Основы жизнеопасности

Серия "100-личная МЕТРИКА" (изд. "Нюанс", Таганрог, 2015)

Нина Огнева

ОСНОВЫ ЖИЗНЕОПАСНОСТИ

Рассказ

Вика и Ляля шли в школу через пустырь. На пустыре – кусты. Вдруг Ляля говорит: «Ой! Там что-то шевелится. Я боюсь!»
– Глупости, – говорит Вика, – не что-то, а кто-то. Оно пыхтит. Пойдём, посмотрим.
Девочки раздвинули ветки, смотрят, а там – ёж. Очень большой и совсем седой.
– А-а, – обрадовалась Ляля, – это ёж, оказывается. Ну и пусть себе идёт.
– Куда? – спрашивает Вика.
– Домой. Откуда пришёл.
Вика присела на корточки и погладила ежа прямо по колючкам.
– Ежи в лесу живут, у них там дом. А этого, наверно, выкинули. Он чей-то. Видишь – в клубок не сворачивается, не боится.
– Это от старости, – возразила Ляля. – У него спинка болит. Он седенький совсем, как дедушка Егоров.
– Его от старости и выкинули, – догадалась Вика. – Надо Борьке отнести, он возьмёт.
– Да, Борьке, – согласилась Ляля, – я ему в прошлом году крысу прямо с крысоловкой отнесла, он взял. Хотел вылечить, да она его за градусник укусила.
– Хорошо, что за градусник. А то от крыс чума заводится.
Вика хотела взять ежа под мягкое брюшко, но он зафырчал, заразмахивал длинными лапами и вывалился из рук на кучу листьев.
– Не хочет к Борьке. Старый, а глупый совсем… Как дедушка Егоров. Давай, Лялька, закатим его в сумку со сменкой – «Природоведеньем», например. А то он колется.
– Только в твою! Моя тоненькая совсем, она проткнётся.
– Моя тоже проткнётся. И потом – в ней дырка.
– В моей тоже дырка, большая. Лучше вот сюда, вместо физкультурной формы.
– Ну да! А вдруг у него с перепугу… неприятность случится?.. С животом. Прямо на форму.
– Ну, давай в мою сумку положим твою форму, а в твою сумку ежа, а…
– Лучше в мою сумку форму, а в твою – сменку, а…
– Эх ты, трусиха, – и Вика стала подталкивать ежа книжкой, а Ляля – перекладывать вещи:
– Так: это моя сумка, а это твоя. Это твоя форма, а это моя. Подожди. Это чья сумка? А, это твоя сменка. А это… это моя форма…
– Давай скорей! Он убегает!..

Через минуту Вика, держа сумку с ежом на вытянутой руке – чтобы ежа не укачало – бежала через пустырь к дому, в котором жил Борька. А Ляля с двумя ранцами на спине и тремя сумками в руках торопилась к школе.

Вика только и успела сунуть Борьке сумку и сказать: «Там – ёж». И убежала.

– Ай-ай-ай, – сказала Ольга Петровна, когда девочки влетели в класс вместе со звонком. – Да вы почти опоздали. Если бы вы и вправду опоздали, я бы вас на урок ни за что не пустила. А так – придётся вам в качестве наказания поработать. Пойдите-ка на первый этаж, в комнату наглядных пособий, и принесите глобус. Я сегодня детям буду рассказывать, как Земля вокруг Солнца вертится.
Вика и Ляля переглянулись, положили свои вещи под парту и медленно-медленно поплелись на первый этаж.

– Я… я водички хочу… – вдруг говорит Ляля.
– Врёшь ты, Лялька, – говорит Вика, – ты забоялась.
– И чего это я забоялась? – спрашивает Ляля, а сама идёт все медленней и медленней – делает вид, что разглядывает  пожелтевшие, как горчичник, детские рисунки на тему «УЧИТЕЛЬНИЦА ПЕРВАЯ МОЯ», что на фанерный стенд возле туалета для девочек наклеены.
– Ну уж не пионера-всем-ребятам-примера, наверное, – захихикала Вика. – Я так его даже руками трогала. Еще в первом классе.
– А что, – сморщила нос Ляля, – Пионер, он тоже… ой-ой-ой! Он мне раз приснился, так я…
– Да-а? – удивилась Вика. – А я думала, ты из-за «нервной системы».
– Нет. «Нервную систему» за карты перевесили. Если не приседать на корточки, то её не видно, а вот если присесть и вот так голову повернуть, то тогда…
– Девочки!!! Что с вами? – вдруг говорит им кто-то. – Вам плохо?
Вика и Ляля поскорей вскочили и говорят: «Нет, спасибо, извините, Галина Николаевна».
– А что это вы во время урока по школе ходите… то есть, на корточках сидите?
– А мы, Галина Николаевна, за наглядным пособием… нас Ольга Петровна послала.
– А, ну тогда идите, – говорит Галина Николаевна. – Да поторопитесь, а то урок кончится.
И пошла в кабинет директора – в свой кабинет.

Дверь в комнату наглядных пособий – не из коридора, а прямо из учительской. Вика и Ляля подошли к учительской, набрали побольше воздуха, постучали, открыли дверь и говорят: «Извините, здравствуйте, можно войти, мы за наглядным пособием...»
Смотрят – а в учительской пусто, все учителя на уроках.
– Ладно, Лялька, – говорит тогда Вика, – стой здесь, а я пойду за глобусом.
– Ну ладно уж, – смутилась Ляля, – ну… ну, я его тогда наверх сама понесу – он тяжёлый.

Глобус стоял на тумбочке, прямо возле входа. Напротив пионера-всем-ребятам-примера. Вика взяла его, и они с Лялей пошли наверх. Ляля и говорит: «Вика, дай мне, я сильней. Ты уронишь».
– Ты? Сильней?!! – обиделась Вика, – Да я его одной рукой могу вот так…
– Ой, не надо, не надо! – заволновалась Ляля. – Его надо за Землю нести, я уже носила один раз с Кукушкиной, так она… Ну дай, а то уронишь.
– Хитрая какая, – говорит Вика. – Я, значит, глаза зря зажмуривала, на цыпочки поднималась, задом пятилась, несла до самой лестницы, а как в класс входить – так тебе отдай?
– Я не потому, – обиделась Ляля. – Хочешь, я до класса донесу, а там тебе отдам?
– Не хочу! – и Вика потянула к себе глобус. А Ляля – к себе. Вдруг глобус соскочил со стерженька и об пол: бум! «Ай!!!» – закричали девочки, и – только к нему, а он на ступеньку. Девочки за ним, а он – на следующую. И – как поскакал по лестнице. Прямо на первый этаж. Подпрыгнул, со всего размаху стукнулся об дверь и – на две половинки. Прямо по экватору: северное полушарие – налево, а южное – направо.
Тут открывается дверь и выходит Галина Николаевна.
– В чём дело? Кто это тут безобразничает?
Посмотрела через очки на левую половинку глобуса; сняла очки, посмотрела на правую и говорит: «Эт-то что же у нас такое? Гм. Нам еще этакого катаклизма не хватало!..»
Сама подняла половинки (девочки стоят – растерялись), взяла у Вики из рук подставку, погрозила пальцем и закрыла за собой дверь.
Девочки наконец опомнились и – что тут поделаешь – пошли на урок.

Уже до третьего этажа добрели, Вика и спрашивает: «Что это она такое сказала? Причём тут… клизма?»
– Ну, не знаю, – пожала плечами Ляля. – Вот… вот моя мама тоже думает, что клизмой можно, например, от лишнего веса избавиться. Похудеть немножко. Она мне каждое воскресенье…
– Что ты, Лялька, говоришь, – перебила её Вика, – Галина Николаевна и так тощая, как скелет. У нее лопатки под кофтой как дверные ручки торчат...
– Дверные ручки по две не бывают, – говорит Ляля. – Только по одной.
– Бывают-бывают! – стала спорить Вика. – Если дверь туго открывается, например, а ребёнок слабый, то он… он берётся двумя руками за две ручки, и тянет. Пока дверь не откроется, а…
Тут девочки вошли в класс.

– Ну, наконец-то, – говорит Ольга Петровна. – Я уже на Кукушкиной и Сидорове начала детям показывать, как Земля вращается вокруг собственной оси и, одновременно, вокруг Солнца, а Кукушкину… гм… На, Кукушкина, попей ещё воды… Но… но где же глобус?
– Э-э-э… Ну-у… Он… он поломался, Ольга Петровна, – говорят Вика и Ляля. – А-а-а… Э-э-э… Его… Галина Николаевна взяла.
– Гм… Да? – переспросила Ольга Петровна. – Жаль. Ну, садитесь на место. Так вот, дети, Земля, как известно, имеет форму шара… – и вдруг насторожилась: «Что это там… шуршит?»
Вика и Ляля так и замерли: и вправду шуршит. Прямо под их партой.
– Вика! – шепчет Ляля. – Ты Борьке не ту сумку отдала. Мы перепутали – это ёж шуршит.
– Девочки, – говорит тут Ольга Петровна, – это у вас? Что за безобразие!
– Это, Ольга Петровна, не безобразие, – призналась тогда Вика, – это ёж.
– Какой ёж? – изумилась учительница.
– Старый, выкинутый. Мы нечаянно.
– Мы его не в ту сумку закатили. «Природоведеньем», вот, видите – он тут на обложке своими колючками исцарапал детей, собирающих лекарственные растения.
– Он с лапами. Лягается! – добавила Вика.
– С лапами? – Ну надо же. По-моему, я больше не могу, – говорит Ольга Петровна, немного помолчав.
– Он хороший! – закричали тогда девочки. – Можно он про Землю и Солнце послушает? Он тихонько!
– Н-да, – говорит учительница. – То есть нет, как раз наоборот. Знаете что, Вика и Ляля, вы его лучше отнесите куда-нибудь. Ну, например, в кабинет биологии. Хотя – там сейчас восьмой класс контрольную пишет по кишечнополостным и губкам. Н-да… именно по губкам – это точно, в восьмом классе мой ребенок учится. Отнесите-ка вы его в… в комнату наглядных пособий. И посадите пока в какой-нибудь ящик, чтобы он нигде… чтобы не убежал, вот.
– В какой ящик? – удивились девочки.
– Ну, от микроскопа, например, – посоветовала учительница, – микроскоп Крутиков и Петренко в понедельник с лестницы уронили, его Галина Николаевна забрала. Н-да… жаль, что у нас в школе «живого уголка» нет…

– Слушай, – вдруг шепчет Ляля, когда девочки спустились по лестнице на первый этаж, – про какого это она «живого уголка» говорила?
– Не знаю, – пожала Вика плечами, – мне бабушка что ни день то кричит: «Что это за ребёнок! Что это за ребёнок! На ней живого уголка нет – вся в синяках и болячках!» Может, Ольга Петровна про нашу школу? Про то, какая она облезлая?
– А про губки? Как это – контрольная про губки? Это про купанье?
– Конечно, про купанье. Чтобы микробы не заводились. Эти восьмиклассники, посмотри, на кого похожи. Пугала настоящие. А ещё большие! У Петросяна из нашего подъезда усы как у Карабаса-Барабаса. Мне вот что интересно: ребёнок Ольги Петровны – в восьмом классе? Вундеркинд что ли?
Вдруг навстречу им – Галина Николаевна.
– Девочки! Опять вы!
– А мы… мы… Мы ежа несём.
– В комнату наглядных пособий.
– В ящик от микроскопа сажать… Он с лапами.
– Ежа? В ящик? – Галина Николаевна даже очки сняла. – Живого?
– Да. Вот посмотрите, какой он хорошенький, – и девочки приоткрыли сумку.
У Галины Николаевны сделалось доброе лицо, она поскорей снова надела очки, наклонилась над сумкой. Тут же сильно нахмурилась и говорит: «Фу, как не стыдно обманывать старших! Не ожидала я от вас, не ожидала».
Девочки поскорей заглянули в сумку, а там – грязные Лялины ботинки и резиновый заяц. Ляля его в понедельник на улице нашла и положила в сумку для сменки, потому что он тоже грязный был.
– Ой, мы перепутали! – закричали девочки. – Ёж на природоведенье остался!
И побежали на третий этаж.
Но только они добежали до класса, как звонок прозвенел, а Ольга Петровна громко объявляет: «Дети, дети, все вниз – переодеваться на физкультуру». И пошла вперёд – дверь в раздевалку отпереть. А Вика и Ляля задержались в классе, подождали, пока все выйдут, и поскорей полезли под парту – искать ежа.
Вика сунула руку в одну сумку, потом в другую и вдруг говорит: «Ой-ой-ой, Лялька! Да ведь это не ёж!..»
Ляля так и отскочила от сумки: «А кто?!!»
– Это попрыгунчик. У него еще немного завода, оказывается, осталось. Вот он и запрыгал. А ты думала – кто?
– Ну… – смутилась Ляля, – может, змея.
– Какая змея? – Вика даже на пол села от удивления.
– Гремучая. Они часто к людям в рюкзаки заползают – гнёздышко вить. Прямо на запасной ремённой упряжи. Змеяток высиживают… Папа, когда в прошлом году приезжал, рассказывал, как… Вика! – вдруг забеспокоилась она. – А физкультура? Где моя форма?
– Сейчас, – говорит Вика. – Вот мои ботинки. Вот попрыгунчик. Вот ситечко для чая, вот нож, вот фонарь, верёвка… ещё ситечко… «Анатомия» для девятого класса…
– Ух ты! А зачем она тебе?
– Там про скелетов нарисовано, и про почки. У бабушки ноги пухнут, я хотела поискать. Хочешь посмотреть?
– Нне-ет. Я скелетов не люблю, ну их. Ты лучше мои штаны спортивные ищи, и майку со слоном. С зелёным.
– У меня со слоном нету, – развела руками Вика. – Давай в твоей сумке искать.
Они раскрыли вторую сумку.
– Ну, Лялька, – всплеснула руками Вика, – у тебя в сумке, как у дедушки Егорова под топчанчиком! Чего тут только нет! Ну, допустим, заяц – это понятно. А остальное зачем? Носки! Ещё носки. Ру-ка-вич-ки!!! Еще сентябрь не кончился, зачем рукавички?
– Это я их в прошлом году потеряла, – стала оправдываться Ляля, – а они вот где, оказывается. А носки – это если ноги промочу, мама заставляет…
– А зачем три расчёски? – Вика даже ахнула. – У тебя что, три головы?
– Глупости какие ты говоришь, – обиделась Ляля. – Три головы не бывает. Две бывает, а три не бывает.
– Чепуха. Две тоже не бывает.
– А вот и бывает. Бывает! У змей бывает… у двухголовых. А расчёски… одна – причёсываться, другая – если потеряю, а третья потерялась в прошлом году, а теперь вот нашлась…
– Лялька… да тут ещё один заяц!
– Это мой заяц! Я его всегда с собой ношу!.. Отдай мою сумку, я лучше сама.
– А тут уже пусто, – говорит Вика, – только какие-то тряпочки маленькие.
– Это не тряпочки, – говорит Ляля, – это выкройка зайца. Вот хвостик. А вот ушки. Я хотела сшить, а они куда-то подевались. Вот хорошо, что нашлись. Теперь я зайца сошью, только надо погладить утюгом по долевой нитке, а то заяц опять кривой получится, как в прошлом году.
– Ляля, – говорит вдруг Вика, – а ведь и в третьей сумке твоей формы нет. Только мои ботинки и ещё какая-то маленькая ботинка… одна.
– Ой, это Павликова, – обрадовалась Ляля. – Только Павлик из неё уже, наверно, вырос. Вот она где оказывается, а мама искала, искала... Но что мне теперь без формы делать? Сергей Никитич двойку поставит. И слушать про ежа не захочет – он зверей не любит.
– Да, – согласилась Вика, – Борька в прошлом году нашёл на ипподроме лошадиное седло поломанное и принёс в физкультурный зал – покататься. А Сергей Никитич как закричит: «Убери сейчас же эту гадость! У меня тут гигиена, а ты мне всех детей ящуром перезаразишь». Чуть Борьке двойку не поставил.
– Это плохо, – заволновалась Ляля, – мне нельзя двойку по физкультуре. Мама узнает – опять начнёт причитать: «Сколько можно есть хлеб! Положи на место! Посмотри на свой живот, разве это девочка? Это борец сумо!..»
– Да, – посочувствовала Вика, – хорошо бы спрятаться, будто мы заболели и в школе не были.
– Где же нам спрятаться? – Ляля посмотрела под парту, заглянула в сумку. Вика складывала вещи на место. Она повертела в руках учебник анатомии и вдруг говорит: «Я знаю где. В комнате наглядных пособий».
– Ой, что ты! А пионер-всем-ребятам?..
– А двойка?!!

Когда прозвенел звонок на урок, девочки подождали минутку, а потом побежали на первый этаж по чёрной лестнице – чтобы не попасть на глаза Ольге Петровне.
Они поскорей открыли дверь в учительскую и на всякий случай хором закричали: «Здравствуйте-извините-пожалуйста-можно-войти-мы-за-наглядным пособием…», и вдруг из-за стола им отвечает старенькая учительница: «Что это вы так поздно, девочки? Урок уже начался».
– Не вышло, – говорит потихоньку Вика.
Но только они хотели удрать, как в учительскую входят две старшеклассницы и говорят: «Здравствуйте-извините-пожалуйста-можно-войти-мы-за-наглядным пособием!.. »
– Нет от вас нигде покою, – рассердилась старенькая учительница, отвернулась к окну и принялась разворачивать пакетик с бутербродами.
Вика и Ляля – поскорей за большими девочками. Большие девочки взяли карты по истории, состроили Вике и Ляле по страшной роже и ушли. А старенькая учительница так и сидела отвернувшись, листала книжку, жевала бутерброд и ничего не заметила.
Пока она шуршала бумажкой, Вика и Ляля на цыпочках прокрались между шкафами и полками к стойкам, на которых висели карты, сели на корточки и стали ждать.
Они сидели, сидели, Ляля и говорит: «Вика, я не могу так больше сидеть».
– Что – ноги устали? – спрашивает потихоньку Вика.
– Нет, – шепчет Ляля, – там, за «Битвой при Калке», «нервная система», по-моему, висит.
– Мне не видно, – говорит Вика.
– Мне тоже не видно, – говорит Ляля. – Это ещё хуже. Лучше б видно было – не так страшно.
– Давай пересядем, чтоб видно было, – говорит Вика.
– Вот ещё, – говорит Ляля, – я тогда умру от страха. Лучше давай к шкафу пересядем, поближе к двери.
– А вдруг эта сердитая старушка услышит?
– Старушки плохо слышат, мы тихонько.
Девочки встали на четвереньки, подползли к шкафу и сели возле полок с гербариями. Так они посидели немного, вдруг у Ляли рот стал кривиться и нос морщиться.
– Ты что, чихать хочешь? – шёпотом закричала на неё Вика. – Не смей!
– Я не чихать… я плака-а-ть…
– Ты с ума сошла!
– Ску-у-у-шна!..
– Вот ещё, – говорит Вика, – ну порассматривай что-нибудь. Смотри-ка, что это на шкафу – в банке? По-моему, заяц…
– Где? – спрашивает Ляля, и сразу рот кривить перестала.
– Вон там.
– Глупость какая, – рассердилась Ляля, – зачем заяц в банке?
– А чучело!
– Да что ты, Вика, говоришь? Там… там змея какая-то, страшная.
– Это не змея, – говорит тогда Вика, – это глист.
– Ты что, – обиделась Ляля, – думаешь, я совсем дурочка? Глисты маленькие, они в собаках водятся.
– Нет, правда, – зашептала Вика, – это такой огромный глист, солитёр называется, пять с половиной метров. Он… он, знаешь, в ком водится? В анакондах. Анаконда – это змея такая, самая длинная на земном шаре – шесть метров. Вот солитёр там…
– Фу, какая чепуха. Это ты сейчас придумала, чтоб я не плакала. «Анаконда» – это вермишель в пакетике, мне мама не даёт, только Павлику. А такого слова – «солотёр» даже и нет вовсе, есть полотёр например. Это пылесос такой, поломанный, у дедушки Егорова в уголке за книжным шкафом стоит…
– Ещё как есть, – перебила её Вика, – вон, на бумажке написано, не веришь – сама прочитай.
– Отсюда не видно, – прищурила глаза Ляля.
– Подлезь ближе.
– Всё равно высоко, не видно.
Возле банки с солитёром – чучело сороки и пузатая бутыль с жёлтой жидкостью. На стеклянном горлышке – этикетка, но шрифт от времени выцвел и расплылся – ничего не разобрать. На соседнем шкафу – корова. Большая, с собаку величиной. У коровы в боку – дверца на петельках. Можно открыть и посмотреть, что у коровы внутри. На левой половине коровы нарисована рыжая шерсть, на правой – мышцы, в розовую и красную полоску.
– Ой, – говорит Ляля, – когда отбивную делают, надо вот так, поперёк резать, мама показывала. Здесь лучше видно, чем на говядине. Это, наверно, по домоводству пособие, на домоводстве в пятом классе шить учат, а в седьмом, кажется, обед готовить. Сколько бы отбивных вышло...
– Какие ты гадости, Лялька, говоришь, – скривилась Вика, – она, наверно, мучилась, когда с неё кожу сдирали. Живьём.
– Это ты сама гадости говоришь, – возмутилась Ляля, – что ты меня пугаешь! Мне и так всё время есть хочется, а ты аппетит портишь.
– Чтобы аппетит не портился, надо каждый день смотреть на что-нибудь противное. Посмотришь, посмотришь и привыкнешь.
– Ну да, – говорит Ляля, – а стошнит!
– Вот и хорошо, – говорит Вика, – когда ребёнка часто тошнит, он худеет.
– Правда? – заинтересовалась Ляля. – Только, когда тошнит – противно.
– Зато похудеешь. Или привыкнешь – это тоже полезно. Например, принесёт Борька в школу чучело дохлой водяной крысы, как в прошлом году, все девочки закричат: «Дурак, дурак! Убери эту гадость!». А ты подойдёшь спокойно и скажешь: «Ой, какая хорошенькая. Я тоже себе такую хочу. Дашь погладить?» То-то Борька удивится!
Ляля подумала-подумала и говорит: «Ладно. Раз удивится – давай я буду привыкать. Только к чему мне привыкать?»
– Ну, например, к солитёру. Знаешь, как меня от него… Мне Борька показывал в прошлом году, у него дома точно такой был, ему дедушка Егоров подарил. Хочешь – достану? Давай сюда ящик.
– Это от микроскопа.
– Вот и хорошо, он прочный.
Вика залезла на ящик. Но никак не могла дотянуться до банки.
– Давай я тебя подсажу, – зашептала Ляля, да как схватит Вику под мышки. А Вика как закричит: «Ой!» – одной рукой себе поскорей рот захлопнула, другой ухватилась за сороку – чтобы не упасть. Вика за сороку, сорока длинным хвостом – по горлышку бутыли с жёлтой жидкостью. Бутыль накренилась, пробка выскочила, и прямо на Лялю со шкафа что-то потекло.
Вика смотрит: Ляля вся мокрая, особенно голова и разноцветная пампушка на хвостике.
– Ляля, – говорит Вика озабоченно, – тебя за голову не кусает?
– Кто кусает? – испугалась Ляля.
– Да нет, – говорит Вика, – просто я подумала: вдруг это «царская водка» там в бутылке?
– Ой, как ты, Вика, надоела мне со своими глупостями, – говорит Ляля. – Кто это позволит в школе водку держать?!! Галина Николаевна?
– Не понимаешь в химии, так молчи, – говорит Вика. – Но, похоже, это не «царская водка» всё-таки. Она за пять минут человека до самого скелета растворить может. А у тебя даже волосы не повылазили. Подожди, я сейчас!..
Вика дотянулась до бутылки, помахала перед горлышком ладошкой: пахнет как невкусно!
– Ой-ой-ой, – говорит вдруг она, – Ляля, мне страшно!
– Чего?
– Надо «скорую помощь» вызывать. Знаешь, что здесь написано? Читай, если не веришь: «ЖЕЛУДОЧНЫЙ СОК». Ты сейчас перевариваться начнёшь. Желудочный сок всё переваривает: и кожу, и мясо… даже сырое переваривает.
– А пампушку?!! Мне мама её только вчера купила – я так приставала!
Ляля хотела схватиться за голову руками, а Вика как закричит шёпотом: «Не трогай, не трогай! Нитки не перевариваются, а руки перевариваются!»
Ляля так и застыла с поднятыми руками и пошевелиться боится.
– Стой, я придумала, – говорит Вика. – Там, за картами раковина есть. Надо тебе голову помыть поскорей. Ты только глаза закрой, а я поведу.
– И глаза перевариваются? – спрашивает Ляля недоверчиво. – Да ты, Вика, просто пугаешь меня, чтоб мне скучно не было. У меня по шее течёт и даже не щиплется. Он, наверное, прокис этот сок. Или ненастоящий.
– Может и прокис, – говорит Вика, – а может, он не сразу переваривать начинает, а постепенно. Ты придёшь домой, сядешь обедать, вдруг смотришь: а вместо тебя – скелет. И ложкой к черепу суп подносит: «АМ!». Закрывай глаза.
– Ну, ладно, – согласилась Ляля, – только там, за картами…
– Вот я и говорю: закрывай глаза.
Ляля зажмурила глаза, а Вика повела её потихоньку к раковине, возле которой на стене висела большая выпуклая картина: человек без кожи и мяса, одни только перепутанные красные, синие и розовые ниточки и трубочки. Наверху – надпись: «Нервная и сосудистая системы человека».
Вика на всякий случай зажмурила глаза (а у Ляли они и так были зажмурены), как вдруг слышит – в учительской кто-то со старенькой учительницей разговаривает:
– И кто же это нынче по учительской дежурит? Неужто опять восьмиклассники? Только восьмиклассников нам здесь не хватало. Житья от них нет, ишь, пыль какую развели.  Вот я ещё за восьмиклассников не убирала.
Ляля спрашивает шёпотом: «Ой, кто это там?»
– Тише, это уборщица. Давай за карты спрячемся, – говорит Вика, и стала Лялю подталкивать к стойкам с картами, а сама глаза не открывает.
– Это что там такое шуршит? – слышат они из-за двери. – Неужто опять крысы? Только крыс нам здесь не хватало!
– Да нет, Верочка, – говорит старенькая учительница, – это не крысы. Это ёж, наверное. Тут две девочки из третьего класса весь первый урок из-за этого ежа по школе бегали, на перемене в учительской только об этом и разговору было.
– Только ежей нам тут не хватало, – ахнула уборщица. – Вот я еще за ежами не подтирала.
– Верочка, побойтесь бога, какие ежи – всего-то один, – удивилась учительница.
– А забежит куда и разведётся! – возразила уборщица и, звеня ведром, из учительской вышла.
– Лялька, давай скорее голову мыть, пока она думает, что это ёж, – говорит Вика. Подтащила Лялю к раковине (про «нервную систему» и не вспомнила) и – под кран.
Через минуту Вика говорит: «Ладно, Ляля, хватит. А то ещё простудишься и схватишь воспаление среднего уха».
А Ляля отвечает: «Опять ты с глупостями, Вика! У меня что, по-твоему, три уха?»
– Три уха не бывает, – говорит Вика, – бывает третий глаз. Только это у йогов. Он посерединке, прямо на лбу. Циклоп называется.
– Циклоп – это погода такая, – говорит Ляля, – ты перепутала. Лучше вытри мне голову, вся форма уже мокрая, а я боюсь глаза открыть.
– Жаль, полотенца нет, – говорит Вика, – подожди, вот тут на полке халат какой-то старый, наверно уборщицын. Я тебе им голову вытру.
– Да-а! А вдруг уборщица заругается?
– Не заругается. Видишь, что тут на табличке написано: «Основы безопасности жизнедеятельности». Перевариться – разве не опасность? Значит, можно халат взять.
И стала Ляле волосы вытирать.
Но только Ляля из-под халата голову высунула, как затряслась и пальцем показывает на полку: «А-а-а-ааа!..»
– Что там ещё? – зашипела на неё Вика.
–Змея! Толстая! А-а-а-ааа!..
– Это не змея, по-моему, – говорит с сомнением Вика, – оно не живое, зелёное какое-то. Это, Лялька… слон!
– Ой, что ты говоришь, Вика, – запричитала Ляля, – это змея настоящая, только дохлая… с хоботом!
– Да нет, – Вика подошла поближе. – Это, знаешь кто? Это… чучело… слоника! Только без ушей. У слоника уши, а тут – нету.
Вика потрогала хобот.
– Аа! – догадалась она, – Лялька, да это костюм слоника. Для ёлки. Смотри: ребёнок вот так берёт и – надевает на голову. А уши потом, на резиночке.
– Лучше ты сними это, Вика, – говорит Ляля, – он противный какой-то. И дырки для глаз страшные, стеклянные. У меня вот на маске зайца, в которой я в прошлом году на ёлке выступала в роли зайца, так там – дырочки маленькие. А тут – вон какие!
– А это чтобы дети, когда веселятся, не наскакивали друг на друга, – говорит Вика. – Или если пожар. Это же полка про жизнеопасность. Иди сюда, в уголок, а то из форточки дует.
Вика накинула Ляле на голову сухой край халата и – за шкаф. И Ляля тут же слышит: «Ух ты! Прямо как в Анатомии!..»
Ляля поскорей голову высунула: в тёмном углу за шкафом, радушно улыбаясь, стоял скелет на деревянной подставке.
– Он… он… не настоящий! – с надеждой в голосе прошептала Ляля.
– Да уж, не настоящий! – Вика хотела скорчить страшную рожу, но рот сам немножко скривился, а брови поехали «домиком» – хорошо, что Ляля не видела. Вика сглотнула слюни, ещё раз сглотнула и говорит: «Хочешь, я его руками потрогаю?»
– Он не настоящий! – твёрдо повторила Ляля. – Он… выпиленный. Из фанерочки.
– Ах не настоящий? – говорит Вика весело, чтобы губы перестали кривиться. – Ах не настоящий? Тогда возьми, и… потрогай!!!
Вдруг Ляля сделала вредное лицо и говорит: «А вот и потрогаю. Он из фанерочки».
– А… а зубы?
– И зубы – из фанерочки.
– Ну, вот и потрогай.
– А вот и потрогаю.
– А не потрогаешь!
– А сама не потрогаешь!
– Да хоть обнимусь с ним!
– И я хоть обнимусь!
– Вот и обнимись!
– Вот и сама обнимайся со своим скелетом!
– Я-то обнимусь, а вот ты – забоишься. Забоишься? – «Из фане-е-рочки»!
Ляля задумалась и наконец говорит: «Если ты не забоишься, то и я.  А так – не очень хочется. Может, в другой раз?»
– Когда в другой раз? – шёпотом кричит ей Вика. – Сейчас урок кончится!
– Ну, ладно, – вздохнула Ляля, – давай… ты слева, а я – справа?
– Ну?
– Ну!!!
Обе зажмурились, протянули руки и, вдохнув побольше воздуха, обхватили скелет с двух сторон…
Вдруг дверь в комнату наглядных пособий внезапно распахнулась. Яркий свет ударил девочкам в лицо, Вика и Ляля поскорее открыли глаза: на пороге – Галина Николаевна.
– М-м-м-ммм… – пролепетала Ляля, – ммм-мы…
– Э-э-э-эээ… – вдруг Вика легонько толкнула Лялю ногой, и девочки хором выпалили: «Извините-здравствуйте-можно-войти-мы-за-наглядным-пособием… можно выйти?»
У Галины Николаевны глаза сделались круглыми, как у «костюма слоника», который грустно лежал на полке, свесив гофрированный хобот почти до самой лужи на полу, в которой плавала смятая и мокрая, к счастью, не переварившаяся Лялина «пампушка».
– Наглядное пособие?.. – наконец выдавила из себя Галина Николаевна. Она сняла очки и протёрла их носовым платком.
– И… и для какого же урока это… пособие, позвольте спросить?
– Э-э-эээ…
– М-м-м-ммм…
– Это… это… основы жизнеопасности! – вдруг хором выкрикнули девочки. – Такой урок!..
– Ольга Петровна послала… – добавила тихонько Вика, кивая головой и подталкивая ногой подставку. Скелет качнулся и весело клацнул зубами.
Галина Николаевна секунду стояла неподвижно, потом почему-то прикрыла рот и нос платком, будто собиралась чихнуть, но не чихнула, а, кажется… заплакала! И бросилась вон из комнаты, через учительскую, прямо в коридор.
– Не видела она, что ли, никогда живого скелета? – пробормотала презрительно Вика.
– А ещё директор! – добавила Ляля. – Я и то!..
Но она не успела договорить: перед ними стояла Ольга Петровна.
– Девочки! – удивилась она. – А вы почему на физкультуре не были?
– А мы… ёж… форма…
– А мы… – перебила Лялю Вика, – мы тут… уборку делали. В «наглядных пособиях». Да… тут всё разбросано как попало – ничего не разберёшь. Того и гляди дети себе на голову какую-нибудь гадость выльют!..
– Или… или змеи испугаются!..
– Какую гадость? – изумилась Ольга Петровна. – Какой змеи? И почему вы мокрые? Кто же вас…
– Э-э-эээ… А Галина Николаевна! Вот тут…
– Вот только что вышла! Вон туда пошла! – подхватила Ляля. – Да-а!
– Восьмиклассники тут такую пыль развели, что почти что чихнула!
– Галина Николаевна? – с сомнением переспросила Ольга Петровна и посмотрела на дверь кабинета. – Ну… ну, тогда другое дело…

– Как ты думаешь, – озабоченно говорила Вика Ляле, когда девочки после уроков шли домой, – ежи свинкой не болеют?
– А что?
– Борька в прошлом году свинкой болел. Ёж не заразится?
– Нет. Я когда маленькая была, тоже свинкой болела. Мама, чтоб мне не скучно было, в кроватку Барсика сажала. Он не заразился. Правда потом всё равно сдох – от чумки.
– Наверно, крыс наелся, – догадалась Вика.
И они направились к дому, где жил Борька – спросить: как ёж?

1989 год