Шестнадцать

     Щелчок двери, стук каблуков о тротуар и скрип тяжелых сапог.
     - Доброй ночи, Маргарита.
     Прохладная улыбка, мимолетный взмах руки и ни слова в ответ. Снова щелчок, гул мотора и удаляющийся свист колес...
     Маргарита вышла из машины и оглянулась. Было что-то около пяти часов, но солнце уже давно скрылось за огромными серыми домами, и ночь протянула свои руки над городом. Она посмотрела по сторонам и не заметила никого вокруг. Такой вариант ее более чем устраивал, и на круглом луноподобном лице расплылась улыбка. Женщина кое-как доковыляла до ближайшей лавочки и умостила на нее свою огромную тушу, точнее растеклась по ней – со стороны это выглядело так, как будто желе уронили на пол.
     После недолгих поисков она вытащила пачку сигарет из маленькой кожаной сумочки, выглядящей на ней почти гротескно. Она закурила и шумно выдохнула дым, слившийся с ее горячим дыханием на морозном воздухе. Маргарита знала, что ее нос и щеки уже покраснели, но совершенно не ощущала холода. Единственное, что ее сейчас заботило, – ужасная усталость. Стоило только оказаться дома, наесться и забраться под теплое одеяло, и она сразу же почувствует себя намного лучше. Но чтобы положить конец этому долгому и выматывающему дню, нужно было завершить еще одно дельце. Сущий пустяк, который все же нельзя было больше откладывать.
     Женщина посидела еще немного, размышляя о тепле и уюте, а потом выбросила сигарету в сугроб. На мгновение на ее лице появилось выражение нерешительности, но ее взгляд тут же прояснился. Пухлая белая рука снова залезла в сумочку, на этот раз доставая нечто, завернутое в фольгу. Она поднесла сверток к лицу и раскрыла. При виде шоколада Маргарита не сдержалась и снова расплылась в улыбке. К тому же, это был ее любимый – молочный с изюмом и орехами. Она хотела оставить немного на потом, но какой в этом смысл? Медленно она отламывала кусочки от сладости и отправляла их в рот один за другим, почти не пережевывая. Сложно сказать, о чем она думала в этот момент. Маргарита и еда – нет, горы еды - были чем-то неразрывным уже долгие годы, и процесс ее поглощения был для нее своеобразным ритуалом, нечто вроде жертвоприношения ее собственным богам, невидимым и жестоким.
     Когда с шоколадкой было покончено, она тщательно облизнула каждый из толстых пальцев с маникюром цвета «вырви глаз» и избавилась от обертки. Маргарита снова оглянулась по сторонам. Ей было непросто встать без посторонней помощи, но она с этим справилась и твердым шагом направилась к дому. Несмотря на ее 200 килограмм (а то и больше), в ее походке все же присутствовала какая-то странная медлительная грация. В ней не было ничего общего с изящными движениями балерины или фигуристки, но в этой женщине безошибочно угадывалась власть – сила, которая просто не позволяла ей выглядеть нелепо.
     Она подошла к подъезду и потянула холодную металлическую ручку с облупившейся краской. Сначала она ничего не увидела, так как слишком долго смотрела на снег, но потом в темноте начали вырисовываться очертания лестницы. Женщина закрыла за собой дверь и очутилась в облаке густого затхлого воздуха. Она сморщила нос и уже начала жалеть о том, что решилась сюда прийти. Конечно, она знала, что ее бывший муж не богач и живет далеко не в лучших условиях, особенно теперь, но она и представить себе не могла, что все будет настолько плохо. Все стены были исписаны граффити, и в подъезде воняло мочой.
     Надо сказать, Маргарита и сама не была аристократкой и знала о жизни низшего уровня рабочего класса не понаслышке. Но эту часть жизни она давно похоронила в своей голове. По крайней мере, до недавнего времени думала, что похоронила. Сегодня же ей предстояло либо забить последний гвоздь в гробу и навеки засыпать его землей, либо же вытащить из-под земли полусгнивший труп и вернуть его к жизни. Причем о последнем варианте она даже не догадывалась.
     Маргарита попыталась избавиться от потока нахлынувших воспоминаний и начала подниматься. Это была задача не из легких, и ей пришлось приложить немало усилий, чтоб преодолеть шесть ступенек. Когда с ними было покончено, она вздохнула с облегчением и направилась к лифту. Женщина потянулась к углубленной в стене грязной кнопке и не смогла как следует нажать на нее из-за длинного ногтя. Тогда она достала из сумочки ключ, и опять надавила на кнопку.
     Лифт не отозвался.
     Она начала паниковать еще до того, как полностью осознала ситуацию. Маргарита попыталась взять в себя в руки, мысленно убеждая себя в том, что ничего страшного не случилась, и одна попытка вызвать лифт ни о чем не говорит. Она попробовала снова. И еще раз. И еще раз двадцать, пока окончательно не убедилась в том, что лифт остается неподвижным. Она бы не остановилась, если бы не приступ истерического хохота. Маргарита смеялась крайне редко, но это был особый смех, граничащий со слезами. Ей удалось успокоиться только благодаря мысли о том, что стены в доме тонкие, и ее могут услышать люди. Хотя какое ей дело до людей?
     Ситуация и правда была бы смешной, если бы не была такой печальной. Разве можно представить двухсоткилограммовую женщину, поднимающуюся на шестнадцатый этаж? Маргарита сама не заметила, как ее ногти потянулись ко рту, и она начала их грызть. Конечно, самым рациональным решением было бы уйти домой и попробовать в другой день – разве от этого зависит ее жизнь? Но сегодня ее действия не подчинялись никаким законам логики. Она должна была закончить с этим сейчас, иначе она не смогла бы спокойно спать.
     Маргарита подошла к лестнице и посмотрела наверх. В скудном освещении тусклых лампочек лестничный проем казался ей чуть ли не зловещим. Она прикинула, сколько времени может занять подъем, хотя время для нее не играло особой роли. Именно это и было ее единственным преимуществом – возможность отдохнуть, когда ей вздумается. Кроме того, у нее в сумочке лежала пара шоколадных батончиков – смерть от голода ей тоже не грозит.
     Женщина начала подниматься. Она уже привыкла к запаху в подъезде, и ничто ее не отвлекало. В этом был еще один плюс ее поднятия – она могла полностью обдумать то, что собиралась сделать. Конечно, мысли эти были не из приятных, но они могли хоть как-то отвлечь ее от все нарастающей боли в спине и ногах. У нее никогда не было иллюзий по поводу своего физического состояния, и все же для Маргариты было сюрпризом, насколько маленькое количество ступенек может ее сломить. К тому времени, когда она увидела большую потускневшую двойку на стене, ее дыхание уже было неровным, а щеки покрыл румянец, на этот раз не от холода. Но она продвигалась вперед, и чувствовала при этом если не радость, то гордость за себя.
     Еще утром она была полностью уверена в своих намерениях. К обеду чувство уверенности поубавилось, и на смену ему пришел вкрадчивый внутренний голос, шутливо намекавший на глупость задуманного. Теперь же, преодолев четыре из шестнадцати этажей, Маргарита готова была отказаться даже от своего имени, что и говорить о ее цели. Она ощущала себя маленькой девочкой в первый школьный день, растерянной и не понимавшей, чего от нее хотят. Ей совсем не было страшно, хотя она собиралась сломать свою жизнь (в который раз). Женщина не чувствовала стыда за ужасные мысли, в последнее время все чаще посещавшие ее голову. Единственное, что ее беспокоило, помимо физических неудобств, - неуверенность в собственных желаниях.
     Когда дышать стало совсем тяжело, а ноги как будто ступали по раскаленным углям, она остановилась. Маргарита знала, что ее шея намокла, а по лбу стекают крупные капли пота, но у нее не было никакого платка. Впрочем, влажность кожи сейчас заботила ее меньше всего. Она буквально видела, как внутри ее желудка огненным цветком расцветает голод. Это было невозможно, так как с последнего приема пищи прошло не более тридцати минут, но она хотела есть, она нуждалась в еде. Еда была успокоительным, чем-то вроде наркотика, заставляющем забывать обо всех тревогах. И все же женщина не могла так просто позволить себе есть шоколад каждые полчаса. Она пообещала себе, что осталось потерпеть совсем немного, и она сможет поесть, как только закончит со своим делом – ну или хотя бы справится с чертовой лестницей.
     Она хотела сесть на ступеньки и как следует отдышаться, но передумала при мысли о том, что придется вставать. Маргарита прислонилась к стене, уже представляя новообразовавшиеся пятна на своем пальто, и закрыла глаза. Она простояла так минут пять, совершенно не о чем не думая, и постепенно ее состояние пришло в норму. Она продолжила свой путь не сразу, позволив себе немного помечтать о доме с теплой кроватью (и холодильником, не стоит забывать о холодильнике). Нет, она не чувствовала себя счастливой, когда находилась дома, для этого это место было слишком пустым и одиноким, но вне дома она представляла себя улиткой без раковины.
     Женщина снова начала подниматься, и боль в спине отозвалась с новой силой, но на этот раз она совсем не обратила на нее внимания. Ей в голову пришла одна любопытная мысль. Конечно, это было простым совпадением, и странно, что она вообще его заметила – Маргарита никогда не отличалась богатой фантазией. Но все же она считала, что такое стечение обстоятельств определенно давало пищу для размышлений.
     Шестнадцать. Почему это число постоянно крутилась в ее голове? Количество этажей в этом проклятом доме, да, но за ним скрывалось кое-что еще, о чем она предпочла бы забыть навсегда. Разве не шестнадцать лет ей было, когда она в первый (и последний) раз примерила свадебное платье, пусть никакого платья и не было, только роспись в загсе? Разве не тогда же ей пришлось навсегда забыть о школе, друзьях и любви? Именно в этом юном и цветущем возрасте ей оторвали крылья, и бабочка превратилась в куколку. В шестнадцать лет она впервые нанесла удар по своей жизни, и трещина превратилась в сквозной разлом.
     Были ли ее чувства искренними? Даже если она только думала так, это ничего не меняло. Ее глаза застилала иллюзия счастливой семейной жизни. Что вообще шестнадцатилетняя девочка могла знать о счастье? Сама того не зная, она отказалась от всех своих желаний и стремлений, поверив в сказки о радостях брака и материнства. В школе Маргарита не блистала умом, и в ее мечты никогда не входила стремительная карьера. Напротив, жизнь всегда казалась ей чем-то большим. Она хотела путешествовать, встречать рассвет в шведской глубинке и любоваться греческими закатами. Хотела знакомиться с новыми людьми каждый день и пребывать в постоянном движении, чтобы мир не мог ее поймать. Но то ли из-за чрезмерной строгости родителей, то ли из-за собственной глупости она оказалась в западне. Ее клеткой была двухкомнатная квартира, которую она разделяла с мужем и своей мертворожденной дочерью.    
     Маргарита думала, что плачет, хотя не могла отличить слезы от пота. Нет, она определенно не плакала. Она слишком много думала об этом в прошлом, и не могла добавить ничего нового к своим чувствам сейчас. Пережитая боль не вернулась к ней с новой силой, она оставалось далеким воспоминанием. Но тогда что не давало ей спать по ночам? Что заставляло ее мысли постоянно вертеться вокруг тех семи лет, проведенных в собственном аду? И наконец, что прямо сейчас толкало ее вперед, несмотря на жуткую боль и изнеможение?
     Когда женщина сделала следующую остановку, ее взгляд остановился на цифре восемь на стене. Ровно половина пути – не так уж и плохо, не так ли? Естественно, ее нельзя было назвать полной сил, но она чувствовала, что это не предел ее возможностей. Кроме того, ее конечная цель все четче вырисовывалась в ее мозгу. Ее рука потянулась к сумочке, на самом деле не такой уж и маленькой. По крайней мере, достаточно большой, чтобы вместить...
     Но об думать об этом было слишком рано. Маргарита почти сдержала улыбку, и вдруг разразилась звонким смехом. Так могла смеяться молодая девушка, знающая о жизни ровно столько же, сколько ребенок, никогда не посещавший школу, знает о тригонометрии. И если бы кто-то видел ее в этот момент, он бы смог увидеть призрак этой девушки у нее за спиной.
     На этот раз она отдыхала немного дольше, и заставить себя идти вперед становилось все сложнее. Маргарита чувствовала, что сапоги натерли ей ноги, и уже собиралась их снять, но поняла, что так будет только хуже. Она сняла пальто, и хотя теперь его нужно было нести в руках, она ощутила неимоверное облегчение. Воздух в подъезде был хоть и спертым, но достаточно прохладным, но о возможности простудиться она не думала, по крайней мере сейчас. Шапку она сняла еще давно, и мокрые волосы прилипали к щекам и падали на глаза. Кроме того, она умудрилась сломать один из длиннющих ногтей до мяса, и он ужасно саднил. Женщина вдруг вспомнила, как однажды, когда она была совсем маленькой, она заблудилась в лесу. Сейчас она чувствовала нечто подобное. Тогда ее нашли через несколько часов, и девочка отделалась лишь легким испугом. Но кто найдет ее сейчас?
     Как только Маргарита сделала первый шаг вперед, ее захлестнул новый поток воспоминаний. Надо сказать, среди них попадались и счастливые, хотя их было в разы меньше, чем ужасных. Ее чувства к мужу были настоящими, и это было главной проблемой – разочарование в людях, которых мы по-настоящему любим, приносит больше всего боли. Знала ли она тогда, что за его обаятельной улыбкой и тучей комплиментов скрывается чудовище? Даже если девушка и догадывалась о чем-то, у нее не было выбора.
     Она помнила каждый день, проведенный с ним. Неделю за неделей, месяц за месяцем она наблюдала, как маска сползает с его лица и разбивается на миллионы кусочков. По прошествии семи лет остался только лысеющий мужчина средних лет с постоянно красным от алкоголя лицом и кучей скелетов в шкафу.
     Нет, он не был причиной смерти ее ребенка. Маргарита была уверена в том, что он его любил – за все время беременности он ни разу не поднял ее руку. Кошмар начался позже. Она пыталась объяснить ему, что это не ее вина, но с таким же успехом можно было объяснить кролику суть Библии. В конце концов она сама начала корить себя за то, что была плохой матерью для своей дочери, не прожившей и дня. Каждый синяк на ее теле кричал о бремени вины, и она не могла заснуть без слез стыда. И по мере того, как ее муж показывал свое настоящее лицо, Маргарита превращалась в чудовище в собственных глазах. Она могла бы уйти от него, если бы не считала каждую его пощечину и каждое ругательство в свою сторону заслуженными. Она была посмешищем для всех его друзей и в первую очередь для себя – но только не для своих старых знакомых. Она оборвала все связи с прошлой жизнью. Для себя она объясняла это элементарным отсутствием времени (которого у нее было предостаточно, если учесть, что она нигде не работала), но подсознательно она боялась, что люди будут убегать от нее с криками, как она хотела убежать от самой себя.
     Телефонный звонок от матери? Да, у нее все хорошо, муж поживает отлично, но нет, она не сможет приехать на следующих выходных. И на следующих то же вряд ли. Может быть, на Новый год, и если не выйдет, она очень сожалеет и отправит подарки по почте. Встретила школьную подругу во время похода за покупками? Всегда можно притвориться, что не видишь ничего перед собой. Хотя это немного нетактично... Нет, лучше спрятаться за угол и переждать, пока она пройдет. Встреча одноклассников? Это так чудесно, она так давно их не видела и успела соскучиться, но нет, пожалуй, ее не будет. Конечно, всегда можно завести новых друзей. Стоит только записаться на какой-нибудь кружок по вышиванию, и к ней тут же прилипнут десятки «подруг», которые захотят узнать о ее жизни все. Поэтому лучше сидеть дома и не заводить новых знакомств; она обойдется и без этих бессмысленных интересов. Видите, как все просто? Вот так с каждым годом клетка становиться все теснее, а прутья – крепче.
     И все же полностью она смогла осознать всю плачевность своего положения только после того, как эта клетка распахнулась. Маргарита знала, что в ее жизни не было абсолютно ничего, приносящего радость, но она держалась. Что-то заставляло ее вставать утром, проходить через день, наполненный болью и страхом, и ложиться спать в ожидании точно такого же дня. Она хотела что-то изменить, но не была к этому готова, и так как муж связывал ей руки все туже, это желание медленно испарялось, как утренняя роса. И когда она наконец смогла глотнуть долгожданной свободы, осталась только пустота, которую нечем было заполнить.
     У нее появились деньги, хорошая работа и приличное жилье. Она добилась этого сама, но так и не смогла найти то, чего ей действительно хотелось. Маргарита старалась оградить себя от всех воспоминаний о прошлой жизни, но вместо этого все глубже погружалось в бездну собственного отчаяния. Сказать, что она заедала горе – значит ничего не сказать. Ее объемы увеличивались в геометрической прогрессии, и она прекрасно это понимала, вот только не могла остановиться. Остановиться означало забыть, а для этого нужно было только умереть.
     Женщина услышала какой-то звук и вернулась к реальности. До этого она поднималась в полной тишине, и шум шагов откуда-то снизу поначалу испугал ее. Что-то в этих звуках ее настораживало, как будто она не должна была их слышать. Она позволила себе немного отдохнуть и заглянула в лестничный проем. С удивлением Маргарита отметила, что внизу царит полная темнота, хотя когда она поднималась, каждый этаж освещала тусклая лампочка. Что ж, кто-то мог выключить свет – прошло уже как минимум полчаса. Но ей это совсем не нравилось.
     Раз уж она уже остановилась, стоило постоять еще немного и набраться сил. Но она только стала подниматься еще быстрее. Маргарита никогда не страдала от приступов паранойи, но сейчас на нее навалилось столько всего, и ей было действительно страшно. Эта было так глупо, и она сама не могла понять, чего так боится, но что-то толкало ее вперед. По мере того, как шаги внизу приближались, ощущение преследования становилось все явнее.
     Она попыталась объяснить себе, что ей ничего не может грозить, но на этот раз внутренний голос потерял всякую убедительность. Страх перед женщиной внизу – почему-то Маргарита было твердо уверенна в том, что это именно женщина, хотя шаги были достаточно тяжелыми, - исходил откуда-то из подсознания и был абсолютно неконтролируемым.  Она старалась идти все быстрее и могла только удивляться, откуда у нее вдруг появилась такая выдержка. На мгновение ее даже посетила дикая мысль о том,  чтобы спрятаться за углом, пока женщина не пройдет мимо, но она тут же от нее отказалась – если та и правда охотилась за ней, разве не догадается она заглянуть за угол? Нет, единственным выходом было достичь верхнего этажа раньше нее.
     На какое-то время разум Маргариты прояснился. Господи, о чем она вообще думает? Ведь у нее не было никаких оснований, чтобы подумать даже о том, что человек внизу поднимается на нужный ей этаж, не говоря уже о том, что он идет за ней. И она уже думала, что здравый смысл победит, но ее рука снова потянулась к сумочке. Там было ее спасение – пистолет. Нет, естественно, она не думала, что ей придется его использовать. Но в качестве подстраховки...
     У нее была одна пуля. Пуля для него, если все пройдет, как надо, и она решится. Пуля для нее, если она отступит в последний момент и захочет вернуться в свою клетку. Разве это не глупо? Но в последнее время ей все больше казалось, что именно это – единственное, что имеет смысл. Она пыталась выбраться из этой клетки семь лет, но кажется, ее крылья случайно зацепились о прутья и остались внутри. Она не могла так жить, и нужно было сделать выбор.
     Теперь Маргарита не сомневалась, что как только она окажется на месте и посмотрит ему в глаза, она сразу поймет, что нужно делать. Но если здесь все было ясно, то почему ее сердце не переставало бешено колотиться, и она уже ощущала чужое дыхание на своей спине? Она вскрикнула и оглянулась. Сзади никого не было, и на какое-то время шаги затихли. Женщина внизу ее услышала? А может, никакой погони и не было, и кто бы там ни был внизу, он просто пришел домой. Ее разум как-будто разрывали на две половинки, и она не знала, какой себе верить.
     Она услышала чей-то голос, но не разобрала слов. Голос показался ей настолько знакомым, что на глаза снова навернулись слезы. Кем была эта женщина и чего она от нее хотела? Маргарита бросилась бежать. Краем глаза она заметила число 14. Ей осталось всего лишь два этажа – так мало и так много. Она вытащила пистолет из сумочки и упала. У нее не было времени, чтобы жалеть себя, но она не могла просто заставить боль уйти. Казалось, ей потребовался миллион лет, чтобы подняться на ноги. Слезы градом катились по ее щекам, и она прикусила губу до крови, но она продолжала идти, шатаясь. Сейчас каждая жировая клетка весила для нее тонну, и она как никогда чувствовала себя заточенной в теле, которое само по себе было клеткой.
     С огромным трудом она добралась до следующего этажа. Маргарита не удержалась и снова посмотрела вниз. На этот раз она увидела силуэт, поднимающийся вслед за ней. Она снова закричала и прижала пистолет к груди, как талисман. Секунды тянулись вечность, а минуты протекали незаметно – в ее голове все смешалось, так же как стук ее сердца смешался со звуком шагом, настигавших ее. Она снова споткнулась и на этот раз ногу пронзила острая боль, как будто в нее воткнули сотню иголок. Она приподнялась на руках и попыталась встать, но ее разум захлестнула новая вспышка боли. Маргарита застонала и прислонилась головой к холодным ступенькам. Ее губы беззвучно двигались, постепенно дыхание переросло в шепот. Очень медленно она вела отсчет от одного, и когда подняла глаза, увидела заветное число.
     Шестнадцать.
     Она отползла в сторону и прижалась к лифту – на большее она была не способна. Ее глаза сами нашли нужную дверь. Маргарита чувствовала, что он там, и ей вдруг захотелось смеяться. Она знала, что должна победить – в первую очередь, саму себя. Еще минуту назад все плыло перед ее глазами, но сейчас зрение стало неимоверно четким. Сжечь свою клетку или вернуться в нее, третьего не дано. Ее руки дрожали, но она знала, что сможет нажать на курок.
         Маргарита затаила дыхание и выжидала. Женщина была совсем близко, и она увидела ее тень из-за угла. Тень была просто огромной, и она знала, что это не иллюзия. Впервые она начала догадываться, что происходит, и по ее спине пробежали мурашки. Это было невозможно, но...
     Наконец женщина показалась. Да, это была именно женщина, Маргарита не ошиблась. Но она и представить не могла, что ей предстоит увидеть. Тяжелые сапоги и нависшая над ними громадная туша. Толстое пальто и растрепанные волосы мышиного цвета. Растерянный взгляд и слезы, стекающие по пухлым щекам. Толстые пальцы с обгрызенным ярко-красным маникюром теребят ремешок сумочки.
     Кто из двоих боялся? Которая из женщин стремилась вернуться в свою тюрьму? У Маргариты не было времени на рассуждения. Все, чего на хотела – это покончить с этим и оказаться дома. И никто не должен был ей помешать.
     Выстрел был громким, но не настолько, как она рассчитывала. Наверное, ей удалось спугнуть жителей дома, но как знать, что это заставит его выйти? Она посмотрела на дымок, тоненькой струйкой поднимающийся из дула, и перевела взгляд на свое отражение. Точно, она всего лишь смотрела в кривое зеркало, разрывающее человеческие головы, и разбрызгивающее их содержимое по лестничной площадке. Маргарита ощутила приступ тошноты, подкатывающий к горлу, но подавила его, потому что сейчас было не время. Она подползла к телу и посмотрела в единственный оставшийся глаз. Женщина хотела закрыть его, но передумала – вряд ли ее труп собирались хоронить.
     - Не смотри на меня так, как будто это моя вина, - она говорила шепотом, но по подъезду разносилось эхо. – Ты была слабой, и ты мне не нужна. Я тоже слабая, но это ничего. Я сама справлюсь.
     Она посидела над ней еще немного, думая, увидят ли ее люди, когда выйдут из своих квартир. Услышит ли кто-то запах крови на полу и стенах? Но когда это случится, ее здесь уже не будет. Маргарита потянулась за сумочкой женщины. Она и не сомневалась, что то, что ей нужно, лежало там. Сперва она хотела переложить пулю в свой пистолет, но передумала – это не имело значения, а времени было не так уж много.
     Она не думала, что сможет подняться, но мы часто недооцениваем свои силы. Опираясь о стенку, она медленно выровнялась, все еще пошатываясь, и улыбнулась. За окном уже было темно, и она представила, как ложится спать в своей уютной квартирке – но без ужина. Нет, больше никакого переедания. Кто сказал, что начинать новую жизнь легко?
     Маргарита последний раз оглянулась на две цифры, забрызганные собственной кровью,  и заковыляла к двери, как всегда полная своей особой грации.