Щепотки мудрости чужой

Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?
Просите, и дано будет вам; ищете и найдёте; стучите и отворят вам…
По делам их узнаете их…
Что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и иди?
По вере вашей да будет вам…
Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?  Новый Завет


Истинно, истинно говорю вам.
Если пшеничное зерно, падши на землю,
Не умрет, то останется одно,
А если  умрет, то принесет много плода.
Любящий душу свою погубит её,
А ненавидящий душу свою в мире сем
Сохранит её в жизнь вечную…


По какой бы дороге ты ни пошел, пределов души не найдешь.
Многознание уму не научает.
Самомнение - падучая болезнь.
О каждой вещи можно высказать два противоположных суждения. Диоген
Трудно бороться со страстью: ведь всякое желание сердца исполняется ценою души. Плутарх
Глаза - более точные свидетели, чем уши.  Полибий
Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют. Секст
Антисфен. На вопрос, о чем человек должен мечтать, он ответил: "О том, чтобы умереть счастливым". Как-то один из знакомых пожаловался ему, что потерял свои ценные записи. На это он заметил: "Нужно было записывать не на табличке, а в сердце". Он нередко говорил: "Как ржавчина съедает железо, так завистников - их собственный нрав". Когда его спросили, что дает ему философия, он ответил: "Умение оставаться наедине с собой". Во время пирушки кто-то предложил ему: "Спой!" "А ты сыграй мне на флейте", - ответил Антисфен. Спрошенный, какая из наук самая важная, он ответил: "Та, которая учит отучаться от зла". Тем, кому приходилось слышать о себе клевету, он советовал переносить ее мужественнее, чем удары камнями. Кто-то сказал: "Тебя многие хвалят". "Что же я такого натворил?" - забеспокоился Антисфен.
Счастливым людям жизнь кажется лучше и потому смерть - тягостней, а те, кто живет в беде, жизнь переносят тяжелее, зато смерть принимают легче. А для тиранов и жизнь, и смерть тяжелее, чем для остальных, потому что живут они гораздо хуже тех, кто страстно стремится умереть, а смерти боятся так, как те, кто живет самой приятной жизнью. Диоген Синопский
Сила мысли - вот что заставляет человека высоко ставить свое достоинство и воздавать себе хвалу; но мысль же виновна в том, что человек унижается и клевещет на себя. Хуайнань-цзы
Один гончар может изготовить мириад кувшинов, но никогда не будет ни одного кувшина, который мог бы изготовить гончара или повредить гончару.
Гиря ничтожного человека тянет его ко злу, гиря благородного мужа склоняет к тому, что нельзя обрести.
В самой основе мира нет ни наличия сущего, ни тем более отсутствия сущего. Вот пример: вода и огонь. Намереваясь повредить им, никто не сможет ни сжечь их, ни утопить. Гуань Инь-цзы
Как глупый, так и мудрый человек обладают природными пристрастиями и неприятиями. Когда разум бесстрастен и спокоен, каждый знает, откуда приходят счастье и несчастье. Человек не свободен от желания или отвращения, попадает под власть развращающих вещей, разрушает все хорошее у себя. Происходит это оттого, что он возбужден внешними вещами, приведен в смятение никчемными желаниями. Хань Фэй-цзы
Конфуций в своих странствиях повстречал старого нищего Жуна, который играл на дудке и улыбался, как дитя.
Чему вы так радуетесь – спросил его Учитель.
-Я много радуюсь, - ответил. – Небо породило тьму тварей, и драгоценнейшая из них – человек. А мне довелось родиться человеком, вот первая радость. Между мужчиной и женщиной есть различие: мужчину – почитают,  женщиной – небрегут, поэтому мужчина выше ценится. Мне же довелось родиться мужчиной - это вторая радость. Бывает, человек не успевает прожить дня или месяца, умирает, не выбравшись из пеленок, - а я дожил до девяноста лет. Эта третья радость. Бедность – обычная участь мужа, а смерть – конец человека. Испытав обычную участь, я обрету свой конец – так о чем же мне печалиться?
- Как прекрасно вы умеете себя утешить! – сказал Конфуций

Спрашивают у Конфуция, что он скажет о своих главных учениках.
Учитель отвечает:
Первый из них превосходит меня в человечности.
Второй превосходит меня в красноречии.
Третий превосходит меня в смелости.
Ну а четвертый превосходит меня в твердости.
Если так, почему же они служат вам, Учитель? – спросил разочарованный вопрошающий, поднимаясь  с циновки.
- Сядь, - сказал Конфуций. – Я расскажу тебе. Первый может быть человечным, но не умеет возражать. Второй может быть красноречивым, но не умеет запинаться. Третий может быть смелым, но не умеет робеть.  Четвертый может быть твердым, но не умеет уступать. Я не  согласился бы обменять все их достоинства на свои. Вот почему они служат мне беспрекословно…
Мэн-цзы говорил:
Человечность – это сердце человека. Долг – это путь человека. Как жаль, когда люди бросают свой путь и не идут по нему, теряют свое сердце и не знают, как отыскать! Когда теряют кур или собак, знают, как их отыскать, а когда сердце теряют, не знают! Смысл учения – только в том, чтобы отыскать свое потерянное сердце.
Один из мудрецов Древнего Китая писал о своем ученичестве на путипознания, оступенях духовного роста.
Через три года мое сердце не смело помышлять об истинном и ложном, уста не смели говорить о пользе и вреде – лишь тогда Учитель взглянул на меня краем глаза.
Через пять лет сердце стало по-новому мыслить об истинном и ложном, уста - по-новому глаголить о пользе и вреде: лишь тогда Учитель удостоил меня улыбки.
Через семь лет, дав волю сердцу, я вновь уже не помышлял об истинном и ложном, дав волю словам, вновь не говорил о пользе и вреде. Лишь тогда Учитель впервые позволил мне сесть рядом.
Через девять лет, как бы не понуждал я сердце думать и уста говорить не знал уже, что для меня истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно. Внешнее и внутреннее слилось – и вот зрение мое уподобилось слуху, а слух уподобился обонянию, обоняние – вкусу, а для вкуса все стало единым. Дух мой сгустился, а тело – расслабилось, плоть и кости размякли, и я перестал ощущать – на что опирается тело и на что ступает нога, о чем помышляет сердце и что таится в словах. И лишь когда до этого дошел – не стало для меня ничего сокровенного.

Эрих Фромм
   ...то, что большинство людей переживает сегодня как счастье, в действительности является состоянием полного удовлетворения своих желаний, неважно каких по качеству. Если понимать его в этом смысле, оно утрачивает существенные свойства, приданные ему греческой философией, а именно: счастье - это состояние исполнения не столько чисто субъективных потребностей, сколько потребностей, имеющих объективную ценность с точки зрения целостного существования человека и его потенций. Было бы лучше, если бы мы думали о радости и напряжённой жизненности, нежели о счастье. Не только в иррациональном обществе, но и в наилучшем из всех обществ тонко чувствующий человек не в силах удержаться от глубокой грусти по поводу неотвратимых трагедий жизни. И радость, и грусть - неизбежные переживания чувствительного, полного жизни человека. Счастье в нынешнем значении обычно предполагает внешнее довольство от состояния пресыщения, а не то, что неизбежно сопровождает полноту человеческих переживаний
    ...цель человека - быть самим собой, а условие достижения этой цели - быть человеком для себя: Не самоотречение, не себялюбие, а любовь к себе; не отказ от индивидуального, - а утверждение своего собственного человеческого я: вот истинные высшие ценности гуманистической этики. Чтобы формировать ценности и доверять им, человек должен знать самого себя, свою естественную способность делать добро
    ...человеческую личность нельзя понять, если мы не рассматриваем человека во всей целостности, включая потребность найти ответ на вопрос о  смысле его существования и отыскать нормы, в согласии с которыми ему надлежит жить

    В жизни нет иного смысла, кроме того, какой человек сам придает ей, раскрывая свои силы, живя плодотворно
    Главная жизненная задача человека - дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий - его собственная личность

    Главная жизненная задача человека - дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий - его собственная личность

    Даже если бы можно было объективно показать, что одна система ценностей превосходит все прочие, практически мы бы немногого достигли. ... Тем не менее беру на себя смелость утверждать, главным образом по теоретическим соображениям, что к объективным нормам можно прийти, если исходить из одной предпосылки: желательно, чтобы живая система развивалась и производила максимум жизненности и внутренней гармонии, которые субъективно воспринимаются как благополучие. ... В действительности большинство людей колеблется между различными системами ценностей и поэтому никогда не развиваются полностью в том или ином направлении. У них нет ни особых добродетелей, ни особых пороков. ...
У человека нет самости, он нетождествен себе, но он боится сделать это открытие

    Для человека все важно, за исключением его собственной жизни и искусства жить. Он существует для чего угодно, но только не для самого себя

    Если человек может жить не принуждённо, не автоматически, а спонтанно, то он осознаёт себя как активную творческую личность и понимает, что у жизни есть лишь один смысл - сама жизнь

    Задача человека - расширять пространство своей судьбы, укреплять то, что содействует жизни, в противоположность тому, что ведет к смерти. Говоря о жизни и смерти, я имею в виду не биологическое состояние, а способы бытия человека, его взаимодействия с миром

    Идея о том, что человек создан по образу Божию, ведет не только к мысли о равенстве Бога и человека или даже к мысли о независимости от Бога; из нее вытекает и то, центральное для гуманизма убеждение, что в каждом человеке заключается все человечество

    Истинная любовь к другому человеку имеет специфическую особенность, поскольку я люблю в этом человеке не только его личность, но и человечество в целом, или Бога, как сказал бы верующий христианин или иудей. Точно так же, если я люблю свою страну, моя любовь является в то же время любовью к человеку и человечеству; если она не такова, то это привязанность, основанная на неспособности к самостоятельности, и, как показали последние аналитические исследования, ещё одно проявление идолопоклонства

    История человечества начинается с акта непослушания, что в то же время есть начало его освобождения и интеллектуального развития

    Конечная цель истории искупит трагизм существования тех людей, которые обречены были умирать, так и не реализовав сущности своей природы

    Любовь - ответ на проблему человеческого существования

    Несчастная судьба многих людей - следствие несделанного ими выбора. Они ни живые, ни мертвые. Жизнь оказывается бременем, бесцельным занятием, а дела - лишь средством защиты от мук бытия в царстве теней

    Новое отношение к жизни можно выразить конкретнее в следующих принципах: развитие человека требует от него способности вырваться за пределы ограниченной замкнутости собственного ego, алчности, своекорыстия, оторванности от близких, а значит, за пределы базисного одиночества. Такое превосходство является условием для того, чтобы открыться миру и соотнести себя с ним, стать уязвимым и вместе с тем испытывать идентичность и целостность; условием человеческой способности наслаждаться всем, что живо, изливать свои способности на окружающий его мир, быть ;заинтересованным;; короче говоря, скорее быть, чем иметь и использовать - вот следствие шага на пути к преодолению алчности и эгомании

    Осознание своего одиночества и отъединенности, своей беспомощности перед силами природы и общества превращает его отъединенное, расколотое существование в невыносимую тюрьму. Переживание отъединенности вызывает тревогу; более того, это источник всякой тревоги. Быть отъединенным означает быть отрезанным, без какой-либо возможности использовать свои человеческие силы. Следовательно, это значит быть беспомощным, неспособным активно влиять на мир – вещи и людей, это означает, что мир может вторгаться в меня, а я не в состоянии реагировать

    Понятие целостности вбирает в себя понятие идентичности. Его можно коснуться вскользь, потому что целостность означает просто готовность не нарушать свою идентичность ни одним из возможных способов. Сегодня главное искушение нарушить идентичность связано с возможностями достичь успеха в индустриальном обществе. Поскольку жизнь в обществе склоняет человека к тому, чтобы ощущать себя вещью, чувство идентичности - редкое явление. Но проблема усложняется тем, что наряду с идентичностью как описанным выше осознанным феноменом есть своего рода бессознательная идентичность. Под этим я подразумеваю то, что хотя некоторые люди осознанно превратились в вещи, бессознательно они несут в себе чувство самотождественности именно потому, что социальным процессам не удалось полностью превратить их в вещи. Возможно, эти люди, поддавшиеся искушению нарушить свою целостность, испытывают бессознательное чувство вины, в свою очередь порождающее чувство скованности, хотя причин его они не осознают. ...до тех пор, пока человек не полностью мёртв в психологическом смысле, он чувствует себя виноватым за то, что живёт, не будучи целостностью

    Понятие “быть живым” -- это понятие не статическое, а динамическое. Существование – это то же, что и раскрытие специфических сил организма. Актуализация потенциальных сил – это врожденное свойство всех организмов. Поэтому раскрытие потенциалов человека согласно законам его природы следует рассматривать как цель человеческой жизни

    Постольку ребенок приходит в этот мир, он сознает, что одинок, что представляет собой сущность, отдельную от всех других. Эта отъединенность от мира, подавляюще сильного и могущественного и часто угрожающего и опасного по сравнению с индивидуальным существованием, рождает чувство бессилия и тревоги

    Прогресс психологии не в том, чтобы отделить сферу якобы "естественного" от сферы якобы "духовного" и сосредоточить внимание на первой, а в том, чтобы вернуться к великой традиции гуманистической этики, рассматривавшей человека в его телесно-духовной целостности, веря, что цель человека -- быть самим собой, а условие достижения этой цели - быть человеком для себя

    Сочувствие и сопереживание предполагает, что я переживаю в себе то, что пережито другим человеком, и, следовательно, в этом переживании он и я - одно. Все знания о другом человеке действительны настолько, насколько они опираются на моё переживание того, что переживает он. ... Возможность такого вида знания, основанного на преодолении разрыва между наблюдающим субъектом и наблюдаемым объектом, требует, конечно, гуманистического подхода, о котором я упомянул выше, а именно признания того, что каждый человек несёт в себе всё человеческое содержание, что в душе мы и святые, и преступники, хоть и в разной степени...

    Уничтожить жизнь - значит тоже выйти за её пределы

    Человек есть центр и цель своей жизни...развитие своей личности, реализация всего внутреннего потенциала есть наивысшая цель, которая просто не может меняться или зависеть от других якобы высших целей

    Человек начинает понимать, что он – это полноценная, активная, творческая личность, и что единственный смысл жизни – это сама жизнь

    человек превратился в товар и рассматривает свою жизнь как капитал, который следует выгодно вложить. Если он в этом преуспел, то жизнь его имеет смысл, а если нет – он неудачник. Его ценность определяется спросом, а не его человеческими достоинствами: добротой, умом, артистическими способностями

    Что же такое идентичность в человеческом смысле? Среди многих подходов к этому вопросу я хочу выделить только один - истолкование идентичности как такого переживания, которое позволяет человеку с полным основанием сказать: я - это Я, то есть, активный центр, организующий структуру всех видов моей реальной и потенциальной деятельности. Подобное переживание Я существует только в состоянии спонтанной активности: его нет в состоянии внутренней пассивности и полудрёмы, когда люди пребывают в достаточно бодрствующем состоянии, чтобы заниматься бизнесом, но ещё недостаточно пробудились, чтобы ощутить Я как активный центр в нас самих

    Я верю в свободу, в право человека быть самим собой, отстаивать себя и давать отпор всем тем, кто пытается помешать ему быть собой. Но свобода - это нечто большее, чем отсутствие притеснения. Это не только "свобода от". Это "свобода для" - свобода стать независимым..

    Я верю, что основной выбор человека - это выбор между жизнью и смертью. Каждый поступок предполагает этот выбор

    Я убежден, что никто не может "спасти" своего ближнего, сделав за него выбор. Все, чем может помочь один человек другому - это раскрыть перед ним правдиво и с любовью, но без сантиментов и иллюзий, существование альтернативы

    Я уверен, что можно понять, что такое целостный универсальный человек, только через осуществление своей индивидуальности, но отнюдь не пытаясь свести себя к абстрактному общему понятию. Жизнь ставит перед человеком парадоксальную задачу: с одной стороны реализовать свою индивидуальность, а с другой - превзойти ее и прийти к переживанию универсальности. Только всесторонне развитая личность может подняться над своим Я


Каждый имеет для другого лишь то значение, какое тот имеет для него.
Когда вы находитесь во власти эгоистического чувства — будь то радость, торжество, сладострастие, надежда или лютая скорбь, досада, гнев, страх, подозрительность, ревность, — то знайте, что вы очутились в когтях дьявола. Как очутились вы — это безразлично. Вырваться из них необходимо, но как — это опять таки безразлично.

Одержимый желаниями и стремлениями, человек обречен на страдания…
Мы теряем три четверти себя, чтобы быть похожим на других людей.
Никого так ловко не обманываем мы и не обходим лестью, как самих себя.
Примириться с человеком и возобновить с ним прерванные отношения — это слабость, в которой придется раскаяться, когда он при первом же случае сделает то же самое, что стало причиной разрыва.

Если ближайшая и непосредственная цель нашей жизни не есть страдание, то наше существование представляет самое бестолковое и нецелесообразное явление.
Каждому из нас доступно следующее утешение: смерть так же естественна, как и жизнь, а там, что будет, — это мы увидим.

Многие живут преимущественно настоящим, это — люди легкомысленные; другие — будущим, это — люди боязливые и беспокойные. Редко кто соблюдает должную меру.
Немалая часть муки существования заключается в том, что время постоянно давит на нас, не давая передохнуть, настигает нас, точно надсмотрщик с бичом.
Жизнь есть то, чего не должно бы быть, — зло, и переход в ничто есть единственное благо жизни.

Не будь на свете книг, я давно пришел бы в отчаяние.
Самоубийца именно потому и перестает жить, что не может перестать хотеть.
Если шутка прячется за серьёзное — это ирония; если серьёзное за шутку — юмор.
Вежливость — это фиговый лист эгоизма.

Честь — это внешняя совесть, а совесть — это внутренняя честь.
Мы редко думаем о том, что имеем, но всегда беспокоимся о том, чего у нас нет.
Жизнь и сновидения — страницы одной и той же книги.

В одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле.
Самое действительное утешение в каждом несчастии и во всяком страдании заключается в созерцании людей, которые ещё несчастнее, чем мы, — а это доступно всякому.

Собираясь в житейский путь, полезно захватить с собой огромный запас осторожности и снисходительности; первая предохранит от вреда и потерь, вторая — от споров и ссор.

Обнаружить свой гнев и ненависть на лице и в словах бесполезно, опасно, неблагоразумно, смешно, пошло. Проявлять гнев или ненависть можно не иначе, как на деле.

Обожание не выносит близкого расстояния, так как при личном общении с обожаемым объектом обожание тает, как масло на солнце.

Если произошло какое-либо несчастье, которого уже нельзя поправить, то отнюдь не следует допускать мысли о том, что всё могло бы быть иначе, а тем паче о том, как можно было бы его предотвратить: такие думы делают наши страдания невыносимыми, а нас — самоистязателями.

Человеку, стоящему высоко в умственном отношении, одиночество доставляет двоякую выгоду: во-первых, быть с самим собою и, во-вторых, не быть с другими. Эту последнюю выгоду оценишь высоко, когда сообразишь, сколько принуждения, тягости и даже опасности влечет за собою каждое знакомство.
Аффектирование какого-либо качества, хвастовство им — это признание самому себе, что не обладаешь ими.

Иметь в себе самом столько содержания, чтобы не нуждаться в обществе, есть уже потому большое счастье, что почти все наши страдания истекают из общества, и спокойствие духа, составляющее после здоровья самый существенный элемент нашего счастья, в каждом обществе подвергаются опасности, а потому и невозможно без известной меры одиночества.

Вера и знание — это две чаши весов: чем выше одна, тем ниже другая.
(Вера – это то, что лежит на одной чаше весов, при том что на второй всегда лежит разум.)

Ежели не желаете нажить себе врагов, то старайтесь не выказывать над людьми своего превосходства.

Прощать и забывать — значит бросать за окно сделанные драгоценные опыты.
Счастье — это чувство свободы от боли.

Проповедовать мораль легко, обосновать её трудно.
Мир во всех отношениях, безусловно, плох: эстетически он похож на карикатуру, интеллектуально — на сумасшедший дом, в нравственном отношении — на мошеннический притон, а в целом — на тюрьму.

Не будучи в состоянии обмениваться мыслями, люди перебрасываются картами.
Общительность людей основана не на любви к обществу, а на страхе перед одиночеством.

Главным признаком благородства человека является то, что в компании других людей он получает мало удовольствия.
Человек избегает, выносит или любит одиночество сообразно с тем, какова ценность его «Я».
Сострадание — основа всей морали.

Истинная дружба — одна из тех вещей, о которых, как о гигантских морских змеях, неизвестно, являются ли они вымышленными или где-то существуют.
Всегда сохраняется возможность, что на справедливый и добрый поступок оказал влияние какой-нибудь эгоистический мотив.

Читать — значит думать чужой головой, вместо своей собственной.
При каждом новом знакомстве, в большинстве случаев, первой нашей мыслью бывает, не может ли данный человек быть нам в чём-нибудь полезен; и если он этого не может, то для большинства, как только они в этом убедятся, и сам он будет ничто.
Каждый принимает конец своего кругозора за конец света.

Каждого человека можно выслушать, но не с каждым стоит разговаривать.
Истинный характер человека сказывается именно в мелочах, когда он перестает следить за собой.

Не стоит досадовать на людскую низость: что бы о ней ни говорили, она — сила.
Тот, кто придает большую ценность людскому мнению, оказывает людям слишком много чести.

Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг.
Все негодяи, к сожалению, общительны.

Когда я слушаю музыку, мне часто представляется, что жизнь всех людей и моя собственная суть сновидения некоего вечного духа и что смерть есть пробуждение.
Заключать способны все, судить — лишь немногие.
Врач видит человека во всей его слабости, юрист — всей его подлости, теолог — во всей его глупости.

Лицо человека высказывает больше и более интересные вещи, нежели его уста: уста высказывают только мысль человека, лицо — мысль природы.

Истина проходит через три стадии: сначала её высмеивают, потом ей яростно сопротивляются, и, наконец, принимают как очевидное.
Если я скрою свою тайну, она – моя пленница; если я её выпущу, я – её пленник.
То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.

Большие страдания совсем подавляют меньшие и, наоборот, при отсутствии больших страданий уже самые ничтожные неприятности мучают и расстраивают нас.
То, что есть в человеке, несомненно важнее того, что есть у человека.
Для того, чтобы добровольно и свободно признавать и ценить чужие достоинства, надо иметь собственное.

Если подозреваешь кого-либо во лжи – притворись, что веришь ему, тогда он лжет грубее и попадается. Если же в его словах проскользнула истина, которую он хотел бы скрыть, – притворись не верящим; он выскажет и остальную часть истины.
Каждый усматривает в другом лишь то, что содержится в нем самом, ибо он может постичь его и понимать его лишь в меру своего собственного интеллекта.
Не удивление, а недоумение и печаль суть начало философии.

Человек — единственное животное, которое причиняет другим боль, не имея при этом никакой другой цели.
Цитатами следует пользоваться только тогда, когда действительно не обойтись без чужого авторитета.



Не будем обольщаться своими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит. Каждая из этих побед имеет первоначально те последствия, на которые мы рассчитываем, но во вторую и третью очередь совсем другие, не непредвиденные последствия, которые часто уничтожают значения первых.
Смерть – существенный момент жизни. Жить – значит умирать…Ф.Энгельс