Диалог цветов

"О, старый Хорасан!
О, благоухающий Мавераннахр!
О , отец земель этих, цветастый Иран!
Были ли на земле наивнее люди, чем влюбленные? И был ли короче век на земле, чем век любви?"

Ясмин сидела за столом и разговаривала с розой. Запахи цветов и мандаринов врывались в ее комнату. Поздняя весна на дворе ласкала людей своей нежностью, наполняя их истомою и ленностью.
- Недолог, однако, век твой. А ты так прекрасна! Так прекрасна! Почему так? Почему красота скоропостижно увядает, а серость, текучая и долгоиграющая, пребывает в постоянстве? – Спрашивала юная красавица.
- Одна часть меня осыпается, другая же расцветает вновь. На другой веточке. Если поливать и любить. Долго любить и долго поливать, проявляя терпение. Ибо путь от бутона до прекрасного цветка не мгновенен.
Эту розу привез Ясмин ее возлюбленный в горшке, который он создал сам своими руками. И долго вез он ее из Исфахана – земли, пропитанной случайно пролитыми на нее стихами из Шах-наме. Из земли, пропахшей песнями и шутками молодых и старых поэтов. Земли, умащенной интеллектуалами и учеными.
Он вез ее, сличая свой путь со звездным небом, в котором видел он каждый участок лица своей Ясмин.
«Глаза ее – звезды, отец мой!
Румянец на ее щеках – лепестки весенних цветов, о, мать моя!
А волосы ее – ночь. Ночь, ослепляющая своей прекрасной, неизученной тьмой, о, люди края моего!»

Много было приключений у юного влюбленного на этом пути. То быстрые, порывистые ветры пытались поломать его подарок, то приходилось бороться за каждую каплю, чтобы напоить нежный цветок, которому предстояло расцвести. Но как мог защитить свое одинокий всадник? Он трепетно прикрывал листья своими трудолюбивыми руками и просил самого Творца послать на персидскую землю дождя. Горы и пустыни, ручьи и облака – все они подгоняли безумного юношу. Да и дух его выбивался из тела, сетующий на то, что ноги человеческие слишком медлительны, для сердца того, кто желает броситься в объятия любимой.

- Юная Ясмин, - говорила роза, - что же ты так грустна под этим голубым небом? Не потому ли, что возлюбленный твой появляется в наших землях на считанные дни? Или, быть может, мал для тебя Самарканд?
- Он велик для меня и пуст. Велик и пуст любой город на земле для тех, чья душа съеживается в любви, не способная обнять родные плечи. Слова не желают срываться с алчущих губ, когда некому спеть гимны хвалебные.
- Разве не долог путь его к тебе? Разве не стоит терпеть? И разве не прекраснее от этого секунда, когда ты встречаешь пару возлюбленных глаз? Дивлюсь я вам, дочери людские.
- Что тебе до нас? Тебе осталось всего несколько дней и тогда мой отец оборвет твои лепестки. Пойдут они на масла для персидских красавиц. Кто знает, где часть тебя окажется после погибели твоей?
- В том счастье мое, юная Ясмин. В том счастье мое! В служении людям счастье мое!

Ясмин поникла. В бездельи прозябая, думала она о положении своем: «рыцарь мой отважный живет за тысячи миров от меня. И пройти бы к нему по облакам! И проплыть бы к нему по человеческим мыслям! Убаюкать бы его поцелуем очей его, будучи прохладой в тени чинар! Хоть девов страшных зови на помощь себе, чтобы перенесли они тебя!» Но нет, расстояния – самое жуткое из преград между двумя.

Шли недели. Ясмин подошла к своей непостоянной собеседнице и поцеловала ее зеленые листья: «Расцветай быстрее, прекрасная роза».
А в Исфахане молодой персидский горшечник получил сладострастный поцелуй от смешливой танцовщицы, чьи ключицы были умащены розовым маслом. Весел он был с ней и беззаботен. Смеялся и шутил. Забывал все под навесом из розового запаха. Под навесом из запаха самаркандской розы, рожденной в Исфахане, о чем он конечно же не ведал. И растворится он сегодня в шелках своей ночной подруги. Но – неверный – любить он будет ту, чьи волосы – ночь, ослепляющая своей прекрасной и неизученной тьмой. Недолог век верности, но вечен век любви и цветов.