Фулюганы

  На федеральной трассе под Вагиновском расцвел махровым цветом автосервис «Мани-Бабки». Всё сладилось в нём по уму: свежесколоченная банька, парковка, столики под тентом,  свинки в загоне на жаркое и огромный пёс кавказского замеса у колеса директорского «Бентли».

       В былые времена на месте автосервиса стоял вагончик, забытый бродячим цирком «Шапито». Умельцы приспособили вагон под придорожное кафе. Теплился бы и дальше очаг кафешного сервиса, но хозяйствующая в нём Света Рачкина поменяла замухрыжистого сожителя на конкретного пацана. Сашок, «пацанских кровей корешок», в короткий срок наладил по соседству с кафе доходный бизнес по ремонту иномарок.

       Прочухав о новоявленном Клондайке, прибились к автосервису два обезбашенных проходимца Вовик и Виталик. Отъявленные шалуны, конченые бандиты, приколисты,  каких свет не видел, одним словом - фулюганы.
  Когда карманы авантюрных друзей разбухали от денежного приплода, Вован становился «вочень умным». Оттопырит мизинец замусоленный солидолом и прокурорским голосом, не терпящим возражения, заявляет:
       - Тащи, малюпас, всё, что плохо лежит, а что лежит хорошо, тащи ещё быстрее.

       Воровато за рутиной слесарных дел подкралась среда - центряк недели. Напустив на рожи усердие, два завзятых технаря гробили напильником и матом «дизель», снятый для ремонта с инкассаторского броневика. Гнездившиеся под стрехой ласточки, сойдя с ума от матерщины, выписывали на небе непостижимые разуму иероглифы. Но хоть вёдро пота с себя нацеди, круто башлянуть на ремонте было делом непостижимым. Большой куш с дьявольской ухмылкой лишь мерещился парням за каждым верстаком. Отдавшись в лапы соблазна, слесаря спулили отремонтированный «дизель» местным жиганам. Из запчастей только карданный вал никогда не шёл в разнос. Володька берег его на случай драки с несговорчивым клиентом. Часа после сделки не прошло, как ворвался в мастерскую термоядерный хозяйский шнырь Аникеев. Донесла ему какая-то падла про спёртый «дизель».

       - То, что не доделали ваши отцы, это вы и есть! – накинулся Аникеев на Вовку с Виталькой. – Вам важнейший ремонт доверили, а вы его, поганцы,  просрали. Сказал бы ещё пару «ласковых слов», да говорить их не даёт чувство словесной меры. За пропавший фордовский «дизелёк» ответите по самой строгой мерке. Как говорят в народе, накрылась ваша премия женским половым органом.

       - Окстись, Сергеич, - взмолились работяги, - вокруг сервиса немалая куча поганого народца трётся. Им палец в рот сунь - всю руку оттяпают. Отошли на минутку к хлеву свинок покормить, а «дизель» будто корова языком слизала. Мы все средства оповещения привели в действие: почтовую сову, сигнальную ракету, телеграмму президенту. Дозволь помянуть напоследок нежданную потерю трехкратным стаканным перезвоном.

       - Потерпите чуток. Для начала вас отведут в конторку, где есть комнатка, в которой очень мало мебели, и выйти из которой труднее, чем войти. Примет вас там, как родных, строгий человечек. У него на плечах есть такие штучки со звёздочками, как на коньяке. И будет он вас долго бить рублем и прочими тяжёлыми предметами. Стойте здесь и не двигайтесь. Я быстро вернусь. – И Аникеев засеменил к двери покрытой дерматином. На двери сияла табличка «Директор автосервиса С.РАЧКИНА».

       - Виталя, ничего хорошего от этих людей ждать нам не придётся, - тревожно озираясь по сторонам, прошептал Вован. -  Срочно даём дёру, пока этот райский уголок  не превратился в исчадие ада.
   
       Богатства, отмусоленного за «дизель», делягам хватало покутить, закусить и снова повторить. Когда фулюганы перелезли через забор мастерской и оказались в безопасности, Володька признался:
       - Беженец я. С работы убёг. От жены, будь она трижды красива, убёг.
  Замолчав, Вовка уставился в синюшную даль, ловя думы о вечном.
       - Меня тоже жена выгнала, - с неподдельной грустью вырвалось у Витальки.
       - Брехун ты!  Твоя язва вчера в санаторий укатила.
       - Так я не о своей жене говорю.
       - Тогда прости, корешок. Не люблю копаться в кроссворде чужого бытия. Но, родись у тебя мысль в гости сходить, я возражать не буду. Только Зойку Вертолётову не вспоминай. Сволочь она беспредельная.
       - Грубо ты, Вова, о Зое сказал.
       - Нет у меня для неё ласковых слов. Развела, сучка, как последнего лоха, как Красная Шапка серого волчару. «Учти, Вовик», - елейно шептала мне в ухо. – «Я -  женщина дорогущая».
       Бог ты мой, - думаю, -  да тебе подобных, как огурцов на базарном ряду и маленьких, и толстеньких, и хрустящих и не очень. Только когда за «штуку» баксят задушил вживленную в меня венерическую бактерию, понял глубокий смысл её слов.
       - Согласен с тобой, извращенок в городе хватает. Вот и меня чуть не сожгла одна из зоеподобных. Включила лярва свет во всех комнатах и кренделяет голая по ковровой дорожке, ягодицами вихляя. Психанул я: «Чувиха, мать твою перемать. Упри глаза в счётчик. Он шизанулся, круги наматывая. А каждая новая цифирь  – это пробоина в моём бюджете».
       - Спокойствие, Вова, мы обретём, взяв в руки по стакану, - похлопал Виталик другана по плечу. - Нам от этого шага никуда не деться.
  При слове «стакан» Володьку колотнуло, будто он напоролся на оголённый  электрический провод.
       - Нет-т-т!  Только не стакан!

       Весь остаток прошлой ночи проспал Вовка на стаканах,  и теперь круги яркой отметиной синели вокруг глаз.
   
       – Хочу тазик пива, хочу тазик водки и пустой тазик на потом.
       - Не реви! – обнял друга Виталик. – Нам поможет Сонька Безутешная.

       Как шмель после цветочного похмелья ищет свою шмелюгу, так и два друга доверились снайперскому выбору. Сонька, по кличке «Пиво, водка, потанцуем, полежим»  стояла на балконе, светя адски соблазнительными трусиками в крупный черный горох.

       - Сонюшка! Два потомственных джентельмюги ищут приют у щедрой леди.
       - Чихала я на вас, кобели проклятые.  И не вздумайте бить копытами в мою дверь, будто вы кони ретивые.
       - Ты сама кобылка норовистая. Ножка твоя, как булат крепка. Лягнёшь – долго отметина не сходит.

       Перемигнувшись, дуэт проходимцев фальшиво запел:
       - Ах, Соня! Надломленная ветка. Вся в шоколаде ванильная конфетка. Приюти, душа добрая, беженцев. Весь мир от нас отвернулся. Не дай веру потерять в человеческую добродетель.

       Сонька, растаявшая от сладких слов, ехидно спросила:
       - А чё, пацаны, делать будем, если пущу?
       - О демократии поговорим.
       - Счас! Держи меня, я сильно разогналась! Коль чёрт принёс вас ко мне, рассчитаетесь сексом за гостеприимство. В сексе не так всё однозначно, как в политике. Заносите свои «концы» в дом. Неча сиротством глаза соседям мозолить. Сегодня провожу мужской конкурс «Конец лета».

       Встречая званых гостей у порога, Сонька благоухала радушием:
       - Мальчики! Есть хорошая новость. Вступил в силу новый тариф – «Помощь другу».Первые пятнадцать секунд на дружеской кровати бесплатно.

       Отчаянных мужиков накрыла жажда перемен. За проданный «дизель» беженцы оттянулись по полной поминальной программе. Водка за ночь выела печёнку. Шелест рублей растаял, как туман. Работяга-пенис поник и скрылся в складках семейных трусов. Развалить кровать не дали живущие в ней клопы, всю ночь крепко державшиеся за лапки. Тривиальные мечты о вселенском благополучии то ёрзали в головах беженцев, как вошки,  то взлетали воробьиной стайкой.
  Вскинув отяжелевшую за ночь тугодумку, Володька тихо позвал:
       - Виталя, что это скрежещет!
       - Это мысли, Вова, мои мысли. Я мыслю, что мне должно быть хорошо, и не могу понять, почему мне хреново.
       - Лечиться мне и тебе надо и лечиться тем, чем заразились. Водочки надо найти хоть ложечку! Войдёт живительной микстурой. Время теряем, пока здесь лежим как две никчемные шкурки от бананов.

       Когда за окном раздухарился багрянец ласковой зари, Вовка с Виталькой, скомячив втихаря манатки, улизнули с опостылевшей за ночь сонькиной квартиры. Брели парни по улице, натыкаясь как слепые, на прохожих. Ещё вчера и даже ночью всё у них получалось, а с рассветом очумелая лихость прошла.

       - Эх, Вовка! Нам бы, да с нашим счастьем, детей в ясли водить, а мы их в презервативы запихиваем.
       - Замри, Виталя! Ни слова больше. Твой профиль на монетах чеканить надо.
       - Нет, Вован! Не гожусь я для монет. Одеревенел: ни чувств, ни боли. Мозг и тот пучиться перестал. Память в скатку свернулась. Не поверишь, забыл чья столица Катманду.
       - Не забивай мозги ерундой и перестань в носу ковырять. Детей не будет.
       - Да я неглубоко ковырнул.
       - Если в носу чего зацепил, подыми сопливый палец и отыщи попутный ветер, с ним нам легче идти будет.
       - Давай начнём встречным морды бить!
       - А если нам набьют?
       - Нам-то за что?!
       - Найдут за что. Лучше в баню пойдём. Там всё по-честному. Без ножей и кастетов. Только кулак правит балом. Заодно и помоемся.
       - Лучше в кино пойдём. Там в буфете пиво наливают.
   
       У входа в кинотеатр толпа, человек пятьдесят, образовала движущуюся бутылку, горлышком торчащую во входную дверь. На крыльце мракобесничал зазывала:
       - Платим только за пиво. Отменный свежачок. Кино получаем на халяву. Хит сезона. Сеанс для рано вставших. Фильм - полный отпад. Впервые на экране во всей жути психическая атака матросов в тельняшках скачущих на зебрах.

       - Мы – беженцы! - громко объявил Виталик. – Требуем пиво за счет заведения!
       - Документы на счет беженства есть?
       - Наш документ – лица с глазами полными печали.

       В буфете стоял чарующий звон бокалов. Народу набилось, гранате некуда упасть. Достав ненасытные губы из пивной пены, Вовка стал стебать хитрую рыбку «хамсец».
   
       - Заживём, Виталюр! – шепнул он другану, наполняясь счастьем. – Любо-дорого заживём! И страна за нами подымится. И евреи обратно вернутся.

       Насытившись пивом, дружки вошли в зрительный зал и кинули свои задницы в пару свободных кресел. Пиво вернуло раскрепощённость, а главное, охоту к новым приключениям. Зато хвалёное кино не начиналось. Киношник что-то напортачил.
   
       Впереди, заслоняя весь экран, сидел толстенный и совершенно лысый мужик. Завороженно глядя на гладкую макушку, Виталя прошептал:
       - Знаю один очень громкий щипковый инструмент – женскую попку. А вот шлепковый  слушать не приходилось. Вов, шпокни мужика по лысине, дам полтишок американских рублей.

       Виталя знал Вовку как феноменального снайпера. Тот, не целясь, попадал в любые разборки и скандалы.

       - Не бойся, дядька, как паровоз, неповоротливый. Устанешь от такого  убегать, отпрыгни в сторонку и пошли вслед воздушный поцелуй.

       Шлепок получился звонкий. Мужик обалдел. Даже праведное возмущение не сразу стало закипать в нём. Но Вовка - молодец, быстро выпустил пар с битюга, радостно воскликнув:
       - Лёха, блин! Скока лет, скока зим?! Где чалился?!

       У бедняги от боли на ресницах повисли крупные слёзки.
   
       - Не Лёха я. Обознался ты, парень, - промычал толстяк в ответ.
       - Ты чего гонишь?! – покрылся рябью удивления Володька. – Лёха ты, друг тела Аркашкиной жены!

       Мужик что-то буркнул и затих. А кино всё нет. Виталика обволокло ненасытное человеческое любопытство: что будет, если дядьку опять по лысине шпокнуть.

       - Ты видел, как типок на нас посмотрел?  - зашептал он на ухо Володьке. - Будто сам - Бетховен, а мы - два мусорных ведра. Ещё раз ляснуть слабо будет? Сотку даю.

       « Нет такого кармана, для которого сотка лишней будет!» -  подумал Вовка, и ка-а-ак шлёпнет лысого ладонью по черепку.

       - Лёха, ты чё, блин, дуркуешь? Я, не я, и головка не моя. Думаешь, побрил головешку, и я тебя не признаю?! Да я, хошь кому докажу, что ты – Лёха. И, было время, мы с тобой водку пили из одной бадейки.

       Лысый начал понимать, добром рукоприкладство не кончится, встал и пересел от придурка подальше. Зато по Витале побежали дрыжики беззвучного смеха. Гадость принесла наслажденцу неуёмную  радость. Но цирк уехал, а клоуны остались. Пить  с жертвы кровь Виталик привык небольшими глотками, боясь поперхнуться, но всегда до полной победы силы над разумом.
   
       - Даю двести. Иди, шлёпни ещё разок.

       Вовка понимал, там-тарарам поднимется нешуточный, но двести – это серьёзная заявка на временное благополучие. Главное в этой истории остаться  белым и  пушистым.

       Подкравшись, он ляпнул лысого чёрта по гладкому затылку и, спасая ситуацию, радостно заголосил:
       - Лёха-а-а! Вот ты где! Как же я мог тебя спутать с каким-то уродом!? Ты ж один на весь белый свет  такой желанный как … как… как кефирчик после пьянки, – И Вовка расхохотался, обрадовавшись своей находке .