Пролог и глава 1

Пролог.
Я смотрела в дуло пистолета.  Знаете, это как смотреть в черную бездну.  В тот момент осознание того, что для меня все закончилось не пришло ко мне, как, впрочем, не пронеслась и жизнь перед глазами. Я вообще ничего не успела понять.  Мне так же представляется невозможным вспомнить свои последние мысли. В такие моменты мало предаешься лирике, просто ждешь неизбежного или спасения, одно из двух. Спасения не последовало. Щелчок.
Глава 1. Молочные коктейли и желтые платья
Я не знаю, с чего начать. Говорить о собственной жизни сложно. Также сложно сказать, когда вся эта история началась, потому что началась она, задолго до этих самых событий, поэтому я начну с того дня, когда впервые мы услышали о нем.
Это был май 2013 года. Мы тогда дописывали последние годовые контрольные работы и заканчивали десятый класс. В тот день на мне было желтое платье. Я ненавидела желтый искренне и всей душой. Это врезалось мне в память. Отвратительный желтый цвет, который преследовал меня весь день.  Утро было солнечным, небо ослепляло. Жара выводила меня из себя, я только успевала вытирать свой лоб от противного пота, как он снова выступал. Пальцы были липкими, ресницы прилипали к верхнему веку. В такие дни всегда происходит что-нибудь гадкое, в такие дни только и жди подвоха. Такое вот было отвратительное утро.
День стал еще жарче к двум часам. Асфальт и земля уже прогрелись, казалось, еще немного и от пола пойдет такой едкий дым, потому что линолеум в классе начнет плавиться. Все мы изнывали от палящего солнца. Но больше всего Дима, у которого от солнца из глаз то ли гной, то ли слезы, я так и не успела расспросить его об этой страшной аллергии. Он сидел впереди меня, и, практически все уроки я смотрела на его потную рубашку. Влага на его спине распространялась от шеи и исчезала в районе поясницы. На первом уроке это были только маленькие капельки на его спине, но в конце последнего уже вся рубашка пропиталась потом. От него очень сильно пахло. Так, что это становилось невыносимо терпеть.
Что касается самого Димы. На нем, мне бы хотелось остановиться подробнее. Был он сам по себе хиленький, плечи узкие, но голова его была невероятных размеров, непропорциональна телу, так мне всегда казалось.  Дима был отличником, участвовал на олимпиадах, даже занимал места в регионе, словом, был он, по нашим меркам, очень умный и не от мира сего. Его будущее было давно предначертано: бауманка, математика, физика, научные исследования.  Я не была с ним в дружбе и редко общалась, он вообще ни с кем близко не общался. Бывало, иногда представляла, как он запирается в своей темной комнате и переписывается в анонимных чатах с какими-нибудь девушками, а то и вовсе смотрит порнуху. От этого мне становилось, противно, когда я на него смотрела. Иногда в моих представлениях он с кем-нибудь целовался, на ум сразу приходили отвратительные картинки со слюной и его этими толстыми губами, отчего мне не хотелось с ним вступать  в близкий контакт. Наверное, глупо было судить человека по собственным представлениям, но как только я на него смотрела, в голове начинали крутиться эти картинки.” Ох, какая она поверхностная”- скажете вы. А вы разве нет? Я люблю прямоту, но давайте сейчас вы просто вспомните всех своих друзей. Что? Вспомнили? Кто из них похож на Диму? Никто.
В столовой сегодня давали чай с булочкой. Вариаций начинок обычно было две: с повидлом или ни с чем, но поскольку сегодня был гадкий день, булочка была с какой-то сахарной дрянью внутри. Я подозревала, в глубине своей души, что эти булочки лежали там далеко не один день, потому что были такими черствыми, что рассыпались прямо в руках.
- Фу, ну и гадость, - простонала Поля, отряхивая  свои пальцы от крошек.
Я тоже отложила булочку.
В школе у меня была своя компания. Поля, Женя и Леша были моими самыми лучшими друзьями, хотя, я бы не хотела сейчас кривить душой, просто так исторически сложилось, что мы подружились. На самом же деле, мы просто проводили с ними время, потому что город, в котором я жила, был до смешного маленький и скучный, да и привыкла я к ним, а что-то менять не хотела.
Поля была у нас основным звеном, если она болела и не появлялась в школе, то мы втроем даже и не общались, и не устраивали совместные вылазки, не созванивались, а она всегда нас держала вместе, не давала развалиться этой компании. Сама она была очень высокой, полной и смешной, смешной до слез, эдакая баба, которая и в избу горящую, и коня на скаку остановит. На все у нее всегда свой ответ, все ситуации она могла перевернуть так, что ты и не поверишь, почему грустил, почему переживал. Казалось, что и сама она никогда не унывала, если не знать ее хорошо. А я ее знала достаточно, знала, что и похудеть она не может из-за какого-то там гормонального сбоя ( ну не сильна я в медицине!), что комплексы жуткие из-за собственного тела. Иногда, когда мы вместе стоим возле зеркала в вестибюле, Поля морщится и выдает какую-нибудь смачную шутку, вроде “я даже и повеситься не смогу”, хотя это звучит скорее горько, чем смешно.
Женя наоборот, была всегда грустной, писала там что-то у себя в тетрадке и была почти прозрачной, шаталась на ветру. Казалось, что Женька тростиночка, все кости выпирали наружу, а движения все трясущиеся, каждый взмах руки давался ей с большим трудом. Она читала грустные романы, плакала из-за всякой мелочи. Скажешь ей что-нибудь, пошутишь, а у нее уже пятна по всей шее выступают. А еще у Лебедевой (так была ее фамилия) была раздражающая привычка все драматизировать. Мама поругала за плохие отметки. Все. Начинается: “Меня никто не понимает” или “она ни разу меня не обняла, как мать, только ругаться умеет”, “Я бы хотела, чтобы она меня любила”. Мне даже было неинтересно хоть раз почитать ее записи в этой сокровенной тетрадке, потому что там, скорее всего, были какие-нибудь размышления на тему “мир груб и равнодушен”. Таких называют “люди с тонкой душевной организацией” , но я этого не понимала. Напускная драма не для меня.
Леша был единственным парнем в нашей компании. Про него мне сложно рассказывать, потому что, хоть мы и крутились в одной тесной компании, я мало что про него знала. Он был спортсменом, всегда и везде впереди планеты всей. Самый быстрый, самый сильный, занимается футболом. А мы ходим, смотрим матчи, в основном между школами (а их у нас две). Что я очень хорошо про него знаю, так это то, что его любимая присказка к началу каждой истории это: “вот если бы не я…”, а дальше разные вариации “если бы не я, вы бы завалили контрольную”, “если бы не я, вы бы не попали на этот концерт”, “Если бы не я, там бы такое происходило,  вот это была стычка!”.  Уж очень сильно он хотел быть причастным ко всему, что происходит.
Последним, завершающим звеном, была я. Меня зовут Алиса. Мне нечего про себя рассказать. Я не веселая, не грустная, у меня нет каких-то отличительных черт в характере, особых талантов. Не толстая, не худая, не высокая, не низкая, не умная, не глупая. Словом, никакая. Это меня не расстраивает. Я привыкла к себе.
В столовой стоял гул, что неудивительно. Сыпать такими очевидными фактами, как то, что мы болтали ни о чем, я не буду, потому что мы всегда обсуждаем что-то неважное, лишь бы не молчать. Обычно все сводилось к сплетням. Вообще-то, меня даже забавлял тот факт, что в городе все все друг про друга знали. Меня сложно назвать большой любительницей посплетничать, но городская жизнь меня увлекала. Я чувствовала себя частью сплоченного коллектива. Когда в городе проходило какое-то большое событие, мне всегда казалось, что мы делим это событие как одна большая семья. Если у тебя дома нет, например, спичек, а магазины уже закрылись, да и идти неохота, ты можешь постучаться к соседке, а заодно и отведать борща на ужин, обсудить день, и ты никогда не чувствуешь себя лишним. Мой отец был местным участковым, мы всегда были в курсе всех событий, правда, положа руку на сердце, событий в городе, исключая украденные ягоды из сада бабы Нюры, не было. Знаете, вот многие жалуются на жизнь в таких городах, а мне это нравилось. Я любила свой город. Любила наблюдать за мужиками, которые резались в шахматы во дворе и бабушками, которые на лавочке сплетничали обо всем на свете. И пусть мне никто не говорит, что это есть в каждом городе, я это все равно не разлюблю.
После уроков мы пошли за гаражи, чтобы покурить. Гаражи эти были заброшенные и ржавые, почти вся краска с них уже осыпалась, зато там всегда пусто, никто, кроме нас, школьников, там не ходил. Дальше от гаражей был лес. Когда-то давно, еще в детстве, я пошла за грибами и заблудилась, долго там ходила и, в конечном итоге, потерялась, меня целые сутки искали с собаками, пока я сама не выбежала , рыдая. Тогда на мне тоже было желтое платьишко, наверное, я всегда надеваю желтые платья, когда меня ждет гадкий день.
Потом резким хохотом от моих воспоминаний меня отвлекла Поля.
- Он мне угрожать еще вздумал! Поглядите на него! Ха! Да я сейчас прыгну на тебя, вот и будет окончен спор. Тогда тебе завал контрохи страшен не будет. Вот, Алис, скажи, что он мудак, - она повернулась в мою сторону, затягиваясь сигаретой, -  говорит мне, что пражская весна была в пятьдесят восьмом! Мне, круглой отличнице по истории. Ты просто завалил контрольную по истории, смирись.
- Да загляни в конспект, там так и написано! Ничего я не завалил, вот и посмотрим, вот и посмотрим.
- Ой, надулся.
Я весело смотрела на их перепалку. И, в общем-то, ничего не предвещало беды. Все было как всегда: Поля с Лешей спорили, Женька тихо стояла, а меня все время просили что-либо подтвердить или опровергнуть. По дороге за молочными коктейлями они продолжали спорить.
- Да успокойтесь вы, - взмолилась я, - в шестьдесят восьмом была пражская весна, в шестьдесят восьмом!
- Вот видишь, Лех, а я тебе говорила.
- Ой, только не надо мне своим весом угрожать, боюсь, боюсь!
Он побеждено вскинул руки вверх, сдаваясь. Мы засмеялись.
У киоска я купила себе клубничный, Поля – шоколадный, Женя – земляничный, а Леха – мятный коктейль
- Фу… мятный… - Поля поморщилась.
Я сначала его не увидела, но потом обратила внимание, что к киоску подходит Дима, весь какой-то расстроенный и понурый. Он был растрепанный, потный, мятая тетрадь торчала из его рюкзака. Руки свободно болтались по бокам, а сам он еле передвигал ногами.
- Что, Димусик, - обратилась к нему Поля, опираясь на высокий столик - совсем тебя эта жара окаянная доконала, я смотрю. Ничего, вот скоро обещают дожди, сможешь расслабиться. Кстати, что нам на матику задали, не помнишь?
Дима как-то странно посмотрел на нее. Его выражение лица передавало целый букет эмоций: от раздражения до облегчения по поводу новости о дожде.
- Я ж тебе не компьютер, чтобы помнить все домашки, позвони Марии Петровне.
- Ой, да Мариша трубку по вечерам никогда не берет, у меня мама сказала, что она на свиданки со школьным психологом бегает.- Всезнающим тоном ответил Лешка.
- Пусть ходит, тебе-то какое дело, чего ты ее осуждаешь, - пропищала где-то сбоку Женя.
- Да кто ее осуждает-то? Просто как представлю этого лысеющего… брр… аж в дрожь бросает. Да и возраст у них не тот. Старые они уже. – Леша сморщился.
- Не такие уж и старые, - пробормотала я, - для тебя вообще, возраст от тридцати уже глубокая старость.
- Да перестаньте вы! – вдруг как-то резко крикнул Дима, что у него аж коктейль чуть не расплескался, который он успел купить , - Какое вообще кому дело до Марии Петровны? Почему всех вообще все интересует? Вы что, своей жизнью жить не можете? Вот и пейте свои коктейли и занимайтесь там, чем хотите. Всем плевать на вас и на Марию Петровну!
- Эй, эй, ты чего разошелся-то? – спросила я его как можно спокойнее.
- Слушай, ну ты это, приди домой, сходи в холодный душ, расслабься, кинчик какой-нибудь посмотри, а то совсем у тебя нервы ни к черту, - кивнула Поля.
- Да это не нервы ни к черту! Это вы все недоумки! Собираетесь по кучкам, обсуждаете всякую ахинею, мне даже стоять с вами стыдно, не то, что разговаривать. Серго вещества у вас нет,  вот чего.
Мы все замолчали, хотя бы потому, что впервые слышали, как Дима ругался. Это было как-то непривычно, да и вид у него был неадекватный. Щеки еще больше раскраснелись, мне даже показалось, что еще чуть-чуть, и он хлопнется в обморок.
-Что вы и в правду его замучили, может у человека проблемы, а вы его своими глупостями. – Вдруг подала голос Женя.
Дима ничего не сказал. Взгляд его был, мягко говоря, взбешенный.  А потом случилось сразу несколько вещей. За несколько секунд вся наша жизнь поменяется навсегда.
Дима подошел ко мне, опрокинул мой коктейль мне на платье, а потом я уже не понимала,  что происходит. Я услышала выстрел, потом еще два, кто-то прижал меня к грубому асфальту. Еще был звон о железо и паника. Люди с площади с криками куда-то побежали. Я боялась отрывать голову от земли. Страх сковал мое тело. Такой страх я испытывала,  когда сутки блуждала по лесу, не зная как выйти. Только теперь я боялась другого, что случилось что-то совсем уж непоправимое и страшное. Еще больше боялась той картинки, которую я увижу, когда подниму голову, поэтому я прижималась лбом к асфальту. Я слышала крики и чувствовала свое глубокое дыхание, грудь вздымалась, а уши заложило. В эту секунду, я вспомнила один клип, который посмотрела в сети буквально на прошлой неделе. В нем момент преступления повторялся снова и снова, какая-то девушка зажимала железный предмет между губ, а потом этот кадр крутился по кругу, только теперь к нему присоединялись дополнительные подробности, открывались новые факты, подключались другие скрытые камеры, на которых убийство виднелось с других ракурсов. Это был простой музыкальный клип, но он почему-то вертелся у меня в голове, пока я лежала на горячем асфальте.  Мне было по-настоящему жутко.
Когда я все-таки подняла голову, то увидела, что рядом со мной также, прижавшись к асфальту, лежала Поля. Я дернула ее за руку.
- Поль, что случилось?
Она всхлипывала и бормотала что-то неясное.
- Поля, Поля, ответь.
Она посмотрела на меня глазами полными ужаса и ткнула куда-то пальцем. Я проследила за тем местом, куда она указывала и увидела Диму. Он лежал весь в крови на земле. Во лбу у него была большая точка. Я зажмурилась.
Таким образом, мы встретились с ним впервые. В этот гадкий жаркий день.