Господь в подземном переходе

— Вы употребляли сегодня алкогольные напитки? — мент в черной одежде с дубинкой по бедру смотрит на меня, как на говно. Политика партии сегодня не пропустить меня внутрь. Во что бы то ни стало! Упереться рогом и не пропустить.
Естественно я употреблял алкогольные напитки, которые заботливо прихватил собой в рюкзаке. Не думают же они, что в их судах можно сохранить остатки здравого смысла без напитков с повышенным содержанием этилового спирта?
— Сегодня нет! — говорю я почти правду. Слово «сегодня» очень многозначно. Для меня часто оно означает либо очень короткий, либо сверхдлинный промежуток времени. Я часто путаюсь в таких вещах. К тому же сто грамм коньяку ни в коей мере не тянет на «употребление алкогольных напитков» с такой вот ментовской интонацией: «Вы употребляли»…
И что теперь? Обосраться и не жить? Напялить черную униформу и изображать из себя фашиста?
Я и так еле нашел этот их гестаповский суд. Оказывается, можно было пройти от метро по прямой, а на карте эта дорожка и не обозначена. И я, естественно, поперся с обратной стороны.
— Где тут суд? — спрашивал я местных. Местные пожимали плечами. Одна старушка сказала, что он где-то рядом, но нужно дойти до угла и спросить кого-нибудь. На самом деле, когда она это говорила, суд был в десяти метрах от нас. Я поблагодарил ее и отхлебнул коньяк из горлышка. Хорошо все-таки быть на родной земле, где всегда можно спросить дорогу.
И вот на входе меня не пускают. Фашист в черной униформе с дубинкой принюхивается, как будто я жрал говно, а не коньяк.
— Судья кто? — доебывается он.
— Я по делу Константинова, — сообщаю я.
— Я не знаю никакого Константинова, — пиз*ит он не моргнув глазом.
Всегда не любил Варшавское шоссе. Тем более в марте, когда резко похолодало, приходится спрашивать местных, где тут у них суд, а они не знают дороги. Откуда они взяли столько тупых людей, чтобы заселить район Варшавского шоссе?
— Вы употребляли алкогольные напитки?
Хороший вопрос, между прочим! Но какое ему дело до моей личной жизни?
Вы мастурбировали сегодня? Почему у вас так хреново на душе? Вы мерзли на этом холодном мартовском ветру?
Еба*ые фашисты лезут к тебе в душу и задают странные вопросы. Помахивая резиновыми дубинками. С флагом наперевес, на котором ухмыляется мерзкая рожа Путина. А Константинова тут и нет. Наверняка его не привезли. Вообще никого тут нет.
— Ну, дайте хоть какую-нибудь информацию, — спрашиваю я гестаповцев. Хотя нахуя мне их информация? Я и сам могу выполнить любое редакционное задание, не слезая с дивана. Собственно, я и есть редакция. И информации у меня хоть жопой ешь.
Гестаповцы молчат.
— Вы употребляли сегодня алкогольные напитки?
— Да. А вы?
— Мы тоже.
— Это хорошо.
— Да, мы знаем.
А Константинов между тем не употребляет алкогольных напитков, потому что третий год уже сидит в тюрьме. Ему гораздо хуже, чем нам. В этом вот суде его пытались судить, но не получилось. Поэтому он сидит просто так. Думаю, они держат его подальше от алкогольных напитков. Такая вот извращенная забота о здоровьи.
Я иду к метро короткой дорогой, которую почему-то не знают тупые местные жители в районе Варшавского шоссе. Наверняка все они прожженные русофобы. И неруси. Надо же, додуматься не пустить в свой задротский суд слегка пьяного Фиделя. И гнобить Константинова в своих мерзких казематах вообще ни за ***.
— Вы употребляли сегодня нецензурные выражения?
— О, да!
Тротуары покрыты слоем льда. Редкие прохожие выглядят так, будто обещанный апокалипсис задерживается на пару дней. Район Варшавского шоссе продувается русофобскими ветрами.
Я употреблял алкогольные напитки, табак, женщин. Я вообще страшная личность для режима. Потому что я не употребляю на завтрак кокаин, сирот и вагоны налички. И не пишу тонны законов на туалетной бумаге.
А Константинов сидит в тюрьме. Его молодая женушка не видела его два года. Сидит в тюрьме просто ни за что. Он даже не употребляет алкогольных напитков. Вообще загадочное дело, между прочим. Как будто сатана и антихрист решил показать свою власть, высосанную из пальца.
Вы употребляли сегодня алкогольные напитки?
Я спустился в подземный переход. Постоял возле входа в метро. Девушка напротив что-то спрашивала у продавщицы ларька. Изгиб ее бедер был манящ, как улыбка неродившегося внука.
— Что скажешь о жизни? — спросил я бомжа, кемарившего на батарее отопления. — Как она в общем?
Я протянул ему пачку сигарет. Я дал ему немного денег. Я хотел услышать ответ на свой вопрос.
— Он тут, за углом, — ответил мне бомж. Бродяга. Моего возраста.
— Правда? Кто?
— Исус.
— Господь? Господи Господь наш?
— Да! Его Сашка зовут. Исус.
— Познакомь меня с Господом.
Он сделал несколько шагов. Я пошел за ним. Господь спал, сидя на батарее отопления в подземном переходе возле самого входа в метро. Сергей Иванович, так звали бомжа моего возраста, растолкал Вседержителя, Сына Божия. Господь мне улыбнулся. Я дал ему бумажную купюру. Деньги исчезли. А я остался стоять на сквозняке. Господь улыбался мне и выглядел довольно молодо для своих тридцати трех лет.