Там, где всё в цветах. Ч. 5. Сердце Христово

 
                Глава 1. ЗАГРОБИЕ.

                "Над вымыслом слезами обольюсь..."
                А.С.Пушкин

                ДАВЛЕНИЕ.
               
   Мордовские дали были подёрнуты холодными туманами. Фиолетовые закаты спускались всё ниже и ниже, прижимая своими тучами всё живое к земле.
   Кошки распластывались на огородах подобно мокрым рыжим, серым и бело-чёрным тряпочкам. Ежи  молча лежали на дорожках и на асфальте шоссе колючками вверх, похожие на военные заграждения или проволоку концлагерей и тюремных зон. Заросли петрушки обречённо и тоскливо примерзали к серому песку и, придавленные комьями слежавшейся почвы, попискивали в глухое пространство.
   Из-под засыхающей, стареющей травы как-то боком вылезали мелкие гнусные насекомые и, скрежеща жестяными крыльями, пытались подняться к окнам домов. Стучались в стёкла, шелестели что-то, заглядывая своими неживыми глазами в мир людей.
   Потусторонняя неизвестность мрачно, с упорством железного монстра, выползала на поверхность и растекалась вокруг подобно смрадной жиже.
   Огромный каменный крест упал с неба и придавил собою всё живое. Немым укором и грозным обличением возвышался он над сгущающимися сумерками в окрестных далях.
   Череда катастроф и трагедий всколыхнула общественность республики. Крушения, взрывы, убийства и насилия непрекращающимся потоком обрушились на людей.
   Старый и опытный слесарь, всю жизнь проработавший на своём станке, вдруг затягивался и наматывался на огромный каменный шлифовальный круг. Его крутила страшная нечеловеческая сила. Закрутила его и стала бить о потолок, об землю, о части станков – ногами, головой. В ужасе закричавшая крановщица привлекла внимание рабочих, которые смогли выключить станок, извлекая из него кожаный мешок, переполненный перемолотыми костями. Всё, что осталось от человека.
   Оператор экскаватора, работавший на траншее, спустился вниз, чтобы посмотреть, почему заклинило ковш. При этом он забыл выключить гидравлику. Неожиданно ковш самопроизвольно сомкнул свою железную пасть, практически перекусив пополам своего хозяина. Тот ещё дрыгался и пытался кричать, когда прибежавшие товарищи пытались ему помочь. Но зубастая гадина не разжимала свою пасть – подобно бульдогу или акуле. И лишь приехавшие спасатели смогли вытащить беднягу, но спасти от экскаватора-убийцы они не успели. Тот погиб.
   В этот же вечер прорвало водопровод и струя воды вымыла огромный котлован. Трое рабочих, пытавшихся ликвидировать происшестие, собрались под вечер уходить. Когда один из них решил напоследок проверить уровень воды, подойдя слишком близко к краю, бедняга провалился вместе с землёй в образовавшуюся трёхметровую промывину. И следом на него откуда-то сбоку обрушился ещё один пласт земли. Товарищи подбежали, но увидели страшное зрелище: конвульсивно разжимавшуюся и сжимавшуюся руку в образовавшейся глиняной каше.
   Машины бились друг о дружку на дорогах. То, что оставалось от людей, смывала моечная машина. Каша из мозгов, костей и крови, бело-розовая пудра…
   Взрывались баллоны с газом. Люди погибали семьями. Подонки насиловали и убивали девушек, а потом погибали родители жертв при непонятных обстоятельствах.
   Люди не понимали, за что же такая кара Божья свалилась на них. Тут ещё и безденежье, какая-то нищая безотрадная жизнь. При повальной безработице откуда-то стали привозить гастарбайтеров. Люди тогда сразу поняли – вот причина их собственной нищеты. Местные жители начали бить гастарбайтеров.
   В тщетной надежде что-либо заработать, многие ехали на заработки в Москву. Она манила, обещала, но ничего не давала. Стремившиеся на подиумы и на конкурсы красоты молодые девчата попадали в сексуальное рабство, их сажали на наркотики, отправляли в публичные дома.
   Мужчины возвращались с подработок несолоно хлебавши, без копейки в кармане, обманутые и обобранные столицей. Они звонили по телефону прямо из автобуса и не могли наговориться со своими родными.
   Оказавшись в обстановке полной безысходности, многие стали поговаривать о гражданской войне.
   В Москве же проходили марши и демонстрации. Одни хотели смены политического курса, другие рвались к власти, третьи требовали царя, скандируя: " Ца-ря! Ца-ря!". Кто-то около памятника Государю Николаю Романову водружал монархические знамёна. Налетевший порыв ветра вдруг поднял монархический стяг и швырнул его на землю, стянув с древка. Люди тревожно подхватили его. Нивесть откуда взявшиеся епископы объявляли о помазании нового царя... Из рода Рюриковичей. На вопрос о том, в соответствии ли с законом о престолонаследии помазан новый царь, отвечали, что закон этот был принят при Павле Первом, а он был рыцарем Мальтийского ордена... Всероссийская смута продолжалась.
   Глядя на всю эту фантасмагорию, все изумлялись, почему такое безсилие у русского народа? Почему нет сил даже молиться? Почему такое беснование вокруг? « То ли проклятые мы, то ли родина – свинья…» - вспоминались слова одной группы.
   Но очевидно было то, что чья-то злая сила вела всех в погибель твёрдой рукой и уверенной поступью.
   
                ДОМОЙ.   

   Тёмным октябрьским утром московский автобус остановился посреди поля. Из него вышли двое – мужчина и женщина.  Восемь километров скорбного пути до заветной избушки – подведение итогов бытия. Как же так могло получиться, что вот двое умных, талантливых, добрых и простодушных людей так и не смогли найти для себя ни приюта, ни работы, ни тепла?
   Им сложно было разобраться, но всё же по дороге они, не переставая, анализировали свои поступки, движения души, встречи, разговоры. Им оставалось либо придти к неутешительному выводу о том, что всё же, несмотря на все попытки ко спасению, они зашли в жизненный тупик, либо попробовать найти другой путь, плюнув на смертельную усталость, болезненность физическую и врождённую робость перед хамством и наглостью напористого мира. 
   Обещанная им для работы машина оказалась старым корытом, в котором «сёк» газ, установленный в салоне, текло масло, не заводился двигатель, который периодически засыпал по дороге, как старичок после сытного обеда.
   Издатель загрузил этот рыдван под завязку и вместо шестисот килограммов разрешённых она потащили на себе две тонны недозволенных. Да и книги не соответствовали мировоззрению, что впоследствии вылилось в сначала тихий, затем – в яростный протест. Это духовное безобразие они были обязаны развозить по храмам и всяким святым местам. Горестные мысли о будущем не давали им покоя. Особенно придавил виртуальный долг. А тут ещё и начались странные реакции организма на газ, заложенный в виде баллона внутри катафалка. Поздно они поняли, что это такое –настоящая душегубка. Газовая камера – это - раз! и готово.
   А здесь клиент ещё имеет возможность помучиться. Покашлять, позадыхаться всласть. Опять же лёгкие горят. Больно. Сердечная недостаточность. Лёгочная...
   Двадцать дней было вычеркнуто из трудовой деятельности. За это время было создано огромное количество новых епархий и выращен сонм видных церковных деятелей. И, конечно, самые мудрые издатели тут же наладили контакты с новыми епархиями как с потенциальными поедателями издательского пирога. Епархии же здесь выступали в неприглядном виде перекупщиков.
   Упали продажи. Бывшие ранее приветливыми, монастыри и храмы стали угрюмыми, подозрительными ( а вдруг проверка из контрольно-ревизионной церковной комиссии?), характер отношений стал похож на старые добрые времена раннего социализма. Львиная доля средств отстёгивалась теперь не на восстановление храмов и работу приходов и воскресных школ, богаделен и больниц, но на содержание раковой опухоли метастазирующего епископата московской патриархии, секретариата, личных поваров, водителей, швей и прочих необходимых «атрибутов» власти, не говоря уже о шикарных автомобилях, дворцах и приёмах. Хорошо устроившиеся богатые архиереи прижали мелких оптовиков, которым оставалось влачить нищенское существование, переносить ночлеги в холодном автомобиле и ожидать морозов и неприятностей с издателем.
   Проезжая по бедным сёлам и разговаривая с людьми, книгоноши с болью слышали слова людей о том, что на следующий год они все умрут, что даже к Рождеству и готовиться нечего, - там, подарки всякие, застолья, наряды… Ничего не нужно. Батюшки? Да, хорошие батюшки. Приезжают иногда. Да у них у самих кормить детей нечем, хотя храмы ремонтируют. От семьи отрывают. А вон батюшка в ростовщине плотничает, ему пенсию надо отдавать в епархию. А семье на что жить? А у самой этой рязанской почтальонши зарплата четыре тысячи, хоть вешайся. Ребёнку сколько в школу надо, потом покормить, одеть, тетрадки купить, мама старенькая – лежачая, под себя ходит. Где в деревне накупишься всяких памперсов и лекарств? А в батюшки сейчас никто и не идёт. Вот семинария пустая, один только в этом году и поступил парнишечка. Да и то – деревенский. Не знает многого. По вере пошёл учиться. Что будет? Что будет дальше?
   Становилось невыносимо видеть такую скорбь народа и равнодушие бизнесменов в рясах. Очевидным было одно – произошло перерождение церковно-светского организма в мощную торгово-закупочную корпорацию.
    
                СЕРДЕЧНЫЙ ОСТРОВ.         

   Двое пожилых людей шли осенним слякотным, но не очень  холодным утром по дороге. Тёмный лес с обеих сторон сжимал их, подобно колодцу, зловеще шумел при налетающих порывах ветра, а потом жалобно  поскрипывал и покряхтывал, когда ветер стихал. Тогда что-то или кто-то проламывал себе дорогу через бурелом. Путники останавливались, прислушивались. Там, в лесу нечто затихало и затаивалось, чтобы снова начать свои осторожные шаги.
  -Смотри, точно, как в жизни: кто-то сопровождает человека там, в стороне. И видит, и слышит, и знает всё о каждом движении души, - заметил мужчина.
   Женщина зябко передёрнула плечами.
 - Не нагоняй тоску, пожалуйста. Пусть они там все сдохнут! И с этой мистикой своей, и с этими подглядываниями. Ужас, какие болящие. Сдохни,сука! - крикнула она в темноту, удачно спародировав деревенский бомонд.
  Оба захохотали. Странно было слушать этот смех в гулкой глубине воронки: от земли до неба - вверх и по дороге до самого дома - вдоль. Смех заполнял собою всё пространство. Нечто удивилось и остановилось. Оно вонзило когти в древесину старой осины и та жалобно застонала.
   Женщина заметила: - Фу, какая ересь! То пищит, то скулит. Поморская тоскища!
 - Романтика!- возразил ей мужчина.
   В этот момент прямо перед ними через дорогу, тяжело взмахивая большими перепончатыми крыльями, перелетел огнедышащий дракон.
 - Ты не заметила, сколько там голов-то? – поинтересовался мужчина.
 - Что-то сегодня они стали низко летать. Должно - к дождю,- ответила на свои мысли женщина и добавила: - Романтика ужасов для шизоидов.
 - Не умничай, - заметил мужчина.
   Далёкий путь продолжался. Откуда-то справа с поля раздался волчий вой.
 - Говорят, у нас ещё и чупабакры завелись, - прислушалась женщина.
 - Мамася про неё рассказывала. Пять водителей уже её видели. Она на задних лапах бегает, а морда – волчья. Рост под два метра.
 - Это, наверное, оборотень. Здесь всякого безобразия хватает. Давай не будем о печальном, - и женщина, на всякий случай, взяла мужа за руку.
   Он же тревожно начал всматриваться в темноту.
 - Не нравится мне всё это. Не так уж и смешно.
   Они помолчали прислушиваясь. Где-то треснула ветка, где-то захлопало, что-то коротко залопотало и стихло.
 - Я тебе говорила, что, пока мы ехали в автобусе, я видела во сне странные вещи?- обратилась женщина к супругу.
 - Говорила, только не всё я понял, - ответил муж.
 - Представь, вижу святителя Николая Сербского, а он говорит: Спасай русских. Он дал карту, а там отмечены места, где находятся русские. Это каменные мешки, разные пещеры. Я посмотрела внутрь, а там битком всё забито людьми. Они похожи на пушинки, - такие невесомые, в этих тайных мешках. Они так плотно забиты, а я их всё вытаскиваю, - одного за другим!
 - Ничего себе!..

                ЗАВЕТ ЦАРЯ НИКОЛАЯ.

   А перед мысленным взором женщины мгновенно пролетели воспоминания прошлого видения…
 … К ней подошёл святитель Николай Сербский и дал в руки карту в виде сердца. В её руках карта стала осколком скалы. Держа охристое тяжёлое сердце, от которого вкусно пахло голубой глиной, она рассматривала рельеф местности, недоумевая, – зачем ей это? Ровно посередине была намечена река. Только река уходила потом куда-то вправо. И заканчивалась, так и не успев добежать до следующего края камня. Ни одного кустика, ни одного деревца. Весьма пустынная картина.
   Подняв взгляд, она увидела прямо перед собою огромные армейские сапоги величиною с машину, длинная офицерская шинель прикрывала их голенища. Сам человек был невероятно высок, подобно пятиэтажному дому. С ужасом и радостью  она узнала Государя Императора Николая Александровича, который смотрел строгим отцовским взглядом.
 - Государь!- припала она с восторгом к ногам венценосного страдальца. Тяжёлая ткань шинельной полы рядом, можно приникнуть к ней? Можно?
 - Не надо. Иди, спасай русских людей, - скорбно и твёрдо сказал Государь. 
   Она в растерянности оглянулась. Что, где, кого? Каких русских людей и – как  спасать?..
…- И вот, представь себе, вижу я эту женщину, которой явился сам Государь. И как она пошла по дороге, а это – не дорога совсем, а настоящая карта, только нанесённая на скалу. – продолжала свой рассказ спутница.
   Мужчина внимательно слушал её и теперь их не интересовали ни чупабакры, ни драконы, ни волки, ни оборотни. Удивительное зрелище открывалось перед ними. Странное и вместе с тем страшное.
 - А это уже была я. Из крохотных нор я видела там и сям торчащие ступни худых ног. Вытаскивая за ноги из каменного мешка тело, я ужасалась его невесомости. Одетые в полуистлевшую одежду люди были буквально втиснуты в мучительно малое пространство длинной ямы, где не было возможности даже пошевелить пальцем, вздохнуть полной грудью или попытаться выйти тем или иным путём. Не разгибающиеся тела я складывала рядками на землю. Они были прозрачны, словно крылышки пчёл.
   Проходя по острову, похожему на сердце, я везде находила страждущих так или иначе людей. На волейбольной площадке была изрыта глубокая яма. Оттуда мне пришлось извлечь много плотно прижатых друг ко другу тел. Они были словно слежавшийся пласт листвы, только почти полностью сгнивший.
   А на огромном стадионе я замерла от ужаса. Он был полон мёртвых тел, набросанных как попало. Разгребая пласт за пластом, я выносила людей на улицу и укладывала по-одному. Но, когда уже это стало невыносимо трудным, мне удалось обхватить всё великое пространство верёвкой и, связав всех лежащих в один сноп, я подняла их над стадионом и каким-то образом вынесла за пределы амфитеатра, где снова аккуратно положила на глину по-одному.
   Следующим потрясением была высокая скала, внезапно ставшая на моём пути. Отодвинув камень, приваленный ко входу, я увидела в расселине много стоящих людей, плотно прижатых друг к другу. Глаза их были закрыты, только ужасная мука искажала черты их застывших лиц. Попытавшись достать их из мрака расселины, я удивилась их страшной худобе. Изсохшие мумии ещё имеют какой-то вес, какую-то кожу. Здесь же не чувствовалось ни веса, ни кожи. Это были словно зимние бабочки. Их можно было взять в охапку сколько угодно! Каково же было моё удивление, когда скальные породы вдруг обнажились и открыли буквально километры пространства внутри скалы, наполненные людьми. Это невероятное количество народа мне удалось вынести через вершину скалы, которая обвалилась и стала довольно покатой.
   Далее мой путь проходил вдоль реки. То с одного, то с другого берега мне приходилось вытаскивать людей из нор. Но теперь страдания усиливались тем, что норы были вырыты вглубь скалы и вниз, то есть люди лежали в своих каменных саркофагах вниз головой или под углом. Берега реки также были усеяны огромным количеством нор, похожих на ласточкины гнёзда. Отовсюду торчали ноги – до лодыжек. Я старалась не пропустить ни одной ловушки и честно опустошала одну за другой, извлекая на свет Божий странно изсохшие тела. Или души?               
   Река ушла вправо, если смотреть по карте, но у меня открылся впереди берег моря. Для очистки совести я побрела на конец острова, оставив ещё правую сторону неизведанной.
   Это был ужасный опыт. Склонившись над водой со скалистого берега, я увидела в колышущихся водорослях пальцы ног. Люди теперь были скрыты под водой в своих водяных каменных гробах. Спрыгнув в воду, я оказалась стоящей на каменном дне. Прямо передо мною была скальная порода изъеденная водой. В норах были люди. Очень много людей. И мне пришлось, приподняв голову над водой, вытаскивать людей из-под воды. На малое время я опускала лицо в море, - только, чтобы не пропустить ни одной души, чтобы найти каждого прикрытого морскою травой человека. Вытаскивать на берег их было теперь невероятно трудно по той причине, что берег был очень крутой. Однако, и эта работа была закончена и, теперь, собираясь выбраться на поверхность острова и приподняв голову, я вдруг увидела, как на веревках кто-то несёт одну из наших знакомых. Вернее, её волокли, - связанную по рукам и ногам  -  к берегу, а потом засунули в одну из морских нор вниз головой.
   - Эта – не наша, - сказали мне. И тогда я выбралась на остров и пошла вправо. Мимо к освобождённым норам волокли чьи-то  души, но это меня уже не касалось.
   Дальнейшее моё путешествие по острову помогло открыть ещё много разных мест сокрытия русских страдальцев. И только тогда, когда я убедилась, что всё сделано и ни одного метра не осталось неизследованным, и что все норы освобождены, - только тогда я смогла покинуть остров.
   Но так и не смогла понять, как же я должна спасать русских людей?!
   … Женщина остановилась и посмотрела на мужа. Он молчал. Глаза его блестели. Он посмотрел куда-то вдаль, потом – на жену. Поставил свои коробки, которые нёс всю дорогу. Тихо обнял жену и привлёк её к себе. Они долго стояли посреди дороги. Она спрятала лицо на его груди. Лишь мягкий снег слегка пошлёпывал по их одежде...
   
                НО ЖИЗНЬ ИДЁТ!
               
    … Они продолжили свой путь. Стало веселее как-то: вот уже три километра пройдено. Осталось всего пять! Ерунда.
   - Но жизнь-то идёт!
   - Ты о чём?
   - Об осени. Было бы чуть похолоднее, и был бы ужас полный. Мы бы просто замёрзли по дороге.
   - Точно.
   Проехала машина, вильнув по мокрому асфальту, чтобы не брать пассажиров.
   - Смотри, чуть в кювет не свалился на ту сторону!
   - Да ладно, мне теперь и не хочется ни с кем ехать. Сами дойдём!
   - Ты разве не устал с такими коробками?
   - Рядом с тобой я никакой усталости не чувствую. Ты – моя прекрасная грация! Ты – мой идеал! И вообще… Я люблю тебя.
   - И я люблю тебя. Очень-очень…
   Они посмотрели друг на друга и от счастья засмеялись.
   - А этот дурень проехал, не захватил нас… Что мы скажем в ответ Чемберлену?
   - А то и скажем... Тьфу на вас!
   - И добавим: тьфу на вас ещё раз!
   Гомерический хохот потряс вселенную. Запрыгали звёзды, задвигались дорожные столбы. Пять километров – ерунда. Особенно с большой тяжёлой коробкой и в размокших валеных сапогах!
   - Теперь тоже фигня.
   - Почему?
   - Мокрые валенки с ног спадают.
   И новый взрыв хохота! Поистине, когда уже нечего терять, а душа молода!..
   
                ДОМА.

   Около ворот они долго не могли  замёрзшими руками поменять симку в телефоне. На одной закончились деньги. Другая куда-то завалилась.
   Снова пошёл снег. Мокрые ноги стали застывать. Мокрая от напряжения спина захолодела.
   - Как ты думаешь, а почему надо спасать именно русских, а не сербов, например? – задала мучивший её вопрос женщина.
   - Сербов тоже надо, но насколько им самим это спасение нужно? Ведь они даже не представляют, как живут наши простые люди, - ответил муж, роясь в портмоне.- У них европейский уровень жизни, а если что не так, то это караул! Вон у них с президентом разобрались. А у нас даже по телевизору не стесняются на миллион в год уменьшать русского населения. Как? Тоже через продажу на органы, в беляши заворачивать, да через купленных уголовников убивать. И не только через уголовников… Зато русскими деньгами обклеили зал в тайной комнате Международного суда..
   - Поможет ли суд этот? Неужели так дешево купились они там? – задумчиво сказала женщина.
   - Мало вероятности на помощь. Так, если только по поводу секс-меньшинств или однополых браков… -ответил муж разсеянно.
   Наконец с победным кликом он извлёк из многочисленных визиток и простых бумажек ещё одну симку, которая на этот раз подошла. Сонная Мамася сначала спустила кобеля:
   - Ну, чё надо? Чё звонишь?
   И лишь услышав голос сына, спохватилась и быстро, насколько хватало сил в больных ногах, выскочила на холод улицы, чтобы открыть засов в воротах.

                НЕПРИЯТНОСТИ УШАХОВКИ.

   Тяжёлый путь в мокрой одежде дал себя знать. Сказалась и дикая усталость, стрессы, перемена погоды.
   Две недели проболели в родном доме наши путники. Затем наступил кризис. За кризисом женщина прихватила ещё и осложнение на сердце. Мамася усиленно лечила, кормила своих горемык, топила печь, таскала воду.
   Погибель не заставила себя долго ждать. Несколько дней на раздумье, и началось. Как- будто попали живыми во ад.
   Женщина лежала у печи на кровати, но сил хватало только умыться. Как-то шумело всё в голове, болело в спине, жгло под лопаткой. Лекарств было немного. И спасала порою только святая вода, маслице да подарки от Славочки из Чебаркуля: платочек, земелька и камушки.
   Отчаяние от скорби и страданий, потеря благодати... Кто- то «заботливой рукой» отправлял бедолаг не просто на тот свет, а конкретно во ад.
  - Плохо дело,- думал мужчина. – Кто-то, какой-то паук или спрут, кроме шуток, отправляет нас в погибель. Места гиблые? А может в монастыре за нас взялись? - Молитвенники!
   Вспоминались последние дни в Москве: отказ тормозов и ручника, - в результате чудом избежали аварии, какие-то провокации, наконец наше изгнание с постоя маленькой фурией,- всё как обычно, но этот торжествующий взгляд победительницы, и последний её вопль, - поезжайте домой, в свою Ушаховку!
 - Нужно молиться, но о чём? – размышлял мужчина, и вдруг шестым чувством понял, - это заклятия об их погибели творят, сживают со света…
 - Господи, - подобно Ионе из чрева кита завопил он, - Господи, пошли погибель хотящим нашей погибели, если нет Твоей Святой воли в нашей смерти!   
   Однажды женщина увидела странную картину: Богатый гроб и около него четырёх человек. Может, пятерых. Но не больше.
   Она позвала мужа и рассказала ему об этом. Не её ли это смерть? Только слишком богатый гроб. Не по чину. Муж погладил её по голове, поцеловал, успокоил – нет-нет, не отдам! Пусть враги Христовы получат своё!
   Сменялись дни ночами, ночи днями. Их черёдность начала путаться, потому что наши герои спали и отдыхали зачастую днём, - роскошь недозволенная в их путях-дорогах. А ночи были тревожными. Слышался звук шаманского бубна. Это соседи, приехавшие из Иркутска, камлали в бане. С другой стороны визгливо мяукала  соседка, представлявшая себя тотемным животным, и пытавшаяся превратиться в кошку на полнолуние. Что-то не получалось, и она громко по утрам материла  кошку почём зря и гоняла её по дому. Днём у неё кричала глухая подружка из дома напротив. Эта была ещё чуднее: колдовала и говорила, что перекидывала болезни с одного человека на другого. У неё «лечились» таким образом даже высокопоставленные люди из Москвы. После её визита в воздухе долго стоял смрад, и эта вонь просачивалась сквозь отверстия в стене, проделанные заботливым сыном соседки.
   С другой стороны дома был сосновый лес. И пара домов, отделявшая от него дом, не имела такого значения. Только порою на горизонте появлялась привезённая из жалости Мамасей из пензенских грязей зловредная старушенция, называемая тётушкой, - это чудовище ещё не прожило и  восьмидесяти пяти лет. Тогда она начинала громко кричать, что все в деревне ненавидят героев повествования, что все их гонят отовсюду, - таких негодяев и поганок. Тётушка шуровала то лопатой, то молотком, то косою вокруг забора.
   Ранее на земле Ушаховки водилась ещё и самогонщица. Но её проклял Варравва. И дом у неё сгорел. Она уехала в город. А проклятие осталось, хотя, освободив территорию для торговли спиртным, Варравва сам открыл большой магазин с сигаретами и водкой. Так действовало проклятие.
  - Я сегодня видела ужасный сон, - с волнением рассказала однажды супругу женщина.

                ПРОПАСТЬ.

    - Представляешь, я долго и безконечно как-то бежала по дну вулкана. Он ещё спал. Но, поднимаясь по склону и поминутно оглядываясь, я прямо головой уткнулась в кого-то, кто шёл мне навстречу. Поднявши голову, я увидела высокого ангела. Он ласково улыбнулся мне и сказал, чтобы я не поднималась выше.
   -Почему? Я должна выбраться отсюда! – возмутилась было я и уже подумывала, что это искуситель.
   Но он успокоил меня. Оказывается, поднимаясь вверх в этом направлении, я могла вызвать камнепад и сход лавин. И тогда гибель была бы неизбежна.
   - Тут надо идти по-другому, - сказал он, взял меня за руку и мы быстро пошли вправо, потом побежали.
   Я не чувствовала усталости, хотя мы бежали достаточно долго. Только понимала, что постепенно мы выходим наверх, по каким-то тайным пологим тропинкам, проложенным среди скал и ущелий.
   Внезапно под ногами забили огненные фонтаны, земля начала разъезжаться, обнажая кипящую лаву. Ангел молча взял меня на руки и понёс через огненную реку. Перепрыгнув  реку по трём большим камням, он бережно опустил меня на землю. На другом берегу росли чахлые кустики обгоревшей травы, но  не было огня, -  лишь глина, песок и камни. Всё, как положено.
   Выбравшись наконец на поверхность, я смогла перевести дух и плюхнулась на землю.
   - Посмотри, откуда ты вышла, - предложил мой спутник.
   Оглянувшись назад, я чуть снова туда не свалилась. Теперь уже от ужаса. Недалеко в стороне закручивалась в землю страшная воронка пропасти. Начинаясь каменистым ущельем с острыми краями, куда спускалась тёмная грязная река, эта воронка резко обрывалась вниз отвесной противоположной стенкой. Под эту стенку скрывалось ущелье, в свою очередь стекающее в бездну крутым водопадом.
   - Как я туда попала? – недоумевала я.
   - Предстательством и молитвами усердных заботников, - услышала я в ответ…
   - Ну и ну! – только и смог сказать муж.
   Женщина тихо качала головой.

                ГЛАВА 2. СЫН ШАКАЛА.

                ДЕВЯНОСТО ТРЕТИЙ ГОД.

   Но тут мужчина вспомнил своё давнее путешествие.
   … Тогда он  проходил мимо дивного горного озера. Синяя вода была похожа на стекло. Её глубина поражала воображение и казалась незыблемой волшебной тканью.
   Он долго смотрел на воду и вся жизнь словно отражалась в её спокойном зеркале. Солнце и облака, горы и деревья тоже лежали внутри этого зеркала, как изображение на картине.
   Вдруг в отражении появились изменения. На берегу озера теперь сидели люди и их образ появился на глади воды. Мужчина поднял голову и встретился взглядом с одним из древних старцев в белоснежной чалме, который видел будто сквозь него и внутри него. Рядом сидели такие же белобородые мудрецы в разноцветных чалмах и смотрели на воду.
   Они словно чего-то ожидали.
   Мужчина снова посмотрел на озеро. И тайное чувство подсказало ему: вот, сейчас…
   Внезапно гладь воды дрогнула, словно рука, державшая чашу вод, дёрнулась. На самой середине озера образовалась как бы выпуклая водяная волна. Она была плотной, похожей на обтекаемый многими водами камень. Эта сущность приподнялась над озером и, невидимая, вдруг прямо под водой стремительно бросилась из озера в горную речушку, стекающую с вершин. За ней устремилась дорожка из воды, которая сверху прикрывала спину сущности.
   Старцы вскочили со своих мест и побежали наперерез, к перешейку, соединявшему реку и озеро, но не успели. Так же стремительно сущность поднялась вверх в горы под водою и скрылась из глаз.
   - Аваддон, Аваддон! Губитель! Мы упустили его! Мы упустили Губителя! Мы упустили Аваддона! – кричали старцы и плакали, глядя вслед исчезнувшему чудовищу.
   Потом всё поблёкло и растаяло изображение старцев. Лишь озеро стало совсем мрачным. И место стало совсем неприкаянным. И поблёк весь мир…

                СПУСТЯ ДЕСЯТЬ ЛЕТ. КОЖАНЫЙ МЯЧ.

   … Теперь он шёл по ледяной пустыне. Кругом было безмолвие и белоснежные дали пугали своей безконечностью. Лишь тихие каменные изваяния утешали схожестью со святыми. Солнце искрилось, наст весело поскрипывал под ногами. Человек что-то искал среди окружавших его гор. Двигаясь вверх по склону, он не проваливался в снег. Вековой наст накрепко спаялся и свободно выдерживал вес человека.
   Старинные каменные изваяния возвышались с левой стороны, на склоне горы. Человек обязательно должен был добраться до них, чтобы укрепить силы и заручиться поддержкой небесных защитников. Полустёршиеся от времени и ветров изображения словно с одобрением наблюдали за мужчиной и не воспротиви-лись его прикосновению к своим подножиям.
   Дорога наверх продолжалась. Она становилась круче. И вот он уже добрался до самого верха заснеженного крутого оврага.     Верхняя кромка нависала над ним, не давая возможности подняться выше. Но ему вдруг стало открываться, что тот, которого он ищет, уже давно достиг своей цели, его здесь нет. Здесь было место древнего народа, который ушёл в небеса и оттуда смотрит на землю. И тот, кого искали, тоже нашёл это древнее место, таинственно слился с ним и со своим народом. Теперь они недостижимы, эти предки древности.
   Чувство потери сначала овладело путником. Он так долго шёл сюда! Севши на снег, он усиленно тёр виски, чтобы не расплакаться и не расклеиться полностью. Кто теперь укажет ему путь, если старец ушёл в небеса? В других сферах бытия парит душа молитвенника и заступника, завершившего свои дела здесь, на земле.
   Но значит, что ещё есть время и надо что-то сделать? Ведь не случайно всё в жизни.
   Человек поднялся и пошёл назад, вниз со склона. Он опять пробирался мимо замечательных изваяний. Но теперь они смотрели на него живыми глазами, их руки спокойно лежали на коленях. И даже лапоточки преподобного Серафима проявились сквозь камень. К своей радости человек смог прикоснуться к подножию каждого изваяния. Надписи были выбиты на немецком или латинском языке высокими изящными буквами, только от времени стёрлись. Проведя рукой по запыленной поверхности, мужчина мог прочитать, что это – Людмила Чешская, это – великомученица Варвара. Были и ещё кто-то, но надписи разобрать было невозможно.
   Спустившись на равнину, человек зашёл в свой дом. Там он понял, что пришло время собираться и уходить. Складывая вещи, он вдруг заметил, что входная дверь приоткрылась и оттуда выглядывает обезьянка. Своими глазёнками она буравила мужчину, но, как только он прикрикнул на неё, шустрая головёнка скрылась, а дверь закрылась. В этот момент открылась дверь напротив и теперь нагло и безцеремонно в неё вошла большая обезьяна, за ней ещё одна. Проходя на выход, они схватили ключ от двери, и дом уже нечем было закрывать.
   Единственный способ их привлечения человек избрал безошибочно. Он начал бросать конфетки.  Обезьяны были настолько довольны угощением, что даже соизволили вернуть ключ, и подбросили его к столу, на пол.  Мужчина схватил ключ и быстро закрыл все двери. Затем вышел из дома.
   Перед домом уже стоял народ. Это были иностранцы. Их экспедиция направлялась в горы, они суетились около машин с различной амуницией, что-то искали. Невдалеке какой-то старикан с мальчонкой. Мальчуган весьма странен: он нагл и неадекватен.
   Неожиданно с другой стороны дома подъехала машина. Она полна полицейскими, вооружёнными автоматами. Они спрашивают хозяина, не видел ли он здесь такого-то мальчика. Они называют имя незнакомое и непонятное. Хозяин вспоминает старика и мальчика, неизвестно куда пропавших, и спрашивает, а не их ли ищут?
   Открыв дверь в пристройку, он достаёт оттуда надувной кожаный мяч.
   - Он там, в мяче, - догадавшись, говорит он полицейским. – Мяч надо надуть, накачать воздухом.
   Кто-то приносит насос, напоминающий полусферу мяча, и мужчина начинает накачивать мяч.
   Видно каким-то образом мальчика внутри мяча, ему неуютно. Чувствуя неладное, он начинает подниматься, мяч вспучивается. И тут мальчуган вырывается из мяча   и пытается через шланг выбраться наружу…
   - Держите, он сейчас вылезет! Не давайте ему выйти! – отчаянно кричит мужчина, но его никто не слышит. Все заняты своими делами. Разговаривают, смеются.
   Мужчина в отчаянии: одному ему не справиться. Вдруг изящная женская ножка в туфельке на высоком каблуке нажимает на шланг, перекрывает доступ воздуха. Тогда человек с облегчением рубит шланг с застывшим в нём навечно антихристом…               
               
                РАССКАЗ ВЕРМЕЕРА.

   Неожиданно напряжение сменилось затишьем, как-будто чары какого-то злобного гнома из подземелья стали терять свою силу и начали разсеиваться. Как гром среди ясного неба прозвучало: умер схиигумен Вермеер.
   Вдруг женщина перестала спать по ночам. До девятидневья продолжалась каждодневная безсонная ночь. Казалось, сейчас заноет дверь, заскрипят половицы… И вот оно – уже страшное непознанное вползает в тёмное пространство далёкой ушаховской деревни…
   От неожиданно раздавшегося голоса женщина подпрыгнула в кресле и словно заледенела от холода тартара, вошедшего вслед за пришельцем, гремящим цепями.
   - Это я – схиигумен Вермеер, - услышала она хрустяще скрипящий голос. – Я должен разсказать тебе… Слушай. Слушай, что я тебе буду говорить. Страшная тайна тяготит мою совесть. Я должен облегчить свою душу. Исповеди в монастыре не хранятся, поэтому поручаю тебе передать эту исповедь после моей смерти отцу Маркетону.
   У женщины словно остановилось дыхание от ужаса. Волосы шевелились на голове.
   - У Варраввы были твои метрики. Гаврюша – не твой сын. Это знает Розетта. Она исповедовалась в монастыре и всё рассказала о своих злодействах. Но ты даже представить себе не можешь, сколько я сам тебе лично сделал зла. Я должен облегчить свою душу.
  Вермеер продолжал свои ледяные слова. А перед женщиной вставали страшные картины его повествования.
   - Ты должна принести эту исповедь всем старцам и монахам. Гаврюша – исчадие. Его специально дали тебе в роддоме вместо убитого во чреве ребёнка. Он – сын цыганки и волка-шакала. Передай, что кто не поверит моей исповеди, тот получит долю моих мытарств, если я их не пройду из-за этого человека. Потому что я защищен схимой, - и это делает меня неуязвимым для врагов. Но при жизни я пользовался ею, чтобы делать зло и оставаться невидимым для настоящих молитвенников. Теперь же перед лицом Страшного Владыки трепещет сердце и душа моя. Да, я исповедую Господа моего Иисуса Христа. И так, как я сейчас трепещу, так же будут трепетать при жизни все, делающие тебе и твоему супругу зло. Я не скажу их имён. Но, если они не остановятся, я сам приду и заберу их за собой. Их много и они рядом. Но имена их знать тебе не полезно. Их знает Господь.
   Женщина сидела, вдавившись в кресло. Ни жива, ни мертва. Ей казалось, что следом за этим ледяным существом в дом вползла чёрная медуза. Водянистая, холодно-мокрая, она шлёпала своими тягучими сопливыми отростками-щупальцами по стенам, полу, потолку. Она обмазывала тянущейся гнойной жидкостью шкаф, столы, стулья, окна, печку. Всё вокруг становилось отвратительным, липким и вонючим…
   А скрипучий голос вещал…
   - Я виноват перед тобой. Я – тайный последователь сатаны и защищал Гаврюшу от правосудия. О том, что я буду его помощником, его предупреждала Розетта в своих письмах ему в монастырь, когда вы поместили Гаврюшу на исправление. А Розетта созванивалась со своими руководителями и адептами. И в Стукино, и в Казанске. Здесь замешаны крупные фигуры, не простые наркодилеры. И крёстная Гаврюши – Найденька – имела связь по делам наркобизнеса через Казанск с Синаксирью и местными наркодельцами.
   Гаврюшу собирались сделать наркобароном, так как связи настолько обширны, что охватывают весь мир. Это -  мировое правительство. Будучи наркобароном, Гаврюша захватил бы весь мир.
   Внезапно к женщине вернулись силы. Это была ненависть. Священная ненависть.
   - Ах, ты, гадина! – вскричала она. – И ты ещё смеешь вползать в мой дом! Ты готовил убийцу мира?! Ты помогал растить чудовище, которое я просила связать железом, сковать, спрятать подальше от людей и не выпускать. Гадина!
   Женщина поднялась с кресла и   кулаками бросилась на привидение, уже не сдерживая себя, словно долго сдерживаемая боль наконец вырвалась наружу.
   - Остановись, ведь я – всего лишь привидение, - пробормотал Вермеер.
   - Ты – гадина! Проклятый гад!- кулаки проваливались в пустоту, но только так  можно было хотя бы сейчас выразить свое негодование за те страшные испытания, которые пришлось пережить за последнее время. Вермеер замолчал. С трудом сдерживая свою ярость и задыхаясь от ненависти, женщина упала в кресло, убедившись в тщетности своего порыва.
   - Гадина, гадина, гадина, - только повторяла она.
   - У него есть отметка в виде родинок, - снова продолжил Вермеер. – И ещё чип вставлен в голову. Он – примитив сатурнион, то есть волк- шакал, обтянутый человеческой кожей. А внутри – демон-оборотень. Сам дьявол.
   Вермеер отошёл в глубь комнаты, его образ вошёл в глиняную печку и пустые холодные глаза засверкали ледяным огнём  из стенки печи. Женщина перекрестилась и, держа пальцы сложенными в крестное знамение, перекрестила ужасное существо. Оно на мгновение как бы всколыхнулось, но продолжало:
   - Я пришёл не по своей воле. Я должен рассказать тебе это.В моменты смерти он выходит из тела и способен претвориться в другие тела, войти внутрь души человека насильно. Поэтому его готовили на роль антихриста. Для оживления мумифицированного тела в Новом Иерусалиме. Для этой цели готовили ВИЛа – Ленина, Мао и других жрецов. В кого он сам выберет войти.
   Из печи потекла вода со льдистой крошкой.
 - Для этого нужно окропление благородной кровью и жертва. Для этого выбрали вас. Но теперь это не нужно.
   Помолчав, он добавил:
 - Родившая его цыганка выпрыгнула из окна роддома. А принесли тебе кормить цыганёнка-волчонка в палату и дали тебе его на воспитание для того, чтобы в нужный момент ты не сопротивлялась. Чтобы помнила его маленького, на руках твоих лежащего, твоим молоком вскормленного. Его же истинная мать сейчас распевает ворованные песни и называет себя «королевой». Она клеймит позором матерей, отказавшихся от детей. Теперь ей это можно. Её зовут так же, как и тебя… За такое злодейство так отблагодарили её магриббинцы: они дали ей образ скоропреходящего успеха на сцене и земного благополучия. Но радость жизни у неё отнята, как и душа, которую она продала. А  Гаврюша  знал, что ты – не родная его мать. Поэтому, заранее приготовленный к иудину греху, он лелеял мечту мести, возмездия за своё нищенское детство, за твоё, ему  не нужное воспитание и твои дурацкие жертвы благородства.
   Женщина смотрела на него в упор и теперь молчала. Глаза её были полны слёз. А тот продолжал…
   - Ты скажешь, что нет предела коварству и лицедейству? Этого предела, действительно, не было до той поры, пока ты не отказалась от Гаврюши и пока  суд не лишил тебя материнства. 
   Вермеер стёк со стенки печи подобно гигантскому слизню и,  подползая к женщине, изрёк:
     - Ты зря переживаешь. Эдесса – твой родной город. Там твои корни. Об этом я говорил твоей свекрови. Да она, к сожалению, мало восприняла мои слова. Но это её дело. Исповедоваться ей надо, да вот священники сейчас сами по макушку в огне. Даже выше макушки.
   Заглядывая в глаза женщине, поднявшись на уровень её роста, слизняк внимательно следил за выражением лица, покачивая уродливой тупой башкой.
   - Одно все должны знать сейчас: Гаврюша теперь – никто! Потому что он потерял возможность иметь мать. И здесь суд сделал единственно спасительное для тебя дело: лишил материнских прав на этого парня.
   Он снова качнул головой, из его тела пошли множиться наросты и опухоли.
   - Теперь пусть все знают, что даже имея членство в сатанинской церкви, посвящение в колдуны седьмого поколения и прочие атрибуты, Гаврюша не имеет права на участие в коронации антихриста в день своего совершеннолетия. Он исключен тайным голосованием из майсонства в связи с этим. Также он лишён всех регалий колдуна седьмого поколения в связи с покаянием. Он не способен претендовать на роль наркобарона в связи с внутренними правилами того мира. Так что фактически он лишён всего.
   Буквально на глазах Вермеер разбухал, вспучивался, вспенивался, при этом оставаясь ледяным, ненавистным и злобным. Внезапно его потрясло некое внутреннее волнение и он выдавил из себя такие слова:
   - Перед лицом вечности исповедую Господа Иисуса Христа своим Богом. Следующие за мной должны быть Варравва и те, кто убил старца Иерона. Синаксирь трясёт и будет трясти, там будут умирать один за другим, так же и все, причастные к этому делу так или иначе. Все-е-е, все-е-е скованы одной цепью тартара, потому что дело на конец веков страшное.
   Вермеер начал синеть, желтеть, зеленеть. Его цвет теперь напоминал цвет полуразложившегося трупа.
   - Мне исповедовались наркоманы, уголовники-убийцы. Они рассказали, что давно ждут Гаврюшу и знают о нём. Отец его – серийный убийца-оборотень отбывал наказание в республике, а теперь его перевели заботливо в другой город – в Мухоянов и вывезли из республики. Он живёт в теле твоего киллера.
   Урод захихикал. Женщина глядела на него широко раскрытыми от ужаса глазами.
 - Это тот мистический узел, который разрублен лишением тебя родительских прав. Гаврюша знал, что ты ему не мать. Я же виноват в том, что готовил его к роли антихриста и помогал в деле уничтожения тебя и твоего супруга. Для этого было использовано много средств: от отравлений и покушений до диверсий в Москве, Краснодаре, Новороссийске, Сухуми, в Синаксири и Ушаховке. Теперь же за мной в тартар пойдут ваши гонители и потенциальные враги. Если не одумаются.
   Красноватый отблеск скользнул по стенам комнаты. Чудовище оглянулось.
 - Пора. Мне пора уходить. Знай, что Господь стёр о камень главу змия – это меня. А далее будет тело. Теперь, кто думал и делал, уйдёт за мной в преисподнюю, если хоть на йоту отступит от Бога Истинного – к сатане. Всякий, вредящий вам, теперь будет иметь долю со мною, как с предтечею антихриста. Лишь смерть может дать мне облегчение от той злобы, которая переполняет меня. Ведь я – майс-иссид – должен исповедовать Господа Иисуса Христа Богом Истинным перед вечностью, потому что теперь я точно знаю, что истинно Бог – Бог в Троице. И моя работа по разложению веры в Троицу была разбита простой верой русских людей.
   Где-то закричали петухи. Сквозь закрытые шторы были видны сполохи от фар проезжающих ранних машин. Приближался разсвет. Голос духа начал дрожать, облик – размываться.
   - Я должен уйти, но мне нужно закончить мою исповедь, -проговорил дух. - Лишь умерев, я понял величие Бога в Троице. Мои же подлые "подвиги" в недрах Христовой Церкви есть «подвиги» паразита, угрызающего тело и высасывающего кровь из человека. Я – коварный убийца. Подлец, изменник, злобный и коварный обольститель  и душегуб. И это – тайное моё состояние, которое даже златозубый Серафей, мой духовник, не знает. И никто не знает. А имена я не скажу. Пусть со страхом ждут своей участи все, пусть отвечают за свои дела сами.
   Его вспухшее до безобразия тело стало бледнеть.
   - А имена их скажу только Богу. Да Он и Сам их знает.
   Последние слова затихали вдалеке. Женщина, ошеломлённая страшным визитом, стояла посреди комнаты, прижав руки к груди и смотрела прямо перед собой. Светало.
   Где-то раздался мощный взрыв… Земля заколыхалась под ногами. Испытания.

                ПЕРЕДЕЛКИНО.

   События после преждевременной кончины СССР развивались с катастрофической быстротой. Страны Азии, ранее присоединявшиеся к России, а ныне отделившиеся, стали объектом чьего-то повышенного внимания. Разработанные недра, фабрики и территория привлекали внимание национальных элит.  Передел собственности, возможность  воспользоваться чужими трудами и денежными вложениями могли разрешить затаённые мечты и проблемы "новых баев".
   Но главное было не в этом. Намечалось возрождение древней империи Великих Моголов, чья территория простиралась от Индии и Китая с Афганистаном, до всего ближнего и дальнего востока, прихватывая и Америку, впоследствии открытую Колумбом. Поэтому весь дебелый и дебильный, замшелый в своих похотях так называемый политический строй мировой закулисы уже подстроил, поджавшись, свои планы  и подконструировал свой театр интриги. Правда, режиссёры в нём были похожи на мокрые мухоморы, зато игроки силились из себя выдавить этаких боровичков. Хотя уже сверхнаграбленное не давало покоя даже им. А покоя хотелось.
   Лидер Кутьин вместо положенного тридцатипятиминутного регламентированного визита на встречу с главой Батикана потратил вдвое больше. Чем уж так заинтересовали друг другу парни – неизвестно. Да и решать-то, собственно, было нечего. И так всё понятно: из бывшей сверхдержавы вытащено всё, вплоть до последнего гвоздика. И задуманная гением ВИЛом возможность руководства страной с помощью всяких кухарок оправдала себя на триста процентов. Только качество руководства осталось на уровне стряпни. Но это издержки.
   Народ, правда, недоумевал. Зачем было тащиться в такую даль, чтобы просто провести время?
   О великой деятельности лидера даже газетчики уже так не трубили. Просто было стыдно. И весть о чествовании лидера в Батикане прошла скорее как скороговорка на репетиции театрального кружка где-то там в Балаганове.
   Единственное, что было более-менее интересно, - это сканворды на последних страницах газет. Да и те были глупы до безобразия.
   Так что же реально происходило в мире? Кто мог ответить на этот вопрос, не приседая перед хозяином, не корча умильную рожу и не оставляя после себя усердных лужиц лояльности и толерантности?
   - Что-то давненько мы не спрашивали о здоровье старенького экс-папы, - сказал как-то мужчина.
   - Да, он несомненно вызывает какую-то симпатию, - поддержала его жена. – Но, как видишь, о нём уже ничего не пишут, только о новом. Надо помолиться, может быть, услышит? Как ты думаешь?
   - Если только сразу не грохнут старичка за наше с ним  общение! – горько усмехнулся муж.
   - С чего бы? Может, он нам помогал, когда при власти был? Или средства нам посылал неимоверные какие? Или молился за нас, когда мы в страданиях таких были? О чём ты говоришь? – возмутилась женщина. – А тут прямо сразу за него возьмутся!
Да и кому он нужен сейчас – нет ни власти, ни таких теперь связей. Дай Бог, если просто пока поживёт.
   - Помолись, может, и откроется что-нибудь.
   - Только не как Вермеер открылся, - зябко поёжилась женщина. – Ужас! Пойдём на природу подышим! 
   Вечерний деревенский воздух был чист и морозен. Привезённые из муромских лесов кустики можжевельника празднично зеленели на сияющем белизной снегу. Старые замёрзшие былки флоксов торчали неуютными глупыми пасынками. Женщина обломала эту уродливую поросль. Теперь взор отдыхал на приветливом палисадничке. Создавалось впечатление тихой мирной радости и покоя. Крутые снежки здорово разбивались о ствол яблони и о забор, оставляя на коре дерева и на заборе плотное ядро. Сердце молча созерцало дыхание природы и её красоту, впитывая в себя молитвенное содержание окружающего мира. Всякое дыхание да славит Господа!

                ПРИХОД МАЗАРИНИ.

   … Она шла по зимнему саду. Ажурные своды над головой пропускали лучи декабрьского солнца и дорожка под ногами была весёлой и лёгкой.
   Зелень растений по бокам дорожки была слегка тяжеловата для такого изящного сооружения из стекла и тонких конструкций. Так и внутри самого помещения, куда вела аллейка, невысокие потолки не особенно гармонировали с огромной  площадью зала, пусть даже и украшенной множеством прекрасных растений.
   - А теперь мы с вами перейдём в следующий зал, а госпожа в изумрудном пальто приглашается в соседнюю комнату с камином, - многозначительно посмотрела на женщину  немолодая экскурсоводша.- У нас в Италии свои законы, - подчеркнула она и указала на спрятанный зеленью вход.
   Женщина с удивлением вошла под невысокие своды слегка пригнувшись. Странные какие-то обычаи. Вроде и приехала-то она сюда просто посмотреть на архитектуру. Конечно, любопытно увидеть старинные покои кардинала Мазарини, но не более того…
   Белая плитка, устилающая пол, была тёплой.  Лёгкие розовые мраморные разводы украшали её.
   - Это не то, что я хотел бы показать Вам, - раздался мужской голос.
   Женщина вздрогнула. В глубине залы на красном бархатном кресле сидел человек в старинном одеянии.
   - Всё это уже много раз переделывали и перестраивали, поэтому первозданного здесь осталось мало, - добавил он и встал. Спустившись по невысоким ступенькам, он подошёл ближе и, прямо и самоуверенно глядя в глаза, сказал:
   - Добро пожаловать, как у Вас принято говорить! – и подал руку.
   Женщина слегка наклонила голову.
   - Благодарю. И Вам не хворать, - и улыбнулась.
   - О, этот непобедимый русский юмор! Как я порою скучаю по меткому словцу или по такой вот независимой позиции. Мне же всю жизнь приходилось выслушивать придворных льстецов, разбирая их интриги, подобно спутанным клубкам, - заметил мужчина.
   - Да Вам ещё рано говорить о себе в прошедшем времени, господин Депардянкин. Тем более, что Вы сейчас уже гражданин и моей страны, и двух республик почётный житель, - усмехнулась женщина. – Наверное, научились уже пить нашу мордовскую позу, а не бургундское. Это Вам не какой-нибудь «натуральный пиносол»!
   - О чём Вы говорите? Я не понимаю. Хотя вас, русских, я никогда не понимал. Но ценил.
   - Что же ваш французский Международный суд? Почему мне было отказано в иске? – пошла в наступление женщина. – Где же ваша хвалёная свобода? Честность? Неподкупность?
   Собеседник вглядывался в её лицо и было видно, что он не понимает даже, о чём идёт речь.
   - Вы так взволнованы и упрекаете меня в чём-то для меня не понятном, - смутился он. – Давайте обсудим то, что Вас так разстроило, - и он предложил присесть рядом с ним на красной бархатной подушечке в роскошном кресле у камина. Придвинув кресло  даме, он уселся в не менее роскошное кресло напротив неё и приготовился внимательно слушать.
     Кто-то принёс на подносе два изящных хрустальных фужера и поставил на инкрустированный столик справа от хозяина. Несколько красивых бутылок разной формы и вида смотрелись в окружении золотистых, прозрачных светло-зелёных и тёмных виноградных грозд подобно самоцветам в пещерах на дне моря или в таинственной стране тысячи и одной ночи… Крошечная вазочка с дивной розой благоухала среди этого великолепия. И женщине совсем не захотелось в такой удивительной обстановке ругаться или говорить о неприятном.
   Тем более, что камин светился мирным светом и слегка потрескивали дрова. После промозглого вечернего путешествия по зимнему итальянскому палаццо хотелось просто побыть в тепле и тишине.
   Но ситуация складывалась непонятная, а так как русские – это публикум морале,  - то и беседа приняла тон, свойственный высокому духовно-нравственному потенциалу нашей страны.
   - Вы знаете, честно говоря, я не понимаю, почему такое внимание со стороны великого французского актёра к моей скромной персоне, - начала женщина.
   Хозяин апартаментов внимательно слушал её слова и не перебивал.
   - А потом Вы, господин Депардянкин, приезжали в нашу республику, и почему-то там не решились встретиться со мною и моим мужем. А теперь эта двусмысленная обстановка меня угнетает, я не понимаю, зачем Вы меня сюда пригласили, в свои апартаменты. Мне это неприятно, тем более, что я люблю своего мужа и не напрашивалась на романтический ужин. Я устала. Мне хочется домой. И вообще я больше ничего не хочу здесь видеть, тем более, мужчин в таком лирическом настроении, - начала снова закипать эксцентричная особа.
   - Мадам, я не хотел Вас обидеть. Но Вы меня с кем-то путаете. Во-первых, я – монах, а монахи дают обет безбрачия и целомудрия. Очевидно, Вы путаете меня с каким-нибудь актёром, который играл меня на сцене в Вашей эпохе? Может быть, приблизиться к пониманию моего образа кто-то и смог бы, но ответить на те вопросы, которые волнуют Вас, не сможет никто, кроме меня. Уверяю Вас, - произнёс наконец господин, похожий на французского актёра Депардянкина.
   - Поверьте мне, мадам, я и есть тот злосчастный кардинал Мазарини, на которого столько клеветы вылил мой соотечественник писатель Александр Дюма. На самом деле Дюма сказал много неправды. Да, действительно папская власть всегда подсиживала монархии, но у меня были нормальные отношения с королём. Он был слаб в правлении и его власть вполне устраивала папский двор,- заметил Мазарини, разливая в фужеры из высокой початой бутылки.
   - В Вашу эпоху такое вино уже не пьют. Такие вина пили только при больших королевских празднествах. Да и у меня – в кардинальском дворце. Давайте-ка чокнемся за знакомство, как это у вас, у русских, принято. Не бойтесь, вино не отравлено, - и Мазарини галантно подал бокал даме. Та с удовольствием пригубила вино и приготовилась слушать.
   - Ещё в Византии нами практиковалось смещение или уничтожение сильных монархов и замена их более слабыми с целью укрепления власти кардиналов. С тех пор стало негласным завещание епископам прикладывать усилия к свержению монархий, царей, императоров для получения более широкой власти при менее способном царе или монархе. Такую же политику наши преемники ведут и в вашу эпоху. Не зря все руководители постоянно ездят на поклон к папе.
   Решив подыграть знаменитому актёру и как бы войдя в роль знатной дамы и собеседницы кардинала, женщина решилась задать ему вопрос.
   - Ваше Высокопреосвященство, скажите, пожалуйста, как Вы оцениваете последний визит российского президента ко двору папы и продолжительную, выше регламента аудиенцию? Нигде не сообщалось об истинной цели приезда и содержании беседы.
   Его Высокопреосвященство опустил глаза и сложил странным образом пальцы на груди, прижав кончики противополож-ных пальчиков друг к другу.
   - М-м-м, Вы должны понимать, что существуют некоторые дипломатические тонкости, но я, имея доступ к этим тайнам, могу, конечно, приоткрыть завесу секретности. Тем более, что мой друг, которого я глубоко почитаю, добровольно сложивший с себя полномочия папы римского, попросил меня помочь Вам. Да-да! Не удивляйтесь! – ответил он на невольно вырвавшееся восклицание дамы. – Хотя мы и живём в разных эпохах, нам это не мешает в общении друг с другом.
   И продолжал:
   - Так вот, мой друг рассказал мне, в чём там дело. А дело, собственно, в том, что ваш президент, как ставленник международной закулисы и тайного мирового правительства, представителем которого является папа римский, приезжал за советом, как ему дальше поступать и что делать. Чтобы Вам понять сложившуюся ситуацию, я должен совершить некоторый экскурс в историю.
   Он пригубил из бокала вина и поставил его на поднос.
  - Таинственное пророчество о Ваших последних временах есть самая грандиозная мистификация и массовый сценарий для всего мира. Для всего глупого и грешного мира, ни на что не годного, кроме разве как быть просто уничтоженным. Две силы – светская и духовная – во все времена вели неисправимые народы, уже не способные к покаянию, к уничтожению. Так было и в устроении древнего Египта, руководимого жрецами. Так будет и в ваше время. Взгляните на это полотно, - сказал Мазарини, взяв подсвечник и подойдя к стене рядом с камином. Он осветил огромное полотно неизвестного художника раннего средневековья. Женщина встала с кресла, но приблизиться к нему не решилась. Испуганно заглядывая из-за спины кардинала, она тихо спросила:
   - Что это? – с некоторой опаской и плохо скрываемым нарастающим ужасом.
   - Здесь изображена концовка цивилизаций. Рекой льется кровь, люди воюют за какие-то навязанные им идеи,- произнёс кардинал.
    - Я вижу эти реки. Но кто же изображён здесь, в сторонке ото всех событий, в раззолоченных одеждах? Почему они-то не участвуют в общей схеме погибели? – удивилась дама. Голос её зазвенел. Она инстинктивно сделала два шага, всматриваясь в изображённое.
   - О, это самое интересное, - тонко усмехнулся Мазарини. - Это – те, кто остаётся после гибели каждой цивилизации.Вот это – Адам с Евой. Это – Каин и Нимврод. А эта беленькая маленькая гадючка рядом с ними, - это церковь сатаны. Она оправдывает убийства, всевозможные жертвоприношения, жестокость и безчеловечность ради мнимых высоких идей. Типичные её представители – это не сатанисты и не фрэнк-майсоны, как можно было бы предположить с первого взгляда.Вы не поверите, если я Вам их назову, - нунций ощетинился. Глухо и хрипло он произнёс:
   - Это – все основные религии мира. То, что сейчас, в Ваше время объединено во Всемирном совете церквей. Поэтому Ваш иск не мог быть удовлетворён никак. Потому что религия сатаны попыталась использовать Имя Христово как приманку. Вы же со своим иском попытались возстать против этого массового сценария уничтожения всего мира.
   У женщины подкосились ноги и внимательный нунций, заботливо взяв её под локоть, подвёл её к креслу.
   - Вам стало плохо? Простите, я невольно причинил Вам страдание. Выпейте ещё вина. Оно укрепит Вас, - и он добавил вина в фужер.
   - Д-да, благодарю Вас. Теперь я начинаю кое-что понимать. Как жаль, что ничего нельзя исправить… - дрожащим голосом сказала  женщина и  заплакала.
   - Ну-ну, не стоит сгущать краски, - заботливо и по-отечески сказал нунций. – Мир проходит и образ мира проходит. А мы вот с Вами сидим у камина и пьём это прекрасное вино.
    Дама подняла заплаканные глаза и, как истинная женщина, звонко рассмеялась.
   - А Ваше вино действительно чудесно!
   - Пейте, пейте, я ещё Вам подолью. А теперь вот попробуйте вот это. Это наше любимое с королём, - скромно заметил нунций и весело, беззаботно, как-то по-мальчишески широко улыбнулся.
   Они залихватски чокнулись. Дивный звон хрусталя, словно голос старинного доброго приятеля, стал третьим в этой удивительной беседе. Мягко раскусывая губами сочные виноградинки, дама наслаждалась их чудесным вкусом. Мазарини посматривал на её блаженство и не решался перейти снова к разговору. Однако, через минуту заметил  как бы между прочим: 
   - Ну так вот, вернёмся к нашим баранам, если я Вас ещё не очень утомил.
   - Нет-нет, не утомили, пожалуйста, рассказывайте, - со свойственным прекрасной половине любопытством попросила дама. Теперь чувства её  были насыщены не только созерцанием красоты, чудесным обонянием ароматов, но и вкусом замечательного вина и винограда.
   Во взгляде кардинала на мгновение проскользнуло сомнение – поймёт ли она сейчас то, что придётся сказать. Но это чувство тут же пропало: иск этой странной дамой был заявлен нешуточный и, несомненно, она разумеет и некие незримые ловушки  бытия. Тогда он пошёл дальше:
   - На самом деле во всей этой политике идут лишь игры во власть. Это как в море: поверхность спокойна, а внизу творится всякое… Перетекают средства, богатства, сокровища искусства с целью обогащения и роскошной жизни. Ваш президент достаточно обогатился, трон под ним зашатался, страна доведена до полного краха. И он просил у папы пристанища где-нибудь за пределами России по примеру вашего последнего генерального секретаря. Но ему предложили новые правила игры.
   Дама даже отставила в сторону бокал, так ей стало интересно.
   - Какие, если не секрет?
   - Совсем не секрет. Это крушение евро, падение валют мира, вашего рубля. Окончание всемирного спектакля протяжённостью в срок от сотворения мира . Полное уничтожение денег. Одномоментно, повсеместно и мгновенно! Причём, те, у кого есть обезпечение золотом, - будут есть золото. Как в сказке о радже, у которого всё вокруг превращалось в золото, - к чему бы он ни прикоснулся. У кого есть недвижимость, - будут есть недвижимость. А у кого есть огородик, - будут кушать картошку – потату. Вот тогда начнётся полный хаос во всём мире.Растерянность. А за всем за этим пойдут массовые самоубийства, людоедство,самоуничтожение народов.
   - Вот это ужас, - прошептала женщина.  -Ужас!- сказала она, глядя куда-то поверх головы Мазарини.
   - И – мировая война как итог. Последняя в истории цивилизаций война. Победа хаоса. Конец мира.
   Голос Мазарини был исполнен скорби. Его внутренняя сила словно  высветила всю глубину темы, всю её трагичность и неизбежность.
   - Конец мира? Вы понимаете, что это? - спросила женщина, поднимаясь из кресла.
   - Вы понимаете, что сейчас говорите? – Её глаза потемнели от гнева.
   - Конец мира?! Да ведь это – исполнение планов сатаны!
     Казалось, что сейчас она, как дикая кошка, бросится на врага и растерзает его. Но враг был виртуальный, невидимый. И его мерзкое царство должно было, по изложенному Мазарини сценарию, победить?!
   - Или эта Ваша дурацкая  эпоха разжижила всему миру мозги - вместе с Вашим роскошным бытием?  - закричала женщина.- А как же вера святая? Как же Христос?
   Мазарини вздрогнул и оглянулся на Распятие.
   - Вера? Да, она свята. Но я ещё не всё сказал Вам. Это - о планах воцарения антихриста. Их четыре претендента, в том числе сам папа. Это всё – дело следующего года. Но события не будут длиться долго. Война коснётся центра России и всей Европы, тогда проснётся вулкан в Америке и будет смерть земли. А кто верит во Христа, - тот дождётся Его. Верьте в Него. Верьте Ему. И живите вечно! Пишите о Нём в своих книгах. Пусть будет вечная слава Богу в Троице.
   Кардинал Мазарини отошёл к цветущему рододендрону и внезапно исчез из поля зрения…
   Женщина подбежала к Распятию и, припав ко Христу, с рыданиями стала просить Его о спасении чад Божиих, о защите верующих в Него и о вечной погибели для врагов Христовых, придумавших такое злодейство.   
   Послышался тихий Голос:
   - Решение судеб чад Моих – в Моём ведении… Вы должны были погибнуть и умереть по планам сатаны. Но Я пришёл и разрушил его планы, потому что вы сделали правильный выбор. Вы вступились за Меня и за чад Моих в своём иске. Поэтому погибель вас не коснётся. Враги же Мои, которые хотели вашей погибели и погибели других чад Моих, получат своё сполна. Каким судом вас судили, таким они и осудятся. Европейский суд не захотел заступиться за Меня и за вас. И Москва вас изрыгнула. Поэтому и Я не буду за них заступаться. Те, кто молился о вашей погибели, - погибли. А Я услышал ваш голос – и заступился за вас. Будете писать о Жизненном пути Христа – и в этом будет ваша жизнь! Вы увидите всякие страдания мира, которые будут вне вас и не коснутся лично вас. Иезуиты – это иудеи в католичестве. Они – оборотни, которые скрыли факты Моей Жизни. А ведь Я был в Индии, где жили первые цивилизации. Все цивилизации разрушил сатана. А Я разрушил его планы.Бдите и молитесь. Побеждающему дам венец славы. Трусливым же, малодушным и маловерным участь в геенне огненной. Бдите и молитесь, да не внидите в напасть. Дух бодр, плоть же немощна. И помните, что сказал вам ваш царь. Зла очень много и оно будет умножаться. Но не зло победит, а – Любовь. Аминь. Аминь. Аминь.
   Неизъяснимое блаженство, тишина и покой наполнили душу молившейся женщины. Она подняла глаза к небу и увидела высокое, безкрайнее, синее полотно его над головой. И где-то там высоко в небе, в ярких лучах солнца парили шестикрылый серафим и многоочитый херувим. Яркий солнечный свет преломлялся и отражался от них, как от множества крохотных зеркалец, которые непрерывно двигались с каждым взмахом крыла, и раздавался глас с небес:
   - Славьте Бога! Славьте Бога! Славьте Бога!
   Слава Тебе, Боже, во веки. Аминь. – вырвалось из глубины сердечной молившейся женщины.
               
                МОРДОВСКИЙ ХАРП.
         
   Зиму в Мордовии они переживали в доме репрессированного священника, в городе Темникове. Нападения злых сил были разнообразны и изощрённы. Под окнами и дверями  находили задушенных котов, выпотрошенных собак,в доме посреди ночи выпадали рамы, начинались пожары, замерзала вода.
   Супруги часто говорили о том, что вся история человечества есть сплошное поле битвы, тайных и коварных интриг, перемещений и передвижений народов и племён. Эта такая  безконечная беготня по поверхности земли, по лицу планеты.
   Плод падения выражается в потере разума – это полное отступление от Бога. Это безконечная бойня между каменщиками и чадами Божиими. И, как должно быть, страшно бесам во плоти видеть, слышать и получать от чад Божиих заслуженные наказания. Тайнообразующе насеяна пшеница Божия на земле – таинственное племя древних арамейцев - казаков, обладающих неземной ангельской силой. По служению своему, соподчинению Богу в Троице Единому и по удивительной сакральной силе они поистине являются людьми рая – фаэтонитами.
   В преддверии Пасхи темниховцы закупали куличи на базаре, яйца. Но особой предпраздничной суеты  не чувствовалось. Никто не красил рамы, не обновлял ставни, вымытые окна были видны только в нескольких домах.
   Друзья дали просмотреть по видику фильм про климатические войны. Система «ХАРП» поразила тогда так, что  крутили фильм до изнеможения. И всё удивлялись: для чего такое свирепство по отношению к другим народам? Зачем их сжигать пожарами, топить наводнениями? Ведь это же признак садизма! Изощрённая жестокость. Со стороны психиатрии можно поставить массу диагнозов!
   Как Господь терпит такое? Наверное, есть нечто, определяющее отношение Бога к нынешней ситуации в мире? Что же это?
   Из окон съемной квартиры они смотрели на старое кладбище, которое светилось крестами через дорогу. Картина была мирная и супругам было спокойно и совсем не страшно. Когда им было грустно, они ходили пожаловаться усопшим, лазили по снегу от могилы к могиле и многих там лежащих узнавали в лицо и по именам.
   Всё возвращается в недра своя. Так пришёл ответ. Злоба пришла  из небытия, а любовь пришла  от Бога. И, как злоба уходит в небытие, так добро входит в пакибытие, любовь возвращается  к своим истокам – к Богу.
   На кладбище мужчина и женщина услышали минуту молчания планеты перед катаклизмом, перед космическим взрывом.
   Они пропели маленькую литийку по усопшим. Так было однажды, а потом, получив тихую радость и утешение, супруги стали приходить почаще и молиться, читать панихидки и, казалось, им улыбаются, их ждут, их встречают. Каменным сердцем не понять этого счастья общения. Но ведь у Бога все живы!
               
                ЯЙЦА ДРАКОНА.

   Плохенький телевизор, доставшийся нам от соседей в порядке гуманитарной помощи, с трудом ловил две программы. Сквозь шипение и помехи доносился наглый высокомерный голос Мендельсона.
   - Теперь вам не поможет никто: ни царь-батюшка, ни силы небесные, ни Господь Бог.
   С удивлением переглянувшись, мы поспешили выключить телеящик. Услышанное надо было переварить. Кого это имел ввиду странный резидент? Кому он грозил? Не нам ли, русским?
   Чудны дела Твои, Господи! Никому вчера не известный пигмей сегодня злобно воюет против вскормившего его народа…
   -Бежим?- сказал Мишенька.
   -Бежим! – отвечаю я и мы, на ходу одеваясь, выбегаем на улицу. По белому снегу бежим туда, где можно укрыться среди крестов, окунуться в надмирный покой святых и праведных темниковской земли.
   Затерявшись в глубине кладбища, мы находим знакомые могилки батюшек, благочестивых мордовских старушек. Возле ёлочки, с которой сыплется алмазная пыль, мы начинаем литию на два голоса.
  - Аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже…
 - Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим, - плывёт молитва в снежной тишине. Плывёт над кладбищем и над вселенной прошение.
 - Боженька, помоги и помилуй нас всех – и живых, и усопших! Вот мы все перед Тобой стоим. Избавь нас от такого страшного насилия, от всех колдунов, психотронщиков, всей этой аппаратуры и техники, делающих людей рабами и утаскивающих на дно ада!
  …Со духи праведных скончавшихся души раб Твоих, Спасе, упокой, сохраняя их во блаженной жизни, яже у Тебе, Человеколюбче…
   Надмирный покой опустился над кладбищем. Душа стала успокаиваться. Вот они – все молитвенники – рядом с нами! Как же это он говорит, что нам надеяться не на кого?!
   Вон там разстрелянные лежат за веру. Тут – исповедники. Тут – праведные бабушки, которые даже после смерти кормят всех сирых и убогих, таких вот, как мы, блиночками, пасхальными яичками и конфетками. И заступаются за нас, грешных .
 …-В покоищи Твоем, Господи, идеже вси святии Твои упокоеваются, упокой и души раб Твоих, яко Един еси Человеколюбец…
   Отходят искушения, проклятия, злоба, ненависть. Появляется чувство вечности. Открываются небеса.
…- Слава Отцу и Сыну, и Святому Духу…- обшая молитва понеслась ко Престолу Всевышнего, где Господь слышит всякое прошение и утрёт всякую слезу невинно обиженного.
…- Ты еси Бог, сошедый во ад, и узы окованных разрешивый, Сам и души раб Твоих упокой…
   Где-то ведь есть бедолаги, которых не упокоил ещё Господь, за кого некому помолиться. Надо их помянуть.
…- И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
   К помощи Твоей прибегаем, дорогая наша Матушка, Пречистая Дева, Единая Ты наша Заступница! Видишь нашу скорбь с небеси, помоги нам!               
…- Едина Чистая и Непорочная Дево, Бога без семене рождшая, моли спастися душам нашим…
   Сердце открылось. Неожиданно перед глазами возникла жуткая картина…
 … В большой комнате стоит множество аппаратуры и всяческой современной техники, это электроника психотронной магии. Вдруг огромная рука, откуда-то взявшаяся, скидывает всё это барахло на пол, и опрокидывает, схватив за шкирку, Мендельсона на освободившийся стол кверху мордой. Всё вокруг превращается в хирургическую операционную. Производится операция. Под размер руки – и скальпель, - такой же ужасающе большой. Он вонзается и вспарывает бледно-белое брюхо под рёбра прямо по центру сверху вниз. Брюхо белое, как у крокодила. И вынимается огромное жёлтое яйцо. Оно мерзкое и покрытое слизью. Сквозь полупрозрачную оболочку зеленеет гадкое туловище дракона, который бьётся лапами и крыльями, силясь разорвать стягивающий его мешок и вылезти наружу.Огненный меч поразил чудовище в открытую в яростном крике пасть и сбросил трепыхающееся тело в мусорную корзину.
   Из пасти дракона полезла иголка длиной около двадцати сантиметров, изогнутая, как штопор, но плоская. На ней были мелко написаны иероглифы. Выходя остриём вперёд, она увлекала  за собой тяжёлую красноватую ручку – набалдашник круглой формы. Это – стилет, ритуальный кинжал.
   Вдруг Мендельсон сполз со стола и заскользил по залитому мутью полу к двум ангелам, стоящим у окна. Самый высокий из них вонзил в его голову стилет. В руках ангела грозное оружие стало змеёй, которая проворно и быстро скользнула внутрь  раны вниз по туловищу Мендельсона. Другой ангел стал тереть морду Мендельсона о камень, пока не стёр её изображение. Морда стала безликой и в ней проявились одна за другой физиономии животных и людей, имеющих внутри такие же драконьи яйца вместо души. Крокодил сменялся Наиной из наркобизнеса, Ананасом из Стукино, Наумом, Варравой, ересиархом, сыном одесского раввина, ну, а дальше шли различные главы правительств, Батикана, ООН, прокуроры и муфтии.
 - Господи, что написано на стилете? – спросил один из ангелов.
   И тут надпись на стилете преобразилась в современные письмена, которые гласили:
 « Сим от Тувал-Каина в последние времена принесение в жертву за Люцифера и семя его и в изглаждение из книги жизни и в лишение безсмертия детей бога  в доказательство истинности величия, безсмертия и вездесущия Верховного из Ангелов и богавышестоящего Денницы, хозяина вселенной и губителя человечества».
 - Этот стилет был вставлен в копьё сотника Лонгина, которым он поразил Бога Слово на кресте, - прозвучали  слова, и все со скорбью опустили головы.
 - Я видел. Удар был нанесён снизу вверх через печень в сердце, - сказал высокий ангел и добавил: - Лонгин не был простым воином. Он был магриббинцем, жрецом Тувал-Каина, человеко- и богоубийцей.
  -Только безумцы могли предположить, что таким образом можно переложить грехи на Бога, - отозвался другой ангел, с золотой ленточкой в волосах, - Люцифер обманул их, как и всегда.
   Ангелы тихо говорили между собой, в это же время откуда-то издалека доносилось наше  пение.
…- Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная…
   Ангелы между тем продолжали свой разговор.
 - Сразу же после совершения этого злодейства, убийцы засомневались, того ли они убили, убили ли они Бога, так ли всё произошло, как надо было им. Но, когда Христос воскрес, убийцы ужаснулись. Кого же теперь убить вместо себя, на кого перевалить свои грехи? Ведь по закону надо приносить в жертву только жертву чистую? И теперь в веках они отыскивают новые заместительные жертвы, которых убивают, предварительно совершив обрезание.
 - Они надеялись, что принеся в жертву Христа, сравняют свой народец с Богом, перевалив на Бога свои грехи, себе же присвоив Божественные функции народа - первосвященника. Но разве может Сам в Себе разделиться Господь, принеся Самого Себя Себе же в жертву? Об этом Господь и предупреждал всех и Его слова изложены в Евангелии.
 - Ты же знаешь, что убийцам надо было скрыть истину. Что им Евангелие? И они сказали, будто Господь Сам Себя в жертву принёс за них, а потом уж и за всех.
 - Да, так были обмануты целые народы и племена. Имея превратный разум, майс-иссиды в буквальном смысле поняли слова Спасителя, что надо есть Его плоть и пить Его кровь. Поэтому, когда Иуда пришёл и сказал, что на Тайной Вечере были предложены ученикам хлеб и вино, первосвященники воспротивились этому. Они добились-таки кровавой жертвы и выпили-таки живой крови и съели живую плоть Христа, от чего ещё больше помрачились.
 - Как же могло такое произойти? Ты видел, что было при распятии. А что было потом? Ведь об этом умалчивают. Даже в Евангелии…
   Голоса ангелов становились тише, тише. Лишь нежно струился свет, радужными лучами расходясь в стороны…
   Вдруг из центра пространства вырвалось тревожное красное зарево. Оно то округлялось,то удлинялось, пока не приняло очертания круга.
            
                ГЛАВА 3. СЕРДЦЕ ХРИСТОВО.
   
                ПОТРОШИТЕЛИ.
 
  …В заходящем солнце по пыльной дороге двигалась вереница людей. Первым шёл сириец Эйшу – личный врач Понтия Пилата, а по совместительству – патологоанатом. Его сопровождали помощники и ассистенты - пятеро врачей.
 - С точки зрения естествоиспытателя, воскресение Христа невозможно, - говорил один из них, - с такими ранами не воскресают. У него пробиты все жизненно важные органы.
 - Пилат приказал всё это тщательнейшим образом исследовать, - возразил другой.
 - Да, похоже он боится, как бы Христос не воскрес и не пришёл к нему с обличениями, - сказал третий.
   Они  рассмеялись и заспешили ко гробу. Подойдя к нему, путники обменялись со стражей несколькими словами. Было слышно лишь: «Личное указание Пилата.» Их группа протиснулась в небольшое отверстие. Камень был привален не полностью. В темноте на каменном ложе покоилось тело Спасителя. Видавшие виды естествоиспытатели оробели. Помощники Эйшу быстро раскрыли погребальные пелены, которыми Христос был только накрыт. Отточенными движениями, быстро введя руку в рану, прободенную копием Лонгина, Эйшу вытащил сердце Христа.
 - Пусть попробует теперь воскреснуть, - сказал кто-то.
   Положив сердце в чашу, врачи поспешно покинули пещеру.
   Эйшу с ужасом смотрел на свою руку. По ней ручьём текла живая кровь. И сколько он не вытирал её полотенцем, кровь продолжала стекать. Ему, владеющему многими тайнами мёртвых, знающему приёмы древних египетских парасхитов- патологоанатомов и бальзамировщиков, никакими заклинаниями за всю жизнь теперь не дано было смыть с себя эту живую кровь Христа.
   Сердце было разрезано на множество мельчайших – до микрона - пластин.
   Подошедший казначей синедриона Маферкант, недавно заплативший 30 сребреников Иуде, теперь отсчитывал оплату солдатам, караулившим у гроба…
   Но главный торг был впереди. Это были драгоценные частицы Божественного сердца, торговлю которыми пронырливый Эйшу открыл прямо у гроба. Казначей покупал их для себя и для членов синедриона за очень большие деньги.
…- Сам Един еси Безсмертный, сотворивый и создавый человека, земнии убо от земли создахомся, и в землю туюжде пойдем, якоже повелел еси, Создавый мя, и рекий ми: яко земля еси и в землю отыдеши, аможе вси человецы пойдем, надгробное рыдание творяще песнь: Аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе, Боже.
   Мы пели на заснеженном кладбище. Тихо падали белые пчёлки на кресты и гранитные памятники. В ожидании воскресения из мертвых с нами молились земные странники, мирно покоившиеся под чистыми покрывалами мерцающего снега.
  …Эйшу принёс Пилату только несколько пластин-срезов сердца Христа.
 - Лишь столько я смог отбить у майс-иссидов, - нервно потирая руки, как бы желая смыть с них кровь, произнёс врач.
 - Я уже слышал, как Он воскрес, - ответил Пилат.- Расскажи, как это могло произойти, ведь у него же всё вырезали…,- что ты видел?
   Пилат, также нервно потирая руки, достал увесистый мешочек. Глаза Эйшу забегали, он не мог скрыть своей алчной радости.
 - То, что ты велел, я сделал. И, конечно же, мы совершенно  не верили, что умерший может воскреснуть. Сам знаешь – почему.   
   Пилат неопределённо хмыкнул.
 - Но ведь я был не один. Спроси у всех пятерых – Христос воскрес. И мы это видели собственными глазами. Поэтому ценность принесённого мною настолько велика, что …
 - Да я знаю, - перебил его Пилат, - мне уже рассказал Маферкант. И как молния ударила. И про свет над гробом. И про то, как ты там открыл торговлю мощами, позорный потрошитель могил. А может, выдать тебя ученикам Христовым? Пусть они с тобой разберутся.
   Эйшу позеленел от страха. Пилат с презрением посмотрел на него, потом сунул мешочек в руки Эйшу.
 - Пошёл прочь! Хватит с тебя и этого.
   Шурша шелками одежд, Эйшу, настороженно глядя на Пилата, задом открыл двери и выскочил из покоев.
   Когда Эйшу оставил наконец его, Пилат обхватил голову руками.
 - Да, придётся чеканить монету без моего изображения. Ещё неизвестно, как посмотрит на всё это кесарь. Может, это  смягчит его сердце…- задумчиво произнёс он, и бережно погладил ларец, принесённый Эйшу…
   Один из ангелов внимательно посмотрел на меня и спросил:
   - Тебе интересно, что было дальше? Я расскажу тебе… Эйшу принёс Пилату лишь несколько пластин и за них был щедро вознаграждён. Эти деньги легли в основу образования тайной религии безсмертия, которая переросла в ислам и зародилась территориально в Сирии, на родине Эйшу. Сам он оставил себе две пластины, которые надеялся с помощью заклятия превратить в эликсир молодости и безсмертия. Но для себя лично так ничего и не выгадал, а умер в безчестии, сойдя с ума. Он постоянно видел кровь, стекающую с его рук. И его потомки имеют это проклятие. Всякий, кто видел или видит стекающую с рук кровь, является тем или иным потомком Эйшу. Или так или иначе причастен к похищению сердца Христова. А так же этот жест – потирание рук – означает в крови находящееся проклятие.
 - О каком проклятии ты всё время говоришь? Папа Римский Бенедикт 216 недавно сказал, что кровь Христова не может быть проклятием и поэтому майс-иссиды не имеют греха богоубийства, - задала вопрос я.
 - Но почему ни один из деятелей Батикана не спросил – откуда у них срез сердца Христова и живая кровь Его? Зачем им копьё Лонгина и чаша Грааля? Просто здесь политика и частные амбиции. Кровь Христова свята, как свят Господь. Это безспорно. А действия людей, подверженных магизму, преступны. Бога невозможно ни проклясть, ни уничтожить, какие бы заклинания люди ни произносили. До Бога не достать, как до солнца, рукой. А вот своей душе повредить очень даже легко.
 - А как же надпись на стилете?
 - Вот здесь-то и разрешение всей тайны. Проклятие Тувал-Каина вернулось на род Тувал-Каина и запеклось заклятием крови на судьбах и жизнях майс-иссидов навечно. Жрецы помалкивают, понимая, как они опростоволосились. Лонгин думал, что заклятие древности уничтожит Истинного Бога и тогда господином вселенной станет люцифер как безличный бог. Стилет пронзил печень и сердце, задел лёгкие.
   Сердце извлёк Эйшу и продал магам и Пилату. Печень была вытащена первосвященниками. То, что сожгли или съели по древнему ритуалу, стало возвращением заклятия в недро их. Само действие необратимо свидетельствовало о преступном замысле против Бога, взращенном в веках среди жрецов Майса. А кинжал теперь можно просто выбросить - он просто беззубый старый змей.
   Подошёл второй ангел. Михаил заканчивал литию. Я подпела ему «Трисвятое».
 - Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас…
   Молитва заканчивалась. Ангелы возславили Пресвятую Троицу и Пречистую Деву. Казалось, что от их сладкоголосого пения тает снег и распускаются почки на деревьях.
   Мы помолчали.
  -Представляю, как будут шуметь жрецы и всякие учёные, когда услышат правду, - вдруг  сказал один из ангелов.-        Одни – от того, что раскрылась их злодейская тайна, другие – от того, что их труды малозначущи и неправдоподобны, а иногда и просто вредны и скудоумны. А ведь умный и верующий в Бога следователь смог бы раскрыть полную картину убийства Христа, пользуясь даже немногими фактами, но сведя их в логическую цепочку. Для этого надо иметь парадоксальный  гениальный ум.
 - Но за два тысячелетия никто так и не поднял вопроса о страданиях Христовых. И о разследовании злодейского убийства. Похоже, весь мир устраивает легенда искупления,- сказал Михаил.
 - Кого искупать – людоедов и содомитов? Ради чего? Это майс-иссиды сами придумали – искупление, - уточнил один из ангелов. - По плодам узнаете их – сказал Господь людям. Пока что они ищут новые фатальные исторические жертвы,- нет ни стыда, ни покаяния.
   Ангел с золотой ленточкой усмехнулся:
 - Глупцы, они  не понимают, что сами же и являются этой фатальной жертвой,- жуткой ролью, отведённой им сатаной; потому что за их грехи никто не будет козлом отпущения, и за всё своё они ответят сами.
 - Да, они и есть та самая фатальная историческая жертва! Это – все последователи и исчадие люцифера, семя крокодила. И их жрецы, которые ведут прямо в  пасть люцифера алчных и гордых потомков диавола. Он же их и поглотит, подобно древнему жрецу Крону, который пожирал своих детей.
   Ангел с золотой ленточкой в волосах покрутил в руках кинжал Тувал-Каина.
 - Что же нам теперь делать с этим стилетом?
 - Да ничего! Он не имеет той магической власти заклятия, которую ему приписывали. Он годится теперь только на то, чтобы нанизывать на него яйца крокодилов! Втыкать в брюхо – и крутить против часовой стрелки!
 - Почему против?
 - Потому что им самим так нравится. По часовой только крестные ходы совершаются, да и то уже четыреста лет это не соблюдается. Впрочем, мы с тобой совсем заговорились. Смотри, у Мендельсона стилет в брюхе. Как трудно вынимается!
   Содержимое солнечного сплетения Мендельсона корнем уходило в космос. От корня ответвлялись многочисленные щупальца. По мере вынимания стилета они отрывались и выходили из  головы женщины. Щупальца похожи на верёвки разного цвета. Они надеты на стилет и перехватились чьей-то железной рукой, чтобы не расползлись…
               
                СВЕТ В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ.

   Я иду через космос и мне очень легко. В голове щёлкают, разлипаясь, сосуды. Передо мной пространство, множество прекрасных звёзд. Впереди - свет в конце тоннеля.
   Ближе к выходу по светлым ступенькам я выхожу в нестерпимо сияющий свет. Сквозь него различимы зелёные поля, домики, сады, речушки. Там я вижу своего папу Серёжу, бабу Цатю. Ходят митрополиты в облачениях. Вижу крёстную Клавдию, папину сестру. Крёстного Вячеслава и много-много людей. Они все бегут ко мне и несут огромные букеты цветов!
  Я узнаю те цветы, которые когда-то в детстве собирала, и ещё разные, мне не известные. Рядом с папой очень красивая женщина. Она ко мне подбегает и целует меня.
   - Я – твоя мама. Но тебе ещё рано здесь быть. Это они пререкрыли доступ к тебе. А мы молились и ждали.
   Насколько хватает глаз – люди, люди. Очень красивые и богатые, все с цветами. Почти бегом, очень быстрым шагом идут цари с жезлами. Говорят: подари от нас Михаилу все эти цветы, - мы так рады за вас!
   Вдруг наверху в небе свет становится ещё ярче, лучи его, как ступеньки. Их много, и они все разные. Мне велели подниматься по этим ступеням. Цари проводили меня до полдороги.
   Поднимаясь, я вижу престол, но на нём никого нет. Много храмов, очень высоких, улицы, деревья, источники, древние колодцы – очень красивые – из стены, всё выложено самоцветами. Вода хрустальная, ветки вокруг толстые, листья упругие, как резиновые.
   Кто-то взял меня за руку и повёл дальше. Мы шли по белым старинным ступеням, чистым, как мел, - даже куснуть хочется! Дивная аллея. Сверху кустарник замыкает ветки в аккуратный свод, всё покрыто цветами – разными: белыми, оранжевыми, кремовыми, голубыми… Цветки – прозрачны, как вода. Листиков – по чуть-чуть. Крыльцо разноцветное мраморное из двух четырёхгранных столбов с золотыми дугами, набалдашниками со шлифованными гранями. Вправо, где аллея – там белая беседка.
   Если в драгоценный камень вставить свет, – он будет светиться дивной лампадой. Так и  в беседке – она белая, но изнутри светится, всё играет. А цветов там видимо-невидимо! Я их в жизни не видела никогда! И какие-то голоса услышала, - как-будто кто-то бежит навстречу и что-то говорит радостное. – Леночка, Леночка…
   И из храма на улице слышатся эти голоса. Их становится так много! – Как шум волн. А людей не видно. Кто-то говорит: Это – не медиум, это- благодать!
   Я вхожу вглубь сада, а там воздух разноцветный и плотный, как мармелад или кисель. Всё обволакивает нежным бархатом. Иду и вижу там все цвета радуги, искорки, всякие разводы и слоями – качество воздуха непривычное, но настолько благоуханное, что им насыщаешься – никакой еды не надо! Этот воздух входит внутрь и всё внутри начинает сиять и благоухать. В нём и свежесть воды, и запахи лучше мирра.
   Сверху опускается верёвочная, покрытая цветами лестница. Мне предлагается по ней подняться. Я не чувствую тела, - лёгкая, словно невесомая. Меня поднимают за руки наверх и говорят: у нас здесь обителей много, очень много. Можно было и в храм войти, можно и к нам…
   Что-то дают в руки – это надо будет Мишеньке передать. Повели куда-то бегом. Состояние передать невозможно. Это – неизъяснимое блаженство. Они мне говорят: блаженны плачущии, - и чем-то таким лёгким слёзы вытирают. А потом говорят: блаженны алчущии и жаждущии правды.
   Там огромный драгоценный топаз – и он весь сверкает. Я вхожу в него и начинаю кружиться – там легко, красиво, здорово! – руки становятся прозрачными и всё тело приобретает блеск, как драгоценный камень, - кожа отливает сиянием, будто внутри неё этот камень сияет.
   Рядом жёлтый яхонт. Я вхожу в него и снова становлюсь прозрачной. Свечение радостного цвета идёт изнутри тела. Потом- рубин, изумруд, сапфир – такой голубой, насыщенный! Далее – хрусталь и огромный алмаз, - когда я вхожу в него, в нём появляется множество граней. Изнутри полился свет и он весь засиял, грани стали играть огнями, отражаться – все те цвета, которые я раньше приобрела, пройдя через эти камни. Когда алмаз сверкал, тогда на его гранях появлялись то чистый свет, то цветок.
   Я вышла из бриллианта и на меня надели жемчужное платье и жемчужную шапочку с красивыми висюльками. Длинные рукава были все обшиты жемчугом цвета морской волны. Кто-то взял меня за руку: блаженны чистии сердцем…
   Меня поставили на белый мостик с ажурными перилами. Кругом росли огромные высокие цветы. Среди этих цветов я увидела высокого идущего человека. На Нём длинное белое одеяние. Я боюсь поднять глаза. Вижу как-то удивительно – созерцательно: у Него в руках маленький золотой крестик, который Он несёт на ладони. Он поднял руку и прижал её к моему лбу. Крестик вошёл в лоб.
   - Печать дара  Бога Духа Святаго, - сказал Он.
   Потом руку поднял и сказал мне через пространство:
   - Печать дара Бога Духа Святаго. – И в меня вошёл крест.
   Потом положил руку в складки своей одежды. Достал шарик. Очень любезным голосом произнёс:
   - Это – новая земля.
   Ладонью прикрыл, снова открыл – шарика в руках нет, он уже в космосе висит! А левой рукой Он этот старый земной шар взял – небо, как мокрая тряпка. Он в неё взял горящий шар, который внутри этой тряпки рассыпался. Эту тряпку Он свернул в трубочку и бросил в какую-то дырку в космосе, - как в мусорное ведро. Я глаза не поднимаю и не вижу Его чувств. Всё это – как в порядке вещей.
   И Он говорит:
   - Разве можно человеческими или ангельскими силами создать то, что есть у Меня? Я – Творец и Вседержитель, Я – Путь и Истина. Любящий Меня и побеждающий диавола наследует вот это всё. Вот здесь, где ты сейчас, ещё не было людей. От сотворения мира это блаженство ещё не наполнялось. Здесь ваше место, тех кто не убоится антихриста и вступит с ним в бой. Не убойтесь, ибо Я буду с вами во веки веков. - Оглянувшись, я увидела множество радостных и светлых людей. - Дети мои, продолжал Господь,– от сотворения мира Я ждал вас. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех…
   И тут из цветов появились ступеньки. Они шли далеко-далеко – вверх вперёд. И всё вокруг цветами украшено – дуги разноцветные. Господь взял меня за руку и повёл туда. А там вокруг звёзды, как камни драгоценные сияют, искорки идут из них – такое мягкое сияние.
   Господь говорит:
   - Такие пути в мироздании. Что человек возделал при жизни, как сотворчествовал со Мною, - такую дорогу себе он и проложил.
   Он идёт и много чего говорит, но не всё я понимаю. Только слышу: Святая святых. И куда мы поднимаемся, - там пламя, огонь, но у меня нет ни страха, ни опасения. Господь поставил руку – и там встал крест, разделивший на четыре части пространство. И огонь, как вода, стёк.Огонь, как прохладное масло – такая сущность огня. Он стекал по ступенькам далеко вниз.
   Когда мы вошли, со сводов, как сквозь щёлочки, просачивался огонь. Своды, как прозрачный камень, а огонь стекал по ним, как масло. Я стала играть с ним, как маленькая, и любоваться. Изумрудная дорога, и стекает жёлтый огонь, и прозрачный свод пещеры – такая красота!
   Мы вышли из пещеры и оказались на берегу стеклянного моря – из зелёного и мягкого стекла. Море такое огромное, что не видно конца-края.
   Господь говорит:
   - Здесь встанут девственники в день Страшного Суда.
   Прямо из моря поднимаются ступеньки. Они выточены из огромного драгоценного камня – ступени по 50-70 сантиметров. Они гладкие и прозрачные, сквозь них видно движение: яркие, пёстрые рыбки снуют стайками; а наверху – стена. Я остановилась в недоумении.
   Господь ласково говорит:
   - Не бойся. Аминь. Аз есмь Первый и Последний, Альфа и Омега.
   И вдруг эта стена растекается, словно вода, в разные стороны. Мы выходим, а там – небо и звёзды! Мы идём по небу, но я никуда не падаю.
   - Видишь землю?
   - Нет…
   - Вот так далеко ты от земли. И жизнь твою хотели заложить, подобно скоту, чтобы Я простил денницу, будто Я выжил из ума и не вижу их тайных намерений. Или отсюда Я не слышу стонов и вздохов? Или слезами и кровью их жертв не залита земля? Смотри – вот эта чаша.
   И среди звёзд я увидела стоящую огромную чашу. Она растёт и становится необъёмной, чуть ли не больше всего мироздания. В ней бурлит и преизливается прозрачное содержимое, в котором будто искры зажигаются.
   - Это чаша долготерпения Божия. Если бы Я вытерпел ещё одно насилие над Своим чадом, тем более ритуальное с иглой Тувал-Каина – мироздание просто взорвалось бы, потому что эта кровь перевесила бы ось небесных полушарий, и таким образом весь Мой замысел созидания и творчества рухнул бы, - и сатана посмеялся бы надо мной. Ты видишь эту чашу долготерпения. Но отныне это чаша гнева. И на Страшный Суд она станет свидетельством безумия богоборцев как семени сатанинского и безумия самого денницы, который есть всего лишь червь и уже не змей, а заключенный седьмой печатью смрадный пёс, испытывающий долготерпение Божие.
   Сверху прямо передо мной появилась рука. Она взяла меня и понесла, стала подниматься вверх и так мы вошли в сверкающее облако. Было сказано: здесь только Василий Великий.
   Вокруг закружились колёсики с крылышками. Их очень много. Они лежат на облаке, а на них – ещё облако, а на нём много крыльев и глаз. Они огненные, как огнём горят. Они красные. И как-будто ещё много крыльев летает. Тоже маленькие такие крылышки…
   Облако круглое, но со срезанными углами. Тут колёсики, крылышки, по углам вытекают четыре животных. Они большие. С левой руки – орёл, с правой спереди – телец (корова). Справа сзади – как человек. А с правой руки – зверь какой-то.
   Эти полукруглые углы как бы обнимают постамент, а на нём площадка большая, ровная. На постаменте старец. Борода развевается. Кто-то говорит: Космос. Ещё там старец – Время(Хронос). Ещё – Вечность. Старцев много и они все, как проявления Божественной Любви и Божественной Премудрости. У каждого своё назначения для мироздания. Это – не святые земли, это – проявление Божества. И если Бог Пресвятая Троица в трёх ипостасях, то 24 старца суть Имена Бога Вседержителя и излияние Его Премудрости: силы, власти, любви и других проявлений Божественной Красоты духа. Это законы сотворения жизни, существования, величия, вечности, вездесущия, защиты, сохранения мироздания. Это функции проявления Божественного созидания в совокупности премудрых законов бытия. И всё это было для одной земли, где был рай, а стал ад.
   - Рай закрыт не на земле. Херувим стоит в небе, - услышала я.
   На престоле, где находятся Старцы, Они сидели полукругом ко мне спиной. Когда легла игла, над престолом открылось облако. Чёрное небо со звёздами вдруг заволновалось, как облако, и стало расходиться над престолом, где лежала игла. Стали бить мощные огромные молнии. Было очень страшно. Молнии бьют по краям, буря, страшный грохот! Это всё происходило наверху, над престолом.
   Старцы упали на колени. Облака начали раскрываться – всё дальше, дальше вглубь. И там стало открываться нежное сине-голубое небо, безграничная лазурь. Красота неописуемая и тишина. Оттуда полился несказанный свет – издалека. Он всё заполнил собой.
   Чёрные облака разошлись в стороны. Всё стало светло- светло. Я боюсь ослепнуть. Опустив взгляд, я вижу под ногами облака, которые заиграли цветами радуги. Колёса, глаза, крылья, животные – всё стало необыкновенно живое: животные задвигали головами, у них раскрылись крылья. Престол стал подниматься к облаку, колёса закружились, огненные крылышки затрепетали. Я стояла на облаке внизу и видела, как всё возрадовалось и торжественно, величественно поднималось кверху, издавая дивное звучание аккорда. Всё зазвенело, как музыка. Каким-то чувством я это улавливала, но не понимала, как такое возможно! Если бы поняла, то тут же растаяла бы!
   Вдруг на голове у меня появилась длинная, до пят накидка из прозрачной ткани. И я услышала второй раз призыв, который смутно прозвучал для меня, словно издалека впервые, когда я шла по синему коридору и очень спешила:
   - Доченька…
   И старцы расступились, а крылышки собрались надо мной и стали поднимать меня на престол. И этот престол сам ко мне пошёл. А тут на дороге лежит эта игла…
   Крылышки пронесли меня над иглой, а Господь взял меня в руки и я попала как в тёплый золотой снег. И Он меня снял с креста. Оказывается, я всё это время была прибита ко кресту.
 
                СЛЁЗЫ БОГА.         
   
   Господь сказал:
   - Все слёзы и воздыхания, и капли крови от сотворения мира измерены Мной, но никто не в состоянии измерить Моих слёз, Моих вздохов, Моей крови. Твой крест, как представителя русского народа, крест вобравший в себя все страдания русских людей, Я ставлю рядом с крестом Бога Слово в ознаменование победы над диаволом.
   И мы вместе вошли туда, откуда вышел Господь. Он держал меня в правой руке, а в левой у Него был этот крест. Там была великая дорога, как бы из звёзд, и вся прозрачная, как гладкое стекло, и очень тёплая. Я шла босиком. Теперь Господь держал меня за руку. И там стоял огромный величественный храм – как от земли до неба. Купола уходили куда-то в облака. Там было дерево жизни, а на самом верху надо всем великолепием сверкал огромный крест. И туда Господь поставил второй крест. Эти два креста совместились.
   Господь сказал:
   - Совершилось.
   Мне совершенно не хочется никуда уходить отсюда, но ведь на земле у меня остался мой Мишенька…
   - Всё это – ваше, - ответил на мои мысли Господь. – Побеждающему дам сесть со Мной на престоле жизни и дам ему новое имя, написанное на белом камне, и дам ему утреннюю звезду, и власть творить новое небо и новую землю, и назову его царём на новой земле, и дам ему власть сотворчества, красоты и многочадия, и будете вы, как боги, но не те, которые суть воры, залезающие через забор, но- дети Мои, сохранившие веру и мужество, даже не зная Меня, но только поверив Мне. Аминь, глаголю вам, отныне все благословения, присвоенные народом-вором, и все благословения стали вашими – как первенцев на новой земле. Не скорбите и не смущайтесь, не растекайтесь духом. Ваши венцы принадлежат только вам, и имена ваши с новой силой проявились в книге жизни. Грядите с миром, открывшись сими обетованиями, а эта ритуальная игла стала ключом разрушения старой земли и свидетельством коварства и тайного злодейства, замысленного в начале времён древним змием и не возымевшего своего назначения в последние времена. Это доказательство на Страшном Суде, на котором вы будете судьями. Грядите с миром. Благословение Господне да пребудет с вами отныне до скончания века и во веки веков. Аминь.
   Вдруг кто-то говорит:
   - Пречистая идёт…
   Кто-то ко мне подходит, даёт много цветов и я слышу слова:
   - Ты всё сделала правильно, тебя не в чем упрекнуть, и греха нет ни в чём. Гряди с миром. Не печалься, доченька.
   И провожает меня по ступенькам вниз. Целует в голову, прижимает к груди. Лика я не вижу, но чувствую родную…
   - Мамочка… - шепчу и плачу тёплыми слезами.
   По лестнице Дева Пречистая хотела сначала вывести меня на темниховскую церковь, но потом мы пошли в направлении кладбища и я спустилась возле моста около кладбища.
   Мамочка меня обняла, поцеловала на прощание:
   - Доченька, потерпите ещё немного, всё уже заканчивается. А это – Мишеньке гостинцы и цветов огромный букет. Вы из Мордовии не уезжайте никуда. Осталось совсем мало.
   Снова Мамочка меня поцеловала и стала подниматься. Ступеньки пошли в сторону Синаксири, но потом круто повернули в сторону Дивеева. А на Синаксирь Матушка бросила букет цветов, печенье, денежки круглые золотые и несколько красивых драгоценных камешков.
   … А Мишенька выходил в это время с кладбища. Увидев меня, он бросился навстречу.
   - Куда ты пропала, Кися? Я всё кладбище оббегал…
   - Эти подарки тебе, миленький. От Боженьки и Мамочки, - и я протянула любимому корзинку с небесными гостинцами.

                ДЕЖАВЮ.

   Когда пришёл Господь, всё в душе наполнилось ароматом и запахом фиалок. Душа почувствовала красоту, как поле, покрытое первоцветами.
   - Аз есмь Первый и Последний, Альфа и Омега. Исповедую Спасителя Иисуса Христа, пришедшего во плоти спасти чад Божиих и создать Свою Церковь, - сказал Господь. - Аминь, глаголю вам, завтра же будете со Мною в раи. И духом будете жить в Небесном Царствии, а телом творить дела земные. Аминь, глаголю вам , в том году вы поверили обетованиям, а ныне уже всё совершается. И стилет Тувалкаина, а вернее, Тувал-Каина, что означает – потомок и последователь Каина в его душегубстве и убийстве чад Божиих, вчера был обезврежен. Получив интернет-информацию о том, что вы знаете об этом стилете, буддистов и последователей красного дракона охватила паника, потому что эту тайну не знает никто в мире, кроме посвящённых лам. И кинжал пурбо в сравнении с этим стилетом – жалкая пародия, потому что Тувал-Каин завещал передавать стилет только глубоко посвящённым в тайну последних дней последнего века человечества. От сотворения мира жрецы высшего посвящения вели по родам предков Елены. И здесь суть не в жертвоприношениях за их народ, но за люцифера  и за всё его потомство и семя сатанинское во всех его проявлениях.
   Лишь чада Божии  способны на подвиг уничтожения адского исчадия. Поэтому последнее звено –ты, Елена- находишься под пристальным вниманием сил зла. Тебя вели высшие чины как фатальную историческую жертву, предназначенную по замыслу Тувал-Каина к жертвенному заколению за люцифера и его потомков.
   … Вдруг стремительно начала перелистываться огромная книга. Это история человечества.
   Пролетают человеческие лица, их очень много и все – разные. Молодое лоснящееся лицо хохочет, кто-то рассказывает что-то, кого-то куда-то тащат. Большое количество дохлых крокодилов связали за хвосты и весело волочут всей деревней по песку. Плавает утконос. Мшистые камни в реке. Чья-то история. Разноцветные птицы связаны за хвосты. Их несут аборигены. Деревня на берегу океана, очень странные дома, как из глазурованного пряника. Воды – насколько хватает глаз. Она то светлая, то стальная. Речная полоса с домами словно из керамики, треугольные крыши сливаются со стенами.
   Всадники скачут по береговой полосе. Дети бегут им навстречу. Все радуются. Кони тёмные, люди непонятные. Детей очень много.
   Я открываю кому-то дверь. Но это- не я. В руках длинный изогнутый на конце  меч, тонкий, с треугольным краем, раскалённый на очаге. И бегут майя с высокими причёсками на макушках. В волосы воткнуты разноцветные, длинные и тонкие перья, похожие на крашеный ковыль. Они все горбоносые, смуглые, мощные гиганты с оружием…
   Теперь снег. Дорога в парке. Девушка оглядывается. Люди идут вглубь парка. Странное чувство и колет сердце. Сквозь время проносятся майя по этой зимней аллее и выхватывают девушку из времени. Из будки, как бы высокого напряжения, выходит старик с газетой. Он поворачивается. Но это уже бабка в платочке. Разные сущности, которые передают новости. Говорят о том, что украсть во времени очень легко. Вот так-то читается и вот так-то.
   И вот эту девушку приносят и кладут на огромный камень, выходит прелат в красной митре, как у католического епископа, и говорит: « Ну, вот. Мы ведь это знали.» Он потирает руки. « Мне не нужны, кого поймали майя.  Мне нужны, кого поймают горы Тибета.» А девушку повязали по груди и ногам толстой верёвкой.
   Я открываю дверь в коридор. Между притолокой и дверью сидит наш кот. Он весь невероятно сузился и словно припечатался к дверному проёму. Он прыгает и исчезает.
  Девушке дали пить какую-то жидкость и у неё в голове всё мешается, она не успевает осознать видения и постепенно отключается. А в это время острый нож раскалён. Его несут. Девушка не может даже встать, она не понимает, что  же происходит. Камень с привязанной к нему жертвой лежит на возвышении над площадью, полной народа. Это огромное море людей, безкрайнее. Майя все прыгают, это ритуал. Пыль поднимается на высоту чуть ли не пятиэтажки. Падает с неба скала. Она закрывает всё под собой. А у девушки лопнули верёвки и она оказалась на прежнем месте. Она смутно помнит, будто что-то произошло. Вот тот же самый мужчина всё ещё идёт, в своей синей куртке. Всё произошло мгновенно.
   - Бог её спас, - говорит кто-то.- В обиду её никто не даёт. И эти действия являются дежавю, то есть это - мгновенное перемещение во времени с последующими ритуально- заклинательными магическими действиями. Странные события происходят. Всё молниеносно. Слова, люди. И то, что человек говорит, как-будто он уже это видел. На самом деле в этот момент похищается его сознание во времени. Это может быть любое время – прошлое, настоящее, будущее. Человек, мгновенно перемещаясь, вдруг думает, что он уже видел это, хотя это он и делал, но произошло мгновенное изменение сознания через его похищение.
   Ритуальным закланием в тех или иных поколениях через сатанинские племена занимались всегда. Но наиболее страшные результаты этих действий от людей скрыты. Этими похищениями ритуального жертвоприношения человеческой мысли усиливается её концентрации в магическом сознании колдовского племени. При этом они совершают различные действия с похищенными людьми. Под видом инопланетян, каких-то существ они изменяют сознание своих жертв, и те не воспринимают опыты, которые производятся над их сознанием, как нечто опасное. Они терпят невыносимые болезненные воздействия, но не могут сопротивляться им, потому что не обращаются за помощью к Богу. На этом основываются действия нечистой силы, которая таким образом мистически усиливает своё гипнотическое воздействие, переводя его потом на целый народ.
   Это ритуальные магические похищения сознания и они никогда не дают человеку положительного потенциала, а лишь похищают связующие звенья между осознанием тех или иных событий в жизни человека. Прерывается цепь логического мышления, познания, что зомбирует человека и делает его подвластным действиям нечистой силы с последующим вхождением нечистой силы в человека. Это и есть действия магизма. Так поступали Кашпировский и Чумак, когда воровали сознание многих тысяч человек, разрывая тем самым цепи логического мышления, способного управлять деятельностью и мыслями человека – поступками. Таким образом, была совершена подготовка диверсионного характера по парализации действий русского народа перед лицом ельцинского и горбачёвского режимов. То есть, это была хорошо спланированная акция пятого легиона сатаны по уничтожению русского народа.
   И стилет Тувал-Каина должен был сыграть свою главную, единственную и последнюю роль в существовании человечества, когда разорвав психическую защиту в системе логического мышления Елены, он должен был одним ударом закончить жизнь фатальной исторической жертвы на временном алтаре сатаны. Здесь должно было произойти временное похищение для ритуального жертвоприношения по примеру той девушки, идущей по зимней аллее. Эта магическая игла Тувал-Каина пряталась мистическим путём внутри семени сатаны. Так, находясь внутри Мендельсона, в его сердце, она должна была мистически войти, как змея, в душу Елены и проколоть её сердце. Это то, что делалось вчера ночью и то, что Господь отнял у Мендельсона эту иглу, которая станет на день Страшного Суда главным свидетельством нераскаянности сатаны. Господь защитил Елену и спас от смерти. Кроме Него этого никто не сделал бы. И эта игла стёрта о белый камень истины, превратившись в труху вместе со всеми многотысячелетними заклинаниями и трудами. Это – глубинная сторона дежавю и гипноза как массового воздействия на психику народа, который вчерашней победой Бога вышел из-под гипноза сатаны и приобрёл волю и разум, как о том говорил преподобный Сергий.
   Так называемый киллер, нанятый священноначалием Кирово-Пенчерской лавры был не кто иной, как потомок Тувал-Каина, проходивший инициацию, чтобы подобраться к Елене. Всё это передали его сыну, зачатому от ритуального насилия. Так, в древние времена падению Трои предшествовало ритуальное насилие и убийство своей матери-троянки Менелаем и Агамемноном, похищение Прекрасной Елены из Трои насильником Менелаем и зверское её убийство. Лишь спасшаяся дочь царицы Елены донесла веру в Пресвятую Троицу до человечества в последние времена существования земли с помощью Архистратига Небесных сил Михаила, который вывел принцессу в самый последний момент из Одессы, откуда она хотела ехать в Почаев , чтобы принести себя в жертву за Украину и принять страшные нечеловеческие страдания от рук палачей - сатанистов, коварно спрятавшихся под ритуальными облачениями среди героев - истинных молитвенников.
   Аминь и Богу слава.
                ГЛАВА 4.ГИАЦИНТЫ И ОМЕН.

                ГИАЦИНТОВЫЕ БРОНИ.

   В темниховском храме всегда полумрак. Старинное здание даже издалека кажется таинственным и строгим. А внутри совсем исчезаешь и как-то удивительно прячешься от всего мира. На всенощной пела половина хора. Почему-то певцы стали приходить через раз. То ли испугались авторитета новой московской певчей, то ли какие другие причины нашлись.
   На ектеньи я присела на лавочку. Левый клирос старательно пел по-мордовским напевам « Господи, помилуй». Правый усиленно  шептался, решая свои домашние и производственные вопросы. Пока не нужно было петь, я отдыхала, тем более, что мы сегодня весь день отработали на трапезной в монастыре, а потом ехали в Темников. Я на ходу прямо в машине переодевалась. Все вещи пропахли печкой и было не совсем уютно в такой вонючей одежде.
   Закрыв глаза, я вдруг погрузилась в состояние лёгкого сна. И перед глазами встал Гаврюша. Но он был не просто ребёнок тринадцати лет, а мрачный эфиоп в современном прикиде подростка. Из его груди вдруг проявились в два ряда мохнатые паучьи лапы. Они с треском продирали плоть, с металлическим скрежетом прорывали ткань куртки и удлинялись. С ужасом я увидела бронированные ноги, которые расправлялись с видимым удовольствием и пробовали новое своё существование.
   Тело Гаврюши покрылось гиацинтового цвета бронью. Он стал весь безобразно уродлив и глумливая усмешка тронула уголки его капризных губ. Я мгновенно открыла глаза. Стало страшно и я просто не могла найти себе места от ужаса.
   Выглянув с клироса, я стала искать взглядом среди молящихся своего Мишеньку, ища поддержки. Он стоял под иконой Иоанна Предтечи. Его спокойное лицо и приветливая улыбка укрепили меня, но образ гиацинтового скорпиона был настолько дико страшен, что даже поддержка мужа оказалась недолгой. Едва дождавшись окончания службы, я бросилась к Мише и с волнением рассказала ему о жутком видении.
   Потрясённые, мы ехали домой и молчали.
   Гаврюша встретил нас хлебом, в который был воткнут шприц с красной жидкостью.
   - Что в шприце? – спросили мы его. Он бросился на кровать и закрыл голову  руками, будто кто-то собирался его бить. Он лежал, судорожно прижав ноги к груди и был похож на паука, которого прижали к земле чем-то острым.
   - Это цианиды, похоже, - сказала я Мише. – Нормально! Нам мало, получается, тяжёлых металлов. Меры воздействия на нас усугубились?
   Дело в том, что недавно Гаврюша напоил нас чаем, в который предварительно выжал тряпочку, засунутую в выхлопную трубу автомашины. А потом не выдержал и похвастался, что знает, как отравить человека тяжёлыми металлами, которые можно достать с помощью выхлопных газов автомобиля.
   Миша лежал на траве у входа в дом и умирал. Гаврюша в это же время распевал победную песнь, под одобрительный смех Розамунды: - Мальбрук в поход собрался, объелся кислых щей, под вечер обдр...стался и умер в тот же день. Его жена Елена сидела на печи, и жалобно пер…ла, сбивая кирпичи…
   Позже я вспомнила, что Розамунда пела эту песню незадолго до смерти папы… А баба Цатя вообще «умерла у неё на руках», изойдя пеной в страшных конвульсиях... – Видать, не зря Розамунда окончила химический факультет.
   Постепенно, как и всегда бывает на святых местах, стали расставляться все точки над i. 
   Что же это за странная такая личность, Розамунда? – Об этом мы стали всерьёз задумываться позже, а пока проводилось собственное расследование…
   Папа страшно страдал от сердечных приступов, отчего начал страдать и Миша, после того, как Розамунда стала им недовольна. Она попросила нас купить ей шерстяных ниток и спицы, а потом, намотав клубков, начала с ожесточением протыкать эти клубки спицами…
   Между тем змеиный клубок Розамундовой жизни разматывался прямо перед нашими глазами.
   Почему она так легко отпустила Леночку на Украину продавать свою квартиру, и целый год не интересовалась особенно-то её судьбой?
   Почему, встретив бойкотом вернувшуюся доходягу, - всю забитую, со сломанным носом и следами ожогов и пыток, ещё год назад блестящую молодую женщину, она не поинтересовалась, что же с ней произошло?
   Почему приняла в дом приехавшего за Леночкой высокого и очень злобного парня, намного моложе её, и спокойно слушала стуки ударов и стоны избиваемой в соседней комнате «дочки»?
Лишь прибавляя звук телевизора. – Ведь дети рассказывали ей, что незнакомый дяденька раздевает догола и зверски бьёт их маму у них на глазах!   
   Почему она так рьяно опекала злобного и жестокого «внучка», зачатого от насилия? Явно отдавая ему предпочтение перед всем миром. Хотя он и рассказывал открыто, что принял масонское посвящение, и является колдуном в седьмом поколении, что ему прилетают по воздуху письма с надписью: «Здравствуй, брат масон!»
   Хотя Гаврюша не слушался её, явно гнушался ею, и грозился всё про неё рассказать… Но не рассказывал!
   И эту монстрилу мы вытаскивали с «того света», таскали её в  инвалидной коляске инока Владимира, мыли её гниющую ногу, которую потом хоронили на темниховском кладбище, осквернив этим святую землю.
   Хорошо, что хоть собаки выкопали её и сожрали. А разодранный пакет кто-то заботливой рукой повесил на нашем заборе.
   Собаки отблагодарили Розамунду за «подкормку», и устроили пышные проводы, когда мы отправляли её в женский монастырь. Казалось, все темниховские собаки сбежались её провожать.
   Но всё это будет позже. А пока что, загнанные, как в тюрьму, мы не знали, что делать. Лишь потом, крестным ходом по России мы постепенно будем выходить из «плена египетского».
  …Всю ночь потом Гаврюша точил нож и, положив под подушку топор, ворочался в кровати, временами выкрикивая громко какой- нибудь абсурд, что он, впрочем, проделывал каждую ночь, и не выключал свет. Причём малейшее замечание воспринималось, как злой наезд и заканчивалось такой истерикой, что мы не знали, что делать. Он выл, как раненый волк, и бросался на людей…
   На работу в монастырь мы поехали все разбитые и морально раздавленные. В обеденный перерыв мы ушли за пределы монастыря, уселись в машину и тихо просидели целый час.
 
                МОНАСТЫРСКИЕ БУДНИ.

   Нам снились огромные земные трещины, из которых вылезали и вылезали бронированные гиацинты, расползаясь по земле и давя и пожирая всё на своём пути,- они шли сплошной смоляной массой, угрюмо поблёскивая гиацинтовыми спинами и металлическими паучьими лапами.
   Послышался разговор. Мимо машины проходили двое иеромонахов. Они о чём- то оживлённо спорили. Оглянувшись на машину, стёкла которой были затонированы, а поэтому не увидев нас, они ещё оживлённее заговорили о чём-то.
   Вдруг Ленуська напряглась и начала усиленно всматриваться в пустое место справа от кладбища.
 - Что ты там увидела?
 - За монахами со стороны резиденции Вараввы бежит воин в одежде римского легионера. Он в латах, на голове грива конская развевается. Говорит, что он – Георгий Победоносец.
 - Спроси у него Именем Господа, исповедует ли он Господа нашего Иисуса Христа, пришедшего во плоти?
   Я спросила его именем Господа нашего Иисуса Христа – как его имя. Он сначала запнулся, а потом дерзко ответил:
 - Господа вашего Иисуса Христа я не исповедую.   
 - Да запретит тебе Господь,- и я перекрестила беса.
   Вдруг с неба упала огромная металлическая труба в виде креста, и он оказался распятым внутри неё с широко расставленными руками.
   Застывший в трубе не мог освободиться и только сопел и хрипел.
 - Именем Господа нашего Иисуса Христа, кто ты?
 - Я – содомский демон. И бегу за теми двумя иеромонахами, чтобы поссорить их между собой. Я буду внушать им мерзкие мысли, а они решат, что это друг мыслит один на другого. И передерутся. Потому что оба не поддаются мне никак по отдельности.
 - А как они могут тебе помешать?
 - Если не будут меня слушать.
 - А кто ещё тебе сопротивляется? Как можно им спастись?
 - Они могут спастись все, только если не будут меня слушать. А вот эти – особо молятся, - и демон назвал несколько имён.- Они никого не боятся. А нас – вон сколько!
   Мы оглянулись на монастырь. По лесам строящейся гостиницы, по дорожкам и по аллейкам везде сновали легионеры. Демон захихикал.
 - Вон нас сколько!
 - А ты кто у них? Начальник?
 - Да, я – князь. Пятого легиона.
   Тут Мишенька сказал:
 - А отправь-ка этого князя в места безводные.
   Демон забеспокоился:
 - Отправить-то вы меня отправите, да придёт вместо меня ещё страшнее и лютее. Вот тогда всем не поздоровится!
 - Именем Господа нашего Иисуса Христа отправляйся в места безводные на веки вечные. Аминь.
   И легионер исчез. С противоположной стороны откуда-то вылез огромный рыжий кот. Он тупо и подозрительно посмотрел в нашу сторону и куда-то скрылся.
   Мы посмеялись.
 … Неожиданно для всех,на другой день, наместника монастыря Варравву отправили на повышение. Адрес для он-лайн корреспонденции:
               
   Китай. Провинция Сяу-Мяу. Места безводные.
   
   Все вздохнули спокойнее.
   Однажды во время небольшого отдыха после того, как мы делали сок для братии из яблок и морковки, мы присели попить чайку. Мишенька крутил в руках свежую глянцевую баранку, я насела на хлеб с вареньем. Чай был душистый, обжигал и радовал. Шёл парок из бокалов. Мимо шныряли трудники с капустой, с банками разных закруток.
   Мы разговаривали о нынешних тяжких временах. О том, что убили нашего царя, о том, что люди забывают Бога и сейчас не знают, кому служат, как защитить семью. Вдруг я задремала. Голос мужа звучал тихо и проникновенно. Миша что-то рассказывал, обращался ко мне, но я не могла ответить или отвечала невпопад.
               
                КОНЕЦ ПРИБЛИЖАЕТСЯ.

 … Море спокойно и мирно дышало. На дне под прозрачной водой сияли драгоценные камни. На большом белом камне сидел Господь. Голова Его была белая. Он был высокий. А я была очень маленькая, как ребёнок. Я гладила Его волосы и жалела Его, Бога моего. Он подхватил и посадил меня, махонькую такую, на колени. Он молчал и смотрел вдаль. А я стала Его спрашивать о наболевшем.
 - Боженька, зачем столько крови на земле? Зачем Твоей крови столько пролили? Ведь они не спасутся за такие дела. Вот у нас сейчас, смотри, как трудно в жизни. Нет средств. У Миши болит сердце, а он рвётся на лесопилку. Потому что в Мордовии негде работать и жить не на что. А у меня отчаянье. Зачем родился Гаврюша? Ведь он нас теперь убивает. А ведь я его не убила. Как жить? В чём смысл наших страданий и самой нашей жизни?
   Господь прижал мою голову к Своей груди. На Нём белый хитон, а я – как семилетний ребёнок. У Господа очень грустные глаза. А я продолжала.
 - Посмотри, Боженька, ведь сейчас детей разрывают на части, девушек продают в рабство. Ты ведь все знаешь и видишь. Как может существовать эта цивилизация? Ведь она – не цивилизация, а просто отнятое у времени время. Это – дырка в нуле. Это- брошенный в болото камень.
   Господь перекрестил мою голову и с горечью ответил:
 - Сколько раз Я пытался собрать народы под Своё крыло! Сколько посылал пророков и апостолов! И сколько раз Мне хотелось излить гнев Свой на этот мир! Много раз эта земля была на волосок от гибели. Ты слышала об атлантах?
 - Что-то слышала, но смутно. Знаю только, что они были огромные, любили золото и ужасно грешили. За это ушли под воду. Их страна называлась Атлантидой. Наверное, они прилетели с других звёзд. Так?
 - На других звёздах нет  людей. Люди – только на земле. А цивилизация атлантов действительно была. И они были стёрты с лица земли за поклонение люциферу. В одно мгновение они провалились под землю, наполнившуюся водой. Это были демоны во плоти. Они и сейчас куролесят на земле, когда выходят на поверхность и летают в своих тарелках. Ведь они объявили Богу войну и готовят к ней людей –своих адептов, которых тайно посвящают и обучают. Я выравнивал небесный свод и укреплял сферы, повреждённые демонами. Я выводил созвездия и зажигал вселенную. Этого они не умеют и очень завидуют. Как из старого дома выносится сор и пожигается, так в чёрные дыры сбрасывается космическая небыль, как в огромные мусорные ящики, и там пожигается, превращаясь в микрочастицы. Но это понятия квантовой и ядерной физики. Учёные не понимают, что сейчас происходит в космосе. А там всё очень просто: начинается зарождение нового мира. А на земле страшные катаклизмы  - лишь напоминание о бренности и возобновление памяти смертной. И в новой эре созидания ваше место достойно ваших страданий. Пусть все в мире знают, как опасно ходят. Пусть ценят и берегут друг друга и ближнего.
   Господь поднялся и показал на горизонт.
 - Вон, видишь – точка. Это зарождается тайфун. В благости, сытости и довольстве быстро забывается страдание. Берегите любовь. Похоть очес и разжжение плоти – не ваш удел. Это – оскорбление Бога. Это приближает кару нелицеприятную. И эта кара ждёт часа для растлившегося человечества. Но вы помните: у вас есть ваша семья и ваши личные отношения. Свои семейные тайны храните строго, как и Божественные.
   Тайфун приближался. Мне стало страшно. Как удивительно долготерпение Божие.
 - Боженька, защити нас!
 - Аминь, - ответил Господь.