Снежная королева полей

Благословенный 1973-й год от рождества Христова. Эпоха средне-брежневского правления, "решающий" год девятой пятилетки. Самая середина периода, названного потом "застойным". Ноябрь месяц.

Наш дорогой уважаемый товарищ Леонид Ильич Брежнев возвращается из Крыма с заездом в родные места в Днепродзержинск и далее поездом через Харьковскую область – в Москву. Почему генсек выбрал поезд, а не быстрокрылый гигант отечественного Аэрофлота, как бы сказали американцы – "борт №1", т.е. свой штатный Ил-62 – неведомо.
Меньше всего, думается, он опасался туманов и поздне-ноябрьской непогоды, ведь "борт №1" был оборудован новейшими приборами, да и лётный состав подбирался не только по признаку личной преданности. Может, влияли уже тогда начинавшие проявляться некоторые признаки ухудшения состояния здоровья первого лица?

Как бы то ни было, литерный поезд проследовал через всю восточную Украину и на короткой остановке в Харькове Леонида Ильича тепло встречали украинские товарищи во главе с недавно назначенным первым секретарём Владимиром Васильевичем Щербицким.

Девушки в расшитых национальных украинских костюмах с лентами и венками, хлеб-соль и, конечно же, улыбчивые лица всего украинского ареопага с неизменными челомканиями Брежнева и Щербицкого. После того, как товарищи прошли в депутатский зал, Брежнев вдруг произнес, обращаясь к Щербицкому:

- Что это у тебя, Володя, творится на полях? Мы вот тут проезжали сейчас, а там прямо в снегу стоит неубранной кукуруза? Непорядок!

- Леонид Ильич, выправим всё, немедленно дам указание!

- Вот-вот, дай уж, будь добр!

Так или не так происходил диалог высшей власти с республиканской, но последствия наступили весьма скоро.

А и то сказать, кукуруза, никогда не знавшая восточно-украинских полей и попавшая сюда исключительно по воле волюнтаристских решений прежнего коммунистического руководства, уже почти перестала быль "королевой полей", как именовалась еще лет восемь назад. И отношение к ней уже не было столь трепетным, как при Никите Хрущеве. Тот период, как кошмарный сон непредсказуемых указаний и непродуманных решений первого секретаря и председателя Совмина, вообще плавно выхолащивался из сознания людей усилиями новой "умеренной" власти. Понятно, что и кукуруза была развенчана, но, поскольку уже успела пустить корни и в прямом и в переносном смысле, т.е. и на полях и в умах местных председателей колхозов, все еще продолжала высеваться с надеждой решить наконец-то проблему кормов для скота.

После замечания дорогого и уважаемого, по команде сверху были подняты на ноги областные власти, которые в свою очередь подняли городские и районные – срочно убрать кукурузу с полей! Конечно, снимать с работы трудящихся власти не собирались – план ведь никто не отменял, а вот привлечь студентов, благо, их в Харькове более чем достаточно, около ста тысяч, – самое то! Да и комсомолу есть работёнка – мобилизовать, так сказать, учащуюся массу на трудовые подвиги. Вон, в Китае посылают интеллигенцию на сельхозработы – в порядке воспитания пролетарского сознания – что ж мы хуже?

Таким немудреным способом решено было справиться со стоявшей в заснеженных полях кукурузой, которую впору было назвать "снежной королевой полей".

Сказано-сделано: в наш институт поступает предписание-разнарядка "Отправить на уборку кукурузы отряд студентов в таком-то количестве... И далее строгое: Об исполнении доложить!"

К этому времени я – студент третьего курса факультета систем управления Харьковского института радиоэлектроники. Конец ноября – самый разгар семестра – до сессии еще больше месяца, занятия идут ни шатко ни валко, посещаемость лекций минимальна, задолженности постепенно растут, но кто ж за месяц беспокоится о сессии и экзаменах. Ведь известно, что студенту достаточно одной ночи, чтобы подготовиться к экзамену, даже по китайскому языку, а тут что?

И вот приходим мы на занятия, как сейчас помню, в понедельник, 3 декабря, первая пара – Моделирование систем – курс не то чтобы сложный, скорее, сложным был преподаватель, весьма нудный доцент, маниакально переписывавший присутствующих на лекции, а точнее – отсутствующих. Так что на его лекции лучше было ходить, чем прогуливать. Ну а после, думали мы, оттянемся где-нибудь в кино или сходим в зоопарк – любимое тогдашнее развлечение, тем более что находился зоопарк неподалеку от института. Да к тому же мы еще на первом курсе обнаружили неплохой проход мимо кассы через кусты прямо в вольеры, и на тех, кто брал входные билеты, смотрели свысока.

Наши планы обрушил внезапно появившийся в аудитории зам.декана по общим вопросам Хитров Василий Иванович. Это был наш настоящий мучитель, даже, наверное, садист. Бывало, вызовет кого-либо из нашего брата, и начинает воспитывать, иезуитски улыбаясь:

- Вот, ты, Иванов, столько-то прогулял в этом семестре, вдобавок не явился на субботник. Надо лишить тебя стипендии!

- Василий Иванович, а я стипендии не получаю.

- Ну, тогда выселим тебя из общежития!

- А я живу на частной квартире.

Василий Иванович при таком раскладе долго морщил лоб, просматривал списки провинившихся студентов в своем кондуите, где он тщательно фиксировал все наши прегрешения, в надежде найти какую-нибудь зацепку, и потом разочарованно так:

- Ну вот, и лишать тебя, Иванов, нечего. Ладно, иди, все равно попадешься мне!

Василий Иванович был отставным майором. Говорили, что майора ему дали под самый финиш карьеры, когда уж держать его капитаном стало невмоготу в виду особой тупости, даже по армейским понятиям, и склочности характера. И вот, в очередную аттестацию, комполка вызвал замполита и строго наказал уволить Хитрова под любым предлогом. Выход нашли в том, чтобы представить Василия Ивановича к званию майора и спровадить в другую часть. Когда новоиспеченный майор предстал перед начальником штаба округа, тот, прочитав его послужной список, тут же издал приказ об увольнении майора Хитрова из армии и направлении его в распоряжение Харьковского военкомата. Там быстренько пристроили Василия Ивановича на должность зам.декана по общим вопросам в наш институт.

И вот такой человек, проевший зубы на воинской службе, стал нашим почти родным отцом. Он быстро понял, что держит в руках две основные ниточки, дергая за которые можно манипулировать студентами: стипендии и общежития. Ну и вдобавок, как истинный армейский командир, он физически не выносил нарушений дисциплины подчиненными, считая это чуть ли не смертным грехом. Так что наше вольнодумство и разгильдяйство, органически присущее вчерашним школярам, уже изначально было крамолой в глазах Василия Ивановича. Ну а наша группа, сформированная на втором курсе, когда партия кинула клич о расширении использования автоматизированных систем управления в народном хозяйстве, состояла сплошь из разгильдяев и прогульщиков, собранных со всего института - это был феномен! При самом большом количестве пропусков и непосещений, по успеваемости мы держали стабильное первое место на факультете.

Декан, молодой тогда еще профессор Свиридов, не считал грехом наши прогулы, так что репрессий к нам не применял. Другое дело его зам по общим вопросам.

Явившись к нам на лекцию, Василий Иванович объявил, что поступило указание направить бригаду студентов от нашего факультета, в количестве 15 человек, на уборку кукурузы в Валковский район. Далее он зачитал по списку составленную им разнарядку. Кто бы сомневался, что восемь мест в бригаде достанется нашей группе!

- Сбор завтра, в восемь утра у входа в институт. Надеть теплую одежду, с собой взять еду на один день.

- На один день? – зашептал сидевший рядом Санька – мы что, на один день едем?

- Нет, еды на один день, ты что, не понял?

Наступила тишина. Названные в списке обреченно озирались, кто не попал в бригаду, улыбались: пронесло! Василий Иванович спросил:

- Вопросы есть?

- А на сколько мы едем? А где будем жить? А как добираться?

- Так, я вижу, все согласны – Василий Иванович оглядел поток – названных студентов прошу ко мне в кабинет.

Мы поднялись и под сочувственными взглядами сокурсников и особенно сокурсниц, поплелись вслед за зам.деканом.

- Василий Иванович, так все-таки, сколько мы пробудем в селе?

- Это зависит от того, как будете работать, выполните норму – и домой!

- А как с жильем?

- Вот завтра приедет представитель колхоза, он разъяснит.

- А как быть с одеждой, у меня нет теплого пальто? А что обувать?

- Ну, давайте я запишу, кому нужны сапоги, выдадим с военной кафедры. Ну, может, пару бушлатов еще.

На сапоги записались все. Кому охота уродовать ботинки в сельской грязи, да и можно ли ходить в городской обуви по непролазным дорогам?

Добиться чего-либо еще от Василия Ивановича мы не смогли, с тем и разошлись. Надо было готовиться к сельским трудовым подвигам.

В то время я близко сошелся с Игорем, однокашником. Игорь был местным, они с матерью жили вдвоем в трехкомнатной квартире, и как-то его мать предложила мне переселиться к ним, все равно мы почти все время проводили с Игорем вместе. Вот так мы вдвоем и объявили о предстоящей трудовой повинности. Мать только руками всплеснула:

- А что нельзя было отговориться, пусть бы другие кто ехали?

- Да у нашего Василия Ивановича разве отпросишься? Да и все равно не отстанет! - проговорил Игорь.

В памяти еще были свежи воспоминания о прошлом лете, когда нас вместо каникул после сессии погнали на кирпичный завод в Кегичёвку, на помощь местным труженикам. Тогда двое из наших решили сачкануть, так потом их чуть из института не выперли "за антикоммунистическое поведение и неучастие в общественной жизни факультета". Как будто формовать кирпичи и месить раствор – это и есть главная забота студента после сессии.

На следующее утро мы с Игорем, одевшись потеплее и прихватив собранный матерью Игоря узелок с бутербродами, поехали в институт. Зашли на военную кафедру, получили сапоги. Каптенармус, хороший друг нашего Василия Ивановича, и видимо, родственная душа, выдал нам еще байковые портянки, сильно изумившись тому, что мы почти все не имели понятия, как их накручивать. Он, как и все кадровые военные, особенно из его старшинской братии, искренне не понимали, как может существовать жизнь за пределами казармы, где нет четких уставов, строевой подготовки и беспрекословных приказов.

Переобувшись и сдав наши ботинки на попечение каптенармуса, мы двинулись ко входу, где нас уже ждал обшарпанный ПАЗик. Нас встречали Василий Иванович и невысокий мужичок, небрежно по-сельски одетый, в забрызганных грязью сапогах, - представитель колхоза. Он внимательно и как-то по-крестьянски оценивающе осмотрел нас, как будто выбирал скот для подворья. Видимо, оставшись доволен, мужичок улыбнулся щербатым ртом.

- Вот – это Петр Иванович, ваш бригадир и начальник – объявил Василий Иванович.

- Ну хлопцы, сидайтэ в автобус, зараз пойыдымо – Петр Иванович имел сильный хохлацкий акцент. На таком языке, как его еще называют, "суржике", говорили почти все местные селяне, да и студенты, выходцы из украинской глубинки. По мере учебы и общения с городскими, суржик выветривался из их речи, но не полностью, оставляя очаровательный малороссийский акцент.

Мы уже было хотели расспросить Петра Ивановича про наши бытовые условия и вообще про работу, но он опередил нас:

- Жыты будэтэ у сэлян, по пидвирьям, там же и столоватыся. Ну, що, уси? – он оглядел нашу братию, рассевшуюся по жестким сиденьям ПАЗика – Пойыхалы! – это он шофёру.

ПАЗик тронулся и повез нас в неизведанные дали сельской глубинки.

Спустя часа четыре неспешной тряской поездки мы въехали на площадь райцентра Валки.

- Хлопцы, хто хоче до витру – вон там е сортир – Петр Иванович указал на покосившееся строение, притулившееся сбоку к зданию автостанции.

Мы вышли из автобуса, озираясь. Здесь был настоящий центр местной цивилизации, посередине стоял столб с алюминиевым громкоговорителем – колокольчиком, справно вещавший новости на русском и украинском, музыку, да изредка объявления об отправлении автобусов "до Харкива". Когда подъехал наш ПАЗик, несколько человек в фуфайках с деревянными чемоданами ринулись к автобусу, посчитав его рейсовым, и разочарованно отошли, когда шофер закричал:

- До Харкива не йидымо! В нас спецрэйс!

Справив нужду в пропахшем аммиаком так, что резало глаза, заведении, мы продолжили путь в Ковяги, конечный пункт нашего круиза.

- Ну все, хлопцы, мы вже у Ковягах, выходьтэ!

Мы вышли на краю длинной улицы.

- Петро, ты никак студэнтив привэз? – с конца улицы раздался зычный женский возглас. Дородная немолодая женщина в резиновых сапогах, платке и ватнике с интересом разглядывала нашу процессию, направлявшуюся вдоль улицы. Меня всегда восхищали голоса украинок, называемых традиционно "хохлушками". У них такой тембр, который проникает сквозь большие расстояния, и если хохлушка что-то кричит, то её слышат даже на другом берегу небольшого озера или речки. Это феномен!

- Хлопцы, мы зараз будэмо расселятысь, так что вы смотрыть, що вам будэ пидхиднэ.

Первые два адреса мы с Игорем проигнорировали. Еще сидя в ПАЗике, мы продумали нашу стратегию выбора жилья. Игорь сказал, что надо выбирать дом побогаче, там нам будет сытнее. Так что два крайних дома с покосившимися воротами и несфальтированным двором никак не отвечали нашему критерию.

Только пятым по счету попался более-менее приличный двор с крепкими железными воротами, крышей дома из оцинковки, крашеными разноцветными стенами и зеленой широкой входной дверью.

- Вот, тетка Мария, приймай двох студэнтив! – объявил Петр Иванович долго не открывавшей нам калитку хозяйке.

- Да хиба ж мы потягнем двох! Петро, да ты сказывся, мы ж с дидом вже на пенсии! Да куды ж я их класты буду, мамоньки святы! – заголосила вышедшая к нам женщина в добротном овчинном полушубке, из-под которого проглядывался цветастый шерстяной халат, и в глубоких резиновых ботиках, выглядевших весьма экзотично посреди деревенской грязи.

- Да не скули, Марийка! Знам мы вашу пензию, одного сена для коровы два воза вам колгосп дав, а ще комбикорма, а пшеныця?

- Ох, Петро, да що колгосп, мы ото усе сами, ось своимы рукамы... – тетка продолжала голосить, но уже не так громко.

- Нычёго, Мария, це ненадолго, вот убэруть хлопцы кукурузу, тай и съедуть!

- Ой, лышенько, ой мамоньки, ой бог свят, - продолжала причитать Мария, все еще надеясь сбагрить постояльцев.

Нам бы с Игорем сообразить, что незваный гость хуже татарина, что если нас так встречают, то не будет нам в этом доме сытой жизни, надо было уступить места другим нашим приехавшим, да вот не уловили мы момента и топтались на пороге в ожидании приглашения внутрь дома.

Петр Иванович двинулся дальше по улице с оставшимися студентами, а Мария, видя, что деваться некуда, подошла к нам и, открывая дверь, сказала:

- Ну проходьтэ, сымайтэ чоботы.

Мы прошли в сени, разулись, потом по домотканым половикам проследовали в горницу. На большой лавке сидел пожилой мужик, он смотрел телевизор, и только мельком взглянул на нас.

- Здравствуйте! – мы, как могли, почтительно обратились к хозяину. Никакой реакции.

- Та вин в нас трохи недочувае! – объяснила хозяйка.

Было странно: телевизор мужик смотрел, не увеличивая громкость, что-то на глухого он не был похож. Ну да бог с ним, не слышит и ладно, может по губам читает.

Мы стали разглядывать убранство комнаты. Мебель состояла из высокой кровати с никелированными спинками, большого комода, добротного стола с толстыми ножками, казавшегося от этого приземистым, и трехстворчатого высокого буфета. Тумбочка под телевизор и сам телевизор, весьма современные, были каким-то диссонансом в этой деревенской обстановке, да еще выделялся модный торшер с изогнутым абажуром.

Я взглянул на ходики, висевшие на стене. Было три часа дня. Тетка Мария, уловив мой взгляд, истолковала его по-своему:

- Мы с дидом вже пообидалы, так мабуть, хлопцы, попьетэ чаю?

Наши надежды на вкусную и здоровую деревенскую пищу стали весьма призрачны. Все Игорь: "Наедимся в деревне мяса, напьемся молока!". Он еще был под впечатлением от нашей прошлогодней поездки в деревню к его дальним родственникам, которые к нашему приезду зарубили гуся и потчевали домашней лапшой с огромными кусками мяса. А когда мы запили все это домашним молочком – тут и вообще пришло счастье! Ну да, как там у Высоцкого: "дело конечно не в гусях" – а приятные воспоминания остались.

Тетка Мария согрела чайник, принесла из погреба малюсенькую мисочку меда и очень обрадовалась, когда мы с Игорем вытащили свой "тормозок" на две персоны, и тут же куда-то умелась по своим хозяйским делам.

Мы сносно пообедали бутербродами, запивая жиденьким чаем. Мечту о деревенском украинском борще отодвинули на завтра.

Все время нашего присутствия в доме дед стоически смотрел телевизор, причем все программы подряд, может, действительно, глухой? Даже "Танцы народов мира" и уроки немецкого по учебной программе. По возрасту дед выглядел участником войны, может тогда и выучил немецкий, и теперь повторяет? Поразмыслив, мы решили: раз он нас не трогает, мы его также трогать не станем, и, устроившись поудобнее на стульях, стали смотреть телевизор.

День клонился к вечеру, зимой темнеет рано. Тетка Мария засуетилась стелить нам постель:

- Хлопцы, лягайте о двох, ось тут – она показала на топчан, стоявший в другой комнате, видимо, спальне. Деду постелила на широкой лавке, придвинув ее к печке, а себе где-то в углу. Большая кровать с перинами осталась нетронутой.

Наутро встали рано, нам надо было к семи уже на работу. Тетка Мария закипятила чай, принесла из погреба шмат сала, изжарила яичницу на сале и сделала два бутерброда с салом же, нам с собой в поле.

Мы позавтракали, оделись и вышли на улицу. Из соседней хаты вышли Володька с Толиком.

- Ну как спалось? – спросил Толик.

- Да ничего, вот только Игорь стаскивал с меня одеяло всю ночь!

- А вы, что, спали под одним одеялом? – удивился Володька – А наши уложили нас на шикарной перине, я просто утонул в ней, как в детстве. Да и одеяла и белье постелили чистое, а сами легли на топчане, аж немного неудобно.

Мы подошли к краю улицы, где уже собирались все наши работяги. Подъехал открытый ГАЗ-51, шофер весело закричал:

- Ну, городские, не катались на моей лайбе? Ай-да в кузов!

Мы полезли в кузов, кое-как устраиваясь вдоль бортов. Скамеек предусмотрено не было. Ну, дык, транспорт был предназначен для перевозки кукурузы, а мы – так, балласт.

Выехали за село, ветер стал крепчать. Когда, петляя и буксуя, приехали на кукурузное поле, шофер закричал:

- Станция Береза – все вылезай!

Он высадил нас на краю поля и поехал за другой партией рабсилы.

- Пацаны, а тут морозно, да и ветер неслабый – подал голос Витька – как думаете, не замерзнем?

Мы стояли гурьбой, не зная, что предпринять.

- А что тут думать, надо костер запалить! – отозвался Толик. Он был старше нас, поступал в институт после армии, и в практических делах был куда как опытнее нас. Как он попал в нашу "зондер-команду" непонятно, обычно наш Василий Иванович служивых уважал.

Мы отошли в лесополосу, наломали сучьев, и вскоре уже грелись возле большого костра, поворачиваясь к нему то боком, то спиной. С подветренной стороны костра стоять было теплее, но дым не давал долго нежиться, приходилось менять позицию.

Долго ли, коротко ли, показалась наша машина, она привезла другую партию работников для сбора кукурузы на соседнем поле, а с ними приехал и бригадир начальник Петр Иванович.

- Вы, это, хлопцы, лес не запалыте, а то горя не обэрэмось. Хто у вас старшой?

Мы старшего не выбирали, но как-то само собой получилось, что старшим оказался Толик. Пётр Иванович пошел с ним на поле и показал ему фронт работы. При этом он сказал, что нам придается шофер Грицько с машиной, и что он знает, куда возить урожай. Как выполним норму, так сможем уехать отсюда. При этом он сел в машину, и Грицько повез его с бригадой на другой участок.

Когда Толик нам обрисовал всю картину нашего ударного труда, Санька только присвистнул:

- Да тут на неделю работы, снег-то вона какой глубокий!

Снег действительно был почти по колено.

- Ну и работенка, тудыть-растудыть!

- Ну чего расквохтались! – Толик пытался наладить дисциплину – Давайте вон за мешками, разобрались по парам, один ломает початки и в мешок, другой держит мешок, и весело так, весело к концу грядочки!

- А складывать куда?

- Давайте соберем по мешку, а там Грицько подъедет, спросим его, куда ему сподручней стать под загрузку.

Мы с Игорем встали своей парой, другие наши студенты также разобрались по парам, в основном с теми, с кем попали под одну крышу, и работа пошла.

Поначалу было холодно от ветра, и ноги проваливались в снег. Но потом, чуть втянувшись, мы почувствовали какой-то необъяснимый прилив сил и энтузиазма, даже устроили соревнование – кто быстрее заполнит мешок.

В азарте неформального состязания первые мешки были заполнены быстро.

- Ну вот, а где же машина? Командир, может ссыпем её, эту кукурузу вот тут на поляночке?

- Действительно, Толик, а то весь темп растеряем! – Санька глубоко дышал, пар валил у него из ноздрей двумя раструбами.

- Ему же на таратайке все равно куда подъезжать, а тут вот и снега нет, не забуксует!

- Ладно, черти, давай, ссыпай на полянку! – скомандовал Толик.

Мы с Игорем переменились ролями, теперь он держал мешок, а я обламывал початки. Кукуруза была мерзлой и жесткой, при ударе друг о друга початки звенели. "Какой прок от такой мерзлой кукурузы – думал я – разве что на переработку пустят".

У нас вновь возникло нечто вроде состязания, как будто и не подгоняет никто, а ноги и руки сами торопятся поскорее наполнить мешок. Конечно, подгонял нас не глупый энтузиазм, а желание побыстрее окончить эту тяжелую работу на морозе, хотя, как мы понимали, до конца еще далеко.

Показался Грицько на машине. Он подъехал и сразу стал кричать, что мы свалили початки не туда, надо было их грузить сразу в кузов, чтобы не промерзли.

- Слышь, друг, они уже и так промерзли, вот посмотри! – Санька со звоном ткнул мёрзлой кукурузиной в дверцу ГАЗика.

- Ну, ты, поаккуратнее! – закричал шофер, но уже не так властно – кидайте теперь початки мне в кузов.

Грицько медленно поехал вдоль крайнего ряда, где было некое подобие накатанной колеи, останавливаясь через метров сто, чтобы забрать "урожай" в кузов. Когда кузов наполнился, а прошли мы почти половину длинных рядков, оказавшись почти в середине между двумя лесополосами, границами поля, Грицько закричал, что довольно, и повез кукурузу куда-то за бугор.

Мы встали кружком, "перекурить". От нашего утреннего костра поднимался легкий дымок.

- Эх, пацаны, сейчас бы к костру, погреться! – мечтательно произнес Володька.

- Ну, погреться можно и другим способом – намекнул Витька, кивая в сторону видневшегося за бугром хутора – что, может, пошлем гонца, а, бригадир?

Толик стоял молча, как будто соображая, как поступить.

- А то простынем тут все на фиг! – Витька решил усилить давление на Толика. Все знали его пристрастие к бутылочке. Витька на всех субботниках и вылазках был бессменным заводилой компаний в плане выпивки.

- Ну, а как общество? – Толик оглядел нашу компанию – ладно, Витька, банкуй!

Витька быстро сосчитал, что нам надо взять никак не меньше двух пузырей, значит, на восемь человек выходит по рублю.

- Ну а закуска у нас своя – Витька намекал на наши "тормозки" прихваченные от хозяев. Мы скинулись по рублю, и Витька, довольный, пошел быстрым шагом напрямую через поле к хутору. Он всегда воодушевлялся, когда светила выпивка, иногда сам создавая для этого все предпосылки.

Вернулся Грицько с машиной, и мы продолжили сбор урожая. Вроде немного постояли в перекуре, а вновь начинать работу было тяжко. Я прикинул, посмотрев на часы, что на одну загрузку машины у нас уходит примерно полтора часа. Еще минут сорок теряется на поездку машины на сборный пункт и обратно. Итого, за день мы максимум пройдем две ходки из конца в конец, по четыре рядка, значит, чтобы убрать отведенный нам кусок поля, понадобится четыре дня. Получается, что, начав работу во вторник, окончим мы ее никак не раньше субботы. Прикинув это все и обсудив с Игорем, мы поделились расчетами с нашим старостой. Толик сказал:

- Да, все верно, только вы не учитываете революционный порыв масс! Наш энтузиазм, понимаете?

- Во, куда загнул! – Игорь просто не мог удержаться от смеха – да тут скорее надо учитывать революционную бесхозяйственность местных кадров! Вот, смотри, этот Грицько уже украл у нас час рабочего времени, а поди узнай, куда он ездил и зачем, небось, за энтузиазмом! Да и начальник ездит на машине как на своей персональной, это что, порыв? – горячился Игорь.

- Ну ладно, будет, я же пошутил! – Толик не расположен был ввязываться в спор – а вообще-то вы правы, до субботы нам отсюда не уехать!

Тут показался Витька, он шел, улыбаясь, еще издалека было заметно, что он был не с пустыми руками. Когда машина уехала на второй рейс, мы решили устроить обеденный перерыв, тем более, что мы добрались до лесополосы, и можно было развести костер. Невдалеке мы приметили большой стог сена. Он только сверху был припорошен снегом, а внутри была сухая солома, которую мы тут же пустили в дело. Нашли ровную полянку, потоптались по ней, утрамбовывая снег, потом накидали ровный слой соломы, что-то вроде стола, и по окружности проложили несколько больших соломенных куч, образуя как бы кресла или ложи, в которых можно было расположиться вокруг стола полулежа. На этот стол настелили газет, в которые была завернута провизия, разложили всю еду, которую нам выдали селяне.

Тут были вареные яички, ломти колхозного хлеба, две банки домашней тушенки, сало, круг свиной колбасы собственного приготовления, соленые огурцы, капуста и даже крынка домашней сметаны. Наши с Игорем бутерброды выглядели на этом фоне весьма скромно. "Вот тебе и богатый дом! – думал я с досадой.

- Соседи вишь: вона как расстарались – я вполголоса обратился к Игорю – не то, что наши богачи!

- Да, - протянул Игорь – век живи, век учись!

- И дураком помрешь – добавил я.

- Наверное, они потому и богатые, что жадничают – рассуждал Игорь.

- Да куркули они, ваши хозяева – вступил в разговор Володька, сидевший рядом – вот и наши хозяева сказали: Марийка та и ее дедок – истинные куркули!

- Да что уж поделаешь – посетовал Игорь – как-нибудь доживем до отъезда, небось, голодом не заморят!

Витька уже разливал водку в раздобытый им граненый стакан. Вот удивительно, что-то другое достать для Витьки всегда проблема, а стакан – хоть из-под земли, а принесет!

- Пацаны, стакан один, так что пьем по очереди! – Витька уже командовал парадом.

Мы выпили, передавая стакан, как индейцы трубку мира, и стали закусывать. Закуска оказалась незатейливой, но вкусной и по-деревенски сытной.

Тут подъехал Грицько:

- Что, земство, обедаем? А как же план?

- Да угомонись ты со своим планом, мы вот взяли встречный план – садись с нами обедать!

Мы немного раздвинулись, пропуская шофера к нашему "столу". Витька тут же поднес Грицьку полстакана водки:

- На вот, выпей, водила. А то все на сухую ездишь.

- А я вовсе и не на сухую – Грицько пошел к машине и вернулся с бутылкой мутноватой жидкости – во, пацаны, горилка, первач, высший сорт! Кто хочет опробовать?

Витька было потянулся к бутылке, но тут Толик строго сказал:

- Да нет, мы уже приняли понемногу, чтобы согреться, достаточно! – Толик выразительно глянул на Витьку.

- Ну как хотите.

Грицько выпил, поморщась, закусил огурчиком и хлебом с салом и луком, достал сигарету, закурил. Потом налил себе еще горилки, выпил уже не спеша, не морщась.

- Что же вы не убрали вовремя свой урожай, теперь нам отдувайся? – спросил Санька.

- Да, понимаете, пацаны, работать-то некому. Вот я –   водитель, а в страду гоняют – я и комбайнер, и тракторист, и механик, и личный шофер председателя, в каждую дырку затычка!

Грицько задумался.

- Молодежь разбегается, всем подавай город! А у нас ведь такая красота, пацаны! Сядешь на травку, раздвинешь ее, а там целый мир: кузнечики, муравьи, букашки, цветочки, опять же, травы целебные. Эх, да разве в городе такое есть?! – Грицько плеснул себе еще горилки, выпил залпом и закурил.

От сытного обеда, от выпитого, от разлившегося по телу тепла нас основательно разморило. Мы сидели, полулежа, на своих соломенных подстилках, уже и вставать не хотелось.

- Так, ну все, кончай перерыв! – Толик стал мобилизовывать нас на послеобеденный труд. А нам бы поспать, пусть даже тут, почти на снегу. Эх, жизнь!

Мы нехотя поднялись и побрели с мешками по рядкам.

- А где Витька? – спросил Санька, его напарник, стоявший с мешком у своего рядка.

Мы оглянулись и увидели, что Витька подсел к шоферу и что-то с ним там обсуждает, жестикулируя.

- Витька! Давай сюда, чего расселся?! – закричал Санька – Рядок вон еще какой длинный!

Витька быстро "махнул" стакан горилки и нехотя поплелся к нам.

- Ну не дадут культурно отдохнуть! – Витька был расстроен.

- Вы что там с Грицьком, еще выпивали? – спросил Толик – ему же за руль, а ну как поймают!

- Да кто тут будет его ловить! Да и аварию в поле сделать невозможно, вон сколько дорог, куда хочешь, туда поезжай! – Витька все еще сердился, что его оторвали от неоконченной выпивки.

Мы набрали по мешку початков и встали в ожидании машины. ГАЗик стоял там же у лесополосы на краю поля.

- Что же он не едет? – Толик пошел на разведку и быстро вернулся – Грицько уснул, его никак не растолкать, кто умеет водить машину?

- Я умею – отозвался Игорь – я учился в автошколе.

- Иди в машину, ключи там, в кабине, и подгоняй ее сюда на погрузку – скомандовал Толик.

Мы стали кружочком возле мешков в ожидании, пока подъедет авто, все-таки ветер был неслабый.

- Интересно, сколько сейчас градусов? – поинтересовался Санька – с утра было минус пятнадцать.

- Если прибавить ветер, то будет все двадцать. А у нас при двадцати мороза в школу не ходили – сказал я.

- Так это у вас на юге, а мы и в двадцать пять вовсю учились.

- А классно было, в школе занятия отменены из-за мороза, можно сразу на санки и на горку! – я вспоминал, как в морозные дни вся горка была усыпана катающимися. И мороз нипочем.

Мы услышали, как Игорь на краю поля завел мотор, потом поднялось голубое облако дыма и машина, икая, стала рывками приближаться к нам.

- Тормози, ты что, дурак! – закричал Санька, когда ГАЗик помчался прямо на нас. Мы бросились врассыпную. Игорь сидел за рулем, вытаращив глаза и бешено вращая баранку. ГАЗик свернул и, наехав на мешки с кукурузой, встал и заглох.

- Ты что, ты ведь чуть нас на задавил! – накинулись мы на Игоря.

- Пацаны, я не виноват, у него такая раздолбанная коробка и сцепление не держит – Игорь пытался оправдываться.

- Ну и что теперь делать? – спросил Толик. И сам себе ответил – давайте, пацаны, столкнем машину с мешков!

Мы, упершись, сдвинули ГАЗик метра на два, вынули мешки и стали высыпать кукурузу в кузов.

- Придется подносить мешки самим, раз транспорт отказал – резюмировал Толик – ну все, за работу!

Мы стали носить мешки по двое и грузить початки в кузов. Когда он набрался доверху, Толик решил сходить проверить, проспался ли шофер. Вернулся злой:

- Этот любитель природы только мычит что-то! Хотя бы к концу дня пришел в себя, а то придется пешком топать, да и Грицька тащить, не бросишь же его в поле!

- Давайте так – скомандовал Толик, когда мы подошли к своим рядкам – будем ссыпать кукурузу в кучу, а потом, если до конца дня машина не сможет ездить, оставим так до завтра. А уж утром что-нибудь придумаем.

- Все из-за тебя! – мы накинулись на Витьку – погреться! Другим способом! Вот он твой способ! Теперь двойную работу делать! Да и кукуруза теперь примерзнет к земле, на что она будет годна! – злились мы.

- Ну кто ж знал, что этот селянин окажется таким слабаком! – оправдывался Витька.

- Если бы тебя не оторвали от стола, ты бы, наверное, тоже отдыхал рядом с шофером! – сказал Санька.

В спорах и разговорах мы дошли до края поля. Уже начало темнеть, и что делать дальше мы не знали. Пошли будить Грицька и с большим трудом растолкали его и поставили на ноги.

- Пацаны, а где мой ГАЗик? – Грицько хлопал глазами, не увидев машины там, где он ее оставил.

- Да никуда твой ГАЗик не делся – вон стоит на поле!

Мы пошли к машине, и когда Грицько увидел, что кузов полон, он только присвистнул:

- Ни фига себе, как же я отсюда выеду?

- А ты попробуй – сказал Толик – а если что, мы подсобим.

Грицько завел мотор и, раскачивая машину взад-вперед, с нашей помощью кое-как выехал на дорогу.

- Ну а вы теперь пешком, я уже за вами не успею, хорошо если приемный пункт не закрылся – сказал Грицько и поехал с поля.

- Да, вот дела! – сказал Толик – ну ничего, пацаны, дойдем, Витька давай, показывай дорогу, ты ведь утром уже ходил в хутор.

- Да он нас снова к сельпо приведет, он же других дорог не знает, только туда, где пахнет выпивкой! – пошутил Санька.

Все засмеялись, и мы пошли, ступая след в след, как шпионы через границу, чтобы не проваливаться в глубокий снег. Хотя мы и были обуты в сапоги, но в некоторых местах кризачи утопали в снег почти по всё голенище.

В село пришли уже совсем по темноте. Толик пошел в контору докладывать о проделанной работе, а мы разбрелись по хатам.

Тетка Мария спросила нас, почему мы так долго, они с дедом уже "повечирялы", а нам накрыто в кухне. Мы похлебали по тарелке остывшего борща, съели по куску сала с хлебом да и отправились спать. Дед смотрел программу "Время", все также не отрываясь от экрана, а нам хотелось только поскорее добраться до постели.

На следующий день с утра на краю села нас встречал Петр Иванович с каким-то мужчиной в шляпе, рядом с ними виновато топтался Грицько. Оказалось, что наши вчерашние похождения дошли до председателя колхоза, и он явился лично разобраться с нами.

Выслушав Толика, Грицька и Петра Ивановича, председатель резюмировал:

- Вот что, товарищи студенты. Машину я у вас отбираю. Будет только утром отвозить вас на поле и вечером забирать.

- Товарищ председатель, а как же кукуруза, куда нам собирать початки? – спросил Толик.

- А вот так же как вы ссыпали в кучу, так и ссыпайте. А если еще раз повторится ваша пьянка, я сообщу в институт, пусть там с вами разбираются! Всё! Митинг окончен, езжайте на поле.

Мы залезли в кузов и поехали, переваливаясь на колдобинах.

- Да, вот будет дело, если дойдет до Василия Ивановича – опасливо сказал Санька.

- Да что Василий Иванович, он только и может, что стипухи лишить или из общаги выгнать. А вот если дойдет до ректора – тогда нам конец! – подытожил Толик.

В тот день мы навалили четыре большие кучи початков, почти на равном расстоянии друг от дружки. Обедали уже без всякого "сугреву", урок первого дня пошел впрок. В сумерки окончили наш ударный труд и уже по темноте вернулись в село. Разносолов и деревенских деликатесов нам опять бог не послал, и мы в который раз обругали себя за то, что связались с куркулями.

На третий день, поработав до обеда и собрав две большие кучи мерзлых початков, присели на перекур, а тут смотрим, едет Грицько с Петром Ивановичем.

- Всё, хлопцы, шабаш! Кинэць вашей праци. Голова району казав, шоб студентив видправылы в Харкив. Зараз йидэмо до конторы, там вже ждэ автобус.

Мы быстро вскочили в кузов и помчались в село. Странным образом и ухабы уже не были такими тряскими, и мотор ГАЗика уже не ныл, а весело пел, и ветер вроде утих. Наш ударный труд длиной целых два с половиной дня был окончен!

А с поля уныло смотрели на нас груды мерзлых початков кукурузы – снежной королевы полей.