В мире один человек. Глава 25

В соседней комнате играла музыка. Тихая, сладкая, убаюкивающая. Мне хотелось уснуть под эту музыку, но я не мог, потому что я был охотник. Я лежал в глубоком кресле, я, человек. А там, в другой комнате, должно было появиться сверхсущество. Музыка развивалась, и вот назревал тот самый момент, когда существо должно было появиться. Я весь напрягся: скинув с себя дремоту, встал и вынул из кобуры пистолет. Два шага отделяло меня от жёлтой занавеси, свисавшей до самого полу. Я сделал эти два шага, обернулся и зачем-то посмотрел на край окна, где в этот момент видна была круглая луна. «Сейчас всё решится! – сказал я себе. – Сейчас или никогда!..»
Приоткрыв занавесь, я увидел залитое слабым лунным светом пианино. В неверном свете жёлтой луны оно казалось живым существом. Тяжёлый пистолет в правой моей руке нервно подрагивал, в голове моей образовался какой-то вакуум, я чувствовал себя не то чтобы глупо, я скажу иначе, – моментами мне представлялось, что я величайшее ничтожество и меня вообще нет, а мне только кажется, что я есть. В сравнении с НИМ – кто я был?.. Замечало ли ОНО меня вообще?.. Но пианино играло, повинуясь невидимым рукам, извлекая из себя неземные сочетания звуков. Оно играло уже не первую ночь, но я решил вдруг, что эта ночь будет последней в жизни МУЗЫКИ. Что во мне заговорило – зависть, гордость, желание хоть что-нибудь изменить?..
На моих глазах начало происходить то, что и подтолкнуло меня взять в руки оружие. Я начал различать в темноте силуэт человека, сидящего за пианино. Ещё минута – и он испускал вокруг себя какой-то необъяснимый, загадочный свет. Можно было подумать, что это какой-нибудь лучезарный бог, спустившийся к нам на землю. Я понимал – это момент наивысшего вдохновения и озарения музыканта. Я целыми днями думал над этим и пришёл к выводу, что это и есть уязвимое ЕГО место. Да, я знал, что я подлец, но потому именно мне и хотелось совершить ЭТО.
Я хотел сказать ЕМУ, что я – не пустое место...
Музыка обрушилась на мой мозг и готова была подавить его волю – странно даже, что во мне ещё была какая-то воля и решимость. Но, видимо, ненависть во мне была столь сильна, что ей не было преград, и сама музыка, нечеловеческая, приводящая в оцепенение, отступала перед ней. Я поднял пистолет и стал целиться в силуэт, хотя он находился совсем рядом. «Сейчас, я тебя убью! – твердил я мысленно. – Я убью тебя и твою музыку!.. Я ненавижу!.. Нет, ты не выше меня, ты тоже смертен! И музыка твоя умрёт вместе с тобой!..» Главное было – не промахнуться. Но внезапно мною овладела необыкновенная слабость, и пистолет ходил в моей руке, словно подчиняясь чьей-то невидимой силе. Он готов был вовсе выпасть из моих потных, дрожащих пальцев. Я хотел уже было нажать на курок, хотя не был уверен, что попаду в цель, но вдруг что-то во мне запротестовало. Это было больше, чем убийство, это было больше, чем преступление!.. Это был акт совершенно немыслимый! «Не сумасшедший ли я? – возникло во мне подозрение. – Что я хочу сделать?..» Но тем временем рука моя стала твёрдой и сама по-правила пистолет, ушедший в сторону. «Я – дьявол!.. – прокричал я мысленно. – Что я делаю?!. Зачем мне это нужно?!. Что я хочу этим сказать?!.»
Во мне возник какой-то неведомый голос, о существовании которого я никогда прежде не подозревал. «Послушай! – обратился он ко мне, и я прислушался. – Не кажется ли тебе, – продолжал голос, – что ты уже раньше слышал эту музыку?.. Так вот – музыке этой ты обязан своим рождением и существованием! Эта гармония – импульс, обращающий пустоту в движение и вечность – в краткий миг сознания, вспыхивающего, подобно искре, от прикосновения друг к другу неподвижной материи и великой жажды к движению, и устремляющегося в познание бесконечности!.. Ты понимаешь, глупец ты этакий, что такое бесконечность терпения?!.»
Такое я сам не мог бы выдумать, это был НЕ МОЙ голос, он как бы вошёл в меня извне. Я широко раскрыл глаза, нижняя челюсть моя отвисла. «Гнусный охотник!.. – кто-то шепнул мне. – Нажми на курок, если ты способен на что-то решиться!..» Что было делать?.. Я был похож на человека, которому опостылела жизнь, но который больше всего на свете боялся смерти. Этот человек сунул голову в петлю, но испугался, что через секунду всё кончится – и от страха умер. Таким образом он сразу убил двух зайцев: избавился от жизни и умер прежде, чем повис в петле. Вот это можно назвать хорошей охотой – убить сразу двух зайцев!
Я не выбросил пистолет с отвращением, но я и не поразил светящийся волшебным, переливающийся фантастическими цветами, огнём чёрный силуэт музыканта. Рука моя взметнулась вверх и я разрядил всю обойму в потолок... Оглушительные выстрелы только ещё более усилили эффект музыки, вписались в неё так, как будто были неотъемлемой её частью. «Охотник!» – кричал во мне один голос. «Музыкант!» – орал другой...
Музыка лилась, ей не было конца. Опьянённый ею, я словно потерял голову. Всё во мне жило, каждая клетка моего существа, всё взывало к жизни. И я подумал о Великом Вечном Терпении...
Вдохновленный музыкант, кажется, начал уставать. Силуэт его понемногу растворялся на фоне чёрного пианино. Зато моя голова раскалывалась от неимоверного напряжения. Я привалился к стене и всё ещё сжимал в правой руке ненужный пистолет, функция которого была исчерпана...
Наконец последние звуки музыки смолкли. Она оторвалась неожиданно, а сердце моё было наполнено ею, и она продолжалась в нём. Я автоматически сунул пистолет в кобуру, висевшую на поясе, подошёл к круглому сидению, где сидело ОНО, сверхсущество. Я опустился на него. Пальцы мои коснулись клавиш – и меня словно обожгло!.. Одинокая луна в углу окна была свидетельницей моего позора.
– Я сыграл свою партию! – прошептал я сухим ртом.

...И НАСТАЛ ДЕНЬ СУДА!
Хотелось пить, во рту пересохло от жажды, а воды всё не было... Хоть бы какая-нибудь лужа попалась! – с тоской и глухим отчаянием подумала Кристина. – Я бы напилась! Как бы утолила жажду!..»
Она сделала ещё несколько шагов и в изнеможении опустилась на мягкий, прохладный мох. Откуда-то из-за деревьев вырвался поток свежего воздуха, напоминающий слабый ветерок, и ласково погладил её измождённое, но всё же молодое и красивое лицо, её распустившиеся, сухие волосы. Кристина тяжело вздохнула, набрав ртом с потрескавшимися губами чистого лесного воздуха, и закрыла глаза. Она лежала так между деревьями, в вершинах которых пробивались, как мучители и убийцы, нестерпимо жаркие солнечные лучи, и думала...
Она думала о них, об этих страшных существах, взявшихся неизвестно откуда. Они появились на ферме ночью каким-то удивительным образом и непохожи были ни на одно из живущих на земле существ. В них что-то было от черепахи и от скорпиона – бр-р-р!.. При одном их виде Кристина почувствовала нестерпимое отвращение и безграничный ужас! В них было до того чужое человеку, до того несовместимое с его представлениями о красоте и совершенстве, что, казалось, одного взгляда, брошенного на них, было достаточно, чтобы повредиться рассудком или умертвить живой мозг. Если бы она тогда не упала в обморок, что бы теперь с ней было?.. Но когда она очнулась, она не увидела вокруг себя никого из людей, ни отца, ни братьев, ни рабочих, работавших на ферме. Коровы и свиньи, выпущенные на свободу, бродили где только им ни вздумается. И хотя страшных уродцев, появившихся среди ночи, также нигде не было видно, какое-то чувство подсказало Кристине, что на ферме нельзя оставаться ни минуты. Её обуял какой-то ужас, она в припадке безумия бежала в ближайший лес и, не помня себя, мчалась до изнеможения несколько часов подряд, пробираясь прямо через густые заросли, через чащу. С наступлением утра она несколько пришла в себя. С разбегу бросилась на землю и долго лежала под деревьями, думая о том, что же произошло. Потом она снова шла через лес, шла очень долго. Солнце палило нещадно, хотелось пить, но все ручьи в июле пересохли. Иногда попадались ей ягоды, она клала их в рот и долго сосала. И лица братьев, отца возникали перед нею, а вместе с этим невиданные чудовища, передвигающиеся как-то неумело, неловко; хотя это не помешало им произвести невиданный переполох среди людей. «Что они сделали с людьми? – думала Кристина. – Убили их?!. И кто они вообще?!. Создала же природа таких гадов!..» Множество вопросов лезло ей в голову, но ни на один из них она не находила ответа...
И вот она лежала в мягком, густом мху, как в глубокой перине. Какие-то обрывки мыслей и воспоминаний, отдельные картины возникали перед ней, потом всего этого не стало. Всё куда-то ушло, далеко, в иное пространство, и на смену ему пришёл прохладный, удобный мрак...
Сознание к ней возвращалось медленно, по капле, как белое молоко, капающее в стакан: кап, кап, кап... Всё больше, больше, пока стакан не полон белой, живой жидкости... В вершинах деревьев она увидела большой-пребольшой глаз, смотрящий на неё как бы с неба. Сначала она подумала, что должна испугаться, но потом поймала себя на этой мысли и удивилась, потому что страха она не чувствовала.
– Долго ещё так будет продолжаться? – сказала она, глядя на глаз и не обычным слухом, а внутренним услышала: «Бесконечно, так будет продолжаться бесконечно...»
– А отец, братья, а все? Где они? Что с ними?.. – спросила она.
«Они тут! Они с тобой!» – услышала она в ответ.
– Они во мне? – удивилась она и улыбнулась. – А раньше они были сами по себе?..
«Да, они тебя окружали...»
– Где я нахожусь? – приподняв голову, весело произнесла Кристина. – Я не понимаю, что со мной происходит...
– Ты счастлива? – вдруг раздалось рядом.
– Кто это? – она посмотрела по сторонам с недоумением, но везде были только деревья и кустарники.
«Это всё для тебя», – снова услышала словно бы чей-то шёпот.
– А зачем на меня смотришь? – спросила Кристина. – И вообще, кто эти уроды, эти страшилища?..
– Ты поймёшь! – снова пронеслось по лесу эхо.
Глаз по-прежнему наблюдал за ней.
– Ты счастлива? – опять спросил тот же самый голос.
– Я не знаю, – сказала Кристина и почему-то засмеялась. – Я ничего не знаю и ничего не понимаю... Что происходит со мной?!.
– Ты всё знаешь и всё понимаешь...
– Что?..
– Всё!..
Кристина прикрыла веки и некоторое время лежала, закрыв глаза. Она представила себе братьев, отца, дом, столовую комнату. Она представила себе, как будто они все сидят за столом и едят. Отец хмур и молчалив, и другие, глядя на него, молчат. «Вот что, – наконец произносит отец, – кто поедет со мной после обеда в город?..» Никто на его вопрос не откликается. «Трусы! – процеживает сквозь зубы отец. – Окопались!.. Со мной поедет Кристина!..» «Да, я поеду...» – откликается Кристина... Всё это кажется Кристине, лежащей во мху, необычным. «Чего они боятся? – думала она. – Не этих ли страшилищ?.. Но что произошло?.. Что же случилось?!.» Она приоткрывает краюшек глаза и видит в небе, над собой, всё тот же большой-пребольшой глаз, который как будто опять проникает ей в душу.
«Ну что? – звучит в ней. – Поняла?..»
«Ничего не понятно!» – говорит она мысленно и прикрывает глаза.
На сей раз во тьме будто кто-то возится. Она зажигает свечу, освещает темноту и видит собравшихся вместе чудовищ, фантастических существ, которые шуршат между собой и смотрят не неё не то с удивлением, не то с беспокойством. Глаза их горят красными огоньками. Да и где у них расположены глаза?.. Кристина не может разобрать, где у них что. И из чего они сделаны?.. Не то из железа, не то из стеклянной массы... «Что такое счастье? – доносится до неё. – Момент наивысшего блаженства!.. Возможно, что в этом и суть?..» «Нет, не в счастье дело! – шипит другое существо. – Надо испытать на прочность! Нас испытывали на прочность...» «Прочность – понятие растяжимое, – говорит третье существо. – Уязвимость – другое дело!..» «Она не против счастья, – говорит опять первое чудовище, – и не против свободы...» «Давайте, спросим у неё самой? – предлагает чудовище. – Я сам спрошу!..»
– Ты кто?.. – вопрос звучит глухо, как будто падает наземь вата, он отдаётся в ушах Кристины: – «ты кто?.. ты кто?.. ты кто?..»
Кристина думает, как ей ответить, потом произносит:
– У меня есть брат, звать его Георг, он называет меня Кристина... У меня есть отец, он думает, что я добрая, и любит меня. Я утешаю его... Я говорю ему, чтобы он не пил, потому что это вредно для его сердца...
Следует молчание, затем опять слышится голос:
– Ты знаешь, что тебе мешает?..
Кристина подумала и сказала:
– Мешает всё, что отвлекает от главного...
– А что главное?..
«Что главное?.. Что же главное?!. – задумалась Кристина. – Где оно – главное?.. есть ли оно, главное?..» Наконец она сказала:
– Я не знаю главного... И никто не знает. Ни вы, ни кто!..
Опять молчание. Затем шероховатый голос: «Она говорит загадками...» Затем другой голос: «Она мыслит...»
– А цель?.. Цель живого и живущего?..
«Цель... – повторяет Кристина. – Цель жизни?..»
– У каждого своя ступень развития, – говорит Кристина, – у каждого своя цель, и в газах его – большая!..
– Гм!.. Откуда ты знаешь?..
– Опыт, – кратко отвечает Кристина. – Сумма известных фактов и сделанных выводов...
– Ага... понятно, – шелестит, как дерево, обдуваемое ветром, голос.
«Пусть идёт! – говорит кто-то. – Пусть владеет...» «Ещё один вопрос – слышится другой голос. – Я спрошу так...
– Есть ли в тебе что?..
Вопрос прозвучал. Кристина уже сама чувствует потребность сказать что-то непонятное этим чудовищам. Она волнуется, но полна решимости. «Сейчас, – произносит она мысленно. – Погодите, голубчики!..» И говорит такую околесицу, сама удивляясь себе:
– Что есть во мне – известна мне лишь малая часть, но больше, чем может предположить незадачливый!.. Выводы делать опасно о том, чего не знаешь! Рискуешь впасть в заблуждение! Поступайте разумно, спрашивайте о том, чего не знаете, а о том, что знаете – не говорите!..
«Она права, – немного спустя слышит Кристина. – Пусть идёт куда угодно!..» «А куда именно? – думает Кристина. – Куда идти?..» Она открывает глаза и видит над собой тот самый большой-пребольшой глаз; глаз этот зеленовато-синевато-красноватый, очень причудливой расцветки. «Что мне делать?..» – спрашивает она у глаза.
Тот молчит, только смотрит. «Ну ладно! – думает Кристина. – Что-нибудь придумаем!..» Она приподнимается во мху и только тут замечает, что нет у неё прежней, бывшей в ней жажды, да и силы, истраченные ею на бегство, вроде бы вернулись...
Поднявшись, она отправилась по лесу дальше и очень скоро лес кончился и она вышла на дорогу. Над ней всё ещё висел глаз, всё наблюдал за ней. Но Кристине это уже не доставляло неудобств, напротив того – ей было как-то веселей.
Она прошла немного по дороге и встретила машину, фургон. Подняв руку, она остановила её. Шофёр в натянутой на лоб фуражке мрачно посмотрел на Кристину, когда она поравнялась с ним:
– Эй, друг! Довези до города! Подбрось, а?.. – крикнула она.
– А что у тебя есть? – прищурив один глаз, спросил мужчина, осматривая её нахальным взглядом с ног до головы: Кристина была одета в голубые джинсовые брюки и клетчатую ру-башку с розовыми полосами. Из-под джинсов выглядывали концы коричневых полуботинок.
Кристина посмотрела вверх, туда, где висел в небе глаз, улыбнулась и сказала:
– Я знаю, что у меня есть...
Шофёр открыл дверцу кабины, Кристина забралась в машину – и они тронулись...

Куда-то неслось стадо коров, свиней, лошадей, кричали утки, гуси, петухи и куры – всё это слилось в один дикий гвалт! Не было лишь людей, ни одного человека! Сверху на животных смотрел глаз, и они шарахались в страхе, метались по земле, неразумные существа – и давили друг друга!..

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ МАТЕРИ-ПРИРОДЫ

Город спал и мерно дышал, изредка переворачиваясь с боку на бок. Над городом стояла ночь, а город стоял на земле. С одной стороны его протекала река, а с другой стороны стоял лес. Ночью и река и лес были чёрными. Высоко в небе над городом висела двурогая луна.
Ночью в город въехал автомобиль. Из автомобиля вышел человек – это случилось возле небольшого двухэтажного дома почти в центре города, – он вошёл в подъезд...
Это одна версия, не слишком правдоподобная, но всё-таки допустимая. Есть и другая версия...
Пустыня... Полдень... Невыносимо палит яркое солнце в синем, безоблачном небе... Ни одного живого существа на целую сотню километров в окружности. И вдруг... из песка показывается рука, белая, женская рука с золотым браслетом на запястье. Браслет сам собою падает на песок, а белая рука исчезает...

Я имею дело с тайной. Я никак не могу понять, куда делся мой портфель с важными доку-ментами. Ещё никто не знает, что я потерял мой портфель. Если узнают – с меня снимут голову, хотя я не виноват. Я просто спал, как все люди, я видел сны, наконец – я просто отдыхал! Не мог же я не спать?!. Но с меня снимут голову, и я никому ничего не докажу!..
Гостиница, где я остановился в отдельном номере, мне нравится, но мне не нравится сам город, где я остановился. Мне не нравится всё – и люди, и архитектура города, даже голуби на бульваре мне и те не нравятся. И это не от того, что я такой привередливый. Просто я человек подневольный. Шеф сказал – я должен выполнить. И вот я еду сюда, а здесь, соответственно, сажусь в калошу!.. И вот теперь, в семь часов утра, я по милости неизвестных проходимцев сижу в этой самой калоше и гадаю, что со мной будет дальше!..
Несомненно одно – портфель украли! Вот ведь насолили!.. Попадись мне этот головорез! Я бы ему!.. Теперь в полицию не пойдёшь и ни у кого совета не спросишь... Что делать?..
Когда шеф дал задание и сказал: «Передашь в руки тому-то и тому-то!..», я уже тогда почувствовал в душе неприятный осадок. Я мог бы отказаться от этого задания, но шеф улыбнулся и у него во рту я заметил два блеснувших золотых зуба. Это отвлекло меня от мысли от-казаться, я ещё тогда подумал, что шеф – богатый человек. Потом я пошёл к выходу и уже на улице спросил себя: почему я не отказался?.. Всё это теперь сдаётся мне очень странным и, кажется, было неспроста.
Надо как-то выпутываться из этой истории, но как?.. У меня такое ощущение, как будто надо мной насмеялись, как будто это заранее было подстроено... уж не самим ли шефом?!. Но это вздор, шеф тут ни причём, тем более, что я у него как бы на хорошем счету...
Разные мысли лезут в голову. Вот теперь я подхожу к окну и смотрю на улицу. На противоположной её стороне, через дорогу, стоит молодая женщина, рядом со входом в кафе. Кажется, проявляет нетерпение. Смотрит на часы. Чему-то улыбнулась... Как странно... Как всё это глупо, глупо!.. Я ничего не могу придумать, абсолютно ничего! Кретин, подлец!..
А слушай!.. Ба!.. Портфель-то не могли украсть!.. Дверь-то была закрыта изнутри! Ну точ-но!.. Да нет, это невозможно, тут что-то не так, портфель не могли украсть! Но тогда куда же он делся, мой портфель?.. Думай, думай, голова!..
Эта женщины долго ещё будет там стоять?.. Действует на нервы. Хотя я был бы не прочь провести с ней вечер в кафе или в ресторане, люблю приятное общество дам, что-то в них есть, в этих женщинах...
В полицию обратиться нельзя... А может быть, сойти вниз и спросить, не выходил ли кто-нибудь с моим оранжевым портфелем?.. Глупо, глупо, неоригинально... Может быть, портфеля и вообще не было, если на то пошло... А что же тогда было, если не было портфеля? Значит, приехал я сюда без портфеля?.. А что мне тут делать без портфеля? Гм!.. А может, я сюда вообще не приезжал?.. А тогда как же я тут очутился?.. Да нет, я приехал сюда вечером, сошёл с поезда, а затем на такси – и прямо в эту гостиницу. Помню ещё таксиста с рыжими усами и с круглыми кошачьими глазами. Мне показалось тогда, что он меня побаивается. Подумал, на-верное, что я какой-нибудь гангстер. Сейчас ведь все всего боятся, время такое, кругом одни мерзавцы, ведь одни мерзавцы!.. Да и я, наверное, не лучше! Сам – мерзавцы! мерзавцы! – а если разобраться, я – кто?.. Ну не мерзавец ли я?.. Истинно мерзавец, истинно говорю – мерзавец, поэтому-то и других считаю мерзавцами! Был бы я свят – в каждом встречном видел бы святого!..
О! К дамочке подошёл мужчина, сразу видно – впервые её видит! А как подходит, как подходит, бездельник! Шляются такие, вместо того, чтобы делом заниматься! И что у них на уме!?. Ах, негодяй, разговаривает с ней, пробует наладить контакт! Выйти, что ли, сказать пару комплиментов, чтобы знал, как приставать на улице, средь бела дня, к интересным женщинам!..
Несерьёзно! Никогда ты не выйдешь и никому ты ничего не скажешь! Попал, что называется, в плен вещей и обстоятельств!.. И вообще – зачем тебе сдалась эта работа, бросил бы ты её, так нет!.. И вот пожалуйста – портфеля нет, и сидишь ты здесь в этом проклятом городе, утром, когда надо спать и ни о чём не думать!..
Чёрт возьми! Выдумываем себе разные осложнения! Если легко живём – надо непременно себе нагадить, подпортить, создать себе разные препятствия, а потом их преодолевать! Преодолел препятствие – рад, счастлив на пять минут! Не преодолел – пустил себе пулю в висок, вот и всему конец!..
Нет!.. Так сидеть невозможно, надо что-то предпринимать! Вот сейчас приведу себя в порядок и пойду себе гулять в город! Первым делом позавтракаю, а потом и пойду гулять! Ни-чего нет! Всё не стоит того, чтобы над ним ломать голову!.. Пропал портфель? – что же может быть прекраснее!?. Туда ему и дорога! А голову с меня не снимут, я сам кое на кого зуб имею!.. Документы были в портфеле?.. А чихать! Надо жить легко и не обременять себя!.. А все эти бумажки, шпионы, все эти подлости – всё это мусор! И меня не запугаете, я пуганый, я сам себе шеф и я сам спрошу, когда придёт время! А может быть, моё время уже пришло!?. И никто не знает, что пришло моё время, ни одна душа в мире не знает! Знаю только я!.. Да и нет ничего, есть только я!.. Вот я умру – и всё умрёт! Это, пожалуй, так. Пусть потом доказывают, что они есть, кому угодно и как угодно, пусть хоть на языке эсперанто, пусть хоть на языке жестов! Мне-то будет решительно всё равно!.. Нету – и всё тут!..
А всё-таки где же этот дурацкий портфель?.. Если сюда никто не мог войти, значит, он должен быть здесь!.. Надо ещё раз хорошенько посмотреть во всех углах: может быть, я не везде смотрел?..
Та-акс!.. Шуточки!.. Портфеля нет, как будто его и не было!.. Стой!!! Я оставил его на вокзале??? В камере хранения???
Нет, не помню, чтобы это было именно так...
Помню, как один человек долгим, пронзительным взглядом посмотрел на меня, когда я садился в такси. Вот это я помню. Тогда я ещё не обратил на это внимания, а теперь мне кажется, что это было неспроста. Может быть, именно он и выкрал мой портфель?.. Может быть, он залез в эту комнату через балкон – и унёс мой портфель?.. Впрочем, теперь мне должно быть всё равно, полное равнодушие, полная апатия! Всё к чёрту! Вот возьму и лягу спать! И буду спать, спать, спать и никогда не проснусь!.. И незачем просыпаться!.. Было бы над чем ломать голову, а то над каким-то паршивым портфелем и ещё более паршивыми бумагами!.. Всё это не стоит забот, тревог, обдумывания, всё это не стоит человеческой жизни!.. Я свободный человек!.. Я сын природы! Я чист, как природа! Я не имею ничего общего с грязью, в которую меня кто-то пытается замешать! О! Они были бы рады видеть, как я завяз по уши в грязи вместе с ними! Но я чист, я сам по себе, я свят, как апостол Павел, я незапятнан, как новорождённое дитя!..
Всё! Я лягу спать и усну и хоть высплюсь сегодня, один раз в жизни!.. Вот я уже ложусь, накрываюсь одеялом!.. Прощайте все! Прощай, шеф, дамочка, мысли о портфеле и бумагах! Ничего нет, ни-че-го!.. Я счастлив, я дитя природы, меня нет и ничего нет, и никогда не было, и никогда не будет!.. Всё очень хорошо, лучше не бывает...
Я засыпаю, засыпаю, уже почти уснул...

– Сэр! Извольте объясниться!.. Что сталось с моими бумагами, которые я вам передал не позже и не раньше, чем вчера, в два часа дня!?. Я требую отчёта!..
– Бумаги?.. Это те, которые были в жёлтом портфеле?..
– В оранжевом, если мне не изменяет память!..
– Да, именно в оранжевом, если вам не изменяет память!..
– Итак?..
– Нету ничего, ни портфеля, ни бумаг!.. Вот видите – у меня нету даже очков! А вы ведь знаете, какие у меня были хорошие очки! Вы ещё с завистью думали о них и хотели бы иметь точно такие же!..
– Вы преувеличиваете! У меня очки не хуже ваших!.. Итак – портфель, бумаги?.. Куда вы их подевали? Вы передали их человеку по имени Смит?..
– Я его не нашёл...
– А он вас искал!.. Прекрасно, прекрасно!.. Где же документы!?.
– Не кричите, а то я не скажу, где документы...
– Ну хорошо, хорошо...
– Документы в сточной канаве, там же и мои очки. И там же мои документы... Всё там. Сигареты я оставил себе, я их курю, но скоро весь запас выйдет. Можно, я закурю?..
– Курите...
– Можете и вы закурить... У вас здоровье как?..
– Не понял...
– Я спрашиваю – у вас здоровье как?..
– А-а!.. Ну, это к делу не относится... Так что у вас там?
– Ничего... Я же сказал: всё в сточной канаве!..
– Ага!.. Понятно, понятно! Гм!.. Я жду ответа!.. Итак, где вы прячете документы, кому вы их продали, на кого вы работаете?.. Ловкач! Мошенник! Вам это так просто не сойдёт с рук, поняли?!.
– Вы мне снимете голову?..
– Вы нам скажете, где документы, вы их нам вернёте, а мы вам заплатим!.. Сколько вас устраивает?..
– Не запугаете! Этим утром я всё решил!.. И вот я вам прямо говорю, я вам заявляю!.. Я вам объявляю!..
– Что вы мне объявляете?..
– Я выше всех ваших мерзостей! Я Человек! Я приподнялся над своей низменной природой и то же самое советую сделать вам!..
– Шантажист вы!.. Как вы нас ловко обвели!.. Сколько вам нужно?!. Назовите цифру!.. Ваша цена?..
– Я далёк от этого! Но вам меня не понять! Я же говорю вам – я Человек!.. Знаете, о чём я сейчас подумал!?.
– Нет, не знаю, но догадываюсь... Хотел бы знать, что именно вы замышляете...
– Я подумал о том, как же вы слепы! И как мне вас жаль!..
– Мда?.. Интересно!.. Это я-то слеп?.. Забавно!..
– Нет ничего забавного! Мне горько!.. Мы с вами всю жизнь делали не то, не то, поймите!.. Но я понял и теперь, с этого дня, Человек! Мне нет дела ни до чего, что творится в этом мире и что травит мне душу!.. Я обрёл себя!.. И я рад! Поздравьте меня!.. В моей душе праздник!..
– Поздравляю! Действительно, в вашей душе праздник! Могу догадываться! Я ведь в некотором роде психолог!..
– Это величайший перелом!..
– Детка!!! В моей душе тоже перелом! Сейчас я нажму на эту маленькую чёрную кнопку и в эту комнату войдут двое верзил! В их руках вы быстро перестанете валять дурака!.. Я вас в последний раз спрашиваю – где документы, бумаги, где всё? Куда вы всё дели!?. Верните доб-ром, назначьте цену! Я знаю, вы всегда жаловались, что мы вам мало платим, что мы вас обделяем!.. Но сегодня ваша взяла! Я вам выписываю чек или вы хотите – наличными? Сразу?!. Вы богач!.. Мир в ваших руках!.. Куда хотите, туда и отправляйтесь!.. Лазурное море, яхта, женщины, весёлая жизнь!.. А?!. Вас это устраивает!?.
– Я устал от вас... Вижу, что напрасно сюда пришёл. А документы ваши, эти бумаги – я их бросил в канаву, они и теперь там лежат... Они никому не нужны... И нужда была уничтожать деревья, лес, флору и фауну – и всё затем, чтобы делать бумагу, писать на ней всякие гадости и отравлять друг другу и без того короткое существование!.. Я ведь вас не зря про здоровье спросил... Вам нельзя волноваться, по-моему у вас сердце не здоровое...
– Молча-ать!!! Слышите, молча-ать!!!
– Вот вы знаете, что будет с нами, когда весь лес на планете переведут на бумагу, на вашу ничтожную бумагу?.. Не будет кислорода и все мы задохнёмся!.. Вы думаете, кто делает, кто поставляет нам кислород, компания «Джексон и К°»?!. Вы глубоко ошибаетесь! Деревья поставляют нам кислород и скажите этим деревьям спасибо, ибо им вы обязаны жизнью! А вы вместо благодарности способствуете уничтожению этих деревьев!.. Да знаете вы кто?.. Вы неразумное существо, носящее человеческую оболочку! Вы смертельный враг общества номер один!.. Я это понял сегодня утром!..
– Боже мой!!! Уберите с моих глаз долой этого идиота!!! Этого подлеца, этого подлого шантажиста!!! Установите, на кого он работает и где он прячет наши бумаги!!!

Идиллическая картинка без золотой рамы, ибо эту картину создаёт сама Природа...
Сточная канава на обочине проезжей дороги, в ней кипа разных деловых бумаг, заполненных печатным текстом, вывернутый наизнанку оранжевого цвета портфель, затем бумажник с вывалившимися из него денежными знаками разной величины. А в центре канавы – разжиревшая, измазанная грязью свинья, во рту у которой блестит золотая оправа очков...
Неподалёку стоит довольно крепкий крестьянский дом, во дворе которого идёт какая-то работа. Доносится кудахтанье кур и ленивое мычанье коровы...
От сточной канавы вверх по холму, не признавая заезженной дороги, похожей на месиво, удаляется Человек, Дитя Природы, чистый, как утренняя роса, святой, как апостол Павел!..
Под ним зеленеет короткая травка и он ступает по ней и мысленно просит у неё прощения. Над ним светлое небо, напоенное влагой, солнце в этом небе растворяется, как кусок сахару в стакане молока. Иногда солнце проглядывает сквозь белую завесу и его лучи устремляются как бы навстречу человеку. И он улыбается свету и теплу!
Солнце это ещё засияет на небе такой силой, на которую только способно, ибо это и последняя надежда и первое благо!..
Это (вся эта идиллия) едва ли может быть отнесено к версии, как первые две картины.
Это – неопровержимый Факт!..

СМЕРТЬ ЖИВЁТ В ТЁМНОМ ГОРОДЕ

Финиш...
Пройден Путь, теперь можно и отдохнуть. Отдыха жаждут все, которые преодолевают Путь. Они ещё не прошли и половины его, а уже мечтают об отдыхе, как о манне небесной...
– Вот что. Иди дальше. И не будет никакого отдыха. Никогда. И не будет никакого Пути. Будешь ты.
– Я не знаю... Смогу ли я?..
– Сможешь. Иди.
– Но захочу ли я?.. Это очень существенно...
Водянистые глаза старика смотрят внимательно. Белые пряди волос колышет сухой, прилетевший откуда-то издалека ветер. Это ветер Надежды. В углах поджатого, бесцветного рта прячется улыбка, непонятная улыбка, повергающая в изумление.
Бесконечная, пыльная дорога, а на ней человек. Дорога исчезает за холмами. Гряда этих холмов тянется до самого горизонта. А что там, дальше, после того, как исчезнет самый последний холм?.. И откуда только берутся силы идти? Шаг за шагом идёт человек, удаляясь от дерева, под которым только что отдыхал, вкушая от его тени.
– Иди, старик!.. Иди куда-нибудь!..
– А конец будет моему Пути?.. Когда-нибудь эта дорога кончится?..
– Зачем тебе конец?.. Есть дорога, есть посох в твоих руках, есть немного силы в твоих ногах!.. Иди – и придёт убеждение, что так нужно!..
– Зачем – нужно?..
– Не спрашивай!..

Я приоткрыл глаза. Было темно и тихо. В доме все спали кроме меня. Проснулся я неспроста. Со мной что-то происходило необычайно странное. Было такое ощущение, как будто медленно, исподволь во мне накапливались какие-то неведомые силы и вот, вдруг они достигли во мне нужного уровня, заполнив во мне всё пустующее до этого пространство – и готовы были взорваться!.. Я не понимал, для чего во мне эти силы, но чувствовал, что они во мне неспроста, что за этим что-то стоит – большое и важное...
Я буду ещё жить долгие годы, а потом?.. Финиш, смерть?.. Эти мысли занимали меня в последнее время. Я думал об этом, и чем больше я размышлял о том, что будет в Конце и чем должно ВСЁ ЭТО кончится, тем горше представлялась мне моя судьба, как и судьба человека вообще...
Густая темень окружала меня, но это ещё не был Конец. Мысль моя работала, пока ещё работала... А когда бы она перестала работать?!. Что тогда?.. Что после этого?!. И зачем ВСЁ ЭТО, если перестанет когда-нибудь работать мысль?!. Какая-то злая шутка сыграна со мной, и нет виноватых!.. Был бы я доисторическим динозавром – мне было бы несравненно легче, а я не динозавр... Кто же я, кто?..
Кажется, я человек...
Помню, как несколько дней назад смотрел я на закат солнца и на город, погружающийся во тьму. В этом было что-то фантастическое, что-то безнадёжно тоскливое и печальное. Но, наверное, я просто угрюмый, мрачный человек?.. Вот я задумываюсь над тем, что такое жизнь и зачем я живу, а сам тем временем понимаю, что напрасно задумываюсь, что не надо задумы-ваться, потому что всё это бестолку...
Я люблю природу, люблю бывать один в лесу, на берегу реки... Надо мне было родиться не человеком, а диким зверем, тогда бы я всегда был предоставлен самому себе... Человек не свободен, он зависит от других людей и не может быть предоставлен самому себе...
Неужели я жалею, что я человек?.. Они удивились бы, если бы узнали о том, что я жа-лею... они!.. Но они никогда не узнают, у них своя жизнь, они сами не знают, что им не хватает... Вот они спят, а утром проснутся и забегают, засуетятся – и некогда будет думать... За целую жизнь некогда будет подумать, но мысль сама пробьёт себе дорогу и сама решит за них!.. Мысль их убьёт!..
Он писал книгу, долго и упорно. Прошло пять лет напряженного труда. Когда книга была готова, он отнёс её редактору книжного издательства и положил перед ним...
– Я написал книгу, – коротко сказал он.
– Роман? – спросил редактор, глядя искоса на пухлую рукопись.
– Книга, – поправил он, – просто книга...
Редактор внимательно посмотрел ему в глаза и задал вопрос:
– О чём же ваша книга?..
Он подумал, затем сказал:
– Это мои наблюдения над жизнью, мои раздумья... В общем, я постарался раскрыть смысл жизни... как я его понял...
– Садитесь! – предложил редактор и рукою указал ему на стул.
– Спасибо!..
И он сел. Тяжёлый взгляд его остановился на рукописи книги.
Редактор кашлянул в кулак, достал из кармана белый, с синею каймой платок и приложил к красным губам, затем ещё кашлянул, затем помял платок в руках и снова засунул его в карман пиджака.
– Ну и что, раскрыли?.. – в голосе его не было иронии.
– Что?..
– Смысл жизни!..
– А! Смысл жизни?.. – оживился он и улыбнулся краем рта. – Раскрыл ли я смысл жизни?.. Ну, это вы узнаете, когда перевернёте последнюю страницу моей книги!..
– Много написали! – кивнул на рукопись редактор.
– Как вы сказали?.. – не понял он.
– Я говорю – долго придётся читать!..
– А!.. – снова улыбнулся краем рта. – Я её писал пять лет!..
– Почему вы так озаглавили вашу книгу – «Грязь»?.. Неужели вы не могли дать её какое-нибудь другое название, поблагозвучнее, что ли!?.
– Поблагозвучнее?.. Нет, не мог!.. И потом, почему вам не нравится такое название? Разве вы никогда не видели грязь? Да вы, наверное, до того привыкли к грязи, что просто её не замечаете... Вон, перед входом в вашу редакцию – сколько на улице грязи!.. Утонуть можно!..
– Вы правы, всюду эта грязь, – согласился редактор.
– Я люблю грязь... Я полюбил её с недавнего времени...
– Интересно!..
– Без грязи нельзя, она – неотъемлемая часть нашей жизни, она прямо пронизывает всё наше существование! Вы не замечаете?..
– Не знаю, как-то не думал об этом, – редактор настороженно присматривался к посетителю.
Они немного помолчали. Редактор смотрел прямо перед собой, в центр стола, там ничего не было, что заслуживало бы внимания, но он зачем-то смотрел. Наконец, он поднял голову и посмотрел на него, на автора книги.
– Вы читали Фолкнера? – поинтересовался он.
– Нет, Фолкнера я не читал...
– Вот видите, Фолкнера вы не читали, а Достоевского вы читали?..
– Достоевского читал...
– Всё?.. – глаза редактора загорелись каким-то странным огнём.
– Нет, не всё...
– Как же вы можете писать?!.
– Писать и читать – это разные вещи, – вдруг заговорил он твёрдым голосом. – Можно всю жизнь читать и ничего не написать, а можно почти ничего не читать и...
– Постойте, постойте! – перебил его редактор. – Прежде, чем сесть писать, надо, наверное, знать мировую литературу, надо, наверное, усвоить опыт тех, кто были твоими предшественниками!?.
– Лично меня не волнует опыт, накопленный мировой литературой!..
– А что же вас волнует?.. – глаза редактора сузились и в них видно было недоумение.
– Меня волнует факт нашего с вами существования, – пояснил автор.
– Но всё равно читать надо!.. – категорически настаивал редактор.
– Не спорю... И добавлю, если уж речь зашла о мировой литературе, – и писать надо!..
Сказав это, он взглянул на свою книгу и подумал: «Грязь, грязь, грязь! Всюду грязь!.. Везде грязь!.. Всё состоит из грязи!..»
Если было бы можно, он бы ушёл, хлопнув дверью. Уходить было некуда, совершенно некуда было уходить. Можно было уйти от себя в небытие, но этого ему совсем не хотелось, это всему противоречило... И надо было терпеть, сносить всё, растягивать рот в улыбке, носить на лице маску шута!.. Арлекин!..
Как он хотел бы что-нибудь сделать, что-нибудь этакое!.. Но ничего нельзя было, да и не-возможно было сделать!..
Он ходил по городу, над которым каждый день сгущалась тьма, он приглядывался к людям. Он заглядывал в их лица, как бы читая в них, но душевная неудовлетворенность и пустота сопутствовали ему. Как шахматная фигура на доске, он передвигался по пространству города – из одного квадратика в другой. Всюду, куда бы он ни ступал – были чёрные клетки. Такова была его судьба...
Ему хотелось останавливать людей на улицах, трясти их, вцепившись им в воротники пальто, и кричать: «Проснитесь, гады! Проснитесь! Кругом грязь, одна грязь!..» Ему хотелось бегать по этажам, срывать двери с замков и запоров, преследовать их до самого последнего уг-ла, а затем выволакивать их оттуда на свет, сопротивляющихся, кусающихся, злобных, как схваченная за горло кошка, и спрашивать их: «Это так-то вы устроились!?. И вам тепло, хорошо, и вы думаете, что так будет продолжаться всегда!?. А может быть, рядом убивают, пытают, мучают, а может быть, льётся кровь и кто-то гибнет за справедливость!?. И вы думаете отсидеться, оставшись в стороне!?. Люди вы или не люди вы, есть в вас человеческое, души в вас горят, или только теплятся!?.»
Он ненавидел грязь!..
Но всюду была грязь, лужи, сырость, слякоть!.. С неба лил дождь и земля, та земля, на которой люди жили до него и должны были жить после него, взбухала и поднималась, как поднимается на дрожжах тесто! Сама природа вырабатывала эту грязь, эту пакость, – это были мягкие частицы земли, той земли, на которой рос хлеб, питающий человечество!..
Он ненавидел смерть!..
Смерть создавала грязь!.. Смерть разлагала живое, такое правильное, целесообразное, живое!.. Что же может быть лучше живого, движущегося?.. Взять хотя бы мысль?!. Разве это штука не стоящая!?.
Смерть, порождающая грязь, также была грязью!..
Он представлял себя с большой лопатой и метлой в руках!.. Дворник!..
Нужна была чистота, как воздух!.. И он задыхался!..
Потому что кругом была грязь!..
С грязью нужно было бороться!..
– Зачем?.. – спрашивал он самого себя. – Зачем – нужно?.. – и себе же отвечал:
– Не спрашивай!..

МНОГОЛИКИЙ ХРИСТОС

Человек лежал на земле лицом вниз. Взрыв только оглушил его и он не был мёртв. Медленно сознание возвращалось к нему. И вот, когда оно вернулось к нему, он подумал: «Я на войне... Я ещё жив, пока жив... Но меня убьют обязательно...» Рядом лежала винтовка. Он при-тянул её к себе и выставил перед собой, как будто хотел поразить невидимого противника...
Пахло гарью, в стороне что-то горело. Он посмотрел – и увидел возле горящих обломков телеги тело убитого солдата, который лежал на боку, выбросив одну руку вперёд, а другой продолжая сжимать ненужную винтовку со штыком на конце. Лицо мёртвого казалось страшной маской, залитой кровью. Особенно поражали взгляд выкатившиеся белки глаз...
Человек в шинели и с винтовкой в трясущихся руках – солдат, которого послали на войну, где он должен сложить голову – не за Отечество, не за что другое!.. Глупая война и глупый народ, умирающий на войне!.. Вот он, солдат, лежит на земле, присыпанный ею, как пшеничное зерно, готовое прорасти, и думает – зачем он здесь, для чего, для какой цели?.. И не может понять!.. Он крестьянин и должен сеять хлеб, пахать землю! Его изба вот-вот завалится, крыша протекает, лошадь у него была и издохла нынешней весной, была стара и худа, нужен был хо-роший корм, а не гнилая солома с крыши!.. А его, крестьянина, послали сюда, чтобы он убил врага, какого-то немца, которого он и в глаза-то никогда не видел и который, наверное, ничего плохого никогда ему не сделал и мыслей таких не держал в голове!..
Если сейчас появится немец – он убьёт его?.. Он выстрелит в него?.. А если появится Христос и скажет: «Стреляй!..», он выстрелит в Христа?
Безбожник!.. Какие у него плохие мысли! Выстрелить в Христа!?. Видано ли это дело?!. Нет! Лучше пусть стреляют в него, но не в Христа!..

Хочешь оправдаться, ничтожество! Подлый трус! Ты не умер, ты жив, ты избежал смерти!.. Тебе нужно было умереть!.. Молчать!.. Лучше бы ты стрелял в Христа, чем быть теперь здесь! Ты бы хоть принял на свою душу грех! Тебя можно было бы понять и можно было бы простить!.. Ты был бы мерзкий Иуда!.. Но Иуда достоин большего уважения, чем ты! Почему ты не умер?!. Не будет тебе в жизни облегчения и радости и не будет тебе прощения!..
Что ты сделал тогда?.. Ты уполз за пригорок и схоронился!.. Все побежали в атаку, а ты притворился мёртвым!.. Кого ты обманул? Смерть?!. Нет, ты не смерть обманул, ты обманул других солдат!.. Их постигла смерть и ты видел, как идёт по опустевшему полю Христос, воздевая руки к небу и говоря: «Души ваши нашли упокоение и всяк погибший обрёл себя в мире лучшем!..»
Помнишь, как он приблизился к тебе и сказал: «А ты, солдат, иди с миром!.. Иди и рас-скажи своим односельчанам, как уходят из жизни, иди и расскажи всю правду!.. И не утаи страха своего!..»
Ты не пришёл в свою деревню, ты отправился в большой город, потому что ты остался жив только для себя, а для других умер!..
Не выполнил ты навет Божий, презрел слово Христово, бесчестный человек!..

– Ты видел, как умирали?..
– Я сам убивал, убивал во множестве... Я был пулемётчиком. И эти все люди мне припоминаются! Я столько душ загубил!.. Жалко всё-таки!..
– Но это были враги?..
– Враги, но они были люди, а я сам человек... Война прошла, а эти убитые – они стоят передо мной...
– Ты не виноват...
– А кто виноват?..
– Система такая. На войне никто не виноват...
– И все!.. Все трусы!.. Я был трус, из-за этого и убивал!.. Я один не умер, я боялся!.. А убил – сто?!. Тысячу?!.
– Не преувеличивай! Совесть твоя может быть спокойна! Ты не трус, ты герой!..
– Герой и война?.. Все, кто втянуты в бойню, не имеют право называться героями!.. Убивать как можно больше, пусть даже врагов – разве это героизм?.. Это маразм! Это не для человека!.. Уж если надо убивать, уж если убивать – зачем приукрашивать!?. приукрашивать красивыми словечками то, что противно твоей природе!?.

Господи! Сделай так, чтобы меня не убили, чтобы я остался жив!.. Кончится война и я пойду служить тебе, и не пропущу я ни одного богослужения!.. Грешный я!.. Помилуй меня, господи!.. Отведи от меня снаряды и пули, от которых погибают все прочие на этом поле брани!..
Вот они, вокруг меня лежат, сложили головушки!.. Ах, как я жизнь буду любить, как буду благоговеть перед всяким её малейшим проявлением!.. И мне покажется счастьем видеть небо над головой и чувствовать теплоту животворящих солнечных лучей!.. Гос-споди! Отведи от меня удар разгневанной десницы своей!.. Верю я, всё от воли твоей! А мы, неразумные, как малые дети, когда полагаемся на самих себя! Нет воли нашей, нет ума у нас, мы как бараны гибнем и не знаем, где причина всего этого, ты лишь один ведаешь значение и смысл происходящего!..

Человек шёл по полю, волоча за собой винтовку. Потупившийся взгляд упирался в грязную жижу под ногами. Грязь хлюпала под солдатским сапогом... Разве знал этот человек, что он вот так будет идти по грязи, равнодушно, идти куда глаза глядят!..
– Стой! Стой, сволочь!.. – раздался гневный окрик сзади.
Солдат шёл, даже не обернулся на крик, как будто и не слышал. Коричневая жижа чмокала под каблуком солдатского сапога, облепленного грязью.
– Иванов! Сволочь!.. Стрелять буду, гад! Вернись!..
Солдат продолжал идти, приклад винтовки тащился по земле и чертил борозду... Долго он ещё должен был тащиться?.. Где был конец той борозде?..
Прозвучал выстрел, глухой, но настоящий... Он дошёл до слуха уже потом, после того, как всё тело солдата обуяла странная слабость. Пуля вошла в него быстрей, чем до слуха дошёл звук выстрела... Вот и он устал, вот и ему настала пора отдохнуть, вкусить блаженства и тишины!.. Странно, но нет никакой боли! Только отнимаются ноги, руки, пропадает желание смотреть, слышать, стоять... Вот сейчас он приляжет; наверное, это будет очень приятно, лежать и ни о чём не думать, всё забыть?.. Сейчас он приляжет… сейчас...
«Я умру, сейчас я умру... Это так легко, я и не знал, что так может быть... А теперь буду знать... Другие умерли – и ничего... А умру я – что будет тогда?.. Что потом будет?.. Война бу-дет?..»
Ноги его подкашиваются, но ремня от винтовки рука не отпускает, только сильнее сжимает его... В этот момент она сжимает что-то не зря... в этом смысл последней минуты...
Он отнимает взгляд от земли, поле плывёт перед ним, кренится, взгляд упирается в небо – оно серое и безмолвное, оно знает всё и видит всё, оно упрекает в чём-то, но в чём?.. Это небо... оно бездонно и взгляду не за что уцепиться... О! Да в него можно упасть, провалиться можно в него! Аж дух захватывает, а в голове что-то жмёт, жмёт, но сейчас этого не будет, погоди, сейчас... да, уже проходит...
Он испачкал шинель о грязь, и голову испачкал о холодную грязь, с которой упала шапка... Как же так можно, как же так можно!.. Кто же это допустил такое, чтобы он упал в эту грязь и тут, в этой грязи, лежал?.. Это не шутка, так жестоко не шутят, нет, это серьёзно!.. И всё серьёзно, люди и небо, и никого это не удивляет, что голова его упала в грязь, ещё тёплая, ещё не совсем мёртвая голова!..
А может быть, никого нет?.. Ни людей, ни неба, ничего?.. Возможно ли допустить мысль, что что-то есть реальное или разумное?..
Эту голову ещё не так давно расчёсывал гребень, и зачем он её расчёсывал, для чего? Не для того ли, чтобы с размаху эту голову бросили в грязь и эти русые волосы испачкали в размокшей земле?!.
Как же так! Можно ли поверить!.. Человек жил, чувствовал, думал, понимал, что надо соблюдать чистоту, блюсти порядок, и вдруг пренебрёг всем – и не хочет двинуться! Лежит себе, глазом не моргнёт, уставился куда-то в небеса, словно там узрел что-то удивительное! Да есть ли там что достойного, в небесах-то, человече?.. Смотри сюда – тут хоть грязь, хоть и не прибрано, да взгляду есть за что зацепиться!.. Вот пушка, к примеру, а вот кобыла в яблоках, сено жуёт, зубы какие хорошие, ты только погляди!..
Мозг это ещё как-то переносит, фиксирует всё до точности, мозг человеческий, материя высокоорганизованная!.. Совершеннее мозга нет ничего, он родит сознание... Сознание велит подчиняться чьей-то упрямой, жестокой воле, велит делать то, что слышат уши, велит принимать за настоящее, а не за сон, то, что видят глаза, если только глаза наделены зрением...
Когда он умирал, не было никакого страха, не было ни сожаления, ни радости... Мысль отмечала одно, другое, третье – вот и всё... Мысль отмечала, а он никак не относился к тому, что отмечала мысль... Какое ему было дело!.. Если он – это совсем другое, совсем не это, не вся эта слабость. Он сильный, не такой, а это кто-то другой, чужой, как будто вовсе не знакомый... И эта смерть... Разве это его смерть!?. Разве он смертен, и разве такой бывает смерть!?. Да разве такая должна быть смерть!.. Это пакость! Тут справедливого нет ничего! Как человек, он не имеет ничего общего с тем, что чувствует, что происходит с ним!..
Он понимал, что стоит его сознанию покинуть его, и оно больше к нему никогда не возвратится. Такова логика сознания... Он не проснётся ни завтра, ни послезавтра, он не увидит любимых лиц – они далеко, но теперь все вместе предстали перед ним, а он прощается с ними... «Не взыщите, виноват... что ж поделать?.. Уязвлён... что ж поделать, не думал, не гадал...»

– Сволочь! Стой! Стрелять буду!.. Стой, мерзавец!..
«Как бы не так!.. Остановлюсь я!.. Стреляй, стреляй! Мне теперь всё равно!..»
– Не отчаивайся, солдат! Смерти не бывает! Это я тебе говорю, Иисус Христос!..
– Убью гада!.. Убью!.. Иванов, вернись! Застрелю!..
«И чего он хрипит? Что ему от меня нужно!?. Кто он такой, чтобы мне приказывать!?.»
– Он поплатится!.. С рук ему не сойдёт! Никому ничего с рук не сойдёт! Верь моему слову, солдат!..
Лицо у Христа доброе, лучезарный его лик окружён ореолом... Как хорошо, что он на-помнил о себе в эту минуту, явился в такой роковой миг! Его увидишь – и смерть примешь спокойно, знаешь – что есть он...
Он бог, он хороший, всем добра желает, а его мучают, терновый венец на голову надели и распяли...
Улыбка его таит в себе целебную для души силу... Сам улыбнёшься...
– Солдат, ты жил, это не было сном и не было ошибкой, это говорю тебе я, Иисус Христос...
– А я думал, это было с кем-то другим, а это, оказывается, был я!
– Это был и я! Я каждый твой шаг вместе с тобой проходил!.. Я знаю тебя и тебя сохраню в памяти...
– Я всего лишь человек, и ты будешь хранить обо мне память?!.
– А разве я не человек, я ведь тот же человек, только меня не видно и теперь меня не убьёшь... Меня один раз убили, и даже не убили. Меня до сих пор убивают...
– Как это, до сих пор?..
– Меня мучают до сих пор, я муки принимаю – и это будет продолжаться бесконечно... Думаешь, это сейчас тебя убили?.. Нет, это надо мной надругаются, это мне душу терзают те, кто меня возненавидели... Они в силу мою поверить не могут, они сами слабы и думают – я такой же... А я две тысячи лет муку терплю...
В глазах Христа слёзы, он плачет, как настоящий человек!.. Ну, да это и не удивительно. Пусть он плачет за других, кто убит и такой возможности лишён... Но он не возьмёт винтовку со штыком и не пойдёт убивать ни правого, ни виноватого, он только взглянет на человека, он только в душу ему посмотрит: а там уже пусть каждый решает, как ему жить, кого укрощать и на кого идти войной... Каждый выберет сам свою долю; иной будет есть пироги и запивать вином и ходить по трупам человеческим, а другой не потерпит в себе нечеловеческое и попросит бога пресечь поднимающееся в душе отвращение к жизни... Жизнь-то ведь любить надобно, а не жалеть и не презирать, а коли против своего, человеческого идёшь – какие уж там пироги, какие уж там слова, какие уж там глупости!.. Ни к чему всё это, ни к чему, – спину только показать всему и остаётся, да тупо схлопотать между лопаток...
Учится у Христа нельзя, надо родится от него и быть им...
– Я ведь добра хочу! – говорит он. – А меня посчитали за главного злодея!.. Тут бы смеяться, а я только плачу!.. Разве можно тут смеяться!.. Это ведь не ирония какая-нибудь, это неодолимая косность ума человеческого!.. Эта косность меня побеждает!.. Я ведь не всесилен, я ведь не могу обратиться к зверю, зверь меня не поймёт!.. Я сам человек и ищу понятия в людях и, мне кажется, не зря ищу!.. Скажи, солдат, разве я не прав, разве никогда не восторжествует моё дело!?.
– Других собеседников ищи, – отвечает мёртвый солдат, – какой я советчик!.. Живых ищи!..
Восторжествует ли дело его, найдёт ли он людей справедливых и будет ли царить в мире добра, где никто не поднимет на него руки и оружия, где ни взглядом, ни словом не осквернят Идею его, разумную и вечную, где не будет в него никто целиться, и где его видеть будут во всём, в каждом человеке?..
Это ведь голова Иисуса Христа в грязи, ещё тёплая, ещё живая: облик людей он имеет, это его искушают и братоубийством, и развратом, и алчностью, и мыслью о всепрощении и безвинности убийцы, замочившего пятерню в крови!.. И там, где над человеком надругаются – там над Христом надругаются, не маленького человека втаптывают в грязь, а Иисуса Христа втаптывают, и там где терпят обиду – там Иисус Христос!.. Его там обижают!.. Но где человеколюбие, великодушие – там он торжествует!..
Он идёт по мёртвому полю – то поле брани, поприще неразумных! – и сердце его кровью обливается, в каждом видит он частицу себя. С мёртвыми он говорит, как умеет говорить с живы-ми. Мёртвых он утешает в их человеческой скорби и предвещает им счастливое царство добродетели здесь, на земле, где сойдутся угнетённые когда-нибудь, чтобы только вспомнить о муках, ибо не будет мук и не будет угнетённых, а будут одни блаженные, свободные и равные, сильные духом, как боги, и единые, составляющие собою как бы одно целое!..
Вот он в толпе людей, которых война гонит навстречу смерти, он в облике смертного – бессмертный бог!.. И раз за разом предначертано ему умирать!.. Такова судьба твоя – Иисус Христос...