2. Предыстория

Предыстория.

Это началось в далёкие девяностые. Мы жили в городе и откровенно голодали. Я учился в школе, госпредприятие родителей закрылось, и мы остались без средств к существованию. Родители получали с биржи труда какие-то деньги, но их не хватало на жизнь.
Нас выручал дядя Петя, муж маминой старшей сестры. Он до этой самой перестройки работал председателем какого-то крепкого степного колхоза. Колхоз разваливался, а дядя Петя сумел «прихватизировать» полевой стан с большой площадью полей. Стан был построен, как зажиточный дореволюционный хутор, про которые нам рассказывали в школе на уроках истории. Туда была подведена электрическая линия, устроена хорошая щебёночная дорога, построены крепкие коровники, овчарня. На стане была и пасека с омшанником.
Папа с мамой часто говорили между собой, что никакими честными путями это приватизировать не возможно, значит, дядя – жулик. Мои родители были очень честными, поэтому старались с дядей не общаться. Но жизнь заставляла принимать от него помощь. А помогал дядя не только нам, но и младшей маминой сестре.
За годы ельцинских реформ хозяйство дяди окрепло. Он увеличил пасеку, завёз племенных коров и овец. На хуторе работало около десятка наёмных рабочих. Богатство увеличивалось, хоть и не быстро.
Однажды пришло сообщение, что дядя исчез. В те времена это было распространённое явление. Потерявшихся никто не искал. Иногда, то там, то тут обнаруживались полуразложившиеся трупы, но и это не заставляло правоохранительные органы работать, как полагается.
Тётя Галя, жена дяди Пети, хозяйство вести не умела. Поэтому, как только дядя потерялся, она стала продавать всё, кроме построек. Скоро на хуторе не осталось ни техники, ни скота, ни пчёл. Остались только дом, переделанный дядей Петей из конторы стана, хлевы, конюшня, омшанник и овчарня, построенные ещё колхозом. Тётя Галя была старше дяди Пети на 15 лет. Ей уже было 75. Детей у них не было, а дядя Петя вырос в детдоме. Поэтому она хутор завещала моей маме, а все имевшиеся деньги поделила между мамой и младшей сестрой. Это неравное деление мне было странным, но в дела старших я не лез: молод ещё.
В январе тётя умерла. Родители съездили на похороны. Чтобы работники не разворовали, не разгромили хутор, надо было ехать туда. Папа уехал на хутор сразу, А мы с мамой, оставив ключи от квартиры соседям, поехали туда в начале июня, как только кончилась учёба в школе. Мне было в то время полных 15 лет, до шестнадцати оставалось всего ничего.
Жить на хуторе было довольно скучно. Вокруг забора, окружавшего постройки, был импровизированный огород, чуть в стороне небольшое озеро, а за пригорком молоденькая кленовая роща, и всё окружала бесконечная степь. Около озера было несколько ключей. По слухам, вода в них была целебной. До ближайшего поселения было километров 20, а до магазина и клуба ещё дальше. Раз в две недели родители уезжали на лошади за продуктами.
Для меня жизнь на хуторе была настоящей пыткой. Скукотища, отсутствие занятий хоть чем-то, а какие были, мне быстро надоели. Мне была предоставлена возможность ловить в озере рыбу, ухаживать за огородом, читать книги (на удивление тут оказалась целая библиотека) и болтаться без дела по хутору и округе. Рыбы в озере почти не было. За целый день можно было поймать какого-нибудь малька. На огород я уже смотреть не мог. Ни в хуторе, ни в его округе меня ничто не интересовало. Был бы я жестоким, можно было бы развлекаться охотой на сусликов, которых в округе было неисчислимое множество. Но меня воспитали даже мух не обижать. Поэтому целыми днями я читал книги, забравшись на чердак или в кусты у озера.
Папа с мамой занимались огородом. Наверно, это им нравилось. А может, от вынужденного безделья. Мама ещё готовила еду. По их разговорам, за хутор можно выручить денег не меньше, чем они получили от тёти Гали. Вот и ждали покупателя.
Скоро к нам стали приезжать какие-то крутые ребята с оружием. Они требовали продать им хутор. Но цена не устраивала родителей, и они отказывались. Потом приезжали другие ребята и всё повторялось. У папы была какая-то бумага, в которой была указана цена хутора в долларах, поэтому он торговался. Скоро цена хутора стала раз в 10 больше, чем указано в бумагах. Тогда родителям стали угрожать. Наконец, приехали самые крутые, которые согласны уплатить больше всех. Родители согласились. Папа поставил условие: перевести деньги за хутор в швейцарский банк, а чтобы не было обмана, купить им турпутёвку по Европе, что бы папа мог проверить их перевод. Подписали бумаги. С подробностями меня не знакомили.
Потом оказалось, что никто про меня не подумал. Родители посчитали путёвку на меня, как само собой разумеющееся, а крутые про меня не знали или не подумали. Короче, когда привезли билеты и необходимые документы, оформлять меня было уже поздно. Чтобы я не оставался на хуторе один, вызвали тётю Тасю, младшую мамину сестру. Она взяла ради такого случая очередной отпуск или часть отпуска в счёт очередного отпуска.