Way the End... 027

И Мали игриво распахнула халатик, демонстрируя нижнее бельё, то есть кружевные трусики и лифчик. Но Ник слегка поморщился и вздохнул и сказав, что этот пейзаж для невинных агнцев и пошёл на выход. Энтони вообще ничего не понял из этого диалога. Но Мали, -
- «Расслабься Энтони, этого американского крокодила трудно чем-то пронять. Я попробую тебе разъяснить про совесть. Первый показатель совести – это стыд. У меня есть внутренний стыд и очень сильный, но я его преодолеваю в себе. Вообще – секс, это риск. А без риска нет любви вообще. Так вот – открытые отношения, это представление себя на основе полного доверия к парню. И тут стыд выходит в роли – показателя моей греховности. Короче, я мирюсь с тем что я девица, но я ведь из богатого рода и честь тут надо сохранять. Открытые отношения дают рисковать как бы без последствий для чести. Это и называется невинность, то есть друг которому ты доверилась тебя никогда не выдаст. Но это не разврат, ибо стыд тут имеет свою особую роль. Я себя делаю как деву, он как парня. Порой это называют свободной любовью, но это понятие довольно сомнительное. Главное не ущемить друг в друге свободу, а если ты это делаешь от своей потребности, а не от прихоти экстаза, то тут прецедента для разврата нет. Я себя не стану выставлять распутницей при парне, что ущемляет мою честь, он не станет развратником при деве сохраняя свою мужскую независимость и имидж. Есть только уровень доверия или веры, это и есть открытые отношения. Типа что что мне скрывать от тебя нечего, а что ты сам во мне разглядишь в этой моей открытости – твоё дело. Сказать проще в амурах нет ни морали, ни нравственности, ибо это только идеалы и то для представления в обществе. Но не для парочки любовников»;
Энтони продумал её слова и присел на край столика осматривая её, -
- «Морально-нравственный облик – это и есть показатель самого человека в совести и чести. Я не стану заводить никаких отношений с девицей выставляющей себя хоть сколько аморально или играющей на этих понятиях. Все мы отчасти погрешны, но есть свои нормы отклонений. Отношения складываются не с кровати, а с предварительной симпатии если хочешь. Вы американцы просто придумали себе игру и оправдание, так сказать свободе секса, где можно спокойно этим заниматься не рискуя что друг тебя выдаст. А на секс можно ещё как купить парня и охомутать его...»;
- «Браво! Хвала твоим предкам за такое воспитание. Ты можешь себе представить морально-нравственную честную невесту? Полной воды бред. Тебя не полюбит ни одна живая и стоящая девица. Ибо в твоей морали нет риска. Тебе твоё сословие дороже. Так какой ты парень. Стыд  и совесть – высшие показатели бога. И ты полагаешь что открытые отношения – это оправдания разврата? И я сама стану себя выставлять в роли проститутки или стервы? Это был просто небольшой тест для тебя, ибо я ещё не имела отношений с дворянами. И тут главное какой ты парень, а не дворянин. Я тоже могла себе выбрать в женихи миллионера, но деньги убивают живые чувства, как и твоё поклонение формальным морально-этическим нормам. Ибо они могут существовать только условно в твоём сознании и представлении. В любви рассудка и норм нету. И если это настоящая любовь, то она может тебя толкать на любые грехи, но эти грехи тебе спишет сам господь лично. В любви нет греха, если это любовь, а не разврат. Любовь – то что толкает эволюцию, прогресс ко всему новому, истинно новому. Весь разврат – это ретроградство, ведущее к животной основе человека, а не к душе, духу и богу. Тебе условные идеалы дороже живых и чистых чувств, дороже откровения? Дворянин. Да теперь я понимаю, что мне тут в консервативной Европе делать нечего. Ибо тут богатые; или дворяне или развратники. Ладно. Зря я начала эту тему с тобой, ты конечно ничего понять не мог»;
Мали оделась и привела себя в порядок и сказала, что хочет вернуться в отель. Она была спокойна, свободна и уверена в себе. И эта её натуральность убивала Энтони морально. Ибо как он не претился в своих соображениях об открытых отношениях – в Мали была выражена откровенность натуры, девичьей натуры и ещё какой. Свежей и новой. У него в голове всё стало путаться и он пытался её уговорить на продолжение беседы, но Мали не стала его больше слушать и спросила повезёт он её в отель или она сама доберётся? Он её отвёз и всю обратную дорогу чувствовал себя пораженцем. Потом приехал в отель по её вызову и Ник, и ему пришлось её утешать даже в постели.
- «Ты оказался прав, мой ангел хранитель, я купилась на его совесть, а это оказалось фанерным морально-нравственным бредом. Он не виноват, ему просто это вбили в мозги от рождения. Конечно, понимаю знатный дворянский род – это большая ответственность и перед честью рода. Но я думала он живой парень. Пусть открытые отношения это риск, но ради этого стоит быть девицей и жертвовать своей натурой. Я просто ещё мало разобралась в себе и в парнях. Всё остальное – вековые банальные обывательские комплексы в отношениях, что поддерживают семьи. Хотя он мне лучше помог открыть глаза на то, что такое американка. А ты крокодил – сделал из меня девицу. И за это я буду сегодня ползать по тебе, чтоб ощутить это реально. Ты мой сладенький кусочек северного льда. Я постараюсь не забывать что в Европе и не стану сильно распаляться, когда полижу твой лёд. Как хорошо что ты такой у меня. И мне кажется я люблю тебя по-настоящему, но чаще теряю, и возможно теряю себя саму. И потому ты мне нужен. Не стоит открываться перед европейцами, ты был прав», - говорила Мали сидя в халате на его коленках и обнимая Ника за шею. А из-под полов халата открывались такие аппетитные голые ножки Мали и Ник только вздыхал про себя, вот же породил боженька искушение. Но утешить Мали было необходимо. Она только что открыла для себя Европу и это её немного шокировало. Девица всегда требует к себе особого отношения и терпения. И Ник давал ей расслабиться. Потом она страстно с ним целовалась, разбавляя поцелуи вином. И ему было хорошо и спокойно на душе. Он с ранних лет готовил себя к трудностям, потому и подался тогда на Аляску, но не думал, что отношения с девицей тоже трудность. Но зато в таких трудностях он чувствовал себя больше парнем. Мали одела на ноги белые чулки с широкими кружевными кантами доходящими до ляжек и свободный шёлковый белый пеньюар и стала чем-то похожа на ангела распутницу. Она задиралась с Ником и смеялась, но тихо почти одними губами, но заразительно и провокационно-маняще. Всё-таки ж наделила природа девиц большим спектром эмоций для завлечения самцов. И казалось Мали играла этим всем девичьим арсеналом неосознанно, что делало её живее и тем духовно краше, как деву. Теперь Ник был загнан в постель и лежал голый под покрывалом, укрытый до пояса. А Мали полусидя рядом с его торсом, задиралась с ним на ручках, то наваливалась на него, лезя целоваться в губы. Ник и так видел через полупрозрачный пеньюар, что под ним она была голой и это его тоже заводило на борьбу. Но Мали его специально и провоцировала, чтоб он забирался своими ладошками под подол её пеньюара и лапал её ляжки, животик и бёдра, а порой и ягодицы. Особенно кружевные канты её чулок делали её ножки весьма сексуальными и на нежный пунцовый оттенок гладкой девичьей кожи. Наконец, навалившись на Ника грудью и войдя в глубокий поцелуй, Мали забралась ручкой под простыню и стала ласкать пальчиками его ствол, который против воли Ника быстро возбудился и стал принимать боевое положение. Он обнял рукой Мали за спину под пеньюаром и прижимая к себе, гладил её по спине. А Мали расправившись с его губами, принялась его целовать в шею, потом в плечо и грудь и так всё ниже и ниже, пока не добралась губами до его стоящего ствола. Ник заложил одну руку как изголовье под затылок, приподняв так голову, а другой рукой стал играть с кантом её сексуально чулка, то оттягивая его от ноги, то перебирая в пальцах его узоры. Мали поласкавшись палицами с его стволом, взялась отбивать руку Ника от канта своего чулка, стараясь отнять его у Ника и натянуть повыше, а Ник же наоборот оттягивал кант от ножки и старался спустить его пониже. Увлёкшись, Ник залез ладошкой под кант чулка лапая её голень ножки и Мали аж возмутилась -  каков развратник! Она уже обеими ручками взялась бороться с его распутницей-рукой и вызволила-таки его ладошку из-под чулка и в наказание сего злодеяния, Мали зажала его ладошку между ног, прижимая пальцами к промежности и обжимая снизу ляжками. А сама полезла на разборки с его губами. Это вышел особый глубокий и затяжной поцелуй, где Ник уже противостоял в борьбе Мали и трепал второй рукой её пышную шевелюру из тёмно-каштановых волос. Мали же в такой неравной борьбе начала творить несуразное, всё страстнее потираясь промежностью о его пленённую ладошку и Ник почувствовал обильную влагу на своих пальцах. Воздух всё насыщеннее стал наполняться соблазнительной амброй аромата девичьей матки. Вся трудность борьбы против девицы выражалась у Ника, как укор, в стоящем колом возбуждённом стволе и Мали оторвавшись от его жёстких губ, набросилась на этот укор совести Ника. Он же снова занялся кантом чулка Мали, спуская его ниже и разминая пальцами мякоть её нежной ножки. Мали уже не знала какую наглость мальчишки обуздать первой – или его надменные жёсткие губы или его наглую лапающую ладошку или так вызывающе-дерзко стоящий ствол.