Мойтрук

Дорога была ровная и легкая, слегка припорашивал хрупкий снежок. Нарты плавно бежали по снегу, мягко подпрыгивая на уступах.
Старик ехал очень довольный собой и встречей с сельчанами. Он возвращался из поездки в поселок, в стойбище. Олени дружно тянули нарты, и старик  умиротворенно запел. Он пел длинную долганскую песню, в которой рассказывал о своей долгой жизни. Он обращался в ней к своим сородичам, давно ушедшим в мир иной, и к живым,  называя их поименно. Перед его глазами мелькали лица родных, милые сердцу образы.
Песня то затихала, то опять возрождалась.
Казалось, старик объяснялся со своими ушедшими родичами, описывая свои горести и радости. И вспоминал он родителей своих, чьи образы никак не потускнели за эти долгие годы, и  те далекие, но такие сладкие годы  детства.
Так незаметно пролетала дорога, за песней старик и не заметил, как упряжка вдруг  покатилась в овраг, но назад они не успели выбраться. 
Вдруг откуда ни возьмись,  закрутила вьюга, будто она  ждала старика. Пурга внезапно налетела на упряжку, она неистово рвала сокуй старика, завывала и закатывала снегом его лицо. Снежинки становились все крупнее, вот уже и олени легли в снег, не в силах сопротивляться  буйству  пурги и ветра.   Старик и петь перестал. Он не боялся пурги, только бы не замерзнуть во сне.
Он лег ничком на сани, но пурга трепала его парку, снежок заливался в глаза. Казалось, пурга так рада встрече  с человеком и хотела померяться силами.  Ветер гудел в ушах, и старик сдался  его упорству. Он  молча лежал, устав от  завывания  пурги, а она  еще с большей силой рвала и металась вокруг нарт.
И он стал провалиться в забытье, вот кто-то такой родной и близкий улыбается ему и зовет куда-то. Так он засыпал все глубже и глубже.
Ну вот и все…  Ветер уже тихо проносился над ним, сделав свое дело.
Исчезали образы, старик молча лежал на нарах, уже замерзая и не слыша ничего, как вдруг ему почудилось, что лицо лизнула его собака Мойтрук, которую он оставил в стойбище, привязав к нарам, чтобы она не побежала за его нартами.  Нет, этого быть не может… Но он ясно  чувствовал это лизание. Он внезапно вспомнил своего любимца.  Как же так, собака ждет его.
Из последних сил старик сел, натянул вожжи, резко толкнул оленей хореем. Упряжка вдруг встрепенулась, и олени понесли вверх.
А пурга затихла от неожиданности, потом с яростью накинулась вновь, но уже было поздно, олени  вынесли нарты из оврага и понеслись.
Через два холма послышался лай собак, вот и стойбище. Старик опять затянул свою песню…
Когда он бросился к собаке и стал ее ласково теребить, та никак не могла понять своего сурового хозяина, что это с ним?  Она ведь не знала, что только что спасла  его.