Исповедь Славы. Зависть

Станислава. Стася. Слава. Есть у меня такая давняя подруга, по большому счету, давно переставшая быть подругой. Общаемся мы редко, но, если уж встречаемся, проводим вместе весь день. Вот такая странная дружба. Вот и сейчас так как-то получилось, что мы со Славой оказались на блошином рынке.
Как всегда оживленная, восторженная и назойливая, Слава бегала от прилавка к прилавку, хваталась за всякую ерунду и громко сходу торговалась с продавцами. Хапужничнство у нее сработало капканом, поэтому в моей и без того не слишком вместительной сумке, которую она когда-то сама мне сшила из ярких лохматых лоскутков, уже лежала куча бесполезных мелочей: старинная пустая пудреница с причудливой вязью на крышке, набор перьевых ручек и три банки цветных чернил, массивный медный медальон с фотографией неизвестной женщины внутри, галстук с надписями на иврите, дешевые запонки, набор платков с инициалами, ни один из которых не подходил ни самой Славе, ни ее многочисленным родственникам и друзьям, длинные деревянные бусы, с десяток металлических пуговиц с якорями и звездами и прихватка с ромашками.
На мой взгляд, из всего этого хлама полезной могла оказаться только прихватка.
Я почти силой оттащила Славу от очередного прилавка, где она вознамерилась купить очередную ерунду.
- Стась, пошли.
- Почему пошли? Ты видела, какая там была пряжа?! И за бесценок! А я бы еще скинула! - возмутилась подруга.
- В магазине дешевле, а ты все равно вязать не умеешь, - ответила я, хотя на самом деле понятия не имела, сколько стоят нормальные вязальные нитки, - И вообще, пошли в кафешку.
Слава просияла. Кафе она любила.
И вообще, надо сказать, что моя подруга Станислава была типичной романтической наивной эмм… дурочкой? нет, по отношению у ней это слишком жестокое определение. Просто наивной. Она пила только капучино, утверждала, что без ума от фондю и питала нездоровую страсть к хэндмэйду. Она сама шила себе юбки непотребной длинны (не подумайте, я не ханжа, но это вообще…) и еще со школы расшивала блестками пеналы. Впрочем, против ее творчества я ничего не имею. Тем более, что эту яркую лоскутную сумку с кучей нашитых пуговиц мне подарила именно она.
Слава сама выбрала кофейню. Я не имела ничего против.
Я знала, что она закажет капучино и вафли. Мне же хотелось чаю, но для приличия я ткнула пальцем еще и в какой-то салат.
- Слушай, - сказала мне Слава, когда принесли заказ, - Ты же помнишь Сашу? Такого красивого? А я тебе рассказывала, как мы познакомились?
Я покачала головой. Сейчас меня намного больше занимал салат и его подозрительные составляющие, хотя я, безусловно, помнила Александра, который долгих три года был самой большой страстью Славы. Ей было четырнадцать. Ему - двадцать пять.
- Так вот, слушай. Я искала себе работу на лето. Пошла в промоутеры. Надо было стоять за стойкой и предлагать всем какой-то замечательный чай. Перед этим нужно было выучить, чем этот чай такой замечательный. Я, разумеется, весь вечер вышивала, поэтому ничего не выучила. Я пришла на работу, а там Саша. Красивый такой… Он спросил, выучила ли я текст. Я, конечно же, ответила, что да и стала нести какую-то ерунду. Он посмеялся и попросил мой номер для связи. И когда я работала, он отправлял мне СМСки, такие милые, что прям вообще! Так мы и болтали. А потом, в последний день он, принимая у меня документы на увольнение, предложил спуститься вниз. А там у них подсобное помещение. А я же уже тогда была от него без ума!
- И ты согласилась, - констатировала я, выковыривая маслину из салата.
- Ну, как я могла отказаться?! - Стася захлопала глазами так удивленно, будто и правда не могла поступить иначе.
Дальнейшую историю я и так знала. После того случая в подсобке Александр периодически звонил Славе и говорил, что есть возможность встретиться, а она летела к нему, как на крыльях, через весь город по любой погоде. Это продолжалось три года. Может, чуть больше.
А потом Станислава неожиданно для всех вышла замуж. И вовсе не за Александра, а за какого-то Колю. Этот Коля мне вообще-то нравился, хороший был парень, тихий, домашний. Но жалобы на их со Славой совместную жизнь я была вынуждена слушать каждый раз, как мы с ней встречались. Уж и неромантичный Николай, и чурбан неотесанный, и в Дюма ничего не понимает, и вместо мадьяровских ниток вечно покупает гаммавские. Это меня, естественно, не слишком интересовало, тем более, что к Коле я всегда хорошо относилась, но мое мнение на этот счет не интересовало Славу. Впрочем, какой бы уж я ни была исповедницей, я предпочитаю плохого о людях, которые мне симпатичны, не только не говорить, но и не слушать.
- Да ладно, Ась, чего мы все обо мне да обо мне?! Давай о тебе! Как у тебя в личной жизни? - внезапно встрепенулась Слава.
- Да все отлично. У нас с Антуаном третий год пошел, недавно годовщину отмечали. Помнишь, я тебе еще фото показывала, где я с охапкой роз? Вот, это он дарил. В августе свадьбу планируем, но это еще не точно, потому что я пока не готова венчаться по католическому обряду и в Париже.
Сказать, что Слава была в шоке - это ничего не сказать.
- Так вот зачем ты учишь французский… - только и смогла ответить она.
Я кивнула. На самом деле французский я учила… ну, как учила… пыталась учить просто из интереса и ради второго иностранного. И никогда в моей жизни не было никакого Антуана и планов на свадьбу в Париже. И вообще никого не было - как-то не до того было. Но Слава об этом, разумеется, знать не могла. Мы ведь так редко виделись.
На самом деле я пыталась пошутить, но почему-то, посмотрев Стасе в глаза, поняла, что не стану говорить: "Да ладно, шучу, нет у меня никого!". Очень уж нехороший взгляд у нее был.
Мы скомкано попрощались. За ней заехал Коля, а за мной - мама.
К слову, больше она никогда не звонила мне с предложением встретиться. А мне было как-то не до того. Вот такая странная дружба.