Глава 19 Незабываемый вечер часть 6

Оказавшись в таком месте рано или поздно, понимаешь, что ты здесь никто и твоя участь состоит в забвении прошлой жизни. Ты становишься обыкновенным одноклеточным организмом без чувств, эмоций и воли. Даже если ты умрешь, никому не будет до этого дела…
 Известие о смерти Мартина поразило меня сильнее, чем мое собственное положение после неудачного побега. Если посчитать, то всё мое общение с ним длилось менее получаса. Но за это время Мартин, смог сделать намного больше, чем кто-либо здесь. Осознавал ли он риск своего поступка или видел в нем свое предназначение? Не берусь рассуждать… Мне страшно подумать о том, что пережил в свои последние минуты жизни…
В жизни случаются моменты, когда ты находишься на грани отчаяния, утрачиваешь остатки веры в добро и жизнь, но судьба посылает тебе встречу с людьми которые словом или делом помогают увидеть и понять, что всё не так плохо. Мы сначала этого не замечаем, но их уход приносит прозрение. И понимаем и то, насколько они дороги нашему сердцу. Еще одним доказательством этого стал Мартин. Он был существом, обладающим своеобразным мышлением, но сохранившим в себе остатки человеческих чувств. Единственный кто помог мне, не требуя ничего взамен. Только с его смертью я поняла значение слова «друг». И он был самым настоящим и верным другом. Мне было поистине жаль его и оставаясь одна, я молилась за него, чтобы он занял свое место на небесах…Вот только почему они все уходят от нас?
Кристоф увидел, как Аделина закрыла глаза и обхватила себя руками. Она старалась подавить слезы, предательски просившиеся на глаза.
« А мое доказательство истины твоих слов стоит передо мной»-подумал он. Последняя вспышка молнии озарила комнату, и свет скользнул по его наручным часам. Два часа ночи. Но сон в этот вечер не мог сломить Кристофа. Его желание узнать правду было в сотни раз сильнее, чем обычная потребность человека. Тем более проведя столько ночей без сна он привык. Единственное чего он хотел сейчас, чтобы Аделина поделилась с ним всем ибо он чувствовал, если она не расскажет всего сегодня, то не сможет этого сделать никогда. Безмерной благодарность наполнилось его сердце в тот момент, когда она нашла в себе силы говорить и довериться ему. Он слушал ее отрываясь, примечая любое изменение в ее голосе и облике.
-С того времени,-продолжала Аделина,- я стала ощущать как одиночество медленно сдавливает меня как тяжелый пресс.
Мои попытки добиться встречи с врачом не увенчались успехом. Это меня всё больше раздражало. Кроме того, постоянные раздумья разрывали мой мозг.
Вместе с желанием свободы во мне росла и ненависть к человеку, поместившему меня сюда. Но не могу сказать, кого я ненавидела больше? Его за то, что совершил или себя за то, что доверилась ему. Каждый день эта чаша весов наклонялась то в одну, то в другую сторону.
Его лицо стёрлось из моей памяти довольно быстро, но его голос звучал в моей голове еще долгое время как незыблемое напоминание о прошлом.
Да...самое сильное его очарование заключалось в этом превосходно поставленном голосе-то презрительно резким, чтобы бросить в лицо оскорбления; то ясном и серебристом, когда он шептал признания в любви... Мне думается, что немногие имели силы сопротивляться его красивому голосу... Но я знала, что он разрушил  и погубил бесценную жизнь!
Только во сне я обретала покой ибо вновь видела свой дом, любимого отца с раскрытыми объятиями, наполненные нежностью, и кажется, даже чувствовала морской ветерок на своей коже.
Мне не хотелось просыпаться и всё моё существо противилось возвращению в чужой мир, полный отчаяния и бесконечного одиночества.
И вот, однажды, я решила осуществить то, что позволит мне остаться с моими мечтами.»
Кристоф вздрогнул. В душе его закралась догадка о том, что может рассказать Аделина и он не хотел, чтобы это оказалось правдой. Страх затаился, но в эти тяжелые минуты Кристоф ощутил его поступь очень близко.
Голос Аделины зазвучал снова:
 « Точную дату произошедшего я не помню, ибо всё больше стала терять чувство времени.
В этот день происходил всеобщий день водных процедур. Все пациенты клиники в обязательном порядке ходили в душ. Для этого предназначались специальные помещения, отдельно для каждого пола, расположенные в новом корпусе. Всеобщая мойка происходила примерно так.
По команде пациентов запускали в раздевалки, которые были совмещены с душевыми. После того как они раздевались до гола им открывали вход в душевую.
Вода подавалась из кранов на потолке. Никаких косметических средств-мыла, шампуня, не выдавалось из-за соображений безопасности. Их получение возможно было только по разрешению главврача и наблюдающего доктора. После этого дверь запиралась снова.
Привыкнув к разнообразным реакциям больных и инцидентам, я искренне надеялась, что сегодняшняя мойка не обойдется без них.
Ужасная толкотня и возня соединялись с журчанием прохладной воды.
Моё желание исчезнуть было настолько сильным, что я не заметила как сама спровоцировала конфликт и давку. Я по очереди начала щипать своих соседок по душевой в разные места, оставаясь при этом не замеченной. Каждый такой щипок оказывался для меня удачей ибо они проявляли недовольство друг к  другу. Этой нарастающей толкотнёй  я и воспользовалась.  Сделав испуганный вид, я подбежала к двери душевой и попросила медсестр отрыть их. Увидев, что начинается в душевой они быстро отворили дверь и бросились внутрь. Я же оказалась в раздевалке. Чтобы мне никто не мешал, я закрыла ключом, торчащим из дверного замка и которой в суматохе забыли медсетры, дверь.
 Не теряя времени я накинула на себя первую попавшуюся рубашку, после чего быстро стала собирать другие и начала привязывать их друг другу рукавами. В этот момент в душе не было страха и боли, я не чувствовала даже стук сердца.
Не выпуская связанные рубашки из рук, я подтащила к себе один из деревянных табуретов, на котором сидела медсестра и взобралась на него.
Послышались сильные удары кулаками в дверь. Видимо медсестры, чтобы избежать массовой драки между пациентками, решили вывести их в раздевалку. Обнаружив, что дверь заперта они стали тарабанить по ней.
Но я ничего не слышала и не видела, только непреодолимое желание стать свободной.
Мои глаза упирались в светильник висевший на потолке. Один конец материи я накинула на него. Завязав его как можно туже, оставшийся конец обмотала вокруг своей шеи... Все человеческие чувства исчезли. Я знала только одно -эта моя единственная надежда на спасение.
Не дрогнув, я затянула петлю и отшвырнула ногой табурет.
Всё вдруг закружилось, сознание покинуло меня...
Аделина замолчала и опустила голову. Кристоф ощутил, что у него похолодело сердце. Несколько минут в кабинете стояла полная тишина, даже капли дождя на стекле стали не слышны.
-Очнулась я, - вновь произнесла она, -от рвотного эффекта и кашля. В слабости я попыталась открыть глаза. Где-то далеко надо мной висело лицо дежурной медсестры. Потом оно стало приближаться и приближаться, пока мои глаза более четко его узрели.
-Приходит в себя, -сказал негромкий женский голос.
Я попыталась пошевелить рукой, но у меня это не совсем вышло ибо я ощутила, что кисти моих рук  чем-то сдавлены. Свет в помещении был ярким. Тело моё лежало на кровати.
Тут я услышала знакомый властный голос мсье Лавена.
-Введите ей успокоительное, -сказал он.
Через секунды я ощутила как мои вены прожгла игла. Надо мной склонилось его лицо. Мрачное и злое точно грозовое небо.
-Ты, меня разочаровала, Аделина,-произнес он. Я ожидал, что ты будешь послушной девочкой, но увы...Ты решила переиграть судьбу и это желание в тебе настолько сильно, что первая попытка тебя не остановила. Ну что ж, я скажу вот что. Аделина, надо извлекать урок из своих поступков.
Он бросил на меня взгляд полный неоспоримого превосходства и власти. После чего подошел в медсестрам, что-то им сказал и вышел из палаты.
Одна из них подошла ко мне и с силой ударила меня по щеке.
- Тебе запрещено выходить на прогулку в течении месяца, питаться ты будешь здесь один раз в день. Тебе запрещаются любые контакты с другими пациентами! И последнее...
Не договорив, она обошла меня и, я услышала звук ножниц...
Результат их работы, Кристоф, ты видишь и сейчас. Они отрезали мои волосы и стригли их каждый раз, как только они имели позволение отрасти снова.
 Когда я осознала всю глубину боли предстоящей жизни...даже странно использовать это слово, к тому на что меня обрекли,  вернув в сознание, из моей груди вырвался стон ибо у меня больше не осталось сил ни на что другое...Моим единственным прибежищем стало одиночество. Глубокое  и томительное подобно незатягивающейся ране, которая несмотря на твоё желание, не позволяет расстаться с жизнью без мучительных минут страдания. Но ничто уже не могло предстать передо мной в том же свете, как раньше. Очень скоро я окончательно потеряла чувство реального…Однообразные дни превратились в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы…Я потеряла им счет…Одноклеточное создание…такая же как все они…
Чувства, эмоции, ощущение принадлежности к окружающей жизни один за другим покинули меня и само значение слова жизнь стало таким далеким словно и не существовало вовсе…Если бы я плакала,  мне бы было легче…Но я не могла ибо  моё сердце и душа умерли…
На минуту умолкнув, она закончила:
-Но, видимо, кто-то  на небесах решил, что этим все не кончится. Иначе как объяснить, что однажды передо мной появился человек из той недосягаемой жизни и я почувствовала, что мое сердце всё еще бьется.
Неимоверно сильно сжималось сердце Кристофа, когда его сознание рисовало ужасающие картины пребывания Аделины в сумасшедшем доме. В нем закипала неотвратимая ненависть к человеку, обрекшему ее на такие страшные мучения. Но еще больнее было ему сознавать собственную вину за ту проявленную слабость, повлекшие такие последствия.
Останови я тебя в тот день прощания на глазах у дочери, возможно, я бы спас тебя от этих страданий?! Не прощу себе!
Но обещаю, что сделаю всё, чтобы та Аделина, которую я знал и полюбил, вернулась!
Она не заметила, как Кристоф приблизился к ней. Он больше был не в силах держаться вдалеке. Ему так хотелось обнять ее и дать ей почувствовать, что она не одна. Но, когда его руки, трепетно дрожа, почти коснулись ее плеч, ее голос  не дал желанию сбыться, произнеся:
- Я не хочу, чтобы меня жалели.
Эти слова в долю секунды вернули Кристофа в действительность. Он сжал ладони в кулаки, опустил руки и вздохнул.
Аделина почувствовала его дыхание и посмотрела ему в глаза.
Взгляд ее был печальным, но полным достоинства. Минуту помолчав, она произнесла:
-Я устала, Кристоф. Уже поздно.
Он молча позволил ей уйти, но сам так и не смог сомкнуть глаз. Этот вечер стал для него незабываемым.