Кривая кобыла

Кобыла шла неровно. Она постоянно норовила сорваться в лёгкий галоп, и монаху приходилось укрощать ретивость своего средства передвижения – путь предстоял неблизкий, старушка могла не выдержать и пасть, а идти пешком... К тому же лошадь ещё на краю Екатеринбургской радиоактивной пустоши лишилась правого глаза, и теперь её прямо-таки влекло к обочине. Вот и приходилось седоку то притормаживать ход, то выравнивать направление. Порой казалось, что лошадь реагирует на команды чуть раньше, чем следовало, но наездник давно подозревал её в хитрости и излишнем уме.
Дорога в долине, на удивление прямая и ухоженная, вписывалась в ущелье и исчезала за далёким поворотом. Правда, в ущелье дорожное полотно уже не выглядело чистым: тряпки, какие-то металлические и пластиковые обломки едва ли не устилали исковерканный асфальт и обочины. Здесь, на самой границе герцогства, монах и остановил лошадь:
– Стоять, Маруся!
Монах спешился, отцепил от седла сумку и неторопливо пошёл к скале с облупившейся надписью «Рубеж». В тени этого своеобразного пограничного столба сидел мужичонка с морщинистым лицом и обстругивал ножом колышки.
– Бог в помощь, добрый человек! – поклонился монах.
Мужик прервал работу, равнодушно посмотрел на него, кивнул:
– И тебе, путник, без крови обойтись… Садись, отдохни. До Кунгура далеко, и дорога дрянь.
– Спасибо. – Монах присел на камень и представился: – Меня Никанором зовут. А тебя?
 Лишь закончив очередной колышек, мужик нехотя ответил:
– Мокрищей кличут…
– Что ж это за имя такое? – удивился монах.
– Уж какое герцог дал – не мне выбирать. Меня сюда рабом пригнали, после Удара.
– Да… Война всё перевернула, – помрачнел монах и поинтересовался: – А как же тебя до этого звали?
Мужик поточил камнем нож, убрал его в чехол, висящий на шее, и лишь потом буркнул:
– Василием.
Монах покачал головой и заглянул в свою суму.
– Поешь со мной, Василий?
– Я бы выпил, – вздохнул мужик. – Не воды…
– И это в наших силах, – улыбнулся Никанор, сунув руку за пазуху.
– Стой! – прищурился мужик. – Бинокли у них…
Не выказывая удивления, монах, прикрыв руки сумкой, налил в помятую кружку добрую половину.
– Не сомневайся, Василий, чистый. Из старых запасов это.
Мужик принял кружку, плеснул в неё воды из фляги и пробормотал:
– Земля пухом жене и сыну моему. И остальным…
Пил мужик медленно, не отрываясь, и монах покачал головой – ведь почти неразбавленный спирт, для протирки линз предназначенный. Но более поразило монаха другое. Когда Василий оторвался от кружки, выражение глаз его не изменилось: всё те же пустота и равнодушие. Как будто воду выпил.
– А что случилось с твоей семьёй, Василий? – спросил монах, отломил кусочек хлеба, украсил сыром и принялся есть.
Далеко не сразу Никанор услышал ответ. Мужик вытянул ноги, долго смотрел на замок герцога и наконец сказал:
– В поле я работал, когда рыцари герцогские в деревню пожаловали, за девками. Моя-то красавица была, вот они её и прихватили, а сын… Вилы схватил и на гадов – мать спасать. Вот ему и дали прикладом по голове… А сколько мальчишке надо? Только десять лет исполнилось… Мы с женой о четверых мечтали. Но после войны… Какие уж там дети? Я учителем истории был, жена литературу в университете преподавала, а рабство всех уравняло и низвело…
Мужик смахнул слезу, а монах, уже пожалевший о своём вопросе, попытался сменить тему разговора:
– Тебя не накажут, Василий? За разговоры со мной?
– Выходной у меня сегодня. У нас ведь о рабстве и заикаться нельзя – свободные мы, как индейцы в резервации. Только уйти из долины невозможно ни днём, ни ночью. А нарушителей я прибираю утром…
– Как это? – спросил монах, но Василий пропустил вопрос мимо ушей.
– Егорку моего прежний Мокрища пожалел… Не стал с другими в трещину сбрасывать. Здесь, за скалой пещерка была крохотная – в ней и пристроил. И жену я сюда привёз…
Мужик выдохнул с каким-то звериным рыком, закашлялся и продолжил:
– Девок пользованных выставили за ворота через три дня. Обычай у рыцарей такой – два дня они забавляются и оруженосцы день. Только моя ласточка по дороге с другими не пошла – свернула… Видишь, у стены замка полоса серо-зелёная? Не косят там – мины сплошняком. Вот и моя не ушла далеко… Сам собирал, что осталось, и сюда привёз. Здесь за скалой она с сыном и лежит. Мокрища помог вход в пещерку камнем завалить. А я и по выходным сюда прихожу… Не послушал тогда я Мокрищу – к герцогу с жалобой пошёл. Но не добрался – у ворот меня оруженосцы отделали… Мокрище спасибо – вывез на тележке и сдохнуть не дал. Ну, а как сам он умер, так дело его ко мне перешло вместе с именем. Да и не было охотников с трупами возиться. А у меня надежда есть, что доживу и самого герцога в трещину скину. Но сделаю это не сразу.
– И много работы? – монах убрал в сумку аккуратно завёрнутые в тряпицу хлеб и сыр.
– Когда как, – безразлично пожал плечами Василий. – Бывает, и неделя тихо проходит. Тогда дорогу чиню щебёнкой. А вот как орда подошла с юга… Тут и раньше на мотоциклах наркотики возили. Герцог подорожную рабами семейными брал, но потом, когда деревни заполнил, начал отстреливать всех, кто заранее на поклон с заказанным товаром к нему не шёл. Только вот вас, монахов, да почтальонов свободно пропускает – договор у него с епископом из Кунгура.
– С епископом? – удивлённо переспросил монах.
– Ага, – кивнул Василий. – Так вот. От орды все эти на мотоциклах и лошадях толпой рванули по дороге, без всяких разрешений – не до того работорговцам было. Стрельба страшная стояла. Броневики этих уродов рыцари из пушек побили ещё до поворота, а мотоциклисты и верховые прорвались. Но горой здесь, в западном ущелье, за рубежом легли. Мне туда ходу нет – убьют, но оруженосцы помогли… Кошками на цепях всё сюда выволокли и свежих мин подкинули на обочины. А я уж здесь прибрал и людей, и лошадей, и  остальное, что слуги герцога не забрали. Пока воротом на скалу поднимал да в трещину пристраивал, больше полутора сотен тел насчитал. Через это ущелье мало кто проскакивает.
– Да-а… – вздохнул Никанор. – А ваши пытаются пройти?
– Кто помоложе, поглупее, да с норовом… Бывает. В такие дни, как с работы иду, так все селяне с надеждой смотрят. А как к дому чьему поверну – бабы выть начинают…
– Почему? Весть дурную приносишь?
Мужик встал, прошёлся до лошади монаха и хмыкнул.
– Совсем плоха твоя кобылка. Навигатор хилый, седло жёсткое и без массажных вставок…
– Из отбракованных она. Но пока бегает, – улыбнулся монах. – Да и привык я к ней.
Василий вернулся к скале, покряхтел, усаживаясь на прежнее место, и пожал плечами:
– И не позарится никто… Когда я к кому-то захожу, то вещи несу. А значит, не прошёл бедолага за рубеж. А вещам чего ж пропадать? Тут уж вой не вой…
– А батареи аккумуляторные тебе не попадались? – заинтересованно спросил Никанор.
– Нет. За этим добром сразу из замка приезжают. У нас ведь как – налоги не платим, но и уйти не можем. Выходит, что герцог нам – отец родной. И тракторы, и батареи к ним, и топливо на зиму… Да всё нам привозит и распределяет по справедливости. Под урожай.
– О как! – покачал головой монах.
– Да вот так! На год вперёд ему должны. Да ещё орда эта… Войной пошли на замок и вон сколько в полях потоптали. С герцогом тягаться вздумали, идиоты. Всех, кто в ущелье южное вошёл, я в трещину и покидал. Ох, много… И чего было с винтовками на пулемёты да пушки переть? Карбонарии хреновы…
Монах со вздохом перекрестился и встал:
– Спасибо, Василий, за компанию, но мне ехать пора.
– Подожди, Никанор. Сядь. – Морщины на лице мужика стали глубже, щека задёргалась, и он хмуро сказал: – Вот какое дело… Не хотел говорить, но как бы хуже не вышло… Одежда на нём была как на тебе, и лошадь похожая. Вот, возьми.
На ладонь монаха лёг маленький нательный крестик с оборванной цепочкой. Пальцы сами сжались в кулак, но рассматривать крестик Никанору нужды не было – и так знал его. Сам отливал и гравировал для Петра, послушника, последнего уехавшего в Москву с вестями. В подмосковном монастыре очень ждали таких гонцов. Всё надеялись получить особое, мощное оружие. А вот зачем настоятель отправлял монахов в столь опасную дорогу – Никанор в толк взять не мог. Ведь каждые четыре месяца из монастыря уезжал кто-нибудь с отчётом об изучении документов лабораторного комплекса. Можно было и по радио передать. Хотя, как умер брат Епифан, так и некому стало с рацией работать. Лучше бы москвичи специалистов прислали. Но теперь-то всё это не важно…
– Как Пётр умер? – хриплым голосом спросил монах.
– Ну… Ехал бы себе, так и не тронули бы. Но его в замок понесло. Наверное, послом от орды подрядился. Молодой, глупый… А герцог у нас суров – любого посла ордынцев вешает на воротах, и все дела. Как сбросили его, так я и вывез. Извини уж – со всеми в трещине схоронил.
– Хорошо. Мир праху его! – Монах вытянул из внутреннего кармана плоскую флягу и положил на землю. – Обратно буду ехать, тогда и заберу. Можешь ополовинить. Ну, а если не вернусь – помянешь вместе со своими.
Мужик ногой ловко задвинул флягу со спиртом между камнями.
– Не надо тебе в замок, Никанор!
– Теперь уже надо, – печально улыбнулся монах. – А ты, Василий, верь в хорошее. В душе человека мир должен царить.
 Он забрался в седло и развернул кобылу к замку.

Поставлен замок был с умом – это Никанор оценил, ещё въезжая в долину. С юга дорога шла по прямой почти до самого замка и столь же прямой после поворота уходила в западное ущелье. Скалы кое-где явно подправлены взрывчаткой, а в результате оба въезда и вся лента асфальта для пулемётов на стенах были как на ладони.
О неприступности этого укрепления Никанору поведал полковник армии конфедератов. Василий называл эту армию «ордой» и был в чём-то прав. Уж больно разношерстная компания пыталась установить свободу и демократический порядок на Приуральских землях. Правда, изобилия и особой радости монах в «освобождённых» местах не увидел, но гарнизоны в городках и крупных сёлах следили за порядком и с бандитами не церемонились.
Не скрыл руководитель конфедератов и того, что посылал через горы гонцов к епископу в Кунгур с предложением объединить усилия. Епископ же отвечал уклончиво, хотя благословлял всех, идущих на бой с нечестивым герцогом.
Самого Никанора полковник старательно склонял пойти в замок на переговоры, а вот о Петре ничего не сказал. Хотя, с конфедератами всё понятно – им хотелось рассорить герцога и епископат, а иначе в блокаде южного входа в долину и смысла не было. Только вот очень сомнительно, чтоб епископа и его приближённых сильно обеспокоила судьба даже десятка простых монахов. Выходило, что полковник просчитался.
Если верить начальнику конфедератов, замок возведён прямо над входом в довоенный бункер. Был ли там арсенал или герцог доставил оружие из другого места – никто не знал. А вот собственный реактор в бункере имелся, и это очень способствовало неприступности сооружения. Многоствольные крупнокалиберные пулемёты, установленные на крыше, обвешены инфракрасными прожекторами, а значит, и ночью способны делать своё дело. Пушек Никанор не заметил – и что? Вот у конфедератов было четыре зенитных автомата, но пока их втащишь в ущелье да развернёшь…

– Куда прёшь?! – рявкнуло из бойницы над воротами.
– К герцогу мне, – не повышая голоса ответил Никанор. – По делу.
– Х-ха! Да какие у герцога с тобой дела, монах?!
– Доложи обо мне герцогу…
Конец препирательствам положил приказ, отданный странным, чуть тягучим и хриплым голосом:
– Пропустить…
Стальная плита ворот откатилась в сторону, Никанор въехал в короткий бетонный коридор, и воротина тут же вернулась на место. Лишь после этого в стене открылась небольшая дверь, в которую протиснулся громила в армейском бронежилете поверх коричневой одежды и в каске с толстенным стеклом.
– Слезай, монах! Приехал.
Детина подключил к седлу тонкий кабель, забрал  из ножен тесак, а затем неторопливо и тщательно обыскал Никанора, но кроме складного ножа ничего не обнаружил. И лениво процедил:
– Иди прямо, как ворота откроются.
– Куда? – Монах нахмурился. – Я без Маруси никуда не пойду! А если герцог спросит что-нибудь, а я забуду?
Внутренние ворота лязгнули запорами и начали открываться.
– Не пойду без своей кобылы! – заявил Никанор и сложил руки на груди.
– Сейчас ты полетишь! – осклабился охранник. – Как гордый орёл! А лошадь твою пристрелить бы, чтоб не мучилась, да патрона жалко.
– Только тронь Марусю! – выкрикнул монах. – Герцог тебе руки вырвет, как…
Но и на этот раз хриплый голос откуда-то сверху оборвал спор:
– Пропустить! Хочу сам на Марусю посмотреть, – и зашёлся каркающим смехом.

Внутренности замка на Никанора впечатления не произвели – всё было предсказуемо. В толстых каменных стенах два яруса узких бойниц, перед ними площадки с пулемётами, и посредине четыре массивных опоры, подпирающие потолок. Скорее всего, эти столбы и служили фундаментами для оружия на крыше. Здесь же, рядом со столбами, размещались крупные вороные лошади – куда там Марусе! Примерно половина из них на специальных рамах несла два, а то и четыре пулемёта. Похоже, что герцог готовил сюрприз конфедератам.
В центре своеобразной и единственной комнаты замка находился серый куб с хорошо освещённым нутром лифтовой кабины. Похожая система входа действовала и в лабораториях рядом с монастырём, где жил Никанор. Без колебаний монах повёл свою кобылу к лифту под прицелом пары стволов, едва видневшихся в амбразурах.
Спустились не очень глубоко – навигатор показал всего-то два с половиной десятка метров. В лабораторном комплексе приходилось спускаться и на двести, а технические помещения размещались ещё глубже. Лифт остановился, и двери открылись в довольно обширный зал. Во всяком случае, три десятка мужчин, сидевших за обеденными столами, не мешали видеть герцога на троне.
– Подойди, монах, – усиленный мегафоном голос герцога пронёсся по залу, и сразу наступила тишина.
В местной субординации Никанор разобрался быстро. Рыцари слева от герцога носили красные одежды, а справа – зелёные. Люди в коричневом прислуживали за столом и явно были оруженосцами. Ну, а во главе столов сидели командиры, с большими бляхами соответствующих цветов. По пути к трону пришлось обойти огромный круглый стол, на котором лежали самые настоящие мечи. Никанор подумал, что хозяин замка в детстве явно обчитался Теренса Уайта и Мэри Стюарт, а может быть, и Томаса Мэлори. Во всяком случае, сдвиг на короле Артуре был налицо. Оставалась надежда, что эти современные рыцари Круглого стола не слишком упорно ищут Святой Грааль…
– Это и есть Маруся? – криво усмехнулся герцог. – Да у меня собаки крупнее!
Рыцари и оруженосцы как по команде принялись хохотать, а Никанор тем временем рассматривал хозяина замка. Полковник конфедератов называл герцога монстром, но это было не так. Гармонию нормального телосложения нарушала лишь голова – неестественно крупная и косматая. Приглядевшись, Никанор понял, что это не стоящие дыбом и спутанные волосы, а тонкие провода, вживлённые, вероятно, прямо в мозг. Некоторые из них заканчивались свободными разъёмами, другие – уходили куда-то за кресло.
– Что? Не нравлюсь? – Герцог подался вперёд, и провода качнулись. – Может, монах, скажешь, что нарушен замысел твоего Творца? А где он был, когда превращались в пыль города и целые страны?!
– Возможно, что Он скорбел, – спокойно ответил монах.
– О чём же?! – рявкнул герцог.
– О том, что не все намеченные попали под кару Его.
– Весьма спорно… – Герцог пригубил бокал с вином и посмотрел на монаха. – А вот преимущества бионики неоспоримы! Я могу управлять электроникой бункера, слушать музыку и одновременно контролировать все автоматы на крыше замка, и это не мешает обеду и разговору с тобой, монах. Кстати, о тебе… Судя по навигатору кобылы Маруси, ты начал путь между Тюменью и Екатеринбургом? Ну, тем, что осталось от них… Там монастырь?
– Да, – согласился монах. – А в пяти километрах находятся военные подземные лаборатории.
– Ты честен… – задумчиво произнёс герцог. – Но это мне и так известно. Мои рыцари славно допросили одного монашка…
Сидевшие за столами принялись хохотать, будто услышав хорошую шутку, но мгновенно смолкли по знаку хозяина. В наступившей тишине Никанор произнёс:
– Ты, герцог, напрасно убил Петра…
– Кто ж его заставлял угрожать мне от имени какой-то банды? – удивился герцог. – Но если он Пётр, то легко договорится о входе в Рай. А у нас с тобой, монах, другие дела. Ты проведёшь моих людей к монастырю и лабораториям?
– Если им этого захочется, – улыбнулся Никанор и стал говорить чуть громче: – В монастыре жили сорок монахов. После Удара нас стало гораздо больше – многие решили обратиться к Богу. А ещё в лесах появились мутанты – в одиночку никак не выжить. До военного городка приходилось ездить на обтянутых железной сеткой автобусах. Хорошо ещё, что в послушники подались компьютерщики, биологи, военные… Из-под Москвы приказали изучить, чем занимались в лабораториях под землёй, и мы работали…
– Лифт действует? – быстро спросил герцог.
– Два лифта, герцог. Два. Только вот откуда идёт энергия – непонятно, но работает всё: лифты, свет, компьютеры…
– Ты много знаешь. Почему?
– Я работал на этом объекте до войны, – грустно улыбнулся монах. – В звании капитана киберпротиводействия.
– Дальше! – потребовал герцог.
– А что – дальше? Кто-то из братьев, видать, умом повредился… Разбил в шахтах вентиляционных колбы с заразой, и из четырёх сотен в монастыре пятнадцать монахов и послушников осталось. Да и из тех – одиннадцать слепых. Так что отведу я твоих рыцарей в лаборатории. Мне-то та зараза уже не страшна.
Герцог молчал долго. Затихли и его рыцари. Наконец хозяин замка спросил:
– Зачем ты вернулся? Я видел тебя, монах, у западного выезда.
– Я пришёл предложить вам сдаться.
– Что?! – Казалось, провода на голове герцога зашевелились от удивления. – Монах, ты пришёл ко мне от конфедератов? Да ты уже покойник!
– Нет, герцог. Я предлагаю сдаться мне. И гарантирую свободный уход через западное ущелье. Без оружия.
– Ты в уме, монах? – чуть растерянно спросил герцог. – И что же ты сделаешь при отказе? До того, как тебя повесят.
– Я, герцог, убью тебя, – спокойно заявил Никанор.
Нахохотавшись вдоволь, герцог обратился к своим рыцарям:
– Внимание! Если монах убьёт меня, как обещал, приказываю отпустить его, дать всё необходимое и с честью проводить до рубежа!
– Спасибо, герцог, – серьёзно поблагодарил Никанор.
Похоже, что у хозяина замка сил хохотать уже не осталось, а его слуги предпочитали следовать настроению сюзерена и, соответственно, помалкивать. Герцог икнул и спросил:
– Как же ты убьёшь меня? Оружия при тебе нет. Базовые программы Маруси не нарушены… Кстати, хром сейчас не в моде. Видишь, как красивы мои собаки?
– Вижу, – кивнул монах и пошёл вперёд, к герцогу.
Никанор миновал двух огромных чёрных псов в шипастых ошейниках и подошёл к столику слева от герцога. Выпив стакан воды, Никанор прихватил стул и уселся между воронёными псами.
– У твоих собачек база тоже в порядке, – спокойно сообщил монах.
– Ну, это очевидно, – усмехнулся герцог. – Первый закон робототехники не позволяет... К тому же ты шёл к столу. А я уж надеялся, что рискнёшь применить какие-нибудь приёмы рукопашного боя. Вот тогда мои псы тебя помяли бы!
– Но не убили. – Никанор коснулся стальной морды одного из псов. – А тебя, герцог, убьёт Маруся.
– Меня?! Меня убьёт ходячий сварочный аппарат?! – изумился герцог. – Ты хоть знаешь, монах, что твоя Маруся – обыкновенный, устаревший робот-ремонтник?
Никанор пожал плечами:
– И что? Особого выбора не было, но она прекрасно справляется. Справится и с этим делом.
– Поясни! – нахмурился герцог.
Монах указал через плечо на рыцарей:
– Ты, герцог, хочешь, чтобы они узнали секрет? Могут ведь и сами попытаться, если у меня вдруг не получится…
– Вон! Все вон! – заорал хозяин, и рыцари поспешили покинуть зал. – Теперь говори!
Монах откинулся на спинку стула, немного подвинул его назад.
– Ты просмотрел информацию Маруси…
– Да! – перебил герцог. – И даже столь убогий позитронный мозг ты ухитрился заполнить всего на четверть! Там только религиозные книги и всякая дребедень. Ничего полезного нет!
– Там есть шифровальные перфокарты, – терпеливо сказал монах. – Их накладывают на текст, и в дырках считываются…
– Знаю! Примитивное шифрование. – Герцог посмотрел за спину монаха, на Марусю, затем на своих псов. – Что бы ты ни задумал, а Первый закон робототехники не позволит убить меня!
– Почему? – улыбнулся Никанор. – В сочетании с Нулевым законом и моим присутствием…
– Ты бредишь, монах! – герцог расхохотался. – Реализация нулевого закона предусматривает доказательство виновности! Пока ты будешь держать обвинительную речь, я сто раз позову слуг, и они вздёрнут тебя!
– На всё воля Божья! – отозвался монах.
Герцог схватил бокал с вином, осушил его и, взяв со столика пистолет, с презрительной улыбочкой обратился к монаху:
– Ну, начинай. Убей меня!
– Как скажешь, герцог…
Никанор протянул руки в стороны, ухватился за ошейники псов, и шипы безжалостно вонзились в ладони.
– Это немного больно, но необходимо для блокады Первого закона. – Монах печально посмотрел в глаза герцога и чётко произнёс: – Маруся! Именем Его! Евангелие от Марка! Перфокарты чётные, с четвёртой по шестидесятую! Прочесть и реализовать! Именем Его!
Псы даже не шелохнулись, когда Маруся, сверкая хромом, в прыжке пролетала над ними. Наверняка герцог осознал, что произошло. Во всяком случае, он успел выстрелить и закричать за мгновение до того, как передние манипуляторы Маруси коснулись опутанной проводами головы, и вся энергия батарей выплеснулась в узкие факелы плазменных горелок…
Никанор разжал пальцы и рывком освободил ладони от зазубрин на шипах ошейников, медленно встал и повернулся к вбежавшим на крик вооружённым рыцарям. С ладоней капала кровь, но лицо Никанора не выражало ничего. Не дрогнул и голос:
– Не следует нарушать последнюю волю вашего господина. А моё предложение о сдаче замка остаётся в силе. Герцог уже мёртв, как и пулемёты на крыше.  Подумайте, что произойдёт, когда конфедераты установят хотя бы одну пушку в восточном ущелье. А потом взорвут вход в бункер и оголовники шахт вентиляции…
Монах повернулся к одному из псов и отдал команду:
– Пакет первой помощи!
Воронёная стальная пластина сдвинулась, предъявляя затребованное, и Никанор занялся обработкой ран. Покончив с этим делом, он подошёл к поваленному на пол трону герцога. Бросив быстрый взгляд на развороченную голову мертвеца, монах принялся снимать с разряженного робота седло.
– Бог создал людей равными, – бормотал Никанор, отстёгивая замки креплений. – Никакие технические ухищрения не способны сделать человека добрее и умнее. А если вдруг дано тебе, то и спрошено будет…
Когда Никанор снял седло и отложил в сторону, стала видна глубокая ниша в спине лошади. Монах сунул туда руку, чем-то пощёлкал, а затем извлёк цилиндр позитронного мозга и вздохнул:
– Извини, Маруся!
А рыцари и оруженосцы уже складывали винтовки, пистолеты и другое стреляющее железо в кучу.
– Мы можем взять лошадей, воду и еду? – спросил Никанора рыцарь, обладатель красной бляхи. Помолчав, он добавил: – Без оружия…
Никанор кивнул и налил себе бокал вина из графина герцога.

Через час у передового заслона конфедератов монах встретился с полковником.
– Ты послушай и помолчи. – Никанор поправил на себе рясу и продолжил: – Ты, полковник, будешь говорить крестьянам в долине о свободе, справедливости, равенстве… Это дела твои, и меня они не касаются. Но если твоё войско сожрёт или разворует продукты на складах, а крестьяне не переживут зиму – тебя найдут, полковник! Считай жителей долины паствой моей. А замок можешь занять через два часа. Не бери больше чем надо – не отягощай душу свою и жизнь…
Полковник был настолько потрясён, что успел задать лишь один вопрос, да и то – вслед:
– Но как ты смог?!
– С Божьей помощью, – ответил через плечо монах.

Ещё меньше Никанор задержался на западном рубеже долины. Едва он подъехал к ущелью, как услышал голос Василия:
– Вот это совсем другое дело! И масть хороша, и мощь больше, и скорость, и глаза на месте!
Никанор развернулся в седле и покачал головой:
– Высоковата, но я привыкну. Ты, Василий, прибери герцога…
А мужик уже выкатывал из-за скалы электротележку и приговаривал:
– Я как увидел драпающих рыцарей, так и понял, что каюк герцогу! Ох, спасибо! Вот порадовал!
– Ворота открыты, но там лифт. Всего две кнопки. Разберёшься?
– Разберусь, Никанор! Не сомневайся!
Монах посмотрел вслед Василию и пробормотал:
– Вот только хорошо ли это? На землях конфедератов налог до одной пятой доходит. И никаких тракторов или топлива на зиму. Как бы эта редька горше хрена не оказалась…
 Никанор откинулся на спинку седла и хлопнул ладонью по вороной шее кобылы:
– Ну? Поехали, Маруся!

Ближе к  середине ущелья монах вновь обратился к своей лошади:
– Уж больно ровно ты идёшь, Маруся. Я прям засыпаю! Может, у тебя один глаз лишний?