Трансерфер 2-9 Слияние двух судеб

2-9
  Вернувшись в полк после отпуска, Марии пришлось отбиваться от кавалеров, завистников Георгию. Она была, пожалуй, единственной красавицей европейского типа в Шпротаве. И не лукавила, откровенно признаваясь в выборе своего суженого.
– Я сделала свой выбор! – говорила она особо назойливым.
– За кого ты собралась замуж? – доставал её Лёша Брага. – Ты посмотри на его поведение. Во-первых – «рашпиль». Он тебя лысой сделает, в смысле «всю плешь переест». Во-вторых – «артист». Не настоящий артист, но по жизни и с претензией. У него не жизнь, а сплошной театр, фантазии, шутки да прибаутки. В-третьих – он бабник. Ты посмотри, как возле него молодые дивизионные жёны да старшеклассницы вьются. Он пользуется у них не только организаторским успехом самодеятельности. Тебе об этом не говорили?

 – А вы что, лучше? – отвечала она вопросом на вопрос. – Он хоть и бабник, по вашему мнению, я об этом не знаю, но зато он из своих, в смысле – земляк. В наших сибирских обычаях не принято бросать жён, да и ревновать их некогда. Снегу много, работы много. Не то, что ваши московские да киевские «Отелло» и «Ромео». Так что – «Гуляйте, ребята».
И только москвич Женя Сергеев молча страдал. Георгий тоже страдал молча,  наблюдая  её с ним на танцах в солдатском клубе. Ей нравилось вальсировать с ним. Она молча прощалась со своими столичными мечтами. «Мария, мы будем в Москве, я в академию поступлю», – успокаивал он, зная о её желании жить в Москве.

  Предсвадебное ухаживание Георгия, по возвращении из отпуска, придало их отношениям романтический характер заграничного турне! Они проводили всё свободное время в поездках-знакомствах по ближайшим городам: Легница, Болеславец, Жагань, Свинтошев, Вроцлав, Зелена Гура и даже Варшава, Познань. Он наряжал и украшал её подарками. Не избалованная роскошью и таким вниманием, она равнодушно относилась к вещам. Её красота не нуждалась в них. Она менялась на глазах. На её единственном фото детства она выглядела красивой кукольной девочкой. Густые пепельные волосы не поддавались никакой причёске, и только торчащие косички позволяли собрать их как-то вместе. Они торчали вверх, словно ушки белки, и придавали её веселому лицу и живому темпераменту поднятых вверх рук восторга законченный образ пушистой белки с голубыми до синевы блестящими круглыми глазами. Маленький курносый носик тянул вверх и верхнюю губу, увеличивая их опухлость и округлость. Увидев это фото впервые, Георгий стал ласково называть её «белкой».

  Достаток, европейская одежда и салоны красоты, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне изменили её до неузнаваемости. Изящество фигуры, редкий по красоте платиновый дымчатый цвет волос, курносый носик, бездонные голубые глаза и её величавая сдержанность, появившаяся с определённостью выбора жениха, превратили её в светлый притягательный образ лёгкого облака. Она превратилась в неотразимую красавицу с живым общительным характером и желанную гостью всех компаний. Даже поляки в городе восхищались её внешностью, признавали в ней польку, похожую на их любимую актрису, популярную Бриджит Бардо. В кинотеатрах, в ресторанах, на танцах, где бы Георгий ни появлялся с нею, она непременно пользовалась успехом и вниманием молодых и пожилых поляков. И тогда Георгий опекал её, доверчивую и ранимую от неприятностей, обретая роль учтивого и надёжного спутника.

  На 11 апреля 1961 года была назначена регистрация брака в Консульстве СССР города Познань Польской Народной Республики. Из гарнизона в Познань на регистрацию их повёз на своей «Волге» Газ-21 друг, лётчик 2-й эскадрильи капитан Дворкин Павел и его жена Ариадна, короче – Ара. Они согласились быть свидетелями на бракосочетании. Лётчики – народ суеверный и обращают внимание на все знаки судьбы, сопровождающие то или иное событие. С разрешения командира полка в дорогу отправились сразу же после завтрака. Погода для дождливого апреля была на редкость ясной и, как говорится в авиации, лётной. Павел отметил: этот благоприятный знак судьбы. И Георгий отметил свои приметы: в его сознании были светлые розовые потоки времени.

 По пути в Познань заехали в «столицу» СГВ город Легницу. В военторге гарнизона СГВ закупили необходимое количество шампанского и «Столичной» водки. Пока женщины подбирали свадебные подарки от женщин полка и всякую мелочь для невесты, Павел с Георгием уложили бутылки в багажник и в ожидании женщин закурили.
– Я должен сказать тебе одну вещь по поручению лётчиков Сталинградского училища.
– Говори.
– Мы опекаем Марию с момента её невероятного для нас прибытия в наш полк в 1958 году. В 1955 году погиб её жених, наш друг по училищу, однополчанин. Нелепо, в России, после Вьетнама. Она осталась работать в Сталинграде одна, без помощи, и в 1956 году вернулась к матери в Новосибирск. Мы ничего не знали о ней до её появления здесь. Судьбе было угодно позволить нам выполнить наш дружеский долг. Мы, кто знал их ещё с училища, помогаем ей и опекаем. Это её тайная ноша и наш долг помощи. Никто об этом не знает. И ты, наверное, не в курсе.

 – Она мне не говорила. – У Георгия перехватило дыхание.
– Мы убедились, ты достойный и надёжный парень. Она боится дружить с лётчиками. И мы рады, что она выбрала тебя. Её благополучие теперь – твоя ответственность. Она преданный человек. Не обижай её и ни слова о нашем разговоре ни с кем.
– Я догадывался по её и вашему поведению о чём-то таком в её жизни. Вы настоящие друзья. Я не брошу её и отвечаю до конца жизни. Клянусь.
– Ты лучший жених из всех в полку.
Вышли женщины, неся в руках два громадных, самых больших хрустальных изделия – свадебные фужеры.
– Зачем такие большие? – укладывая их в чемодан, удивился Георгий.
– Это от жён Сталинградского лётного училища, на память о свадьбе, – торжественно сообщила Ара.

 В машине по пути к консульству Ара стала сетовать, что купила лишь два фужера, ибо после регистрации нужно будет поднять бокалы как минимум пятерым: брачующимся, свидетелям и консулу, проводящему регистрацию.
– Сейчас остановимся у первого ближайшего магазина, и я куплю ещё шесть нормальных хрустальных фужеров, благо Польша славится обилием разного хрусталя от ваз и супниц до коньячных экзотических графинов и всевозможных хрустальных поделок, – предложил Георгий.
– Для этих целей в консульстве всегда есть необходимое количество фужеров, – практично заявил Паша, и тему закрыли.

  Остановившись перед зданием консульства, Георгий стал укладывать в «тревожный» чемоданчик к фужерам и бутылку  шампанского. Мероприятие регистрации прошло вовремя, стандартно и быстро. Расписались, приняли поздравления, выпили шампанского: Георгий и Мария из своих громадных фужеров, остальные – из фужеров консульства. Естественно, они у них были. Георгий уложил свои свадебные громадные фужеры в чемоданчик, консул проводил до дверей, и они, раскланявшись, расстались. Радостные и возбуждённые, все садились в машину. В это время… чемоданчик в руках Георгия как-то сам раскрылся, большие с позолотой хрустальные фужеры выкатились из него и, с малиновым звоном ударившись о брусчатку, разлетелись вдребезги. Наступил минутный шок. Все оцепенели.

 И тут дородная, под стать своему мужу Павлу, Ара радостно и торжественно произнесла:
– Их всё равно нужно было разбить на счастье. Я только думала, когда лучше это сделать: сейчас или вечером на свадьбе в полку. И что, вам жалко разбить именно это произведение искусства? Спасибо! Судьба сама решила за вас. Это случилось сейчас, с первой минуты брака,  и значит, на счастье на всю жизнь! Такого счастливого малинового звона я ещё не слышала!
Это был второй благоприятный знак судьбы в день свадьбы Георгия и Марии.

  Свадьбу справляли во второй половине того же дня в офицерском семейном бараке на аэродроме городка Шпротава. В этом бараке была комната, в которой жила Мария. Георгий жил в офицерском общежитии здесь же, на аэродроме, в одной комнате с Леонидом Тарасовым и Владимиром Рассадиным. Они и руководили подготовкой свадебного стола. Стол накрыли в соседней двухкомнатной смежной квартире старшего лейтенанта Виталия Яковлева, переселив его жену Розу и сына на время в комнату Марии. Вынесли всю мебель, завезли из класса эскадрильи столы, выстроили из них посадочное «Т», обставили скамейками и стульями, выставили на стол весь лётный и технический ужин из офицерской столовой.
 
  Полковые любимые и классные поварихи, хорошо знающие Георгия и Машу, да впрочем, и всех офицеров полка, постарались на славу. Стол был лучше, чем в ресторане «Москва» при встречах с другом Геннадием Фроловым.
Все гости, вся эскадрилья, холостые и женатые офицеры, кто в форме, а кто в гражданке, уже ждали молодожёнов и были чуть-чуть навеселе. «Столичная» водка, которую привезли, не тормозила застолье. Водка «Столичная» был ритуальный напиток тех лет за границей, как и шампанское, для всех торжеств, для свадьбы.

  Основным напитком в авиационном полку был спирт ректификат, как и во все времена со времён рождения авиации. Чистейший, 90-градусный транквилизатор и наркоз был выписан на свадьбу инженером эскадрильи капитаном Виталием Хмельницким, подписан командиром эскадрильи майором Дмитрием Потокиным и списан инженером полка подполковником Кедровым. Так что, разведённый до нужной кондиции и не разведённый для оригиналов, которые могли его пить, не запивая и не морщась, спирт был уже не раз подвергнут дегустации до их приезда. («Не могЁм, а мОгим!» – эта знаменитая сентенция актёра Леонида Быкова в фильме «В бой идут одни старики» была не удачной режиссёрской находкой, а чистой реальностью жизни авиаторов.)

  Сразу же сели за стол. Посажённым отцом со стороны Марии был её непосредственный начальник подполковник Каськов Константин – начальник штаба полка, а со стороны Георгия – командир полка и командир его лётного экипажа, Герой Советского Союза полковник Кузьменко Виктор Фадеевич. Командир, поздравляя молодожёнов, сообщил, что он подписал рапорт Георгия о разрешении поступления в Академию имени Жуковского осенью этого, 1961-го, года. Начальник штаба Каськов, поздравляя, признался, что он искренне рад быть посажённым отцом Марии, которую он любит, как и свою родную дочь, за её высокий профессионализм, ответственность и терпимость к его тяжёлому характеру, отнимающему у Марии почти каждый выходной день для сверхурочной работы над документами. От имени офицеров полка молодожёнам вручили подарки: кофейный сервиз и большой шерстяной ковёр, мечту всех семейных.

 Летающий замполит подполковник Пущин Александр Сергеевич поблагодарил Георгия за большую помощь ему в организации полковой самодеятельности ко всем праздникам.
– Эта первая полковая свадьба, – говорил он, – свидетельствует о хороших отношениях между офицерами, солдатами, вольнонаёмными и неработающими жёнами в полку. Георгий, благодаря твоим стараниям, культурной программе и ответственной работе всех однополчан, отношения в полку не просто отличные, а, я бы сказал, по-человечески доброжелательные и почти семейные. В смысле, как в одной дружной семье. Наш полк первой линии, боевой, гвардейский, прошёл Великую Отечественную войну и интернациональную помощь КНДР. Все лётчики полка имеют боевые награды. Служить в этом полку большая честь для лётчиков, техников, а для тебя, Георгий, большая удача, что ты попал в наш полк и нашёл здесь жену! Не обижай Марию. Будьте счастливы!

  Был субботний день, и все, кроме экипажей боевого дежурства и наряда, пришли поздравить молодожёнов. Свадьбу гуляли с размахом: с песнями, с мужскими и женскими разборками проблем жизни закрытого гарнизона. Мария, уставшая от волнений и хлопот этого памятного, радостного, но тяжёлого дня, незаметно покинула мужское застолье и прилегла отдохнуть на приготовленную для молодожёнов в коридоре за шкафом кровать.

 К сожалению, как во всякой свадьбе, не обошлось и без кулачных «дуэлей», обычно завершающих мужские деловые разборки. Лётчик капитан Горлач, отстранённый от полётов за дисциплинарную провинность и на время переведённый в дежурного по полётам, рвался в небо. А начальник штаба Каськов, продолжая обуздывать его непокорный нрав и темперамент, продлил ему отстранение от полётов. Конечно, это решение было согласовано с командиром и замполитом. Но Горлач видел только одного врага – начальника штаба. Разгорячённый обидой и алкоголем, он всё время доставал Каськова. «Я хочу летать!» Однополчане по-свойски успокоили его и отвели домой.

  Но он возвратился через некоторое время и снова стал искать Каськова. Тот уже вызвал машину, вышел на улицу, чтобы уезжать в город, как неожиданно появившийся перед ним капитан Горлач стал снова его доставать, требуя отмены наказания и допуска к полётам. Каськов не стал с ним разговаривать. Тогда Горлач схватил его за лацканы кителя. Георгий провожал Каськова и успел оттащить капитана от начальника штаба. Машина уехала с Каськовым, а Горлач без разговоров кинулся на него, но офицеры быстро скрутили его и куда-то спрятали.
Георгий зашёл к Марии, за шкаф, и позвал её к столу. Настроение было испорчено. Но он скрыл от неё инцидент, и застолье продолжалось.

  Друзья Тарасов и Рассадин, поздравляя их лично, тихо утешали Георгия, что не бывает свадеб без «мордобоя» и что всё образуется. Вскоре все стали расходиться. Шёл четвёртый час утра по среднеевропейскому времени 12 апреля 1961 года. Георгий с Марией прикорнули на солдатской койке в коридоре за шкафом…