Один миг перед...

Они набежали на нас толпой, стараясь оттеснить первую когорту к берегу моря. Пули выкашивали их десятками, они падали, падали, падали. Автоматические винтовки выплевали в наступающих тысячи пуль, но не могли их остановить.

Адалэ обернулся, и увидел василиска замершего на мертвом теле Псеркота, в растерянности опустил винтарез. Другой василиск ударил в бок воспользовавшись, этой секундной потерей внимания, одновременно нанес еще один быстрый удар, под шлем, в соединение основной брони и шлема. Адалэ почувствовал слабость, в ногах, падая на землю, он видел, как умер василиск, убивший Псеркота, простреленная навылет, тварь еще пыталась встать и дотянуться до него.

Мир тускнел, уходил, его краски, смешивались, теряя насыщенность. Неужели я могу умереть?



Марш, марш, марш! Левой, левой, левой! Ура, ура, ура! Идут красивые солдаты конфедерации, наша гвардия! Наша гордость - это гвардия!

Была первомайская демонстрация, восторженная толпа, крики, транспаранты. Я стоял рядом с папой и хотел быть там, среди бравых солдат несущих нам мир и свободу. Шагать рядом с ними в красивой форме, с петлицами, с погонами.

- Папа я хочу быть тоже солдатом! – крикнул я сквозь грохот барабанов военного оркестра.

- Когда вырастешь, будешь Адалэ.

 

Адалэ бежал среди ребят и кричал:

- Тра-та-та, ты убит Толяп, ты убит!

- Сам убит! – ответил Толяп и заплакал. Адалэ оттолкнул братишку и побежал дальше.

Солдаты не плачут.

 

А к нам приехал Лубат, двоюродный брат отца, он учился в военной академии. Он постоянно привозил с собой новых солдатиков, поэтому мы с Толяпом всегда с нетерпением ждали его приезда. А потом мы садились на пол в зале и вместе играли.

- Бах, бах, враг убит, а вот еще один крадется, бей его Толяп, Адалэ обернись сзади еще один мятежник! – кричал Лубат.

- Толяп, а почему твой солдатик лежит? – спросил дядя.

– Враг успел застрелить меня – ответил Толяп, и улыбнулся. Лубат засмеялся и сказал:

- Так не бывает, наши всегда побеждают.

 

  Наступило долгожданное утро.

- Сегодня вынос, так что соберись мужчины не плачут – сказал Адалэ отец.

Толяп умер 1 июня, 97 года в день защиты детей, он был очень молод, автокатастрофа. Адалэ уже не плакал, слезы кончились, осталась только пустота, где то в груди.

И живые сны, где ничего не менялось, а брат был жив.

 

- Адалэ подыми меня – позвал меня отец. Я попытался осторожно поднять его иссохшее, больное тело, но не сумел, отец застонал. Посмотрел на меня. Я понял, о чем он подумал: Ему уже двадцать, а он такой у меня нескладный, вот Толяп был другой...

Отец умер ранней весной, довольно молодым, ему было всего 54 года.

 

Мама сидела на кухне и что-то писала в своем дневнике. Раздался звонок, звонили в дверь:

- Мама это к тебе со школы – крикнул Адалэ и пробежал через коридор мимо матери на кухню. Схватив пирожок с чашки на подоконнике, он нечаянно сдвинул ее, отчего окно распахнулось, подпертое раньше чашкой, в комнату ворвался весенний ветерок. Сквозняк перевернул несколько страниц в мамином дневнике. И Адалэ прочел на открытой страничке с обведенной красным датой 1 июня, 97 года.

Мама написала: «Жизнь человека как цветок полевой подул ветер и нет его.»

 

- А мы идем добровольцами, а ты идешь Адалэ? – спросил меня Анак.

- Это будет весело, это не война, а сафари. Местные твари будут раздавлены нашей гвардией, когда еще будет следующая заварушка? Давай решай! –подстрекали меня Анак и Адек.

А я подумал, а почему бы и нет, вот только маму жалко.

 

Неужели я могу умереть! – последняя мысль, посетившая Адалэ перед смертью, как и многих из нас, ушла вместе с его жизнью.