Китайская ничья

  Я служил второй год в стройбате под Куйбышевом и в тот день был дежурным по роте, а дежурным по части был наш замкомроты капитан Дубков. Дубков был маленького роста, носил огромную фуражку и всегда был поддатый - когда больше, когда меньше, но - всегда. Поэтому среди солдат он имел прозвище Торчок. Как офицер, авторитета Торчок не имел, но, как и положено по уставу, мы обращались к нему по званию и на "вы".

  День прошел без происшествий, рота пришла с ужина, теперь у всех до вечерней поверки свободное время. Кто письма пишет, кто подворотничок подшивает, кто-то просто у телевизора в ленкомнате сидит. Лично у меня никаких неотложных дел не было, поэтому я открыл канцелярию, достал шахматы и начал решать задачки из какого-то журнала. Сижу, думаю, тут дверь открывается и входит Дубков, практически трезвый.
 -Уф,-выдыхает капитан,- наконец-то вырвался!
Дубков быстренько открывает стоящий в углу сейф, вытаскивает оттуда бутылку водки, наливает полстакана, выпивает, даже чем-то закусывает. Глазки у капитана начинают блестеть, Торчок "оживает", переставляет бутылку и стакан на стол, садится напротив меня:
 -Что там у тебя?
 -Мат в три хода надо поставить.
 -Да не ломай ты голову задачами, давай покажу тебе, как надо в шахматы играть! Расставляй!
 -Проиграете, товарищ капитан.
 -Кто, я?,-удивляется Дубков,- ну-ка, начинай!
Играем. Дубков постоянно нарушает правила; берет ходы назад, хватается  то за одну фигуру, то за другую, иногда их роняет... Я молчу, все-равно эти хитрости ему не помогают, капитан начинает проигрывать. Наконец Дубков, при очередном своем ходе, как бы нечаянно, дергает шахматную доску. Почти все фигуры падают.
Я пытаюсь восстановит позицию, но Торчок кричит:
 -Все! Это называется "китайская ничья"!
 -Какая-такая ничья? У меня на слона больше, сейчас все расставлю, я помню.
 -Нет-нет,- выпивая еще полстакана, не соглашается Торчок,-это ничья! Мало ли, что ты там помнишь. Я не помню. А фигуры попадали. Поэтому и называется - китайская! Так, мой ход!
Он опять проигрывает, опять водит рукою над доской и, потянувшись сигаретой к пепельнице, рукавом сбивает половину фигур!
 -Ничья!-довольно говорит Торчок,-китайская!
Дубков наливает очередные полстакана:
 -Тебе не предлагаю,- хихикает он.
 -Тогда так: или пить, или играть,-я забираю со стола бутылку, чтобы убрать ее подальше, встаю. Дубков тоже вскакивает, пытаясь отнять остатки водки... Но, в это время, дверь опять отворяется и в канцелярию входят начальник штаба майор Масляк и с ним сержант - дежурный по штабу. Масляк глядит на меня, глаза  красные, похоже, он тоже солидно принял на грудь, и орет:
 -Встать! Доложить, что здесь происходит!
А мы и так стоим, я с бутылкой, а Дубков со стаканом. И тут Дубков как заорет в мою сторону:
 -Негодяй! Роту на вечернюю поверку строить надо, ищу дежурного, а он тут сам на сам водку пьет, да еще и шахматные задачки решает!,- и, с возмущением, хрясь рукой по доске,- остатки фигур разлетелись в разные стороны.
 -Вот, товарищ майор, это я сумел забрать,- показывает на стакан Торчок,- а бутылку не отдает!
От такой наглости у меня даже дух перехватило и никакие приличные слова в голову не шли! Нет, ну как он вывернулся! И меня вложил самым хамским образом!
Особенно, если учесть, что я-то, как раз, и не пил. Масляк говорит сержанту:
 -Отведи его на гауптвахту, в "задержку". А утром я этому Ботвиннику трое, нет, пять суток влеплю!

 "Губа" у нас была своя, батальонная, ребята все знакомые. Пришли мы с этим сержантом, а сдавать меня некому, все офицеры уже ушли. Посидели, покурили с караульными, рассказали, за что я попал. Смеялись, конечно, но служба есть служба. Забрали у меня сапоги, ремни, закрыли в одиночную камеру. Лежу на голых досках злой, думаю, как Торчку насолить. Да так и уснул.

 Просыпаюсь, кто-то меня тормошит потихоньку:
 -Саня, вставай, иди в роту ночевать.
Открываю глаза, Дубков пьяный-препьяный кается:
 -Сань, ну без обид... Ну что я мог Масляку сказать?.. Пошли в роту... А про тебя Масляк уже и забыл... Мы с ним ту бутылку допили, потом еще одну...
Дальше бормотание уже пошло бессвязное. В дверях солдатик стоит, слушает, усмехаясь.
Хотел было Торчка послать, но передумал; утром придет дежурный по гауптвахте офицер и, волей-неволей, оформит мое задержание. А так - я прибыл сюда без "сопроводиловки" и если уйду, то меня на "губе", как-бы, и не было. Да и ни к чему мне ни за что пять суток куковать, когда на улице лето. В казарме с ребятами веселей, да и на кровати мягче спать, чем на досках. К тому же мне  и ремни и сапоги вернули, да и дежурство по роте надо утром сдавать.

  Обулся, вышли с Дубковым на улицу, ночь, тепло, дождь моросит. Только Дубков уже не мог ни идти, ни говорить. Приволок я его поближе к штабу, сам в казарму пошел. А потом, когда рассказал ребятам, как играл с Торчком в шахматы, и как он сдал меня начальнику штаба, и про его "китайские ничьи", у Дубкова появилось еще одно прозвище - Китаец.