Станиславский, или Рожденный для сцены

Начать эту рецензию на книгу Риммы Кречетовой «Станиславский», изданную  в серии «ЖЗЛ»,  хотел с опровержения сомнительной максимы «великого пролетарского классика» Максима Горького о том, что «рожденный ползать – летать не может». Вот уж, где сказано ради «красного словца».  Разве сам Алексей Максимович был рожден, чтоб с годами дедову красильню унаследовать?
Тогда уж чего говорить о русском купечестве, из которого вырос русский капитализм, семимильными шагами догонявший пресловутых капиталистов Запада. Лучшие представители русского купечества, оболганные последующей историей, были рождены вовсе не для того, чтобы только деньгу зашибать, хотя и в этом деле они были большие доки. Но сегодня для нас Третьяковы, Мамонтовы, Морозовы, Алексеевы – это, прежде всего, собиратели русского культурного наследия, да и не только собиратели, но  и созидатели.
Константин Сергеевич Алексеев, более известный широкой публике под сценическим псевдонимом Станиславский, поначалу был не только актером, но и фабрикантом, продолжившим семейное золотопрядильное производство. Однако же театр взял верх.
Театровед Римма Кречетова рассказывает о своем герое с упоением. Наверное, так и нужно – любить героя биографического повествования. Вот только история Московского Художественного театра в кречетовской трактовке не совсем корректна. У автора это «театр от троих», где третьим (второй, как известно, Немирович-Данченко)  считается художник  Виктор Симов. А между тем, в вышедшей недавно в серии «ЖЗЛ» книге Анны Федорец  «Савва Морозов»  третьим сотворцом МХТ показан этот неординарный русский капиталист. Впрочем, Римме Кречетовой виднее. Только вот о роли Морозова в истории становления МХТ в ее книге сказано до обидного мало.
Но не будем пенять автору, хотя сама Кречетова не раз прошлась по «Театральному роману» Михаила  Булгакова, который с изрядной долей  сарказма  изобразил режиссера,  похожего на Станиславского.
Константин Сергеевич – натура сложная и многоплановая. Актер, режиссер, педагог, создатель «системы Станиславского», которая стала мировым театральным явлением. И совершенно справедливо Римма Кречетова пробрасывает мостки от МХТ времен Станиславского к «Современнику» Олега Ефремова, или любимовской Таганке – театрам, которые родились из студий.
Станиславский как никто другой понимал – театр должен находиться в постоянном процессе обновления, поиске новых сценических форм, не впадая при этом в балаган. Что, к сожалению, зачастую происходит на современной театральной сцене. И вот здесь уже никаких мостков от Станиславского к сегодняшнему театру не пробросишь.