Перелёт в Киев

Приветсвую Вас на борту. Ладно-ладно, не на борту. Рядом с самолётом в зале ожидания. В этот раз всё отлично запаковали и вместились в 32 килограмма. Правда, при регистрации весы показали 32,5 кг и я запаниковал, что заставят выложить припасённый подарок. Но, ничего, сотрудник аэропорта попробовал сказать мне по-английски куда мне пройти на посадку. И страшно засмущался потому, что вспомнил, что мы обратились к нему по-немецки. Я его успокоил, сказав, что мне всё равно – гэйт или тор, главное, что скоро буду дома. Ну и на лишние 500 грамм он не обратил внимания.

В первый раз ни на контроле ручного багажа, ни на паспортном контроле ничего не пикнуло и ничего не отобрали. Еду как белый человек, принимая каждые сто метров пожелания счастливого пути. Могут, если захотят!

Не знаю, везение ли это или у меня чем-то сладким намазано. Но прошёл я сюда, в зал ожидания со старушкой и старичком, которые тоже летят на Киев. Они куда-то удалились, а я не стал пересаживаться. Но, написав предыдущий абзац, я заметил, что сижу в окружении двух девчонок лет двадцати пяти и одной молодой женщины лет тридцати, которая всё норовит заглянуть мне в тетрадь через левое плечо. Но переживать не стоит, я ведь тут ничего кроме наблюдений не записываю. Да и далековато ей, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть. Общаться ни с кем не хочется, осталось ещё сорок пять минут ожидать посадки и четыре часа до приземления. Так что можно спокойно записывать наблюдения, делаемые из-под полуопущенных ресниц.

А лица у всех отчего-то уставшие и невесёлые. Вроде и не домой возвращаются. Неужели так плохо всё в Киеве? Немного рассмешила пара, которая попробовала купить банку пива в стоявшем в углу зала автомате. Автомат пищал и трясся, видимо не в силах сдержать смех от вида монеты, которую в него сунули. Но через минут десять сподобился выплюнуть какую-то чёрную банку с надписью «оригин».

Две девушки куда-то ушли и на их место села девушка в чёрном. Но не это её достоинство привлекло к ней моё внимание.  А стаканчик кофе в её руке.  А не пойти ли и мне, выпить чего-нибудь кофейно-сливочного? Или лучше приберечь еврики и купить в Киеве ящик квасу? Ах да, не все мои знакомые любят квас. Ну, тогда воды «Моршинской» или сметаны с творогом. Да-да, лучше я посижу без кофе и помечтаю о том, что можно купить в Киеве на сэкономленные две немецкие монетки.

А вот бежит девушка, которая уже тридцать минут не опускает сотовый. Если она звонит в Киев, то интересно, сколько стоит разговор?

А пойду я погляжу, есть ли в автомате «Джинджер». И если его там нет, то буду думать, что этот Дортмунд «сэло нэасфальтованэ». А если есть – то улыбнусь... И всё равно не куплю.

О! Рейс на Киев отложен на один час.Это, наверняка, специально. Чтобы ненавязчиво меня убедить таки потратить монеты на выпивку. Девушка в чёрном взялась за изучение «Микроэкономики» на немецком языке. А соседка читает экзаменационные билеты на водительские права. Вот такой вот я скучный сосед, если мне есть куда писать заметки.

Уже прошло пол-часа добавочного времени. А пассажиры всё прибывают. Странно, ведь если посадка была бы вовремя, то они бы опоздали. Одно место возле меня категорически не хочет быть никем занято. Это как раз то место, что между мной и соседкой. Видимо, новоприбывшие думают, что мы знакомы и не хотят нам мешать. Но всё же мне интересно: кто туда сядет? До посадки так никто и не сел.

И два места в ряду рядом со мной в самолёте тоже пока ещё свободны. Если никто не сядет – вот отосплюсь-то! Я даже и не помню толком, что я записывал в тетрадь в последние два часа. Засыпал за каждым вторым словом.

Рядом пока никто не сел. А вот впереди... Детвора кричаще-вопящая. Дааа... полёт обещает быть. И всё. Не упадём, то есть. Но это и всё, что пока успокаивает. Хотя, возможно, со мной будут сидеть мама и папа детворы, что радостно вопит в ряду передо мной.

Должен сказать, что ни разбег, ни взлёт, ни подъём, ни разворот в воздухе никак не сравнимы даже с поездкой над ущельем. Ты чувствуешь, как тебя сначала вжимает перегрузкой в кресло, потом ты видишь в иллюминатор, что самолёт уже давно не имеет опоры с землёй. Ещё позже ты вроде бы теряешь половину своего веса, когда самолёт, снижаясь, ложится на свой курс. Вид из иллюминатора захватывает даже в опускающихся сумерках и вечернем тумане. И перегрузка уже отчетливо чувствуется давлением в ушах. Но это легко исправить сглотнув или просто положив себе в рот леденец. То ли будет при посадке!

Давно ли я уехал из Лоретт-де-Мар? Кажется, что и не уезжал вовсе. Галдеж что здесь, что там в двенадцать ночи одинаковый. Так что поспать отменилось. Но я уже закаленный. И даже голова не болит. За окном красота – не видать ничего. Кажется так пел когда-то Цой. Наверное, он это записал, когда летел ночью в самолёте.

Дортмунд - Киев. 2010