Сердце Зоны

      

…Но он исчез, и никто не знает,
Куда теперь мчит его байк.
Один бродяга нам сказал,
Что он отправился в рай...

Маргарита Пушкина

1.
За чертой

Руслан в очередной раз с силой надавил на кнопку пульта и, убедившись, что она просела окончательно, чертыхнулся и нажал на другую в надежде если не найти что-нибудь более интересное на следующем канале, то хотя бы просто перейти на него. Надежда оправдалась частично: кнопка покорилась воле озлобленного скукой телезрителя, но и другой канал, и третий, и четвёртый, и двадцать четвёртый, будто сговорившись, как один крутили сплошную ерунду разной степени пестроты и пошлости. Увидев пятнадцатисекундный эпизод какой-то мыльной оперы на двадцать пятом, Руслан разочарованно вздохнул и нажатием красной кнопки выгнал всех этих типов с глаз долой. Теперь перед ним был только чёрный просивший губочки с мыльным раствором экран телевизора. «На фига только купил? – подумалось Руслану. – Да и тарелку эту ещё… Как будто сто телеканалов лучше десяти. Всё одно – смотреть нечего, дебилы одни в этом ящике…»
- Не только в ящике, - донёсся сквозь шипение масла чуть ехидный голосок с кухни.
- Я что, вслух  это сказал, Лиз? – ответил Руслан, а сам подумал: «Совсем с катушек еду от скуки. Вот уже и сам с собой заговорил. Так и до дурки недалеко». Отчаявшись найти пищу для ума на телеэкране, он немного поёрзал в кресле и заскользил взглядом по стенам. Всё ещё яркий, не потерявший окончательно своего задора ковёр времён брежневского дефицита на обоях с уже не опознаваемым узором. Китайские часы с пластиковыми виноградными гроздьями на фоне свидетеля «гонки на лафетах» выглядели, несмотря на то, что были значительно моложе ковра, как-то более тухло. Нежно-оранжевые, персиковые занавески и грубо зарешёченное окно с пятью цветочными горшками, в которых стараниями Лизы всё ещё что-то жило и радовалось солнышку, когда оно изволило появляться из-за туч. Фото в рамках. Вот первое – они сами, на два года моложе, он в чёрном пиджаке, давно пылящемся в дальнем углу шифоньера, она – в ослепительно белом платье, с букетом в руках, оба счастливые, радостные, свежеиспечённые Коршуновы. Обещали быть рядом и в радости, и в горе, да вот только горе Руслан чаще всего хлебал один. Там, за Периметром, за колючкой и блокпостами, у брошенных качалок, среди гниющих будок садов-огородов и разваливающихся коттеджей. А сюда, в этот тихий маленький домик бывшего «кулацкого посёлка», где сейчас аппетитно скворчала на сковороде жареная картошечка, он старался хотя бы это горе не впускать, если не удавалось уговорить зайти на огонёк радость. Но тот первый мир пробрался и в семейное гнездо Руслана, причём по его собственной воле, в качестве второго фото: семеро грязных мужиков в бронежилетах и комбинезонах, при оружии, в ногах – огромный жуткий кабан. Крайний слева, с «Винторезом» наперевес –  сам Руслан или, как звали его там, Коршун, каким он был три зимы тому назад. Пожалуй, по половине присутствующих на этом фото он в своё время ставил свечки в храме, ещё одного давно не видел, только двое – здесь они были один в армейском защитном костюме, другой – в научном, бывало, захаживали да звали порой посидеть, вспомнить былое, а то и на новые ходки. Особенно усердствовал в этом плане второй, он был вроде как человек науки и постоянно чего-то просил: то группу проводи, то мутанта какого достать помоги, то ещё что. Только вот в последний месяц и этот куда-то делся, видимо, с головой ушёл в кабинетную работу, без которой, как ни крути, ни одно исследование по-настоящему не сделаешь.
- Слушай, тебе самому-то не стыдно? - образы друзей с фото, мгновение назад бывшие почти осязаемыми, вдруг в одночасье испарились, уступив место вполне реальной супруге. Маленькая и худенькая, в аккуратной белой косыночке, из-под которой выглядывал своенравный хвостик светлых волос, она могла быть до ужаса настойчивой, так что и ослы бы пошли мыть копыта перед едой, поспорив со второй половинкой Руслана о целесообразности данного действия.
- Уйди, старушка, я в печали, - невесело схохмил он и, облокотившись на подлокотник, уронил лохматую голову на руку, после чего уставился на какую-то соринку на полу, неожиданно показавшуюся ему достойной внимания и даже интересной.
- Значит, я – старушка?! – Руслан понял, что пошутил не к месту и что сейчас Лиза если не разойдётся на полную катушку, то с кресла сгонит точно. – А ты тогда кто? Второй день сидишь дома как пень, мух считаешь! – она в сердцах топнула ногой, и из-за спинки кресла, предательски звякнув, упала пустая пивная банка. Лиза на секунду замолчала, видимо, осмысливая размер мужниной наглости и безделья, а потом напустилась на Руслана с новой силой: - Так ты ещё и бухал тут, лодырь несчастный?! 
- Да я что, выпить не могу в законный выходной? – вяло отмахнулся он.
- Законные выходные бывают только у законных работников! Законных! А не как ты! – Лиза кричала и трясла в воздухе кулинарной лопаточкой, брызгая во все стороны подсолнечным маслом. – И не говори, что пиво тоже радионуклиды выводит! Я теперь грамотная, все ваши фокусы знаю! Ну, что же ты молчишь? Скажи что-нибудь в своё оправдание! Или у тебя там за креслом ещё пара банок стоит?
Руслан поднял голову и молча посмотрел на жену тяжёлым и тоскливым взглядом. От этого она было слегка остыла, но, взглянув мужу в глаза повнимательнее, тут же недобро улыбнулась и многозначительно закивала головой:
- А-а-а, понимаю, откуда тоска твоя. Всё понимаю. Опять туда, да?!  - Лиза махнула лопаточкой за окно. - Опять к мутантам на рога, воякам под пули?! Который год уже там шатаешься, всё мало тебе адреналинчика, да?! Да и Бог с тобой, а про меня ты подумал? Что я живу как вдова при живом-то муже?! Думаешь, так легко, когда ты по две-три недели в месяц там живёшь и ещё по неделе гуляешь и отходишь?! Ты же мне сам такое платье подарил, а оно в шкафу уже сколько висит – надеть некуда! – она с укором посмотрела на него. – Так! С меня хватит! Давай не кисни и сейчас же что-нибудь сделай, а то совсем к месту прирос! Иди вон… - Лиза задумалась. – Иди и выброси мусор! Проветришься заодно, а я тут пока с картошкой закончу.
Не говоря больше ни слова, она удалилась на кухню. Последние несколько фраз были сказаны таким тоном, что Руслан понял: медлить не стоит. Да, пожалуй, ему действительно стало стыдно. Стыдно за своё безделье, за то, что позволил хандре полностью завладеть собой, забыв о лучшем средстве против неё, которое всегда под рукой. "Надо поработать, - подумал Руслан, вставая с кресла и разминаясь. - Вон дел вокруг сколько. Лиза как белка в колесе, а я всё сижу, - он прошёл в прихожую и накинул куртку. Три округлившихся от чрезмерной наполненности мусорных мешка уже ожидали его. - Вот сейчас вас выкину, а там снарягу почищу, винтовку переберу, кран, вроде бы, тоже надо было подкрутить".
Рассуждая подобным образом, Руслан вышел из дому под серое октябрьское небо, прошёл мимо опустевших грядок к калитке. Холодок пробрал его под курткой, и Коршунов невольно вздрогнул: засиделся дома, пригрелся в мягком кресле. Он толкнул калитку плечом, та со скрипом подалась вперёд, и Руслан оказался на улице. Дом Коршуновых был угловым в квартале разнообразных, один за другим запустевших после появления Зоны, коттеджей. Через узкую улицу уже стояли хрущёвки, затем несколько двухэтажек, помнивших ещё первые тонны татарстанской нефти, дальше дорога упиралась в облысевший парк за резко контрастирующим с окружающей серостью ярко-зелёным железным забором. За парком, как знал Руслан, была ещё одна улица – широкая, некогда оживлённая до безобразия Советская, почти полностью состоящая из предприятий, учреждений, фирм, фирмочек, что, впрочем, тоже было уже в прошлом, потому что за Советской, за беспорядочным лабиринтом гаражей и ещё каких-то сооружений, назначение которых было не очень понятно, начиналось самое интересное и самое страшное. Там лежала трижды проклятая и необъяснимая Зона.
Руслан не знал, откуда она взялась. Да и никто на целом свете, наверное, тоже не смог бы с уверенностью ответить на этот вопрос. Строились только гипотезы, которые были одинаково научны, одинаково выверены с логической точки зрения и одинаково разбивались о практику. Все знали, а жители города, ещё не убравшиеся куда подальше от жуткой раковой опухоли на теле Земли, могли и рассказать, как однажды ночью с небес начал раздаваться всё нарастающий гул, как будто падал самолёт. Немногие проснувшиеся и заинтересовавшиеся высыпали на балконы и во дворы, прильнули к окнам, чтобы узнать причину этого явления. Они не прогадали: в небе, увеличиваясь в размерах и чертя за собой длинный хвост, несся сгусток неземного зелёного света. Сопровождаемая ошарашенными взглядами горожан, эта комета, чей гул превратился уже в рёв, пролетела над домами, обдав людей ветром такой силы, что кое-где распахнулись оконные рамы и даже слетели с крыш отдельные плохо закреплённые оцинкованные листы, рухнула где-то за горами. В следующее мгновение земля под ногами вдруг подпрыгнула, не слишком сильно, зато очень страшно, а небеса озарились тем же неземным светом, добравшимся и до городских кварталов. Следом пришла мощная воздушная волна, в сравнении с которой вызванный кометой ветер показался лёгким бризом, и звук отдалённого взрыва, похожий на раскат грома. В свете зарева те, кто ещё мог воспринимать происходящее хоть в какой-нибудь степени адекватно, увидели, как от этой волны накренилась вышка сотовой связи на горе, и лес на ней всколыхнулся так, словно состоял не из могучих деревьев, а из высокой травы.
Волна ушла, затихло эхо взрыва, погасло зловещее зарево, и на потрясённый город, в котором побило большую часть фонарей, упала тьма. Тьма и тишина, тишина настолько полная после произошедшего, что она казалась звенящей. Люди, обычно словоохотливые, порой даже слишком, молчали, испуганные, ошеломлённые, подавленные, не в силах произнести ни слова, издать ни звука. Но вот где-то в этой тишине заплакал ребёнок, кто-то бросился его утешать, вспыхнул в каком-то окне свет, и вот уже один, другой, десять, тысяча голосов, стонов, криков радости и ужаса, топот бессчётного числа ног, под которыми немедленно зазвенело битое стекло. Захлопали двери, зазвонили на разные лады телефоны, где-то завыли не то пожарные, не то полицейские, не то врачебные сирены, а возможно, что и все сразу. Город, час назад мирно спавший, гудел теперь словно растревоженный улей. Впрочем, тогда паникующих быстро успокоили, к утру все были уже абсолютно уверены, что пронесшийся по небу болид был самым заурядным метеоритом.
Но вместе с солнечным светом в город вернулось беспокойство. Оно прилетело на винтах военных вертолётов, что появились над едва затихшими после визита космического гостя улицами и ушли к горе с покосившейся вышкой сотовой связи. В том же направлении, держась окраин, прошла затем странная, подозрительная колонна грузовиков. Впрочем, ни вертолётов, ни грузовиков, ни группы особо любопытных товарищей, которым захотелось посмотреть на метеорит лично, никто больше не видел. Кто-то потом говорил, что машины ушли другой дорогой, а сунувших нос не в своё дело горожан прибрала ФСБ. Эта версия продержалась ровно два дня – до того момента, когда над городом появились новые вертолёты, теперь в сопровождении пары БТР. Точно так же, как и в прошлый раз, они прошли по направлению к той самой горе, за которой упал зелёный сгусток, только вот никто из горожан за ними теперь не пошёл.
В Альметьевске быстро поняли, что дело неладно. Так и не пришли на автовокзал несколько автобусов, что ходили по дороге мимо Нолинки, будто ушли под землю вместе с жителями все расположенные неподалёку от гор посёлки – жуткое молчание мобильных телефонов и прекратившийся поток транспорта с той стороны говорили сами за себя. Поползли тревожные слухи о том, что на самом деле могло происходить там, где произошло падение. Или крушение? Кое-кто отстаивал точку зрения, что это потерпел крушение космический корабль неведомой цивилизации. Им не возражали – нечем было доказать обратное. На город давила неизвестность, она порождала страх. Отдельные жители начали паковать вещи и уезжать. 
Появившиеся вскоре полицейские, а затем и армейские кордоны возле водохранилища и по берегам Зая  мало способствовали успокоению, тем более, что жителям так и не удосужились ничего сообщить по существу: «Знамёнка» привычно расхваливала нефтяников и городскую администрацию, «Луч» бодро рапортовал об окончании озеленения очередной улицы, а Интернет, как всегда бывало в подобных случаях, кормил своих пользователей отборной ерундой. Никто не мог внятно ответить тем, кто тщетно искал своих родственников и друзей, волей судьбы оказавшихся в зоне загадочного действия таинственного метеорита, за день ото дня усиливавшимися кордонами, которые, постепенно срастаясь и становясь всё более и более долговременными, однажды охватили кольцом из колючей проволоки приличных размеров территорию. Эта местность, когда-то близкая и родная, стала теперь недосягаемой. Как следствие, она очень быстро окуталась шлейфом историй и догадок одна страшнее другой.
Руслан, к собственному горячему сожалению, не смог увидеть своими глазами ни метеорита, ни процесса превращения мирной загородной зоны отдыха в жуткую зону отчуждения. Буквально за два дня он с пышными и шумными проводами благополучно укатил отдавать Родине священный долг и только спустя полторы недели узнал из письма матери, что стряслось в Альметьевске. Он потребовал более подробного рассказа, который получил в следующем письме. Узнав о том, с чем теперь соседствует родной город, Руслан не выдержал и рассказал товарищам. С тех пор по настоятельной просьбе старослужащих его письма читались им лично вслух на весь взвод. Бойцы слушали их как фантастический роман, кто-то со скепсисом, кто-то в тяжёлом раздумье. Слушали даже тогда, когда через три месяца одна газетёнка прорвала-таки информационную блокаду, после чего самые различные и противоречивые сведения полились бурным весенним потоком. И было что послушать. С каждой весточкой ситуация становилась всё страшнее и страшнее.
Началось с того, что некоторые из пропадающих одна за другой экспедиций начали всё-таки возвращаться. Поредевшие вдвое-втрое, растерявшие всё, что у них было, голодные, грязные, перепуганные и истощённые, но возвращались. Эти несчастные и поведали жаждущим объяснений жителям, во что превратилась некогда вполне приветливая местность с садами-огородами и наполненными жизнью посёлками.  Отныне там исчезало понятие дороги, поскольку вся она покрылась зонами активности аномальных энергий, составлять карты которых, как показало время, оказалось бессмысленно. Эти энергии проявляли себя самыми различным образом, вплоть до радиации, и, судя по рассказам тех самых выживших, порождали удивительные по свойствам предметы, а также ужасающих чудовищ, которые непостижимым образом стали пробираться и в город. Аномалии и чудовища делали путешествие по этой местности любой, даже самой многочисленной и экипированной группы более чем рискованным занятием. Однако, как ни странно, очень скоро в Альметьевске начали появляться любители этого дела, искатели приключений, наёмники, а также масса криминальных элементов.
Как хорошо ни владела мать Руслана пером, вернувшись домой после дембеля, свежеиспечённый снайпер ефрейтор Коршунов не узнал родной город. Письма оказались похожи на реальность не более, чем бывают похожи на войну детские рисунки на соответствующую тему. Нефтяная столица республики будто откатилась назад, в самый разгар лихих девяностых: на улицах средь бела дня стреляли, совершенно свободно продавалось решительно всё и все, легальная власть отходила в сторону перед новыми хозяевами и, наверное, если бы не присутствие военных, паханы бы окончательно подмяли под себя город. Эти обстоятельства, да ещё и соседство с непонятным аномальным образованием, постоянный страх перед людьми с оружием и таящимися за кордонами опасностями, заставляли порядочных обывателей паковать вещи и убираться в другие города, к родственникам, знакомым да хоть бы и на пустое место, лишь бы оказаться подальше от этого нарождающегося мирка со своими законами и обычаями, который вскоре получил ёмкое имя Зона. Возможно, все эти люди задержались бы подольше, если бы первой не подняла якоря и не перебралась обратно на историческую родину, в Лениногорск, казавшаяся могучей и непоколебимой «Татнефть», директорам которой тоже не нравилось наблюдать из окон главного офиса, как в горах за городом пульсируют аномалии и по-хозяйски разъезжает тяжёлая техника возле вновь возводимого Периметра. Корпорация, столько лет отстёгивавшая городу порядочный кусок от своих прибылей, съехала на удивление быстро и оперативно, бросив в своей бывшей столице пару неоконченных социально значимых сооружений и с десяток качалок в Зоне. Главный офис «Татнефти», некогда символ процветания Альметьевска, был законсервирован и постепенно разграблен. За компанией потянулись другие, не говоря уже о жителях. Офисы, коттеджи и квартиры пустели, причём первые и вторые - быстрее всего. Их обитателям было что терять.
За минувшие четыре года город посерел, испачкался, покалечился, стал ровно таким, какая кровь текла теперь по его жилам. Некогда цветущая благополучная нефтяная столица превращалась в город-свалку, куда стекались со всей страны отбросы общества и неудачники, не нашедшие себе места в жизни. Впрочем, обычного мусора в нём тоже хватало, потому что коммунальщики, и так не слишком старательные, стали в последнее время работать ещё хуже, так что вонючие кучи барахла теперь встречались практически повсеместно. Их, конечно, убирали время от времени, но этого было явно недостаточно.
Одну их таких куч Руслан вскоре пополнил своими тремя мешками, перейдя через порядком побитую временем и тяжёлой техникой улицу Маяковского и оказавшись в дворике, который и до появления Зоны никак не мог окончательно прийти в порядок. Мусорная куча была здесь и вовсе с совершенно незапамятных времён.
Коршунов стоял и смотрел на мешки, уже практически неразличимые среди прочих отходов. На него снова накатила хандра, отступившая было под натиском слов Лизы. Он стал замечать, что в последнее время ему вообще всё труднее находиться за Периметром. Непонятная тоска с каждым новым возвращением всё быстрее приходила на смену облегчению от того, что все опасности и тяготы позади. Здесь он был таким же мусорным мешком, который никому не нужен, кроме, разве что, бомжей да ворон. Такими здесь были многие, если не все. Выброшенными. Таким был сам город, от которого теперь отреклись его прежние жители и власти.
«Взять меня хотя бы – подумалось Руслану. В сером небе кружили вороны, пожалуй, немногие из птиц, оставшихся в Альметьевске. – Что я знаю? Что я умею? Образования – одиннадцать классов, в аттестате троек порядочно, чему учили – позабыл почти. Потом армия, год службы, навыки снайпера – это помню, это есть, это мой хлеб. Потом Зона – вот и всё. Отсюда мне не уйти. Там я с такими знаниями даром никому не нужен. Зато здесь хоть и не нарасхват, но всё же к чему-то пригождаюсь, кормлюсь и Лизу кормлю...»
Да, он кормил. Коршунов уже не помнил, кем хотел стать когда-то давно, но теперь это было неважно. Важно то, сколько у него патронов в подсумке и насколько свежа карта местности. Таково ремесло сталкера или еруче, как говорят татары – вольного ходока в Зону. Не за приключениями, не за адреналином, не за романтикой, не за разгадками её тайн, нет. Те, кто ходил в Зону за этим, были давно мертвы, а выжившие либо свалили, либо окопались в научных центрах. С того дня, когда забытый теперь всеми боец притащил первый порождённый аномалией объект и обнаружил, что тот, помимо того, что «живой и светится», ещё и заживляет раны, сбор этих предметов, названных с чье-то лёгкой руки артефактами,  приобретал с каждым годом всё больший и больший размах.  Учёные и коллекционеры были готовы щедро платить за них, так что дело это было прибыльное. Достаточно прибыльное, чтобы окупить расход боеприпасов, продовольствия, медикаментов и риск для жизни. Именно ходоки были главным компонентом той крови, что текла теперь по городским жилам. Можно сказать, что сталкеры заняли ту нишу, которую когда-то занимали нефтяники. Вокруг них и для них теперь в Альметьевске вертелось всё: торговцы, всевозможных дел мастера, перекупщики, бизнесмены, которых золотой телец заставил открыть дело у самого порога Зоны. А ведь у многих были семьи, что также поддерживало пусть и извращённую, но инфраструктуру.
Эта инфраструктура теперь была совсем иной, как иными были и жители. Прежние обыватели за бесценок сбывали свои квартиры людям вроде Руслана и скрывались в неизвестном направлении. Сам Коршунов, кстати, свой дом обменял на родительскую квартиру – его мать с отцом, как адекватные люди,  не пожелали мириться с такой опасной соседкой, как Зона, и съехали в Лениногорск вслед за «Татнефтью», оставив квартиру старшему сыну, только что вернувшемуся из армии и затянутому наэлектризованными ветрами аномальных полей.
Руслан усилием воли оторвал взор от мешков, тряхнул головой, вспомнил о том, что дома его ждут дела и картошка, повернулся и медленно пошёл домой. Он в который раз испытывал смешанные чувства относительно положения их с женой обиталища. Зона была совсем рядом. Переходя улицу, Руслан повернул голову и увидел горы, в которых не единожды висел на волосок от гибели, в которых потерял нескольких попутчиков. Такая близость была опасна. Поговаривали, что Зона потихоньку расширяется, так что дом Коршуновых был одним из первых кандидатов на то, чтобы стать её частью. Это с одной стороны, и лично Руслана волновало мало. Гораздо важнее было то, что отсюда было удобно добираться до Периметра, чтобы пересечь его всеми правдами и неправдами и уйти в Зону, слыша за собой равнодушные пожелания успеха со стороны подкупленных солдат или стрельбу в спину, если денег или пузыря в этот раз не нашлось. Да и возвращаться не было проще. Впрочем, именно с возвращением у Руслана в последнее время появлялись проблемы, и близость Зоны их только усугубляла, и пожалуй, это и была главная опасность столь тесного соседства с ней. Проблемы состояли в том, что всё сложнее и сложнее становилось, принеся домой барыши от продажи артефактов и лёгкие запахи костра и перегара, влиться в мирную жизнь с её магазинами, уборками, огородом и нерегулярными приработками. Да и как было влиться, когда Зона маячила перед глазами, стоило выйти за калитку, звала, манила в свои аномалии, на обед к своим вечно голодным кошмарным чудовищам, которые порой объявлялись  и в городской черте, прорвавшись через кордоны или пройдя по канализационным трубам. Правда, долго они не жили, издыхали, если их не успевали убить, через пару дней по неизвестным причинам. Именно поэтому их до сих не было ни в одном зоопарке мира. Что-то подсказывало Коршунову, что охватившая его тоска имеет одну природу с тайной гибели чудовищ, которые в Зоне рвали в клочки порой даже самые мощные группы, в городских джунглях.

2.
Некаменный гость

Руслан протянул руку к ручке калитки, когда услышал, как кто-то окликает его. Он огляделся. Улица была пустынна, только метрах в пятидесяти шли вверх по ней какие-то ребята, да заворачивал за угол бывшего здания пенсионного фонда хороший внедорожник. Порыв ветра погнал по дороге чуть пониже несколько старых пластиковых бутылок в сопровождении опавшей листвы и каких-то бумажек. «Ну всё, совсем спятил, - подумал Коршунов, берясь за ручку и открывая калитку. – Кстати, скрипит, надо бы смазать». И тут он ясно ощутил, что сзади к нему кто-то подходит. На плечо легла крупная рука. Снайперское чутьё ещё ни разу не подвело Руслана, он сообразил, что на пустой улице к нему вряд ли подойдёт кто-то хороший, так что, отдавшись рефлексу, он мгновенно развернулся, занеся кулак и вложив в него всю энергию поворота. Рука привычным движением ухватила то место, где должно быть горло или воротник, глаза нашли цель для удара и… Остановили уже летящий кулак, потому что бить друзей по морде без причины не полагается.
- Узнаю тебя, Руслан, - сказал рослый молодой мужчина, глядя, как Коршунов опускает занесённую для удара руку.
- Сколько раз говорить, не надо меня так провоцировать, Ген, - ответил Руслан. – Здорово, что ли.
- День добрый, - друг пожал протянутую ладонь. – Я же вроде издали тебе кричал, а ты только похлопал глазами как филин и забыл.
- Старею, не заметил, - полушутливо вздохнул Руслан. – Ты, наверное, как раз за вон тот куст зашёл, когда я обернулся.
Он смерил Гену с ног до головы. Неплохие джинсы, неизменная светлая с чёрными вставками ветровка, ближе к шее из не до конца застёгнутой молнии виднелся высокий воротник толстого белого свитера, выше гладко выбритого доброго лица с крупными чертами расположилась чёрная ушастая кепка. Небольшой чемоданчик в левой руке довершал портрет Геннадия Орехова, молодого учёного из Института изучения Зоны и постоянного спутника Коршунова в ходках.
- Наверно, да впрочем не суть. Чего грустный такой? – спросил Орехов.
- Да вот, хандрю чего-то. Как вернулся из последней ходки, так и не отпускает. Сам-то как?
- Тухну за диссертацией понемногу, а так – нормально всё. Я к тебе, собственно, по делу.
- Если дело – то давай в дом. В ногах правды нет. Заходи, - Руслан гостеприимно распахнул калитку.
- Ну да, - согласился Гена, входя во дворик. – Это верно. В доме оно надёжнее будет. А то кто знает, кто пройдёт сейчас по улице. Подслушает, потом выследит, подкараулит, и только нас и видели. Бывали случаи. Чем занимаешься вообще сейчас?
- Да как бы тебе сказать, - протянул Руслан, шагая рядом по дорожке. – Пока Лизка не выперла из дому, дня два тупо сидел перед телевизором с банкой пива. Сейчас вот мусор ходил выбрасывать. А как там твоя диссертация?
- Вот именно по этому поводу я и пришёл, - Орехов поднялся на крыльцо и принялся старательно вытирать ноги об убитый, растоптанный почти до состояния абсолютно единой с досками крыльца плоскости, некогда зелёный резиновый половичок. – Есть одна загвоздка.
Руслан на половичок внимания не обратил, а просто прошёл к двери и открыл её.
- Лиза! – крикнул он, небрежным движением стряхнув с ног ботинки, и начал стягивать с себя куртку. – К нам Генка Орехов пришёл! – Коршунов обернулся к другу, который запихивал свою кепку в рукав ветровки вопреки всем полезным советам и здравому смыслу – Залетай давай.
- Послала мусор выкинуть, он дружка притащил, - зазвучал голос Коршуновой вместе с приближающимся шлёпаньем тапочек по линолеуму. Сама она вскоре появилась в дверном проёме прихожей, протирающая руки полотенцем. – Привет, Ген. Как дела?
- Да не жалуюсь, - ответил Орехов. И добавил: - Я по делу.
- Ты никогда не жалуешься, - произнёс Руслан. – И ходишь всегда по делу. Прямо автомат какой-то. Есть будешь?
- Будет ли хоть кто-нибудь в этом доме есть, решаю я! – Лиза взмахнула полотенцем. – Нашёлся распорядитель.
- Ну-ну-ну, не кипятись, - Коршунов сделал урезонивающее движение руками. – Можно, мы поговорим о деле и поедим? Я ведь мусор выкинул.
Лиза деланной оценкой посмотрела сначала на мужа, потом на его друга, сделала мину великого одолжения и сказала:
- Ладно уж, не пропадать же такой славной картошке. Заходите.
Жаренная картошка с лучком и соусом действительно оказалась ничего. Даже очень ничего, это было видно по тому, как жадно её уплетал Орехов. Он, привыкший питаться полуфабрикатами и консервами, ни слова ни говоря, опустошил свою тарелку и довольно отодвинул её, когда Коршунов едва добрался до половины.
- Мои комплименты шеф-повару, - сказал Гена сытым голосом, вытирая салфеткой жирные губы. – Так вот, в чём, собственно, дело. Я, как ты знаешь, пишу диссертацию по аномалии «Пьяный лес» или, по-научному говоря, Mentalium Terminatus. – Руслан утвердительно кивнул. Конечно, как было не знать, когда Генка вот уже полгода, наверное, только и жил, что своей диссертацией. Ещё свежи были воспоминания о трёх-четырёх совместных ходках к этой аномалии. Несмотря на вполне безобидный вид и вызывающее улыбку название, «Пьяный лес» был опасен для неопытного сталкера да вообще всякого, у кого не нашлось таблеток против пси-воздействия. Метко данное ходоками прозвище вполне соответствовало сути аномалии: по тем же самым причинам, по каким возникали  все прочие подобные вещи в Зоне, а именно – не пойми почему – достаточно обширный участок самого обыкновенного смешанного леса стал источником пси-излучения, которое давало опьяняющий эффект, причём со временем он только нарастал, превращая несчастного, оказавшегося в поле его действия, сначала в не управляемое мозгом туловище, а потом и вовсе в овощ. Понятно, что в подобном состоянии ходок себя уже не контролировал и мог либо влететь в другую аномалию, либо пасть беззащитной жертвой мутантов или конкурентов.
- В прошлый раз мы там поставили зонды, помнишь? – продолжал Орехов. Коршунов промычал в ответ что-то неразборчивое набитым ртом, что было расценено Геной как согласие: - Пора бы сходить, снять показания…
- Тссс! – Руслан мгновенно проглотил то, что было у него во рту и поднёс к губам палец. Гость недоуменно замолк, а хозяин, оглянувшись на дверь в зал, откуда доносились отзвуки какого-то слезливого сериала, наклонился и продолжил уже шёпотом: - Ходка, что ли?
- Ну да, - Орехов рефлекторно тоже ответил шёпотом и тоже пригнулся. – Мне необходимо снять показания да и вообще.
- Не ко мне это. Или ко мне, но через недельку-другую.
- А почему?
- Меня тут держит один маленький и пушистый якорь. Можешь сейчас встать и посмотреть на него. Он тут, в зале, телик смотрит.
- Да, держу. И никуда не отпущу, - прибавила Лиза, возникнув в дверном проёме. Дело грозило сорваться.
- Лиза, это всё исключительно ради науки! – попытался возразить Орехов. – Наука многое потеряет, если я пойду без Коршуна!
- Ничего, подождут твои открытия, - упрямо стояла на своём супруга Руслана.
- Наука не открытия потеряет, а Генку потеряет! Его без меня там сожрут! – пояснил Коршунов, оборачиваясь в жене. – Ты же знаешь, на наёмников у него денег нет, потому что он учёный, а один он там долго не протянет.
Это было правдой. По-хорошему, сидеть бы Орехову и дальше в своём Питере, где он окончил аспирантуру, и делать теоретическую науку в тиши кабинетов или читать лекции студентам. Но, видимо, совсем другого просила душа начинающего нейрофизика, и стоило в далёком Татарстане заиграть заревам аномальных энергий, он начал всеми правдами и неправдами пробиваться в число тех, кого его университет направлял на работу в научный центр, вскоре ставший Институтом изучения Зоны. Удача улыбнулась Гене, и достаточно быстро заветная путёвка оказалась у него в руках. Светясь от счастья так, что можно было кипятить одноразовые супы в поезде, мчался он на этом самом поезде прочь от северной столицы. Впрочем, в Казани Орехов начал смутно догадываться, во что же он ввязался, а когда в Альметьевске на автовокзале питерских делегатов встречали с вооружённой охраной, ему стало по-настоящему тревожно и даже страшно. Но отступать было уже поздно, да и как-то стыдно, так что Генка, залепив рот страхам, приступил к работе.
- Послушай, это же ненадолго, - прибавил Орехов. – Дня на два-три, маршрут известный, проторённый. Всё уже готово, я карты раздобыл, экипировку и боеприпасы вытребовал. Продукты тоже. Будь я настоящим сталкером, вообще один бы пошёл. Но я просто кабинетный работник и нуждаюсь в защите твоего отважного и умелого мужа, - заметив, что Коршунова, явно колеблясь, начинает накручивать на палец светлый локон, Гена пошёл на решающий аргумент: - Обещаю, что в загул после этого его не пущу и лично доведу до дома.
Это обещание вызывало доверие лишь отчасти. С одной стороны, Генка был убеждённый трезвенник и лечению водкой предпочитал таблетки, так что засесть с Русланом в первом же баре и начать пьянствовать после возвращения не мог. С другой стороны, человек он был не слишком сильный в плане характера, поэтому в случае чего отговорить спутника от продолжительного и богатого на последствия свидания с зелёным змием, которое ещё неизвестно чем могло сопровождаться, в прокуренном сталкерском кабаке ему было бы трудно,  хотя раз на раз не приходился.
Вообще говоря, Руслан обрадовался, когда понял, с каким делом к нему пришёл друг, просто не подал виду. Благополучное решение вопроса сулило избавление, хотя бы временное, от навалившейся тоски, которая прямо-таки парализовала всякие иные мысли и желания, кроме желания снова вдохнуть через фильтры отравленный воздух Зоны. Коршунов понял – если сейчас не удастся уломать жену, то на ближайшие две, а то и три недели самым весёлым его делом будет рыбалка на заглохших прудах, что когда-то называлась каскадом, да посиделки со знакомыми, сопровождаемые постоянным ощущением  липкой тягучести времени. Конечно, можно было уйти в Зону и так, либо тайком, либо просто поставить супругу перед фактом, ударив кулаком по столу и сказав что-то вроде: «Я в доме мужик! Куда хочу, туда хожу!», беда только, что это грозило распадом семьи. Руслан знал, что Лизе трудно жить с тем, что её любимый то и дело исчезает из её жизни, каждый раз с риском, что навсегда. Он любил свою жену и не хотел зря причинять ей боль, но проклятая Зона, будто живая, звала и звала сталкера к себе. Сопротивление этому зову выливалось в тоску, которая была уже просто невыносима.
- Лиза, - сказал Руслан, поднимаясь со стула. Умница Орехов, понимая, что сейчас Коршуновым лучше не мешать, тоже тихо встал и просочился в коридор. Руслан заглянул Лизе в глаза и прочёл в них немой упрёк. – Послушай, если я не пойду с ним сейчас, я продолжу жить так, как жил эти два дня. Здесь я кисну. Мне скучно, каким бы делом я ни занялся, Зона не оставляет меня.
- Ты больной… - произнесла в ответ жена.
- Да, возможно. Спроси у Генки, он знает, что есть какой-то синдром аномалий. Все ходоки рано или поздно его подхватывают. Лекарства пока нет. Да и Орехов… Кто ему кроме меня поможет? Пойми, рано или поздно я всё равно уйду туда, только ещё неизвестно, кем окажутся мои спутники, куда мы направим шаги. Может, они пристрелят меня на полпути, может все сгинем. А на Генку могу положиться я, можешь положиться ты. Да и маршрут простой, изведанный.
- Знаю я твои сказки про эти маршруты. Ты сам говорил, что в Зоне всё переменчиво. Где прошёл вчера…
- … Там не пройдёшь завтра, это верно. Но на этот раз я обещаю вернуться. И не думать о ходках ещё месяц, - Лиза молча внимала его словам. – Мне очень нужен этот глоток нечистого воздуха, без него от меня пользы будет на три копейки. Тебе оно надо – чтобы я сидел, лежал, работал вялый, скучный, равнодушный?
- Я просто боюсь тебя потерять.
- Ты потеряешь меня ещё вернее, если одно моё тело будет здесь, а мысли – там.
Наступило молчание. Они смотрели друг другу в глаза. Руслан слегка наклонился и осторожно обвил руками тонкий стан супруги. Её руки легли ему на плечи, он почувствовал биение крови в её жилках.
- Ладно, - сказала она. – Я верю… Иди.
Они постояли так ещё немного на кухне своего домика, слушая тиканье часов и биение пульса друг в друге. Мебель и посуда равнодушно поблёскивали опрятной чистотой, и только протекающий кран то и дело ронял вопрошающие капли. Наконец Коршунов отпустил Лизу и сказал достаточно громко:
- Я рад, что мы это решили.
Тут послышался скрип кресла, с которого недавно Руслан был согнан выбрасывать мусор, шорох газеты и приближающиеся шаги крупного человека, каковым был Генка. Он, несомненно, немного слышал то, что происходило за неплотно прикрытой кухонной дверью, по крайней мере, последние слова Коршунова он разобрал точно, но, любя театральность, сделал вид лопуха:
- Ты газету свою читал, Руслан? Которая у тебя на тумбочке? Только послушай, чего пишут… – начал Орехов, открывая дверь и выглядывая из-за дверного косяка, в верхний угол которого он чуть не упирался макушкой. Мгновенно смерив взглядом Коршуновых и убедившись, что его вопрос разрешён благополучно, он поинтересовался: - Что, как? Отпускаешь, Лиз?
Лиза вздохнула, сделала неопределённый жест рукой и уставилась в окно.
- Сам как думаешь? – ответил за неё Руслан.
– Вот и замечательно! Раз всё решили, я откланиваюсь, - Орехов начал продвигаться  к прихожей. - Ну что, послезавтра в «Азате»? Мне там Елан сделать обещал кое-что…


3.
На пороге

Когда-то Советская была оживлённейшей, набитой машинами, улицей, которая проводила асфальто-бетонную черту из складов, гаражей и предприятий между жилыми кварталами и пригородной зоной. Теперь предприятия позакрывались, люди из близлежащих домов съехали, а транспорт был представлен военной техникой да редкими частными автомобилями. Сама же улица по-прежнему оставалась чертой, только теперь это была черта между городом и Периметром, заборы из колючей проволоки и вышки которого начинались практически сразу за лабиринтом промышленных и складских построек, облюбованных военными с первых же месяцев, едва только стало ясно, что гарнизон здесь всерьёз и надолго. В гаражах, многие из которых были заброшены задолго до появления Зоны, прекрасно разместилась тяжёлая техника, вот уже который год уродующая своими гусеницами и колёсами оставшийся без ухода асфальт городских улиц, в бывшем здании автоинспекции засело небольшое начальство Периметра, торговые склады приняли боеприпасы, бензин и продовольствие, по остальным постройкам раскидали казармы.
Руслан шёл мимо этой выросшей можно сказать на его глазах военной базы уверенным, скорым шагом, но, чтобы не нарываться на неприятности,  по другой стороне улицы, под сенью елей порядком поредевшего уже Комсомольского парка. Сквозь еловые лапы и беспорядочно разросшиеся кусты по левую руку виднелись многоэтажки, полузаброшенные обшарпанные и начинающиеся понемногу разваливаться бетонно-кирпичные коробки, где обитали бедняки, которые не могли позволить себе жильё подальше от раковой опухоли на теле Земли, какой была Зона, да романтики, с подачи которых и пошла гулять по Альметьевску эта метафора. Впрочем, Коршунову давно не было дела ни до тех, ни до других. Крепления разгрузочного пояса и лёгкого бронежилета обнадёживающе поскрипывали, спину приятно тяготили рюкзак и зачехлённая укороченная снайперская винтовка, относительно новая, но уже хорошо зарекомендовавшая себя огнестрельная подруга. Подошвы берец жизнеутверждающе стучали по изрядно засыпанному хвоёй асфальту. Настроение у Коршунова было недурственное, и то и дело дразнящееся через тучи осеннее солнце, ещё не успевшее даже толком взойти, только подкрепляло его.
Сталкер спешил на Бигашку, которая, несмотря на соседство с военными, превратилась в один большой перевалочный пункт между Зоной и городом. Избушки и коттеджи, повреждённые ещё при падении метеорита, были оставлены старыми хозяевами одними из первых и первыми же заняты новыми, тогда ещё не очень смелыми хозяевами теряющей свой статус и лоск нефтяной столицы. Кое-кто поселился здесь, но куда выгоднее оказалось тут торговать: улица вела к одному из блокпостов на въезде в Зону, который разместился сразу на двух мостах у водохранилища. За вполне умеренную дань в пользу начальника и при условии хорошего его настроения можно было беспрепятственно пройти за кордон, и многие предпочитали платить, нежели, мысленно проклиная всё на свете, тихо ползти по траве к стене из колючке ночью, осторожно резать её и как можно быстрее перебираться на другую сторону, будучи готовым к тому, что каждую минуту на ближайшей вышке проснётся часовой и захочет для профилактики пройтись очередью по подозрительному шевелению в кустах. Так или иначе, но бизнес тут шёл наглый, но качественный. К услугам уставшего ходока, отягощённого добычей, здесь были штук по десять кабаков, мастерских, баров, торговых точек, даже своего рода гостиниц, владельцы которых продавали и покупали решительно всё, что подлежало подобному обращению. Как правило, уходил сталкер отсюда в лучшем случае с деньгами за проданные артефакты, в худшем – не выходил вообще, убитый в пьяной драке, ножом из-за угла или просто упившийся до смерти, но гораздо чаще незадачливые ходоки просто проматывали всё, что заработали в Зоне. Были сталкеры, которые по году не появлялись в городе, потому что их полный цикл завершался в кабаках и лавках Бигашки тем же состоянием, в каком они шли в Зону в первый раз – с патронами, едой и без гроша. Они шли снова, и снова возвращались, но снова всё проматывали, так что оставалось только на то, чтобы подготовиться к новой ходке.
Коршунов завернул за угол сгоревшего дома, которых тут было немало ввиду безответственного образа жизни сталкеров и торгашей, в проулок.  Пустые глазницы полуобитаемых многоэтажек Советской остались за спиной. Географически прежняя улица Бигаш и нынешняя Бигашка совпадали достаточно точно. Дальше эта малина не расползалась: становилось невыгодно вести дело, конкуренты успевали обобрать выходящего из Зоны сталкера до нитки. Более того, на первый взгляд непосвящённому могло показаться, что улица покинута жителями, и только какие-то бродяги то и дело выходят из выбитых ворот частных домиков с заколоченными окнами. Эта иллюзия была бы полной, не будь «бродяги» увешаны зачехлённым, замотанным оружием и подсумками. Бизнес на Бигашке вели хитрые и расчётливые люди. Они прекрасно понимали, что неприкрытые вывески на улице, по которой крупными группами продвигались военные и прочие личности, чьи визиты в Зону были вполне законны и официальны, выйдут боком своим хозяевам и их клиентам: либо погром, либо дань. По-хорошему, в такой близости от территории с аномальной активностью вообще нельзя было находиться гражданским, а тем более чем-то торговать. Но золотому тельцу закон не писан, и дельцы увели свои заведения в подполье, точнее, в зазаборье, потом, когда это тоже стало ненадёжно, в задомье, вовнутрь частного сектора, где среди узких проездов сам чёрт сломал бы ногу, а ходоки и барыги легко находили друг друга.
Конечно и тут было не слишком пёстро в плане рекламы, но наличествующего хватало для полного информирования о том, что в этом доме находится, скажем, кабак «Синяя морда», а в соседнем – мастерская некого «пирвакласного аружейника» Это нравилось Коршунову, который недолюлбливал чересчур яркую, рябящую мешанину вывесок прежнего Альметьевска и который исчез, пройдя десяток метров по загаженному асфальту вглубь Бигашки. Теперь Руслана не было. Был Коршун, тёртый сталкер-снайпер, идущий на новую ходку. Оставалось только зайти в какой-нибудь бар, чтобы послушать свежие новости о Зоне. Но какой-нибудь не годился, нужен был «Азат», где Коршуна ждал попутчик – гражданин по прозвищу Физик, располагающий пропуском за кордон, он же заказчик, которого надо было живым и невредимым довести до Пьяного леса и обратно.
Коршун знал, куда идти, и его ноги в тяжёлых ботинках отсчитывали шаг за шагом до нужного бара, неся хозяина мимо проходящих рядом ему подобных. Одетые в настоящие латы или в обыкновенную одежду, молодые или не очень, трезвые или пьяные, серьёзные или весёлые, сталкеры расхаживали по своему даже не торжищу, а самой настоящей базе. Как и всякому бывалому ходоку, снайперу на Бигашке, в этом своеобразном предбаннике Зоны, дышалось гораздо легче, чем в городе. Коршун с наслаждением ощущал в воздухе тончайшие ароматы опасности, свободы и природного газа, который под действием аномальных энергий Зоны выбился кое-где на поверхность земли и в каждом конкретном месте превратился во что-то своё, враждебное человеку. Именно поэтому, да ещё из-за отдельных источников радиации, сталкеры и носили противогазы, порой не снимая их сутками. Впрочем, на Бигашке в этом плане было безопасно, так что отличный армейский противогаз Коршуна тихо ждал своего часа в сумке.
Настроение у снайпера улучшилось, от былой тоски не осталось и следа. «Это Физик хорошо зашёл, - подумал Коршун, завидев впереди шагах в двадцати искомую писанную на манер арабской вязи вывеску «Азат», на которой более мелкими буквами, чем название заведения, значился список вещей, которые в нём можно было обделать. – Прямо-таки в точку, – он поздоровался со знакомым ходоком. – И дельце вроде как пустяковое, и повод хороший. А может, и разживёмся чем по дороге, даже в плюсе буду. Лизке чего-нибудь куплю… Если… Да какие там «если», когда я обещал вернуться».
Размышляя таким образом, Коршун вошёл в бар. Заведение расположилось в кирпичном доме, некогда хорошем, тянувшем на то, чтобы называться небольшим особняком: в два этажа, с крепким железным забором, который успели разворовать, и гаражом, где чинил и улучшал всевозможное оружие и снаряжение знатный механик Елан, давний знакомый Коршуна и ещё доброго количества живых и мёртвых ходоков. Первые напустили в главный зал с ещё сохраняющимися остатками евроремонта такое количество табачного дыма, что, казалось, столики, посетители и лениво протирающий кружки лысоватый бармен неопределённого возраста и национальности находятся где-то на болоте предрассветной туманной порой. Непривычный человек тут бы просто потерял сознание, но сталкеров такая ерунда, как дым, который не мог толком уходить даже через узкие щели в заколоченных окнах, давно не пронимала. Коршун эсминцем поплыл в этом дыму, разыскивая глазами Физика. Ходоки вокруг вели баталии на засаленных картах, пили, ели, о чём-то ожесточённо спорили. В дальнем углу кто-то пытался петь, отчаянно забывая слова и не имея голоса. Не успел Коршун обрадоваться тому, что этого изрядно действующего на нервы певца заткнули, как что-то подвернулось под ногу, он повалился и упал бы на пол, не уцепись за первый подвернувшийся под руку столик. Мебель дрогнула, но выдержала. Неподалёку кто-то заржал, хотя, скорее всего, совсем по другому поводу. Коршун чертыхнулся, выправился, посмотрел на пол в поисках препятствия и увидел, что на едва заметном под слоем грязи коврике натуральным образом спит, обильно дыша перегаром, какой-то уже неопределимый тип в одной расстёгнутой куртке и штанах. Похоже, всё остальное он либо пропил, либо проиграл, либо проморгал, когда с него, упившегося, всё это сняли под покровом табачного тумана.
- Неприятный товарищ, верно? – спросил кто-то рядом.
- Да уж. Валяются тут всякие, порядочному ходоку дороги не дают, - Коршун поднял взгляд на неожиданного собеседника и тут же забыл про неизвестного обобранного бедолагу на полу. Перед ним за тем самым столиком, на который он опёрся при падении, сидел, держа в одной руке какую-то не то книгу, не то просто толстую папку с какими-то записями, Физик, человек, до первого шага сюда бывший Генкой Ореховым. Собственно, человека, спрятавшегося за бумагами, снайпер приметил, едва войдя в бар, но мало ли кто может сидеть с бумагами и мало ли какие бывают у ходоков бумаги: карты местности, контракты, ценные и очень документы, а то и просто газеты.  Столик стоял у окна, с которого кто-то отодрал одну из досок, так что общий сумрак заведения немного разбавлялся солнечными лучами, а затхлость и смешанная атмосфера запахов нечищеных зубов, немытого тела, перегара и табачного дыма – струёй свежего воздуха. Лучи освещали неизменный научный защитный костюм, на заказ перекрашенный из оранжевого в маскировочный цвет, с надетым поверх видавшим виды лёгким бронежилетом, плохо, тем не менее, заметным под бесчисленными сумками, подсумками и разгрузками. Туда Физик обычно набивал всякое научное и слишком барахло, часть которого ему в итоге так и не пригождалась, что раз за разом ничему не учило молодого учёного, и он упрямо продолжал брать с собой тысячу и одну ненужную вещь, чтобы потом всю дорогу париться и требовать привалов раза в полтора чаще, чем это требовалось бы, пораскинь он своим недюжинным интеллектом перед дорогой. К стулу был прислонён зачехлённый автомат Калашникова с круглым магазином. – Здорово, Физик! – Коршун протянул руку в перчатке. Снимать было лишним – собеседник тоже скрыл руки прорезиненной тканью.
- Здорово, - Физик пожал протянутую ладонь. Сейчас только Коршун заметил, что при нём нет его шлема, с которым он обыкновенно ходил.
- Давно ждёшь?
- Минут двадцать, - ответил друг, поглядев на часы. – Кое-что уже послушал. Насколько понимаю, в Зоне всё без изменений. Карты месячной давности всё ещё более-менее актуальны.
- А вот тут врёшь, - беззлобно возразил Коршун, опершись руками о столешницу. – Зона, она всегда меняется, ежедневно. И если кто даст по этому делу нормальную инфу, так только Елан. Тебе, кажется, к нему надо было?
- Да, надо, - Физик будто проснулся, спешно спрятал свои бумаги и встал со стула, после чего они оба пошли к пробитому в добротной кладке ходу, что вёл в самодельный коридорчик.  Дощато-профнастильный коридорчик этот, шага полтора шириной и четыре длиной, напоминающий скорее сарай, чем переход из одного помещения в другое, привёл их к ещё одному пробитому в стене дверному проёму. Здесь была уже настоящая дверь, явно вырванная где-то в доме по соседству, но достаточно умело прилаженная на новое место. Выведенная на принтере и положенная в файл для хоть какой-то сохранности табличка на двери гласила: «Мастерская. Ремонт, улучшение, купля-продажа оружия, снаряжения, приборов». Далее шла закорючка – подпись механика. Ниже висел график работы и пара объявлений типа: «Ушёл, буду неожиданно» и «В долг не работаю». Дверь была приоткрыта, из щели пробивался в полутёмный коридорчик свет лампочки накаливания, слышались звуки грызущего металл напильника да какой-то мелодии, которую хозяин напевал себе под нос.
- Здорово, Елан, - сказал Коршун, распахивая дверь и входя в гараж-мастерскую. Физик шагнул следом. В этом помещении было свежо, даже прохладно, его и без того невеликий, на одну машину, объём совершенно пожирался выстроившимися у побеленных стен стеллажей, парой бочек, канистр и длинным, состоящим из нескольких столов, верстаком, который отделял небольшой пятачок пространства для посетителей. – Как халляр?
- Ба! Кого я вижу! Да тебя, Коршун, я погляжу, ещё не сожрали! – ответил Елан, на минуту оторвав сосредоточенный взгляд от своей работы. Сам он был лет на восемь старше и Коршуна, и его спутника. Черноволосый, высокий, с немного раскосыми хитрыми глазами, под которыми уже рисовались морщины, он являл собой законченный образ хорошо окопавшегося, привычного ко всяким условиям тюрка. Преимущественно сидячий образ жизни не прибавил ему жировых отложений: не такое было питание у этого рукастого, но всё-таки кустаря, трудящегося при свете одной лампочки на потолке и ещё пары настольных офисного вида, единственным собратом которых выглядел только стоящий рядом раскрытый ноутбук. От бока ноутбука отходили несколько разноцветных проводов и прятались вскоре под столом. Один из них выныривал потом на надетой поверх жёлтой рубашки синей спецовки механика, на которой ещё можно было разглядеть шеврон «Татнефть», и заканчивался в наушниках, болтающихся у Елана на шее. Заметив с интересом осматривающегося Физика, который в вотчину механика каждый раз приходил словно впервые, хозяин гаража прибавил: - И ты здесь, доцент?
- Всё зубоскалишь, - немного обиделся учёный. Он действительно не очень любил, когда с ним пытались заговорить о его карьере и напомнить, что вот, дескать, его однокурсники уже в люди вышли, имеют хорошие контракты, а он всё пляшет вокруг мелких загадок Зоны как шаман возле костра. – Диссертацию допишу, тогда и стану доцентом… Когда-нибудь.
- Да не кисни, всё у тебя будет, - улыбнулся Елан во все тридцать два зуба, которые ещё больше выделялись на его выпачканном да и от природы не слишком светлом лице. – И доцентом будешь, и Фифтицентом,  и процентом, и ещё шулай-булай кем.
- Ты работу сделал? – прервал более чем словоохотливого татарина Физик. Иногда он мог быть требовательным и жёстким.
- Посмотри, какой сердитый, - уже не таким насмешливым голосом сказал механик. Он отложил напильник, сдул с обрабатываемой детали металлическую пыль, снял наушники и поднялся с места, которым ему служила помесь компьютерного стула и табуретки. Насколько знал Коршун, конструкция, несмотря на внешний комизм, была не из хлипких. Елан, тем временем, пошёл к одному из стеллажей, за которыми не было видно стен. На стеллажах в относительном, понятном только самому хозяину, порядке лежали самые различные детали, запчасти, инструменты, ящики и ящички, листы металла, трубы, трубочки, какие-то агрегаты, готовые и не до конца. Елан, вытянув шею, пробежал взглядом своё хозяйство от стены до стены и  с полу до потолка, а потом наискосок, несколько раз слегка покачал подбородком, а затем, довольно цокнув языком, потянулся к верхней полке. Раздался скрежет, и механик достал оттуда что-то сферическое, размером примерно с мотошлем, завёрнутое в кусок синтетического мешка из-под сахара.  Повертев в руках находку, Елан окончательно убедился, что это искомый предмет, и понёс его к верстаку.
- Принимай работу, - сказал механик, ставя загадочный пока предмет на столешницу, между паяльником и небольшой наковальней, и фокусническим движением руки стянул с него накидку. – Всё как договаривались.
Коршуна, ожидавшего увидеть что-нибудь эдакое, постигло разочарование. На него смотрел единым огромным затемнённым глазом забрала старый сферический шлем Физика, внешне практически не изменившийся, отличный от обыкновенного научного шлема только тем, что был опять-таки по заказу перекрашен в маскировочный цвет. Но, судя по тому, с каким интересом взял шлем в руки хозяин, первое впечатление и внешний вид оказались обманчивы. Физик взвесил вновь обретённую вещь на руках, надел на голову, что сразу придало ему вид какого-то внеземного гуманоида или старинного водолаза, повертел блестящим оком в разные стороны, начал нащупывать крепления к костюму.
- Энерговизор твой я подкрутил, процессор получше поставил, больше не лагает, - объяснял Елан, с довольным видом наблюдающий за манипуляциями клиента. – Рацию перебрал, тоже должно работать. Фонарь пришлось поменять, тот восстановлению уже не подлежал ни под каким видом.
- Тяжёленький стал, - сказал Физик, снимая шлем. Похоже, результат работы механика его вполне устраивал.
- Ну гафу ит, ты сам просил броню хоть какую-никакую. Да и фонарь у тебя теперь тоже помощнее стал.  Так что терпи. И самое важное не забудь, - механик недвусмысленно пощёлкал пальцами.
- Елан, тебе не стыдно со своих драть? – вмешался Коршун, видя, что Физик тянется к карману с кошельком.
- Стыдно. Но это бизнес. Жить я, по-вашему, на что должен? Чистым кислородом питаться?.. Да не видел, как он торговался! – добавил мастер, видя на лице ходока укоризненную мину. – Я еврея одного знал – он так не торговался, как доцент твой! Физик чуть не вдвое цену сбил, почти по миру пустил!
Учёный поморщился то ли оттого, что его снова задели за живое, то ли оттого, что оценил количество денег в ощетинившемся нитками кошельке, но отсчитал всё как полагается. Глаза Елана алчно блеснули, и купюры мгновенно исчезли со столешницы. Пришло время бесплатных, по дружбе, услуг.
- А что нового слышно в Зоне? – поинтересовался Коршун как бы невзначай. По идее, спрашивать об этом человека, большую часть времени проводящего в обществе безмолвных железяк, было бессмысленно, но Елан был не так-то прост. Будучи, как и все на Бигашке, на полуподпольном положении и живя в неспокойном мирке сталкерского Альметьевска, он позаботился о том, чтобы своевременно узнавать о любой опасности, возникшей в стенах бара, будь то налётчики, дебоширы, военные или пожар. Для этой цели ушлый механик установил прямо над барной стойкой маленькую камеру и микрофон, транслировавшими на его личный монитор картинку и звук в болтающиеся на шее наушники. Приборы были запрятаны в бычью голову, украшавшую заведение, посему немногие знали об их существовании. Впрочем, задуманная как средство безопасности, эта система вскоре стала развлечением и гарантией того, что её создатель всегда будет в курсе последних событий в Зоне совершенно бесплатно и сможет соответствующим образом корректировать планы своей деятельности. Так что Елан знал о происходящем по ту сторону кордонов ничуть не меньше, чем бармен, с той только разницей, что у мастера всё можно было выведать незаметно для посторонних, а обстоятельства часто требовали именно такого подхода.
- Разное говорят, - механик доверял Коршуну, поэтому утаивать ничего не собирался, но по привычке начал издалека и не по делу. – Слыхал, будто на одиннадцать часов от водохранилища вскрылся «рубец», тропу на Красноармейку перерезал, а вот на Тёщином языке, наоборот, попроще стало пройти, только там недалеко теперь какая-то гопота орудует, малым числом надо осторожно ходить. С Товарного парка кровососов погнал кто-то, не знаю кто, но раз эти твари напугались, представляю, что там теперь засело.
- Излом? – Коршун как-то раз на своей шкуре ощутил силу такого существа и знал, о чём говорил. Пожалуй, самое страшное в изломах было то, что их от обычных людей было отличить почти нереально, пока они свои хитиновые клешни не покажут, а тогда уже пиши пропало.
- А кто его знает, может, и излом, пока только известно, что кровососы из тех мест ушли.
- Хм, ясно. Ну а, скажем, про Пьяный лес чего знаешь?
- Говорят, там бюрер угнездился. Только он же гуманоид, на него эта аномалия тоже как-то влияет, словом, не так он и страшен. Можно взять без особых проблем и хорошо навариться. Учёные купят, но, - Елан поднял палец вверх, и Коршун сразу понял, что это не тот случай, когда деньги будут действительно лёгкими. – Только живой. Исключительно живой. Так что ли, а, доцент?
Физик, отошедший чуть в сторонку и продолжающий тщательно изучать свой модернизированный шлем, кивнул. Он, конечно, всё слышал и слушал, запоминал, чтобы потом в случае надобности внести поправки в имеющиеся карты, просто с усовершенствованной деталью костюма надо было как следует разобраться немедленно. Елан тем временем разыскал на верстаке отложенный на время напильник, примерился к зажатой в тисках детали и снова начал её обтачивать. Говорить он при этом не прекращал:               
- И вот, если на Пьяный лес собираетесь, бюрера этого изловить стоит попробовать, деньги лишними не будут.
- Дорога туда прежняя? – спросил Коршун, а про себя подумал: «Неплохая идея. Верёвка найдётся, мешок тоже. Да и по пути, сам Бог велел поохотиться». Тот факт, что зверя предстояло взять живым, несколько усложнял дело. Голову бюрера с аккуратной дырочкой промеж глаз снайпер притащил бы без особых проблем, достаточно было организовать достаточно занимательную приманку, чтобы этот отвратительный нескладный гуманоид-полурослик ею заинтересовался хотя бы секунд на десять и стал беззащитен. Просто так сидеть и караулить монстра у его норы или излюбленной тропы было бессмысленно: владея телекинезом, бюрер мог мгновенно отвести в сторону пулю, брошенный нож, гранату, если, разумеется, ожидал такого поворота событий. В рукопашной он тоже был недюжинно силён. Усыпить бдительность бюрера можно было лишь при помощи приманки – еды или какого-либо предмета повседневного быта. В противном случае любое нападение было заранее провальным.
- Так сразу и не скажешь, - Елан оторвался от работы и поглядел на карту, висящую рядом. На карте химическим карандашом были сделаны всевозможные пометки и записи. – Да, пожалуй, ничего не изменилось, пройти можно без жертв. У вас в Пьяном лесу дело, как я погляжу, верно?
- Ага, - сказал Физик, окончательно убедившись, что шлем будет, как и прежде, органичной частью его костюма, и надел его на голову. Забрало он пока не опускал. – Это тема моей диссертации, я там зонды поставил, надо снова показания снять. А без Коршуна я не пойду, не дойти мне одному до туда.
- Это ты правильно придумал, - похвалил механик, уходя в работу. Ходоки поняли, что разговор окончен, развернулись и ушли. Прощаться ни в Зоне, ни в такой близости от неё было не принято. Дурная примета.
Уже буквально в паре шагов от выхода из бара к ним подошёл, отделившись перед этим от кучки оживлённо беседующих нетрезвых сталкеров, какой-то небритый мужик в неплохом комбинезоне:
- Ребята, постойте, - произнёс он уже не очень послушным языком, хватая Коршуна за плечо. Тот насторожился. Физик тоже напрягся. Мало ли что у таких людей бывает на уме. – Вот тебя как зовут?
- Коршун, - ответил снайпер после секундного раздумья. Он понял, что у мужика, скорее всего, мирные намерения.
- Коршун… А я Болт. Скажи, Коршун, ты когда-нибудь выброс в Зоне переживал, м?
- Было дело. Если в подвал поглубже залезть, можно выжить.
- А вот так, в чистом поле, переживал?
- Да не слушайте его! – крикнул кто-то из его собутыльников. Судя по голосу, этот человек был потрезвее. – Напился, вот и брешет!
- Заткнись, Тощий, дай со сталкером честным побазарить… Я, короче, выброс пережил. Ничего не было – ни подвала, ни ямы даже, а я живой!
- Сейчас он вам начнёт заливать, - снова вмешался тот же голос. – Как он «Сердце Зоны» нашёл, как оно его выручило…
- Да заткнись ты уже, навоза кусок! Слышь, иду я, значит, никого не трогаю, смотрю – оно. «Сердце Зоны». Висит себе такое у качалки, светится. Ну я его, понятно, хвать и в мешок. Иду ещё пару часов, выброс начинается. Туда, сюда, прятаться негде, один только грузовик стоит на дороге жжёный, я под него и. Глаза закрыл, морду в землю, грохот кругом, трясётся всё. Я уже помирать собрался, в глазах потемнело… Очухался – живой! Ощупался – целый!
- Позвольте, а артефакт? – вдруг встрял Физик.
- Исчез, поганец, исчез! – горько закончил мужик. Заметив на Физике научный костюм, он как-то взбодрился: - О, учёный! Эй, вы! - он обернулся к собутыльникам. – Сейчас умный человек говорить будет! – при этих словах он утверждающе потряс в воздухе ополовиненным где-то пальцем левой руки и снова повернулся к Физику: - Ну что там наука твоя скажет, бывает такое?
- Как бы сказать, - учёный замялся. – С точки зрения теории вероятности и ряда континиумных закономерностей…
- Бывает! – отрезал Коршун, незаметно подталкивая друга к выходу. Мужику, видимо, этого хватило, он снова пошёл к собутыльникам, бормоча что-то торжествующее. «Ну слава Богу, отвязался», - подумал снайпер, когда они с Физиком вышли на воздух, кажущийся тем более свежим после затхлого и прокуренного бара. Тут только он заметил на лице учёного выражение крепкого раздумья. Было непохоже, чтобы Физик обмозговывал предстоящий путь, скорее всего, дело было в охочем до баек мужике. В любом случае, из такого состояния друга перед ходкой надо было вывести, так что Коршун спросил в лоб:
- Чего задумался?
- А? – встрепенулся Физик. Когда он начинал действительно серьёзно думать, то, как правило, уходил в какой-то своеобразный транс, в котором терял нужную осторожность и переставал должным образом реагировать на среду. – Да так, слышал об этом артефакте раньше кое-что интересное.
- Ты про «Сердце Зоны»?
- Ну да. Просто это, наверное, единственный известный артефакт, до сих пор до конца не описанный. Ни один экземпляр так и не вынесли из Зоны, вся информация о нём построена на слухах и отрывочных сведениях, даже официальная. Я одного профессора знаю, он утверждает, что «Сердце Зоны» существует в одном-единственном числе, просто обладает способностью к телепортации, поэтому и исчезает всегда, когда кому-то удаётся его найти и взять. В высшей степени загадочный предмет.
- А по-моему, его вообще нет в природе. Иных послушать, выходит, этот артефакт чуть ли не разумен. Я понимаю, что Зона – такое место, тут всякий бред произойти может, но это даже для Зоны уже перебор. Всему есть пределы.
Физик не стал возражать, а достал планшет с картой и начал что-то в ней помечать прямо на ходу. Разговор затух. Дома, между тем, понемногу расступались, Бигашка закончилась, и перед ходоками отчётливо замаячил Периметр, за проволочными заграждениями которого начинался совершенно иной мир, принесённый из космоса загадочным метеоритом.   

4.
Снова в деле, снова в Зоне

Блокпост №4 «Майдан» занимал два моста через речку Бигаш и контролировал проход и проезд по автомобильному: ворот перед пешеходным просто не было, его вообще сначала хотели обрушить, но потом решили всё-таки оставить на всякий пожарный, и теперь там стоял дежурный внедорожник «Тигр».  Помещение охраны, оно же контрольно-пропускной пункт, небольшое, сложенное наспех из рыжего кирпича здание, над которым вился российский триколор, разместилось в промежутке между двумя этими переправами, по сторонам, слева и справа, блокпост ограничивало по пулемётной вышке, а дальше, насколько хватало глаз, тянулся забор из колючей проволоки.
Когда Бигашка с её кабаками, мастерскими и перекупщиками окончательно осталась за спиной, идущих по обочине дороги к блокпосту Физика и Коршуна заставил обернуться приближающийся грохот и лязг. В следующую минуту из-за угла  вывалилась и прошла мимо на полной скорости, обдав ходоков выхлопными газами и подняв тучу пыли, могучая БМП. Из люка внимательно наблюдал за дорогой механик-водитель. Когда бронированная машина приблизилась к мосту, он засигналил и выпростал руку, в которой было что-то маленькое и блестящее. Насколько мог видеть Коршун, стоявший у двери КПП боец всполошился, сунулся в проём, откуда почти тут же высунулась чья-то голова, а потом выскочили ещё две фигуры в форме. Солдаты, не мешкая, бросились к створкам ворот и поспешно распахнули их буквально перед самым носом практически не сбросившей скорости БМП. Машина пролетела мимо них, прогрохотала по мосту, а затем, немного не доехав до ржавеющей статуи, что указывала путь на бывший Майдан, круто взяла вправо и пошла напролом по бездорожью в известном только её экипажу направлении и по таким же делам.
- Отличная штука, - произнёс Физик, сплёвывая пыль и стряхивая её с костюма. – На такой можно хоть до центра Зоны доехать без проблем.
- Это если экипаж грамотный, - сказал Коршун, расчехляя винтовку на ходу. – Да, наверное, можно, только вот зачем? Метеорит, или что там упало тогда, всё равно не взять, пробовали уже и ваши, и вояки, толку нет. Правда, я слышал, там вроде как лагерь какой-то оборудовали научный, вокруг кратера, лазают, изучают.
- Правильно слышал, так и есть. Только меня туда не берут, зелёный ещё, ни работ, ни опыта, - вздохнул Физик, тоже разворачивая свой автомат. – С другой стороны, там монстров полно, и аномалии малоизученные, так что они дальше кратера этого носа не показывают. Может, эта БМП как раз туда поехала, новую вахту повезла.
- Может быть, - согласился Коршун. Они подошли уже совсем рядом к блокпосту, и бойцы, только что запершие ворота, начали явно и как-то нехорошо поглядывать на ходоков, поглаживая висящие на плече автоматы. Чтобы предупредить всяческое недопонимание, Физик порылся в своих подсумках и карманах, вытащил свой пропуск и помахал им. Это помогло. Бросив товарищу пару отрывистых фраз, один солдат пошёл к КПП за начальством. Коршун напрягся. Не так уж и редко проходил он тут с Физиком, да только чаще пробирался украдкой. Не раз с одной из этих вышек ему вслед со свистом неслись горячие пули. Но это было ещё ничего. Гораздо хуже на его отношения с командиром блокпоста, лейтенантом Хакимовым, повлиял один случай. Было это полгода тому назад. Коршун во главе группы из ходоков-салаг шёл в Зону и решил, чтобы лишний раз не подставлять зелёных ещё спутников, пройти через блокпост. Для такого случая он достал бутылку хорошего, как ему показалось, вина, которую вручил лейтенанту, хитро прищурившись. Тот намёк понял и группу пропустил, а ночью весь блокпост, поскольку на командира нашёл приступ щедрости, дружно занимался невольным полосканием желудков: вино оказалось протухшим. Этого Хакимов Коршуну не забыл. Вот и сейчас, выйдя из двери и увидев человека, по милости которого он несколько часов провёл в объятиях «белого друга» да ещё и схлопотал основательный разнос, достаточно молодой, но выглядящий старше своих лет из-за хронического недосыпа и радиации лейтенант насупился. Снайпер был более чем уверен, что не уйди те бойцы на дембель, окажись они сейчас на этом блокпосту, никакая бумажка не спасла бы его шкуру: отделали бы как следует. Но Хакимов остался последним из тех, кто помнил тот случай, так что предъявлять ничего не стал.
- Пропуск, - сердито сказал он. Физик протянул ламинированную бумажку с кучей печатей и своим фото. Хакимов то ли для формальности, то ли из принципа, придирчиво рассмотрел пропуск, даже на солнце проверил, но всё было в порядке. Тогда лейтенант надвинулся на Коршуна: - А это кто?
- Согласно пункту четырнадцатому положения об особой зоне, лицо, имеющее доступ за Периметр, может взять с собой до двух человек охраны или проводников, - без запинки отбарабанил Физик. – Это наёмник.
- Что-то не нравится мне твой наёмник, - Хакимов с высоты своего роста поглядел Коршуну прямо в глаза. Тот отвёл взгляд в сторону, чтобы лишний раз не нарываться. – Где-то я его видел.
- Послушайте, это моё личное дело, я всё по закону делаю, - вступился учёный. – Так и вы бы тоже знали свои обязанности.
Возразить Хакимову было нечего. Он осознал, что сейчас отомстить дерзкому сталкеру, не раз уходившему от него, и получить заодно внеочередной отпуск не получится, потому что учёные горазды поднимать наверху шумиху из-за всякой ерунды, и приказал стоящему рядом бойцу открыть ворота. Тот с лёгкой ленцой подбежал к створкам, отодвинул засов и приоткрыл одну створку.
- Поймаю я тебя когда-нибудь, – тихо пригрозил лейтенант Коршуну, возвращая Физику пропуск.- Не я, так другие.
Снайпер снова промолчал и натянул противогаз. Слишком велик был сейчас риск поссориться и ввязаться сначала в разборку, а потом в драку, в которой перевес был бы явно на стороне военных. Кончиться она могла в лучшем случае тем, что Коршун оказался бы на нарах, а Физик – в больнице. Так что ходоки просто прошли в открытую для них метровую щель в воротах и, не оглядываясь, двинулись дальше. Коршун, идя вторым, явственно слышал, как со скрипом эта щель закрылась, как, скрежеща, вернулся на своё место засов. Назад пути не было. Только вперёд, к вздымающимся перед ними лесистым холмам, на самом высоком из которых стояла покосившаяся и давно не работающая вышка сотовой связи. Где-то, говорят, принимались ставки на то, когда же она, наконец, упадёт окончательно.
Путь Физику и Коршуну предстоял неблизкий. До того места, что стало теперь Пьяным лесом, и до появления Зоны надо было топать около полудня, а сейчас, когда прямые маршруты на данной территории исчезли из-за аномалий, и вовсе два полных дня. Коршун уже прикинул, что им хорошо будет пройти сначала берегом водохранилища, обойти Майдан – крупное скопление гравитационных аномалий там, где в лучшие времена жители города отмечали Сабантуй – а дальше мимо брошенной турбазы «Снежинка» лесными тропами двинуть на Карьер, куда они, по расчётам снайпера, должны были дойти уже к сумеркам. Там намечался привал на ночь, во-первых, для отдыха, во-вторых, потому, что ночью по Зоне бродят только монстры и полные идиоты, причём вторые часто становятся добычей первых или попадают в незаметные во тьме аномалии.
Метров за сто до перекрёстка, над которым возвышалась материализовавшимся привидением ржавая статуя, прежде бывшая лишь предметом шуток, а в последние годы получившая прозвище «Мама-Зона», ходоки взяли влево. Учёный, опустив уже забрало, шёл впереди, с автоматом наперевес, снайпер с винтовкой в руках и пистолетом Токарева в кобуре  прикрывал его сзади. Шли осторожно, прощупывая дорогу, благо отлаженный Еланом энерговизор Физика позволял ему различать практически все аномалии, почему, собственно, он и шёл первым, хотя, по мнению некоторых бывалых сталкеров, Коршуна хотя бы, метод бросания болтов или прочей мелочёвки перед собой в каждое подозрительное место был куда надёжнее, чем капризная техника. Солнце продолжало виднеться через тучи, но теперь казалось, что оно ухмыляется. Дул противный ветер, заставлявший облысевшие кусты и деревья о чём-то недобро шептаться. Периодически он же доносил откуда-то отдалённый вой, рык, а то и приглушённую стрельбу, и эту музыку постоянной тревоги и загадки дополняло воронье карканье, этим птицам здесь всегда находилась добыча в изобилии. Местность, выдворившая со своих просторов человека, жила своей жизнью. Под тяжёлыми ботинками ходоков зарастающий асфальт отзывался стуком, в который порой вмешивался хруст стеклянных осколков. В своё время здесь ошивалось много молодцов, любивших не только хорошенько выпить, но и показать свою силушку битьём бутылок об асфальт, а также уродованием фонарей, беседок, скамеек, урн – словом, всего того, что предназначалось для их же блага и досуга. После появления Зоны дело неизвестных вандалов продолжили аномалии. Продолжили так, что деяния первых теперь казались невинными шалостями: при всём желании им не удалось бы, скажем, завязать фонарный столб чуть не в морской узел, спалить скамейку до чёрного остова, хотя с этим они, пожалуй, справились бы, а уж тем более проделать рядом с беседкой такую трещину в почве, что эта беседка ещё и зависнет над ней, покосившись. Всё это теперь стало жуткой обыденностью для сталкеров, как и ощущение того, что за тобой кто-то постоянно крадётся.
У подъёма к брошенному зданию ипподрома, которое осталось без  стёкол, вывески и крыши ещё после падения таинственного метеорита, Физик приподнял вверх левую руку: воздух в двух шагах впереди едва заметно подрагивал. Вместо вопроса о том, насколько велика аномалия, Коршун отработанным движением извлёк из кармана болт и швырнул спутнику через плечо. Не успела железка, пару раз кувыркнувшись в полёте, приблизиться к растрескавшемуся асфальту и на полтора метра, как её вдруг будто подхватил порыв невиданного по силе ветра, раскрутил по кругу, который занимал добрых две трети бывшей пешеходной дорожки, и швырнул куда-то в кусты со скоростью, немногим уступающей скорости пули. Таков был предвестник колоссального центробежного гравиконцентрата или, проще говоря, «карусели», которая крутилась совсем рядом, в кругу ею же покорёженных конструкций городского майдана. Учёный повернулся к снайперу и укоризненно покачал головой, на что тот пожал плечами и показал раскрытой ладонью на вновь успокоившийся воздух: чего, мол, не нравится, зато наверняка – и жестом рукой, сжимавшей пистолет, посоветовал не мешкать, а обходить эту неприятность, пока память ещё хранит её очертания. Физик снова вскинул автомат и начал обходить аномалию, беря аж полтора метра лишнего. «Осторожничает, - подумал Коршун, идя следом. – Бережённого, конечно, Бог бережёт, да только Зоне, похоже, и он не указ. Сколько было таких осторожных, без проверки шагу не ступали - где они теперь? – в этот момент выше, на дорожной насыпи, раздался тихий звук, напоминающий шаги. Ходоки среагировали насколько это было возможно быстро, но успели заметить лишь непонятную фигуру, мелькнувшую в лысеющих кустах. Больше никто там не появлялся, звук тоже не повторялся. Видимо, неизвестная тварь решила пока с ними не связываться, и люди продолжили движение. - Кто в дурдоме, кто в земле. От судьбы не уйдёшь».
Крутой подъём они преодолели быстро и без проблем, но на его гребне снова пришлось делать небольшой крюк: дорогу преградил ещё один гравиконцентрат, уже покрупнее. Был он тут, судя по всему, уже достаточно давно, поскольку рядом были в беспорядке разбросаны самые разнообразные предметы, включая десяток болтов, пару ржавых ножей, магазинов и сгнивших аптечек. Останков самих бедолаг, оставивших всё это здесь перед тем, как улететь в кювет и убиться от страшного по силе удара оземь, не было, впрочем, заметно, на то и Зона – место, мало содействующее сохранению каких-либо останков. Обойдя аномалию, ходоки прошли мимо майдана, где зловеще мерцающий кружащийся воздух свидетельствовал о силе собранной в кулак и раскрученной гравитации. Конструкции, когда-то составлявшие стройный и опрятный амфитеатр, оформленный в национальном стиле, теперь были изуродованы, металл разорван и измят, словно бумага, по направлению вращения аномалии, отдельные части лежали на различных расстояниях от неё. Гравиконцентрат был значителен не только радиусу, но и по высоте, и унылый силуэт рухнувшего вертолёта на месте смотровой площадки более чем красноречиво говорил об этом.
- Силища, - прогундосил Физик через переговорное устройство своего шлема, взглянув на огромную аномалию.
- А то, - проскрипел в ответ Коршун.
- Обидно, зря пропадает. Эх, вот если бы такую энергию хоть как-то использовать...
- Поршнями лучше шевели. Без тебя найдутся укротители.
Наверное, единственное, что снайпера часто раздражало в учёном – это его постоянные разговоры об отвлечённых для такой ситуации понятиях. В самый неподходящий момент Физик мог вдруг начать философствовать или строить какие-то гипотезы, явно не имеющие никакого отношения к происходящему.
Дальше предстояло войти в густой бор. Сосны-великаны, немного подкошенные, выстроились стеной чешуйчатых стволов, за которыми медленно и со вкусом шевелил когтями веток подлесок. В двух местах деревья несколько расступались, давая начало двум дорогам, значительно сузившимся за прошедшие годы. Обе вели к брошенной турбазе, одна, асфальтированная, напрямик, другая, грунтовая, превратившаяся уже просто в тропу – в обход. Ходоки остановились в нерешительности перед пастью первой. В полумраке соснового леса дорога выглядела не слишком жизнерадостно, особенно не понравился Коршуну поваленный на асфальт толстенный ствол где-то посередине неё. В прошлый раз этого ствола тут определённо не было. Вдобавок рядом с ним лежала приличная куча какого-то мусора, тоже подозрительная. Снайпер поделился с другом своими соображениями.
- Да ничего там нет, - уверенно ответил Физик. – Дорога чистая, аномалий не видать, - он сделал шаг под сень деревьев. – Не узнаю я тебя что-то, Коршун. Мнительный ты стал, брёвен пугаешься. Ну ствол, ну упал. Чего в нём страшного, где логика?
- Логика за Периметром, - буркнул Коршун, оглянувшись ещё раз на подёрнутый дымкой город за гладью порядком обмелевшего водохранилища, и шагнул следом. – Здесь она давно повесилась от сознания собственной ненужности.
- Не скажи, - ведя разговор, учёный не забывал внимательно смотреть по сторонам, выглядывая за колоннами зелёного коридора возможную угрозу. – Логика есть и здесь, в Зоне. Но тут она своя, не заметная с первого взгляда. Мы просто не видим всю картину целиком, нам доступно слишком мало, чтобы найти связь между предметами и явлениями.
- Чего на неё смотреть, на эту картину. Который год уже смотрим, так и не понял никто, откуда она взялась и какого чёрта лысого на ней происходит. Вот почему хотя бы аномалии постоянно кочуют, а? Что твоя логика скажет?
- Я же говорю: мы видим далеко не всё, одну только внешнюю сторону дела. Но внешность – это ещё не вся картина. Никто пока не выяснил, что творится, скажем, под землёй Зоны, даже работы по этому поводу ни одной законченной пока нет. А может, там и лежит разгадка? Может, все эти аномалии и раньше здесь были, просто метеорит их катализировал? Я уверен, чем больше люди будут узнавать об этих местах, тем лучше они будут её понимать, и наступит день… - Физик встал одной ногой на кучу мусора возле ствола, чтобы воспользоваться им в качестве ступеньки, но стоило ему по-настоящему опереться на неё, как случилось неожиданное. Куча дрогнула, мгновенно стала повыше, пронзительно завизжала и сбила незадачливо учёного с ног. После этого она наткнулась на Коршуна, который едва взял её на мушку и уже положил палец на крючок, глянула на него парой разноразмерных тупых глазёнок, завизжала ещё громче, круто развернулась и, круша и сгибая подлесок своей тушей, убежала вглубь леса.
- Это… Это… Это что такое было? – выдавил из себя Физик, когда визжание и шорох ветвей затихли вдали.
- Что-что, - Коршун подошёл к другу и помог ему подняться. Самому ему при таком количестве груза сделать это было непросто. – Обыкновенная псевдоплоть. Разлеглась тут в грязной луже, повалялась, на неё дрянь всякая налипла, а потом спать завалилась, жирная зверушка. Так и проспала бы до вечера, если бы кое-кто не решил через ветровал с комфортом перейти. Говорил я, не нравится мне этот ствол. И хорошо ещё, что она ещё больше тебя напугалась, а то бы так тебя отделала своими копытами – мама не горюй! Ты бы и выстрела сделать не успел.
- Такой экземпляр ушёл, - с небольшим сожалением протянул Физик, отряхиваясь и проверяя свой скарб на предмет целостности. – У нас биологам глаза этих тварей позарез нужны. Могли бы людям доброе дело сделать.
- Достанем ещё глаз, не парься. Только для начала до вечера дожить надо. Лезь давай через это полено.
Физик снова повернул голову в ту сторону, куда убежала визгливая неприятная туша. Возможно, если бы не непрозрачное забрало шлема, Коршун бы увидел на его лице мину недовольства с одной стороны тем, что он попал в такую глупую ситуацию, с другой – что упустил полезные трофеи, которые в прямом смысле валялись на дороге. Но в Зоне полагалось жить текущим моментом, время не ждало, так что он ступил на ещё не тронутый разложением ствол, встал на него и внимательно изучил пространство перед собой, чтобы история не повторилась. Но дорога впереди была свободна от каких-либо посторонних объектов, поэтому учёный смело спрыгнул вниз и махнул рукой снайперу: пошли, мол, всё спокойно. Коршун ещё раз посмотрел туда, куда убежала псевдоплоть, убедился, что никто оттуда появляться не собирается, что монстр не решил вернуться, и тогда только одним движением перемахнул через дерево. Впереди, за аркой расступающихся сосен, виднелся рыжий от ржавчины мост, ведущий к вышке, а перед ним – пяток автомобильных остовов.

5.
Окунь

Ходоки уже перевалили через гребень холма,  а ухмыляющееся через просветы в тучах солнце – через зенит, причём гораздо раньше, когда Коршун вдруг услышал, даже скорее, почувствовал, что совсем рядом кто-то зовёт на помощь.
-  Физик, ты это слышишь? – спросил снайпер, напрягая слух, чтобы убедиться, что ему не померещилось.
Друг повёл головой в разные стороны, прочистил пальцами слуховые щели шлема, потом приложил ладонь к условному уху и ответил:
- Слышу. Где-то рядом человеку плохо, - он вопросительно поглядел на Коршуна. – Поможем?
- А почему бы и нет, - согласился снайпер после некоторого раздумья. – Нам всё равно в ту сторону, ничего не потеряем.
Вместо ответа Физик решительно отвёл в сторону ветку ближайшего кустарника и пошёл туда, откуда доносился неразборчивый пока ещё призыв. Вообще говоря, помочь в Зоне своему брату-ходоку хоть чем-нибудь, если имеется возможность, считалось не то что бы нормой, а скорее, неписаным правилом. Где гарантия, что пройдя мимо чужой беды, через час сам не окажешься в такой ситуации, что впору волком выть? Коршун, прикрывая Физика со спины, подумал, что, по-честному, даже если бы им нужно было идти совсем в другую сторону, он бы просто не простил себе оставление такого же, как они сами, сталкера, раненным, или чего с ним там произошло.
Идти им пришлось недолго. По мере приближения в звуке громкого стона начали различаться отдельные слова, и Коршун окончательно убедился, что о помощи просит человек, а не выучившееся говорить чудище. Такие, кстати, в Зоне тоже встречались. Могла, правда, быть ещё и ментальная аномалия, внушившая ходокам то, что они слышали. «Но тогда Физик меня бы остановил, - тут же осадил снайпер сам себя. – У него же шлем любое пси-воздействие гасит. Ну, почти любое». Они сделали крюк, обходя круг выжженной земли метра четыре в диаметре, где, несомненно, находилась огненная аномалия, и через минуты три вышли на полянку, на которой возвышалась одинокая опора линий электропередач, похожая на скелет какого-то допотопного великана о четырёх руках. С железных «пальцев» дохлыми змеями свешивались провода, а тронутый ржавчиной чёрный каркас был увит красноватым плющом. Это растение, также порождённое Зоной, выглядело неестественно, но было вполне себе безопасно. Более того, по отдельным слухам, его листья были даже питательны.
Возможно, в иной ситуации Физика, к примеру, и заинтересовали бы эти листья, как и слухи, но сейчас главное находилось не на самой опоре, а у её подножия. Рядом с ближайшим к ходокам бетонным блоком, на который опиралась одна их четырёх массивных ног конструкции, метрах в трёх от него, в высокой сухой траве лежала болотного цвета едва шевелящаяся человекообразная фигура. Она, судя по всему, и была тем самым попавшим в беду, то ли раненным, то ли больным ходоком, звавшим на помощь своим громким стоном. При виде товарищей по ремеслу фигура оживилась, приподняла голову и севшим голосом попросила:
- Мужики…. Дайте аптечку…
Физик, едва убедившись, что на его пути нет аномалий, не раздумывая, забросил автомат за плечо и кинулся к сталкеру. Где-то на полпути он заметил, что бежит один, остановился и обернулся к задержавшемуся у деревьев другу:
- Коршун! Ты чего там, к месту прирос, что ли?
Снайпер в ответ промолчал. Он заметил какое-то шевеление в кустах по левую руку и прикинул, что это могло быть. Но и сердобольный учёный, и раненный ходок так активно звали его присоединиться к ним, что Коршун списал это на ветер или мелких зверушек, и, поведя для профилактики по сторонам стволом своей СВУ, не так спешно, как Физик, но всё же пошёл к опоре. Сам учёный уже суетился возле раненного.
- Как же это тебя так угораздило? – поинтересовался он, оглядывая глубокую, явно огнестрельную рану на левой ноге чуть пониже колена.
- Шёл по дороге, смотрю – БТР едет, на броне вояки, человек пять. То ли попугать они меня хотели, то ли реально пришить, не знаю, но стрелять начали. Я, утёк, конечно, но не до конца… Догнала меня одна пуля… Сюда кое-как дополз, больше не смог… Да что ты колдуешь там, я бы и сам справился, - прибавил сталкер, видя, как Физик обрабатывает ему рану и достаёт бинт.
- Звать тебя как? – задал Коршун вопрос в лоб, глядя сверху вниз.
- Окунь… - ответил раненный ходок, глядя на снайпера большими, даже несколько выпученными глазами, один из которых был, к удивлению, двуцветным, состоящим из серого и карего пятен. Лицо у него было небольшое и, насколько позволяла судить изрядная растительность, круглое, но худое. Трудно было сказать, сколько лет этому бедолаге. Периодически он делал губами шамкающие движения на манер рыбы, будто хватая воздух. На нём был затасканный длинный прорезиненный плащ болотного цвета, который покрывал его с головы до пят и скрадывал очертания фигуры, а также остальные детали костюма. Только выглядывали из него с одной стороны резиновые сапоги, а с другой из-под капюшона виднелась чёрная вязанная шапка с нашитыми на неё костяными фигурками. Это выдавало в Окуне сталкера-шамана, одного из немногочисленных то ли сектантов, то ли просто людей себе на уме, которые шли в Зону не ради добычи или приключений, а для постижения каких-то только им ведомых тайн мироздания. К шаманам относились вообще как к юродивым, не трогали, внимательно слушали при встрече, потому что знали они, как правило, действительно немало. Навредить шаману считалось плохой приметой. «Вояки могли и не узнать в нём шамана, - подумал Коршун. – Кто знает, какое там расстояние было».
- Рад знакомству, - сказал Физик, наматывая очередной виток бинта. – Я Физик, а это, - он мотнул головой в сторону друга. -  Коршун. Ну всё, готово, – учёный уложил аптечку в подсумок и поднялся. -  Встать сможешь?
Окунь вдруг посмотрел на своих спасителей виноватым и горьким взором и обречённо произнёс:
- Не встану. И простите меня, мужики, если сможете, - заметив, как недоуменно переглянулись снайпер и учёный, шаман добавил: - Ловушка это…
- Не шевелись, босота! – вдруг раздался совсем рядом злобный прокуренный голос.  Коршун дёрнулся туда, сюда, но быстро понял, что бежать некуда, да и сопротивляться затруднительно. Из-за кустов вокруг поляны поднялись пять человек в практически гражданской одежде: плотных куртках с капюшонами и с респираторами или вовсе ватно-марлевыми повязками на лицах. На ходоков были наведены два обреза, дробовик и пара различных автоматов. Круговое расположение разбойников давало им преимущество перед лучше вооружёнными и экипированными, но оказавшимися в котле сталкерами. Коршун запоздало вспомнил слова Елана о гопоте возле Тёщиного языка, которая, похоже, избрала территорией своей охоты более обширные земли, чем можно было предположить. Но теперь поздно было сожалеть о недооценке возможностей бандитов, а тем более бессмыленно обвинять в чём либо несчастного опустившего глаза шамана, которого, похоже использовали как живца. Оставалось только поднять руки, что ходоки и сделали.
Главный бандит, глядя сквозь пластик защитных очков, которые были у него единственного из всей пятёрки, между тем продолжал распоряжаться положением, хозяином которого себя небезосновательно считал:
- Оружие на землю!
- Может, договоримся? – сделал попытку Коршун. Но главарь, явно опьянённый чувством собственного превосходства, и слушать не хотел:
- Оружие на землю, я сказал!
Физик вопросительно посмотрел на друга. Но снайпер пока ещё не знал, что предпринимать, поэтому решил пока подчиниться этому разбойнику. «А там как-нибудь вывернемся, - подумал Коршун, медленно, как можно медленнее опуская на траву винтовку. – Вот полезу за пистолетом да и всажу козлу навскидку, так что он пикнуть не успеет, а Физик тоже не растеряется». Учёный, следуя примеру, тоже начал нарочито медленно стягивать с себя автомат. Похоже, он догадался, что у снайпера есть какой-то план, так что спешить расставаться с оружием не стоило.
- Живее, фраера! – нетерпеливо крикнул кто-то позади.
 – Какого фига мусолите?! – прибавил, уже сердясь, главарь. – Живее!
- Тихо, тихо, - как можно спокойнее ответил Коршун, протягивая руку к ремню верной винтовки. – Видишь, я положил снайперку, сейчас достану свой пистолет и тоже положу рядом.
Физик уже избавился от автомата и полез к подсумку, к которому были пристёгнуты несколько гранат. При этом он незаметно сместился так, чтобы оказаться лицом к стоящим сзади бандитам. Спину ему надёжно защищали пухлый рюкзак с кучей достаточно прочных предметов и верный друг, план которого учёному уже стал ясен. Шаман поднял взгляд и с какой-то надеждой смотрел на ходоков…
… Огромный желудок шайтанбарса недовольно бурчал, требуя свежего, горячего мяса, а не падали. Но хозяин вот уже второй день не мог ничем ему помочь, его длинные, саблями торчащие из-под верхней челюсти клыки, простаивали без дела, а острые бритвы крепких когтей укутались в подушки лап. Благодаря своим размерам могучий, напоминающий древнего тигра, зверь был господином значительных  территорий, с которым приходилось считаться даже людям. Но размер имел и обратную сторону. Совершенный механизм убийства нуждался в пище, в большом количестве добротной, сытной пищи, а не в тухлятине, от которой достаточно было отпугнуть падальщиков, или грызунах. Да и долго поддерживать высокий темп бега, преследуя быструю добычу, было не так-то просто при такой туше, а уж тем более сейчас, когда бока начинают понемногу вваливаться.
Но вдруг нос зверя уловил знакомый запах. Люди. Много людей. Они агрессивны, но их агрессия замкнута на них самих. Это было просто превосходно. Они явно не будут ожидать нападения из вне. Шайтанбарс, предчувствуя скорое окончание невольной диеты, собрал остатки сил, и побежал туда, куда его вёл запах. Вскоре ему встретился небольшой вытянутый овражек, в котором ясно просматривались следы присутствия и длительного присутствия нескольких человек, прежде всего, конечно же, мусор, который эти существа имели обыкновение разбрасывать всюду, где проводили хоть какое-то время. Оказавшись на дне овражка и подняв вверх морду, хищник увидел наконец долгожданных жертв. Трое стояли на примерно равном расстоянии друг от друга перед кустами, причём объект их внимания находился за этими кустами, где, как знал зверь, была просторная поляна с большой непонятной штуковиной, увитой плющом. Оттуда же ветер доносил запахи других людей. Но они не интересовали шайтанбарса. Сейчас ему приглянулся один из этих, несколько более крупный, чем прочие, самый агрессивный и потрясающий причудливой железкой. Такие же были в руках у его сородичей. Зверь знал цену этим железкам, которые давали слабому, по большому счёту, человеку силу для того, чтобы практически с любым животным, обитающим в Зоне, сразиться на равных. При желании эти люди могли бы справиться и с ним, самым сильным хищником на километры вокруг, но этого желания у них не было. Они, похоже, сейчас были больше заняты охотой на себе подобных. Такой шанс было просто непозволительно упустить. Зверь припал к земле, сжался, словно пружина, приподнял верхнюю губу, обнажая клыки…
… Коршун уже снимал вынимал из кобуры ТТ. Патрон был в стволе, оставалось только вскинуть оружие и выстрелить наугад, не целясь, благо на таком расстоянии промахнуться было практически невозможно. Совсем рядом учёный готовился очередную укладываемую на траву гранату метнуть в разбойников. Конечно, всех разом таким образом уничтожить не получалось, но тогда их становилось уже хотя бы трое или даже двое против двоих. Хотя, с другой стороны, у бандитов могли быть подельники, пока никак не обнаруживающие себя, которые могли переломить ситуацию. Это была рулетка, но игра стоила свеч.
Наглая рожа главаря, который, кажется, уже начал что-то подозревать, вот-вот должна была исказиться гримасой боли, но тут в партию совершенно неожиданно ворвался козырь третьей стороны. С громогласным рыком из лесных зарослей вылетела огромная серая молния и обрушилась на едва успевшего сделать пол-оборота главного разбойника. Тот, коротко вскрикнув, рухнул под массой чудовища. Стоявшие по обе стороны от него подельники на мгновение пришли в замешательство, не зная, спасать ли им главаря или теперь уже добивать окружённых. Этого оказалось достаточно, чтобы Коршун, быстро сориентировавшись в ситуации, пришил ближайшего к нему бандита с дробовиком. Тотчас же громыхнуло у него за спиной: Физик метнул в других последнюю из остававшихся у него на поясе гранат, после чего пару раз, будто опомнившись,  беспорядочно ударили обрезы, а затем заговорили автоматы. Один из них принадлежал учёному, другой – поспешно отступающему бандиту, который решил, что дело проиграно, и пора рвать когти, чтобы уйти от клыков и горячего свинца. Коршун нашёл в подлеске его силуэт и прицелился теперь уже наверняка, но тут почувствовал острую боль в боку, дёрнулся, и пуля прошла мимо. «Попал-таки, гад», - зло подумал снайпер, глядя на алую жидкость на своей ладони. Судя по боли на спине, пуля прошла навылет, ничего, впрочем, не задев. Но мстить было уже поздно. Обидчик скрылся среди деревьев. Зверь, круто развернувший ситуацию, тоже, судя по отсутствию какого-либо шевеления в кустах, ушёл вместе с добычей куда-то подальше от места схватки.
- Всё, - сказал Физик, беря друга за плечо. Он тяжело дышал, на левом плече ткань костюма была разорвана и виднелись внушительные царапины: похоже, дробина прошла вскользь. – Ты как? Ранен?
- Да пустяки, - ответил Коршун, роясь в подсумках в поисках аптечки. – Зацепило. Сейчас сам перевяжу.
Он ещё раз оглядел поле битвы и увидел, что Окунь уже сидит, прислонившись к бетонному блоку, и водит рукой над вытянутой вперёд раненной ногой. При этом из сжатого кулака вырывалось свечение, видимо, там был небольшой артефакт, кажется, «Холодец». Старательно наложенные Физиком бинты были размотаны, а сам шаман что-то быстро шептал. Это действо продолжалось пару минут, после чего Окунь, удовлетворённо крякнув, убрал артефакт и обнаружил полное исцеление раны. На коже под разорванной штаниной виднелся лишь свежий шрам. Коршун впервые видел, чтобы артефакт работал с такой скоростью. Но, пожалуй, удивительнее этого было то, что поднимаясь с земли, шаман вытащил из-под полы плаща самый настоящий арбалет. Он был невелик, сделан из современных материалов, был снабжён даже своеобразным магазином, но по сути это было чисто средневековое оружие. Коршун, конечно, знал, что шаманы большие оригиналы в плане не только поведения, но и экипировки, но такой фрукт он видел впервые за свою долгую жизнь в Зоне.
- Помочь? – спросил Окунь, хлопая себя по карману, куда он убрал исцеляющий артефакт.
- Пожалуй, - согласился Коршун, убирая извлечённую было аптечку. Шаман кивнул, вытащил из кармана тряпичный кулёк и размотал его. На грязных тряпках светился маленький серебристый шарик. Окунь подошёл к снайперу поближе.
- Фляжку, - спросил он. Получив нужный предмет, он открутил пробку, плеснул несколько раз на рану, промывая её, повторил процедуру с продолжением раны на спине, затем вернул фляжку хозяину и, поднеся к переднему отверстию артефакт, который действительно оказался «Холодцом», начал водить его по кругу и что-то быстро и напряжённо шептать. Сначала Коршун ничего не чувствовал и даже усомнился в действенности шаманского метода, но вдруг он явственно ощутил, как по его ране, возникнув на спине, медленно пошёл через всё тело маленький горячий комочек. Там, где он проходил, боль притуплялась, хотя и сам комочек по ощущениям был не слишком приятен. Невольно пришла на ум ассоциация с пулей, которая пошла по каналу вспять, оставляя за собой восстановленные ткани. Сколько так прошло времени, снайпер не мог сказать, но в какой-то момент комочек подобрался к коже, и разлившись в тепловую кляксу, пропал.
- Ну всё, - с некоторой усталостью вздохнул Окунь, вновь замотал чудодейственный артефакт и убрал его. На лбу шамана блестели маленькие капельки пота. Коршун посмотрел вниз и с изумлением обнаружил, что его рана выглядит как самый заурядный шрам. Он знал открыл было рот, чтобы поблагодарить Окуня за столь быстрое исцеление, но тот сказал: - Рано пока благодарить. Это временно. Чтобы по-настоящему залечить твою рану, мне потребуется побольше времени и сил. Моей это тоже касается.
- Как ты вообще её заработал? – спросил снайпер, вновь укладывая ТТ в кобуру и поднимая с травы снайперку. – Ведь не в вояках дело.
- Правильно, не в них, - шаман немного отошёл и тоже собирал какие-то предметы, валяющиеся там, где он недавно лежал сам. – Я шёл на Рогатую гору, а тут эти бандиты устроили засаду. Прострелили мне ногу, видимо, сначала просто ограбить хотели, а потом передумали и решили ловить на меня как на живца честных ходоков вроде вас.
- И многих поймали?
- Троих одиночек за эти двое суток. Ну а что мне было делать? Замолчишь – вторую ногу грозятся прострелить. Я прошлой ночью залечить рану пробовал. Залечил, подняться не успел, как эти гады проснулись, проматерились и снова ранили. Так я и лежал. Завтра вечером последние крохи доел бы, последние капли допил бы, а там они, думаю, и меня бы обобрали и пристрелили.
Тем временем кусты затрещали, из них вывалился Физик. На плече у него висело по стволу, а рюкзак и подсумки, судя по изменившейся походке учёного, несколько потяжелели. Он подошёл к спутникам:
- Я осмотрел этих бандитов. Беднота, чуть повыше обычной шпаны, пусть и с оружием. Один из тех, с кем я дрался, похоже, был только ранен и ушёл. С оставшихся двоих я снял обрез и дробовик, вещмещки проверил, там тоже ничего интереснее еды и ещё какой-то мелкой ерунды.
- А главаря нашёл? – поинтересовался снайпер. Он смутно надеялся, что награбленное у ходоков-одиночек добро будет у главного разбойника.
- Нет, его, похоже шайтанбарс утащил… Э, а где твоя рана? – учёный обошёл друга кругом, но обнаружил, естественно, лишь пару шрамов в местах попадания пули.
- Спасибо Окуню, вылечил, - снайпер указал на шамана, который тоже начал что-то искать в кустах. – Что ты там ищешь? – тот лишь  промолчал в ответ, не отвлекаясь от поисков, и Коршун снова обратился к Физику: - Знаешь, сколько он пролежал тут?
- Ну? – учёный поправил на плечах оружие. По большому счёту, не было особой нужды тащить с собой обрез да дробовик. Боеприпасов к ним оказалось немного, а весили они порядочно. Разве что попытаться потом кому-нибудь продать.
- Двое суток. Эти бандюги ловили на него добрых одиночек. Заставляли на весь лес просить о помощи. А так он шёл на Рогатую гору, то есть, почти как мы.
- Весело… - протянул Физик. Его пока больше занимал факт столь быстрого заживления раны. Между тем Окунь вернулся от кустов, держа в руках непонятный предмет, напоминающий противогазную сумку. Сам шаман при этом опустил голову и опустошённым взглядом смотрел на свою ношу. Когда он подошёл поближе, стало понятно, что в руках у него вовсе не сумка, а мёртвый кенг – небольшой прыгучий зверёк-грызун, напоминающий длиннохвостого суслика с заячьими лапками. Коршун знал, что шаманы часто водят с собой каких-то питомцев, так что становилась ясна причина печали Окуня: маленький кенг, на боку которого была чётко заметна рана от дроби, пал в неравной схватке, защищая хозяина.
- Сочувствуем, - коротко сказал снайпер.
- Как его звали? – спросил учёный, который тоже был в курсе этого обычая.
- В человеческом языке нет звуков, которые бы передали его имя, - убитым голосом ответил шаман. Он вытащил видавший виды мешочек и положил туда мёртвого питомца. Впрочем, мёртвого ли? Коршун был готов поклясться, что бока зверька совсем немного, но вздрагивали: похоже, жизнь ещё теплилась в его маленьком тельце. – Но если тебе, Физик, так интересно, я могу и показать. – после этих слов Окунь издал несколько щёлкающих звуков, похожих на те, что обычно издавали кенги.
- Неплохо, - сказал Физик, хотя, вероятно, он ожидал чего-то более внятного. – Так ты, говоришь, шёл на Рогатую гору?
- Ну да, - ответил шаман, пряча мешок и доставая арбалет. – Были у меня там дела, да и сейчас есть.
- А мы на Пьяный лес. Я, как ты понял, учёный. Зонды там поставил, надо показания снять…
- И бюрер там, говорят, неподалёку завёлся, - вставил снайпер. – Мы хотели между делом его изловить.
Услышав о поимке бюрера, Окунь, пришедший было в себя, снова несколько помрачнел, но, взглянув на собирающееся уходить к западному краю горизонта солнце, сказал:
- Что ж, нам с вами по пути. Я думаю, заночуем на Карьере, а утром разойдёмся.
- Именно так, - согласился Физик. – Трогаем?
Шаман кивнул и первым двинулся с места, ходоки покинули поляну, ставшую сегодня полем боя. Порядок их движения изменился. Окунь настоял на том, чтобы ему идти первым. Как ни пытался Физик доказать ему преимущества современной техники и оружия, шаман упрямо твердил, что маленькую колонну должен возглавить именно он, что было верно, потому что шаманы, как известно, прекрасно чуют аномалии и здорово умеют находить среди них безопасные маршруты. Отказался Окунь и от огнестрельного оружия, оставшись верным своему арбалету.
Повёл он их не совсем так, как ожидали ходоки. Снайпер даже задумался, а не выкинет ли Окунь ещё какого-нибудь фокуса и не объявился ли в Зоне за время его отсутствия какой-нибудь новый Карьер, известный лишь немногим. Поэтому он немного испугался, когда ближе к сумеркам шаман, отведя в сторону очередную ветку, поднял вверх левую руку и сказал:
- Дальше тропы нет.
- Как так? – встревожился Физик.
- Аномалия? – хмуро уточнил Коршун.
- Обрыв, - пояснил Окунь, оборачиваясь к спутникам. – Добро пожаловать на Карьер.
Снайпер мысленно хлопнул себя по лбу. Опасения были совершенно беспочвенны. Похоже, шаман просто использовал несколько иные пути для хождения по Зоне. Так или иначе, добрались они несколько быстрее, чем планировалось, и без происшествий, аномалии миновали без страха и сомнений, лишь один раз заметили в зарослях какой-то угрожающий силуэт, который вскоре пропал, так и не проявив агрессии.
На ночлег устроились у испещрённой морщинами и складками, словно лицо старика, песчаной стены Карьера. Когда-то, давным-давно, тут действительно добывали песок, но эти времена прошли, и теперь на дне котлована преспокойно росли молодые сосенки, берёзки и прочие деревья и травы, а также лежал перёвернутый ржавый и в значительно степени заросший остов рейсового автобуса, видимо, брошенный аномалией с дороги в кювет в первые дни существования Зоны. Среди всего этого Физик, облегчённо сбросив с плеч свой тяжёлый скарб, быстро насобирал целую охапку хвороста, благо в его длинных руках удержать её было несложно. Коршун привычными движениями сложил из четверти этой охапки шалашик, дополнил его опавшей листвой и, чиркнув зажигалкой, поджёг. Сначала нехотя, но потом всё увереннее и увереннее побежали бодрые языки пламени по веткам и листьям, потянулся хилый пока столбик дыма. Коршун подложил ещё несколько палок потолще, вскоре после чего костёр разошёлся окончательно, и вот уже почти на метр ввысь взметнулся огонь, пробив во тьме спускающейся на землю холодной осенней ночи круг тёплого и обнадёживающего света. Ходоки немедленно в этот круг втянулись, стараясь получше прогреть уставшие и порядком продрогшие косточки и мышцы.
Физик снял шлем, с наслаждением тряхнул вспотевшей головой и облегчённо вздохнул. Коршун избавился от противогаза и соображал ужин на всю честную компанию. Сегодня они ещё могли поесть нормальной еды, которую собрала мужу в дорогу заботливая Лиза. С завтрашнего дня неминуемо приходилось перейти на консервы. С лёгкой тоской распаковывал снайпер газетные свёртки, которые будто ещё хранили тепло маленьких нежных ручек Коршуновой. Да, сейчас бы он, пожалуй, не отказался бы оказаться вдруг дома, в покое и мягком уюте семейного быта. «Был ты уже там, - подумал Коршун. – И ничего хорошего, только в потолок плевал о Зоне мечтал. Сам решил, сам ушёл, мог бы и остаться. Причину бы придумал, у тебя фантазия богатая. Так что изволь потерпеть».
Окунь тем временем тоже не сидел сложа руки. Доведя до ума процесс собственного исцеления, он занялся своим несчастным кенгом. Шаман, присев на колени так, что в своём плаще стал похож на большую летучую мышь, сложившую крылья, постелил на землю мешок и выложил на него питомца. В относительно тусклом свете костра тело зверька выглядело совершенно безжизненным, но Окунь прощупал пульс и, судя по его лицу, немного взбодрился: похоже, кенг пока ещё не испустил окончательно дух. Впрочем, бурно радоваться этому шаман, естественно, не стал, а быстро посерьёзнел, извлёк уже знакомый Коршуну тряпичный кулёк с артефактом и размотал его. Тот всё также светился. Снайпер толкнул локтем уже принявшегося было за еду учёного и кивком головы показал на готовящегося совершить чудо воскрешения Окуня, который обеими руками приложил артефакт к раненному боку кенга и снова что-то зашептал, сначала медленно, но слов всё равно было не разобрать, затем всё быстрее и быстрее. Свет под его ладонями запульсировал,   лапки зверька и кончик его хвоста начали заметно подрагивать, и чем интенсивнее происходили эти два процесса, тем больше выступало пота на лбу шамана и тем сбивчивее становилось его заклинание. Видимо, сил это всё отнимало у него немало. Удивлённые Коршун и Физик, который, кстати, сначала отнёсся к затее окуня как-то скептически, не могли оторвать глаз от работы Окуня. А тот шептал всё быстрее и быстрее, всё сбивчивее и сбивчивее, уже начал немного хрипеть, и вдруг кенг повёл носом,  открыл чёрный глазик и внимательно поглядел на людей, потом пискнул, щёлкнул, повёл лапками, хвостом.
- Чудеса... - только и смог выдавить из себя Физик. Коршун промолчал, наблюдая за тем, как зверёк встаёт, принюхивается, отряхивается передними лапками и несколько раз прыгает на месте. Будто убедившись, что всё на месте, кенг обернулся на своего хозяина и что-то весело прощёлкал. Шаман, убирая артефакт и смахивая со лба пот, устало щёлкнул в ответ. Кенга это устроило, он, нисколько не боясь огня, обскакал вокруг костра и исчез во мраке. Учёный, у которого отвисла челюсть, пришёл, наконец, в себя, и поинтересовался: - А какая связь между твоими заклинаниями и действием артефакта?
- Даже если бы я точно знал принцип, всё равно не объяснил бы, - ответил Окунь. – Дайте пару котлет, от травы и консервов уже тошнит, - получив желаемое, шаман продолжил уже с набитым ртом: - Не знаю я слов таких, чтобы это по-настоящему объяснить. Их либо нет в нашем языке, либо для меня с моим неоконченным средним техническим они слишком сложные. Но связь такая есть, и открывается она не всякому…
Ходоки навострили уши, слушая Окуня. Тьма вокруг их кажущегося теперь таким маленьким и потерянным костра сгустилась до почти осязаемого состояния. Из этой тёмной холодной субстанции доносился неразборчивый, таинственный шёпот ветвей, шорох опавшей листвы то ли под порывами ветра, то ли под чьими-то шагами. Она дышала на людей неласковым осенним ветром, так что пробирало хотя и не до костей, но изрядно, несмотря на пылающий с треском огонь. Иногда раздавался отдалённый пронзительный вой или рык, совсем рядом появлялись на мгновение, недобро сверкнув, странные огоньки, которые с равной долей вероятности могли оказаться как неизвестной безобидной аномалией, так и глазами ночной твари, которая, тем не менее, была либо недостаточно голодна, либо слишком труслива, чтобы нападать на троих людей сразу, сидящих, тем более, вокруг огня. Хотя зверьё, обитающее в Зоне, и было ходячим вызовом законам природы, но всё же некоторые привычные инстинкты, в частности, страх перед пламенем, они ещё сохраняли. И уж о чём-о чём, а о тайнах Зоны в такой ситуации говорить было очень интересно.
- … Она многого требует, - говорил шаман, уже прожевав котлету. – Требует отречься от всего, что было у тебя за Периметром. От воспоминаний, прежде всего. Вот я, по большому счёту, уже и не помню толком, ни как я попал сюда, ни почему, ни сколько я здесь. Откуда я и кем был раньше – очень смутно, обрывочно. Лица людей, что окружали меня там, тоже как-то стираются, не так уж много осталось…
Тут неподалёку раздался достаточно громкий шорох. Физик потянулся к автомату, Коршун, будучи от природы более расторопным да и более опытным по жизни, уже успел вскочить и в два рывка обвести окрестности стволом винтовки. Один только Окунь, лишь немного дёрнувшись, сохранял прямо-таки олимпийское спокойствие. Шорох между тем повторился, потом ещё раз. Он стал периодическим, начал явно приближаться.
- Похоже, кто-то к нам скачет, - предположил учёный, уже сжимая в руках оружие, впрочем, не слишком решительно.
- Кто-то мелкий, - сказал снайпер, прислушавшись. Он облегчённо опустил оружие и снова сел, правда, ещё раз оглянувшись. – Никак твой кенг возвращается, Окунь.
- Он самый, - невозмутимо ответил шаман. Через несколько секунд будто в подтверждение его слов из темноты выпорхнул к круг света немного взлохмаченный зверёк, принюхался, блеснул глазками и решительно поскакал к хозяину, у которого в следующую минуту свернулся на коленях калачиком, после чего мгновенно заснул, а Окунь, немного погладив питомца, проложил свой рассказ: - Да, требует она немало. Но и награждает достойно. Знаниями. Умениями. Человеку, у которого склад души и ума таков, что он может стать шаманом, Зона открывается так, как ни самым бывалым ходокам, ни самым продвинутым учёным даже не снилось. Мы ходим по ней как у себя дома, а другие тут всё-таки в гостях или просто вломились разбоем. Даже не как дома, а просто дома. Вот вы даже карт толком составить не можете, потому что Зона постоянно меняется. А мы знаем, как она меняется, знаем закономерности, так что нам везде дорога. Да и с животными, как видите, тоже договариваемся.
- Да как так! – не выдержал Физик, которому явно не понравилось, что его коллег так унизили. – Если всё это так, вы бы давно всех из Зоны выгнали, торговали бы артефактами единолично, деньги лопатой гребли! А может, - он остановился, похоже сам только сейчас понимая масштаб своей идеи. – А может, и государство бы своё тут создали независимое. Кто бы вам помешал?
- Верно, никто, - согласился Окунь, почёсывая кенгу за ушком. Тот довольно щёлкал во сне. – Но ты забываешь, Физик, что я только что говорил. Шаманами не по желанию становятся, Зона вообще не спрашивает, она просто лепит из тебя то, что считает нужным, если ты для этого подходишь. А те, кто подходят, чаще всего изначально не хотят слишком многого, а уж после и подавно, по себе говорю. Вот не хочу я теперь ни денег, ни власти. Артефакты продаю только для того, чтобы было, что поесть да чем зашить дырку в плаще. Зона-то она знает, кому доверяться. Эгоист и шкурник шаманом не станет.
- Вот слушаю я тебя, и выходит, будто Зона живая, - сказал Коршун, растянувшись на земле.
- А ты как думал? – спросил Окунь. – Живая. И сердце у неё есть.
- Артефакт, что ли? – оживился Физик. Снайпер заметил, что вот уже второй раз за эти сутки учёный как-то подозрительно интересуется данным предметом, хотя раньше этого за ним не водилось.
- Это не артефакт, - возразил шаман. – Это и есть сердце. Оно странствующее, может на короткий срок попасть в руки к тому, кто находится на волосок от смерти, но ещё достоин жизни, и тогда Зона спасает его, щадит. Но сердце потом снова исчезает на её просторах.
- Раз ты такой умный и просветлённый, - прервал его Коршун. – Тогда скажи – откуда взялась Зона? Что упало несколько лет назад за горами? – он поймал взгляд друга и понял, что тот доволен заданным вопросом.
- Пока не знаю, - потупил Окунь свои большие глаза. – Видать, мало я всё-таки ещё тут. Пока не доверяет мне Зона настолько, да, по-моему, и никому из наших не доверяет. А если кто и удостоился, тот, наверное, молчит. Зона очень ревниво оберегает свои тайны, ничего не раскрывает просто так, а эта самая главная… А знаете, давайте-ка спать. У нас с… - он снова повторил серию щелчков, составляющих имя кенга. - … завтра трудный и долгий день, да и у вас тоже.
Ходоки переглянулись и молча согласились с шаманом. Действительно, время уже было к полуночи, а сил назавтра могло понадобиться много. При помощи тут же найденных палочек определили очерёдность караула. Самую длинную вытащил Окунь, самая короткая досталась Физику, который тут же, обрадованный, завалился спать и вскоре захрапел. Шаман же без разговоров достал арбалет и зарядил его тонкой длинной иглой с оперением.


6.
Идёт охота

Коршун проснулся, стоило солнцу по-настоящему выбраться из-за горизонта и утвердиться на небе, хотя виднелось оно всё так же, через практически непроходящие над Зоной облака да через неверную жиденькую пелену утреннего тумана. Снайпер ощущал, что вся одежда и экипировка у него стали немного сырыми, а на лице и вовсе чувствовались крохотные холодные капельки – осязание проснулось первым. Затем оклемавшийся нюх уловил запах потухшего костра и сырости, но зрение да и мозг в целом ещё не могли избавиться от мягких и тёплых объятий сна: глаза слипались, всё выглядело так, словно туман был в разы гуще. Неожиданно давало о себе знать ночное бдение у костра, раньше Коршун как-то не замечал, чтобы, отстояв в карауле свою очередь, он потом не мог проснуться. «Старею», - подумалось снайперу. Он поискал взглядом спутников. Окуня, как и его верного зверька, нигде не оказалось, Физик, силуэт которого слегка размывался туманом, стоял уже в шлеме, положив руки на висящий на шее автомат, немного поодаль, караулил покой и сон друга. Это был не самый грозный часовой, поза его в целом была при этом достаточно беспечной, а общая картина вполне благостной, насколько, конечно, это понятие можно применять в Зоне, но тут Коршун заметил, что друг стоит не один.
Прямо напротив Физика стояла, возвышаясь над ним, тонкая женская фигура. Сам учёный доставал ей только до носа, так что смотрел снизу вверх, что для него было, пожалуй, в новинку. На фигуре было облегающее серо-стальное, даже поблёскивающее платье до колен. Длинные волосы, непостижимым образом не касающиеся спины, а взвешенные в воздухе и будто колышущиеся на ветру, хотя ветра не было в помине, были примерно того же цвета, что и платье. Кожа бледная, с видимыми прожилками, лица снайпер разглядеть был не в состоянии, его черты всё как-то ускользали от него. Это существо, судя по движениям  и отдалённым звукам речи, похожей на шёпот леса, да коротким тихим репликам Физика, вело с учёным беседу, правда, о чём, Коршун понять не мог: не позволяло расстояние, да и говорили они явно насколько возможно тихо. Снайпер некоторое время в шоке глядел на это, не зная, что предпринять. Физик и странная фигура, поглощённые разговором, не обращали на Коршуна решительно никакого внимания. «Сплю всё ещё, что ли?» - подумал он наконец, зажмурился и решительно потряс головой, надеясь таким образом стряхнуть с себя объятия Морфея. Это ему удалось: когда снайпер осторожно, по одному, открыл глаза, учёный уже стоял один, причём повернувшись совсем в другую сторону, всем своим видом показывая, что все эти несколько часов честно буравил сонным взглядом окрестности. «Приснилось», - с облегчением решил Коршун, а вслух сказал, зевнув:
- Утро доброе!
- А, проснулся, - обернулся Физик. – Давай перекусывай, а там двинем. Я сам уже поел.
Снайпер сел на земле, хлебнул из фляги, порылся в рюкзаке и к глубокому своему удовлетворению обнаружил остатки вчерашнего, домашнего по происхождению ужина. Оставалось только наскоро развести на кострище новый огонёк и подогреть еду на нём. Снайпер вынул спички, чтобы поджечь оставшийся от охапки хвороста пучок, из которого подошедший учёный уже складывал образцово-показательный «шалашик». Но при взгляде на друга Коршуну снова вспомнилось его таинственное видение, и он, ни минуту не сомневаясь, прямо спросил у друга:
- Физик, а ты тут никого не видел ночью?
Тот удивлённо повёл головой, но после заминки ответил:
- Да нет, зверьё всё мимо ходило, людей не было. Окунь буквально полчаса назад встал и ушёл. Прямо растворился в тумане, тогда ещё он густой был. И кенг его с ним ускакал.
- Ну, а скажем утром, вот недавно, никто не подходил? – Коршун сделал очередной вдох для раздувания огня.
- Нет. А что?
- Да так, - снайпер убедился, что костерок у них будет, и достаточно немного потерпеть, пока он образует пригодные для разогрева пищи угли. – Померещилось что-то, как проснулся.
- Бывает спросонья, - пожал плечами Физик. – Давай завтракай, я вещи свои соберу.
Это было святой правдой. Спать учёный предпочитал с комфортом, постелив спальный мешок на землю, подложив под голову пару извлечённых из рюкзака мешочков и пристроив рядом ещё несколько с вещами, как он искренне полагал, первой необходимости, так что собирать было что. Главная задача состояла в том, чтобы ещё и затолкать это всё обратно в рюкзак и подсумки, которые и так напоминали шары, порядком ограничивая свободу движений хозяина. Но свобода движений и маневренность Физику, кажется, была не особо важна. Да и зачем, когда без охраны в лице Коршуна или кого ещё он никогда за Периметр не совался.
Когда ходоки вышли на тропу, уже исчезли последние клочья тумана. Это придавало окружающей местности немного менее угрожающий и таинственный вид, хотя встречающиеся на пути осколки ушедшей отсюда цивилизации в лице остановившихся качалок, покорёженных автомобилей и автобусов, догнивающих огородных будок, что медленно, но верно утопали разрастающихся деревьях и кустарнике,  и прочего немного царапали сердце, заставляя быть начеку. Погода была тихая, но пасмурная, привычный набор звуков Зоны задавал спокойный походно-боевой настрой.
Конечно, Физик со своим энерговизором немного уступал Окуню, который аномалии чуял за версту и соответствующим образом выстраивал маршрут. Теперь снова приходилось идти осторожно, и время от времени корректируя путь. Но зато удалось подобрать целых три пусть и дешёвеньких, но всё же каких-никаких артефакта. Учёного они не заинтересовали, он сказал, что таких в запасниках института и так предостаточно, поэтому снайпер без зазрения совести рассовал их по своим контейнерам. Где-то на втором часу пути на ходоков попытались напасть отвратительные слепые псы, стая количеством около четырёх голов, по крайней мере, столько удавалось насчитать, когда они кружили вокруг сталкеров, подбирая удобный момент для нападения. Один бы Физик тут и вправду мог бы не справиться, но вместе с Коршуном они без особого напряжения подстрелили двоих псов,  ранили ещё одного, после чего остальные, судя по всему, их оказалось и впрямь не слишком много, немного полаяв и порычав для приличия, отступили.
В первый и последний раз перед Пьяным лесом ходоки остановились буквально у самых его границ, на длинном, но не глубоком овраге, который носил короткое имя Трезвак. Поводом к названию послужил тот факт, что этот рубец в почве удивительным образом пролёг в сотне метров от границы ментальной аномалии, и если попавшему в неё сталкеру удавалось поползти до оврага и благополучно отлежаться в нём несколько часов, то он приходил в себя и мог уйти отсюда куда подальше. Отлежаться же без риска, что тебя кто-нибудь сожрёт или ограбит, было несложно, потому что на две Трезвака в изобилии росли разного рода кусты, под ветвями которых скрывались, вдобавок, небольшие ямки, словом, спокойно проспаться место здесь имелось. Лес, однако, по обе стороны оврага выглядел одинаково, что и объясняло большое число жертв аномалии в первые месяцы, да и сейчас несведущий мог вовсе не заподозрить опасности. Здесь Физик остановился, повернулся к Коршуну и сказал:
- Надо таблетки принять, - и потянулся за аптечкой. Снайпер согласно кивнул и вынул фляжку, чтобы запить раздобытый учёным по блату противоментальный препарат, без которого в Пьяном лесу можно было очень легко превратиться в полуживое полено. Он приподнял противогаз так, чтобы освободить рот, взял протянутые другом на ладони таблетки, бросил их в рот и запил. Сам Физик, несмотря на шлем, тоже предпочёл не пренебрегать мерами предосторожности – перестраховщик он был ещё тот. Сейчас надо было подождать минут семь-десять, чтобы лекарство начало мало-помалу действовать. Но терять зря время не следовало, так что снайпер достал заготовленные с утра мешок и верёвку и ещё раз проверил их. Мешок, который следовало надеть бюреру на голову при поимке, чтобы он ничего не видел, был в порядке. Коршун несколько раз попробовал растянуть в различных местах верёвку, удостоверился в её прочности и принялся сооружать на ней узел, превращая верёвку таким образом в лассо. Физик же достал планшет с картой, развернул участок с Пьяным лесом и, глядя на примеченные в прошлый раз ориентиры, припоминал, где конкретно ставил зонды.
Когда отпущенное на действие препарата время по ощущениям Коршуна вышло, он напомнил об этом спутнику:
- По-моему, должно уже подействовать, - тот, поглядев на часы, кивнул, сложил карту и спрятал вместе с планшетом, а снайпер добавил, подумав: - Сначала бюрера возьмём, лады? А потом уж к твоим зондам пойдём.
- Верно, - согласился Физик. – Иначе всегда будет опасность, что эта тварь нападёт на нас в самых интересный момент.
Обходить Трезвак было бы непозволительно долго, поэтому ходоки пересекли его по дну. При этом учёный едва не навернулся при спуске, увлекаемый вниз своим грузом, а при подъёме пыхтел по этой же причине пыхтел как паровоз, так что идущему теперь впереди снайперу пришлось сначала придерживать друга, а потом и вовсе тащить за собой, мысленно в тысячный раз ругая за такое пристрастие всё своё носить с собой. В Пьяном лесу не было иных аномалий, кроме её самой, поэтому то, что Коршун шёл первым, было вполне оправдано. Винтовка всё так же висела у него на плече, дожидаясь своего часа, а мозолистая рука по-прежнему сжимала пистолет. Верёвка с петлёй висела на поясе, чтобы её можно было в любую минуту быстро использовать, хотя, по совести, в не занятого ничем бюрера метать её было бесполезно. Оставалось только надеяться, что удастся встретить карлика уже чем-то увлечённым, а то и вовсе спящим, хотя спать тот имел обыкновение в глубокой, но слишком тесной для прохода людей норе, поэтому последний вариант был маловероятен.
Чтобы иметь возможность по-настоящему охотиться на бюрера, надо найти тропу, по которой он ходит, заначки из еды и вещей или, на худой конец, помёт, по которым можно было отыскать гнездо карлика и устроить там засаду или закидать логово гранатами, что Коршуну и Физику категорически не годилось. Но им повезло. Ещё не зашумело в ушах от всё-таки пробивающегося в мозг излучения, как снайпер заметил в траве серовато-коричневую кучку. В противогазе нюхать было бесполезно, да и не определил бы Коршун по запаху принадлежность, потому что никогда этому не учился, поскольку считал это слишком противным. Зато он умел различать помёт различных тварей Зоны по внешнему виду, и на этот раз определил безошибочно:
- Бюрер.
- Давно прошёл? – спросил Физик, поглядывая по сторонам, как бы не схоронился карлик за каким-нибудь деревом, готовясь к нападению. Такое превращение охотников в добычу было вполне возможно.
- Утром, кажется, не раньше, - уверенно сказал Коршун. Он заметил, что чуть влево уходит полоса немного разворошенной опавшей листвы и, указав на неё, прибавил: - Прошёл и направился туда.
Полоса выглядела так, словно бюрер шёл по ней, развлекая свой тёмный, примитивный разум шарканьем по листьям, из-за чего те начали громко шуршать. Забава была вполне в духе этого существа. Тропа скучающего бюрера заставила ходоков попетлять среди деревьев, она выписывала крюки и круги, иногда расширялась там, где карлик, скорее всего, хотел поваляться либо спотыкался и падал: было заметно, что Пьяный лес и на монстра действовал не самым бодрящим образом. «Сейчас бы тоже так ходил, - подумал Коршун, повинуясь очередному повороту тропы. – А может, и вовсе бы рухнул как после литра водки. Спасибо Физику, достал таблетки эти».
И вдруг эта тропа безо всякого предупреждения или предисловия закончилась, упершись в заросли лопуха. Снайпер взглянул поверх огромных листьев в надежде отыскать за ними продолжение полосы разворошенной листвы, но тщетно. Похоже, бюреру надоела эта игра, и он мог пойти в любом направлении, преодолев лопухи. А то, что карлик прошёл через эти заросли, Коршун видел явственно по рваным и мятым краям листьев.
- Куда дальше, Коршун? – спросил сзади учёный.
- Пока не знаю. Тропа прервалась, надо поискать вокруг, может, где продолжится. Посмотри…
Закончить фразу снайпер не успел, потому что в это мгновение из-за раздвоенного дерева справа вылетел упругий кулак сжатого воздуха, обломал несколько встреченных веток и со всей силы ударил Коршуна в бок. Тот, только в последний момент почувствовавший неладное, не успел сделать и полшага в сторону. Снайперу показалось, что на него единовременно вылили целую цистерну воды одним потоком, только вот влаги он не ощутил. Зато почувствовал удар, от которого у него будто потрескались все кости, а в глазах на пару секунд потемнело, и несколько смягчённую палой листвой земную твердь. В итоге из его груди вместо совета касательно того, где искать тропу, вырвался лишь короткий крик боли и неожиданности, смешавшийся со знакомым басистым торжествующим рыком, который мог принадлежать только одному существу. И это существо немедленно, мелькнув в воздухе низкой тенью в неопределённого цвета лохмотьях, обрушилось на ещё не пришедшего в полное сознание Коршуна всей своей сорокакилограммовой тушей, так и не дав ему подняться и окончательно выбив из рук винтовку.
Но первый шок прошёл быстро. Пара выстрелов совсем рядом и сдавленный крик боли голосом Физика вернули снайпера в боевое состояние. Теперь он мог ясно и трезво оценить обстановку, а она была удручающей: он сам лежал на спине, верхом на нём сидел бюрер и тянулся к горлу зубами, потому что его руки Коршун, напрягая мышцы до предела, держал своими, и монстр имел все шансы пересилить человека.  Морда у карлика была страшенная, в целом человеческая, но испещрённая невообразимым количеством бугров, морщин и шрамов. На этом фоне выделялись светящиеся звериной злобой и голодом глаза и чёрный провал рта, в котором вставали серо-жёлтые корявые, но, как знал любой мало-мальски опытный сталкер, очень прочные и острые, зубы. Из пасти на комбинезон капала липкая  мерзкая слюна, а смрадное дыхание и одно, пожалуй, отняло у Коршуна часть боеспособности, не будь на нём противогаза. Ходок глядел гнусному карлику прямо в глаза сквозь немного вспотевшее стекло и читал там только жадность. Снайпер понимал, что отводить взгляд нельзя – иначе бюрер незаметно может предпринять ещё что-нибудь подлое, к тому же так Коршун держал хитрого монстра своей волей. Он не видел Физика, не знал наверняка, что с ним стряслось, но предполагал, что учёный сейчас пытается встать, отброшенный вторым телекинетическим ударом карлика, и солидный груз не даёт ему быстро встать и прийти на помощь оказавшемуся в западне другу. Словом, выпутываться надо было самому и как можно скорее, потому что у монстра руки явно были сильнее, и держать их становилось всё труднее.
Коршун усилием воли заставил мозг работать и мысленно перебрал возможные варианты. Никакой приём из самбо тут бы не подошёл: бюрер был сильнее и ловчее, а главное, безумен. Пистолет был при нём, в кобуре, но расстегнуть застёжку, взять его, выстрелить – на всё это потребовалось бы слишком много времени, непозволительно много. Зато совсем рядом к разгрузочному жилету был пристёгнут нож, снайпер видел его буквально перед носом. Оставалось лишь быстрым движением схватить клинок и ударить им бюрера в бок. Именно в бок, потому что это был единственный способ вложить все действия в один стремительный бросок, за время которого уродливый карлик не успел бы нанести ходоку вреда. Оставалось лишь выбрать момент, чтобы отпустить правую руку и, ухватив ею нож, вонзить его в грязную плоть монстра. Конечно, существовал риск, что бюрер и сам среагирует соответствующим образом, стоит человеку начать, но снайпер заметил, что карлик ведёт себя всё-таки немного заторможено: сказывалось влияние Пьяного леса – так что идти ва-банк стоило. И Коршун, собрав в кулак всю силу и злость, глубоко вздохнул,  отпустил левую руку бюрера и быстро схватился за рукоятку ножа. Монстр, на мгновение озадаченный таким неожиданным поворотом событий, проревев что-то нечленораздельное, мешком повалился на снайпера, но тот уже успел выхватить клинок и без размаха всадил его в бок бюреру, замешательство которого уже прошло. Карлик заорал противным голосом, откатился в сторону, вскочил на ноги и осоловело посмотрел на расползающееся на лохмотьях алое пятно, а потом на снайпера, - нет, всё-таки аномалия здорово на него действовала: в ином случае монстр бы без лишних эмоций продолжил драку. Но и этот всплеск быстро прошёл, истекая кровью, бюрер заревел и снова бросился на уже изготовившегося не то чтобы к обороне, а уже к поимке Коршуна. Не пробежал карлик и шага, как сзади на него медведем навалился Физик, избавившийся от тяжёлого рюкзака, схватил обеими руками и попробовал бросить на землю. Коршун тем временем уже взялся за верёвку. Конечно, не так он себе представлял процесс охоты, но Зона на то и Зона, чтобы всё делать по-своему. Снайпер предвкушал выполнение первой части их с учёным плана, после которой можно было взяться за замеры. Не тут-то было. Даже раненный, бюрер был ещё силён, такова была его природа. Он взбрыкнул, вырвался из рук настойчивого учёного, отскочил и быстро огляделся.  Похоже, ситуацию, при которой на него с угрожающим видом надвигались двое людей, он справедливо счёл для себя невыигрышной и из последних сил нанёс ещё один телекинетический удар. Этого оказалось достаточно, чтобы ходоки пошатнулись под натиском воздушной волны, едва устояв на ногах, а брошенное Коршуном лассо вернулось к хозяину, больно дав ему по лбу. Воспользовавшись произведённым эффектом, бюрер безнаказанно исчез за деревьями.
- За ним! – заорал Физик, возвращая себе устойчивое положение и хватая из травы оброненный автомат. Он коротко взглянул на Коршуна, махнул ему стволом и устремился туда, где затихали треск веток и обиженное рычание. Снайперу ничего не оставалось делать, кроме как, собрав верёвку и закинув за плечо верную снайперку, бежать догонять неожиданно охваченного охотничьим азартом учёного. Захлестали по груди и лицу ветки, в которых ясно различалась проделанная карликом и Физиком дорога, а также виднелись, словно флажки, испачканные кровью бюрера жёлтые листья. Коршун буквально через двадцать шагов отчётливо увидел впереди спину Физика, а ещё через пятьдесят нагнал. Друг уже тяжело и зло дышал, это дыхание хрипом доносилось через фильтры его шлема, но и бюреру, кажется, нелегко давалась погоня. По крайней мере, его то и дело мелькающий впереди силуэт перестал отдаляться. Начиналась гонка на выносливость: кто сможет дольше держать темп – побитые люди или раненный монстр? Насчёт себя Коршун был более чем уверен, что его сил должно хватить на долгую беговую схватку. Даже противогаз, стёкла которого уже ощутимо запотели не мог ему в этом помешать, хотя и добавлял неудобств. Тем не менее, снайпер, привычный к чему-то подобному со времён армейских марш-бросков, дышал размерено. Однако его друг, кабинетный, по большому счёту, работник, на это был не способен. Видимо, ту, скорость, что он взял на старте, ему обеспечили только проснувшийся азарт и желание отомстить за позор, но на одних эмоциях, как известно, далеко не убежишь, так что учёный мало-помалу сдавал. К тому же, окончательно от своего скарба он так и не избавился, поэтому его одежда суммарно весила гораздо больше, чем у снайпера, что также не прибавляло ему сил. И вот он уже отстал на шаг. На два. Но Коршун слишком хорошо знал Физика, чтобы усомниться в его намерении довести погоню до конца.
- Давай, мужик, крепись! Ещё немного! – крикнул снайпер на бегу, чтобы ободрить его. Учёный в ответ промычал что-то непонятное, но явно утвердительно-благодарственное, а Коршун снова уставился перед собой, стараясь не потерять бюрера из виду. Конечно, нечего было и мечтать заарканить его на бегу, как в глупом вестерне, но должен же был он когда-нибудь устать. Снайпер надеялся, что монстр спешит от них не абы куда, а в своё логово. Надежда подкреплялась опытом и простой логикой, которая состояла в том, что места безопаснее, чем собственная нора, а бюреры имели обыкновение рыть в том числе и норы, карлик не знает.
Погоня, кажется, уже порядком утомила монстра, потому что его силуэт уже не просто мелькал, а прямо-таки маячил на всё сокращающемся расстоянии. «Ещё немного, - подумал Коршун, слушая барабанный бой своего сердца. – Ещё немного. Схватим мы тебя, уро… ЧЁРТ!» В эту секунду он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, а тело вместо того, чтобы бежать, летит по дуге вниз. Снайпер рефлекторно выставил руки, чтобы упасть правильно, без травм. И это бы у него получилось, но вымотанный бегом учёный не успел вовремя отреагировать на то, что друг принимает горизонтальное положение, и споткнулся об него, упав затем сверху и обиженно крякнув. Коршуна придавили уже второй раз за последние полчаса. Кое-как приподняв голову, он увидел, что бюрер пропал. Стихли треск веток и шаги.
- Блин… Да неужели упустили?.. Уф… – зло просипел Физик, поднимаясь и стряхивая с себя грязь. – Ой, прости, - он заметил причину, по которой ему оказалось мягко падать, спохватился и помог снайперу подняться.
- Да ладно, - сказал тот, глядя в сторону, в которой последний раз видел монстра. – Сам виноват, надо было под ноги смотреть. И ничего ещё не потеряно. Он, по ходу, к гнезду бежал. Сейчас по следу пойдём, - он указал сначала на обломанную веточку, а потом на кровавую кляксу на листве.  – Отыщем. Так что не парься.
Ходоки немного отдышались и пошли по следу уже спокойным шагом. Коршун ещё и ещё раз мысленно благодарил неведомые силы, сотворившие Зону, за то, что в одной аномалии не могло скрываться другой, потому что иначе они оба с Физиком уже раза четыре могли поджариться до хрустящей корочки, улететь под облака, оказаться разорванными или погибнуть как-то ещё. Кровавые кляксы на земле и листьях тем временем начали становиться всё меньше, всё реже, превратились в отдельные капли, которые теперь уже едва можно было различить, и наконец совсем потерялись. Видимо, рана бюрера успела худо-бедно затянуться, у существ Зоны с регенерацией повреждённых тканей дела обстояли просто на удивление и зависть хорошо. Однако поиск не слишком усложнился, потому что аккуратнее в движении монстр не стал, и обломанные ветки и разворошенные палые листья исправно отмечали его достаточно извилистый путь. «Стало быть, - решил снайпер, - упавшим от усталости или потери крови мы его вряд ли застанем. Придётся идти до самого логова».
И только тогда, когда уже не то что у Коршуна, а даже у Физика пульс более-менее пришёл в норму, а вера в то, что бюрер бежал к себе домой, наоборот, стала терять очертания, они вышли, наконец, на свободный от деревьев и высоких кустов участок. Эта полянка была охвачена подковообразным холмом, который образовывал таким образом небольшой амфитеатр и становился выше в сторону, противоположную той, из которой пришли ходоки. И прямо посередине этого холма в него упиралась торцом поросшая мхом, засыпанная листьями и ещё каким-то мусором старая железная бочка.  Было заметно, что бочка – лишь своего рода парадный вход в глубокую и тёмную, но слишком узкую, чтобы по ней мог полноценно передвигаться человек, нору, что уходила в недра холма, а может, и вниз. Из этого тёмного отверстия несло холодом и сыростью даже при стоящей на дворе осени.
- Ну вот и дошли, - сказал Коршун, подходя к бочке поближе и держа на прицеле выход. Следы на земле, вытертая полоса на металле развеивали последние сомнения. Бюрер жил здесь и сюда же стремился, спасаясь от настырных ходоков, которые не только не захотели быть съеденными или ограбленными, но и сами попытались пленить незадачливого монстра.
- Так вот как эти твари живут, - с неподдельным интересом произнёс Физик. – Как ловить будем?
- А то сам не знаешь. На приманку. Как подойдёт и начнёт вертеть в руках, прыгаем на него из засады, аркан на тело, мешок на голову, пара пинков…
- И гоним в институт, - подытожил учёный. Снайпер кивнул. – А на что будем ловить? У меня всё самое интересное там осталось, - он махнул рукой туда, где недавно разыгралась короткая схватка.
- Поройся по подсумкам, может, найдёшь чего. Да он на ерунду всякую ведётся. У тебя же, кажется, всегда швейцарский нож с собой? Для бюрера это уже очень занимательно.
Но швейцарский нож Физик жертвовать отказался, предпочтя получше и подольше поискать. После недолгих всё же поисков он обнаружил и не без сожаления протянул другу маленькую железную коробочку, в которой что-то позвякивало.
- На, только изолентой обмотай, чтобы не открыл, - сказал учёный при этом и тут же вынул моток классической синей изоленты. – Да покрепче. Это у меня запасной набор инструментов.
- Теперь понятно, чего у тебя барахла всегда так много, - снайпер быстро орудовал мотком, затрудняя любопытному карлику доступ к ценному содержимому. – Неплохо. Гремит, блестит, да ещё и открываться должно – эта штука бюрера точно отвлечёт.
- Главное, чтобы не ушёл с ней.
- Не боись, от нас не уйдёт, - Коршун убедился, что вышло достаточно прочно и занимательно, и положил приманку в середину поляны. – Так, подойди ко мне, вытащи из среднего кармана рюкзака банку тушёнки и открой её.
Физик безропотно повиновался. Он подошёл к другу, некоторое время поразмышлял над тем, какой карман является средним, потом запустил руку в нужный отсек и после недолгих поисков вытащил одну из лежавших там банок, после чего вскрыл её швейцарским ножом, который незадолго до этого отказался отдавать на приманку. В дальнейших объяснениях учёный не нуждался, и аккуратно рассыпал сочное мясо рядом с обмотанным изолентой ящичком, а саму банку оставил у входа в нору.
- Готово, - сказал он. – Где мне прятаться и что делать?
- Значит так, - начал Коршун. – Ты укроешься за тем скатом, а я за противоположным. Как только я метну лассо, как можно быстрее выбирайся оттуда, бросайся на бюрера и вали на землю. Только держи покрепче, чтобы я смог надеть ему на голову мешок. Понятно?
- Популярно, - кивнул головой Физик и направился к указанному месту. Через полминуты его уже не было видно. На поляне вообще никого не осталось: снайпер тоже укрылся за скатом, - только лежал в сухой траве одинокий ящичек, обмотанный синей изолентой, вокруг которого была разбросана свежая тушёнка, источавшая аппетитный аромат.
Расчёт Коршуна оправдался. Хоть и не так скоро, как хотелось бы, но бюрер учуял этот запах. Сначала из тёмного зева старой бочки высунулась длинная уродливая рука и сцапала консервную банку с остатками еды на донышке и стенках. Послышалось довольное урчание, чавканье и отдалённый звон отброшенной в недра норы опустевшей жестянки, и вот уже сам карлик, осторожно озираясь по сторонам и принюхиваясь, выбрался наружу. Снайпер напрягся. Только бы не учуял, только бы не заметил. Но опасения оказались беспочвенны: изрядно одурманенный аномалией, монстр, немного пошатываясь быстро заковылял туда, где среди распространяющих аппетитный запах кусочков еды лежала интересная, но пока что непонятная штуковина. Бюрер, довольно бурча, собрал с земли всю тушёнку и съел. Настала очередь ящичка. Карлик, будто опасаясь подвоха, не стал брать его в руки, а для начала просто легонько пнул. Тот в ответ прозвенел инструментами. Звон заинтересовал бюрера. Он пнул приманку ещё пару раз, убедился, что та продолжает звенеть, но опасности не представляет, взял её в руки и начал всячески вертеть, трясти, подносить к уху, пробовать на вкус.
Коршун видел, что вещица явно увлекает монстра. Теперь главное было не передержать, не допустить, чтобы бюрер либо бросил надоевшую игрушку, либо унёс её домой. Снайпер проверил узел на верёвке и подтянул его, чтобы не вышло накладок. Бросок у него будет только один, а со свободными руками карлик легко отобьётся от любого нападения.
В какой-то момент Коршун понял: пора. Он приподнялся, начал раскручивать лассо, наблюдая при этом, чтобы бюрер ничего не заподозрил. Снайпер двигал кистью всё быстрее и быстрее, верёвка с петлёй приняла горизонтальное положение в воздухе, послушался тихий зловещий свист. И вот в этот момент, вложившись в бросок как можно полнее, Коршун распрямился, словно отпущенная пружина, и послал верное лассо вперёд. Разозлённой коброй мелькнула верёвка в воздухе и так же, как змея, стремительно обрушилась на увлечённого карлика и охватила его тугой петлёй, когда снайпер дёрнул на себя. Бюрер издал какой-то испуганный звук, выронил ящичек, начал прыгать, дёргаться, пытаясь вырваться, и так как был весьма силён, эти движения могли бы  спасти его от не слишком дюжего ходока.  Могли бы, но в это время из-за противоположного ската холма вывалился крупный силуэт, в три прыжка оказался у карлика за спиной и, воспользовавшись его паникой, навалился сзади и сделал подсечку. Обескураженный и немного опьянённый бюрер без сопротивления упал наземь, придавленный, вдобавок, немалым грузом нападающего.
- Давай мешок! – крикнул тот, удерживая всё ещё рыпающегося, правда, скорее, для порядка, уже без надежда уйти, карлика.
Коршун уже выходил из своего укрытия и, держа в одной руке конец лассо, другой выпрастывал из кармана старый холщовый мешок. Бюрер, увидев ещё одного врага, зарычал злобно и обиженно, забился немного сильнее, но Физик сидел на нём крепко. Твёрдым движением руки учёный надел на недовольную морду монстра коричневый мешок, чем вызвал новую порцию ругательств на языке карликов, но не более того.
- Ну наконец-то поймали этого паршивца, - облегчённо вздохнул он, но, вспомнив про брошенный рюкзак, спохватился: - Надо бы скорее трогаться с места. А то мои вещи кто-нибудь утащит, да и показания снять можем не успеть до темноты.
- Ты забыл, что действие таблеток может кончиться, - прибавил Коршун. – Так что давай мы с тобой тут рассиживаться не будем, а двинем сначала за твоими вещами, там перекусим и отдохнём, а потом займёмся зондами.
- Устраивает. Да, отдых нам нужен, - Физик встал, отряхнулся, снял с плеча автомат и ткнул им бюреру в бок. – Эй, чудо, поднимайся!
- Пора идти, - добавил Коршун, дёргая за верёвку. Карлик, понимая, что в покое его не оставят, нехотя повиновался.

7.
Охота продолжается.

Позади остался Пьяный лес с его алкогольным полем, скрылся из виду спасительный для не одного десятка, а то и сотни ходоков Трезвак. Солнца как не было толком видно из-за туч, так и осталось, но по всему выходило, что гулять ему там оставалось не очень долго. Осенний день короток, а путь, самый замечательный на свете путь домой, предстоял неблизкий, особенно если учесть, что в Зоне не ходят обратно по той же дороге, какой пришли. Но не это портило Коршуну его неплохое, в целом, настроение. А оно действительно имело под собой некоторую почву. События последних дней складывались просто на редкость удачно, начиная с неожиданного появления Физика на его улице и кончая успешными поимкой монстра и снятием замеров с зондов, к которым учёный намеревался сходить ещё несколько раз, так что поводы для отлучки в Зону у снайпера появлялись вполне уважительные. Но вот именно эта удачливость, тот факт, что всё шло как по маслу, и настораживали недоверчивого ходока. Уж слишком легко давался им этот путь. Кстати подвернулся голодный шайтанбарс, которому вздумалось полакомиться именно главарём банды, кстати раненный сталкер оказался шаманом, кстати бюрер решил поселиться именно в Пьяном лесу, где стал уязвим. Жизнь научила снайпера, что не бывает всё сплошной шоколад, и чем он становится слаще, тем твёрже будет оброненная в него кондитером при изготовлении железка, которая попадёт тебе, расслабленному мягкостью и вкусом лакомства, на зуб.
Коршун поглядел в спину Физику, точнее, на пухлый рюкзак, закрывавший её почти полностью. Учёный, как и прежде, шагал впереди, расчищая путь своим крупным телом там, где это требовалось, и указывая на аномалии. Бюрер с мешком на голове тащился за ним, всё так же связанный по рукам одним концом верёвки и прикреплённый для надёжности к поясу Физика другим. Ещё в лесу, на привале, ходоки дали ему два больших куска хлеба в дополнение к той банке тушёнки, что карлик уже съел в качестве приманки, чтобы предупредить агрессию на почве голода. Это помогло. Монстр вёл себя просто на удивление тихо. Похоже, вскоре после перехода через Трезвак на него накатило что-то вроде похмелья, тёмный разум посетили какие-то неведомые людям тяжёлые думы, которым бюрер отдался всецело и лишь изредка нет-нет да дёргался неуверенно в сторону от тропы. Эти вялые попытки к бегству Физик пресекал твёрдо и безжалостно. И если карлик был вполне умиротворён, несмотря на то, что, вероятно, понимал, куда его ведут, то Коршуну не давала покоя ещё и мысль о той встрече, свидетелем которой ему случилось стать сегодня утром. Эта мысль снова всплыла в мозгу снайпера при взгляде на друга. Почему-то теперь он был твёрдо уверен, что то женоподобное существо, именно существо, потому что классифицировать его как-то иначе Коршун пока не решался, не было обрывком какого-то сна или фантазии, что оно реально появилось на Карьере и о чём-то беседовало с Физиком. Более того, снайперу уже приходило на ум, что и непонятная фигура, шаги которой они слышали вчера возле водохранилища, и была тем самым существом. Конечно, неплохо было бы спросить об этом у самого учёного, но тот либо отмалчивался, либо отшучивался, либо придумывал научные объяснения, причём постоянно разные, что говорило только об одном: друг чего-то недоговаривал, чего-то темнил. «Вернёмся, - подумал Коршун, когда они вышли на некую просеку в лесу, некогда, вероятно, бывшую дорогой третьестепенного значения. – Затащу в бар, а там либо напою, либо с Еланом вместе к стенке прижмём и всё выпытаем. Потому что нехорошо это, не по-товарищески – так закрываться». И до возвращения, а значит, и до открытия тайн, оставалось совсем немного. Трогаясь несколько часов назад в путь, ходоки прикинули, что при отсутствии крупных неприятностей к сумеркам доберутся в лучшем случае до поворота на Рощу страха, там придётся заночевать, а обедать они будут уже в «Азате», а то и у Коршуна.
Но в какой-то момент снайпера стало беспокоить не только это. Он заметил, что бюрер как-то уж очень энергично стал пытаться освободиться. Получив за это пару затрещин прикладом, он перестал уходить в сторону, а начал потихоньку обгонять учёного. Как ни дёргал тот за верёвку, карлик упрямо вырывался вперёд.
- Ты смотри, - обернулся Физик к Коршуну. – Видать, прошло похмелье. На волю хо… - он вдруг запнулся на полуслове и громко выпалил: - Сзади!
Снайпер рывком развернулся на месте, смерил намётанным взглядом местность и навскидку выстрелил в группу неясных искорок метрах в тридцати от себя. Та мгновенно стала многочисленнее, воздух в этом месте пошёл волной, и на запущенной грунтовке, издав громкий злобный рёв, выросла крупная человекообразная фигура с горящими глазами и длинными щупальцами, свисающими с нижней челюсти. Из крупной раны на правом плече уже лилась на землю кровь.
- Атас! Кровосос! – крикнул Коршун и, не давая монстру оклематься, следующий патрон всадил ему прямо в лоб. Это, естественно, подействовало: чудище, издав короткий предсмертный рык, повалилось на палую листву, но радость подпортил испуганный и неприятно изумлённый возглас Физика, за которым последовала беспорядочная, вполне в его духе в подобных ситуациях, автоматная стрельба и вопль бюрера, которые вдруг начали достаточно быстро удаляться. Снайпер сделал несколько поспешных шагов назад и на ходу окинул взглядом окрестные, не слишком густо уже растущие деревья. Увиденное не вселяло никакой уверенности в благоприятном исходе, потому что из-за стволов на просеку быстро надвигались собратья убитого монстра, не меньше пяти ужасных пастей и десятка когтистых лап, каждый удар которых был подобен удару небольшого кузнечного молота. От атакующего рыка даже одного кровососа у неопытных ходоков стыла кровь в жилах, а тут их было много, и отдельные голоса сливались в единую парализующую волю и разум дьявольскую музыку.
И всё-таки самым отвратительным штрихом в этой картине было исчезновение с неё Физика. Похоже, бюрер так сильно испугался стаи кровососов, что, рванув с места, утащил за собой учёного, который был полон решимости сопротивляться большим монстрам, но никак не ожидал подвоха от маленького. Теперь оба: улепётывающий вслепую карлик и пытающийся как-то его контролировать Физик, - виднелись уже достаточно далеко, там, где лес кончался и начинался участок, поросший только низким кустарником да высокой травой. Словом, самым невыгодным раскладом выходило оставаться на месте и пытаться принять бой в одиночестве. Поэтому Коршун, можно сказать, в упор выстрелил в самого наглого кровососа, уже ступившего на грунтовку, и дал дёру. На бегу он закинул винтовку на плечо и вытащил пистолет, чтобы, периодически оборачиваясь, более-менее прицельно стрелять по монстрам, которые с готовностью вступили в погоню, но при этом не сбавлять темпа. Надо было срочно догнать Физика и остановить его, чтобы вдвоём отбиться от нападения, двоим это было вполне по силам, но тот, увлекаемый бегущим карликом, мог только изредка наугад палить назад короткими очередями.
Кровососы, будучи ростом на голову выше человека, имели хорошо развитые ноги и передвигались быстро, вдобавок, они были налегке, в то время как ходоки были навьючены словно верблюды. И хотя широкая спина Физика приближалась, но каждый раз, оборачиваясь для очередного выстрела, Коршун с некоторым страхом замечал, что кровососы сокращают дистанцию значительно быстрее. Они явно загоняли сталкеров. Двое уже, готовясь к окружению, двигались не по грунтовке, а поодаль среди деревьев, для увеличения скорости встав на четвереньки, благо неимоверно длинные руки позволяли выбирать такой способ передвижения. Всё ближе и ближе раздавалось прерывистое тяжёлое дыхание, будто у монстров были изрешечены лёгкие.
И вдруг, снова поглядев вперёд после очередного выстрела по настигающим кровососам, снайпер с ужасом обнаружил, что перед ним никого нет. Ни учёного, ни бюрера не было видно ни на дороге, ни где-либо в стороне. Спрятаться так быстро им было негде, но Коршун недолго терялся в догадках: дорога впереди метрах в двадцати тоже исчезала, кончаясь обрывом. «Прыгнули, - понял снайпер, используя последние резервы своего организма для того, чтобы хоть немного отодвинуть момент, когда тяжёлая когтистая лапа кровососа с размаху опустится ему на спину или плечо. – Будем надеяться, что приземлились нормально. Это даже лучше. Сможем перестрелять гадов, когда будут появляться на краю. Ну, не всех, конечно, но всё же».
Коршун обернулся ещё раз, на этот раз он на некоторое время задержался на месте. Кровососы наступали на него полумесяцем, рога которого были направлены на обрыв. Уже израненные, но от этого, кажется, только ещё более разозлённые. Снайпер теперь отчётливо различал каждую царапину, каждый рубец и бородавку на их шкурах. Маленькие красные глаза монстров пристально глядели на одинокого ходока, который отступал к обрыву, выставив перед собой маленькую чёрную игрушку, что периодически с тихим грохотом выплёвывала пламя и дым и  доставляла им немало неприятных ощущений. Но вскоре ему могло стать некуда отступать, и тогда…
И тогда снайпер, перестав стрелять, потому что обойма опустела, а за новой лезть не было времени, бросил сквозь запотевшее стекло противогаза на кровососов полный ненависти взгляд, коротко вздохнул, потом быстро развернулся, на мгновение сжался и, прежде чем двое монстров бросились на это место с флангов, видимо, разгадав замысел Коршуна, прыгнул вниз. В ушах засвистел ветер: всё-таки, обрыв оказался достаточно высоким, - к которому примешался отдаляющийся полный негодования и обиды общий рёв стаи. Они почему-то не захотели преследовать жертв дальше. Внизу же стремительно приближался маленький, но судя по виду, глубокий пруд, так что посадка не сулила травм. Снайпер сгруппировался, готовясь войти в воду по всем правилам. Перед прыжком он не заметил где-либо внизу Физика и бюрера, но тогда Коршуну было особо некогда приглядываться, его гораздо больше заинтересовала водная гладь на дне обрыва, который был слишком высок, чтобы обычный прыжок с него окончился благополучно.
И вот уже тёмно-зелёная вода приняла ходока в свои тугие холодные объятия. Коршун, разогнавшись в полёте, сразу ушёл на глубину, оставив за собой дорожку из пузырей. В ушах зазвенело от в считанные секунды поменявшегося давления. Ходок зашевелился, заработал руками и ногами, чтобы прервать это падение, и у него это получилось. По крайней мере, свет тускнел теперь очень медленно. Снайпер не знал, как далеко от поверхности остановился, но, видя перед собой только муть, которая, вдобавок, стала заливаться в противогаз, решил, что надо немедленно выбираться из пучины. Подумать это оказалось, естественно, проще, чем сделать: снаряга и оружие отчаянно тянули вниз, но жажда жизни оказалась сильней. Жжение в лёгких придавало сил, стук сердца и звон в ушах звучали как немного побитый вражеским огнём, но всё ещё живой и бодрый маршевый оркестр. Коршун напрягал остатки сил, что сохранились у организма после погони, и упрямо грёб наверх. Свет ощутимо приближался, но и кислород расходовался не так медленно, как хотелось бы, а вода в противогазе поднималась всё выше и выше. Вот уже нос начал пускать пузыри, вот уже плеснуло в глаза, и, кажется, можно было писать мысленное завещание, но в следующий момент водная гладь расступилась. Противогазный фильтр булькнул залившейся в него влагой. Коршун понял, что впредь маска будет ему только мешать, и решительным движением руки сорвал её с лица. Он с наслаждением полной грудью вдохнул свежий воздух, потом ещё и ещё, будто странник, который после долгих блужданий по пустыне нашёл такой желанный оазис с чистой ласковой водой.
Немного покачавшись на поверхности и более-менее приведя в норму дыхание, снайпер взмахнул руками и поплыл к берегу, благо тот оказался совсем рядом, потому что силы, вернувшись, когда организму грозило удушье, теперь снова покидали его. Коршун был так утомлён, что, даже ощутив под ногами дно, не стал утруждать себя тем, чтобы оглянуться по сторонам. Он просто дошагал до берега и рухнул в изнеможении на траву. Сознание мгновенно отключилось, будто кто-то нажал на кнопку, перед глазами и в мозгу утвердилась сплошная темнота, перед наступлением которой снайпер успел увидеть только какие-то заросли и на их фоне – мутную по очертаниям светлую фигуру. Впрочем, об этом он сразу забыл.
Очнулся Коршун от того, что ему в лицо с хрюканьем тыкалось что-то маленькое, сырое и холодное. Снайпер, ещё не слишком хорошо соображая, что происходит и что уже произошло, но отчётливо ощущая лёгкую боль в мышцах и влагу на одежде, с трудом приоткрыл глаза. На него смотрела вытянутая любопытная мордочка дикого урсал-кабанчика. Это был ещё совсем поросёнок, чуть крупнее обычной кошки, пока не успевший обзавестись кинжальной остроты и размера клыками и мощными копытами, но бугры на морде и теле в целом уже прорисовывались.  Кабанчик мог бы стать неплохим ужином, если бы удалось продержать его здесь до тех пор, пока снайпер не придёт в себя окончательно. Чувство реальности уже вернулось в нему на все сто процентов, так что Коршун смог наконец осмотреться. Начал он осторожно, одними глазами, чтобы не спугнуть поросёнка, который, перестав тыкать пятачком человеку в лицо, теперь просто уселся рядом и, наклонив голову, разглядывал новое, судя по всему, для него существо. Снайпер же с первого взгляда на окружающий ландшафт понял, что тот пруд был не совсем обычным прудом. Местность перед его глазами коренным образом отличалась от той, по которой они с Физиком следовали некоторое, а точнее сказать было трудно, время назад. По крайней мере, брошенных огородных будок и торчащих, словно последние зубы у старика, останков изгородей на ней не было точно, как и одичавших плодовых деревьев, за переплетением ветвей которых виднелись вдали ещё какие-то невнятные сооружения. Да и уровень освещённости как-то не походил на близкое к сумеркам время, скорее, уже наступил новый день. День, который ходоки по ими же составленному плану должны были встретить уже невдалеке от Периметра, а может быть, уже даже и следующий. «Как же это нас угораздило? – задумался снайпер. – Не иначе, пруд оказался аномалией. Пространственной, а то и временной на полставки. Но это и не так важно. Важно другое. Где я? Что это за огороды такие? Может, Гнилой Сад? Да, похоже, они. Допустим. Тогда новый вопрос. Где Физик?». Коршун осторожно приподнял и повернул голову, что иметь возможность лучше оценить обстановку. К общему виду окрестностей добавился, к неудовольствию сталкера, взрослый урсал-кабан, большой и жутковатый зверь, околачивающийся немногим дальше своего отпрыска. С ним была ещё целая компания поросят, и все они, похрюкивая на разные лады, расхаживали вокруг какой-то трудноопределимой грязной пятнистой кучи. Один поросёнок отошёл в сторону, и Коршун облегчённо вздохнул, но потом снова напрягся: куча оказалась Физиком. Учёный лежал на боку лицом к снайперу и, судя по тому, что комбинезон на нём немного шевелился, был ещё жив. Будто подтверждая версию Коршуна, Физик, левая рука которого лежала на земле у самого забрала на цевье автомата, медленно-медленно сложил в кулак все пальцы, кроме указательного, а оставшийся поднёс к шлему, призывая таким образом к тишине. Снайпер плавно моргнул, демонстрируя своё согласие. Действительно, пытаться драться с взрослым урсал-кабаном, который, вдобавок, ещё и будет ободрён необходимостью зашиты потомства, в таком состоянии было, по меньшей мере, не слишком умно. Неизвестно ещё, как пережило заплыв и телепортацию оружие, до которого ещё надо было бы в случае неблагоприятного хода событий дотянуться плохо слушающимися руками.
Коршун не мог сказать, сколько времени они так пролежали, у него уже начали затекать конечности, одежда стала, кажется, подсыхать, как и горло, когда кабан-родитель, решив, видимо, что общения с людьми его выводку на сегодня хватит, а на попытку съесть хоть кусочек они ещё могут отреагировать ожесточённым сопротивлением, требовательным хрюком объявил общий сбор и продолжение движения. Подавляющая часть поросят, которых снайпер насчитал около семи пятачков, не мешкая, прибежали на зов, а потом один за другим пошли к углу ближайшего домика. Но ещё двое продолжали тыкаться носами в Физика. Почему-то учёный вообще показался животным более интересным, чем Коршун. Укоризненно хрюкнув, кабан решительным шагом подошёл к поросятам и, не принимая никаких визгливых возражений, оттеснил детёнышей от лежащего человека и подтолкнул туда, куда уже убежали их сородичи. Те нехотя повиновались: кажется, ходок им понравился, и они бы, вероятно, не отказались бы попробовать его и на вкус, но сами ткань комбинезона прокусить они были ещё не в состоянии, а родитель заниматься этим явно не собирался. Так или иначе, но свинская семейка вскоре исчезла за углом, затем стихли и шаги с хрюканьем и визгами.
Приподнявшись и убедившись, что кабаны больше не вернутся, Физик попробовал встать на ноги, но потом снова сел, приподнял забрало шлема, вынул фляжку и начал жадно пить. Коршун, не говоря ни слова, последовал примеру друга.
- А где бюрер-то? – спросил снайпер, утолив жажду.
- Не знаю, - печально вздохнул учёный, демонстрируя обрывок верёвки, привязанный к поясу. – Похоже, при телепортации потерялся, а может, потом убежал. Я уж не помню, если честно, ни как прыгнул, ни как выплыл, ни как вылез на берег. Помню только, что как только ты первого кровососа пришил, и среди деревьев возникли другие, я только прицелился, а тут мелкий поганец, видимо, перепугался и рванул с места не хуже гонщика. Ну я на крючок уже нажал, выстрелов семь сделал куда-то в молоко, потом прекратил. Попробовал остановиться – куда там! Бежит бюрер и всё тут! И обидно так тебя бросать кровососам на растерзание, а поделать ничего не могу. Сначала стрелять пробовал как-то на бегу, потом понял, что дело это дохлое, скорее в тебя нечаянно попаду, чем тварь хотя бы одну раню. И как это до меня дошло, стал прежде всего на ногах пытаться удержаться, потому что если бы я упал, карлик меня бы и так поволок, наверное, только с меньшим комфортом, естественно. Несёт он меня, несёт, у меня ноги уже заплетаются, ты там бежишь сзади. Потом помню обрыв впереди, ещё раз попробовал остановить бюрера, он, кажется, сослепу дороги совсем не разбирал, верёвку дёргаю, ору на него, а он только быстрее припустил…
- А дальше?
- А ничего. В том смысле, что не помню. Как отрезало, - Физик посмотрел на, с одной стороны, спасительный, с другой, злополучный пруд. Как и показалось Коршуну в мгновения падения, он был невелик, всего несколько десятков метров в длину и раза в полтора меньше в ширину. Жухлый бурьян, растущий вокруг, подступал прямо к тёмно-зелёной водной глади и, не останавливаясь на линии раздела, уходил под воду. Из-за этого казалось, что вода пришла сюда недавно и ненадолго. Это было бы вполне понятно весной, после бурного таянья снегов и половодья, но не в середине осени. Дожди не могли налить столько при всём желании. Снайпер привстал с земли и увидел, что уже в полуметре от берега растительность заканчивается, а дно становится чисто песчаным и достаточно круто уходит вниз. Тут же торчали из воды остатки какой-то изгороди, а на другом конце пруда стоял, склонившись, будто пришедший на водопой зубр, посеревший от времени и непогоды домик. Обрыва никакого, как и следовало ожидать, далее не было, вместо него начинался малинник, из которого там и сям возносили ветви деревья, вероятно, яблони, груши и вишни, за которыми различались длинные приземистые постройки с низкими двускатными крышами. Теперь Коршун уже засомневался, что они оказались в Гнилом Саду, местечке, и до появления Зоны представлявшем собой достаточно жалкое зрелище. Он не единожды бывал в тех местах, и не мог припомнить, чтобы хоть раз замечал там нечто подобное, а водоёмов там не было вовсе, тем более тех, что таили в своих глубинах пространственные аномалии. Своими сомнениями снайпер поделился со спутником, на что тот ответил:
- Знаешь, тоже понятие не имею, где мы. Похоже, эти постройки – какие-то склады. Ума не приложу, где они могут находиться.
- Сколько мы хотя бы провались на берегу или проболтались в этой аномалии, тоже не скажешь? – спросил Коршун, проверяя снаряжение на предмет целостности и исправности. Пока всё было, вроде бы, на месте и работало, разве что подмокло. Надо было разыскать новый фильтр для противогаза, потому что прежний, нахлебавшись воды, пришёл в негодность, а лёгкие в Зоне лучше было без защиты надолго не оставлять. Никто не знал до конца, что могло встретиться в воздухе этих мистических мест.
- Почему же? Могу. У меня часы с календарём, и они, по-моему, пока работают, - Физик поглядел на запястье левой руки. Лица его, скрытого за матовым пластиком забрала, Коршун видеть не мог, но предположил, что друг приподнял брови. – Ты точно хочешь это знать? – снайпер нетерпеливо кивнул, уже надев маску. – Почти сутки. Сейчас позднее утро, а сиганули с  обрыва мы вчера чуть не днём.
«Ёлки зелёные! – мысленно схватился за голову Коршун. – Что Лиза подумает? Сроки утекают, а я даже не знаю, где нахожусь и как отсюда выбираться!» Но снайпер быстро взял себя в руки. Зона не терпела паникёров и нытиков, и раз подготовила ходокам такое испытание, надо было через него пройти если не с честью, то хотя бы живыми. Поэтому он встал, прошёлся, размял ноги, а потом сказал:
- Итак, что мы имеем? Какую-то левое место, в которое нас забросило аномалией…
- Склады, - напомнил Физик, заглядывая в рюкзак. – У меня всё на месте. Только граната одна с пояса пропала, да рожок с автомата. Ничего, сейчас исправим, - с этими словами он прицепил новый круглый магазин. Но это снайпера уже не интересовало. От слова, с которого учёный начал своё высказывание, его буквально осенило. Нет, перемещение точно не прошло для них даром, иначе они бы не тупили так долго, это Коршун уяснил точно. Он просветлённо выпалил, хлопнув себя по лбу:
- Склады! Ну конечно же! Это «Вишенка», а рядом Товарный парк! – и тут же замолк, будто испугавшись собственных слов, потому что вспомнились слова Елана о загадочных обстоятельствах, заставивших кровососов покинуть место, где те обитали больше двух лет. Надо было срочно сориентироваться и уходить отсюда, пока не вышло беды, потому что с тем, что оказалось способно запугать стаю двухметровых чудовищ, паре уставших ходоков было лучше не связываться вообще. Похоже, Физик тоже вспомнил это, потому что шевелиться он начал куда проворнее. Быстро, как никогда, он собрал свои разложенные было на траве вещи, вскочил, закинул за спину рюкзак и настороженно повёл автоматом по сторонам, готовясь встретить опасность откуда угодно. Но первый мандраж прошёл так же, как и появился, головы снова стали холодными. Учёный, успокоившись и убедившись, что пока на них никто не собирается нападать, вытащил планшет с картой и компасом.
- Нам туда, - махнул он рукой на юг после непродолжительного изучения местности. - Можем выйти на Карьер в обход огородов, а там и до блокпоста недалеко. Только выдвигаться надо немедленно, тогда имеем шанс добраться до Периметра затемно.
- Это можно, - снайпер поглядел в указанном направлении. - М-да, глупо получилось с бюрером. Плакали наши денежки. Хорошо хотя бы, что артефакты не потеряли.
- Хорошо, что головы на плечах, а не у кровососов в пастях, - учёный, наметив ориентиры, спрятал планшет. - Да и главную задачу мы с тобой выполнили, верно?
- Ну да, - Коршун согласился, но неприятный осадок на душе остался. Перед глазами всё ещё очень ясно стояла морда карлика, его отвратительного вида зубы, тянущиеся к горлу снайпера. Он был готов потерпеть это за перспективу сдать монстра на опыты, и это некоторое время утешало Коршуна, но теперь, когда добыча исчезла неизвестно куда вместе с маячившей на горизонте мечтой о награде, на душе была кислая досада.
- Эй, ходоки, куда путь держите? – вмешался в беседу женский окрик. Сталкеры обернулись на голос. На бывшей огородной дороге, на которой колеи уже давно даже не угадывались, стоял невысокий человек в сером комбинезоне наёмника с увешанным дополнительными устройствами сотым «Калашниковым» в руках.  Амуниция подобного рода не слишком располагала к опознанию половых признаков, но в ситуации, когда это был единственный, быть может, сталкер на несколько километров вокруг, сомневаться в том, что хозяином, точнее, хозяйкой голоса была она, не приходилось.
- Куда-нибудь подальше отсюда! – крикнул в ответ Коршун.
- На Карьер! – добавил Физик.
- Ну и всего доброго, - наёмница, кажется, быстро утратила к встретившимся ходокам всякий интерес. Этого Коршун допустить не мог: надо было хотя бы выяснить, по какому маршруту она сюда пришла, это могло оказаться полезным.
- Стой! А ты куда? – спросил он, делая несколько быстрых шагов к уходящей женщине. Та резко обернулась, зыркнула на него из-за стёкол противогаза и деловым тоном, явно подразумевающим нежелание дальнейшего общения, коротко ответила:
- На задание.
- Куда? В Товарный парк? – подоспел Физик.
- Да хоть бы и туда. Вам какое дело?
- Слышали мы, завелась там одна тварь, - начал учёный. – Кровососов распугала, угнездилась, вот мы и…
- Эту тварь зовут Мёртвым Лётчиком, - иронически заметила наёмница. – Хороший излом, крупный, сильный… Дорогой.
Коршун быстро понял, в чём дело, и дело это пахло хрустящими купюрами, наличие которых в кармане могло бы искупить его вину за безобразную задержку в Зоне, а также заглушить обиду от потери так недёшево давшегося бюрера. Но, с другой стороны, охота на излома, а снайпер нисколько не сомневался, что эта бой-баба идёт именно за головой излома, могла кончиться плачевно: это существо, обладающее, пожалуй, самым развитым интеллектом среди обитателей Зоны, исключая, конечно, людей, и недюжинной физической силой, могло не только оказать более чем серьёзное сопротивление, но и повернуть события в прямо противоположное русло. Но, судя по снаряжению и вооружению, наёмница была стреляной вороной, и если, идя на излома, она считала свои собственные силы достаточными для успешного окончания миссии, значит, она знала какие-то секреты. Иначе быть не могло. Наёмники – народ расчётливый, берутся только за дела, сулящие успех с высокой вероятностью. Авантюристов среди них практически не водилось. Следовательно, присоединившись к этой наёмнице и поучаствовав в охоте, которая с высокой доли вероятности могла закончиться без потерь, ходоки получали право на часть оплаты. Представив себе эту радужную, в целом, перспективу, Коршун смело озвучил своё предложение:
- Дорогой? Да, дорогой. Но опасный. Одна можешь не сдюжить.
- Ты что это, сталкер, сомневаешься в моих возможностях? – наёмница остановилась.
- Не сомневаюсь. Просто предлагаю свои услуги. Я снайпер, могу быть полезен. Не бесплатно, конечно, - Коршун пощёлкал пальцами и вдруг сам поразился своей алчности, а Физик, слушая этот разговор, и вовсе застыл, нелепо водя руками, будто порываясь подкрепить жестом что-то, пока не сказанное. Кажется, ему не слишком-то улыбалось воевать в этот раз ещё и с изломом. Наёмница же между тем немного поразмыслила, смерила ходоков оценивающим взглядом, покачала головой и с нотками великого одолжения в голосе ответила:
- Ладно, пойдём. Только тебе и твоему дружку ровно половина, не больше, ясно? – она протянула ладонь, небольшую, но, надо полагать, достаточно сильную. Физик, так и не сумевший выдумать и озвучить должного возражения, успокоился и смирился. Коршун же, переглянувшись с другом, протянул руку навстречу.
- Ясно. Идёт.
- Тогда трогаем, - наёмница подтянула какой-то ремешок. – Кстати, Слива.
- Коршун, - сказал снайпер.
- Физик, - представился учёный, ещё раз посмотрев на юг, где за холмом лежал город. Он вздохнул и прибавил: – Очень приятно.

8.
Мёртвый Лётчик

Товарный парк встретил охотников тишиной, нарушаемой лишь карканьем вездесущих ворон да скрипом уцелевших дверных и оконных рам под порывами ветра, что поднимал с земли так и не развеявшиеся за прошедшие годы тучи пепла: когда-то здесь случился страшнейший пожар. В нём сгорело всё, что хранилось в цистернах, на складах и лежало под брезентом прямо на земле, ожидая распределения, а также все сотрудники, имевшие несчастье оказаться на рабочем месте в ту ночь, когда таинственный зелёный метеорит, явившись из неоткуда, породил своим падением Зону. Сейчас уже было не доискаться причин этого пожара. Пожарные расчёты, выехавшие на место, погибли в только что возникших аномалиях, всё ещё сохраняющие тревожный красный цвет остовы их автомобилей до сих пор встречались по дороге на парк, до которого доехала в итоге всего одна, стоящая теперь метрах в тридцати от ворот немного обгоревшим памятником человеческой глупости и упрямству. Красная машина со спущенными шинами и ещё различимым номером на ржавом  кузове выделялась на фоне чёрных от въевшейся копоти руин. Рядом с левым передним колесом пульсировала, разряжаясь порой в безответную железную махину, электрическая аномалия.
Следы присутствия излома в этом месте, которое было достаточно пугающим само по себе, Коршун заметил буквально с первых шагов. На одной из створок распахнутых ворот он не без лёгкого содрогания обнаружил длинные отметины, напоминающие следы от когтей. Глубина и ширина этих отметин, обнаживших скрытый под слоем осыпающейся краски, копоти и ржавчины холодно блестящий металл, более чем красноречиво говорили о силе существа, их оставившего.
- Нехило, да? Это Лётчик клешни почесал, - прокомментировала Слива находку снайпера, оборачиваясь. По голосу чувствовалось, что наёмница тоже чувствует себя несколько не в своей тарелке, но тщательно это скрывает, чтобы компаньоны не ощутили собственной значимости для дела.
- Видать, блохи заели, вот и расцарапал железку со злости, - попытался схохмить Физик, идущий рядом со снайпером, для разрядки обстановки, но получилось не слишком хорошо, да и не располагала обстановка в каким бы то ни было разговорам вообще. Все трое неплохо знали, что за твари изломы и чего от них можно ожидать. Тем  более, что речь шла не о рядовом монстре, а о настоящем чудовище с личиной человека, которых на всю Зону было по пальцам пересчитать. Это были существа с характерами, не утратившие полностью своих личностей, что делало их при прочих равных гораздо более опасными, чем прочие их сородичи. Молва даже давала им собственные имена, а кое-кто считал и вовсе не просто порождениями Зоны, а самыми настоящими упырями. Так за существами подобного рода и укоренилось прозвище «призраки».
Мёртвый Лётчик был как раз из их числа. Его биография, ставшая предметом не одной байки, была на деле достаточно проста. Он был самый обыкновенный военный лётчик, старший лейтенант, знающие люди могли даже указать его лётную часть, правда, эти знатоки часто противоречили друг другу. Дело было тут не в неточностях или плохой памяти, а в том, что очень много вертолётов из самых разных подразделений так и не вернулись на родные аэродромы после рейсов в первые месяцы. Да и потом механические стрекозы гибли достаточно часто, потому что надёжных карт быть не могло в принципе, а оборудование, позволяющее пилоту винтокрылой машины без труда выявлять и аккуратно обходить аномалии, появилось не сразу и не везде. Но если с аномалиями ещё как-то удавалось справиться при помощи детекторов, то от попадания под неожиданно начавшийся выброс не был застрахован никто. Единственный правильным выходом в этом случае было посадить вертолёт на землю, задраить все люки, забиться в самый дальний угол и надеяться, что пронесёт. В воздухе в это время делать было нечего: быстро поднимающийся ураганный ветер и сухая гроза мгновенно делали погоду нелётной даже для самых мощных машин. Уйти же было весьма затруднительно, потому что слишком стремительно развивалась драма выброса. Лётчик, почувствовавший неладное, был обречён, если находился в этот момент в глубине Зоны. Конечно, редким счастливчикам удавалось чудом увести свои вертушки из-под главного удара, но эти примеры были скорее исключением. В подавляющем числе случаев вертолёт становился для бедолаги склепом. Тем не менее, судьба тоже иногда любила пошутить, поиздеваться, а порой и просто ошибалась, потому что иначе нельзя было объяснить то, что произошло с безымянным теперь офицером Военно-воздушных сил Российской Федерации, что стал известен затем как Мёртвый Лётчик.
Говорили, что во время одного из выбросов, в те времена, когда счёт их едва пошёл на десятки, пилот одного из оказавшихся в тот момент в Зоне вертолётов слишком поздно понял, что происходит. Когда он сажал свою машину, ветер уже разгулялся не на шутку, так что выполнить цивилизованно предписываемое инструкциями действие лётчик не сумел. Уже снижающийся на более-менее свободное пространство боевой вертолёт ураганом швырнуло в сторону, пилот не справился с управлением, и машина рухнула в лесную чащу, круша ветви и тонкие стволы. Но человек не погиб, а просто потерял сознание. Одной Зоне известно, что сотворила с лётчиком мистическая энергия выброса, которая, впрочем, не могла убить его, поскольку мозг человека был отключен, а тело – худо-бедно защищено бронированным корпусом машины, но следующим утром, отодвинув в стороны мешавшиеся выбраться обломки кабины и нападавший сверху бурелом, из железного футляра вылезло совершенно иное существо. Свет солнца, которому уже не мешали тучи, ведь небо после выброса традиционно на несколько дней оставалось чистым, сверкнув на тонированном стекле лётного шлема, стал свидетелем рождения очередного призрака. Не сразу осознал бывший лётчик и свою силу, и возможности, но с первых шагов понял, что назад, на родной аэродром, для него дороги уже нет, хотя, быть может, он её и не искал, меняя, однако,  место своего обитания регулярно. Его видели то в одной части Зоны, то в другой. Он, по слухам, не был агрессивен, но малейшее желание причинить вред со стороны ходоков или других тварей чувствовал удивительно, и тогда пощады не было: разрывал в куски неожиданно выпростанными из-за спины хитиновыми клешнями, в которые со временем обратились, разорвав рукава лётного комбинезона, руки Лётчика.
Эта особенность его поведения была, пожалуй, единственным достоверным сведением о призраке, которое было известно как сталкерам, так и широкой общественности. Всё прочее было только слухами и домыслами, что, конечно, не прибавляло образу Мёртвого Лётчика положительных черт. Впрочем, эти черты мало кого интересовали, а тем более тех, кто видел в существе обыкновенного излома, пусть и очень сильного, но оттого только более дорогого. В силу редкости и труднодоступности и головной мозг, и клешни, и кости, и внутренние органы, и даже одежда изломов – всё стоило хороших денег, почему, собственно, и пошёл Коршун на это дело, в правильности и целесообразности которого начал понемногу сомневаться, сделав несколько шагов по почерневшей захламлённой земле Товарного парка, избранного Мёртвым Лётчиком в качестве нового обиталища. Вслед за сомнениями обострилось ощущение слежки. Обычное для Зоны, на сей раз оно вдруг выросло, и край намётанного глаза нет-нет да замечал то на углу, то за останками лопнувшей цистерны, то за кучей мусора быстро проносящуюся и скрывающуюся чёрную тень. Хотя, впрочем, это могло быть просто игрой усталого воображения с напряжённым рассудком, потому что ни Слива, ни Физик не проявляли никаких признаков беспокойства. Наёмница, как и следовало ожидать, отлично знала универсальный язык жестов, так что не было нужды перебрасываться даже отдельными фразами. Правда, некоторые указания потом приходилось повторять Коршуну, потому что Физик в этом деле был не слишком искушён и иногда не сразу понимал, что от него требуется, внося в процесс охоты неловкие моменты несогласованности.
Пейзаж вокруг постепенно менялся в деталях, оставаясь постоянным в общей картине. Ряды развороченных взрывами цистерн закончились, и, обойдя очередную, на сей раз термическую аномалию, в простонародье именуемую «жаркой», ходоки направились к двухэтажной постройке неопределимого теперь назначения. Похоже, территорию когда-то пытались озеленять, потому что рядом со зданием, от которого остались одни стены и межэтажные перекрытия, в изобилии торчали обуглившиеся древесные стволы, в предсмертной мольбе воздевшие в небу свои ветви, но так и не дождавшиеся ответа. Некоторые деревья были повалены и лежали тут же, на различимом ещё местами асфальтовом полотне. Единственным, что в известной степени оживляло эту мрачную картину опустошения, были редкие зелёные ростки, пробивающиеся через слой мусора.
Физик вопросительно посмотрел на Коршуна, тот в ответ указал сначала на наёмницу, потом на землю, объясняя таким образом причину неожиданного поворота тем, что Слива имела представление о том, как выглядят свежие следы излома. Она достаточно уверенно вела спутников прямо к равнодушно глядящему слепыми глазницами окон зданию. Снайпер поднял голову, изучая в оптический прицел проёмы второго этажа и уцелевшие балки крыши. В одном окне он увидел останки пластиковой рамы, в другом их дополнял чудом сохранившийся цветочный горшок, правда, естественно, без каких-либо признаков растительности, а в следующем на подоконнике скрючилась угловатая тёмная фигура… Фигура?! Коршун даже раздумывать не стал, а сразу нажал на курок. Раздавшийся выстрел в общей тишине Товарного парка прогремел громом, приклад верной снайперки приятно толкнул плечо отдачей, но, видимо, снайпер всё-таки немного замешкался, потому что призрак, а в том, что это был именно он, сомневаться не приходилось, как ни в чём не бывало скользнул с подоконника вниз, мелькнул в воздухе огромным тощим вороном, выпрастывая длинные усеянные шипами хитиновые конечности, и, сопровождённый ещё двумя выстрелами, которые успела сделать отозвавшаяся на огневой сигнал Коршуна Слива, оказался прямо в центре образованного охотниками треугольника. Не теряя ни доли секунды, ни капли той энергии, которую приобрёл в ходе прыжка, Мёртвый Лётчик круто развернулся на месте, и тут же вроде бы крепко стоявшая на ногах наёмница, встретившись с лапой призрака, пушинкой взлетела в воздух и понеслась на снайпера, который и изменившееся-то положение до конца осознать не успел. В следующий миг рюкзак Сливы уже со страшной силой впечатался Коршуну в лицо так, что тот тоже не сумел устоять на ногах. Коротко и обиженно хрустнуло продавленное стекло противогаза. Оба со свистом совершили короткий полёт, после чего снайпер  резко почувствовал затылком и спиной что-то твёрдое, а сверху на него навалилась наёмница. От пришедшей сразу с двух сторон сильной боли у Коршуна помутилось в голове, но ненадолго. Выбравшись из шума и темноты временно отключившегося сознания, снайпер первым делом плохо слушающейся рукой убрал с себя серый тюк, в который превратилась Слива после удара Мёртвого Лётчика. Похоже, ей досталось покрепче, чем Коршуну. Другой рукой снайпер попробовал привычным движением ухватиться за винтовку, но не обнаружил её где-либо на расстоянии, на которое мог дотянуться из своего незавидного положения. Кости ныли. Покрывшееся паутиной трещин стекло противогаза также не способствовало скорейшему обнаружению оружия, да и точной оценке положения тоже.
Хотя положение в точной оценке не нуждалось. К нему был вполне применим весь ряд синонимов слова «плохое». На ногах из всей свежеиспечённой команды пока держался только Физик. Призрак наступал на учёного, размахивая в воздухе конечностями. Теперь только Коршун заметил, что это никакие не клешни, а, скорее, что-то вроде передних лап богомола, увеличенных в сотни раз. Но слух о клешнях можно было вполне списать на большие и неважно видящие глаза страха и плохо разбирающихся в биологии ходоков, каких была в Зоне основная масса. Впрочем, хрен был не слаще редьки, и огромные хитиновые пилы били тоже неслабо. Но Физик, у которого была пара секунд для того, чтобы оправиться от первого шока, вступил в рукопашную и стоял молодцом. Ожесточённые удары Мёртвого Лётчика он принимал на автомат. Железо жалобно скрипело и скрежетало при каждом блоке, надёжное и безотказное детище ижевского оружейного завода было, кажется, готово ко всему, но точно не к такой схватке. Оставалось только догадываться, что чувствовали руки учёного при каждом новом ударе, но пока Физик вполне уверенно сопротивлялся, правда, медленно отступая под натиском упрямо прущего вперёд призрака, детально рассмотреть которого не позволяла стремительность его движений. Пока удалось различить только протёртый, а местами и изорванный заношенный грязный лётный комбинезон без рукавов и авиационный шлем с сохранившимся опущенным забралом. Призраку быстро надоело дубасить жертву без видимого эффекта, и Лётчик, сделав левой лапой какой-то хитрый и едва уловимый взглядом выверт, выбил оружие из рук учёного, а правой ударил его по голове. Тот, к счастью, успел сделать спасительный шаг назад, и мощная пила, вместо того, чтобы расколоть голову бедолаги словно спелый арбуз, лишь прочертила по забралу, однако на этом везение закончилось. Лишённый автомата, Физик потянулся за валяющимся на земле куском арматуры, чтобы продолжить схватку, но призрак оказался проворнее и следующим ударом швырнул ходока к зданию. Только солидный вес учёного спас  его от столкновения с бетонной стеной: он до неё просто не долетел, тяжело упав метрах в полутора.
Настала очередь Сливы и Коршуна. Лётчик, тряхнув плечами, развернулся и не спеша пошёл на лежащих на земле сталкеров, поигрывая в воздухе своими огромными пилами, самые крупные зубцы на которых были длиной чуть не в ладонь. Он уже не сомневался в том, что горе-охотники никуда от него не денутся, так что позволил себе потянуть с расправой. По крайней мере, так предположил Коршун, пытаясь растолкать по-прежнему бездыханную Сливу. Снайпер не видел глаз призрака: верхняя часть лица была закрыта недобро поблёскивающим затемнённым забралом избитого, грязного лётного шлема, - но зато был обнажён подбородок, худой, по виду даже полуразложившийся, но совершенно сухой,  покрытый кое-где мелкими хитиновыми наростами и чешуйками. На этом фоне ещё страшнее выглядел издевательский оскал на удивление ровных и чистых зубов. Лётчик тяжело дышал после недавней схватки, но сил на завершающую серию ударов у него должно было хватить.
Коршун запоздало отыскал взглядом свою СВУ. Она лежала метрах в пяти от него, примерно там, где застал снайпера всесокрушающий удар. Возможно, не треснись он так сильно о землю при падении, мог бы успеть добраться до неё, пока призрак бился с Физиком. Но время не то что бы ушло, оно просто не приходило вообще. Даже пистолет, о котором снайпер тоже так поздно вспомнил, доставать было уже бесполезно. На последних шагах Лётчик ускорился и на ходу замахнулся для удара.
- За нами дерево, - вдруг услышал Коршун шёпот неожиданно пришедшей в себя наёмницы. – По моей команде откатываемся в разные стороны. Он… ДАВАЙ!
Коршун мгновенно дёрнулся в сторону, черпнув до дна из едва начавшей наполняться вновь чаши сил. Уже в перекате он услышал, как, ухнув в воздухе, с оглушительным треском, раздавшимся прямо возле его уха, вошли в ствол старого поваленного древесного ствола две смертоносные пилы Лётчика, а вслед затем – озадаченный возглас призрака. План Сливы оказался прост и безупречен: рассчитывая одним движением покончить сразу с двумя наглецами, посмевшими объявить не него охоту, Лётчик решил ударить двумя лапами и вложить в них как можно больше злобы и силы. Это его и подвело. Когда мишени вдруг исчезли, призрак просто не успел остановиться, и пилы вошли в податливое дерево по самые основания шипов, сковав дальнейшие атакующие порывы. «Только бы подольше задержался, - с надеждой подумал Коршун, вскакивая и выхватывая пистолет. – А то снова полетим как щепки».
Однако, окончательно встав на ноги, снайпер понял, что опасался совершенно зря. Призрак настолько перестарался с ударом, что пилы засели в стволе, как молотком заколоченные, и как бы ни старался он их выдернуть, ничего не получалось. Призрак рассерженно скрежетал зубами, но все его потуги решительно ни к чему не привели. Прервала их наёмница, приставив Лётчику к виску пистолет. Снайпер последовал её примеру. Щёлкнули взведённые курки. Призрак тут же оставил свои попытки вырвать пилы из бревна, поняв, что даже если у него что-нибудь и получится, пустить оружие в дело он не успеет. Два ствола, в упор нацеленные в голову, были весомым аргументом. При стрельбе в упор даже шлем не спас бы Лётчика. Его подбородок вдруг начал подрагивать, губы быстро сокращаться, нижняя часть лица в целом стала строить какие-то гримасы, будто призрак съел целый лимон разом и теперь силился выплюнуть. Он повернул лицо сначала к Коршуну, потом к Сливе. Глаза наёмницы лучились заметным даже через стёкла торжеством, хотя бронежилет на груди был здорово смят.
- Не стре-ляй... - неожиданно проскрипел призрак, видимо, справившись, наконец, с давно не используемым речевым аппаратом. Снайпер чуть не сел. Он догадывался, конечно, что изломы, а тем более, такие, сохраняют многие человеческие черты, но слухи об осмысленно говорящих особях всегда считал не всего-навсего досужими байками. Правда, данная фраза могла быть произнесена рефлекторно, по-попугайски. Руки у охотников, однако, на мгновение приопустились. Видя, что произведённого эффекта недостаточно, Лётчик продолжил уже с меньшими усилиями: - Я мо-гу быть... По-ле-зен.
- Стрелять никто не будет, - довольно сказала наёмница. - Мы тебя теперь живым возьмём. Коршун, у тебя верёвка есть?
- Немного, - ответил снайпер, пряча пистолет и роясь в подсумке. - Надо у Физика спросить, у него всего полно. А, вот и он! - прибавил Коршун, с радостью заметив, что учёный поднялся и ковыляет к ним. Забрало его шлема пересекала продольная царапина, подсумки на груди были промяты, а некоторые и распороты. - Физик, верёвка осталась?
- Найдётся, - крикнул тот. - Живым берём, что ли?
- Ага, - подтвердила наёмница. Она, судя по голосу, ещё поверить не могла до конца своей удаче. Учёный на ходу потянулся к ближайшему карману рюкзака, на ощупь расстегнул его и извлёк моток добротной синтетической верёвки, частью которого ходоки воспользовались вчера для укрепления пут на бюрере. «Всего-то вчера, - подумалось снайперу. – А кажется, как будто целую вечность назад».
Под дулом пистолета призрак безропотно наблюдал, как ходоки, взявшись за верёвку, начали связывать его по рукам. Для должного качества Слива потребовала, чтобы он прижал локти к бокам. Лётчику не осталось ничего, кроме как повиноваться. Движимая двумя парами крепких мужских рук, виток за витком ложилась на него неволя. Снайпер не ожидал, что тот так быстро стушуется, едва лишившись главного оружия. Как-то не верилось в скорую сдачу легендарного призрака, на практике оказавшегося вполне обыкновенным, пусть и говорящим изломом, недоверчивое чутьё настойчиво говорило ходоку о том, что тут есть какой-то подвох. А если было без подвоха, становилось даже неинтересно, более того, в некоторой степени жаль это загадочное существо, некогда бывшее человеком, более того, офицером. Это подтверждал единственный сохранившийся погон с тремя растерявшими былой блеск звёздочками на левом плече. Были ещё какие-то нашивки, но они были такими грязными и стёртыми, что решительно ничего определить по ним было уже нельзя.
- Послушай, - нерешительно начал Физик. Ему, видимо, тоже было неловко так просто вязать беззащитного, каким в одночасье стал Мёртвый Лётчик. Призрак поднял обречённо уроненную на впалую грудь голову. – Про тебя такие истории рассказывают, прямо легенды ходят. Но никто не знает ни где ты служил, ни как даже тебя зовут. Раз уж всё равно вместе пойдём, может, хотя бы представишься? Я – Физик, учёный из института изучения Зоны, а это – Коршун, мой друг и проводник.
- Где служил? – с лёгкой насмешкой, несколько неожиданной в подобной ситуации, переспросил призрак. Говорил он теперь не с таким напряжением, его речевой аппарат определённо начинал работать после продолжительного простоя. – Я имя-то своё забыл, а ты такие сложные вопросы задаёшь. Всё забыл. Всё, что там осталось: семью, город, друзей, часть. И не жалею, если честно.
- Как же так – не жалеешь? – недоверчиво поинтересовался Коршун, затягивая потуже очередной узел.
- А вот так. Чего там хорошего? Обман, продажность, чернуха… Стервы вроде неё, - призрак мотнул головой в сторону Сливы. Та молча пригрозила стволом, но Лётчик, которому было уже нечего терять, кроме собственной шкуры, которую с него в ближайшее время очевидно не собирались снимать, не обратил на это ни малейшего внимания: - Здесь, в Зоне, всё честно. Сразу видно, кто хочет тебя сожрать или пристрелить, а кто нет. Ходоки не скрывают своих намерений, звери тем более. Командовать никто не лезет, ни явно, ни тайно. Да и дышится тут легче. Сняли бы маски, сами поняли.
- С другими, э-э-э, - Физик замялся, не зная, как бы получше назвать сородичей призрака. – Тебе подобными общаешься, или вы поодиночке?
- Чёрного Сталкера, Нефтяника, Ильясова или ещё кого знаешь? – пояснила наёмница, которую несколько раздражал интеллигентский тон учёного. Коршун мысленно содрогнулся от единовременного упоминания такого количества опаснейших и таинственных созданий, байки про которых были пострашнее, чем про Мёртвого Лётчика.
- Знать – знаю, - ответил тот. – Только не общаемся мы. Не о чем. Всё давно сказано.
- Может, расскажешь хотя бы, как докатился до жизни такой? – поинтересовался в свой черёд снайпер. Призрак его всё больше и больше разочаровывал. Коршун ожидал от него, конечно, не мудрости веков, но хотя бы содержательных ответов.
- Под выброс попал, вот и всё. Залетел далеко, поздно спохватился. Ветрище поднялся, болтанка началась страшнейшая. Решил садиться – не получилось, в самый последний момент порыв ветра бросил вертолёт на деревья. Винты сразу в хлам, корпус покорёжило, стёкла потрескались, а тут ещё ремень отстегнулся. Приложился я головой тогда так, что мгновенно вырубился. Потом чувствовал только слегка, как кости будто бы трещат, а по извилинам молнии бегают. Утром очнулся – память чистая, как новый лист бумаги. Потом только, через месяцы, начал кое-как восстанавливать отдельные события. Хотя, может, и не восстановил. Так, нафантазировал. Пытался идти к Периметру, выбраться как-то отсюда, но на полпути уже перестал видеть в этом смысл. А лапы эти уже через год отросли. Сначала руки опухать начали, чешуя полезла. Опухли до того, что пальцы пропали. Зато шипы появились. Вот и всё, собственно. Теперь кочую по холмам, по лесам, питаюсь, чем придётся, вашего брата-ходока гоняю.
- Ты смотри, не врут байки, - заметила Слива, и, недовольная скоростью работы компаньонов, прикрикнула: – Ну скоро вы там?
- Сейчас, сейчас, ещё чуть-чуть, - урезонил её Коршун, а Физик снова полез к Лётчику с расспросами:
- А откуда Зона взялась, не знаешь, а?
Снайпер навострил уши. Учёный задал вопрос, с которого стоило бы начать. Пожалуй, лучше коренного, можно сказать, жителя Зоны, который видел все происходящие в ней процессы изнутри, никто не сумел бы рассказать о её появлении. И если призрак окажется осведомлён в этом вопросе, Физику светила если не учёная степень, то известность точно. Однако Лётчик почему-то тянул с ответом. То ли решал, стоит ли разглашать такую большую тайну, то ли его голосовые связки вдруг снова заклинило. Но, к облегчению сталкеров, призрак вскоре вновь заговорил:
- Интересная она женщина, - начал он ни с того ни с сего. – Загадочная. Я встречался с ней несколько раз, тоже об этом спрашивал. Но она ничего не ответила, отшутилась. Наверное, действительно не знает. Она ведь как мы. Как Чёрный сталкер и прочие. Только она сильнее, в разы сильнее. Она тут балом правит, аномалии двигает, а мы так: сталкеров пугаем, чтобы вы не зазнавались и не наглели больно, да со зверьём разговариваем… Поаккуратнее, что ли!
- Готово! – сказал Физик, затягивая последний узел. К удивлению Коршуна, которого этот короткий монолог привёл в недоумение, друг, собственно, и спросивший первым, не очень-то заинтересовался ответом. Снова вспомнились снайперу вчерашние подозрения в том, что учёный что-то скрывает от него.
- И года не прошло! – произнесла Слива. – Ну, что уставились? Вытаскивайте его из этого полена!
- У меня топорик есть, - учёный снял рюкзак, расстегнул один из его бездонных отсеков и начал сосредоточенно там копаться. – Можно с куском дерева вырубить, так надёжнее будет.
- Ну Физик, ну скопидом, - бросил Коршун, идя к своей потерянной во время боя винтовке. – Сколько тебя знаю, всё понять не могу, как ты вообще с таким весом за плечами ходишь.
- Элементарная жадность и никакого мошенничества, - ответил друг, извлекая, наконец, на свет свой инструмент. Топорик был действительно небольшой, но на вид достаточно острый.
- Ты бы придержал его, Коршун, - сказала наёмница. – Мало ли, освободится, убежать захочет.
- Это вам пора хотеть убегать, - неожиданно вставил призрак. Физик, уже занесший топор для первого удара по чёрному стволу, даже замер от такого заявления.
- С чего бы это вдруг? – озвучила общий вопрос Слива. Она ни на секунду не опускала пистолет, упрямо держа Мёртвого Лётчика на мушке, но сейчас и её рука немного опустилась. Коршун же взял призрака за плечо, но скорее по инерции от полученного указания, чем реально рассчитывая как-то ограничить его свободу. А тот обвёл сталкеров скрытым за забралом взглядом, вероятно, полным превосходства, выдержал эффектную паузу и пояснил:
- Вы на небо-то посмотрите, охотнички.
Ходоки дружно задрали головы. Увиденное, мягко говоря, не радовало и неприятно шокировало. На смену обыденным бледно-серым облакам неожиданно усилившийся и продолжающий крепчать ветер гнал откуда-то с северо-запада, где находился центр Зоны с кратером от падения метеорита, рваные чёрные как смоль тучи. Между ними то и дело пробегали с тихим громом небольшие пока разряды, на мгновения своей жизни и свечения придавая силуэтам туч угрожающие формы. Так же не предвещая ничего хорошего, по небу пронеслась, испуганно каркая, стая ворон. Коршун опустил взгляд и увидел невдалеке несколько бегущих крыс в компании парочки кенгов. Это было не похоже на погоню, животные продолжительное время держались наравне.
- Физик, - с укоризной посмотрел снайпер на друга.
- А что я? – всполошился друг, смекнув, что обвинять сейчас во всём будут его, как человека, имевшего доступ к информации, но не воспользовавшегося ею. – По моим данным этот выброс вообще только завтра вечером должен был случиться! Мы по всем расчётам должны были вернуться к тому времени, вот я и не стал тебя загружать лишними данными.
- Руби ему лапы! – крикнула Слива, не желая пока расставаться с плодом такого крупного везения.
- Не руби, - остановил призрак уже примерившегося и замахнувшегося для удара учёного. – Я всё равно никуда с вами не пойду, - заметив, как двое других ходоков взялись за оружие, он прибавил с всё тем же чувством превосходства: - А эти игрушки можете спрятать. Боль мне не страшна, а убивать вы меня не станете. Больно нужен вам сейчас такой груз. А рядом с воротами, на краю огородов, домик есть. Хороший, кирпичный. И подвал у него глубокий. Надёжно отсидитесь. Только если меня потащите на себе, накроет.
- Домик?! Я голову тебе сейчас отрежу! И этого хватит! – свирепо крикнула наёмница и выхватила длинный нож, но снайпер, прекрасно понимая, что они ни за что не успеют так быстро снять призраку голову с плеч, чтобы потом ещё осталось время на поиск надёжного убежища, решительно схватил её за руку и покачал головой:
- Не успеем, Слива. Не успеем, - их взгляды встретились. Даже через два слоя стекла выражение лица Коршуна произвело на вспылившую было наёмницу успокаивающее действие. Та опустила руку и спрятала клинок обратно в ножны. Небо очень быстро хмурилось, ветер усиливался с каждой минутой, громче он дуэтом с громом пел песню хаоса и разрушения, завывая в окнах сгоревших зданий. Поднималась пепельно-мусорная буря. Молнии же начали обретать характерные только для выброса цвета, что делало общую картину происходящего вокруг ещё более жуткой и неестественной. Надо было уже не то чтобы уходить, бежать без оглядки искать укрытие, что ходоки, молча переглянувшись, и сделали. Каким бы дорогим ни был трофей, жизнь всё равно была дороже. Мёртвый Лётчик разразился сталкерам в след полным злорадства противным, лязгающим смехом, который перекрывал даже рёв ветра.
Коршун обернулся на этот смех. Призрак стоял на прежнем месте, лапы его по-прежнему оставались всаженными в дерево. В этот момент особенно ярко сверкнула очередная молния, на секунду ослепив снайпера алым светом. Когда тот снова обрёл способность видеть, Мёртвого Лётчика уже не было ни у ствола, ни где-либо ещё. Исчезновение призрака, казалось бы, намертво застрявшего в дереве своими смертоносными пилами, немало озадачило Коршуна, но хода этой мысли он не дал. Пока хватало и того, что, выбравшись из ловушки, Лётчик не ввязался в погоню за спешно покидающими место действия охотниками. Тем не менее, до ворот было ещё не так близко, как хотелось бы, так что всё равно следовало поднажать.

9.
Срывая маски

Пламя свечи дрогнуло, но устояло, блики на бесчисленных лежащих на полу осколках битых банок послушно повторили его движение, с потолка просыпалась очередная жиденькая струйка грунта. Коршун посмотрел наверх. Толстенные доски, опирающиеся на тронутые ржавчиной трубы, выглядели, несмотря на возраст, вполне надёжными, но то ли они были изначально неплотно подогнаны, то ли слегка рассохлись, но периодически, при особо сильных ударах грома, через них что-то сыпалось на земляной пол погреба, где сидели несостоявшиеся победители Мёртвого Лётчика, пережидая выброс.
Призрак не только не стал мстить ходокам, но ещё и не соврал. Указанный им дачный домик на окраине огородов действительно нашёлся. Добротный, кирпичный, большой, сохранившийся настолько хорошо, что уцелели даже металлические ставни на окнах и металлическая же входная дверь. Замка на ней, к счастью, не оказалось, видимо, среди сталкеров это местечко было мало-мальски известно, зато уцелела внутренняя щеколда, которую бежавший последним Физик сразу же постарался закрыть. При выбросе никакая, даже самая пустяковая защита не была лишней. Пока учёный возился с оказавшей неподатливой дверью, снайпер разыскал под кучей валяющегося на полу тряпья крышку погреба и, едва успев сообщить о находке, даже не спустился, а прямо-таки скатился вниз. Затем к нему присоединилась Слива, которая, не дав Коршуну даже достать фонарь, вытащила, ещё спускаясь по сырой железной лестнице, небольшую неоновую палочку, которая засветилась несколько жутковатым зелёным светом. Вскоре после этого хлопнула крышка люка, и Физик тоже оказался в спасительном погребе.
Сейчас все трое сидели кружком у найденной тут же, среди обычного садово-огородного хлама, старенькой свечки и провожали взглядами уже вторую. Устроились не без удобства. Пустые ящики, на которых были набросаны в беспорядке какие-то уже неопределяемые вещи, были достаточно комфортны для сидения. Бетонные блоки, которыми были укреплены стены погреба, наряду с трубами-балками давали ощущение относительной защищённости, которое было тем более необходимо теперь, когда наверху бесновались вырвавшиеся на короткий срок на свободу мистические энергии Зоны, перекраивая её карту новыми аномалиями.
Для Коршуна это был уже третий раз, когда он пережидал выброс в Зоне, так что снайпер совершенно спокойно, перекусив, пытался понять, годен ещё на что-нибудь его противогаз или нет. Сетка трещин на стекле, конечно, здорово затрудняла обзор да и требовала до возвращения домой быть предельно осторожным и постараться больше не падать и избегать ударов, что для любого ходока было затруднительно, но снайпер, тем не менее, не хотел расставаться с предметом, который за полтора года службы ни разу его не подвёл, стал, можно сказать, частью лица. Вообще говоря, защитная маска для сталкера была больше чем просто средством сохранения здоровья. Это было его лицо в Зоне, по которому его могли узнать. Бывало даже, что ходоки потом, встречаясь на улице в городе, могли просто пройти мимо друг друга. Не потому, что не хотели общаться, а потому, что просто знали своих спутников только по противогазам разных моделей и различной степени изношенности.
Физик, который всегда отличался неплохим аппетитом, на этот раз съел удивительно много даже для себя. Он практически полностью уничтожил свой продовольственный запас, не иначе как не нервной почве: ситуация, в которой он оказался, была ему в новинку. Набив желудок и успокоив таким образом мятежный разум, учёный достал свои записи с замерами, откинулся на стоящий за его спиной небольшой шкафчик, поднял забрало, включил нашлемный фонарик и стал что-то обдумывать и проверять, иногда бормоча под нос отдельные неразборчивые фразы. Судя по тону, что-то у него не сходилось.
Слива же просто сидела и смотрела на пламя. Она пока не снимала противогаза, но сквозь стёкла Коршун явственно видел печальное выражение её глаз. Некоторое время назад наёмница развлекала себя тем, что перебирала и чистила, насколько это позволял кружок света чуть больше полутора метров в диаметре, свой автомат. Но когда оружие было приведено в порядок, ей оказалось нечем разгонять тяжёлые думы, и те не преминули навалиться.
- Это полный финиш, - нарушила она наконец общее молчание. Коршун и Физик оторвались от своих занятий и прислушались. – Если и выберусь отсюда, буду без гроша, да ещё задаток придётся вернуть, а его уже проела. Придётся с чем-нибудь расстаться. Репутация от этого явно не улучшиться, заказы будут попаршивее. Короче, не видать моей Иришке теперь новой курточки.
- Иришка – это кто? – осторожно поинтересовался снайпер, прикручивая к своему противогазу новый фильтр. Коршун решил, что даже если маска и повреждена, то выбора у него всё равно нет, так что расставание с резиновым другом откладывалось до возвращения в Альметьевск.
- Дочка моя, - пояснила Слива, откидывая назад капюшон и стаскивая с себя противогаз. Неверный огонёк свечи осветил лицо женщины примерно лет Елана, а может, и моложе. Худое, даже несколько мышистое с некрупными выразительными чертами, но круги под глазами, не по возрасту обозначившиеся морщины и общий нездоровый цвет кожи выдавали непростую жизнь наёмницы. Лицо обрамляли помятые и взлохмаченные долгим пребыванием под резиновой маской короткие рыжеватые волосы. Словом, Слива была больше похожа на обычную уставшую от тяжёлого рабочего дня, придавленную грузом бытовых проблем сотрудницу какого-нибудь супермаркета, чем на женщину-вамп, какими молва обыкновенно изображала всех наёмниц. – Вот вы, ходоки, наверное, все думаете, что мы у себя в конторах деньги лопатами гребём. А вот ни фига подобного! Львиную долю от того, что мы, наёмники, на деле зарабатываем, забирают себе эти уроды, которые берут и распределяют заказы, жирные посредники. Нам одни объедки, чтобы не подохли с голоду, да на патроны. Один плюс – что на блокпостах пускают без проблем, а так бы лично я лучше вольным ходоком стала. Хотя нет. Не всё. Контора обещает какие-то копейки в случае получения увечий на задании, и, насколько я знаю, всё-таки даёт их без проблем. Это тоже неплохо. А если учесть, что я единственный работающий человек на всю семью, то каждый грош важен.
- А муж? – подал голос Физик, откладывая бумаги. Слива кисло взглянула в его сторону и ответила:
- Бросил, подлец. Сталкер был. Я когда-то в полиции служила в Бугульме и однажды привела в обезьянник какого-то пацана. Пьяный, хулиганил и оказался в итоге любимый сынок одного важного дяди. Он приехал, его вытащил, а меня с работы выпер. Я осталась на улице, за съёмную квартиру платить было нечем. Родители жили в Альметьевске, собрала пожитки и поехала к ним. И тут появился этот альфонс. На автовокзале познакомились. Здоровый, красивый, при деньгах. Такие сказки рассказывал. Про Зону, про себя, про то, как он тут монстров одной левой кладёт, а правой собирает артефакты. А я тогда ещё ничего не понимала, пошла за ним. Нет, сначала, месяца четыре, всё хорошо было. Жили у него, он неплохо зарабатывал на ходках, всяческие знаки внимания оказывал, подарки дарил, единственное - что маме моей не нравился. Я только потом, когда забеременела, поняла, что за дело, потому что муж сразу изменился. Ходки у него как-то незаметно удлинились, однажды отправил меня к родителям и сказал, что так будет лучше, потому что он надолго уходит, чуть не к центру Зоны. Я безо всякой задней мысли подчинилась. Но вот прошли все сроки, его нет. Волнуюсь, стала дружкам названивать,  первый же сообщил траурным голосом, что погиб мой благоверный. Я чуть не в истерике, спасибо родителям, поддержали, уберегли ребёнка. Собралась, пошла хоть вещи свои из квартиры забрать, а там, не успела ключ в скважине провернуть, открывает мне какая-то размалёванная мымра, ноги от ушей, и спрашивает: «Вам кого?». У меня от шока дыхание перехватило, а тут ещё голос этого козла: «Зая, кто там?». Тут мне вообще плохо стало. Всё рухнуло. Просто развернулась и ушла. Правду искать не стала, сама в органах работала, поэтому знала – не добьюсь. Как родила, с тех пор здесь. Родители-то на пенсии, куда им два лишних рта? А я к службе привычная, оружие в руках держать умела, вот и пошла в наёмники. И пока не жалела. Пока…
- Невесёлая история, - протянул Физик.
- А теперь, стало быть, жалеешь? – спросил Коршун.
- Жалею только о том, что тогда доверилась этому проходимцу, а так – нет. Всё равно бы связала свою жизнь с Зоной, иначе в этом городе теперь нельзя, если хочешь иметь нормальный доход. И из конторы не уйду. Да, это задание провалила, не оно первое, не оно и последнее. Сейчас, после выброса, насобираем артефактов, сведу концы с концами. Я ещё молодая, сильная, упрямая, и, прежде чем лишусь всего этого, ещё успею поставить Иришку на ноги, а больше мне ничего не надо.
- Кажется, утихает, - сказал вдруг Физик. Ходоки прислушались. Громовые раскаты и впрямь стали реже и тише. Теперь оставалось потерпеть совсем немного, и можно было выбираться наверх, чтобы попытаться проторить себе дорогу к дому по вновь изменившим свой лик просторам Зоны, если бы стрелки на часах не указывали бы равнодушно на приближение ночи, о чём учёный и сообщил, прибавив: - Ночевать здесь придётся.
- Да пожалуйста, - Слива огляделась в поисках того, на что можно было бы прилечь. – Свечу гасим или как?
- Меня Лиза убьёт… - негромко и сокрушённо сказал снайпер, хватаясь за голову. – И убивать будет долго и мучительно.
- Жена? – спросила наёмница. Она, недолго думая, решила сдвинуть несколько ящиков покрупнее и попрочнее, а сверху навалить тряпья и полиэтиленовых мешков из-под сахара.
- Ага, - кивнул Коршун. – Свечу пока оставим, надо всем устро… - он запнулся на полуслове. Бетонная стенка погреба слева от него вдруг начала покрываться всё укрупняющимися пузырями примерно в полуметре от пола. Пузыри появлялись, с шипением проживали короткую жизнь и лопались, чтобы потом появиться снова, в очерченном ими небольшом, примерно с арбуз, кругу образовалось неяркое розоватое свечение. Снайпер встал и, не отрывая настороженного взгляда от загадочного явления, попятился назад.
- Это ещё что за ерунда? – явно храбрясь, спросила наёмница, тоже, тем не менее, делая шаг назад. Кажется, и она видела нечто подобное впервые. И только Физик, кажется, совершенно не испугался. Он не то чтобы без страха, даже с какой-то подозрительной поспешностью, вылез из своего уголка и направился к пузырящейся стене. По пути он нечаянно опрокинул свечку, но темнее стало не намного: настолько сильно было теперь розоватое свечение. Учёный спокойно подошёл к кругу, пригляделся и взволнованно сказал:
- Друзья, перед нами уникальный процесс – процесс рождения аномалии.
- Чего?! – хором удивились Слива и Коршун. Перспектива провести ночь рядом с аномалией их совершенно не прельщала.
- Я, правда, ещё не могу сказать, что это за аномалия, - Физик и ухом не повёл. – Но не слишком крупная. Зато в ней точно будет артефакт, - и, будто в подтверждение слов учёного, из круга на стене, вспыхнув, вывалился какой-то пульсирующий комок размером примерно с кулак. Физик, не давая ему упасть, поймал и поднёс к лицу, которое тут же озарилось счастливым изумлением. Впрочем, розоватое свечение нарождающейся аномалии так сыграло тенями, что гримаса приняла немного пугающий вид. Настолько пугающий, что снайпер, отступив ещё на шаг, нашарил кобуру, расстегнул её и вынул пистолет. Мало ли каким действием мог обладать загадочный артефакт, который, к тому же, Коршун видел впервые за свои три года в Зоне, а лицо друга уже сейчас наводило на мысль о призраке вроде Мёртвого Лётчика. Коротко, одними глазами посмотрев на Сливу, снайпер увидел, что той тоже настолько не по себе, что для успокоения потребовалось взяться за недавно вычищенный автомат. Но Физик пока больше ничего не предпринимал, а лишь внимательно глядел на находку. Пригляделся и Коршун. Любопытство на сей оказалось сильнее недоверия и страха.
То, что на первый взгляд представилось единым комком, оказалось состоящим из четырёх кусочков: двух крупных и двух помельче над ними. От этих последних отходили в разные стороны несколько вяло шевелящихся отростков различной длины и диаметра. Всё в целом с едва уловимым ритмичным стуком пульсировало и мягко светилось собственным, отличным от аномалии светом. Снайпер начал перебирать в голове все когда-либо виденные им артефакты, но ничего подходящего не нашёл. Тогда настала очередь тех, о которых только читал или слышал, и тут очень быстро пришёл к шокирующей догадке.
- Чтоб мне сдохнуть, - опередила его наёмница, которая, кажется, тоже проделывала те же самые мысленные манипуляции. – Да это же… «Сердце Зоны»!
- Сердце Зоны… - тихо вторил ей учёный, не отводя глаз от артефакта.
- Ну всё, Слива, - сказал, немного оправляясь от удивления, Коршун. Он опустил пистолет, и положил его обратно в кобуру. Застёгивать, однако, пока не стал. – Решили мы твои проблемы. И мои тоже. За это нам не просто отвалят кучу денег. Мы на весь Альметьевск, да что там, на всю Россию прославимся! Эй, Физик, слышишь? Знаменитым будешь!
- Сердце Зоны, - снова повторил тот, не обратив на слова снайпера ровно никакого внимания. – Сердце Зоны в моих руках…
- Ну да, да, в наших! – согласился Коршун. Он бы сейчас начал прыгать от радости, если бы позволила высота потолка.
- Нет, - вдруг осадил его Физик, поворачиваясь к спутникам всем корпусом и опуская артефакт на уровень груди. – Оно принадлежит только мне.
- Я что-то не поняла, - нахмурилась Слива. – Это что ж ты – всё себе забрать хочешь? Не выйдет! Поделишься, деваться тебе отсюда некуда!
- Мне? Некуда деваться? – с издёвкой спросил учёный. Голос его прозвучал так, что снайпер с наёмницей сразу поняли, что шутки кончились, а точнее, даже не начинались. – Я теперь всегда найду, куда скрыться!..
- Физик, Генка, умоляю, успокойся, - попытался урезонить его Коршун. Кажется, действие артефакта давало о себе знать, иного объяснения неожиданному помутнению рассудка друга снайпер пока не находил. – Хочешь артефакт? Забирай! Только не надо резких движений, ладно? Просто объясни, что, ёж меня за ногу, происходит?
- Обманул я тебя, вот что, - ответил учёный после паузы, показавшейся вечностью. – Не за замерами я сюда пришёл, нет. За этим...
И тут снайпер заметил, что за спиной у друга, точнее, за правым плечом, вырастает знакомая уже фигура в серо-стального цвета облегающем платье. Сверхновой звездой разлетелись в стороны длинные волосы, которые произвели на Коршуна такое впечатление в прошлый раз, утром на Карьере. Разница состояла в том, что теперь она была одного роста с Физиком. Но самое главное – теперь он наконец-то смог увидеть лицо этой фантастической женщины. Оно имело тонкие черты и было немного вытянуто по вертикали.  На невероятно светлой коже, на которой начисто отсутствовали какие-либо дефекты вроде возрастных морщин или прыщей, двумя изумрудами горели два огромных зелёных глаза. Тонкие едва красноватые губы были сжаты в неуловимой полуулыбке. Учёный, даже не оглянувшись на то, что происходило у него за спиной, сказал:
- Знакомьтесь, Зона, - тонкие длинные пальцы женщины нежно легли ему на закованное в резину и кевлар плечо. На фоне вдобавок ещё и испачканного костюма цвета хаки, его грубой ткани, они выглядели ещё более хрупкими и эфемерными.
- Ну, что же вы молчите? – вдруг услышал Коршун голос, напоминающий одновременно звон первых капель ливня по асфальту и шёпот листьев на ветру, но при этом всё равно кажущийся вполне земным. -  Не рады встрече с той, что вот уже четвёртый год кормит всю вашу вооружённую компанию, сталкеров, наёмников, вояк, торгашей и его бывших коллег? Нехорошо, просто по-свински.
- Прости, меня, Руслан, - сказал Физик как бы сам по себе, но вышло так, будто продолжил мысль Зоны. – Мне действительно жаль, что пришлось вводить тебя в заблуждение, но пойми меня правильно. Я был рад за тебя, когда ты познакомился с Лизой, искренне веселился на твоей свадьбе, да и потом всегда с радостью общался с вами обоими. У вас замечательная пара, честно. Но сам я всегда, если не забыл, был один. На этой почве меня преследовало чувство постоянной пустоты. Я стал зарываться от него в науку, и, кажется, преуспел. Но однажды всё изменилось. Помнишь, этой зимой, в январе, мы нашли у Нолинки огромное поле «жарок»? Артефактов насобирали тогда уйму. Среди них мне и посчастливилось найти сердце Зоны. Я тогда не понял ещё, что это, подумал, какая-то новая форма «Огненного шара», просто положил в контейнер, хотел разобраться на досуге. И вот, представь себе, ночью подхожу к окну с чашкой чая, а там…
- А там я, отправила свой образ в город, к нему на стекло - подхватила Зона.  – Видели бы его лицо. Вот как у тебя сейчас, Коршун. Просто вот эта штука, - она указала на артефакт в руках Физика. – Действительно является моим сердцем. Его выбило из моей груди то, что прилетело из далёкого космоса тогда, четыре года назад. Оно наградило меня силой, мудростью, знаниями и прочим, но вместе с памятью о том, кем я была раньше, отняло и сердце, превратило его в подобие того, что вы называете артефактами. Сердцу не прикажешь, оно блуждало по аномальным полям без моего ведома. Оно кого-то искало, давалось каждому, в ком видело нужные ему черты, но, всякий раз разочаровываясь, снова уходило, пряталось. Да, оно доброе, оно спасало, исцеляло ходоков, но я не могла его найти и воссоединиться с ним. А это было так нужно! Людям плохо без ноги, без руки, а тут главная мышца организма! Хотя, конечно, я жила и без него, но вот тут, - Зона поднесла ладонь к груди. – Тут было темно, холодно. А сердце всё искало и искало кого-то, не давая мне покоя. В один прекрасный зимний день оно нашло. Нашло того, кто видел во мне не источник денег, власти или дармовой энергии, а просто большую красивую тайну, которую надо разгадать просто потому, что она есть. Нашло, и пробыло с ним целые сутки.
- Я утром бросился к контейнерам, - снова заговорил учёный. – Все артефакты были на месте. Кроме одного. Он исчез совершенно бесследно. Тогда-то я и понял окончательно, что Зона – не просто название какой-то своеобразной местности, а имя живого существа. Я полагал это и раньше, иного объяснения происходящим в ней процессам просто не было. Но меня поднимали на смех, стоило хотя бы заикнуться об этом. Другой бы сдался, но эти глаза, которые я увидел впервые в оконном стекле, укрепили мои силы и уверенность в правоте. Я сделал вид, что осознал ошибку, начал на каждом углу превозносить идею укрощения аномалий. Это понравилось научному миру, а ещё больше дельцам, что давали деньги на наш институт. Я стал получать крохи со спонсорского стола, но какое мне было дело до этого теперь? Теперь, когда я жил только одним – мечтой снова увидеть тот образ, что явился мне зимней ночью? И эта мечта сбылась уже в первой ходке.
- Я просила его остаться, но как было обычному человеку здесь выжить? Физик сказал, что будет приходить как можно чаще, но не более того. Другого выхода не было. Для этого, ты, кажется, и затеял свою диссертацию, верно? – Зона посмотрела на учёного. Тот кивнул в ответ. – Чтобы всегда был повод прийти сюда. Но мы оба понимали, что это всё полумеры. И однажды он придумал, что надо овладеть моим сердцем в прямом смысле этого слова, постараться вернуть его на место. Я ничем не могла ему помочь, разве что защищать, но и тут я не всесильна. Мне подвластны звери и аномалии, но за людей и призраков поручиться не могу.
- Поэтому-то мне и нужен был ты, Руслан. Сейчас я хочу сказать тебе большое человеческое «спасибо», и это последнее, что я делаю как человек.
Коршун и Слива стояли, не в силах вымолвить ни слова. Такого не мог ни представить, ни предвидеть никто. Чтобы Зона оказалась живой и имеющей вполне конкретное обличие, а тихий кабинетный учёный – её избранником. Прекрасно сознавая, что теперь любые слова будут бесполезны, снайпер, тем не менее, не хотел так просто терять лучшего друга. К тому же, у него в душе всё ещё тлела надежда, что всё происходящее не более чем групповая галлюцинация, вызванная выбросом, поэтому он нерешительно шагнул вперёд и начал запинающимся голосом:
- Слушай, Гена, я всё понял, это потрясающее.… Но, может, давай сейчас пойдём обратно, в город? Хоть попрощаемся по-человечески, да и сенсацию устроишь напоследок…
- Сенсация? – насмешливо спросил учёный. - Зачем мне теперь дешёвая слава? А долгие проводы – это лишние слёзы. Я так долго шёл к этому моменту, не хочу больше ждать ни секунды.  Так что прощай. Прямо сейчас.
Физик поднял руку и легонько помахал ею. Зона тоже подняла руку, но гораздо быстрее и резче, и, прежде чем ходоки успели хоть что-то понять, сделала выверт ладонью и бросила кисть вперёд, раскрыв пальцы. Из них, как из маленьких прожекторов, вырвались пять ярких лучей света, которые, мгновенно увеличившись в размерах, заполнили собой всё тесное пространство погреба и ослепили снайпера и наёмницу. Вслед за этим в лицо им ударила мощная воздушная волна. Земляной пол ушёл у Коршуна из-под ног, он почувствовал себя так, словно вновь падал с обрыва в воду.
На сей раз полёт тоже оказался недолгим. Стоило снайперу проморгаться, и вот уже не было перед ним ни Физика, ни Зоны, ни погреба. Были только едва различимые в ночной темноте еловые лапы, окружившие его со всех сторон колючей стеной. Коршун ощупал себя. Все кости были целы, все до единой вещи оказались на месте, даже винтовка, которую он там прислонил к ящику, и оставленный на полу погреба противогаз лежали здесь рядом на хвое. «Чудеса, - подумалось снайперу. – Неужели это и вправду было? А если было, то что это? Да и чёрт с этим, где я? Вот что самое интересное». Ответ на последний вопрос ходоку помог найти неожиданно раздавшийся совсем рядом автомобильный гудок. Снайпер повернулся в направлении, из которого пришёл звук, и наткнулся рукой на железную стену, судя по тому, как она отозвалась на резкий удар, не слишком толстую. Обнадёженный догадкой, Коршун другой рукой решительно раздвинул мешающие разглядеть что-либо ветки и облегчённо перевёл дух. Всё-таки Зона позаботилась о нём: перед взором снайпера была до боли знакомая облысевшая аллея, за которой угадывалась решётка забора, а за той, в свою очередь, - скрытая ещё одной аллеей шеренга двухэтажных домиков. Прямо же перед снайпером торчали из земли несколько труб, едва заметных в темноте – всё, что осталось от спиленной и украденной детской площадки – а дальше арка гостеприимно распахнутых вот уже который год ворот открывала вид на уходящую вверх улицу Маяковского, куда ночную мглу не впускали горящие через один фонари. От дома Коршуна отделял всего-то квартал из хрущёвок и каменных двухэтажек. Ему ли, прошагавшему километры по извилистым дорогам Зоны, было не преодолеть это пустяковое расстояние, тем более, сейчас, когда все опасности были позади? Радость от успешного возвращения домой затмила и усталость, и досаду от расставания с Ореховым, и недоумение от того, как он попал сюда и куда делась Слива. Только одно чувство сейчас вело Руслана по спящей улице мимо тёмных громад домов – желание как можно скорее добраться до родного порога, ощутить знакомые четыре стены, обнять Лизу, показать, что вот он, живой, здоровый.
Коршунов без опаски шагал прямо по середине проезжей части. Машин в такой поздний час бывало мало и в прежние времена, а теперь по ночам мостовые и вовсе были пусты. Была пуста и улица, он шёл совершенно один. Руслану казалось, что идёт он непозволительно медленно, но быстрее оставалось уже только бежать. Странное дело, но, пожалуй, впервые, он возвращался из ходки с такой простой человеческой радостью на душе, гораздо чаще там оставался осадок той притягательной, не смотря ни на что, грязи, которой изобиловала Зона. И вот уже перекрёсток, милый сердцу домик с мягко светящимся окошком за забором из профнастила, калитка, тропинка, крыльцо. Доски скрипнули, будто приветствуя блудного хозяина. Палец в прохудившейся за прошедшие дни перчатке лёг на кнопку звонка и несильно надавил. За дверью раздался мелодичный звон, потом быстрые встревоженные шаги, она распахнулась.
- Русланчик! – шея Коршунова сразу потяжелела килограммов на сорок, но более сладкого груза для него теперь не было. – Живой!
- Живой, Лиза, живой, - эхом отозвался ходок, обнимая жену. – Прости, что так долго. Обстоятельства.
- Обстоятельства? В Зоне начался выброс, а ты неизвестно где. Что я должна была думать? – Лиза отпустила шею мужа и отошла, пропуская его в комнату. Первый порыв нежности прошёл, наступало время допросов. – Вот придёт Генка, я ему устрою. Поручитель недоделанный!
Коршунов опустился в своё кресло и посмотрел на супругу. Как же разительно отличалась она от Зоны! Маленькая, подвластная годам, с непричёсанными тонкими волосами, разбросанными по спине, и немного притухшими глазами. Но в этом несовершенстве, в этой своей обыкновенной, будничной красоте она и нравилась Руслану теперь, наверное, ещё больше, чем когда-либо. А голос! Простой, сердитый, слегка писклявый, зато близкий и понятный!
- Ничего ты ему уже не устроишь, - сказал Коршунов вслух, аккуратно прикрывая словесный фонтанчик, в который всегда превращалась Лиза в таких случаях. – Не придёт он больше сюда.
- Поссорились?
- Не то. Просто… Просто Орехов остался в Зоне. Навсегда.
Лиза ошарашено вскинула бровки, её губы сделали несколько бессмысленных движений, будто хватая маленькие порции воздуха.
- Так Генка… Погиб? – сказала она наконец дрогнувшим голосом.
- Нет, он жив. Жив, здоров и счастлив. Но никогда он уже не ступит под стены своего института. Гена больше не вернётся, нечего ему здесь теперь делать, и там хорошо. Что ж, зато он наконец-то узнает всё, что хотел знать. Лично потолкует с каждым призраком, может, даже и докопается до тайны происхождения Зоны. Я знаю, пока это всё трудно понять, у меня и самого в голове не укладывается весь смысл произошедшего. Слишком быстро всё случилось, слишком неожиданно открылись карты. Вот сижу и до сих пор не верю, что это вообще могло произойти.
- Так где вы пропадали-то? – опомнилась Лиза. – Я требую детального объяснения!
- Я хочу спать, - устало отрезал Коршунов. – Завтра, всё завтра. Сейчас я могу точно сказать только одно – что отныне  у Зоны появилась новая легенда.
- И как же её будут звать? Физиком?
- Быть может. Но я постараюсь, чтобы это имя было позвучнее. Скажем, Человек, который хотел знать всё, как тебе?..
- Руслан, ты сам-то вообще как, нормально себя чувствуешь? Не бредишь часом? – жена подошла и участливо потрогала его лоб.
- Завтра пойду продам снарягу, - вдруг неожиданно даже для себя сменил тему Коршунов. -  И винтовку тоже, а там работу поищу. Хотя… Ну её, здесь искать нечего, всё одно с Зоной повязаны будем. Лучше уедем, а? Что думаешь?
- Думаю, что ты наконец-то полностью здоров.
- А я разве болел?
- Как говорил Человек, который хотел знать всё, синдром сталкера. Забыл?