Секс на большом пароходе

    

     Не люблю непонятных явлений и опасаюсь черных кошек. Никогда не буду свистеть на палубе. Не выйду в море тринадцатого, особенно в пятницу. Не верю ни в бога, ни в черта, ни во второе пришествие. Не доверяю экстрасенсам, магам, целителям, звездочетам и психологам. Наука однобока и погрязла в жутких заблуждениях. Вселенная, ясное дело, расширяется, но не туда, и конца ей не будет. Конца света тоже не будет, хотя и предсказывали не единожды. Дурят, дурят нашего брата!
    
     Вот с такими убеждениями я переступил порог таинственного заведения под названием «МАНДРАГОРА ПЛЮС».
    
     Крошечная прихожая без окна, стены в красных тонах, обои с арабской вязью. В бронзовых рамках, лицензия и сильно увеличенный диплом магистра оккультных наук Эльвиры Афанасьевны Уржумовой. Цветная фотография. Загорелая Уржумова изображена среди звезд, без скафандра, на фоне парящих ангелов и держит в руках сияющий хрустальный шар. Стеклянный журнальный столик приткнулся к низкому креслу. На столике ощетинился плавниками китайский дракон с рубиновым глазом. Из хребта рептилии торчит веер черных стрел. Они дымят и благовонят. Благовоняют…благовонют?
    
     «Входите, пожалуйста, - раздался хорошо поставленный, тронутый компьютерной реверберацией,  женский голос. - Отмеченная Богом Эльвира, ожидает вас».
    
     Звук происходил из динамика, спрятанного в стене. Щелкнула и медленно растворилась массивная черная дверь. Я вздрогнул и шагнул в неведомое…
    
     Магистр Уржумова расположилась в кресле, у стола. За ее спиной в плошках, канделябрах и фужерах горели разнокалиберные свечи. Они бросали отблески на фиолетовые волосы дивы, оставляя лицо в тени. Волшебница была в черном бархатном халате с поясом на талии. На ее высокой груди покоились две головы золотого дракона. Они мирно дышали, высунув извилистые красные языки. Все убранство комнаты было фиолетовым: и плотные шторы на окне, и узорная скатерть, и кресло. Сиреневую стену, увешанную зубастыми масками, подпирал фиолетовый диван. На тумбочке скалился обветренный человеческий череп.    
Рядом, в карандашном подстаканнике, чадили и потрескивали тонкие коричневые палочки. Пахло сухой деревенской баней.
    
     С дивана мягко спрыгнул огромный черный кот и направился ко мне. Он носил желтый ошейник и крохотный бубенчик. Было отчетливо слышно, как зверь ступает по паркету.

     - Не бойтесь Цезаря, - бархатным голосом сказала Отмеченная Богом, -присаживайтесь, он оценит вашу ауру.
      
     Я опустился в кресло и замер. Цезарь легко взлетел на спинку кресла, потерся усами о мою щеку и часто засопел в ухо мокрым носом.
    
     Сознание кошек и поныне обитает в джунглях. Резкое движение и прямой взгляд может их сильно нервировать. Обошлось. Живой магический реквизит потерял ко мне интерес, перебрался на стол хозяйки и растянулся во всю длину.

– У вас цельная аура, - сказала Эльвира и погладила зверя тонкими нервными пальцами. - Цезаря не проведешь.
- У меня три кота и две собаки. Мы отлично ладим.
-  Что ж, приступим, - уже другим, деловым голосом сказала Отмеченная Богом.
    
     У нее были сильно подведенные глаза и яркий красный рот.

- С чем пожаловали? Решаем любые проблемы: отворот, приворот, снятие порчи, сглаза, чистим чакры, вернем супругу, отошьем любовника, откроем денежный канал, Это и многое другое, согласно утвержденных тарифов.
      
     Жестом гарсона, предлагающего меню, она протянула мне конторскую папку с тисненым вензелем дракона.
«Любит она этих гадов», - подумал я и раскрыл фолиант. В правой колонке обширного меню высились этажи цифр с тремя и более нулями.

- Думаю, что случай мой весьма необычный, - сказал я. – Тут явная чертовщина. Даже не знаю с чего начать…

 - Начнем с начала, - подбодрила меня Уржумова, - чем подробнее вы расскажите свою историю, тем легче будет обнаружить несоответствие логики в строении вашего тонкого астрала. Надо понимать, что тонкий астрал неразрывно связан с внешней оболочкой и в значительной мере управляет событиями, происходящими в нашем мире.
    
     Я мало что понял, но интонация и убежденный менторский голос внушал безотчетную тревогу. Я не люблю непонятного!

- Мне кажется, все началось с кофеварки...
    
     Уржумова удивленно вскинула брови, но промолчала. Чтобы занять руки, я листал прейскурант и опасался смотреть ей в глаза.

- У меня «полетела» кофеварка, - продолжал я.
- Куда полетела? – недоуменно спросила она.
- Сломалась, то есть. Вдребезги. Я очень огорчился.
- Ну и? – Насторожилась Эльвира.
- На судне, для нормальной жизни, мне надо иметь паяльник, кофе и сигареты. И, чтобы все было под рукой. Вот, прямо здесь.
    
     Наверное, Уржумова восприняла мои слова, как намек.

-  Паяльников не держим, - с долей ехидства сказала она, - может быть, чашечку кофе?

     «Вот оно, началось», -  подумал я, а вслух сказал: «С удовольствием, спасибо, не откажусь».
- Говорите, говорите, - Эльвира Афанасьевна поднялась с кресла и направилась к тумбочке с черепом.
- Ложку кофе, ложку сахара, коньяка – самую капельку, - наглел я.
    
     Уржумова обернулась и наклонила голову. Вспыхнули изумрудные серьги в ее ушах. Глаза наши встретились.
- Это не повредит, раз уж так, - медленно и отчетливо выговорила она. – Что еще случилось с этой кофеваркой?
- С ней – больше ничего. Пришлось срочно искать замену.
- И замена нашлась?
- Нашлась. С этого все и началось. Вот как это было.
               
                ***
     Четырнадцатого марта мы вышли из Амстердама и двинулись в сторону Сингапура. В «бананово-лимонном» мы надеялись завершить контракт и улететь домой.
    
     Позади осталась галерея шлюзов и длинный изогнутый пляж, утыканный ветряками электростанций. Сразу налетел свежий ветер, море вспенилось  барашками и наш лайнер начал грузно переваливаться с борта на борт.
    
     За время стоянки мы попривыкли к ровной палубе и неподвижному горизонту, поэтому начались мелкие неприятности – то шлепнется с полки книга, то вдребезги разлетится забытый на столе стакан или графин. У меня грохнулась кофеварка. Все бы ничего, но хрупкий прибор угодил в ДТП с разгулявшимся    креслом, и приказал долго жить.
    
     Я собрал черепки в бумажный пакет и отнес на корму. После короткой панихиды останки были преданы морю.
    
     Новую кофеварку я принес из собственной кладовой. Она валялась в ящике с разным железным хламом и, видимо,  ждала своего часа. Это был древний примитивный агрегат  – тусклый цилиндр из нержавеющей стали, сверху тугая выпуклая крышка, на ней - стеклянный желтый колпачок. Все «потроха» в полном порядке: трубка и круглая емкость, куда засыпается молотый кофе.
    
     Эти замечательные изделия назывались кофеварками гейзерного типа и, при нужде, в них можно было сварить яйцо для салата, сосиски и даже картошку.    
    
     Вечер я потратил на то, чтобы привести ее в божеский вид. До девственного блеска отдраил нутро мелкой шкуркой, заменил провод и штепсель. Труд был вознагражден - на столе красовался изящный самовар с претензией на строгую оригинальность. В зеркальных его боках отражалась моя добрая бородатая личность.

- Ну-с, не подкачай, голубушка, - сказал я кофеварке, зарядил ее порцией зеленого чая и включил в розетку. Как и любой радист, я часто разговариваю со всякой аппаратурой.

-Уфф! - Удовлетворенно вздохнула голубушка и стеклянный колпачок покрылся мелкой испариной. Процесс пошел.

- Уффф! – сказала кофеварка уже громче, а потом, - Ааа-х!
     Последнее «Ааа-х!» она произнесла таким страстным женским голосом, что я вздрогнул.

- У-ммм, у-мм. Ах! – По мере нагревания, кофеварка издавала все более громкие и частые стоны.

-А-а-а! А-а-а… Ааа-х! – голосила она на всю каюту. Наконец вода забурлила гейзером и последовал долгий вопль восторга и наслаждения.
    
     Я выдернул штепсель из розетки.

О-о-й…, - счастливым голосом пропела посудина. Поднялась и упала гейзерная трубка внути.– Оп-па!
    
     И все стихло.
    
     Я оглянулся. В дверях стоял изумленный боцман.

-  От це кино! – Сказал он восхищенно. – Думал, ты порнушку бачив по видику, а у тебя такое!

- Заходи, Степаныч, - сделал я приглашающий жест, - чайку попьем, погутарим за море.

- Ну, я-то знал, что Министр по радио силен, но чтоб железо по бабьи голосило!
    
     Василий Степанович, мой большой друг, когда волновался, всегда переходил на смесь русского и украинского. Я отвечал тем же. Боцман в шутку называл меня Министром связи. Все остальные – начальником.
    
     Я налил Степанычу чай в объемистую керамическую кружку.

- Большому кораблю – большое плавание, - сказал я, - большому другу – большую кружку.
    
     Боцман принял кружку и она утонула в его громадных ладонях.
    
     Потом заглянул Дима Анисимов, электромеханик, за ним доктор и ревизор. Сэм был у меня частым гостем и у него здесь имелась своя тара. Док явился с мутным  граненым стаканом, который брякал в серебряном купейном подстаканнике.
    
     Пока я вытряхивал окурки из пепельницы, собрание пополнилось еще одним ярким пятном – в уголке дивана примостилась Танька Ляпина, наша дюймовочка, осьмнадцатилетняя повариха. Она подобрала под себя ноги и безуспешно пыталась прикрыть их полой короткого розового халатика.

- Будешь на рОзливе, - сказал я ей, - за недолив ответишь по всей строгости!
- Пирожками пусть ответит, - съехидничал доктор, и уже тише, мне, - пирожком.
- Кыш отсюдова, - прогнал я эскулапа из кресла и уселся в него сам.
    
     Док мало понимал в морских традициях. Нельзя садиться в хозяйское кресло, если тебе этого не предложили.
    
     Чай оказался хорош.

- Все ароматы острова Цейлон, - сказал сэм, - не обновить ли нам самовар?
    
     Пока я колдовал над вторым «замесом», Дима рассказал байку:
    
     «У постели умирающего собралась вся родня. Ну, человек тридцать. И все спрашивают: «Абрам, открой нам тайну, не уноси с собой в могилу. Почему у тебя всегда такой вкусный чай?» И Абрам отвечал слабеющим голосом: «Братья, не жалейте заварки!»
   
      Услышав это, я засыпал в прибор лишнюю толику чая.

- Давай, старушка, порадуй народ, - сказал я и запустил процесс.
     Старушка не стала медлить и сладострастно вздохнула: «У-фф! А- а-х! У-ммм!»
    
     Голос был тот же, но, видимо, вдохновленный большой аудиторией, он звучал еще более насыщенно и страстно.

- Ух ты!
- Во, дает!
- Отпад!
- Ш-и-к-а-р-н-о!
- Умереть – не встать! – Воскликнула Танька, закатила очи и застонала, - А-а-х! У-у-ммм! О-о-х!
- У тебя хорошо получается, - засмеялся доктор, - только страсти надо побольше. И руки прижми к грудям.
    
     Видимо, док разбирался в таких вещах.

- Начальник, махнем не глядя, - предложил хитроватый ревизор, - даю за нее «Филипс». Сто баксов стоит. ФирмА!
- Такая корова нужна самому, - отшутился я.
    
     Наконец, кофеварка выдала финальный вопль и заключительное, удовлетворенное: оп-па!

- Чай готов, извольте кушать, - сказал я.
    
     За разговорами время прошло незаметно.

- Славно посидели, - сказал боцман, - спасибо, Министр, уважил. Пора и до хаты.
- Расходиться по одному, за нами слежка! – Почему-то сказал доктор и поднял воротник.
      
     Но все ушли сразу, пожелав мне приятных сновидений.
    
     Осталась одна Танька. Девушка сидела в уголке дивана, как забытая кукла. В руках она вертела мой будильник.

- Мне в шесть вставать, - сказала она и подвела стрелку.
      
     Потом подняла руки, сцепила пальцы и сладко потянулась: «А-ах… У-ммм...»
   
     Застежка халата не выдержала напора молодой груди и расстегнулась.
- Ой, - пискнула соблазнительница и одним движением стряхнула с себя легкую ткань.
    
     Я повернул ключ в двери.

                ***
     «Вахту закрыл» - сделал я запись в вахтенном журнале, задрал ноги на стол и закурил. Пока дымилась ароматная «Камель», прикинул список неотложных дел назавтра и еще раз обозрел свою вотчину. Ничего тревожного, можно двигать домой.
    
     У меня уже были гости и почти в том же составе. Не было Таньки. Компания восседала вкруг стола. Стол был накрыт, но еще не тронут и не разграблен. Только доктор что-то жевал украдкой.
    
     Старый лис, боцман, приподнялся и изобразил легкое смущение:
- Здоровеньки булы, Министр. Заходи, будь как дома. Извиняй, мы трошки  подсуетились.
- Думали, ты не придешь, - добавил доктор.
- По какому случаю банкет? – спросил я.
- Компенсация за вчерашнее удовольствие, - ответил сэм Дима.
- Свое удовольствие он уже неслабо получил, - заметил док с намеком, - я бы тоже не отказался.
    
     Пароход – это маленькая деревня, в которой ничего не утаишь.

- Надежды юношей питают, - сказал я. - А, вообще, не в свои сани не садись!
    
     После этого я вытряхнул доктора из хозяйского кресла. Он не обиделся и пересел на раскладной стульчик.

- Чтобы пить чарку, трэба исты шкварку, - сказал боцман и кивнул в сторону двери.
    
     Меня в спину подталкивала румяная  Ксюша, наш пекарь. В руках она держала глубокую тарелку дымящейся картошки, усыпанную шкварками, которые «трэба исты».
    
     На столе стало тесно. Последней появилась квадратная бутыль «Смирновской» и легкое «Мозельское».
    
     Ксюха, смеясь и повизгивая, перебралась по коленям в уголок дивана.
- Мне здесь хорошо и уютно! – Запела она. - Начальник, можно, я останусь у тебя жить?

- Тебе придется мыть посуду и пасти моих слонов, - сурово ответил я.
    
     Вечер удался. Шутили, смеялись, вспоминали забавные истории, кои случились за время плавания.

- А помнишь, как доктор в Сингапуре «дипломат» купил?
- А как буфетчица в Зеландии в фонтан упала?
-  Штаны, штаны! Дима, расскажи про штаны!
-  Когда у начальника прохудился радар и всем выдали свинцовые трусы!
   
      Какое это удовольствие, посидеть в кругу друзей, выпить рюмочку и чувствовать, что тебя тоже любят.
 
- Пора уже перейти к водным процедурам, - нетерпеливо сказал второй помощник.
     Ревизор не принимал горячительное перед вахтой и ждал чай.
    
     Я принялся колдовать с волшебной кофеваркой. Старушка не подвела - выдала свой бенефис с воодушевлением и молодой страстью.Я поглядывал на Ксюху. При финальных аккордах у нее вздрогнула грудь и затуманились очи. Потом грянули овации.
    
     Наконец, гости начали расходиться. Последней выбралась из своего закутка Оксана. Она деловито прихватила горку грязных тарелок, передразнила кофеварку: «Подумаешь, ах, ах», - засмеялась и направилась к мойке. Посуда была вымыта и расставлена по местам.
    
     Оксана поправляла прическу перед зеркалом.

- Где наш табун слонов? – Спросила она. – Пора в ночное?
- Время позднее, слоны уже спят, - ответил я.
- Пора и нам.
    
     Ксюша вынула шпильки и волосы рассыпались по плечам. Они пахли теплым хлебом.
    
     Я не стал передвигать стрелку будильника. Ксюхе вставать в шесть.

                ***
       Мы курили в каюте моего старого друга.
- Василий Степаныч, - говорил я боцману, оправдываясь - мы с тобой не пуд соли съели. Ты знаешь, я не Дон Жуан. И даже не бабник. А тут просто наваждение какое-то. Что ни день, то приключение! С сексуальным уклоном.

- Ну, два разА – это случайность, - рассудительно сказал мой друг, - а закономерность, это когда три разА подряд и боле. Нельзя хуже обидеть женщину, чем не приголубить, когда сама пришла. А раз так, то кому плохо? Я ж с тобой разговаривать перестал бы, если бы ты Таньку обидел. Или Оксанку, или Лариску.
    
     - Так-то оно, так… а если иначе?  А если по-другому?  А случится что, что тогда люди скажут? – выдал я любимую присказку.

- Дурак не поймет, умный не скажет. Ты же знаешь, как я на флот попал. Собралось полдеревни с колами, да с вилами. За дочку церковного старосты. Хотя, все по любви было. Ну, там еще одна-две истории. Вот и сквозанул аж куда. Во Владике только и затормозился. Так что, не журыся, будет, что вспомнить на старости.
    
     До старости мне далеко. Кто об этом думает в свои тридцать пять? Успокоенный, я вернулся домой, чтобы поваляться на диване с хорошей книжкой.
    
     Накаркал-таки Старый. Ровно в 22:30 я услышал деликатный стук в дверь и затем вошла Лариска.  Лариса Мазур была дневальной с красивыми печальными глазами. Более начитанной девушки я не встречал. Ее нельзя было увидеть без книжки. На собрания и даже в кино она приходила с книгой и открывала ее в коротких паузах, пока перезаряжали киноаппарат. Лариска знала кучу стихов, цитат и могла читать «Онегина» по памяти, пока не остановят.

     «Яка худэнька» - говорил боцман про ее мальчишескую фигуру. Лариса не носила лифчики и это было заметно.

- Ларик, у вас японская грудь, - острил третий помощник.
- У тебя и такой нет, - парировала она.
    
     Лариса была неприступной. Никому не удалось взять эту крепость, хотя попытки, конечно, были.
    
     С ней связан еще один забавный случай. Однажды, мы пришли в Японию и Лариса получила письмо из Ангарска, от мамы. Адрес состоял из двух слов, написанных по-русски: «Токио, Мазур». Мы смеялись: «На деревню, дедушке». Капитан принес письмо из посольства.

     Я оторвал взгляд от книги Ильфа и Петрова и увидел Ларису.

- Здравствуй, Ларисочка, а это что такое? Откуда стулья? – прочел я.
- Хо-хо! – сходу подключилась она.
Нет, в самом деле? – читал я по книге.
- Кр-р-расота!
- Да, стулья хорошие.
- Зна-ме-ни-тые!
- Подарил кто-нибудь?
- Ого!
 - Я пас! - Сказал я, откладывая книгу. - С тобой невозможно разговаривать. Что есть новенького в мире литературы?
- «Доктор Паскаль» написал Эмиль Золя, - сказала Лариса.
- Ну и?
- Ты говорил, что это Бальзак.
- Я не мог этого сказать, потому, что из Бальзака я читал только «Трех мушкетеров» и то в детстве, - издевался я.
    
     От этой дикости Лариску заклинило.

- Мрак! – сказала она.
- Жуть!  - подтвердил я. – Ты сегодня мила и хорошо выглядишь.
    
     Она рассмеялась и шутя двинула меня кулачком в плечо.

- Польщен. Весьма!
    
     Я уступил гостье удобное место в углу дивана. Лариска на несколько минут ушла в себя, уткнувшись в книгу. Чтобы чем-то себя занять, я распотрошил новую пачку цейлонского и включил кофеварку.

- У-у-ф! А-а-а-х! У-у-мм – страстно запела она.
    
     Лариса очнулась и испуганно вздрогнула: «Что это?»

- Не обращай внимания, - небрежно сказал я, - это она к дождю.
- Как стон истерзанной души и горечь расставанья, - процитировала Лариса чьи-то строчки, прислушиваясь к томным стонам.

«Каждому – свое», - подумал я.
    
     Мне не понять, какие струны в нежном девичьем сердце затронула моя железная посудина, но Лариса изменилась сразу. Она выпрямила тонкую нервную спину и уставилась в одну точку.

- У-у-ммм! У-у-ммм! А-а-х! – Пела волшебница.
    
     Лариса наклонилась ко мне и я услышал ее частое дыхание.

- Я тебя поцелую? – тихо и жалобно спросила она, - если я этого сейчас не сделаю, я умру…
    
     Ого! От Ларки я никак не ожидал такой реакции и, сознаюсь, несколько растерялся. Я не мог позволить умереть красивой девушке...
    
     Крепость пала. Лариса, как осинка на ветру, трепетала в моих руках, то отталкивала, то старалась слиться до невозможности, плакала, смеялась и царапала мне грудь твердыми сосками.
    
     Наше ложе превратилось в жуткий хаос, как мирный пляж после цунами. Потом Лариса ушла и мне оставалось только гадать, что творилось в ее мятежной душе.
 
     «Три разА – это уже закономерность» - вспомнил я слова боцмана.

                ***
     В пять часов утра меня разбудил телефонный звонок.  Звонил встревоженный старпом: «Начальник, давай быстро на мост! Тут бзик какой-то с радаром».
    
     В армейской учебке я одевался за тридцать пять секунд. Сейчас, чтобы влезть в шорты и тапки, мне хватило трех.
    
     В рулевой рубке было темно, как в чернильнице. В иллюминаторах покачивались далекие звезды. От форштевня бежали и закручивались бледные косы светящейся зелени плангтона. Горизонта не было.
    
     У радара суетился взволнованный старпом.

- Развертка в обратку пошла, - растерянно сказал он, - против часовой стрелки!
- Шутите, Юрий Иванович, такого быть не может. Потому, что не может быть никогда! – Уверенно заявил я. – Это все одно, если бы ваши «Командирские» пошли задним ходом.
    
     Чиф машинально взглянул на светящийся циферблат своих часов и рассердился: «Врать тебе буду?! Смотри!»
    
     В этот момент острый голубой луч резко остановился и начал движение в обратную сторону. У меня вмиг заклинило мозги. Устройство этого радиолокатора я знал лучше, чем Кулибин свои механические поделки. Разум категорически отказывался воспринимать очевидные факты.
      
     Потом развертка снова остановилась, а затем стала плавно кружить с нормальной скоростью и в своем обычном направлении. Ни рывков, ни постороннего шума, ничего особенного.

- Держи сигаретку, - сказал мне старпом и щелкнул зажигалкой.
    
     Мы закурили и не сводили глаз с экрана.

- Может птица ударилась в антенну? – Предположил я. - Такое случается ночью.
- И крутанула ее на три оборота? – Не согласился чиф, - Тогда это был птеродактиль, не меньше.
     - Логично.
    
     Я вышел на крыло, затем не поленился взобраться на продуваемый верхний мостик. Посмотрел, послушал. Узкий раструб антенны размашисто мотылял среди ярких звезд, перемешивая Млечный путь.

- Мистика! – Сказал я стапрому, когда вернулся.
- Чертовщина, - согласился он.
- Который час?
- Пять. Без десяти.
- А мне позвонили когда?
- В пять. Ровно. Поставил точку на карте и сразу позвонил, - ответил чиф и осекся. – Погоди, как это?
- Я здесь уже минут пятнадцать. Кто из нас псих? Или оба?
    
     Потом мы сверяли часы и уточняли координаты на карте. В пять часов старпом нарисовал новую жирную точку. Она легла точно по линии предварительной прокладки, но что-то было не так.

- Сколько прошли за час? – спросил я.
    
     Чиф покрутил измерителем и ответил: «Двадцать одну милю! Обалдеть!!!

- Многовато будет, при скорости судна в четырнадцать узлов, – заметил я.
    
     На карте все точки по времени располагались равномерно, на одном расстоянии. С четырех до пяти часов утра, по первому определению, мы одолели 14 миль, до последней точки – двадцать одну милю.

- Провал во времени, -  сказал чиф.
- В эту ночь у нас было два раза пять часов, - ответил я, - утром разберемся. Нам нужен кто-то третий.
- Что, выпить есть? – Пошутил старпом, и, чтобы задержать меня на мостике, угостил чашкой своего гранулированного кофе.
    
     Кто же откажется? Мы, простые смертные, пробавлялись молотым кофе, который добывали из жестяных консервных банок.
    
     Локатор больше не куролесил, мирно рычали репитеры, мы пили кофе, покуривали и смотрели в темноту.

- Кто рано встает, тому бог дает, - наконец, сказал я старпому. - Не прощаюсь, буду в радиорубке. Отстучу контрольную явку на связь. Будет страшно – зовите.

- Взошла, косматая!  - уже уходя, услышал я театральный голос чифа.
    
     Из-за горизонта выплыл тяжелый оранжевый диск полной луны.


                ***
     Я еще не видел Аську, когда понял, что в радиорубке кто-то есть – у аппаратуры был озадаченный вид, а за углом, у дивана, отдыхали ведро и швабра.
    
     Ася танцевала возле иллюминатора и смотрела на восходящую луну.

- Какая лунища! – С восторгом воскликнула она и встала на цыпочки, - как в кино!
    
     Аська сильно выросла из своего легкого платья. Оно было явно коротким и трещало на ее бедрах. От затылка до талии струилась тонкая змейка «молнии».

- Взошла косматая! – сказал я, заглядывая ей через плечо. – Полнолуние – время вампиров, вурдалаков и маньяков.
    
     Лучше бы я этого не говорил.
   
« А-а-ах… У-у-у-ммм!» - вдруг прозвучало в тишине.
    
     Я узнал этот голос. Услышала его и Аська. 

«У-у-у-ммм… О-о-й!» - послышалось совсем рядом.
    
     Звук струился со всех сторон.
    
     Скрипучий замочек на ее платье скользнул вниз. Я с удивлением обнаружил на нем свои пальцы. Ее спина чутко прогнулась под моей рукой и, когда Аська обернулась, чтобы подставить губы, одежда уже упала к ее ногам…
    
     Потом Аська суетливо прыгала на одной ножке и пыталась влезть в свое платье. Я застегивал «молнию» уже в обратном направлении. Она сунула трусики в карман, подхватила свой инвентарь и скатилась вниз по трапу.
    
     Я бы ничуть не удивился, если бы Аська выпорхнула в иллюминатор верхом на швабре.

                ***
     Эту историю я вкратце пересказал Уржумовой между двумя чашками кофе.

-Все? – Спросила она не без сарказма, - женщины кончились?
- Нет. Была еще буфетчица, Валентина…
- Кхм, - прыснула в кулачок Эльвира и откинулась в кресле.
    
     Морды драконов на ее груди закивали и один подмигнул другому. «Ловко устроились», - подумал я. Пушистый халат нисколько не стеснял их движений.

- Так что, буфетчица?
     Она спросила: «Слушай, начальник, чего это Лариска, то смеется, то скачет, то плачет?!»
- У Лариски бы и спрашивала.
- Я так и сказал…
- А она?
- Спросила. А Лариса ей ответила: «Справочная - 24!».
-?
- Это номер моего телефона на судне.
- Дальше-то что? – нетерпеливо перебила меня Эльвира.
- Валентина ушла от меня утром…
- Ну, ты и…
- …кобель! – Докончил я фразу. - Совсем нет. Раньше со мной такого не случалась… Может быть, мне следует обратиться к психологу?
- Много они понимают! – Презрительно заявила Уржумова, - как у тебя давление, пульс, сон, стул?
    
     Эльвира легко перешла на «ты» и я угадал в ней медика в третьем поколении.
- Не знаю… ничего такого…
    
     Эльвира стянула с руки черный браслетик и, обойдя стол, устроилась на круглом подлокотнике моего кресла.

- Это мы сейчас проясним, - сказала она, застегивая браслет на моем запястье.
    
     Для меня он был великоват.
- С виду и не подумаешь, гигант большого секса, - насмешливо пробормотала она, - такой «худэнький».

- Я не худой, я жилистый, - обиделся я.
    
     Всем известно из школьной физики, что есть критическая масса, когда начинается неуправляемая ядерная реакция.
    
     Мало кто знает о существовании критического расстояния, при котором поцелуй становится неизбежным.
      
     Эльвира наклонила лицо, чтобы увидеть цифры на своем приборчике и коснулась локоном моей щеки.

- У-у-ммм! А-а-х! – Послышался издалека знакомый голос.    
    
     У нее были прохладные, жадные губы.
     Оп-па! – удовлетворенно донеслось сверху.
    
     Эльвира легко соскользнула мне на колени и ее теплая грудь доверчиво легла в мою ладонь. Халат черным вороном пролетел над столом и накрыл испуганного кота. «Мау!» - сказал возмущенный Цезарь и метнулся в темноту.
    
    
     Потом волшебница в изнеможении упала в кресло. Клыкастые драконы ласкались к ее обнаженной груди и прерывисто дышали. У них был смущенный вид.

«Надо бежать отсюда», - подумал я, пытаясь поймать блуждающий взгляд чародейки.
      
     Наконец, Эльвира пришла в себя, с удивлением обнаружила беспорядок в одежде и запахнула халатик. Потом сдула прилипшую к мокрому лбу фиолетовую прядь и, словно в трансе,  нажала кнопку под столом. Затвор двери щелкнул и она начала медленно открываться.

     «Входите, пожалуйста, - раздался хорошо поставленный, тронутый компьютерной реверберацией,  женский голос. - Отмеченная Богом Эльвира, ожидает вас».

- Как насчет денег? – Спросил я, вставая.

- День-ги?!  – медленно и недоуменно произнесла Отмеченная Богом.
    
     Потом округлила глаза и расхохоталась:
 
- За ЭТО?

- Гусары денег не берут! – сказал я и наклонился для прощального поцелуя.

     Я забыл вернуть Уржумовой ее черный браслет. Теперь им забавляется мой кот Барсик.