Горемыка

                Василий, морщась, уселся за стол, осторожно поглаживая  руку.      
                -  Болит?  -   участливо спросила Зина, ставя перед мужем тарелку с хлебом,  и стакан с горячим крепким чаем.  -  Поешь, может, полегчает. 
                Василий, баюкая руку,  проныл:
                -  Налила  бы соточку…
                Зина, молча,  достала из холодильника  запотевшую поллитровку и водрузила  на стол. Затем налила тарелку ароматных наваристых щей и поставила перед мужем. Мужик,  морщась, налил полстакана и скомандовал, кивая на бутылку:
                -  Убери, больше не буду...
                Зина послушно спрятала водку в холодильник. После выпитого мужик повеселел. Его даже на лирику потянуло.
                -  Ты, Зинуха,  молодец. Другая  баба  подняла бы вой на всю улицу, до скандала  бы дело довела, а ты хлоп бутылку на стол. Молодец,  ценю тебя за это.
                -  Только за это  ценишь? - подала  жена  голос из кухни, где стала мыть посуду.
                -  Ну, не только, а и еще за  кое-что.
                Василий, крадучись,  подошел  к  супруге и здоровой рукой  попытался обнять за  широкую талию. Та, неловко повернувшись,  прижала его больную руку к стене. Мужик охнул,  схватившись за нее здоровой, вслух  поминая родителей.

                -  Вот что, -  решительно заявила  супруга.  -  Хватит стонать, охать и материться. Завтра же иди в больницу. Если так сильно болит,  надо лечиться.
                Зина  до самой пенсии проработала медсестрой и в болезнях  разбираться научилась, понимала, что Василию без больницы не обойтись, хоть он и не любил лечиться.  Единственным  лекарством  считал водку. Выпьет стопки три,  отлежится и на работу.
                -  Чего я не видел в твоей больнице? Разрежут руку, а  когда заживет, неизвестно.  Что я стану делать с разрезанной рукой? - стонал Василий, качая  отекшую  и покрасневшую  в лучезапястном суставе конечность. В далёкой юности ему вскрывали абсцесс, и он  запомнил это на всю жизнь.
                -  Зачем ее  резать? -  Возразила Зина и стала уже в который раз объяснять, что   врач посмотрит  руку и пошлет на рентген. Может, старая травма напоминает о себе или артрит в суставе. Доктор снимок  увидит и решит, что делать.
                -  Я помню, как мне резали руку. Пришел показать, а мне ее давай тут же резать. -  Гнул свое  Вася.
                Он не говорил, а ныл, глядя на припухшую кисть.  Лицо его кривилось и показывало истинное страдание от нестерпимой боли.
               
                Зина взяла марлю,  свернула ее  так, что получилась широкая  мягкая лента, и наложила на сустав несколько оборотов,  под конец, завязав, бантиком. Дала таблетку анальгина, сделала укол кетонала и приказала  ложиться в постель.
                -  А ты?  -  Василий,  выжидающе, уставился на жену, которая стала устанавливать доску для глаженья  белья.  -   Нет, чтобы легла вместе со мной,  да успокоила. Ты меня погладь, а белье подождет.
                Супруга  всплеснула руками.
                -  Вот,  смотрю и не понимаю, где у тебя болит, и,  что болит. Старый уже, шестьдесят с хвостиком, а все, как молодой, требуешь, ложись да гладь. Истинно говорят, седина в бороду, а бес в ребро.
                -  Завелась, завелась. Радовалась бы, что мужик  сексуальный достался.
                Василий  разделся и осторожно, стараясь не потревожить утихомирившуюся боль, залез под одеяло. Требовательно приказал:
                -  А ну,  марш сюда, сколько можно ждать!
                -  Вот,  черт неугомонный.  -  Зина, ругаясь, и, отвернувшись от мужа, стала  снимать халат и натягивать ночную сорочку.  -  У тебя же рука болит…
                -  Ничего, приспособлюсь, для меня это самое лучшее лекарство. Вот увидишь, спать буду, как убитый.   -   Подвинувшись к стене, освобождая место для жены, и, не сводя с ее спины глаз,  восхитился,   -   Зин, а ты у меня еще ничего, заводишь. Я тебя ни на какую тощую модель не променяю. Ты у меня красавица и неужели это все мое...
                В пылу страсти, забыв про больную руку,  Вася уперся ею то ли в стену, то ли в матрас, то ли еще во что,  но только дикий  крик пронзил женщину. Василий сел на постели, поджав под себя ноги, и выл, прижимая  обе руки к груди. 
                -     Теперь и другая  рука  заболела.  Не выдержала,  ноет, спасу нет.
                -   Что тебе неймется.  Нет  ни одного здорового органа, а все туда же.
                -  Это почему же нет здорового…?  -   Василий уставился на жену.  -    Вот,  как раз,  один есть, а ты хочешь, чтобы и он заболел.
                -  Дурной ты, а не больной. Ложись спать, горемыка несчастный,  а завтра в больницу и ничего больше слушать не хочу.
                Василий  всю ночь провозился и провздыхал.  Подходил к окну, за которым шёл снег, выбеливая  сельскую улицу и крыши домов.  Утром, чуть свет,  оделся и вышел во двор.  Вовремя снежок выпал, подумал Василий, глядя  на белоснежное покрывало, и пожалел,  что не может взять в руки лопату. Неожиданно подумалось, а,  может,  и правда,  врачу руки показать, а то, чего доброго, и ноги заболят. 
                -  Пойду  в больницу,   -  сообщил он, как только жена проснулась.
                -  Наконец-то,  -  обрадовалась супруга и посоветовала  записаться  к хирургу,  попроситься на рентген.   -   А,  может,  мне с тобой сходить?   
                -  Зачем? Я что,  сам больницу не найду?
                -  Хорошо, хорошо, ступай с богом.
               

                2

                В поликлинике,  Василий сразу направился к окошечку регистратуры, за которым сидела молоденькая девушка в белом халате.
                -  Вам к кому?
                Из-за пластмассовой перегородки на него смотрели доброжелательные, широко распахнутые, голубые глаза.  Василий слегка оробел и смешался. Он забыл название доктора, которого рекомендовала Зина и беспомощно оглянулся.
                -  Вас к кому записать? – повторила свой вопрос регистраторша  и, глядя на припорошенный снегом полушубок  мужчины,  спросила  -  Вера Николаевна, а раздевалка у нас сегодня работать будет?
                -  Вообще-то должна,  -  ответила Вера Николаевна и подошла к девушке. -  Безобразие, что  пациенты  поднимаются на этажи в верхней одежде.  -  Постояв  немного, заключила,   -   пусть  у начальства  голова болит. Записывай его.   
                Голубые девичьи глаза выжидающе уставились на  пациента.
                -  Так вам к кому  нужно?
                -  Да вот,  рука заболела.  -  Он показал в окошко забинтованную руку.
                -   У вас травма или что? –  уточнила девушка.
                -  Нет, не травма,  -  замотал седой головой Василий.  -  Заболело и все, сам не знаю отчего.
                -  Вот,  талончик к ревматологу. Идите в 106 кабинет, карточку принесем.
                У кабинета с табличкой «Ревматолог»  сидели  три человека и Василий, заняв очередь, стал ждать. Очередь двигалась медленно, и он успел досконально изучить зимний пейзаж за широким больничным окном. Понаблюдал за стайкой мелких пичужек,  весело и дружно облепивших куст калины с ярко красными ягодами.  Когда подошел его черед, он порядком устал и измучился от  изнуряющей боли.
                Не глядя на вошедшего, и,  не отрываясь от писанины, докторша как-то странно пискнула:    -   Проходите.
                Василий  даже не понял, послышался ему какой-то звук или только померещился. Постояв, немного у дверей  и больше ничего, не услышав, решил пройти вперед и сесть на свободный стул около стола. Пописав  немного, докторша  взглянула на пациента.
                -  Что вас беспокоит?
                Василий отметил, что у нее, такие же, голубые глаза, как  у регистраторши, только, нос острый, задранный кверху, да губы очень тонкие.
                -  Рука меня беспокоит. Сначала одна болела, а вчера и вторая …
                Докторица  посмотрела на вытянутые  жилистые руки, с заметной отечностью на кистях, потыкала в них наманикюренным тонким пальчиком и, не говоря ни слова, снова  уткнулась в бумагу. Василий положил  руки на колени и стал ждать, когда острый носик вновь обратит на него внимание. А докторша все писала и писала, словно, ее предназначение заключалось  в том, чтобы писать. Сколько можно, она что, мемуары пишет, с тоской подумал мужик и завозился на стуле от нетерпения и боли. Он ежился, поглаживая то одну руку то другую, не выдержав, спросил:
                -  Девушка, а мне что теперь делать? У меня в руках боль такая, что спасу нету. Надо бы хоть укол сделать…
                Носик дернулся и вскинулся так, что было видно его внутреннее  строение.
                -  Я не девушка, я врач.
                Василий согласно кивнул.
                -  Извините, товарищ  врач, а мне,  что теперь делать?
                Голубые глаза потемнели и сощурились.
                -  Ничего не надо делать, просто сидеть и отвечать на мои вопросы. Мочитесь нормально?
                А это еще зачем, подумал Василий, но все же ответил:
                -  Нормально. Это у меня все нормально.
                -  Желудок не болит? -  Докторица, видно, записывала его ответы, и он решил рассказывать всю правду.
                -  У меня язва желудка была и лопнула, поэтому делали операцию, только давно.
                -   Пьете, курите?
                Василий не курил, а  водку пил по праздникам,  в гостях  и, когда  лечился от простуды.
                -  Пью редко, а курю, бывает, с гостями.
                -  В гости часто ходите?
                Ну, это спрашивать, уж  вовсе,  ни к чему,   расстроился Василий. Скажу, что часто, а то еще подумает, что у меня друзей мало,  или в гости не приглашают.
                -  Хожу часто, и ко мне приходят часто.
                -  Значит, курите много? -  Вздернутый острый носик неожиданно сморщился и, отвернувшись, чихнул.
                -  Будь здорова, врач. Вот и мне бы выздороветь, укольчик бы сделать…
                Докторица снисходительно посмотрела на странного пациента и положила перед ним горку бумажек.
                -  Возьмите направления на  процедуры и рецепты на лекарства. Ко мне придете через неделю. Только предупреждаю, что лекарства очень дорогие,  и идите в аптеку на улице Дальней.
                Василий удивился.
                -  А,  поближе  нельзя  купить?
                Докторша насупилась.
                -  Поближе нет, это лекарство только там.
                Василий вышел в коридор и, остановившись около окна, стал перебирать бумажки. На первой было написано, что он направляется на флюорографию,  вторая – направление на ФГС, третья – на анализ мочи, остальные он даже смотреть не стал, а скомкал и сунул в карман.

                3
.
                -  Это что же такое,  -  спросил Василий жену, когда пришел домой. -  Зачем я  в больницу ходил? Неужели для того, чтобы взять направление на анализ мочи? У меня болят руки, а она мня направила  мочу  сдавать. Даже укол от боли не сделала. А лекарство выписала такое, что если купить, то будем сидеть без хлеба.
                -  Да,  ладно тебе, горемычный ты мой,  -  успокаивающе погладила  Зина мужа по голове. -  Не переживай так.
                -  Не переживай, - передразнил Василий жену. – Ты только и знаешь, что успокаивать да в больницу посылать. Вот сходил я в больницу и что? Укол даже не сделали.
                -   Успокойся, попробуем народные средства, а пока  ешь, целый день  голодный.
                Накормив мужа,  достала  из шкафа  две бутылочки со спиртовой настойкой из трав. Намочив, из одной марлевые салфетки, обмотала  ими  кисти рук. Из другой налила  маленькую стопочку и дала  выпить.  Вскоре,  Василий сообщил, что боль стихает, и хочется спать.
                С нежностью, гладя плечо  уснувшего мужа, Зина прошептала:    -   Все будет хорошо,  горемыка ты мой. 
                Но настойки помогали слабо.  Правда, временами  легчало, но стоило Василию  что-то поделать, как боль возобновлялась. Зина, прострадав  вместе с мужем неделю,  в понедельник утром  сама отвела его в поликлинику.  Захватив все имеющиеся в наличии деньги, она  уверила супруга, что на сей раз, ему обязательно помогут. Вася же, уставший от боли,  безропотно  согласился, и соседи видели, как он покорно плелся за женой, опустив седую голову.

                ***

                Игнорируя очередь,  Зина смело открыла дверь в кабинет. Увидев свою бывшую медсестру,  терапевт -  Павел  Степанович, обрадовался.
                -   На работу потянуло, Зинаида Николаевна?  -  Он  вышел из-за стола и приобнял женщину за плечи.  -  Всё время тебя вспоминаю,  как хорошо мы работали!  А теперь, видишь, сижу один,  и всё делаю сам.  За грошовые зарплаты мало,  кто хочет  работать. Возвращайся, Зинаида, тряхни стариной.
                Зина смущённо улыбнулась.
                -   Спасибо за приглашение,  подумаю, а сейчас, я из-за мужа пришла. Посоветуй,  Павел  Степанович, к кому лучше обратиться. У Василия руки болят.  Ходил к  ревматологу, но толку не получилось…
                Терапевт понимающе кивнул.
                -    Говорю тебе, что молодёжь работать не хочет, хоть медсёстры, хоть врачи…   Правдами и неправдами стараются деньги делать, а работа так….  Ревматолог здесь недавно, но девица дерзкая, не гляди, что пальцем перешибёшь. Если не погорит на чём- нибудь, то далеко пойдёт. Муж где? В коридоре? Так что же ты, пусть заходит. Давай, давай его сюда.
                Врач  попросил Василия раздеться до пояса. Осмотрел его, послушал работу сердца и лёгких, заглянул в рот. Рассматривая трудовые, мозолистые руки, с набухшими венами и отёчные в лучезапястных суставах,  Павел Степанович  сказал, обращаясь к Зинаиде:
                -    Такие руки женщины  целовать должны. Это  руки настоящего мужика, на которых  матушка Русь держалась и держится.  -  Он хлопнул Василия по плечу.  -   Поедешь в областную больницу.  Там, у меня друг,  профессор по этим делам. Лечиться тебе надо серьёзно, а, пока, станешь пить вот эти таблетки.  -   Он написал на листочке название лекарства.  -   Таблетки  недорогие, но эффективные.
                -    Павел  Степанович,  это  наша  благодарность.  -  Зинаида, положила на стол небольшой  конвертик.
                -   Что это?   -  вскинул брови доктор. -  Зинаида вспыхнула и смешалась, а он, с укором глядя на бывшую сотрудницу, назидательно изрёк.  -  Убери и никогда мне это не предлагай. Да, я не богатый и не святой.  Иногда,  принимаю благодарности, как ты выразилась, но только заслуженно и не от своих….  Своих я лечу бесплатно, а тебя, Зинаида,  и мужа твоего считаю своими.    
                На этот раз,  выйдя  из поликлиники,  Василий не ворчал и не жаловался.  Павел  Степанович  вдохнул в него веру во врачей и  медицину,  убедил,  что  болезнь можно победить.  Он взял жену за руку и с чувством произнёс:
                -   Зинуха, я не горемыка, а счастливый человек. Если есть ты, и    такие люди, как  Павел  Степанович,  значит,  не всё  безнадёжно.  -  Он засмеялся.  -  Вот  вылечусь,  тогда держись,