обиделся, хотя обиделся. - Вам Ефим нужен?
      - Ты... вы бы хоть помаду стерли, прежде чем знакомиться!.. В который раз.
      Фомин действительно выглядел, как леопард от "ревлона". Он ошеломленно провел рукой по щеке. Так и есть, Вера измусолила его всего: "не пачкается!" - стерва!..
      Мари подала ему платок.
      - Так мы знакомы? - спросил он с пьяной настойчивостью.
      Платок пах нежно и головокружительно. Фомин спрятал его в руке, решив не отдавать ни за что.
      - Не знаю, может быть. Не помню, - уклончиво ответила Мари, странно глядя на него.
      - Да? - зачарованный таким ответом Фомин не нашел, что сказать.
      Смутное ощущение не покидало его. "В который раз?" Что в который раз: в помаде?.. знакомится?..
      - Мне тоже показалось, что мы где-то встречались, - сказал он.
      Мари сделала порывистое движение, словно вот-вот все расскажет, даже рот открыла.
      - Машенька!..
      Рядом с ними оказался вертлявый субъект. Фомин поспешно спрятал платок в карман.
      - Маша, познакомь меня, пожалуйста, с молодым человеком! Волов в панике, ему как раз нужен такой человек!
      - Машенька... Мария, - пробормотал Фомин, чувствуя, что никак не может про-биться к чему-то.
      - Да я и сама, собственно, уже не знаю, кто он, - опять странно ответила Мари. - Знаю только, что он Андрон.
      - Кто вы, Андрон? - спросила она уже у Фомина. - Народ интересуется!
      Этого Фомин не знал. Вера и Ефим называли его поэтом сраным и кокаинистом, причем, не отделяя эти понятия друг от друга. И то, и другое для представления было слишком смело. Поэтому он молчал, во все глаза глядя на нее.
      - Меня зовут Валерием, - торопливо представился подошедший, и умоляюще сложил руки. - Андрон, вы работаете в театре?.. Нет? Волов сказал, что видел вас там, только не помнит в каком. Ну все равно!.. Степан Петрович хотел бы встретиться с вами и поговорить. У нас критическая ситуация, вы бы очень помогли, если бы...
      - У старика горит проект! - пояснил он Мари.
      - Знаю я его проекты, они почему-то все время горят, - с насмешкой сказала она, но Валерий не отреагировал на ее колкость.
      - Ну так я могу передать ему, что вы согласны? - снова обратился он к Фомину.
      Фомин тяжело соображал, слишком много всего, его видят в каких-то театрах, с ним часто знакомятся, это надо было переварить, но для начала хотя бы узнать суть.
      - А в чем, собственно...
      - Передайте, конечно, передайте!.. - Рядом с ними возник Ефим.
      - Добрый день! - поприветствовал он Валерия, небрежно сняв с того невидимую пушинку.
      - Он мечтал с вами познакомиться!.. - Ослепительно улыбнулся Мари. - Вы великолепны!
      Мари сверкнула глазами.
      - Фома, я могу узнать, на что ты согласен?..
      Ефим завертел вокруг себя обычную карусель.
      - Что?.. Роль?.. Мы согласны!.. Вот мой телефон!.. - вручил Ефим визитку немного ошеломленному Валерию. - Я его импресарио!..
      И похлопывая того по плечу, продолжая снимать что-то то с плеча, то с головы, отчего тот совсем потерялся, отправил обратно в толпу.
      - Звоните!.. Лучше круглосуточно! - добавил он Валерию в спину.
      - Мари, как вы допустили? Вы!.. Такая!..
      Мари, гордая красавица Мари, стояла с растерянной улыбкой и покорно выслушивала сомнительные комплимансы Ефима. Колдун!.. Или они действительно так хорошо знают друг друга, гадал Фомин. Ну да, ну да, она же говорила. Пространство сужалось и расширялось, покачиваясь, все время оставляя Мари в незыблемом центре. Кто она?..
      - А у тебя-то что общего с этими педерастами? - спросил Ефим, поворачиваясь к Фомину.
      - То же, что и у тебя! - огрызнулся Фомин, впрочем, без особой агрессии. - И почему ты решил, что они педерасты?
      Он внимательно осматривал Ефима. Так и есть! Маленькая алая бусинка крови сидела у того на белоснежном воротнике рядом с галстуком такого же вызывающего цвета.
      Убил и съел, гад! А может даже заживо!.. А где эта людоедка?..
      Мысли Фомина лихорадочно метались и путались. "И она еще после этого хочет, чтобы я с ней?! Да они съедят меня, как только я усну!.."
      - Да потому! - воскликнул Ефим радостно. - Кто не знает этого Волова? Тебя просто выебут и все!..
      - Мари! - обратился он к Мари. - Ну, хоть вы бы ему сказали, в какой проект его приглашают, телка!
      Мари, к удивлению Фомы, не возмутилась, а лишь коротко хмыкнула и прищурилась от неожиданной хлесткости его оборота. Она снова была прежней неприступной Мари и ее совсем не коробили манеры Ефима, как бы не задевали, скорее, забавляли. Она еще раз холодно улыбнулась, показав это, а заодно и прекрасные зубы. Но он твердо знал, ни ему, ни кому бы то еще Мари этого не позволила: или влепила бы по физиономии, или сразу ушла. Нет, влепила бы и ушла. Почему, гадал он, и почему ему все позволено?
      А Ефим, склонившись к Мари, что-то нашептывал.
      - Кстати! - вспомнил Ефим. - Я не думал, что он подойдет к вам.
      - Да? - удивилась Мари. - А я и не заметила! Он так на меня набросился, что я подумала, он меня с кем-то перепутал. Причем, зная вашу терапию, подозреваю с кем!..
      Она посмотрела на Ефима. Тот рассмеялся.
      - Вы правы!.. Он такой стеснительный! Пришлось действительно рассказать ему, что вы проститутка, очень дорогая, чтобы не говорить, что...
      - Не надо! - перебила его Мари.
      - Не надо, так не надо! - согласился Ефим. - Хотел, как хуже...
      Фомин от этих разговоров то трезвел, то снова пьянел вместе с продолжающим пульсировать пространством - по нисходящей, все более запутываясь. Мари вела себя странно, более чем странно. "Почему она не ударит ему по роже? Или она действительно проститутка?.. И что такое он мне не сказал?"
      - А вы, я слышал, замуж выходите? - Пробился голос Ефима. - И за кого?.. Хотя нет, я сам угадаю. Какой-нибудь чопорный, во всяком случае высокомерный англосакс, не так ли? Итальянцы, я думаю, не в вашем вкусе, уж слишком красивы и слащавы, не говоря уже о французах - дрянь людишки! Все пьют одно, стаканом красное вино, и дамам к ручке не подходят!
      Мари снова холодно улыбнулась.
      - Ну почему же? Ничего подобного не замечала!
      - Но я угадал?
      - Угадали!
      - О! - застонал Ефим. - Познакомьте нас! Я хочу видеть этого человека! Проведите его ко мне этого счастливца!..
      Мари вопросительно посмотрела на Ефима, как бы переспрашивая, надо ли?
      - Все на пользу! - успокоил ее Ефим.
      
      Англичанин оказался довольно симпатичным, несмотря на явную примесь Альбиона: рыжеватый и с обычным несколько лошадиным выражением продолговатого умного лица. Только мосласт не в русскую меру, что впрочем в вину ему вменять никто не собирался, даже Ефим.
      - Да, после Черчилля овсянку на островах забросили, сэ-эр! - заметил он при приближении нового лица.
      Жених Мари был помощником посла по ля-ля-ля, Фомин не понял каким, делам. Вероятно, очень деликатным, потому что англичанин был невероятно учтив, при этом естественен и даже угловато обаятелен, к тому же он хотел понравиться сразу всем, тем более, друзьям своей невесты.
      Наверное, шпион, они все шпионы, подумал Фомин неприязненно, и выпил с бли-жайшего стола. Оттуда прилетела оплеуха. Оказалось, это опять был Гриша со своей кинематографической дамой и Гриша подумал, что Фомин нарочно. Завязалась дурацкая вялая потасовка. Порядок навел Ефим, громко послав всех нах... Все стихло, а дама с Гришей еще раз поменяли стол.
      У англичанина при этом сделались замечательные глаза: больничная карта всех русских, некий анамнез. И знакомиться он теперь не очень спешил, порываясь что-то показать Мари в самом дальнем от этой гоп-компании углу зала. И было от чего: он оказался, вдобавок ко всему, не просто Эшли Аддиган, а сэр пэр старший лорд норд форд хранитель какой-то печати подвязки замазки и прочая Эшли Аддиган.
      Фоме захотелось уйти и он снова выпил, уже с другого стола, не такого буйного.
      Беседа, наконец, завязалась.
      - А вы чем занимаетесь, Эфим? - спросил сэр Эшли, старательно выговаривая эти странные славянские имена.
      - Я доктор, - скромно сказал Ефим. - Ну, еще менеджер и импресарио вот этого вот типа... - Он дернул Фомина за рукав, чтобы тот не так явно сваливал в разговоре. Фомин чуть не упал от неожиданности.
      - Жалобы есть? А то сразу вылечу, как его! - кивнул он на ищущего равновесие Фомина.
      Англичанин лечиться не хотел, зато заинтересовался самим Фоминым.
      - А вы, Андрон, коллега Эфима? Вместе сотрудничаете?
      Он хорошо говорил по-русски, почти правильно, только со звуком "е" у него были какие-то проблемы, он все время делал его оборотным.
      - Он поэт, и как все поэты - эбанутый! - немедленно отреагировал на это Ефим.
      - Как интересно! - обрадовался англичанин, благоразумно пропустив эпитет мимо ушей. - И какой, хороший, возможное?
      - Ну, если эбанутый, значит, хороший, - опять ответил за Фомина Ефим.
      - Эбанутый, это слэнг такой? Я правильно понял? - Сэр Эшли не выдержал и продемонстрировал широту как образования, так и восприятия. - Это значит немножко странный, да? Правильно?
      - Правильно, правильно! - подтвердил Ефим. - Только не немножко, к сожалению, а очень прилично.
      - Но для поэтов, каким существует мистер Фомин, это, наверное, ближе к норме, не правда ли? Никто не вправе судить поэта, - улыбнулся сэр Эшли.
      Он хотел, чтобы в компании все было хорошо или хотя бы без драки. Но Ефиму было на это плевать. Он вел себя все более как попало.
      - Не-е! - покачал он головой. - Я б их не то что судил, расстреливал бы! Особенно эбанутых и обнутых. С ними вообще никакого сладу нет. Заказываешь про Родину, пишет про помойку! Вот сейчас бы расстрелял, да деньги вложены!
      Сэр Эшли покрутил головой, утрясая информацию, потом принужденно рассме-ялся:
      - А, понимаю: менеджер, агент!..
      Он опасливо похлопал Ефима по плечу: мол, понимаю, шутка!
      - Ну все, я пошел! - сказал Фомин, которому надоело стоять болваном.
      - Почему? - удивился Ефим. - Сейчас стихи прочтешь, докажешь. Вот!..
      Он достал откуда-то лист бумаги...
      - Это из его последних опусов. Правда, черте что и без размера, но что возьмешь с них, с поэтов?.. Я вам лучше из его ранних прочту, про избы серые ее... родины.
      И Ефим с чувством прочел ошеломленным слушателям Блока о том, как вязнут спицы расписные в расхлябанные колеи, и невозможное возможно...
      - Вот это я понимаю про родину! - сказал он, закончив.
      Вокруг них собралась уже небольшая, слегка обалдевшая толпа, раздались жидкие аплодисменты. Ефим скромно поклонился.
      - А еще он пишет сочинения Пушкина, Шекспира, Данте, Гете и Бодлера на языке оригиналов, причем, именно те, что проходят в самой средней английской школе, - кивнул Ефим сэру Эшли. - Европейски пишущий человек! Или вот!..
      Не давая опомниться слушателям, он прочел и Маяковского. Ефим читал с таким пафосом, что англичанин засомневался в том, что он шутит и уже вопросительно посматривал на Мари. Толпа, поняв, что это не перфоманс, а разборки, стала плот-нее.
      - Ну, а что-нибудь посвежее у вас есть? - спросила Мари. - Последнее?
      - Да говорю вам, последнее время стал грешить размером, на прозу сваливать! Вернее, не поймешь, то ли стихи, то ли проза. Ну вот, к примеру... - Ефим заглянул в листок бумаги. - Я еще правда и сам не читал... а, ну вот!..
      И он начал читать, заунывно, нараспев, копируя аденоидную манеру Бродского:
      - Четвертая Точка в самом Центре Миров, Где нет никакого Дыхания, Но Оно так сильно с обеих Сторон, Что только Четырежды Семь Замков Спасут тебя от испепеляющего Огня Истины! Тогда все. Почти...
      Ефим сделал паузу - каково?.. И продолжал с еще большим вдохновением:
      - Алмаз всезнания в твоих руках, Но это пока ты там. Но кто там? Только Ману и Двое никому Неизвестных. Кто ты, чтобы попасть туда?..
      - Это ты мне? - спросил он, все тем же бродским голосом, закончив читать.
      - Кому же?.. Ты же просил про выходы.
      - Можно? - протянула руку Мари.
      Ефим механически, не глядя, отдал листок, продолжая буравить глазами Фомина.
      - Гениально! - сказал он. - И после этого ты хочешь уйти?
      - Потому что, если я не уйду, я кому-то сильно настроение испорчу! - пообещал Фомин.
      Люди вокруг них стали расходиться по добру по здорову.
      - И физиономию! - добавил он, недвусмысленно чиркнув взглядом сначала по Ефиму, а потом по сэру Эшли. Драка разбудила в нем воинствующий инстинкт.
      - Наверное, мне? - сказала неожиданно Мари и с улыбкой посмотрела на Фомина.
      В руках у нее был исписанный его каллиграфическим почерком лист бумаги. Фомин смешался. Сэр Эшли недоуменно смотрел на Мари: эти странные русские, даже невесты... Напрашивается получить по физиономии?..
      
      Ситуацию круто переменила Вера. Она появилась неожиданно и сразу набросилась на сэра Эшли, прервав светскую беседу напрочь.
      - Ой, кто это у нас? - удивленно закричала она. - Вы обязательно должны мне танец!.. Ну и что, что кино, Фима, а в антракте?.. Какой галстук!.. Вы курите?.. Вы, наверное, да нет, точно лорд какой-нибудь, кипанидзе, правда?..
      - Что это у вас? - увидела она высокий стакан в руке англичанина.
      - Дай-ка попробовать! - уже совсем безапелляционно потребовала она.
      Англичанин, несмотря на то, что был помощником посла по всяким деликатным вопросам, несколько растерялся. Это было уже не какое-то абстрактное попрание прав человека на заводе "Серп и молот" или на перекрестке Триумфальной, а конкретный собственный дорогой костюм. Вообще-то, озадачены были все, даже Ефим слегка присвистнул, но сэр Эшли особенно и, главное, непоправимо! Мало того, что у него отняли (силой!) какой-то сложный коктейль с зонтиком и ананасом, так еще и измазали какой-то дрянью! Потому что в отличие от аккуратного Ефима, Вера была вся в крови: рот, руки, - видимо, доедала и разошлась не в меру.
      - Это моя жена Вера! - хмыкнул Ефим. - Вы уж извините, критические дни. У нее вечная проблема с вашими тампонами. Раньше вата была наша, так мы и горя не знали!..
      Теперь уже всеобщая озадаченность сменилась обалделостью, поражены ею были все, даже Мари, которая изо всех сил, словно по какому-то уговору с Ефимом, старалась не удивляться его выходкам. А сэр Эшли понял только одно: дела у Веры, конечно, плохи, но почему она тогда лезет к нему, а не в туалет, что было бы естественно. И вообще в такие годы можно было бы уже и научиться гигиене?! Вера же, в продолжение этого внутреннего монолога, висела на совершенно растерянном англичанине, как груша на сухой британской сосне и размахивала коктейлем.
      - Миллионы женщин объединяет один секрет! - громко поведала она присутст-вующим и подняла палец. - Это тампоны Obi!.. Только один, все остальное на виду!..
      Она подмигнула Мари: мол, правда, ведь?
      - Извините, господа!.. - Сэр Эшли наконец пришел в себя и был, если не в бешенстве, то во всяком случае в чем-то таком же горячем.
      Он с большим трудом оторвался от Веры, церемонно поклонился всем и пробормотал что-то вроде: было приятно, никогда не забуду!.. При этом он брезгливо оттолкнул возвращаемый Верой заляпанный стакан. Забыть такое было действительно невозможно, тут англичанин был совершенно искренен, несмотря на то, что дипломат.
      - Нам тоже, нам тоже!.. - Широко улыбался Ефим, имея в виду приятность времяпрепровождения. - Вот Верочка выздоровеет, бог даст, можно будет приятно поговорить в безопасной, я бы сказал, бескровной, обстановке. Вы уж извините!
      - Мари?.. - Сэр Эшли Аддиган всем своим видом показал, что уходит.
      Мари кивнула. Было видно, что ее таким же странным образом, как и все предыдущие, нисколько не задела последняя выходка Ефима и Веры, и прощалась она с видимым сожалением.
      - Вы мне прочтете свои стихи... когда-нибудь? - спросила она у Фомина. - Сам?
      - Так мы на ты или на вы? - уточнил он, стараясь отыскать в ее глазах хоть что-то.
      Ничего. Нет, жалость. Хуже, чем ничего! Он открыл рот...
      - Прочтет, прочтет! - заявил Ефим. - Вы приходите к нам почаще, давненько вас не было. А то уедете и не повидаемся!
      - Так прочтете?
      - Лучшие, вряд ли, - ответил Фомин.
      - Почему? - удивилась она.
      - Потому что он, гад, только плохие пишет последнее время! И дерзкие! - снова вмешался Ефим. - И что самое странное, в прозе. Впрочем, я это уже говорил! Ну все равно, такой верлибр - туши канделябр! Вы что-нибудь об одноразовом туалетном романе слыхали? Парк горького периода называется?.. Нет?.. Обуян, очень обуян, просто карандаши ломает!.. Нет, не на туалетном столике, а на туалетном рулоне! Вот так, будни гения! Прощайте, Мари!..
      
      Потом они мыли Веру в мужском туалете. Там, кстати, был и сэр Эшли. Ему кивнули как старому знакомому: мол, тоже моешься?.. Вера визжала и царапалась, словно сиамская кошка, затем вдруг бросилась на Фомина с нечеловеческой силой, крича, что хочет немедленно. Он едва уворачивался от ее страшного рта, Ефим выворачивал ей руки, пуговицы у Фомина при этом летели в разные стороны. Под их градом сэр Эшли сбежал, не домывшись.
      Пахло новым скандалом, так как и киношники, и околокиношники, и их "отморозки" были все бритые по моде 98 года и все как один с массивными "голдами" на руках и шеях, и не пускать их, выборочно, по внешнему виду, в туа-лет, значит доводить дело до перестрелки. Кое-как они перетащили Веру в женский туалет и предупредили, что пока не отмоется, не выпустят, но сами уже заходить не стали.
      - Зачем вы его съели? - спросил Фомин.
      - Кого?! - удивился Ефим.
      - Кого, кого! Охранника!.. Ты думаешь, я совсем ничего не вижу? Оба в крови, черт знает что!
      - Да у нее менструация! Не веришь, сам посмотри!
      - Ага, посмотрю! Совсем что ли с ума сошел? Может, сразу всем раздеться? Нас и так скоро под танковым конвоем выведут отсюда!..
      Фомин перевел дух, ему почему-то становилось все хуже и хуже. Водка?..
      - Так что ты мне не пой про ее дела! У тебя-то откуда кровь? - показал он на воротник рубашки Ефима.
      Там все еще сверкала алая бусинка. Ефим посмотрел на воротник, вздохнул.
      - Вот сука! - беззлобно выругался он.
      - Зачем вы это делаете? - снова спросил Фомин.
      - Да ты не понял! - отмахнулся Ефим. - Понимаешь, я ей сам тампоны вставляю, она такая неумеха. Наверное, капнуло.
      - Капнуло? На шею? Идите вы к черту с вашими сказками! То я спал, то регулы!.. За кого вы меня...
      Фоме вдруг стало совсем плохо, может быть оттого, что Ефим, как-то по-птичьи склонив голову, стал пристально смотреть на него. Последнее, что он видел: склонившиеся лица Веры и Ефима, со странным, словно профессиональным интересом изучающие его.
      - Ничего, ничего! - подбодрил его Ефим, доставая из-за пазухи шприц, и все стало кусками отваливаться и пропадать, как на экране зависающего компьютера.
      - Он ее так и не узнал?
      - А хрен его знает, такой артист!..
      - Ч-черт, я листок оставил! - услышал он еще.
      
      "... но это только начало. Потому что теперь начинается Путь, великий Переход. А Последняя Черта, сама по себе ничто, барьер на Пути.
      Первая Точка за Последней Чертой - в центре Ассоциации, но не в метрополии... Чтобы достичь ее, нужно Семь выходов. Только цепь из семи замков может удержать натиск Первой Грани Истины. Кто достиг, тот обычно уходит. Это пути Ассоциации, они как на ладони и манят. Дольше всех противостоял соблазну Ману. Светлейшие меняются слишком часто. Эта точка - Свет...
      Вторая Точка - на границе. Дает понимание и разрешение извечного противостояния двух извечных врагов: Ассоциации и Томбра. Только дважды по Семь дают надежную защиту от Ярости Второй Грани Истины. Эта точка - Вода...
      ... Третья Точка есть, но она тебе не нужна, если ты порождение Этой Стороны. Она в Томбре, но не в том, а в истинном, что будет сиять при Вдохе (сейчас Выдох). Трижды Семь замков, но гнев Истины сильнее, если ты на чьей-то стороне. Эта точка - Тьма...
      Четвертая Точка в самом Центре, где нет Дыхания, но Оно так сильно с обеих Сторон, что только Четырежды Семь Замков спасут тебя от испепеляющего Огня Истины. Тогда все. Почти. Алмаз всезнания в твоих руках, пока ты там. Но кто там? Только Ману и двое Неизвестных. Кто ты, чтобы попасть туда? Эта точка - Смерть...
      Но Глаза Говорящего! Если ты их увидишь, ты забудешь про все Точки... Нет, ты их не увидишь!.."
      Мария обречено перевернула листок. Бред какой-то! Неужели это безвозвратно?
      "... могу ли я? И эта странная память-забвение о ней, её имя волшебно созвучно именам всех неисчислимых и несуществующих Реальностей: Амо, Аморе, Мэя, Мэри, Мири... Мария! Я нахожу тебя везде, но не могу соединиться, я обладаю тобой в себе, но не смею заговорить. Где ты?.."
      Мария судорожно вздохнула, сунула листок в сумочку и не глядя по сторонам бросилась из зала. Она увидела только, как бесчувственное тело Фомина забрасывалось в машину и та рванула с места, взвизгнув на прощание резиной.
      - Мари, я прекрасно понял, это сумасшедшие! - услышала она голос сэра Эшли рядом с собой, у него от треволнений лексика стала страдать заметнее. - Как я внезапно не догадался?. Ругаются, хамят!.. Эта женщина распутанная... Что у тебя с ними общего?
      Мари обернулась. Мистер Аддиган уже сменил где-то рубашку и галстук. Все-таки Россия создавалась для иностранцев, почему-то пришло ей в голову.
      - Как ни странно, родина! - сказала она, и удивилась сама себе, что это ее понесло, причем здесь он.
      
      Голоса раздавались явственно и четко, но в полной темноте и как бы издалека. Он не мог ни пошевельнуться, ни смотреть, ни говорить, как будто огромная плита лежала на нем и мешала малейшему движению, даже мысли. Но слышать он мог...
      - Вся страна легла на рельсы вместе с шахтерами, они что там с ума сошли?
      - С ума сошли мы, не забывайтесь, господа! Главное, чтобы эти шахтеры не встали и не пошли сюда!
      - О, и здесь господа!..
      Дальше все заговорили разом и он перестал различать...
      - А кто нас кормить будет? - Ты о чем? - Если все лягут и будут лежать. И так одна баланда! - У людей горе, им жрать нечего! - А нам? Выкинут отсюда! - А все ваш Ельцин! - А причем здесь Ельцин? - А при том, воруют! - Э, братцы! Это когда же у нас не воровали? - Не он же ворует, в регионах! - Как будто в Москве не воруют! - Воровская столица...- Его ставленники. - Уй, темень египетская! Ваших же ставленников больше! - Менять надо президента! - Да пока новая власть наестся, ты с голоду сдохнешь! - И так сдохну! - Не, правда, больной он какой-то! - Кто? Этот?.. Да он коммунист, а это диагноз старческого маразма. - Нет, не маразма, пубертатного периода! - Да нет, не он - президент! - Демократы сраные! - А я слышал, нами давно уже не он правит! - Поехали! - А чего поехали? Операция не удалась, а говорить нельзя, чего-нибудь обязательно начнется. Вот и лежит себе в холодильнике, а нами двойники правят! - Вот дождетесь, действительно двойники будут править! Чую, грядет двойник, то один будет править, то другой, пока тройник не... - Потише ты, здесь же есть и сумасшедшие, стуканут! - Кто? Ты кого имеешь в виду?! Я тя, падлу! - Да не тебя! Хоть бы вот этого! - Э, братцы! Да он валяется который день! Я пришел, он здесь был. - Правильно, никого прежних нет, а он здесь! - Да он без сознания и ничего не слышит. Вон весь перебинтован - не вздохнуть, не бзднуть по-хорошему! - Еще не хватало! И так дышать нечем! - Вот микрофонами и перебинтован. - Ну ты точно сумасшедший! То, что ты тут говоришь, в любой газете найти можно! Стуканет! Помешались на своем стукачестве! - Да, а куда его по ночам выносят? Да и не только по ночам! Ясно, что на доклад! - Тебя выписывать надо, ты больной! Здесь приличные люди лежат! - Какой доклад, дура, он без сознания! У него процедуры. Это... облучают что ли. Ты хочешь, чтобы его прямо в палате облучали? - Ага, а заодно нас. - А что нам? Нами покойник правит. - Одни евреи. - Ну все, пошло-поехало! - А что? Березовские, Тодоровские, Гусинские... - Ходорковские, дура!.. - Не, братцы, а Ельцин-то наш! - Да, держи карман шире, зря что ли он Борис? Да и не Ельцин он, а Элькин! - Да ты что?! Правда? - Туши свет, началось!..
      В считанные минуты познал Фомин политико-правовое безобразие России образца конца 90-х и кто этим беспределом заправляет. Как его занесло в этот дремучий лес? Кроме Ельцина, евреями оказались и все остальные. Лужков - Лужман, и хотя мужик ничего, но как-то неприлично здоров. Нет бы в народ, так он - в прорубь. Сто лет что ли хочет прожить, Мафусаил? Народ пережить?! Не выйдет!.. Немцов - это же Герман, совершенно понятно, антиестественный монополист! Сам тоже Борис, да и жена Раиса, хватит нам Раис! И Наин, кстати, тоже!.. Кириенко - Израэль (Да ты что? - Что, что? Газеты читай, дура!), вот и довел страну, Чубайс ассоциируется с ваучером, а тот, в свою очередь, с членом. Союз членов правительства.
      - А что Зюганова ставить? Он же остальное развалит! - Зюганов, братцы вообще на оккупированной территории родился! - Да помолчи ты, братец! - Точно говорят!.. Ой, что говоря-ат!.. - Ну народ!.. Я в нем начинаю разочаровываться! - Ха-ха, это еще раз доказывает, что коммунизм и фашизм одного транспаранта ручки! - Одной люльки!
      По мнению собрания, оставался Жириновский, но он Вольфович, да и отец юрист, а жаль однозначно, было бы веселее! Только Черномырдин, которого, как ни крути, почти со всех сторон наш русский с запорожским уклоном. Максимум, что можно из него сделать, это ничего не сделать, хорош сам по себе, как кантовская вещь.
      - Я ему и девиз придумал "Идет хозяин, всем будет хорошо!" Думаю предложить. - Был уже хозяин! - Ты сумасшедший! - На том стоим! - Он девиз возьмет, а денег не даст! - Пусть попробует! - Лебедь будет! - Зюганов! И вам, ****ям, мало не покажется! - Как будто Лебедь кому-то покажется гадким утенком! - Вы все полные мудаки! Монархия нужна!..
      Фомин снова провалился куда-то.

       /продолжение следует/