Чёрная всадница Часть V

Картинка из интернета
 
                ИГРУШКА    СУДЬБЫ

      Меня пронзила резкая боль. Я так громко кричала, что проснулась от собственного крика. Открыв тяжёлые от глубокого сна глаза, я увидела себя лежащей в незнакомом месте, в чужой постели. Болела голова и низ живота. На белом одеяле, которым я была укрыта, лежал букет омелы, сладкие поросята, пряники, теплый пуховый платок тёмно-синего цвета, серебряный браслет с бирюзой и с тем же камнем серёжки. От тупой боли в голове я плохо соображала, попробовала снова закрыть и открыть глаза, так как думала, что ещё не проснулась. Но в это время отворилась дверь, и в комнату вошла пожилая женщина в белом кружевном чепчике и белом переднике. На небольшом подносе стояла глиняная эмалированная кружка, из которой исходил приятный ароматный запах. Женщина поставила поднос на прикроватную тумбочку и, усевшись на мягкий пуфик рядом с моей постелью, протянула мне кружку.
       – Выпей немножко и тебе сразу же полегчает, – предложила она, как мне показалось в эту минуту довольно сухим и властным голосом.
       – Где я, скажите?
       – В доме у Свена.
       – Матерь Божия! – произнесла я с ужасом. – Как я тут оказалась? Сегодня Рождество Христово. Все пошли в церковь. А я! О, Господи, что же со мной будет? Что обо мне подумает фрау Краузе? Что мне делать? – из моих глаз хлынул поток слёз, и я забилась в истерике, как в детстве, когда меня гоняли соседские  мальчишки, и мне приходилось от них прятаться в стоге сена или в расщелинах деревьев.
       – Довольно! – оборвала меня женщина. – Что сделано, то сделано! Сделанного не воротишь! Лучше вставай и одевайся. Крестьянка, а не баронесса, поди! А, кстати, чего это ты в забытье кричала: «Хильда! Чёрная всадница!»? Неужто знакома с ней? Эх, лучше бы с ней не знаться. Вот и меня она по молодости вдовой оставила. Нашли моего покойного Штефана мёртвым на дне пропасти. Старики поговаривали, что это она, проклятая, его туда заманила. А мне, чтобы выжить, пришлось травами заниматься.
       – Она помогает только добрым людям, а плохим лучше не встречаться с нею, – выпалила я, тут же прикусив язык, вспомнив предупреждение бабушки Марии и самой Хильды.
       – А ты сама что?.. Хорошая? – насмешливо проговорила женщина, но, видно, вовремя спохватилась. – И то верно, нечего ему было искать в горах какой-то зарытый разбойниками клад. Эта шайка в своё время всю округу держала в страхе. А дух их покойного вожака, сказывают, до сих пор этот злополучный клад охраняет и порядочных людей по ночам пугает.
       Как я поняла, имя Хильды подействовало на женщину магически, и у неё быстро пропала охота меня унижать. Но, тем не менее, её властная натура зудела, не давая ей покоя, и она продолжила своё наступление:
       – Вставай, вставай! Нечего из себя недотрогу корчить. Лучше подумай, как тебе дальше жить, если теперь благочестивая фрау Краузе вышвырнет тебя, как собаку, за дверь своего дома после такого грехопадения в Святой день.
        И молниеносно сбросив с меня одеяло с лежащими на нём «подарками», она показала мне кровавые пятна на простыни.
        В это время скрипнула дверь, и на пороге показался Свен с подносом в руке, на котором лежал подаренный ему Эммой штолен, рядом с которым сверкнуло что-то яркое. Что именно, я не могла определить сонными глазами.
        – А ну, ведьма старая! Я послал тебя дать Эльзе выпить отрезвляющего, а не воспитывать. Иначе скоро сама вылетишь из моего дома!
       – Каков наглец, забыл что ли, что в завещании твой дядюшка велел тебе дом унаследовать, но меня при нём домоуправительницей оставить?
       – Ах, вот как? Так я на тебя епископу кляузу доставлю, что ты зелья в котле варишь да бюргеров порядочных смущаешь, вот  повисишь у него на дыбе! Старая карга!..
       – Ха, ха! Нашёл, чем пугать! Висеть, так уж обоим! Да и Курта твоего за компанию прихватим. Я епископу сразу же расскажу, как вы у меня сонное зелье выкрали, да ещё и любовного в придачу подсыпали. Только нужное количество неверно рассчитали и под луной заговор не произнесли, так что греховное зелье не на мне одной висит! Епископ осудит и накажет нас всех троих: двух рослых молодых красавцев и старуху. Вот будет горожанам потеха, как только святые праздники закончатся.  Эх, давай-ка лучше не будем ссориться, я, ведь, тебе ещё пригожусь!
       – Да кто тебе поверит, тебя все соседи знают. А в твоих услугах я теперь не нуждаюсь. Я решил вместо тебя Эльзу в доме оставить.
       – Да в своём ли ты уме? Неужели ты думаешь, что она со всем хозяйством справится. Посмотри-ка на её тоненькие пальчики. Ишь ты, баронесса за клавикордом! Этими пальчиками разве что дырки штопать на твоих панталонах и чулках, когда ты после пьяной драки домой возвращаешься. Только свою дырку ей уже не заштопать! А защитница у неё посильнее тебя есть. Хотя молчу, молчу от греха подальше. Сами разбирайтесь, а моё дело сторона.
       И Гудрун, так звали эту языкатую женщину, подняв кверху мою руку, показала Свену маленькую ладошку и тоненькие пальчики. Да, теперь мне самой стало понятно, почему бабушка Мария и тётка Марта настаивали на моей учёбе у портнихи. Действительно моё слабое здоровье и тонкие пальцы не годились для крестьянской работы.
       Я сделала усилие приподняться. Мой лоб покрылся холодной испариной, и я снова рухнула на подушку. Не знаю, сколько времени я так пролежала. Очнулась я, когда почувствовала противный запах в носу. Это старуха Гудрун поднесла мне под нос какую-то жидкость из жёлто-зелёной бутылочки. На своей тяжёлой голове, которую неимоверно ломило от боли, я почувствовала мокрую холодную повязку с запахом уксуса. Свен, подхватив крепкими руками, попробовал усадить меня на кровать. Кое-как я сумела сохранить равновесие, ухватившись руками за спинку. Гудрун поднесла к моим губам глиняную чашку с каким-то крепким напитком из трав. Хлебнув пару глотков, я почувствовала, что силы мои начинают понемногу возвращаться.
       – Чтобы к вечеру она на ногах стояла, или я за себя не ручаюсь! – крикнул Свен.
       – Вот напугал! Моё дело маленькое, а ответ тебе держать, раз уж в чужом огороде напакостил, – огрызнулась Гудрун.
       Не знаю, чем бы закончилась их перебранка, но в это время в дверях зазвонил колокольчик, а затем послышались глухие удары в дверь, явно не желавшего долго стоять на пороге гостя. Гудрун побежала открывать дверь, а поить меня новым зельем «любезно» предоставила Свену. В ту же минуту в дверях показались фрау Краузе с сыном и невесткой, фрау Гретель, за которыми шли отец Бернхард и с виноватым видом нашкодившего кота Курт. Покраснев от стыда, я спряталась под одеяло. Но это было по крайней мере глупо и бессмысленно, так как зрители уже всё знали. По всей видимости, это им сообщил Курт, который топтался на ногах, явно выражая своё смущение. Но когда я снова высунула голову из-под одеяла, то заметила в его глазах довольную улыбку лиса, только что слопавшего на завтрак жирную индейку. Хитрый смешок на его лице сразу выдал негодяя, наслаждающегося моим позором. Автором этого сценария, как я узнала немного позже, был именно он. Как все завистливые и мерзопакостные натуры, он иногда мог помочь неудачникам, с целью возможности их использования для  своих злодеяний в дальнейшем. Он мрачнел от вида чужого успеха и благополучия, а его чёрная душа не находила себе покоя. И всеми известными ему способами Курт стремился счастливых и благополучных испачкать нечистотами. Его мелкой душе не давали покоя моё неожиданное вознесение с помощью фрау Краузе и триумф баловня судьбы Свена, которому нежданно-негаданно достался в наследство дядюшкин дом. И, поэтому, он решил столкнуть нас обоих в помойную яму таким довольно хитроумным способом, и затем наблюдать со стороны, как мы будем выкарабкиваться и отмываться. Да, мы оба перешли ему дорогу, сами того не ведая. Вот и наступил наш час расплаты.
       Первым гневно заговорил отец Бернхард:
       – Вот до чего доводят грехи мирские! Грешными родились…  Вместо того, чтобы замаливать в Святой обители грехи свои, вы решили  поддаться соблазнам и искушениям, в которые людей постоянно вводит Сатана, лукавый противник Господа Бога нашего Иисуса Христа, да ещё в Святой день! Да слыхано ли такое святотатство! О, Господи! Прости нас, грешников непокаянных. Прости нам грехи наши! Кто отказывается от Святой обители, того одолевают мирские соблазны, и грехи, накапливаясь в душах, как песок, держат в кандалах после смерти, не давая грешным душам добраться до ворот рая! После этого монолога, повернувшись к Свену, он, повысив голос, обратил на него свою гневную речь:
        – Как ты, порядочный христианин, мог опуститься до такой мерзости, как зелье ведьмовское. Гореть вам всем в Геене огненной за сие действо учинённое! А до Божьего суда вы все предстанете пред судом церковным, и он вынесет вам свой вердикт по законам нашим да по делам вашим богохульным! А Эльзхен, как невольная участница сей мерзости, примет постриг и проведёт дни своей жизни в Святой обители.
       Я увидала, как побелело лицо Свена, а лицо Гудрун покрылось красными пятнами, ввиду предстоящей неизбежности кары. Отец Бернхард продолжал, на этот раз обратившись к ней:
       – О твоих колдовских шашнях, Гудрун, и сговоре с дьяволом я уже прослышан от людей праведных, которые мне указывали на тебя, как на ведьму, смущающую покой порядочных бюргеров своими колдовскими снадобьями. Поэтому, давно пора тебе держать ответ перед судом и святой церковью за свои злодеяния.
       – Святой отец, простите, что прерываю Вас, но, тем не менее, мне как адвокату дайте сказать своё слово! – вступил в разговор молчавший до сего времени барон фон Краузе. – Любому преступнику даётся последнее слово в своё оправдание и защита адвоката. Как адвокат я берусь за разбор этого дела. Следует рассмотреть его с двух сторон, ибо лукавый может ввести нас в заблуждение, и тогда пострадают не виновные. Так вот, насколько я знаю, да и вы в этом, наверное, убедились вчера вечером, что Свен любит Эльзу, но она не желала ответить ему взаимностью, видимо, из-за своей природной стеснительности и сложившемуся положению бесприданницы. Жизнь так сурово с ней обращалась с самого раннего детства, что она не верит даже в искренние чувства и человеческую добродетельность. Потому не поверила и Свену на слово и всячески отклоняла его ухаживания. А что же не сделает влюблённый. Вот он и напоил Эльзу вчера вечером крепким грогом. Я знаю людей, которые на дух не переносят алкоголь, и их противники, зная об этой их природной слабости, часто этим пользуются, чтобы оставить их в дураках, как «хитрый лис глупую гусыню», что и случилось вчера. А наличие в ней какого-то зелья ещё нужно доказать. Вы ведь прекрасно знаете Курта, известного мошенника, дебошира, картёжника, пройдоху, которому ничего не стоит оболгать любого другого человека ради своей выгоды. Вот он и придумал эту сказку о любовном зелье и каких-то там травах, чтобы опорочить Эльзу и Свена. Ведь любой в доме может подтвердить вам, какой он исходит завистью, наблюдая как тихая Эльза, которая прежде была на побегушках у его маменьки, теперь попала в привилегированное положение хорошей работницы у новой хозяйки, каковою является моя мать. А полученный в наследство Свеном дом, на который также метил и Курт, также не давал ему ни минуты покоя. Вот он и подбил Свена на этот столь гнусный по вашему мнению поступок. Но, увы! Это всего лишь злополучный грог, а не какое-то там зельеварение, о котором нам всем вчера вечером наплёл Курт, чтобы опорочить этих двух молодых людей. И теперь, дабы исправить это положение, мы просто их поженим, как только закончатся рождественские праздники. А Вы, святой отец, их обвенчаете в своей святой обители. Ну а ты, Свен, что нам всем на это скажешь?
       – Да, я тоже этого желаю, видите вот кольцо и серьги ей в подарок приготовил, только она никак в себя прийти не может, вот я и попросил старуху дать ей выпить немножко опохмеляющего. Можете проверить святой отец, но я знаю, что у Вас больной желудок, и даже маленький глоток может вызвать большие неудобства в вашем желудке. А на голове у Эльзхен всего лишь повязка смоченная уксусом, чтобы снять у неё головную боль. Вот и колечко, которое я на правах жениха приготовил ей в подарок.
       И он показал колечко с бирюзой, лежавшее на подносе рядом со штоленом, как раз в пару того браслета и серёжек, которые лежали у меня на одеяле.
       – А что касается Гудрун, – продолжал барон. – Так какая же она ведьма? Если бы она была ведьмой, то этот дом достался бы ей, а никак ни Свену и ни Курту. Да и старина Хельмут вряд ли протянул бы добрых пятнадцать лет, если бы не помощь этой  добропорядочной женщины. А мало ли чего соседи соврут. Я в своей конторе такие запутанные кляузы рассматривал, которые Вам, святой отец, и во сне не приснятся. Так что давайте по случаю нашего святого праздника их всех помилуем, а дальше поступим по законам нашей святой церкви и нашего германского государства.  Если хотите, я привлеку к суду Курта за кляузы и навет на добропорядочных граждан?
       – Прошу Вас, не губите моего сына, у меня никого кроме него нет в этой жизни! – запричитала фрау Гретель, упав перед отцом Берхардом на колени. Потом поднялась и, обратившись к фрау Краузе, запричитала:
     – Умоляю вас, поймите меня как мать и заступитесь за меня перед своим сыном.
       – Мне, фрау Гретель, понять Вас очень и очень трудно, ибо мой сын никогда не был уличён в неблаговидных поступках, он не совращал замужних женщин, не играл в азартные игры, а вёл и ведёт добропорядочный образ жизни, и, тем более, никогда не пускал меня по миру, – презрительно ответила фрау Краузе. Но пусть скажет слово Эльза, так как она больше всего пострадала от этих бесчинств. Может быть, она пожелает вернуться на некоторое время домой, чтобы Свен пришёл к ней в дом и посватал её, как положено по нашим законам.
       – Не надо к родным! – вскрикнула я, почувствовав какой-то подвох, а какой, сама не понимала. – За этот мой совершённый грех деревенские парни оборвут мой венчальный венок при входе в церковь, а девушки сечки на порог насыплют, да и приданого за мной нет никакого. Стыд, да и только! Лучше мне, вообще, в Обендорфе не появляться, пока не решится воля Божья.
       – Разумно, дочь моя, – одобрил отец Бернхард. – Не надо никаких пышных церемоний, я вас обоих обвенчаю по окончанию праздников, а фрау Краузе выступит в роли посажёной матери.
       – Простите, что я вмешиваюсь в ваш разговор, – воскликнула Эмми. Но я, как-никак, англичанка. И мы с детства с замиранием сердца слушали наши баллады о короле Артуре и его знаменитых рыцарях круглого стола. Реки слёз мы пролили, когда читали о любви Тристана и Изольды. Ведь Тристан тоже выпил по ошибке любовный напиток, предназначенный королю Марко и Изольде, который изготовила для их благодатной семейной жизни мать Изольды. Ах, бедные Тристан и Изольда! Они так любили друг друга, что умерли от неизбежности роковой разлуки. Неужели любовь – это грех, ведь вы же сами учили нас, что Господь Бог – это и есть любовь. Нельзя же наших подзащитных казнить из-за любви. А приданого нет… Тогда я Эльзе подарю сундук с нарядами. Правда, Хагнер? Давай сделаем молодым такой подарок к свадьбе!
       – Любовь должна идти от самого Господа, а не от какого-то зелья бесовского, дочь моя. Что это ты мне какие-то бесовские примеры приводишь?
       – Отец Бернхард, мы с вами всё уже решили, так что давайте не будем слушать женские романтические бредни, а поедем все вместе к нам домой в этот радостный день Рождества Христова. Приглашаю вас к праздничному столу в нашем родовом доме, выпьем горячего глинтвейна и грога во славу божественного младенца Иисуса, поскольку мы с вами разумные мужчины не в пример женщинам, у которых все мировоззрение по воле Божьей  заключено в четырёх литерах «К»: Kirche, Kueche, Kinder, Kleidung!* – сказал, улыбаясь Хагнер, так как почувствовал, что наивность Эмми едва не испортила его так хорошо законченное дело, оставившего удовлетворёнными все стороны.
        – К этому хочу добавить, что виновный в скандале Курт должен понести заслуженное наказание в виде денежного пожертвования в пользу вашего аббатства, как указывается в известной булле папы Сикста IV о пожертвованиях. И, сверх этого, следует наложить на Курта по окончании праздника  двухнедельное покаяние с обязательной поркой.


 
*  Kirche, Kueche, Kinder, Kleidung (нем.) – церковь, кухня, дети, одежда