Сельхозпрактика

После окончания пятого класса нам было положено пройти так называемую сельхоз практику, чтобы воочию убедиться, что булки на деревьях не растут, и поближе познакомиться с особенностями сельхоз производства. Еще раньше, в третьем классе у нас уже была ознакомительная поездка в колхоз «Пролетарская воля», там мы видели заснеженные поля, силосные башни, побывали на ферме, осмотрели технологию машинной дойки коров, зашли в свинарник, где лежали на боку огромные свиньи, вокруг которых суетились маленькие розовые поросятки. Они громко визжали и расталкивали друг дружку, норовя поудобнее пристроиться к маме – свинке. Сопровождала нас тетечка – зоотехник, которая нам все рассказывала, да еще наша учительница, которая следила за тем, чтобы мы записывали все сельхоз премудрости, потому что нам предстояло еще написать сочинение на сельхоз тему.

И вот после пятого класса, пройдя курс ботаники, изучив тычинки, пестики, чашелистики и посмотрев в микроскоп на особенности расположения ядра клетки прозрачной луковой пленочки внутри вакуоля, а также познакомившись с разными видами растений на пришкольном участке, где у нас была своя собственная грядка, мы были вполне теоретически подготовлены к тому, чтобы на практике закрепить методы выращивания капусты на большом поле пригородного совхоза «Бештаугорец». На все про все отводилась неделя, а именно с 6 по 12 июля 1965 года.

В первый день мы собрались в школе, чтобы в сопровождении учительницы ботаники выехать к месту сельхоз работ. Мы двинули на вокзал и сели на пятый маршрут трамвая, который доходил почти до ипподрома, и, выйдя почти на конечной остановке, прошли вперед, свернули налево по дороге идущей вниз, к пойме реки Подкумок, где и раскинулись совхозные владения. Впоследствии эта дорога нам стала хорошо известна, потому что мы регулярно посещали «Бештаугорец» по самым разным совхозным надобностям, начиная от прополки капустных полей и кончая сбором неимоверно обильного урожая яблок.

Капустное поле сразу показалось мне очень большим, и когда встретившая нас агрономша объяснила суть нашей задачи и распределила нас по рядкам, объявив норму в четыре рядка на брата, стало как-то совсем неуютно. Но молодой энтузиазм и здоровое желание пошалить, вырвавшись на свободу совхозных полей, победили начальный пессимизм, и мы весело принялись рубить сорняки привезенными с собой с большими предосторожностями тяпками, не особо разбираясь, где капуста, а где сорняки. По мере продвижения вдоль рядков мы стали осознавать, что этим рядкам нет конца и края, и что норма наша очень большая, и, скорее всего раньше назначенного нам времени окончания работы в полдень, мы не управимся. То есть сработает известная схема соединения пространства и времени, когда говорят: будете копать от забора и до обеда. Потихоньку начинало припекать солнце, и жизнь уж и совсем перестала казаться легкой и беззаботной. Успокаивало наличие большой тенистой лесополосы на краю поля, в конце рядков, которая, казалось, так и манит к себе. И впрямь, пройдя с тяпкой вдоль длинного рядка и изничтожив множество сорных растений, а также изрядную долю культурного растения – капусты – мы испытали блаженство в тени раскидистых деревьев лесополосы. Дополнительным стимулом было то, что первые, окончившие свои рядки, отдыхали в тени дольше, потому что был установлен уговор начинать рядки всем одновременно.

Обратный путь показался полегче, но когда двинулись по третьему разу, снова стало тяжело, хотя уже навыков «тяпания» сорняков заметно поприбавилось. Так бывает всегда: когда проходишь какой-либо путь первый раз, и он показался тебе трудным, во второй раз этот же путь покажется легче, в третий раз опять трудным и так далее. Так что n-ый и (n+1)-ый повторы будут отличаться на двойную величину субъективного представления о маршруте. Четвертый рядок был таки нами преодолен, и вот она – свобода! Посидев и даже полежав в теньке в ожидании отстающих, мы обвязали инвентарь припасенными заранее тряпочками, выслушали замечания агрономши по качеству прополки и всей гурьбой отправились на трамвай, такое условие было поставлено сопровождавшей нас учительницей, чтобы мы не разбредались в одиночку по окончании работы. Четверо или пятеро пацанов, и я в том числе, договорились зарулить на озеро, благо оно было в пределах пешеходной доступности. Мы отказались от трамвайного путешествия и вскоре уже подходили к огромному сверкающему блюдцу озера в ожидании блаженства купания в прохладной воде в жаркий июльский день. У каждого с собой был небольшой «тормозок» с едой, который соорудили нам дома, чтобы мы не померли с голоду на сельхоз работах, так что мы решили свалить все в кучу и устроить пирушку. Подумав, приняли решение взять напрокат лодку, чтобы было совсем уж романтично – обед на борту малого плавсредства, на середине озера, под плеск озерной волны, это уже почти круиз – рассуждали мы. Лодки на Новопятигорском озере давали напрокат по вполне демократичным ценам – 30 коп за час, это было намного дешевле, чем на озере в парке, там сдирали по полтиннику. Это стало не последним аргументом, решившим все в пользу водного варианта отдыха от совхозных трудодней.

Итак, уплатив 30 копеек и еще рубль в качестве залога, это чтобы мы не угнали лодку куда-либо на другую сторону от лодочной станции, мы заполучили вполне сносную посудину со скамейками и веслами, которые выдавали отдельно, когда уже были уплачены деньги за прокат и залог. Разместившись в лодке и договорившись, что за веслами будем грести по очереди, мы отплыли от берега и «сушили» весла почти на середине озера, где вода была уже почти темная и даже была небольшая волна. Развернув пакеты с едой и расстелив на скамейке лодки газеты, мы накрыли совсем неплохой стол и стали трапезничать. Оказалось, что почти каждому из нас дали вареные яички, были также бутерброды с колбасой и сливочным маслом, у кого-то оказались домашние котлеты, ножки от курицы, помидоры, огурцы, одним словом, получился весьма богатый и даже прихотливый обед. Нагуляв приличный аппетит в своих челночных проходах по совхозным рядкам с тяпками наперевес, мы съели все до крошечки, запивая компотом, холодным чаем, кипяченой водой – каждый из своей фляги – и стали просто нежиться на солнышке, дрейфуя по воле озерной волны. Волна, впрочем, была небольшой, но когда по озеру носился спасательный катер, разгоняя не в меру ретивых пловцов, заплывавших за буйки, волна поднималась нешуточная, почти как на море, особенно, если маршрут спасателей проходил вблизи лодки. Кому-то пришла в голову идея понырять с лодки, и даже кто-то из пацанов прыгнул в воду, но лодка при этом так покачнулась, чуть не зачерпнув забортной воды, что все остальные зашикали на ныряльщика, и больше уже таких фортелей мы не выкидывали. Вдобавок, если бы это увидели спасатели, то уж конвоирования в порт и разборок с озерной администрацией нам было бы не избежать.

Откатавшись честно свой час, мы причалили, получили обратно свой заложенный рублик и двинули на пляж, чтобы, наконец, окунуться в прохладные озерные воды. Сложив одежду на берегу, мы кинулись в волны, произведя много шума, брызг, подняв со дна муть и напрочь распугав всю рыбу, если бы таковая там сказалась. Вели мы себя как ведут себя все пацаны – подростки, дорвавшись до открытого водоема в полуденную июльскую жару. Мы брызгались, кричали, подныривали друг под друга, щипая за ноги и вызывая отчаянные вопли. Вдоволь набарахтавшись, накупавшись, набрызгавшись и даже наглотавшись озерной водицы, мы разлеглись на пляже, сохнуть и греться, так как почти у всех уже была «гусиная кожа» от купания. Вся наша усталость от совхозных трудов ушла напрочь, было легко и весело, и с таким настроением мы покинули озеро и отправились на трамвай, чтобы разъехаться по домам.

В последующие дни мы также удачно сочетали ударный труд на совхозной ниве с лодочными трапезами и водным отдыхом, после чего с приятным чувством оконченной трудовой повинности и бодростью после водных процедур, возвращались домой, чтобы распорядиться остатком дня по своему усмотрению, потому что большинству из нас родители на время сельхоз работ предоставили амнистию от домашних дел и забот.

Однажды, однако, произошел весьма неприятный случай, нарушивший эту идиллию и послуживший причиной прекращения заведенного порядка прохождения практики. В один из дней к нашей уже вполне сформировавшейся водной команде присоединился Миша. Мы, привычно поглотив снедь на борту озерного круизного лайнера, отправились на пляж и бросились в воду. Миша почему-то со всеми не полез купаться, и когда мы стали его звать, начал отговариваться насчет прохладной воды, отсутствия желания купаться и чего-то в таком духе. Ну, мы давай его подзадоривать, так что в конце концов он влез в воду. В суете нашего плескания мы не сразу обратили внимание на то, что Миша как-то странно ныряет и выныривает, при этом лицо у него какое-то испуганное. Кто-то закричал: "пацаны, а Мишка, кажется, тонет!" Самый сильный из нас, Виталик К., подплыл к Мишке, чтобы спасать, а тот вцепился в него руками, так что Виталик даже на некоторое время также скрылся под водой. Тут уж страх охватил всех нас, мы стали кричать: человек тонет! На крики сбежались близлежащие купальщики и общими усилиями вытащили-таки утопающего и спасающего. Попутно возмущались, что не следует-де пускать на озеро тех, кто не умеет плавать, что всем нужно этому обучаться с младенчества, что вместо изучения школьной теории надо учиться плавать, что были же времена, когда все сдавали нормы ГТО по плаванию и все в таком духе. Нам уж было не до всех этих досужих забот, мы больше всего переживали за Мишку, который в одночасье из застенчивого валуха превратился в человека, которого вот-вот поглотила бы озерная пучина, и ценность отдельно взятой человеческой жизни предстала перед сумбурным подростковым сознанием конкретными очертаниями границ возможного и неотвратимого, так что веселость и легкомыслие сдуло с нас как ветром. Пролежав на пляже еще с полчаса, чтобы прийти в себя, потому что у нас у всех была сильная нервная дрожь от пережитого, а заодно и проконтролировать Мишку, которого рвало так, будто это было извержение Везувия, мы как-то серо разошлись, каждый в свою сторону, и впоследствии уже на озеро после совхозных трудов не ходили.

Практика наша закончилась короткой записью в классном журнале: «Пятый Б сельхоз практику прошел». Если бы буквы умели говорить, они бы многое сказали о сельском хозяйстве, о пользе общественно-полезного труда, о мудрости педагогов, не позволявших нам разбредаться куда ни попадя после окончания этого самого труда, об опасности водных приключений для не умеющих плавать, да много еще о чем могли поведать аккуратно написанные каллиграфическим учительским почерком строки в казенном документе…

А впереди было еще почти два месяца беззаботной и бесшабашной жизни под названием летние каникулы.