Серьёзное испытание

                Серьёзное испытание.

        Когда наш дачный кооператив только начал застраиваться, никто из будущих пайщиков ещё не предполагал к каким последствиям это может привести. Дело в том, что это самое место – всё то пространство, которое, якобы, отдано на откуп дачникам, на самом деле входило в сферу интересов некоторой бандитской группировки. Она что-то знала про эту землю. Что там внутри. И всякие прочие дела. Ну и начались вытеснения уже с полузастроенных участков. Кто уже успел поставить дом; кто полдома. Кто засадил деревья. И пр.
        Ну, вот. Значит. У нас тоже хорошие хоромы предполагалось. И земля-то - дорогая. А дальше – ещё дороже, значит, земля должна была стать. А эти, т. е. банда, та самая, стали бесчинствовать. Людей, кто послабее, стали запугивать. Земли за бесценок – скупать. А то, и просто – приезжали – и на участке хозяйничали. По ночам, обычно. А власти, почему-то, на всё это смотрели сквозь пальцы. Ходили слухи, что здесь давно была деревня, которую снесли. И образовался пустырь. Дела деревни, или колхоза там – пришли в упадок. А деревня, та самая, была вотчина бандитов. Вот они за своим и вернулись. А что оно, там, своё у них, знали только они сами.
        Ну и с властями вначале не поделились. А затем уже – разошлись. И стали они чаще наведываться к нам. В наш дом. Пса нашего убили. По большому случаю, с ними никто не хотел связываться. И до выстрелов дело не зашло. Что-то всех сдерживало от конфронтации.
        Как-то приехали они опять ночью. С собой выпивка, закуска. Ну и начали пировать в нашем полупостроенном доме. Мы уже знали, что они у нас. И подготовили сюрприз. Решили их сильно отпугнуть, что ли. И организовали что-то вроде случайного пожара. А я забыл в доме свои бумаги. Многих лет кропотливой работы записи. Готовые. Недоработанные. Всё находилось в чемоданчике. А тот – в столе. И когда всё начало гореть, бандиты, в стельку пьяные, попытались выбраться наружу. Дом так быстро, и главное очень жарко сгорал, что те так в нём и остались. А их собака, нас она раньше занюхала, начала гавкать. Но в пожаре – к нам и прибилась. А у нас всех такая к ним ненависть, что не только спасать их – наоборот, подбавить ещё жару хотелось. И вот, я эту собачонку на руки взял – она вся трясётся, боится. И думал я её тоже в огонь бросить. Да эдак, с изыском. Пока ещё крыша видна – на крышу её швырануть. И смотреть, как она по ней забегает, прежде чем её поглотит пламя.
       И что-то во мне случилось, я её, наоборот, держу на руках, глажу. Успокаиваю. Всё сгорело. Дотла. Это потом комиссия разобралась – они сами виноваты, что погибли. По неосторожности и пожар устроили. А про чемодан я вспомнил уже потом. Ну, думаю, сгорел он, не уцелеть ничему в этом аду. Только собачку успокоил и отпустил на все четыре стороны. Она всё равно к нашим потом прижилась. Ну и значит, не на что, естественно, не надеясь, иду по пожарищу. И глядь. Что вижу. Там, значит, у одной из стен основания дома одно бревно тлеет. А рядом, прислонившись, стоит мой чемоданчик. Целёхонький. Я так от радости и подпрыгнул даже. И смотрю – внутри тоже все бумаги целы, невредимы. Как он возле стены оказался, да в таком единственном месте – где огонь меньше всего бушевал…