Этюды о литераторе

Этюды о ЛИТЕРАТОРЕ
(Фрагменты из цикла «Эрос, Логос, Фанданго»)

Отношения читателя и писателя…

…Отношения читателя и писателя сходны с отношениями между мужчиной и женщиной, где писатель – мужчина (независимо от биологического пола), а читатель – женщина (см. замечание в скобках).
Как мужчина оплодотворяет женщину, так писатель способен оплодотворить читателя – на уровне идей и образов. Притом, писатель может доставить читателю массу удовольствия, или напротив – неудовольствия, как и мужчина женщине.
Любой писатель, даже плохой, способен оплодотворить какое-то число читателей. Оплодотворение может протекать: естественным способом и с удовольствием; аналогично, но без удовольствия. Речь идет, разумеется, об удовольствии, доставляемом читателю, поскольку для писателя осуществить процесс излития умственного семени совсем уж без удовольствия – затруднительно. Как и мужчине.
Оплодотворение может также осуществляться методом искусственного осеменения, что человеком практикуется относительно сельскохозяйственных животных, попросту – домашнего скота. В отношении писательства здесь уместно сравнение с литературой пропагандистского толка…


Графоман отличается от писателя…

…Графоман отличается от писателя так же, как любитель малопродуктивных уединенных манипуляций отличается от мужчины с естественными устремлениями. Графоман, настаивающий на ознакомлении со своими произведениями, а тем паче, принуждающий читателя к беседе о творческом процессе, сродни любителю манипуляций демонстративных.
Нормальный мужчина также в определенных обстоятельствах испытывает потребность облегчиться. Подобное может случиться и с писателем, в чем нет ни особой беды, ни греха. Прискорбно наличие у писателя стойкой привычки, свойственной более графоману, чем творцу: при явном наличии потенциального читателя, избегать продуктивного контакта с последним, ограничиваясь заигрыванием, не сулящим нормального сближения…


 Книгу читатель постигает в уединении…

…И для мужчины, и для женщины в момент близости затруднительно испытать удовлетворение в полном объеме, не сняв перед тем некоторых предметов одежды, скрывающих от постороннего взгляда репродуктивную аппаратуру. Затруднительно, но возможно. Оплодотворение же в данной ситуации исключено. По крайней мере – естественным способом.
В связи с этим на ум приходит следующее. Мысль о достаточном тираже изданной КНИГИ сбивает писателя с толку: сеанс стриптиза, а тем паче – акт эксгибиционизма, – иногда не совсем то, в чем ему нравится принимать участие. В результате, писатель заигрывает с читателем, но по стыдливости или от неуверенности в своей потенции не отваживается на полноценный контакт, чем изрядно обескураживает читателя.
Базовая причина недоразумения: писатель забыл, что, независимо от тиража, его КНИГУ читатель постигает в уединении, один на один с ним, писателем. Как наедине постигают друг друга мужчина и женщина. К чему в таком случае ложная стыдливость?..

Подлинный читатель вожделеет писателя…

…Мужчины, склонные к стриптизу, нравятся далеко не всем женщинам. Как правило, женщину в мужчине привлекают другие особенности. Эксгибиционисты в большинстве случаев неприятны женщинам. Подлинный читатель здесь подобен женщинам.
Неподлинный читатель, наблюдая выкрутасы литератора-стриптизера, может прельститься самим действом, как любым иным занятным зрелищем, и наградить артиста аплодисментами. У подлинного читателя подобные приемы соискательства славы способны вызвать лишь мимолетное любопытство. Подлинный читатель вожделеет писателя, а не шоу с его участием…


Единственный читатель драматурга – режиссёр…

…Драматург подобен мужчине, связанному брачными узами. Единственный читатель драматурга – режиссёр. Отчаявшись добиться расположения режиссёра, но не решаясь разорвать брачные узы, драматург начинает пописывать на сторону: то юморески, то заметки, а иной раз пробует себя в эпистолярном жанре.
Драматургу затруднительно оставить драматургию: когда написано столько пьес, можно ли вот так запросто взять да и сказать себе: «Всё, с драматургией покончено!». Притом, рассчитывая на содействие режиссёра по воплощению своих текстов в нечто вещественное, зримое, драматург снимает с себя ответственность за контакты с читателем. А ответственность – тяжкое бремя. Особенно для автора с врожденно повышенным чувством ответственности.
Какие бы выкрутасы ни позволял себе режиссёр, драматург, скрепя сердце, терпит. Стоит ему робко подать голос: «Я, мол, – Автор!..», режиссёр тотчас пресекает бунт: «Это не сценично! Что скажут зрители!». И драматург сидит в последнем ряду пустого зала и с ужасом смотрит, как из его романтической эпопеи делают фарс, а из трагедии – цирк. Но он полон смирения. Иначе – кому нужна его пьеса?
Обыкновенный читатель не любит читать пьесы, даже сочиненные великими драматургами. То ли дело – романы, или, на худой конец, вечерняя газета!.. Читать пьесу способен лишь читатель, не лишенный склонности к режиссуре – латентный или несостоявшийся режиссёр. Но что пользы от такого читателя, даже если в воображении своём он выстраивает мизансцены гипотетического спектакля с поразительной точностью и вкусом?
И драматург, с тоской и надеждой внушая себе, что последняя пьеса по случайности просто не удалась, пишет следующую, и снова и снова предлагает её режиссёру…


Критик является и читателем, и писателем…

…Как организм мужчины и женщины содержит в себе зачатки признаков противоположного пола, так в писателе, безусловно, есть читатель, а в подлинном читателе – писатель (в латентной форме). Форма существования на тот или иной момент выбирается по мере необходимости и по желанию.
Критик является читателем и писателем одновременно, по определению. Между критиком (читатель-писатель) и объектом критики (писатель-читатель) может происходить взаимное осеменение. Но критик не всегда осуществляет любовный акт в мирной форме. А писатель не всегда испытывает удовольствие от принужденного совокупления с критиком.
Однако, если критик дееспособен, оплодотворение может произойти и без удовольствия со стороны жертвы насилия.
Дитя, притом, имеет шанс уродиться в производителя и унаследовать от него характер и тип мышления…


Писатель-популяризатор…

…Писатель-популяризатор не может быть уподоблен ни мужчине, ни женщине. Так ли уж важно, кто работает на вашей кухне – повар или кухарка? Главное, чтобы данное лицо квалифицированно позаботилось о наличии вкусной и здоровой пищи на вашем семейном или холостяцком столе. Популяризатор удовлетворяет умственный голод читателя. Подлинный популяризатор подобен прирожденному, притом – образованному кулинару. Хороший кулинар знаком не только с видом и вкусом продуктов, которые использует для воплощения своих кулинарных замыслов. Особенности работы желудочно-кишечного тракта для него не являются тайной за семью печатями. Качество и степень съедобности исходного продукта для него очевидны: он сумеет из натурального сырья создать легкоусвояемый, чарующий своим вкусом и ароматом питательный шедевр. А из суррогата – вполне приемлемое и, как минимум, безвредное кушанье.
Однако, как домашний повар иной раз способен своим личностным обаянием очаровать хозяйку дома, так и популяризатор может оказаться относительно читателя в роли мужчины. Чего только не случается в жизни!


Редактор, зная тайны ремесла…

…Редактор подобен женщине, которая читает за определенную плату. Для многих писателей характерно, воспользовавшись услугами редактора, по окончании действия услуг охаять редактора – публично или тайно.
Хороший редактор, зная тайны ремесла, способствует кратчайшему пути писателя к читателю. Плохой редактор затрудняет путь писателя к читателю. Писатель крайне редко делится с читателем впечатлениями о совместной с редактором работе над книгой. Между собой писатели часто обсуждают достоинства и недостатки того или иного редактора.
В задачу редактора не входит получить от контакта с писателем удовольствие, хотя такой финал работы над книгой не исключен и не возбраняется.
Писатель может обойтись без услуг редактора и выходить на контакт с читателем самостоятельно. Редактор без контакта с писателем теряет в заработке и лишается средств к существованию.
Встречаются писатели, единственным читателем которых является редактор. Такой писатель может быть дееспособен, но книгу, которую он пишет, ни один читатель не способен прочитать с начала до конца, настолько она скучна, вычурна и полна самолюбованием.
В разные времена у разных народов отношение к женщине, уподобляемой здесь редактору, варьировалось от глубочайшего почтения до глубочайшего презрения. Однако вряд ли честный писатель и здравомыслящий читатель станут оспаривать правомерность существования профессии редактора.


Желанный читатель не являет собою толпу болельщиков…

…Организм желанной женщины состоит из множества живых клеток. Его структура равно включает в себя как притягательный блеск глаз, так и ороговевший кончик ногтя на безымянном пальце левой руки, так и бесчисленную плеяду нейронов, усердно и неустанно сортирующую потоки нервных импульсов в тиши и тьме черепной коробки.
Организм, определяемый как ЖЕЛАННЫЙ ЧИТАТЕЛЬ, тоже не являет собою одноклеточную инфузорию и, тем паче, толпу болельщиков, собравшихся на стадионе…


Писатель не может нравиться одинаково…

…Мужчина не может нравиться одинаково всем женщинам. Писатель не может нравиться одинаково всем читателям. Реплика «Нет, этот мужчина – не в моем вкусе, у нас ничего не получится» характерна для нормальной, чувственной женщины. Реплика «И что она в нём нашла? Не представляю, как можно с таким!» – характерна для фригидных женщин. Подлинный читатель – это нормальная, чувственная женщина…


Резюме:

…Продолжить наши метафорические экзерсисы читатель может самостоятельно. Но, в качестве авторского резюме, позвольте высказать заключительное соображение.
Психофизиологический резонанс плюс безусловное обоюдное доверие между мужчиной и женщиной – вот залог успешной и длительной любовной связи, счастливого брака, здоровой плодовитой семьи. Те же факторы – непременное условие полноценной связи между писателем и читателем.

1990 г.