Лесной старик. Часть 2, глава 6

6

     Весь день им чудилось, что их горная усадьба временами озарялась мистической аурой нежности, приязни и любви. Туман в ущелье постепенно рассеялся, и часть дня выдалась ярко солнечной, но снег не таял. И они вместе часто любовались возле окна и на долгой прогулке редким и причудливым контрастом жёлтых листьев и снега. Лёгкая дымка порой скрывала небесную морозную лазурь, а слуги в усадьбе, чуя настроенье господ, были невидимы и бесшумны. Господа говорили о поэзии, живописи и великом ваятеле Микеланджело Буанарроти. Они чувствовали, что поздней ночью перед сном состоится у них судьбоносная беседа...
     Наконец, наступила ясная звёздная ночь, и встретились они в уютной, но просторной опочивальне, освещённой тусклой напольной лампой с серебристым тенником. Шторы на высоких окнах были широко раздвинуты. В спальню Серов пришёл в бледно-голубой пижаме и в бежевых домашних чувяках. Алёна облачилась в зелёный шёлковый пеньюар с ажурными и тонкими кружевами, а волосы её были распущены...
     Серов по драгоценным ворсистым коврам медленно подошёл к окну, и она присела на краешек розоватой пуховой постели. Хозяин усадьбы решил не затягивать с началом важной беседы и, глядя на Алёну, произнёс негромко и значительно:
     - Скоро мы сыграем нашу свадьбу, и я безмерно рад этому. Ведь я давно соскучился по семейному уюту. А здесь моя тоска миновала... Но твоё настроенье беспокоит меня... И вот сегодня утром я, наконец, понял, что именно тебя гнетёт. Мне даже показалось, что меня нынче обуяло мистическое наитие... — И Серов с невольной самоиронией покачал головой... — Наверное, Всевышний предостерегает нас...   
     И она исподлобья внимательно, но быстро поглядела на него, а затем, тщательно выбирая слова, сказала:   
     - Господь не будет беспокоиться персонально обо мне, поскольку я непростительно греховна. Но тебя всемогущий и справедливый Бог не обделяет своей заботой. И ты прав: моя врождённая суетность порой меня чрезвычайно томит, хотя я провожу в этой горной усадьбе свои самые счастливые дни. Но я обязательно преодолею своё суетное томленье... Ведь именно ты наполнил высоким смыслом моё существованье! Я буду женой великого писателя и, наверное, попаду на скрижали мировой литературы... Мне радостно помогать тебе...
     И он растроганно и ласково молвил: 
     - Я уже понял, что тебе мучительно хочется отомстить всем офисным нахалам, которые тебя унизили своим пренебреженьем. Во время твоих бед они буквально истерзали тебя надменностью и спесью. Но чересчур огорчаться тебе, пожалуй, не надо, ведь полоса напастей уже пресеклась...
     Она благодарно и нежно улыбнулась ему, и он рассудительно продолжил:
     - Я сейчас мог бы тебе заявить, что все остолопы, которые тебя оскорбили, — ничтожные люди. Но ведь ты и сама это прекрасно знаешь. Я, вероятно, сумел бы убедить тебя в том, что совершенно излишне палить из пушки по воробьям. Но я не стану об этом разглагольствовать... Ведь тебе необоримо хочется без очередных проволочек приступить к демонстративному оформленью моего наследства. Ты мечтаешь о своём великолепном возвращении в роскошные банковские чертоги!.. Я готов исполнять все твои капризы, но я прошу тебя малость повременить. Очевидно, что вскоре у меня начнётся временный творческий кризис, и, когда схлынет с меня писательский зуд, то я буду в полном твоём распоряженьи... Вдохновенье никогда не бывает беспрерывным, и — после временного истощенья творческих сил — хандра неизбежна... Я очень прошу тебя помедлить...
     И Алёна, согласно кивнув головой, отозвалась:
     - Я возражать не стану. Для меня главное — это твой замечательный роман... И я умоляю тебя: прости мои вздорные прихоти. Но я бессильна забыть, как мои галантные кавалеры во время горестей и бед предательски истязали мою душу...   
     И она, внимательно посмотрев на него, поняла, что ему безмерно приятно её согласье.  Но всё-таки в её пылком воображеньи снова замелькали яркие и соблазнительные сцены её мстительного торжества: умильно покаянная лесть, подхалимство, элитные тусовки и почтительно согбенные спины. И Алёна сумрачно и возбуждённо подумала: «Ладно... Я потерплю ещё немного...  Ведь к тебе непременно нагрянет очередной творческий кризис, ты снова впадёшь в меланхолию,  и тогда я сразу и без колебаний поймаю тебя на честном слове... Иначе, мои злобные химеры не оставят меня в покое. Ведь я доселе не смогла обуздать их, как ни старалась... И ещё: после моей временной уступки ты навеки станешь моим неоплатным должником...»
     И она грациозно и плавно протянула к нему тонкие руки, и он, радостно подойдя к ней, поцеловал её правое запястье. А затем они торопливо и весело кинулись в постель, и гибкое тело Алёны, сладострастно извиваясь, прильнула к его мускулистой плоти, и разум Серова быстро померк от неиссякаемого в эту звёздную ночь блаженства...

7