Чёрная всадница Часть VI

Картинка из интернета

                ШЛЯПНОЕ   ДЕЛО
      
        Прошли две праздничные недели после того судьбоносного события на Рождество, когда Курт надоумил Свена подсыпать в грог сонного и любовного зелья и напоить им меня. Правда, как я потом узнала, любовного зелья в напитке не было, так как хитрая Гудрун заменила его на другой, похожий, абсолютно нейтральный и безвредный, в целях скорее своей, чем моей безопасности. Она ощутила шестым чувством неизвестную ей силу, стоящую за моей спиной, хотя сама я с виду слабая и робкая. А когда всё это подтвердилось, решила со мной завести дружбу, чтобы ей за злые дела ненароком не попало от Чёрной всадницы, с которой ей уже пришлось столкнуться на своём жизненном пути.
        Рождественские приключения после окончания праздников закончились благополучным исходом. Отец Бернхард обвенчал меня со Свеном. Фрау Краузе, как и было оговорено, присутствовала на венчании в качестве моей посажёной матери. Эмми подарила мне свой сундучок с нарядами, которые после рождения четырёх детей стали ей слишком тесны. Для меня же этот подарок явился настоящим приданым, которое я, отродясь, не видела и уже не ждала. Эмми надела на меня одно из своих  платьев. Увидев своё отражение в зеркале, я замерла от неожиданности. Моя фигура начала принимать округлые женские формы, которые очень хорошо подчёркивал новый наряд. Я уже не выглядела худым костлявым подростком. Мои крупные рыжие веснушки исчезли. Густые рыжие косы, уложенные на голове по немецкому образцу в виде веночка и укрытые кружевным чепчиком, придали моему облику выразительность, которой раньше мне так не хватало.
      Глаза мои засветились радостью и покоем.  Да, и старуха Гудрун постаралась! С помощью свежеснесённых куриных яиц, колдовских трав и по всем правилам настоянных и заговоренных отваров она изгнала из меня всё наследие моих детских страхов. Ночью Гудрун заставляла меня смотреть на молодой месяц, а сама при этом дула на тлеющий уголёк, приговаривая:
       – Сгиньте хвори, болячки нечистые! Убирайтесь злыдни из рабы божьей Эльзы, из её молодого тела в тёмный мир, откуда пришли! Сгиньте все страхи ползучие, бесы летучие! Заклинаю священным Граалем, Гробом Господним, Святым престолом! Аминь! Аминь! Аминь!
       Гудрун, красная от испарины, падала на кровать в полном изнеможении. Когда всё было окончено, она сбросила с ладоней на землю все остатки зла, попавшие на её крепкие руки, помыла их холодной родниковой водой, которая почерневшей струёй стекала с её рук, и сказала мне:
       – Ты переходишь под мою защиту! Никого теперь не бойся!
       Что касается Курта, то фрау Гретель внесла за него в аббатство положенный буллой штраф, а ему самому пришлось две недели приходить туда в одежде кающегося грешника и терпеть воспитание розгами, на которые преданные слуги божьи не скупились. Смилостивившаяся Гудрун протёрла в своей ступке сушёную полынь, репей, укроп, головку чеснока, перетопила всё в печи с гусиным жиром и  передала эту мазь фрау Гретель, чтобы она смазывала ею кровоточащие раны сына.
       На Пасху мы решили съездить к моим родным, которых я не видела почти год. Они нас встретили довольно холодно и удивлённо. Мой взгляд почему-то остановился на невестке Зольде. Её голова была обрамлена белыми кудрявыми волосами, сплетёнными в тугую косу, опоясывающую её круглую головку. Поверх она надевала синий кружевной чепец с шёлковыми лентами.
        Её красивые серые глаза загорелись недобрым блеском в ответ на мою улыбку. Но, тем не менее, она старалась по мере возможности быть учтивой, хотя частые покраснения на её белом молочном личике выдавали чувство неприязни. «Она что-то замышляет», – поняла я с первого взгляда. – «Но где же я уже видела это лицо?».  Матушка Ингеборг, подойдя к нам, сразу же начала жаловаться Свену на свою горькую и тяжёлую участь вдовы, всю жизнь лишённую какой бы то ни было помощи. И как ей тяжело было растить меня с братом, когда безжалостные родственники нашего отца, её покойного мужа, выгнали нас всех, как собак, из дома. А когда Свен заикнулся о приданом, которое за мной причитается, то получил полный отказ. Будто бы все деньги покойного Отмара пошли на мою учёбу. А отец, вообще говоря, собирался Эльзу отдать в монастырь. Выйдя замуж, Эльза нарушила его священную волю,  значит, ей для мирской жизни ничего в доме не полагается. Единственная из родных, моя бабушка Мария, встретила меня с искренней радостью:
       – Подними крышку моего сундука, Эльза, – попросила бабушка после нашей беседы. – И посмотри на большую бутыль под платьями. В ней бузинное вино, которое я изготовила по особому рецепту, тайком от домашних.
       Я открыла крышку сундука и обнаружила там два красивых платья с белыми кружевными воротниками и такими же манжетами. И к ним белые чепчики и передники. Они напоминали наряды, в которых щеголяла Гудрун на праздники. Только пошиты они были из необычно красивой яркой ткани.
       – Это и будет твоё приданое. Отрезы на платья когда-то в молодости привёз мне покойный Отмар. Платья я так и не надела, а потом в память о нём держала в сундуке с сухими травами, чтобы ни  мышь, ни моль не подобралась. Но теперь я на пути в мир иной, и они мне там не понадобятся. А под ними красивая шляпка, доставшаяся мне от бабушки, а та также получила её от своей бабушки. Я её никогда не надевала. Эта шляпка не простая, она была подарена то ли эльфами, то ли домовыми. Точно не припомню, потому как не запомнила по малолетству почти ничего из бабушкиного рассказа. Наливай из бутыли по одному напёрстку вина и выставляй на ночь за порог. Оно обладает магическими свойствами, являясь любимым напитком всех волшебных народов. Когда я была молодой, как ты, я тоже повстречала в горах Чёрную всадницу. Она меня научила его готовить и подбирать необходимый состав трав. А дар она повелела передать внучке перед смертью, что я и делаю. Мои минуты уже сочтены, скоро я предстану перед  Всевышним и буду держать перед Ним ответ за свою прожитую жизнь. А если у тебя в жизни случатся трудности, то посмотри на это кольцо, которое я тебе передаю, и мысленно спроси совета. И я с того света постараюсь тебе помочь. Возьми весь этот сундучок с собой домой и ни в коем случае не открывай в дороге, а то Свен, хоть и добряк, но слишком малодушный и безответственный, может выпить всю бутыль по дороге. Тогда вся удача, которую я посылаю в ваш дом вместе с этим вином, уйдёт в землю. Откроешь её дома, когда будешь в комнате одна. И это будет твоё лучшее приданое, которое твой Свен пытается выпросить у Ингеборг. К этому сундучку никакая чужая рука, кроме твоей и Свена, прикоснуться не сможет. Всем остальным, жадным и завистливым, будет обжигать руки.
       После того как бабушка сняла со своего пальца колечко и надела его на мой, она, взяв мою руку в свою, тихо вздохнула, что-то прошептала и попросила позвать к ней Свена. Я поспешила за ним и увидела, как его ноздри раздуваются, как у быка, лицо краснеет. Сейчас он даст волю своему гневу и всё испортит:
        – Свен, дорогой, прошу тебя, подойди к моей умирающей бабушке. Она очень хочет тебя видеть.
       Свен недовольно поднялся и пошёл к Марии. Она попросила его уехать сегодня же домой, так как этой ночью её не станет, и забрать с собой сундучок, в котором моё «приданое». Но в этот момент на пороге появились Отто с Зольдой.
        – Какое приданое? Эльзе ничего тут не полагается. В этом сундуке что-то от нас спрятали!  – завизжала Зольда и выбежала из комнаты, по-видимому, за матушкой.
       Только Отто оставался спокойным. Может быть, муки не совсем растраченной совести произвели в его душе нужное действие. И в спорах за моё приданое он участия не принимал. Но в это время в комнату уже вбегала Зольда в сопровождении матушки Ингеборг, которой она уже успела наговорить такого, что щёки матушки приобрели пунцовый цвет.
        – Что тут происходит? Я пока ещё хозяйка в этом доме! Или вы оба решили и меня похоронить вместе с бабушкой, обратилась она к сыну и невестке.
        – Довольно с меня! – заорал Свен. – Сейчас же, немедленно уезжаем из этого дома с сундуком или без него, и больше я сюда ни ногой, и Эльзу к вам в дом не пущу! И вашей ноги чтобы в моём доме не было!
        – Отто, запрягай телегу и вези их в город! – скомандовала матушка. – А этот сундучок ставь на телегу.
        –  Не стоит беспокойств, – гордо сказал Свен. – Сундук я сам понести могу, а небольшую бричку по дороге остановим. Не представляю, как в таком хорошеньком личике умещается такое количество злости! Хорошо, что я привел в дом жену некрасивую, но добрую, и мои уши не слышат такое количество брани, которое постоянно приходится слышать бедному Отто, как я полагаю. Я ему нисколько не завидую. Не жена, а змея ядовитая!
       Возмущённая Зольда подбежала к сундуку, но как только она до него дотронулась, её руку обожгло, словно углём из печки.
        – Ах, вот как? Вы тут колдуете! Ничего, моя мать придёт и со всеми вами разберётся! – заорала она истошно, побежав на кухню смазывать покрасневшую руку конопляным маслом.
        – Передашь своей маменьке привет от нашей старухи Гудрун, – насмешливо бросил Свен.
       И тут я вспомнила Вальпургиеву ночь и две прозрачные тени, которые между собой о чём-то спорили. Взглянув на Зольду я сразу узнала одну из них. И я вспомнила слова Хильды:
        – Это твои будущие родственники. Остерегайся их и ничего у них не оспаривай. Я не могу изменить твою судьбу и выпавшие на её долю испытания.
        – Эльза, Свен, берите сундук и уезжайте в свой дом, чтобы я могла умереть спокойно, с чувством выполненного долга! – выкрикнула бабушка Мария и откинулась без сил на подушку.
       Отто и Ингеборг кинулись к ней ощупывать пульс. Зольда сидела на пеньке и крутилась от обиды. А Свен подошёл к сундучку, поднял его за ручку, второй рукой взял мою руку и увёл навсегда из родного неприветливого дома. К вечеру на остановившейся по дороге крестьянской телеге, хозяин которой ехал как раз в нашем направлении, мы добрались до своего дома. Пока Свен выходил в сарай по своим домашним делам, я вынула бутыль и отлив немного в заветную небольшую бутылочку, спрятала всю большую бутыль в потайное место. Этим же вечером я налила в маленький напёрсток чуть-чуть волшебного напитка, и выставила его за порог дома, когда все домашние улеглись. Спать я легла с чувством нетерпеливого ожидания. Ночью я видела во сне бабушку, которая, как я поняла, уже представилась перед Богом, как и обещала. Она улыбнулась мне прощальной улыбкой и улетела в пустоту. Спустя примерно две-три недели я встретила на базарчике своего земляка, и он мне это подтвердил. На похоронах, как я тоже узнала от него, её дочь Ингеборг молчала, а Зольда жаловалась соседям, какая Эльза бессовестная, не желала остаться в доме на пару дней и дождаться кончины Марии. Даже на похороны не приехала. Везёт же этой дурнушке! Ни гроша за душой, а вышла замуж за бюргера с домом и служанкой. И теперь эта гордячка совершенно не хочет знаться с ними, своими кровными.
       Следующий день начался, как обычно. Свен пошёл в мастерскую, которая находилась в задней части дома, чтобы выполнить очередной заказ на чеканку, а я крутилась на кухне, помогая Гудрун.  Да, правильней сказать «помогая» делать то, что  мне по силам. Но я старалась на совесть. Мне так хотелось научиться также ловко готовить, как Гудрун! Она правильно определила в день нашего первого знакомства, что мои тонкие пальчики не для тяжёлой домашней работы. А у неё руки были крепкие, крестьянские. Она ими так ловко стирала, выжимала домашнее бельё, мыла полы, месила тесто, что можно было заглядеться. Всё горело под её крепкими, мускулистыми руками. Она начала было меня учить поварскому искусству, но мои руки ныли от боли, на ладошках выступали волдыри, вздувались на руках вены, когда я пыталась месить тесто для хлеба. Тогда Гудрун, махнув рукой в знак безнадёжности, приставила меня к более тонкой работе, которая у меня получалась. А Свен на кухню не заглядывал, ему было всё равно, кто из нас готовит, лишь бы на стол было вовремя подано. Когда мы с Гудрун садились прясть или вязать, я ей могла показать и своё мастерство, которому меня научила бабушка Мария. У меня был очень «тонкий» глаз и буйная фантазия художника «от природы». Случилось однажды, что Свен  подарил мне краски, и я раскрасила ими всю домашнюю утварь, да так удачно и привлекательно, что Свен начал подумывать об организации нами какого-нибудь совместного дела. Он, к примеру, что-то из дерева вырезает, а он был мастер на все руки, а я раскрашиваю. Но с этим сундучком и шляпкой дело моё приняло совсем другой оборот.
       К вечеру, когда со всеми делами было закончено, мы решили, как обычно, втроём посидеть у камина, послушать сказки Гудрун, которые она рассказывала мастерски, не хуже бабушки Марии.  Свен, развалившись на широкой скамейке, потягивал из большой керамической кружки ароматный ипокрас*, а Гудрун подбрасывала сухие дрова в камин. В этот момент я, надев одно из подаренных бабушкой  платьев, появилась в гостиной.
       – Ну и ну! – воскликнул Свен, – оказывается, моя жена может иногда стать красивой, и подмигнул одним глазом Гудрун, чтобы она его поддержала.
        – Это подарок бабушки Марии, – похвасталась я, впервые в жизни услышав похвалу в свой адрес. – Она мне ещё и шляпку подарила. Сейчас я её тоже примерю.
       И я побежала в комнату за шляпкой. Когда я её вынула из сундучка, то невольно залюбовалась цветами, украшавшими шляпку, которые с трудом можно было отличить от живых, и затейливыми узорами, по кругу тульи. Вдруг, из одного цветка выпорхнула маленькая девушка эльф, и, пролетев по комнате, уселась на вазе с букетиком из веток ивы, покрытых котятками** и полураспустившимися почками.
        – Здравствуй, Эльза, –  поприветствовала меня эльфийка. – Нравится тебе наша шляпка?
        – Очень, очень нравится! Со временем я совсем не боялась ни эльфов, ни гномов, не удивлялась их появлению в самых неожиданных местах, более того, начала им доверять больше, чем некоторым людям, держащим тяжёлый камень за пазухой.
       – Знаешь, Эльза, меня к тебе послали твои домашние гномики, которые проживают в чулане вашего дома. Им так понравилось бузинное вино, которое тебе передала бабушка Мария, что они согласны помогать тебе в любой домашней работе, которую ты выберешь. И эта работа будет тебе приносить большую прибыль. Так что хорошо подумай, чем бы ты хотела заняться. Мы ведь знаем, что ты искусная мастерица, только ты ещё никак не привыкнешь к своей новой жизни, боишься попросить у Свена купить тебе ткани, нитки, тесьму, чтобы ты смогла что-то смастерить. А напрасно. Мне кажется, что он тебе в этом не откажет. Только подумай хорошо, не проси бесполезные вещи.
       Я задумалась, чем бы мне хотелось заняться? Платья шить на заказ, но тогда я вызову недовольство у фрау Краузе, и тем более у фрау Гретель, которым составлю конкуренцию. Им это не понравится! Шить куклы и всякие безделушки? Так они продаются хорошо только в праздники два раза в году: на Рождество и на Пасху. А когда в стране начинаются военные манёвры, люди думают в такие минуты больше о еде, чем об игрушках. И вдруг, когда я взглянула ещё раз на шляпку, у меня мелькнула мысль: «А что если мне заняться такими шляпками?» У фрау Краузе горожанки заказывают платья, а у меня будут заказывать шляпки. Так чего бы мне не испытать судьбу? Женщины любят наряжаться, соперничая друг с другом, кокетничать с мужчинами, следят и следуют за городской модой.
       – Милая эльфийка, – спросила я. – А нельзя ли мне попробовать такие шляпки изготавливать? Конечно, такая тонкая работа, как в этой шляпке, у меня вряд ли получится. А вот чуть-чуть похожий рисунок я могла бы сделать.
       – Да, ты и впрямь не глупа! Однако, если я пообещала, значит, не подведу. Скажи Свену, чтобы накупил тебе соломы, шерсти для изготовления фетра, манекены всевозможных форм, тесьмы, кружев, бисера и тканей, конечно же. А на всякие цветочки, лепесточки попроси на первое время лоскутки у фрау Краузе в мастерской, чтобы твоё «производство» не сразу бросалось в глаза.
       Пощеголяв в тот вечер в своем платье и шляпке перед Свеном и Гудрун, я им сообщила, что хочу дома изготавливать такие шляпки на продажу.
       – Да ну! – рассмеялся Свен. – Хочешь в нашем городе новый цех открыть?
       – Пока нет, насчёт цеха не знаю. Сначала я хочу сама заняться. Вот если бы ты мне помог в этом! Ну, например, скатывать шерсть. Тогда это дело у нас пошло бы хорошо.
       У Гудрун сразу заблестели глаза, словно она своим нюхом что-то почувствовала. Но я не хотела её близко посвящать в новые замыслы. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Под утро меня немножко сморил сон. И, вдруг, я увидела бабушку, но не старой умирающей старухой, а такой, как запомнила её в детские годы.
       – Здравствуй, Эльзхен! – улыбнулась она. – Вижу, что, наконец-то, моя шляпка пошла в дело. У тебя всё должно получиться, и ты станешь довольно состоятельной дамой. Даже станешь на одну ногу с фрау Гретель. Только мне очень жаль, что это не принесёт тебе счастья. Такова твоя судьба, ты должна пройти и через это испытание. Знай, что с моей смертью единственный твой настоящий друг в этой жизни – это Хильда - Чёрная всадница. Но она не всегда может прийти тебе на помощь, так как перед волей норн*** она бессильна. Не очень раскрывай свою душу перед Гудрун, ибо она может извлечь из этого выгоду в свою пользу. А теперь прощай, больше мне ничего не велено тебе говорить. И образ бабушки Марии растворился в дымке.
       Я проснулась оттого, что Свен положил свою огромную руку мне на голову.
       – Эльза, что тебе приснилось? Ты мечешься, как в бреду, и всё время кричишь: « Бабушка Мария! Бабушка Мария!»
       – Ничего, пустяки. Она ко мне ночью пришла, чтобы предупредить об опасностях, которые меня подстерегают, но, правда, обещала, что я, вернее, мы станем богатыми, если займёмся этими шляпками.
       – В таком случае попробуй, если веришь!
       – Ах, ты смеёшься надо мной! Ну, тогда не мешай первое время, а потом посмотришь сам.
       Утром, после завтрака, Свен пошёл работать в свою мастерскую, а я решила навестить фрау Краузе. Я надела своё новое платье и пошла к ним в гости.  На удивление, они как будто ждали моего прихода. Приняли меня, как родную, а во время разговора фрау Краузе показала мне на мешок с лоскутками, которые они собирали и не выбрасывали, ожидая, пока я их заберу. По окончании разговора фрау Краузе велела охраннику взять на плечо этот мешок и отнести в мой дом. Первая часть дела была сделана. Потом я зашла в ремесленный квартал и заказала манекены и колодки разных размеров, на которые я могла бы натягивать фетровые и соломенные каркасы шляп после влажной обработки. Затем на крестьянском дворе, где собирались на постой крестьяне, приехавшие продавать на рынке свои товары, я нашла бауера, который обязался поставлять мне нужную соломку.
       – Ну и чем весь сегодняшний день занималась моя жена? – улыбаясь, вечером спросил Свен, словно это была не работа, а детская игра.
       – Не нужно надо мной смеяться, коли обещал – выполняй! Последнее дело осталось за тобой. Мне нужны нитки простые и шёлковые, бисер, конский волос, тесьма, и необходимая фурнитура. И, пожалуйста, выдели мне в доме помещение, где я могла бы расположиться со всем этим материалом, и чтобы ключи были только у меня, и никто из посторонних сюда глаз не показывал.
       – Ого! И это говорит тихоня, которая, кажется, собирается заняться алхимией!
       – Алхимией занимаются только мужчины, это их привилегия, а женщины, насколько я знаю, только над травами и картами колдуют! Но это область Гудрун, а я хочу заняться всего лишь дамскими шляпками, и чтобы мне никто не мешал.
       Когда все нужные материалы были собраны, я удалилась в отведенную для мастерской комнату на чердаке. Правда, в ней было довольно прохладно, но дело шло к лету, и, кроме того, Свен обещал там сложить камин.
         Разложив материалы по местам, я начала рассматривать собранные лоскутки. Там были бархат, сатин, шёлк, заморская парча, тафта, завезённые в наш город венецианскими купцами. Эти ткани были привилегией знатных дам, которые имели возможность шить себе наряды в дорогих мастерских.
        Так я провозилась до вечера. По окончании ужина, когда Свен и Гудрун отправились  спать, я выпила чашку напитка из корня цикория, чтобы не заснуть и, услышав храп Свена, поднялась с кровати и пошла в свою «мастерскую». Как только городские часы пробили  полночь, я услышала жужжание крыльев.  Это прилетела моя знакомая эльфийка. Минуту спустя я увидела крошечных человечков в красных колпачках, серых камзолах, такого же цвета штанишках брэ и в белых с синими полосочками чулочках. Эльфийка взмахнула своей палочкой, и маленькие труженики дружно принялись за работу. Я смотрела и запоминала, как они валяют войлок для фетра, замачивают соломку, а потом подсушивают её до нужной формы и сплетают основу изделия, а потом из лоскутков, замоченных в крахмале, изготовляют цветы, бантики, бабочки для украшения шляп. Как выводят по шляпкам узоры. Когда три шляпки были полностью готовы, я сладко зевнула и заснула на стуле, на котором сидела. Утром меня разбудил возмущённый, граничащий с недоумением голос Свена:
       – Дорогая Эльза, шляпки, конечно же, королевские. Но скажи, разве тебе дня не хватило, и нужно по ночам работать? Так ты, вообще, можешь скоро ins Gras beissen!**** - по народному грубовато выразился Свен.
       – Ну, прости! С первого раза так увлеклась, что ночью заснуть не могла, и, поэтому, побежала в мастерскую доделывать.
       Удовлетворившись моим ответом, Свен пошёл в мастерскую ждать очередного заказчика, а шляпки мы решили повесить на стенку. В это утро к нам заехал мясник со своей женой, чтобы договориться о чеканке, которая могла бы украсить его мясницкую лавку. Его жена, увидев шляпки, пришла в такой восторг, что сразу предложила за все три довольно приличную для первого раза цену, так что даже заказ её мужа отошёл на второй план. Свен был чрезмерно доволен полученной суммой, и побежал к кондитеру купить для меня пирожных и прочих сладостей. А Гудрун приготовила душистый крепкий чай с травами, который должен был восстановить мои потраченные силы и настроить меня на нужную творческую волну. На следующий день я опять крутилась в своей мастерской, а Свен пошёл к суконщику и заказал у него большой рулон фетра, чтобы не тратить на его изготовление время и силы. Работа продолжалась. То, что я не успевала закончить к ночи, заканчивали за меня малютки-гномики. А я каждую ночь, как было условлено, выставляла им за порог по напёрстку бузинного вина. После того как жена мясника с дочками показалась в воскресный день на проповеди в церкви, её изящные шляпки привлекли любопытные взгляды других зажиточных прихожанок. Модницы дружно устремились в наш дом. Образовалась очередь на месяц вперёд. Мне заказывали шляпы и соломенные, и фетровые. Я стала получать заказы от заезжих баронов на шляпы с камнями и перьями для себя, бархатные береты для своих пажей. Наш кошелёк наполнялся дукатами, и мы постепенно становились зажиточными бюргерами.
       – У меня не жена, а клад! – хвастался Свен в церкви.
       А я молча улыбалась и млела от счастья, которое так неожиданно свалилось на мою голову. Гудрун полностью освободила меня от  домашней работы, и я всё время проводила в своей мастерской. Гудрун, которую я, в свою очередь, задабривала подарками, старалась в две силы. А если сил не хватало, нанимала себе в помощницы временную прислугу, которая мне и Свену на глаза не слишком показывалась, дабы не обременять и не отвлекать от работы, как объясняла им Гудрун. Мы начали заказывать хлеб у булочника, который нам привозили по утрам его подмастерья, и у Гудрун не было необходимости каждый день возиться с тестом. К нам также приезжали посыльные от сыровара, мясника, молочника. А довольная Гудрун занялась вплотную нашим садом, в котором выращивала нужные для себя травы и коренья, и часто приговаривала:
        – Вот бы нам прикупить соседней земельки, я бы такой сад развела!
        Мы тоже начинали думать о том же и о расширении дома.
        – Хозяева, кому нужны плотники? – услышали мы однажды за окном незнакомый голос.
       Мы выглянули в окно и увидели трёх молодых людей в чёрной одежде и одной серьгой в ухе. Да, в наших немецких землях ещё со старых времён существовал такой интересный обычай. Чтобы добиться хорошего мастерства, молодой начинающий плотник надевал традиционную одежду своего клана с обязательной «серьгой плотника» и ходил по всем городкам и деревням, предлагая хозяевам свои услуги. Тем самым он "набивал руку", взлетая до самых высот своего мастерства, в то же время зарабатывая на хлеб. Иногда они объединялись в группы, чтобы вместе веселее было в дороге и работе.
       Свен отложил свои заказы и принялся вместе с плотниками перестраивать старый дядин дом. Они достроили сверху ещё один  этаж и отстроили новый чердак по моей просьбе из сухих очищенных брёвен. И я из чердачного помещения оказалась на втором этаже в довольно светлом помещении с большим балконом и окном. По углам я разместила старые высохшие коряжки и пни, в коих я всегда находила душевное успокоение. А чтобы не было темно в дождливую и туманную погоду, я велела укрепить в брёвнах железные подставки для свечек, которые мне придётся зажигать для освещения мастерской. По стенкам я расклеила причудливые узоры из шишек и желудей. И моя мастерская приняла сказочные очертания. Между коряжками удачно вписались маленькие глиняные фигурки гномиков, создавая уют. Я их купила у гончара и раскрасила красками так, что они стали походить на моих ночных помощников. На балконе я поставила горшки с плющами, фиалками, геранями и вереском. Шефство над ними, как и над всем растительным царством, взяла на себя Гудрун. Мне хотелось в летнюю погоду сидеть и украшать свои шляпки на свежем воздухе, и балкон мне для этого прекрасно подходил.
        – Что за дикая фантазия у тебя? – недоумевал Свен. – Люди, у которых появляются деньги, пытаются подражать баронам, на стенках вывешивают гобелены, картины, а ты какую-то чертовщину разводишь, прости меня Господи. Прямо не жена, а лесная ведьма. Неужели нам одной Гудрун дома мало. А что скажут святые отцы Бернхард и Йозеф?
        – А кто это видит? Это же моя мастерская. Зачем кого-то заводить в неё. А нашу прихожую мы украсим, как это делают бароны. На стенках можешь развесить и картины, и гобелены. Но только не забудь повесить на стену также кабаньи головы с клыками и оленьи с ветвистыми рогами. А у меня пусть будет так, как мне больше нравится.
       Свен, поворчав для порядку, согласился. А вот Гудрун моя фантазия привела в восторг, и она попросила свою комнату оформить похожим образом. Новый чердак теперь переходил снова в её полное распоряжение, и она опять там развешивала свои травы для сушки, и ночью шептала какие-то ей одной ведомые заклинания, вдали от посторонних глаз.
        – Учись у меня, пока я жива, – не раз поговаривала Гудрун. – Мои настои и снадобья иногда бывают ценнее твоих шляпок. Вот  война наступит, увидишь, как ко мне валом повалят солдатки за лечебными настоями, или чтобы узнать судьбу своего ушедшего на войну родственника.
       – Успею, ещё вся жизнь впереди! – отмахивалась я.
       Гудрун только головой качала. Но иногда, я отправлялась вместе с ней в лес, и кое-чему у неё всё же научилась. В моей голове постоянно мелькали узоры и формы шляп, которые мне мешали сосредоточиться на её хитрых науках.
       В полном довольстве пролетели три счастливых года. Мы постепенно превратились в довольно зажиточных бюргеров, и теперь нам в Божьем храме была предоставлена привилегированная скамейка, наравне с другими богатыми прихожанами. Мы также обзавелись каретой и кучером, и выстроили для этого конюшню с небольшой жилой пристройкой для кучера. Если он захочет жениться, то жилплощади вполне хватило бы и для его будущей жены. Гудрун уже присматривала для него хорошую работящую девушку, которая могла бы ей помогать по хозяйству. А пока что относила в его домик обеды, на которые она была отменной мастерицей. Ганс, как звали кучера, приходил от них в полный восторг, поскольку сам был из многодетной довольно бедной семьи, где простого хлеба не всегда хватало. Дальновидная Гудрун, в свою очередь, муштровала покладистого Ганса до полного ей подчинения, касающегося также и выбора жены. Когда Ганс на выходные уходил домой к своим родным, она заворачивала ему с собой пирог, кусок копчёной ветчины и бутылку домашнего вина собственного приготовления. Для его домашних это был поистине королевский подарок. Эмми и фрау Краузе нас приглашали в гости. Свен млел от восторга, но моё сердце начало щемить, предвещая что-то недоброе, а что, я и сама не знала.
       Вскоре я почувствовала, как под сердцем у меня бьётся что-то живое. Я ждала ребёнка.
       – Давай поедем в гости к фрау Краузе, сколько можно работать. Теперь тебе надо и отдохнуть малость, – уговаривал меня Свен. – Эти твои предчувствия не больше, как ваша бабья фантазия, наступающая в вашем положении.
       Только Гудрун многозначительно качала головой и поила меня своими душистыми отварами, так как у меня по утрам начинала кружиться голова, и часто весь съеденный накануне ужин вываливался наружу. Под глазами появлялись синие пятна, словно от бессонной ночи. А когда я добиралась до своей мастерской, Гудрун ставила на мой рабочий стол кувшин кислого молока, которое я должна была в течение дня выпить. Кроме того, она постоянно приносила мне еду и кормила чуть ли не из ложки. Если я упрямилась, она грозилась пожаловаться Свену, и я сразу замолкала, покоряясь её сильным рукам.

* Ипокрас – распространённое в средние века подслащенное
мёдом лёгкое вино с корицей. 
** Вербные котятки(нем.) – вербные серёжки
*** Норны – три германо-скандинавские богини судьбы
**** Ins Gras beissen  – (фам.)ноги протянуть, копыта отбросить