АШАН

Люди в черном, словно шахматные фигуры, передвигались по торговому залу. Низкие и высокие, еще худые и уже совсем толстые заполняли тележки съестным и, напротив, несъедобным, почти духовным содержимым. Они были не одни, с семьями. Мужчины в черных колпаках, их женщины в платках, а дети, слава богу, одетые вольно, как кому угодно. Не вызывающе, конечно, но и не в школьной форме. Освещение товара было приглушенным, таинственным, цены - неброскими, без внутреннего отторжения, приемлемыми. Среди торгового персонала взгляду покупателя открывались только женщины. Одни скользили на роликах, другие сидели за кассой, но всех их роднили строгие длинные юбки из грубой серой парчи, да напрочь открытая грудь. Но если ткань закрывала ноги по самую щиколотку и не позволяла по этому признаку сопоставить торговок, то груди имели совершенно разную форму и порой непредсказуемые размеры. При быстром передвижении эти объекты ритмично  раскачивались и могли вывести женщину из равновесия, и та не столько  из-за смущения, сколько из-за возможного стыда упасть и растянуться перед всеми на полу, как корова на льду, придерживала их свободной от размаха рукой. Привыкшие и к большим откровениям на исповеди, святые отцы не предавали значения этому беспределу и личным примером воспитывали терпимость у своих малолетних детишек. Негоже православным ребятишкам прятаться от правды жизни в складках рясы своего родителя.
В последние годы нация здоровела и приходы росли в геометрической прогрессии. Люди в черных одеждах стали мелькать повсюду, как в старые добрые времена гастрабайтеры. И если речь иноземцев была не понятна из-за лингвистического барьера, то обрывки фраз клириков пестрили средневековыми терминами и тоже были не ясны для мирян. Разговоры о владыке времени никак не делали случайных прохожих свидетелями их откровений. Церковники меж собой говорили на своем сленге и только с паствой на человеческом.;Одновременно такое  количество людей в черном можно встретить только на Вселенском соборе раз в n лет, да в Ашане ежедневно. Сдержанные, вразумительные разговоры отцов семейства с детьми поражали  своей практичностью и полным презрением сребролюбия.
- Папа, - голосом вежливого мальчика начал паренек лет двенадцати. - Ты ведь говорил, что надобно купить зимнюю резину. Уж на неделе Рождество.
Мальчик  с отцом стояли у башни из шин с привлекательной, по мнению ашановских  маркетологов, ценой. Бородка на молодом лице передернулась, но взгляд остался все таким же вдумчивым и отрешенным.
- Рассуди сам сынок, какая резина лучше: новая, или та, что уже прошла обкатку?
Изумление застыло на лице мальчика, без старших, без отца он бы даже не подумал об очевидном.
- Вот именно, купим ее для германской лошадки через интернет.  Русские,  объезжанные, уже проверенные на наших дорогах шины.
Подкатила на роликах девушка с бейджиком консультанта на юбке. Пот струился между ее спелых плодов, но розовые сосочки были совсем крохотными и сливались с границей плоти. На спине красовались  маленькие бутафорские крылышки.
- Здравствуйте, я - Катя. Я помогу вам с выбором резины! - Девушка приветливо улыбнулась мужчине и его сыну.
- Нет, мы уже определились. Благодарствуем. Но могли бы Вы сопроводить нас в колбасный отдел?
- С радостью! Мальчик как тебя зовут? - Обратилась она к сыну священника.
- Добрыня. - Зачарованный видением он одними губами произнес  свое имя.
Полуобнаженная взяла детскую ладонь и, вильнув бедром под облегающей тканью, устремилась с ребенком к колбасному отделу. Со спины девушка была похожа и на Русалочку и на ангелочка, и мальчик послушно, как за сказочным персонажем, семенил за ней следом. Отец бросился вдогонку, одной рукой задирая подол рясы для ширины шага, а другой руля еще пустой тележкой. Крест раскачивался и всей тяжестью золотого маятника лупил по волосеющей груди церковника. Он чувствовал на себе свинцовые взгляды коллег по цеху нравственности. Стало  жарко. Щеки воспламенились. Ручейки из-под колпачного пространства, минуя лицо, по боковым отлогам уже добреющей шеи, устремились сразу к груди, к кресту, к сердцу, к совести. Не хватало воздуха, ноги в кирзовых сапогах не слушались. Пол обрел вязкость болота и не приближал отца к сыну. Мужчина мысленно перекрестился, устремив взгляд в припотолочное пространство, где располагались камеры наблюдения за покупателями, и из последних сил, с божьей помощью, рванул к цели. Открылось второе дыхание, и  стометровка позора, наконец,  была преодолена. Свободной теперь от подола рукой отец ухватился за куртку сына.  Со стороны, вопреки внутреннему содержанию, конструкция троицы обрела черты цельности, воссоединения. Аромат девичьих, лишенных парфюма, испарений смешался с брутальным отцовским потом и погрузил мальчика в облако смешанных чувств. С колбасного прилавка повеяло чревоугодием.
- Ну, вот вам и колбаски, изволите прикупить? - Девушка застенчиво улыбнулась, осторожно освободилась от руки мальчика и,  не отводя взгляда от  священнослужителя, задним ходом удалилась прочь к другим покупателям магазина.
- Папа, какая она красивая и добрая! Она и тебе понравилась?
- Ну, что ты такое говоришь, сынок?
- Когда я выросту, то обвенчаюсь точно с такой же девушкой! Она хорошая, как наша мама.
- Добрыня, не говори чушь. Ей до нашей мамы, как нам до бога!
- Прости, папа, я не понял тебя. И не понял, почему она раздета, ведь холодно. Зима.
- От стыда людям жарко, сынок, а не холодно. А нагая она по условиям договора трудоустройства. Ей за стыд деньги платят. Продает она свою красоту, и от того ценности для нас не имеет.
- Но без денег жить нельзя!
- А со стыдом можно?
Мальчик задумался. Не маму, не тетю Свету, да и никого из папиных прихожанок он не мог представить здесь и сейчас на месте девушки Кати. Лица у них были другие, улыбки сдержанные, да и радость их просветляла только в молитвах, а не при виде друг друга. Грустно стало Добрыне. Отец понял чувства сына, взял его за плечи, продрался своим взглядом вглубь детских глаз и твердо произнес:
- Запомни сынок, это нехорошая девушка. Жениться на таких нельзя. Продажные женщины не могут быть матерями наших детей. Мы должны быть ответственны.
Голос знакомого диктора разрезал звуковую рябь торгового ангара:
Внимание: до конца распродажи зимних полупальто для французских бульдогов осталось ровно три минуты.  Для приобретения товара пройдите в секцию  "Темпоральных акций”,    которая располагается возле отдела "Колбасы".
Отец перекрестился:
- Ну, Добрынюшка, это - судьба! Надо брать!
- Папа, у нас ведь пудель!
- Ничего, мамка перешьет, если что...
У прилавка они были первыми. Оказалось, что три зимних одежки из крашенной разовой белки, продают по цене двух. Кроме того по сходной схеме удалось отхватить и ершики для унитаза, а также каминные щипцы.

Освященные колбасы: Еврейская, Брауншвейгская и казы тоже заняли свое почетное  место среди покупок, и вскоре их соседями стали другие монастырские продукты: водка, творог, куриные  яйца и грудки, а также  огурцы, капуста и репчатый лук.  Венчали поклажу женские прокладки, чулки, носовые платки в крупную клетку и на смену три рясы выходного дня.
Пять из двадцати касс работали по благословению. К одной из них и подошли отец с сыном. Карточка VISA Gold православного сбербанка “Колокол” позволяла совершать покупки не только с приличной скидкой, но и полностью на  христианские пожертвования Ашана, идущие в зачет НДС. По сути магазин совершал покупки сам у себя, но товар уходил по адресу - в семьи духовные, православные, незапятнанные. Кассирша, женщина уже в годах, перекрестила в очередной раз свою обнаженную грудь и прокатила карточку покупателя. В ответ, следуя этикету, отец  вместо подписи начертал чернильный крестик на чеке.
Из магазина шли молча, как и другие, черным  пятном растекаясь по белоснежному покрытию к припаркованным автомобилям. Снегом присыпало не дюже, и стеклоочистители легко справлялись со своей работой под кишечные шумы двигателя. Мужчина привычным движением пристегнулся ремнем безопасности и достал по   банану из голенищ каждого сапога. Зачистил себе и сыну, и тронулся  к дому, к семье.
Спустя пятнадцать минут  машина, поскользнувшись при обгоне, вылетела на встречную полосу. Отец подумал о боге, мальчик - об ангелах. Но перекреститься перед смертью никто из них не успел. Руки одного срослись с рулем, а другой держал очистки от бананов. Автомобиль закрутился волчком, словно воронка притягивая к себе другие транспортные средства и, развернувшись по ходу движения, причалил к обочине. Машин на встречной полосе оживленной трассы вдруг не оказалось. С минуту они не двигались, провожая габаритные огни удаляющихся КАМАЗов, автобусов и легковушек. Потом перекинулись парой фраз и направились назад к Ашану.
               
   ***

- Катя, Катя! - Мальчик бежал наперерез девушке даже не видя ее, через весь торговый зал, мимо людей с покупками и стеллажей с товарами. Он не искал, а чувствовал и твёрдо знал где она.
Они встретились. Та же открытая грудь, то же открытое лицо, те же добрые глаза. Катя улыбнулась как ангел, и протянула Добрыне руку. В то же мгновение в своей ладони она ощутила что-то металлическое, что раньше принадлежало мальчику. И, повинуясь непонятному инстинкту, зажала этот предмет в кулачке.
- Прими это, Катя. Спасибо. - И, не дав опомниться девушке, он поцеловал ее в грудь, которая как раз была на уровне его лица. Некоторое время, пока Добрыня не скрылся из виду, она стояла без движения, потом распустила ладонь. В ней искрился крестик.