Случайный разговор

Это был один из тех длинных зимних вечеров, когда не знаешь, куда деть себя от скуки. Когда счастливые, ну или не очень, семьи разбредаются по домам после работы, и тебе остаются два варианта: первый – обзвонить еще неженатых друзей в поисках собутыльника, ну и второй – пить в одиночку, тупо уставившись в окно. В надежде хоть на чей – нибудь ночной звонок. Ну вот и я пошел выпить пива  с друзьями в ближайший бар. Но странно, мне все так осточертело, что не высидев там и получаса я ушел, хлопнув дверью. По – моему, моего отсутствия никто не заметил.
Став в яркий круг, образованный светом ближайшего уличного фонаря, я медленно закурил, раздумывая, куда бы теперь пойти. Вариантов на самом деле было немного. И я наобум пошел в темноту, в сторону моста. Там уж всегда найдется место заядлому одинокому алкоголику.
Я стал с краю дороги и посмотрел вниз. Там горел костер и темнели силуэты нескольких фигур. Похоже, там пили.
Аккуратно подойдя к обочине, я посветил телефоном и разглядел покрытые корочкой льда ступеньки, ведущие вниз. Начав спускаться, я заскользил уже на второй, и громко чертыхнувшись, схватился за ржавые поручни, чтобы не упасть. Мою брань услышали. Я повернулся в сторону костра. Разговоры там замолкли и повисла мрачная тишина. Я аккуратно спустился до конца, и ступив на мягкий снег, выдохнул.
Бросив окурок на землю, я постарался придать себе невозмутимый и веселый вид и направился в сторону незнакомцев.  Хоть было уже совсем темно, я ощущал на себе несколько внимательных взглядов. Приблизившись к огню вплотную я увидел там трех мужчин, гревшихся под мостом у костра. Они, судя по всему, спасались от холода вином и бутербродами.
- Можно сесть?
Ответом была гнетущая тишина и три внимательных и не очень дружелюбных мужских взгляда.
Наконец один из них, уже отчасти седой бородач, ответил:
- Садись, раз пришел.
Я аккуратно присел на кусок картона, что валялся рядом, и поджал под себя мокрые ноги. Мужчина в рваном пуховике, справа от меня, любезно подал мне кусок старого пледа и передал алюминиевую кружку. Я понюхал и понял, что не ошибся – пахло уксусом.
- За что пьем?
- За нашу счастливую жизнь, - усмехнулся бородач. Голос у него был низкий, густой, но приятный. – А ты что здесь вообще делаешь, ночью – то?
Я отхлебнул домашнего вина, поморщился и ответил:
- Ничего, просто.
- Просто из дома баба выгнала, или как? – затрясся беззвучным смехом бородач. Глядя на него, мужик в рваном пуховике тоже весело ухмыльнулся. Только третий хозяин, молодой еще мужчина с грубой щетиной, все время молчал и изучал меня взглядом.
- Если бы было кому выгонять, - тоже усмехнулся я. – я просто так…
- Так, значит, бабы нет?
Я отрицательно помотал головой. А здесь тепло, подумал я.
- Эх, ты. Баба, она всегда нужна. Тебя как звать – то? – и не дождавшись моего ответа, продолжил, - я вот был женат. Дважды, - важно проговорил он. Собеседники посмотрели на него так, словно он признался в получении Нобелевской премии как минимум. Мужик в шапке аж присвистнул. – Самое смешное, - начал он снова трястись от смеха, - самое смешное в том, что оба раза – на одной и той же бабе. – тут он горько вздохнул, глядя на костер. – Эх, как она меня любила!.. Всю душу мне , сатана, измотала!.. И детей, гадина, не хотела, и уходить не собиралась. Ни там, ни тут, ей – богу. Все карьеру строила, да и я тоже. То куплю, там продам, мыкались по всей стране. Тогда у всех так было, - он отхлебнул и старой кружки. – Но родила она мне все – таки, дочку. Такая раскрасавица была, ты бы видел!.. – и он пихнул под локоть своего соседа, мужика в грязной шапке,  - никогда такой девчушки милой не видал!..
- А почему была? -  впервые заговорил мужчина с щетиной.
Бородач внимательно и строго посмотрел на него.
- А не твое это дело, умник, блять, лезешь еще, - и уткнулся в свою чашку. Видно было, что ему не хотелось продолжать этот разговор.
- Ну раз уж начал, говори, чего уж, свои все, - настаивал молодой.
- Да пошел бы ты…
Так прошло несколько минут в молчании. Я медленно пялился на огонь и не понимал теперь, как можно за чем – то стремиться, чего – то хотеть, когда есть вино и такой яркий костер.
Бородач все же продолжил. Видимо, воспоминания не давали ему покоя.
- Ну что, растили мы ее, конечно, как могли. Одна она у нас была, баловали как только могли. Няньки, шмотки, лучшие школы. Привередливая была, как мать, но умная, отличница, веришь, нет? Всегда первые мест занимала по математике. Не то что ее мать, дура дурой, - он горько сплюнул. – Ну ей лет десять – одиннадцать было, когда Ленка, ну, жена моя, начала мотаться часто по командировкам. Я – то только спустя год, примерно, догнал, что это за командировки такие продолжительные были. То звонки непонятные… короче, ебарь у этой стервы был. Ну я с ней поговорить по – хорошему хотел, так , мол и так, я знаю, но давай семью не рушить, чтоб Аська с одним родителем не росла, глупо все же как – то… А она только приехала от него, видать, вскочила, давай орать на меня, клаками меня бить давай, орет как ненормальная, говорит. Ты, скотина, всю жизнь по баба ходил, да я в жизни по баба не ходил, клянусь!... Я, говорит, все знаю, ты – скотина, мол, так тебе и надо, потратила на тебя лучшие годы и все в таком духе. Орет, матерится, на чем свет стоит. Я пытался успокоить эту бабу, говорю, не люби, ради бога, но Аську – то зачем пугать? А она как вцепится мне в волосы, ну чисто по – бабски, и давай орать – ах ты еще дочку у меня, сукин сын, отнять хочешь, а не выйдет. Ну и побежала в детскую, я за ней. Она Аську с постели прямо схватила, та еще спала, ангел мой, - он шмыгнул носом, - и побежала вниз по лестнице. Я за ней, остановить ее пытаюсь, а она бежит как ненормальная, ей – богу, психованная баба была!.. я ее  хватаю за руку. А она меня со всей дури как толканет, ну я и упал. Пока поднялся, дверью уже хлопнула. Забрала, паскуда, ключи мои да и уехала. Я за ней поехал. Дождь был, ливень просто весь день лил. Я – то понял, что она к матери ее везет, и решил путь срезать, поехать не по шоссе, а по проселочной дороге, чтоб опередить ее. Ну и получилось. Стоя на дороге, вышел из машины, а ее все нет. Давно уже должна была подъехать – все нет ее, я забеспокоился. Поехал по этой дороге обратно. Ну, вижу, у шоссе по левой стороне машина какая – то в столб въехала, прямо до средина аж… И рядом еще какая – то стоит, остановилась только. Ну я вылез на ватных ногах, подошел… сел возле машины и так и сидел там, пока скорая их не увезла.
Бородач замолк, уставший от своего долгого рассказа. Слез на глазах уже не было, он был спокоен и угрюм. Все смотрели на него и боялись заговорить после такого рассказа.
Тут он полез в карман старого дрянного пальто и вынул оттуда какую – то старую по виду бумажку, которую, видимо, давно с собой таскал.
- вот она, милая… вот и вся семья моя, - прошептал он одними губами. Протягивая мне старую фотографию.
На ней были изображены супруги, молодой еще мужчина привлекательной внешности, молодая женщина с длинными светлыми волосами и удивительно красивой улыбкой и девочка лет девяти, очень похожая на своего отца. На фотографии они были в домашнем, и сидели, по видимому, на полу возле новогодней елки. Все они выглядели счастливыми.
Я смотрел на фотографию и у меня появилось чувство, что это я там. Обнимаю любимую и дорогую жену, дарю подарки дочери, что я – счастливый семьянин. Которым я никогда не был. Бородач забеспокоился, что я долго рассматриваю фото, и я аккуратно вернул ему его единственную ценность. Тот вздохнул, смахнул накатившую слезу и  быстро спрятал вещь, навевающую грустные воспоминания.
Молчание  в этот раз затянулось надолго. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем бородач спросил меня:
- А девушка – то у тебя есть? Молодой же еще…
- Есть. Ну, была…
- Поссорились? – понимающе спросил он.
- Вроде того. – Мне не хотелось это обсуждать. Не хочу говорить об этом в таком святом и теплом месте. Мне тут спокойно.
- Ну а из-за чего, налево небось бегаешь, а? – как-то беззлобно подшутил он надо мной.
Вот же докопался.
- Нет, совсем не то, - я покачал головой, смахивая грустные мысли. – Она уехала. Прямо перед Новым годом.
- А чего так? Чего ж не вместе встречать будете – то?
- Не знаю, - отрезал я и замолчал.
- Ну говори уже, чегоо!..Вишь, даже я рассказал, уже лет пять никому не рассказываю!..
Я достал из кармана почти пустую пачку сигарет, предложил закурить мужчинам, затянулся сам и тихо начал:
- Она хотела праздновать Новый год со своей семьей. Той, что оставила дома, и с той, что обрела здесь, то есть – со мной, - после этих слов бородач удивленно посмотрел на меня. – Другими словами, я должен был ехать с ней, исполняя ее прихоть – находиться рядом, где бы она не была.
- А чего ж ты не поехал? – удивленно спросил меня бородач.
- Тащиться за 450 километров только затем, чтобы вежливо кивать ее мамаше и напиваться с ее папочкой? – я презрительно фыркнул. – Ну уж нет, спасибо. Удовольствие не из приятных.
- А с бомжами – то под мостом куда лучше, а!... – в голос засмеялся бородач, подпихивая своего соседа. Хихикал и тот. Похоже, им и в голову не пришло бы обижаться на такое.
Мне стало немного не по себе.
- Не хочешь ей приятно сделать, что ли?.. – протянул мужик, - не любишь ее, стало быть?
- Люблю, но почему я …
- Почему, почему!.. Ишь какие все умные стали!.. – бородач презрительно сплюнул в мою сторону, - да потому!..- загрохотал он в голос, - Если ты ее любишь, ты ее мужчина, ты должен быть с нею рядом всегда. Видишь, что бывает, когда теряешь это, видишь?! – он резко задрал рукав своего пальто, под ним показалась сухая мускулистая рука с бугристыми венами. Сначала я не понял, но потом увидел длинные продольные шрамы на его руке, вдоль всей вены.
Он горько усмехнулся.
- А ты ехать не захотел, тьфу дурак. Пшел отсюда!..
Сначала я не понял, что это он мне всерьез. Но когда он зловеще встал, покачиваясь от вина, я понял, что  с ним лучше не шутить.
- Давай, вали!.. – орал он мне в след.
Его соседи, казалось, ничуть не были удивлены. Когда я отошел шагов на пятьдесят, то услышал оживленный разговор и смех.
Я медленно поднялся по ступенькам обратно на мост, достал последнюю сигарету, посмотрел на нее и выкинул в снег. Идти домой мне совсем не хотелось, а больше мне идти было некуда. Может, просто переночевать в машине, а утром поехать к ней?.. При мысли о том, что она так далеко сейчас, что- то кольнуло в груди, и от этого свернулись в комочек все внутренности. Я достал из кармана телефон, набрал замерзшими пальцами номер и слушал тихие гудки. Наконец я услышал тихое и знакомое :
- Алё?
- Привет. Ты как? Как добралась?
Голос у меня дрожал, и звучал еще более жалко, чем обычно.
- Нормально, только дороги ужасно скользкие. Я чуть собаку по дороге не сбила, - и она весело засмеялась. Боже. Этот смех.
- Мне жаль, что…
- Я привезла тебе твоего любимого птичьего молока, где ты пропадаешь? Я звонила тебе часа два назад, ты был вне сети.
Я не понял ни слова. Куда привезла, когда привезла?
- Что? Что ты говоришь, я не пони…
- Я повернула и поехала обратно, почти сразу же. Пошло оно все, давай справлять сами, - и засмеялась своим заразительным смехом.
- Уже еду, - и положил трубку. Подойдя к концу моста, я глянул вниз. Там все еще горел костер, хоть и не так ярко и велся оживленный разговор. Тут я увидел, что бородач смотрит вверх, на меня. Я помахал ему рукой. Спустя пару минут и он помахал мне. Я повернулся и быстро зашагал к дому.