Подснежники

Три улицы и два переулка искали нас почти сутки. а мы в лесу искали подснежники и приключений на свою задницу. Забегая вперед, скажу, что нашли и то, и другое. Серега Папшев, Витька Рогозин, по прозвищу Сопливый, и я. Наша Пролетарская улица была крайней, поэтому лес, даже для таких невеликих мужиков как мы, не являлся чем-то загадочным и страшным. Деревня в нём росла и умирала уже лет триста.
 
Ближе к вечеру пришел голод и осознание, что заблудились. лес вокруг был совсем чужим, деревья казались выше. Дороги... нет, не то что бы дороги, тропинок не было заметно. Звать на помощь было бессмысленно, но мы же не знали, поэтому с вершины, как мне тогда показалось, самой высокой сосны, я громко вспоминал всех родственников по маминой линии. Уже в сумерках наткнулись на дорогу.

- А я тут был с папкой, когда коров пас, сказал Сопливый

- Так пошли домой, говорим, а он : - неа...устал я. И спать хочу.

Настаивать физически, было делом небезопасным, да и устали уже, весь день на ногах. Делать нечего, выбрали ямку посуше и завалились. Грелись по очереди, в серединке. Если бы не рысь, голос которой то приближался, то пропадал, мы может даже и поспали бы.

Хватились нас к обеду, а нашли утром следующего дня, километрах в 5 от деревни. Маменьке моей на тот момент было 24 года, братику две недели, а папа был их обоих старше на 7 лет. Теперь вопрос - сколько я огреб от папы, от мамы и от бабушки, пока дед не влепил ладонью по столу пресекая рукоприкладство. Выслушав короткий батин спич, папа повесил на место орудие воспитания, взял меня под мышку и отнёс в баню.
 
Немного позже прискакали и Витька с Серегой. Нас парили, терли лыковой мочалкой, ополаскивали и опять парили. Потом, мы румяными яблоками сидели за столом, ели жареную картошку и пили кагор. По полстакана, для крепко уснуть.

Такого внимания со стороны односельчан у нас больше никогда не было. Проснулись мы звездами. И на троих нам было девятнадцать.

пы.сы. Батя - это мой дед. Так его звали многие.
О нем отдельный рассказ.