Была ли жизнь дорогой к Храму? Глава пятая

Вот в таком виде была Чаромская церковь в 60-х годах, когда в ней находилась  автотракторная мастерская, где  мне пришлось  при "алтаре" служить  подручным кузнеца. 

Глава  пятая

   Мы светлый путь куем народу.




«…Мы светлый путь куем народу,
Мы новый, лучший мир куем...
В горне желанную свободу
Горячим закалим огнем…»

«Мы — кузнецы» Слова Ф. Шкулева



Второй этаж храма  через некоторое время тоже перестал  пустовать. Там  устроили  контору, уже укрупненного, колхоза «Советская Россия».

 Вот тогда-то и спрятали под  известковыми белилами и разными переборками великолепные росписи храма.

В 1962 году, после окончания средней школы  и  профессионально-технического  училища, с двухгодичным  заводским трудовым стажем за плечами, я  возвратился  в родные края.
 



  В ожидании призыва в Советскую Армию стал работать  в колхозе по специальности «куда пошлют». Эта «разнообразная» деятельность продолжалась не долго.

Меня как-то встретил председатель колхоза Кошкин Александр Иванович.

Он, будучи по характеру крутым мужиком и «боксером», легко мог,приняв на грудь пару стаканов водки, указать кулаком  своему  «оппоненту» на  его нерадение к колхозному труду. На другой день «жертва», с  фиолетовым свечением под глазом,  даже не помышляла о жалобах на колхозный строй. Нокаутированный колхозник, с самого с ранья, не опохмеляясь  и не дожидаясь наряда бригадира, из всех сил  радел на колхозной ниве в рядах таких же  «ударников»,  то есть, ранее уже  ударенных, "на председательской планерке", за углом.  «Король колхозного ринга» из себя героя не корчил, но и ответных «оваций  с мест» не боялся.
 
    Мирная  жизнь в колхозе  продолжала свой бег  с барьерами по течению трудовых будней, без выходных и проходных, и угрюмо  надвигалась на « победу коммунизма».
 При всём при том, Кошкин А.И. был одним из лучших председателей нашего колхоза, независимо от изменения названий этого коллективного хозяйства в прошлом и настоящем.   А наш колхоз был и  «Пограничником», потому, что граничил  с сиземским колхозом «Путь Ленина», не нашего, а Чёбсарского района. Назывался он и «Прогресс» без претензий на прогресс.
 
А Александру Ивановичу, после того как  наш колхоз не оправдал надежд страны стать двигателем прогресса, достался  уже под именем  «Советская Россия», который во время горбачёвской перестройки развалили одновременно с СССР.
   
    Кошкин поднял с колен унылое хозяйство и  значительно повысил уровень льноводства, удои и, главное, благосостояние колхозников.
  При нём у  людей в домах  начали появляться трельяжи, серванты, телевизоры, заиграли радиолы,зажглись "голубые экраны".
Добрая память об Александре Ивановиче живет и ныне в памяти людской. Жаль, что памятника Кошкину или мемориальной доски в Чаромском, кажется,до сих пор не поставлено.

 Так вот, Кошкин при встрече  спросил у меня:  - Ты в училище на токаря  выучился?

- Не только выучился, но и на заводе токарем работал.– Ответил я ему.

- Тогда так. Завтра приходи в мастерскую, напиши мне заявление о приеме на работу токарем 3 разряда. Оклад будет 50 рублей в месяц. Согласен?

 - Александр Иванович. А какой  в мастерской токарный станок?

Председатель, передернул плечами   и с ухмылкой сказал: - Да, хрен его знает. Знаю точно, старше меня, но его ещё установить надо.

- Ну, ладно,согласен. Тогда я пошёл работать. Моя покладистость явно понравилась Кошкину.

    Вот так я, по соглашению с председателем колхоза,  невольно оказался ещё одним соучастником дальнейшего организованного процесса  поругания святой старины.
    Мастерская по ремонту тракторов, автомашин, плугов и разного колхозного железа, которое должно было пахать и сеять, оказалась не там, где была раньше, между дер. Алексеево и селом Чаромское, а в церкви,где был клуб.

   На следующий день, я с заведующим мастерской  Цветковым  Павлом Петровичем,( кавалерист-рубака, участник Великой Отечественной войны) пришел к своему месту работы. Станок, на котором мне предстояло  вытачивать болты и гайки, с точностью «до сотой миллиметра», оказался не в возрасте  председателя, а ещё старше его лет на 50.  Вращение шпинделя на этом утильсырье достигалось не только через шкивы ременной  передачи, а непременно с "молитвой на общепонятном всем языке колхозников про станок и его душу".
 
  Это был явно не токарный станок, а что-то  среднее между динозавром и молотилкой Х1Х века.  Современный  станок «К-62», на котором я работал на заводе «Таджиктекстильмаш», показался бы космическим кораблем по сравнению с этой  кучей ржавого железа.
 
    Цветков, увидев мой тоскливый взгляд без искры оптимизма, бодро успокоил меня.
- Ну, что? Помнишь, когда я тебя мальцом хотел на колесном  тракторе прокатить? Ты от меня так драпанул к лесу, что я еле поймал тебя.
- Помню, дядя Паша.

- А  помнишь, как ты меня «земляным чёртом» обзывал?

- Нет, не помню, дядя Паша.

- Ну и ладно раз не помнишь. Теперь сам  подмастерьем у этого «черта» будешь.  А станок мы тебе завтра замуруем в твердь. Сто лет стоять будет.
 
 Павел Петрович оказался прав в том, что замурованным станок простоял как  памятник много долгих лет.  Я смог заставить это "чудо техники" крутиться не более пяти раз за всё время работы в мастерской. А пока, Цветков мне доверил быть  подручным кузнеца, то есть, его помощником, а попутно, по сто раз на дню, поручал выполнять разные слесарные и «таскальные» работы.  Вот так я оказался в алтаре,в самом сердце поруганного храма. Именно в алтаре была "святая-святых" Павла Петровича, его детище-кузница.  По середине алтаря стояла наковальня с молотом и  приспособлениями для ковки.
 По бокам у стен стеллажи с разным  подсобным железом: гайками, болтами, зубьями от борон и другая разнообразная слесарная «приблуда». В углу стоял горн с мехами. Постоянно поддерживать огонь в этом "чистилище" являлось моей"бесовской" обязанностью.
 В алтаре было сумрачно, пахло перегоревшим каменным углем и окалиной.  Всё это мне напоминало пыточные подземелья инквизиции, об  ужасном виде которых я читал в книгах о средневековье.

Основная часть мастерской, собственно всё помещение бывшего клуба  и  Храма, предназначение которого вселять веру и сеять доброе вечное, было занято поломанными тракторами, боронами и другим колхозным инвентарем, требующим  ремонта и  готовности  к  весенним полевым  работам.
    Кругом дым стоял коромыслом. Искры от электросварки разлетались вокруг веером. От ярких вспышек становилось темно в глазах и на душе. Всё это представляло зрелище не для слабонервных.
 
   Вот где я понял  всю сердцевину смысла песни В. Высоцкого

« Всё не так, ребята».
«…В кабаках - зеленый штоф,
Белые салфетки
Рай для нищих и шутов,…

…В церкви смрад и полумрак,…

…Нет! И в церкви все не так,
Все не так, как надо…


…И ни церковь, ни кабак -
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята!»

В  1963 году, в связи с призывом в Вооруженные Силы СССР,  меня  благословили на службу, подарили альбом для армейских фотографий с напутствиями  и я, распрощавшись с мастерской и Ильинским храмом, ушел служить Отечеству, чему и посвятил свою походную жизнь.


http://www.proza.ru/2014/03/20/1876