Законопроект

               
                К очередной годовщине катастрофы на ЧАЭС.
               
                Да поможет нам Бог!
                (Николай. Гвардейск. Калининградская область)

                Предисловие

…Прошло время…
За это время многое изменилось. Но… Не изменились, чаяния, надежды, и проблемы (порой надуманные, порой комичные), накопленные (или недавно появившиеся) за много лет…

                Глава 1

Откинувшись на спинку компьютерного кресла, Великанов Яков Александрович (или просто Як Ляксандрыч) прикрыл усталые глаза.
 «Этот Законопроект просто необходим, - задумался он. - Он нужен инвалидам Чернобыля как воздух. Жаль упущенного времени. В общем, я должен его написать и вбросить в Думу. Ясное дело, что сначала в свою. Ну, а после он пойдет в Имперскую».
Эти думы и задумки сидели у него в голове с начала 2000 года и не давали покоя.
Даже тогда, когда он подносил ко рту бутерброд с красной икрой, начиналась икота, и молоточки стучали в голове, круша изнутри крышку мозга.
«Первый Закон получился неудачным. Надо исправить и внести массу изменений. Надо даже поменять всю концепцию и форму написания», -  подумал он опять.
Великанов открыл глаза и указательным  пальцем правой руки стал давить на клавиши  клавиатуры компьютера… 
Через пару часов, плодотворной, как думалось ему, работы, он набрал секретный, только ему одному известный, номер телефона Президента Верховного Союза Чернобыльцев России Мишина Вячеслава Лейбовича, сказал: – Жди. Срочно выезжаю.
               
                * * *
Собрав необходимые вещички, Яков Александрович поспешил на Московский вокзал. Хорошо, что «Сапсан»  не успел еще отойти,  и билетов на него было предостаточно.
Взяв билет, он вышел на привокзальную площадь. До отправления поезда еще оставалось куча времени.
Проводить Великанова в Столицу, на такси  подъехал Гордый-Собой.  А, через некоторое время,  следом за ним,  подгреб Гарри Алексеевич Штифтен-Обещалов с двумя женами и кучей детей. 
Рядом с машиной, на которой он приехал,  остановился микроавтобус «Газель». Из него вышло человек десять странных, гендерного вида то ли мужчин, то ли  женщин. Кто из них кто, разобраться было не возможно. По-видимому,  это были иностранцы.
Все  были одеты в  голубые куртки с изображением на груди  радуги, и клетчатые брюки.
- А это кто такие? - Спросил Великанов -  Странные. Кто из них женщины, а кто мужчины? Не понятно.
- А тут и понимать нечего. Это за мной все время ходят финские адвокаты, - ответил Штифтен-Обещалов. - Но они не будут нам мешать. Они за нами не пойдут. Подождут возле машины.
Гарри Алексеевич крикнул в их сторону по-фински:
-  Odota minua здесь! Не, jossa ei! А то p;; откручу (Стойте здесь! И никуда не ходите! А то голову откручу!).
 - Да не бойтесь. Они все равно через рамку не пройдут. У них доллары в кармане и Евро, а в них металлическая нить. Рамка зазвенит. Они это знают. К тому же полно полиции. А там знаешь, что может быть с долларами и евриками?
- Ну что, может по маленькой? - предложил Штифтен-Обещалов  и компания двинулась в привокзальный буфет.
В буфете они взяли себе три пива «Жигулевское Барное», самое дешевое, какое было там,  и шесть бутербродов с колбасой «Салями».
Детям (жены остались сидеть в машине) Штифтен купил 10 булочек с молочными сосисками. Еще взяли себе три пластиковых стаканчика с пакетным чаем «Липтон», а детям три бутылки лимонада «Буратино».
Чай из стаканчиков Гарри Алексеевич  вылил в фикус, который стоял в горшке возле столика. Достав из кармана бутылку водки, обернутой в газету, он налил в стаканчики по половинке.
 -  Ну, что! За Удачу, -  произнес тост Гордый-Собой, и они, не чокнувшись, выпили содержимое, закусив бутербродами. Дети Гарри Алексеевича уплетали булочки с сосисками и запивали лимонадом.
- Расскажи стишок, - попросил  Штифтен самого маленького из них. – Яков Александрович послушает.
Мальчуган поднял голову и стал декламировать:
«Жил человек рассеянный
 На улице Бассейной…»
 Когда мальчуган кончил рассказывать стишок, то возникла пауза.
- Это ты что ли написал? -  спросил Гордый-Собой у Штифтена.
- Ага, -  ответил Штифтен. - У меня таких стихов полно на СТИХАХ.РУ
- Не бреши, это Маршак, -  произнес Великанов. - Да, ты обещал принести мне что-то по машинам там. Кажется злоупотребления по растаможке и там какие-то показательные дела. Принес?
- Я ПОСЛЕ принесу и покажу, -  пообещал Штифтен. Эту фразу он говорил всегда и всем, кто просил что-то показать  или дать копию.
- Ну что, может еще  по маленькой? – обратился ко всем Гордый-Собой глядя на Штифтена.
- Конечно, давайте  еще по одной, -  охотно согласился Гарри Алексеевич и налил всем в стаканчики. Все разом выдохнули и поднесли стаканчики к губам. Яков Александрович сделав небольшой глоток, поставил свой стаканчик на край стола.
К нему незаметно протянулась чья-то маленькая ручка и утащила его под стол. Через секунду стаканчик опять стоял на краю стола…
Великанов взял его и хотел допить, но стаканчик уже был пустой.
«Видно пролилось», - подумал он.
- Ну что, давайте еще по чуть-чуть, -  Штифтен-Обещалов разлил содержимое бутылки в газете по стаканам. Пустую бутылку он отдал одному из своих детей. Тот побежал в буфет и стал требовать от буфетчицы  20 копеек. Та замахала на него тряпкой и заорала -  Я тебе сейчас дам! Так дам, что целый год помнить будешь! Забрала у него пустую бутылку и засунула ее в ящик под столом стойки буфета.
- Я пропущу, -  отказался Великанов
- Да ладно, чего там, - сказал слегка захмелевший Штифтен. -  Предлагаю на посошок.
Великанов опять взял свой стакан, и они все разом опрокинули содержимое в себя.
Доев остатки бутербродов, они взялись за руки.
Ну что, «нашу», -  напоследок сказал Гордый-Собой. Дети Штифтена сгрудились вокруг них и все потихоньку запели:
«Дремлет притихший северный город
Низкое небо над головой
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой
Может ты снова в тучах мохнатых
Вспышки орудий видишь вдали
Или как прежде в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули...».
- Всё, расходимся, -  сказал Великанов, увидев, что в их сторону направилось несколько сотрудников полиции.
Компания стала целоваться. Дети обхватили ноги Великанова и стали голосить:
- Не уезжайте, дядя Яша!
-  Хватит об меня вытирать ваши руки и губы! - строго сказал он.
Достав из внутреннего кармана куртки карамельного Петушка, облепленного всякими прилипшими к нему крошками, он протянул его самому маленькому:
- Нате, грызите по очереди.
- Это не тот ли  малец, которым ты дыру в днище баркаса закрывал? -  Спросил Великанов.
 - Не-а. Я его не взял, он чихает. Дома с няней финской сидит, -  ответил Штифтен-Обещалов.
Компания разощлась в разные стороны. 
Гордый-Собой обернулся и поднял руку вверх: -  Будем надеяться! -  крикнул он.
Великанов уже не смотрел в их сторону, так как спешил к вагону поезда.
У вагона он увидел, что один из друзей Адвокатов Штифтена о чем-то разговаривал с проводницей. Великанов показал свой билет и зашел в вагон.

                * * *
В «Сапсане» он заказал стакан чая, и вытянув свои длинные ноги  задремал.
Ему приснился сон:
«Он сидит в Имперской Думе и возглавляет там Комитет по Законодательству вместо Пузыря. В другом кабинете сидят помощники. Это были – Сибирькин-Запойцев, Извлечёнкин из Кёнигсберга, Вяткин,  Гордый-Собой.
В соседнем кабинете по «Медицине»  сидит Штифтен-Обещалов.
В кабинете по «Борьбе с Коррупцией»  и «Спорту» (так как в свое время служил в спортвзводе) сидит  Шулеров-Болтунов из Калуги.
В кабинете по «Военной и Мобилизационной реформе» сидит Самылкин из Тамбова.
В кабинете по …. И так далее.
В общем, все «свои».
Потом Он проснулся. «Сапсан» еще не  тронулся от вокзала.
В уме промелькнуло врезавшееся в голову   стихотворение Маршака, которое рассказывал сынок Штифтена:
«Это что за остановка,
Бологое иль Поповка?
А с платформы говорят:
 Это город Ленинград».
Но вот поезд, наконец-то тронулся и Великанов опять закрыл свои глаза…
 
              * * * 
Проснулся Яков Александрович от того, что его за плечо трясла проводница.
- Приехали. Вставайте и выходите. А почему Вы чай так и не выпили? - спросила она. -  Такие шутки у нас не проходят. Чаю принесите, а сами не пьете. Отрываете только от дел. Я его Вам с собой дам, не выкидывать же -  и взяв стакан, вылила  остывший чай прямо в портфель. С подноса она схватила еще другие стаканы с недопитым чаем пассажиров и тоже вылила их туда же.
- Вы что делаете!? -  закричал Великанов. - Там у меня важные бумаги! Там у меня Законопроект! Я инвалид Чернобыля! Я орденоносец! Я большой начальник. Я из судов по индексации ВВЗ не вылазию!
- Да пошел ты, со своим законом и судами! -  Вскрикнула проводница. Сейчас бригадира позову. Он тебе в глаз даст. Писака, хренов, нашелся! Чаю ему принесите! Давай на выход! Девчонки! Бригадира сюда позовите! -  Завопила она. -  Насилуют!
В проходе вагона показался  квадратный мужик в железнодорожной форме. Глаза его горели, а из рукавов железнодорожного кителя торчали огромные, как гири, кулаки.  Великанов выскочил из  вагона и побежал по перрону Ленинградского вокзала. 
На подножке вагона позади него остались  стоять проводница и тот квадратный мужик. Мужик засунул два пальца в рот, и стал свистеть.
Проводница закричала: «Хватайте его!»
Потом оба засмеялись и зашли обратно в вагон.
Великанов мчался по перрону, как угорелый. Из портфеля лился чай, оставляя мокрые  следы на брюках и асфальте.
Он  подскочил к такси. -  Свободен? -  Спросил он. 
Таксист, по-видимому, таджик, посмотрев на него, ответил:
- Салам алейкум. Ето что за мокрые пятна? Хайр то боздид - произнес он, продолжая жевать чебурек (в переводе обозначает – Таких, не везем).  - Нервамба бози накун! (не раздражай меня), -  резко крикнул таксист
Великанов отскочил от машины и подскочил к «бомбиле».
- На Второй Самотечный переулок, шеф. Заплачу, сколько скажешь.
Машина тронулась и они поехали…
   Президент, уже ждал его…
               
             Глава 2

- Ну как ты?
- Да ничего.
- А ты как?
- Да так себе.
- Ну, что? Начнем? - Обменялись они короткими репликами.
Великанов сел за стол и достал бумаги, подмоченные чаем.
- Это проводница подгадила, - пояснил он. - Чаем залила.
- Да ладно тебе, - сказал, Президент и загадочно улыбнулся. - Небось, баловал?
- Не-а. - Ответил Великанов. - Мне нельзя сейчас. Я болел сильно.
- Итак, давай посмотрим, что ты там навалял, - сказал Президент.

                * * *
Статья 1. «Данный Закон распространяется на лиц ставших инвалидами в связи аварии на ЧАЭС и другие категории, приравненные к ним по статусу. Также считать приравненных к ним Моряков кораблей и судов с атомными носителями. Летчиков всех видов самолетов и космонавтов…»
- Это я уже наперед. Там говорят, тоже радиация летает. Попробуй без скафандра выйди в
космос или на самолете полетай.
- Тогда и подводников давай впишем, и работников судоремонтных предприятий.
- Это святое. – Согласился, Президент и черканул на листе. - Считаю целесообразным
вписать сюда еще шахтеров урановых шахт и работников Чернобыльских музеев. А то
приносят всякую фигню, а от нее фонит, как от свиного гриппа инфекция.
- Тогда туда надо еще дописать про воздушные шары, дирижабли, дельтапланы.
Мотодельтапланы, само собой разумеется, тоже.
- Что ты там пишешь? Я имею в виду пилотов, - сказал Президент. - А ты пишешь сами
аппараты. Аппаратам статус не нужен.
- Ага, - ответил тихо Великанов, грызя кончик ручки.
Статья 2. «Снять зараженность со всей местности, которая считалась пораженной радиацией.
Всех лесничих и охотоведов ликвидировать, как накопителей радиации…»
- Они там шляются и как накопители после становятся. Камикадзе, одним словом. Нам это
не нужно. Я тебе выдам после старые наганы и патроны к ним. Их когда-то ВОХР носил.
Помнишь, были такие? Раздашь своим самым проверенным и надежным хлопцам в
Питере, и решите по-тихому этот вопросом с ними. Представляешь, какая экономия
средств будет? Государство нам спасибо скажет, - задумчиво произнес Президент.
Ага, - согласился Великанов. - Я давно эту мысль вынашивал. Дума подрубала. Страна
должна быть без прыщей и чирьяков. Пусть люди ходят в лес и собирают там грибы и
ягоды. Доят коров, сдают и продают молоко. Собирают мед и цветы. А то страсти
нагнали: в лес не ходи, переселяйте из районов, компенсацию платите, детей лечите.
Хватит! Всё!
Президент выслушал его и сказал:
- Первую партию наганов отдашь Штифтену-Обещалову и его детям. Эти не подведут.
Остальным - по лояльности. Да не жалей. Если надо, мы еще подкинем. Тут на складах
этого добра полно. Не забудь, самым проверенным партию послать - Сибирькину-
Запойцеву в Омск и Шулерову-Болтунову в Калугу. У этого рука точно не дрогнет.
Глаз выверен. Он еще в училище стрелял лучше всех.
- А зачем Сибирькину-Запойцеву то? Ведь там нет зараженных территорий.
- Сейчас нет, а завтра может и будут. Там ветер с Фукусимы долетает, - ответил
Президент. - Да и человек он не плохой. Пригодятся там револьверы.
- А умеет он хоть с ним обращаться? Например, на предохранитель поставить,
перезарядку сделать? - Спросил Великанов.
- Обижаешь - ответил Президент. - Знаешь, как говорится - «Слово не воробей, вылетело,
не поймаешь». К тому же его за язык никто не тянул и, он сам по «клаве» стукал. Ты же
читал сам, как он написал: «…Служил на флоте и был на Новой Земле и в Анголе, когда
Замок Амина брали…»
- Ну, хорошо. А Шулеров-Болтунов часто в прострацию и анабиоз уходит. Что тогда?
- Да ничего страшного, - опять ответил Президент. - Положит свой наган под подушку, а
другой внучку даст. Он у него «Настоящий Чернобылец»! Разберется, небось, где
леспромхоз находится и охотоведы сидят. Лосей они, видишь, в лесах кормят! Соль им
сыплют! А нашастаются по лесу - так прямо источник излучения он них. После по
магазинам шныряют, в автобусах ездят. А там же масса людей. Кто их защитит? То-то.
Только ликвидация и ликвидация! Полная и безоговорочная!
Надо бы еще над этими рыбаками подумать разными, и обществом Охоты. Они тоже по
камышам и лесам шастают. А значит разносчики радиации.
- Я согласен, - сказал Великанов. - Не будет их - меньше проблем будет. Страна должна
забыть про разные «пятна». Она должна быть «чистой». Пусть весь Мир знает. К слову,
хочу добавить. А, ведь в голове рыбы эта пакость тоже накапливается. Надо обязательно
насчет рыбаков подумать основательно. Ну, сами то пусть жрут. А есть же и, которые
продают.
- Ага, - согласившись, кивнул Президент. - И еще. А затонувшие подводные лодки
всякие. И вообще. Надо, может, будет решать и эту проблему? Запретить лов рыбы в
морях и океанах, где были такие аварии. Тоже продумай в этом законопроекте.
Ну, давай дальше. Что там у нас?
Статья 3. «Разрешить инвалидам Чернобыля (муж) подглядывать в женском общем зале бани.
Разрешить подглядывать на пляжах в раздевалках и на нудистских пляжах.
Инвалидам Подразделений Особого Риска (ПОР) разрешить подглядывать только одним глазом.
1). При подглядывании разрешить использовать бинокли, подзорные трубы, очки,
зумы фотоаппаратов и фотокамер…»
- А нет тут дискриминации? - Спросил Президент.
- Да есть чуток. Но женщины не подглядывают обычно. Тем более инвалиды, - ответил
Великанов. Я этот вопрос давно изучал и проводил эксперименты. Вообще то нужная
статейка. Можно даже во вкладыш удостоверения этот пункт вписать. Мало ли что! Все
равно уже все почти не опасны.
- Во вкладыш мы это вписывать не будем. Но за этот пункт придется повоевать. Думаю,
протолкнем, - ответил Президент.
- Надо еще к этому привлечь Извлечёнкина из Кёнигсберга и, может, Вяткина из Кирова.
Вот последнее сообщение от Извлечёнкина. Я еще не читал, по какому вопросу. Может
быть и по этому, насчет подглядывания.  Великанов стал читать вслух:
«…мы с Юрием так давно друг друга знаем, что ему и мне, жуткому бармалею из самых недр СЧР, при абсолютно совпадающем мнении по существу вопроса, совершенно не составит труда создать единую сопряженную формулировку по обозначенному вопросу. Скажу более того, и меня, и любого другого руководителя региональной организации, епт, эта неопределённость и начальственная блажь уже достала. Так что не составит абсолютно никакого труда на ближайшем же заседании ЦС обрешить этот вопрос.
Единственно - он будет в начале апреля, и смогу ли я лично поехать-пока большой
вопрос, но тогда поедет мой зам, который всё это сделает не хуже меня. А пока (время пошло)  предлагаю  направить  усилия  для  выработки  абсолютно  безупречной формулировки, поскольку сегодня увиденное меня повергло в некоторое уныние. А от себя могу пообещать, что при такой единой, всех устраивающей формулировке, сумею привлечь к положительному решению большинство членов ЦС - пока ещё меня там уважают…».
- Вот видишь, - сказал Президент. Мне кажется, что он это написал именно по этому
вопросу.
- Тут у нас один случай был в Питере. Одному нашему я помог на МСЭКе. Сделал ему
«вторую» со связью. После этого он обратился в Мэрию с просьбой предоставить ему
другую квартиру. Я ему тоже помог чисто символически. За копейки, можно сказать.
- А что его не устраивало? Этаж, соседи? – спросил Президент.
- Нет, - ответил Великанов. - Мы в заявлении написали, что из окна видны окна женской
бани. Это очень волнует. Даже это вредно.
- Ну и как после? - Спросил Президент.
- После пришла комиссия. Председатель комиссии сказал, что ничего же не видно! Тогда
наш инвалид ему говорит: - А вы на шкаф залезьте!
- Так это он головой со шкафа упал, что ли? - Хихихнул Президент.
- Ага, - ответил Великанов. - Да довольно сильно. Потом прибежал ко мне, чтобы я помог
с группой. Побегать пришлось. А вот если бы этот Закон был, то он просто бы пришел в
баню, показал удостоверение нашенское, и ему разрешили официально подглядывать
через щелку в дверях или дырочку в стене. В общем-то, нужная статейка.
- Давай далее. Что там у тебя?
«… Отменить компенсацию на питание, заменив ее одноразовым массажем, раз в
месяц, в кабинетах общей физиотерапии местных поликлиник...»
- А где пиявки и иглотерапия? Почему не внес? Я люблю пиявок. А еще когда рыбки ноги
щекочут. Ты был в Таиланде?
- Нет, - ответил Великанов.
- Там ноги в бассейн засовываешь и рыбки тебе кожу шелушат, - стал оживленно
рассказывать Президент. - Ноги после как у младенца. Тут один умник у нас из
Правления пошел в зоопарк и ноги в аквариум засунул. Рыбы тут же передохли.
Полицейские его захомутали. Еле его отмазал. Лучше бы он свои лапы к змеям в
террариум всунул или свой зад к дикобразам между прутьев клетки вставил. Рыбок ему
подавай! Вот как тут с такими ездить по заграницам!? В следующий раз тебя с собой
возьму. Ты как насчет Тайских ночных клубов? Можно Сибирькина из Омска с собой
прихватить. Он заслуживает. Ведь какое толковое заключение на очередную поправку
Вяткина дал! Наш человек.
- Нет! С Сибирькиным не поеду, - сказал Великанов.- Точно повяжут. Я читал, что там
даже на их портрет короля нельзя ругаться. А сидеть в тюрьме мне не хочется там. Жара
под 50.
- Ну ладно, не возьмем. Так и быть. Я после сам с ним поеду, без тебя, - произнес
Президент. - Давай дальше:
«…Все инвалиды должны каждый год покупать знаки, выставленные на продажу
Центральным Советом СЧР.
Покупка памятного Знака является обязательным актом благотворительности и
доблести...»
- Только те, кто далеко живет должны раньше покупать, - сказал Великанов. - Пока
дойдет. Я вообще считаю, что надо разделить всех на «далеких» и «не далеких». Можно
даже в удостоверениях вписывать: «Далекий или не далекий».
- Нет. Это как то не хорошо, - не согласился Президент. - Как-то плохо звучит. Вот, Ты, сколько ехал сюда? Часа четыре? Это не так далеко. Значит, Ты кто? Вот то-то! А ты умный. Без тебя Законодательство остановится наше.
- Ага. Понял, - ответил Великанов. - Я тогда этот вопрос поднимать и вписывать не буду.
Далее:
«…Разрешается носить Знаки на куртках, рубашках, пальто, плащах и других вещах. Разрешается сверлить в них дырочку и носить на цепочке или на веревочке, на шее…»
- Это, во-первых памятный знак. Вот и пусть память постоянно будет с каждым.
«Надо еще будет обмыслить и перетереть эту статейку», - подумал Великанов.
Итак, далее:
«…Пенсионное обеспечение проводится согласно закону о пенсиях…»
- Просто и понятно. А то - дайте мне вторую пенсию! А мне - военную. А мне - 3 ЕДВ. А
мне - 4… Хватит! Все! Точка! - Сказал Великанов.
Президент опять кивнул головой: - Надо поконкретней и побольше тут обмозговать. Ты
давай пока поезжай домой, а потом через недельку приедешь, и мы подумаем.
Тут мне доложили, что Вяткин в обход нас, хочет поправку пропихнуть в Думу. Тоже
надо обмозговать...
- Ну, ладно. Давай. - Они обнялись и стали целоваться. - А у тебя усики более
щетинистые, - сказал Президент. - Расскажешь, как ты ухаживаешь за щетинками? Каким
шампунем пользуешься. Чем подбриваешь.
- Хорошо - ответил Великанов, и, сложив бумаги в портфель, пошел к выходу. Из
портфеля все еще что-то капало и там, где он стоял, натекла лужа.
«Ничего, подотрем», - подумал Президент. - Хорошо, что есть еще верные друзья на кого,
пока, еще можно положиться. Может быть, даже этот Законопроект выложить на Форум
и в Гостевой. Пусть люди тоже принимают участие в обсуждении. Может, кто чего
дельного подскажет. Впишем только так. Всё! Выносим на всеобщее обсуждение! Не одному же Великанову думать. Нагрузка большая на голову. А ему нельзя особо напрягаться. Ох уж это законотворчество! Ну, просто достало вконец!».
 Потом он сел в кресло, и прикрыв глаза, стал думать обо всех Чернобыльцах: инвалидах, вдовах и Лиц из Подразделений Особого Риска…

                Глава 3

Выйдя из  штаб-квартиры Великанов, вспомнил о бумаге-распоряжении, которую  при прощании  Президент  засунул ему в куртку. Вытащив эту бумагу, он начал читать:
- Распоряжение. Так, так, так, -  его глаза промчались по тексту. Прочитав до конца, он вернулся опять на первый этаж, и спустился  в подвал Самотечного переулка.

Отыскав нужную дверь, постучал в нее.
- Кто там, заходите, -  раздался голос. Великанов  открыл дверь и зашел.
Там он увидел невысокого мужчину с усиками  в синем халате, надетом на майку не первой свежести.
- Вот,-  сказал Як Ляксандрыч и протянул ему распоряжение. Мужчина пробежал глазами и, достав из кармана ключи, открыл другую дверь, расположенную  на противоположной стене комнаты.
В комнате был расположен огромный склад, состоящий  из полок и коробок на них.
У входа стоял стол. - Посидите тут, а я укомплектую заказ, -  сказал мужчина.
Он стал выносить какие-то пакеты и складывать в пустую коробку из-под макаронных изделий. Через некоторое время он сказал -  Всё.
Затем немного подумав, положил еще пакет сверху. -  Это акция.
- У Вас сумка есть с собой? -  Спросил мужчина. - Не-а, -  ответил Як Ляксандрыч. Тогда мужчина достал из-под стола огромную сумку, в которой обычно челноки носят и перевозят вещи и грузы.
- Поехали,-  сказал он, и начал перекладывать все из коробки  в сумку, перечисляя:
- 15 револьверов системы  «Наган» 1933 года выпуска,  20 коробок с патронами… Один револьвер я Вам сразу заряжу, на всякий случай.
- Я боюсь, рамка зазвенит, если поеду поездом -  пропищал Великанов.
Мужчина в халате достал рулончик фольги, на котором было написано: « Саянская»,  и стал ей обматывать патроны и револьверы. Получился огромный ком из фольги.
- Теперь даже в эндоскопе покажет просто какую то  массу. Скажете, что это жареные куры бройлерные. Кушать в поезде никому еще не запрещали.
  - И так -  Дубинки полицейские с боковой ручкой - 5 штук.
- А это зачем? -  спросил Як Ляксандрыч?
- Да так,  на всякий случай. Там раздадите, а одну у себя можете в офисе повесить  или поставить возле стола.
- Ножи охотничьи  в ножнах - 15 штук, плетки фетишистские - 3 штуки.
 Ну,  а это уже акция пошла. Это чтобы пытать. -  Мужчина положил в сумку кляп с шариком в рот, ошейник на шею, наручники на руки и на ноги. Затем положил сверху  резиновую надувную куклу «Симона» и коробку с надувной куклой  «Боб 50».
- А вот и насосик к ним. Не будете же вы их ртом надувать.
- Это мне не надо, - произнес Великанов.
- Как это не  надо?  Надо, - удивился  мужчина. -  А удары Вы,  на чем отрабатывать будете? А там как знать. Не пригодится, тогда подарите кому-нибудь.
Вот к ним еще пару ампул секретных. Можно ими внести заразу или подарить этих кукол в другую организацию.
- Да я сам химик, -  произнес Великанов.
- Я не спорю что Вы химик. Но Вы же не венеролог, -  сказал мужчина в халате. -  Ну что. Вот и все. Может, накатим по маленькой? Понравились Вы мне очень. По такому случаю у меня хороший портвешок есть.
Не,  - отказался Великанов. – Мне нельзя. Я лечусь.
- Ну, как хотите, мое дело предложить.
Яков Александрович подхватил  баул пошел на выход.
- Заходите еще! Всегда буду рад! -  крикнул вдогонку ему мужчина в халате.

                * * *

 Великанов вышел на улицу. Как ни странно, но баул с подарками от Президента весил не так много. Рука вполне держала его на весу. Мимо проезжала машина с шашечками. Як Ляксандрыч протянул руку. Машина остановилась.
- Куда? -  Спросил таксист-таджик
- На Ленинградский вокзал. Если можно побыстрей.
Таксист поставил сумку в багажник и они двинулись в сторону Ленинградского вокзала…

До вокзала таксист-таджик домчал его быстро, не разбирая никаких дорожных знаков.
- Сколько я Вам должен? -  Спросил по приезде на место Великанов.
- Две тыщи рублёв,-  ответил таксист.
Великанов удивился такой сумме, но ничего не сказав, отсчитал ему деньги и вылез из машины.  После того, как таксист вытащил из багажника сумку, он направился в здание вокзала.
                * * *
- Только не психовать  и не волноваться. Только не волноваться, - внушал он сам себе.
На его счастье полицейский просто указал на сумку и спросил: «Куда едите? Покажите, пожалуйста, Ваш  паспорт. Выкладывайте всё  металлическое из карманов».
Великанов поставил баул и портфель с бумагами, достал ключи и телефон. Прошел через рамку. Рамка не зазвенела. После  достал паспорт, удостоверение инвалида Чернобыля и вложил туда сто долларов. Полицейский посмотрел паспорт, глянул в удостоверение и вернул обратно.
- Что в сумках?
- В одной подарки и еда, а в портфеле документы. Законопроект там  новый.
- Проходите гражданин, -  не стал больше задерживать его  полицейский. Что интересное, то ста долларов в паспорте  уже, как и не бывало.

                * * *
Пройдя к кассе  Великанов, попросил билет в купе на ближайший рейс в скором поезде. На «Сапсане» он боялся встретиться с той проводницей.
- Ночку пересплю и дома, -  подумал он. Скорость мне не нужна.
Скорый поезд как раз должен был уже отходить. Взяв билет, он поспешил на перрон и поднялся  в вагон. Отыскав свое купе, он вошел в него. Положив баул под нижнюю лавку, он расстелил матрас и залез на вторую полку, сняв только туфли.
- Обойдусь без простыней. Ехать не так много – решил про себя он.
Кое-как примостившись на верхней полке, он прикрылся своей курткой и решил немного подремать…

                * * *
«В купе вошла женщина с маленьким мальчиком и девочкой. - Здравствуйте! -  сказала она.
- Здравствуйте, -  ответил ей Великанов.
- Вот и попутчик. Садимся дети. Скоро ту-ту. Поедем.
Девочка напыжилась и показала на полку с Як Ляксандрычем. -  Бабушка, я не хочу чтобы этот дядя ехал с нами. Давай его убьем?
Великанов  вылупил глаза на женщину и детей. Женщина посмотрела на него и сказала девочке: «Хорошо, лапочка. Поближе к ночи и убьем. А потом выбросим в окошко. А сейчас пока  просто поразговариваем».
- Вы не обращайте внимания на нас,-  обратилась она к Великанову. Я еду к зятю с дочкой. Они в Сестрорецке живут. Дети просто были у меня. Я сама из Прохладного. Слышали про такой город? Мы Вас убьем, когда Вы уснете. Так внучка хочет. А она не шутит.
Великанов  соскочил с верхней полки и сел на нижнюю. Поезд тронулся.
- Мой зятек инвалид Чернобыля, -  продолжала рассказывать женщина. - У них с дочкой очень много детей. Я вот помогаю, как могу.
- Я тоже инвалид Чернобыля, -  ответил Великанов.  Я в Москву ездил в Центральный офис по делам.
- Ой, как интересно! -  Воскликнула женщина. -  Мы сейчас пойдем в туалет, а после попьем чая.
Женщина и дети вышли из купе. Великанов  полез под полку и быстро раскрыл баул. Засунув руку на дно, он нащупал ком из фольги и разорвал его. В руку уперся заряженный наган. «Хорошо, что тот в халате положил его сверху», -  подумал он.
Вытащив наган, он засунул его во внутренний карман пиджака, а  баул застегнул на молнию и закрыл крышкой нижней  полки.
- Пусть теперь попробуют  ночью сунуться,-  опять подумал он. - Всех мигом положу.
Минутой позже в купе вернулась женщина с детьми.
Дети  сели на полку напротив. Женщина в руках держала четыре стакана чая. Поставив их на столик,  она достала из дорожной сумки пирожки и положила их на кухонное полотенце, которое тоже достала из сумки. Рядом с пирожками появилась курица и десяток вареных яиц.
- Присоединяйтесь, -  предложила она Великанову.
Дети и женщина стали кушать. Як Ляксандрыч  стал пить чай и чтобы не обижать попутчицу взял крайний пирожок.
- А  Вы вот  этот попробуйте, -  протянула женщина ему другой. -  Он с ливером. Сама пекла.
Великанов  набросился на пирожки, так как весь день не кушал и голод давал о себе знать. Проглатывая  пирожки,  он, отхлебывая,  запивал их чаем.
- Ну, вот и хорошо, - закончив трапезу, сказала женщина, убирая полотенце обратно в сумку.
Великанов очень удивился, когда увидел что дети и эта женщина  съели все скорлупки от яиц и даже перемололи куриные косточки.
- Вот так всегда, -  улыбнулась она в его сторону. -  Ну, а Вы как себя чувствуете?
-  Да так, ничего. Правда, ноги гудят. Пришлось побегать по Москве, -  соврал Великанов. - Ничего. Скоро пройдет. -  Утешила его женщина.  - Я же Вам пирожок отравленный дала. Скоро Вы и про ноги свои забудете.
- Как! Как, отравленный!? -  закричал Великанов. -  Позвольте!
- Да сиди ты и жди, -  зыркнула на него женщина.  Потом повернулась к девочке и сказала: «Ну вот, скоро дяди уже не будет. Нам надо будет только открыть окошко и вытолкнуть  его погулять на улку».
- Я не хочу! -  завопил Великанов»  и… проснулся.

                * * *
С его лба капал пот. Всего трясло. Никакой женщины и детей в купе не было.
- Вот надо же такому присниться, -  подумал он. Для верности  пощупал внутренний карман пиджака. Револьвера там не было.
- Точно, приснилось, -  пробормотал он. На всякий случай он слез с полки и достал из баула заряженный наган,  и засунул его во внутренний карман пиджака.
Потом, взгромоздившись на место, он достал записную книжку и ручку, включил  надголовный ночник,  и под стук колес, стал думать о Законопроекте.
Никто не мешал ему. Купе было пустое. Видно основная масса народа предпочитала «Сапсан».
                * * *
- Я должен, должен написать этот Закон. -  В голове роем пчел летали мысли. -  Если я напишу статью про детей, то  меня опять будут ругать:
«Дети первого и последующих поколений ... как пострадавшие от радиации ...»
- Я могу понять Константиныча, у него ДЕЙСТВИТЕЛЬНО есть связь. А скольким поколениям платить? А если взять например маленькую девочку, то в чем она пострадала? ПОСТРАДАЛА. Она пострадала только в одном - ее зачали после Чернобыля. Кто виноват в этом?  Или, например, взять мальчика, у которого выросли беличьи уши. Почему Государство должно платить ему? Ну и что с того, если его отец был призван на сборы  в двадцать два года. Это не вина Государства. Не фига высовываться!  Платить Государство должно за реально причиненный вред. И то, если он будет доказан - будут платить и ребенку. А платить по факту зачатия этого ребенка – этого  я не понимаю. Есть же средства защиты. Секс им подавай! А потом дети появляются. Нет, ну никак не могу этого понять. Ну, если так сильно хочется, то езжай себе в Голландию. Там в Амстердаме есть улица Красных фонарей. Наслаждайся хоть, до упаду».

Великанов, прежде чем браться за эту статью, много читал и даже несколько раз  туда съездил. Он знал, что в XIV веке в Европе, в ночное время, мостовые были совершенно темны.  Поэтому запоздавшие прохожие освещали себе путь фонарями с горящей свечой внутри. Горожане, дабы оградить честь своих жен и дочерей от посягательств подвыпивших матросов, сошедших на берег после многомесячного плавания, обязали проституток подсвечивать свои фонари красным цветом. С тех пор красный фонарь стал символом продажной любви.
С XVI века магистрат Амстердама отдал отдельный квартал города в районе улиц Ауде Ниувстраат и Аудезейдс Ахтербюрхвал, а также вдоль набережной Аудзейдс Фоорбургваль, в полное владение «ночным бабочкам», обязав их платить налог в виде 1 талера с «рабочего места» -  кровати.  - Это где-то около двух тысяч рублей по нынешнему курсу рубля будет, -  прикинул он. -  Вот и хорошо. Все же ВВЗ получают. Детей больных у нас быть не должно, -  решил Великанов и черкнул в  блокноте…

                * * *
Вот так лежа, под упоительный стук колес,  он  размышлял: «Я, как раз, пытаюсь  отстаивать точку зрения, что получать компенсации за реальный вред должны только реально пострадавшие. Остальные, за риск, поменьше. Честно говоря, уже звереть начал
 -  В 12.00 человек скончался, в 15.00 мне уже звонит вдова с вопросом о своих льготах». 

Даже в думах своих Великанов никогда не прекращал врать. Это уже вошло в его привычку, врать всем. Врать даже себе. 
- Веселые вдовы!  Требуют для себя удостоверения, поскольку спали с радиационными мужьями. Все. Я  начинаю ненавидеть все человечество. Как я всех ненавижу!
Он залез в портфель, достал из него зеркальце и  начал целовать, чмокая, свое отражение.
- Чмок. Чмок. Чмок – раздавалось на все купе. -  Вот только его люблю и все, - говорит он сам себе и кладет зеркальце обратно в портфель.
- Кстати, -  вспомнил Великанов. -  В 90-е годы зашел в магазин спортивных товаров. Стоит шикарный на то время велосипед  -  «Старт-Шоссе», и табличка рядом с надписью: «Только для инвалидов ВОВ».
- Надо еще про Удостоверения «О праве на льготы» для правления СЧР подумать.
Не знаю, как получится, поскольку в сутках 24 часа, а в неделе 7 дней. Да и здоровье уже не то.
Этот еще Константиныч постоянно лезет. То, то ему дай, то это. Забодал в конец. Ох, как я устал, -  думал Великанов. - Я же ему писал-писал, писал-писал. 
Вяткин - член СЧР, Великанов  - член СЧР, Сибирькин-Запойцев  - член СЧР. Кто-то занимается конкретной работой, кто-то - нет. Желающих занять командный пост - море. Желающих работать - не вижу. Ну, вот не вижу и все. Ох, как я устал.
А зайдешь в офис какой-нибудь и где-нибудь в дыре, везде мой портрет на стене пришпандорен. Не надо вешать мое фото! Я имел в виду некоторых товарищей, которые очень любят фотографироваться «на фоне». Постоянные на меня наскоки тоже надоели. Надо же такое придумать, что я спер военный билет из кармана. Я спер военный билет. Дурдом!  Он, значит, пришел ко мне, а я спер. Просто ужас! Он точно болен. Шизофреник, одним словом. Правильно я говорил, что не все болячки из-за Чернобыля. Прыщик на левой пятке через 25 лет не обязательно связан с Чернобылем. А эти наскоки земляка из Сестрорецка, что лично я, в сговоре с Президентом  и при молчаливой поддержке ЦС поддержал 5-ФЗ.
Так, рассуждая сам с собой, Великанов  опять прикрыл глаза, но не дремалось.

                * * *
Поезд уже миновал Тверь. Только что он видел в окне надпись на здании вокзала. 

Яков Александрович слез с верхней полки, сел на нижнюю,  поставил портфель между собой и окном,  и, склонившись над столиком,  положил голову на руки. Тук-тук, тук-тук -  стучали на стыках рельсов  колеса поезда. 
- Скорей бы уже приехать. А то нервы что то расшалились. Надо будет сходить  к знакомому врачу. Может быть, даже лечь в клинику, в которой  Штифтен четыре раза лежал. А там может и справку дадут. Зато никто не будет тревожить. В случае чего и не посадят. Мало ли что. Вон как накосячили с растаможкой машин. Всякое бывает. Может даже убрать кого-то,  придется.
К тому же еще один тип, замороченный,  достал в край! Грозится постоянно, шантажирует, что покажет какую-то бумагу и разоблачит меня. И вот уже 10 лет он мне ее несет. Он так ВСЕМ пишет под чужим Ником: «Принесу. Покажу. Обнародую». А  сам не торопится нести. Кстати, тот же человек говорит, что «лично видел» документы, о том что я закоробчил шесть контейнеров с гуманитарной помощью. Штифтена в это дело подпряг, и тот, нет-нет, да туда же. С ним-то ладно, я улажу. Обещаю с землей вопрос решить.
Вот, Блин!
Кто же этот Аноним? Кто скрывается под его Ником? Вопросик не из легких. Надо будет его обязательно выявить. А после разобраться с ним. Однозначно, пытать и пытать! Что там еще ему известно про меня и про деятельность нашей организации? А, так как пытать придется с пристрастием, тут-то эта справка и сгодится, -  все это перебрал в уме  Великанов Яков Александрович, и стал смотреть в окно на мелькающие путевые столбы…

                * * *
В дверь купе постучали и громкий крик: «Поезд прибывает на Ленинградский вокзал»,  заставил Якова Александровича  вздрогнуть.
 - Ну, вот,  наконец-то доехали, - с облегчением вздохнул он.
Откинув крышку нижней полки, он достал сумку-баул и, подхватив в руки портфель,  направился к выходу.
В проходе пассажиры толпились с бельем у дверей купе проводника, сдавая постельное белье и, кому нужно,  получали  билет обратно.
- Мне это не надо, -  подумал Великанов, и только хотел протиснуться сквозь толпу, услышал сзади над ухом:
- Гражданин, а Вы, почему не сдаете белье?
Великанов обернулся и увидел дамочку, решив, что это еще одна проводница вагона.
Она была ухоженной, но не особенно красивой. На вид ей было около сорока. Не толстая,  но все же чуточку пухловатая, с широкими бедрами и при этом очень тонкой талией. Ее коротко стриженые волосы были выкрашены в угольно-черный цвет и аккуратно уложены. Брови удалены почти полностью, и только тонкая нарисованная полоска едва заметно намечала их. Что касается лица, то оно было вполне банальным: круглое, с пухлыми щечками, большим прямым носом, неправильной формы губами и небольшими глазками. Цвет последних  можно было определить как карий, хотя при разном повороте головы он незаметно менялся. Одета женщина была в темно синюю, облегающую фигуру длинную юбку и серую водолазку с очень интересным вырезом и цепочкой на поясе. Поверх всего на ней был одет железнодорожный китель. В руках она держала чей-то комплект белья.
- Я не брал белье, -  сказал Великанов.
- Как это не брал? Может и вот это не вы сделали, -  взвизгнула дамочка. Она развернула простынь,  на которой красовались огромные пятна  цвета глины и песка.
- А вот это кто сделал, я спрашиваю!? Это откуда, по-вашему? -  показывая на бельё, визжала она.
- Платите за порчу имущества! Граждане! Посмотрите, что этот гражданин наделал с простыней  и пододеяльником, -  продолжала истерически визжать проводница.
Все стали смотреть в их сторону.
- Это не я. Я ничего не брал, -  растерянным  голосом пролепетал Великанов.
- Он не брал! Вы все слышали?  А где свидетели? Кто с Вами ехал? Они могут подтвердить?
- Я ехал один, -  оправдывался  Великанов. -  Я писал Закон по Чернобыльцам. К тому же я сам инвалид Чернобыля. Вот мое удостоверение.
- Один он ехал, кто же в это поверит! А, ну плати, а не то полицию вызовем, -  продолжала орать дамочка, похожая на проводницу, потрясая бельем. От белья шел неприятный резкий запах.
- Я заплачу, заплачу, только не поднимайте скандал, - прошептал Великанов.
Он достал одну тысячу рублей и протянул проводнице.
- Граждане, смотрите! Сначала он говорил, что это не он сделал. Все слышали?
- Да-а-а! -  Хором подтвердили граждане в проходе.
- А теперь платит деньги, то есть признает свою вину. Получается что это он?
 - Он, Он, -  хором стали повторять граждане в проходе вагона.
В душе Великанова творилось непонятное. Трусливое сердце судорожно дрожало и норовило уйти в пятки. Височная жилка беспрестанно пульсировала, и каждый ее удар отзывался внутри ударом кузнечного молота, пытающегося раздробить его голову.
- Я Вам еще денег дам, только не устраивайте этот спектакль. Я Вас прошу, -  прошептал он, и, достав из кармана, пять тысяч, протянул проводнице вагона. Та взяла деньги и, оттолкнув его бедром к стене, прошла вдоль толпящихся пассажиров в купе своей напарницы.
Великанов поспешил следом, и, быстро пройдя  мимо купе проводников, поспешил к выходу.
Выскочив  на перрон, он подумал, что эту поездку запомнит надолго.
               
                * * *
 Как хорошо дома! Ох, как хорошо!
Внезапно кто-то потянул за сумку. Як Ляксандрыч резко обернулся. Сзади него стоял Штифтен-Обещалов:
 - А мы тебя встречать приехали, -  улыбаясь, полез целоваться он. – Мы узнали, что ты на этом поезде приедешь.
Целуясь со Штифтеном Великанов еще раз подумал:
-  Как хорошо дома. Какой все же приятный и обаятельный этот Штифтен. Какое мягкое и гладкое у него лицо, несмотря на бороденку!  Как откровенно он любит дарить тепло встречи!
Поцеловавшись троекратно в щеки, он разрешил Гарри Алексеевичу взять баул из его руки. Вторая рука сжимала портфель с Законопроектом.
Вокруг Штифтена опять было много детей. Они все обступили дядю Яшу и пытались его обнять и погладить своими маленькими ручками.
- Ну что, может в буфет, -  предложил Штифтен.
- Не. Я хочу домой, -  отказался Великанов. -  Просто хочу домой, принять ванну и отдохнуть. К часикам пяти поеду в офис и буду думать над Законом.
- Ну как скажешь,  - ничуть не расстроившись, ответил Штифтен.
- Да, Ляксандрыч, чуть не забыл. Мы тут с детьми чуть не поймали одного типа. Думаю это тот,  кто на тебя анонимки писал. Он на столбах возле офиса листовки клеил. Ругал всех разными бранными словами. Угрожал всех вывести на чистую воду. Только мы его попытались схватить, но он вырвался и убежал. Шустрый, гад, оказался. Но ничего. Мои адвокаты взяли его след. Ни куда не денется. Я его в темноте не особо разглядел. На голове чулок был черный и шапочка. Думали сначала, что негр. Жалею, что не успел сорвать и глянуть, кто это был на самом деле. Вечером я зайду в офис и принесу эту листовку.
Ну что, может, все-таки махнем по малюсенькой? Все равно еще рано очень.
- Ладно, только уважая тебя – сдался Великанов.
Они зашли в буфет и взяли чай с пакетиками «Липтон». Штифтен из внутреннего кармана достал бутылку как всегда обмотанную газетой.
- Я не буду. Я так, для компании, -  сказал Великанов.
Тот не стал настаивать, вылил свой чай под фикус и  плеснул себе пол стакана. Як Ляксандрыч  стал отхлебывать чай и украдкой посматривать на часы.
- Я тоже подумаю над кое-какими статьями Законопроекта,- завел беседу Штифтен, залпом проглотив содержимое стакана. - Я думаю, что необходимо в него внести такой пункт: «Все Инвалиды, кто получает не ВВЗ, а  Фиксу, являются террористами. А может даже экстремистами». Я поднимал этот вопрос в гостевой чернобыльцев, но там меня что-то не хотят понять. Не созрели, наверное, еще.
Плеснув  себе еще в стакан, он  залпом проглотил содержимое, а остатки тщательно замотав газетой, спрятал в карман. Затем  они покинули буфет и направились к выходу на стоянку такси.
Изрядно захмелев, Гарри Алексеевич  уцепился за рукав Великанова и  в полголоса затянул любимую песню, дети подпевали ему, кто как мог:
«Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
У меня еще есть адреса, по которым найду голоса.
Ленинград,
Ленинград!
Я еще не хочу умирать, у тебя телефонов моих номера»
Внезапно Великанов остановился. В глубине вокзала, он увидел женщину с девочкой, которые приходили  к нему во сне ночью в купе.
- Смотри. Смотри. Это она, -  взволновано произнес он, показывая  рукой.
- Кто она? – не мог сразу сообразить Штифтен, вертя головой.
- А-а! Да это теща моя. Она из Прохладного недавно приехала. Вы что, раньше виделись, что ли? Она помогает нам с детьми.
- Мистика -  произнес Великанов, и, взяв баул и портфель, поспешил к выходу.
Женщина с девочкой пристально сверлили его взглядом. Зло усмехнувшись, женщина достала пирожок из кармана и повертела им.
 - Магия и все. Кошмар. - Подумал Великанов, проходя недалеко от  них. Холодная испарина  выступила на его лбу. 
- Может подвезти? -  Спросил семенящий сзади в своих неизменных кроссовках с задранными вверх носами,  Штифтен.
- Нет, я сам доберусь, -  отказался от предложения Великанов и пошел к машине с черными шашечками.
- Свободен, шеф? - Спросил он водителя.
-  Кунечна, -  ответил с акцентом тот. Таксист, мужчина с немного обрюзгшей фигурой и чертами лица, больше характерными для жителей Кавказа – огромным горбатым носом, немного рассеянным взглядом и широким лбом со спадающими на него иссиня-черными волнистыми волосами, кое-где слегка поседевшими, обвел взглядом Великанова и спросил:
- Куда надо? Великанов назвал  адрес и засунув баул на заднее сидение,  сам сел рядом, крепко прижимая к себе портфель. Он не сел на переднее сиденье, здраво рассуждая:
- А вдруг кто-то из-за сиденья набросит удавку на шею, и тогда прощай Законопроект. Таксист вдарил по газам, и машина резво и помчалась по утренним улицам Санкт-Петербурга.
               
                Глава 4

Подъехав к дому, Штифтен-Обещалов отпустил детишек погулять, а сам поспешил в квартиру. Скинув обувь, но,  не снимая верхней одежды, сразу прошмыгнул в туалет. Он опасался, что старшая жена могла нащупать бутылку в кармане и поднять шум.
В туалете он плеснул  в стаканчик из-под зубных щеток грамм 175 остававшейся водки и одним глотком опрокинул содержимое в себя.  Достав из внутреннего кармана куртки огрызок мускатного ореха, откусил кусочек и стал тщательно пережевывать.
Затем, для конспирации, спустив воду в бачке унитаза,  спрятал за него бутылку.
- Теперь можно и выходить -  решил он.
Крадучись, выйдя из туалета, он снял куртку, повесил ее в бельевой шкаф и направился  на кухню. Схватив со сковородки, стоящей на плите,  холодную котлету он запихнул  ее целиком в рот. Но, не успев разжевать, как на кухне появились жена и теща.
- У тебя что, флюс? -  Спросила  теща. -  Угу, -  промычал Штифтен. - Прооотула.
- Мама, что делать? -  встревожилась  жена.
- А чего делать. Надо вскрывать и все, - констатировала теща. -  Я вот недавно нашла на улице лезвие «Нева».  Сейчас одеколончиком  его протру и вскрою ему нарыв.
Штифтену стало дурно.  – Не-е-е. – Прогнусил  он.
- Мама, это жестоко и не гигиенично  -  пожалела  жена, и, наполнив пластиковую бутылку из-под «Архыза»  горячей водой, протянула мужу.
- Давай, приложи.  Может, полегчает.  Если не поможет, то мама вскроет.
- Хоошо,-  промямлил Штифтен и выскользнул из кухни. Давясь, на ходу он  кое-как сжевал и проглотил эту злополучную котлету.  Потом с поджатыми ногами и с бутылкой в обнимку завалился на  диван, отвернувшись к стене.
Тепло от бутылки разлилось по всему телу, и он заснул. Проспав пару часиков, он  проснулся и сказал жене, что поедет в офис, к Великанову,  поработать над Законопроектом.
- Он без меня просто не сможет.
Жена глянула на него и удивилась: -  Смотри-ка, а флюс то прошел.
-  Ага -  сказал Щтифтен – прошел.
- Ты там не забудь вписать в Законопроект  выдачу всем земли под сады. Огороды нам не нужны. Только под сады, и поближе к городу. И чтобы транспортная доступность была хорошая. И чтобы там ПМЖ можно было сделать. Чтобы вода была, и газ рядом проходил.  И электричество тоже. Газ и электричество подключать бесплатно. Сейчас газ подвести знаешь, сколько стоит?
- Сколько? -  Спросил Шифтен.
- Без трусов останешься, понял? -  ответила жена. -  Под 300 тысяч. А столбы поставить, а домик небольшой?
 Да, про домики отдельной статьей тоже впиши:
«Инвалидам первой группы три комнаты. Инвалидам второй - две. Инвалидам третьей группы - по одной комнате».
- Это какая-то садовая фикса, -  констатировал Штифтен. -  Тем более у многих незаконно посрезали группы.  Была вторая, а дали третью. А люди то не виноваты. Они же не вылечились от болезней. Наоборот, болезней прибавилось с годами.
- Тогда обязать все МСЭК-и дать всем вторые группы, -  предложила жена.
Тут в разговор встряла теща.
- Да -  сказала она. -  В Прохладном всех, кого я знала из ветеранов ВОВ имели вторую группу.
- Мамо, ну не лезти в наш разговор,  - с раздражением оборвал ее Щтифтен.
- Ишь ты какой! -  парировала  теща. -  Ох, надо было мне все же тебе щеку разрезать. Ох, надо было. Да и сейчас не поздно еще. А ну, где твой флюс?
- Ну, ты давай  иди, -  подтолкнула к выходу Гарри Алексеевича  жена. - Только не забудь про сады.
- Ладно. Не забуду. – пообещал он.
С опаской глянув на тещу, Штифтен выскользнул на улицу. Заскочив по пути  в магазин, он купил  плоский шкалик дешевого коньяка за 179 рублей и, остановив такси,  поехал в офис к Великанову.
 Великанов уже сидел в офисе и принимал посетителей. В основном шли инвалиды Чернобыля, которые когда-то по его уговору пошли на очередную ВТЭК и теперь остались за бортом.
Штифтен  про это знал.
Когда то он писал: «Это гнусная проведенная «операция»  Комитетом  по Труду и Социальной защите населения. Их просто взяли и с Увечья перевели на Общее. А Великанов им запудривал мозг. Таких, по грубому подсчету оказалось около 450-ти человек».
 - Это сколько же пудры надо было купить, чтобы всей этой массе всыпать ее в уши и чтобы она после специальных манипуляций попала в мозг? -  Штифтена интересовал только этот вопрос. Количество пудры, получалось огромное и, он всегда сбивался со счета и путался, когда переводил граммы в килограммы.
- Надо как-нибудь узнать у него про это, - подумал он.

                * * *
С  улицы  донесся  шум. Кто-то с кем-то разговаривал,  переходя на крик:
 -  Наши вожди куплены с ног до исподни собесами, поэтому не удивляйтесь!
Для чернобыльцев из Санкт-Петербурга  появились сплошные проблемы с приобретением путевок!
Самый доступный санаторий -  Стрельня. Уровень сортира в деревне, хотя расположен в черте города.
Вы зачем пришли сюда? Здесь Вы не нужны! Советую все спрашивать только у меня! Только я один могу дать всем дельный совет!  Нечего смотреть Гостевую Чернобыльцев и принимать там участие в обсуждениях!
Эти придурки из «ВаСи» возвели себя в ранг неприкосновенных и главных чернобыльцев. Ойсбруты и Оксенгельдеры, а также импортный презерватив Yuriy из Московской области -  это подстава для издевательства!
Не принимайте  в серьез происки этого сайта, он перестал работать для чернобыльцев! Вся гопкомпания развлекается!  Отсудили все, а вы говно читайте, и тихо!  Иначе удалим! Зачем вы слушали, какого то Беляева? А ну-ка покажите мне его!
Да Беляев опять лапшу на уши вешает! Он поехал на халяву заработать, взял семью, зная последствия. Добыл липовую справку о заработке на ЧАЭС и теперь прёт на всех!
В свое время пытался развалить Чернобыльскую организацию в Тамбове - получил хороший отлуп, а теперь опять советчик № 1.
СИРЁЖА, успокойся!  Твои портянки я не стирал.
Удивляюсь этим корифеям судебных решений.
Вопрос второй пенсии я решил еще в в1996 году - по исполнению 50 лет,  через суд.
«Российский Чернобыль»  ответил -  не законно? Но я получаю по сей день, и другим отсудил.
Ваш базар напоминает, кто больше даст, тому поможем.
Выписку из решения суда я опубликовал для всех и даже для ОКСИНГЕЛЬДЛЕРОВ с его КОМПАНИЕЙ. Привет, Привет, и утром два привета!

                * * *
Штифтен вышел на улицу. У офиса собралась небольшая компания. Он охватил своим взглядом тех,  кто там стоял.
По всей  вероятности это были инвалиды Чернобыля, их жены и вдовы. 
Особенно был заметен среднего роста упитанный мужчина с рыжеватой бородой и какими-то неестественно пепельными волосами. Он  топтался среди толпы, не решаясь пройти ближе к центру событий.
Другой имел характерные черты - это  покрытое мелкими морщинами и состарившееся лицо, припудренные сединой волосы; сломанный – и возможно, что и не раз – нос, зоркие проницательные глаза и бледную, еле заметную полоску губ.
Там же стоял   мужчина средних лет с коротенькой светлой бородкой, аккуратно расчесанной вперед, глубоко посаженными глазами и тяжелым взглядом.
Среди них стоял странного вида мужчина и в странной одежде, как с чужого плеча, что могло говорить о его недавнем маргинальном прошлом. Даже сейчас при одном только взгляде на него, легко было догадаться, что этот человек своего не упустит, да еще и чужое прихватит, если оно, это чужое, ему необходимо.
Остальных он не смог запомнить и ухватить их лица, так как они были в тени.
Увидев Штифтена, компания тут же стала расходиться.
Изумленная и немного растерянная женщина одной рукой поправила свои и без того торчащие в разные стороны волосы и, пожав плечами, тоже заторопилась прочь.
Другая женщина  выглядела плохо: бледное лицо, обрамленное редкими, выкрашенными сразу в три цвета волосами; глаза с темными кругами; маленький, нелепо вздернутый носик. Чувствовалось, что она любит выпить и не знает меры. Она пошла с высоким мужчиной с залысинами на лбу, схватив его под руку.
Тот, что был в странной одежде явно не по размеру,  отбежал от расходившейся  компании и остановился вдалеке возле столба, на котором еле-еле  горела лампочка. Взору Штифтена   предстала ухмыляющаяся рожа с неприятным оскалом. Еще через минуту эта рожа окривела еще больше. Тень от фонаря, не давала его разглядеть получше. Он повернулся и стал кричать:
- Игорек, а я тоже хожу!  Так что твои угрозы - как шавка лает на слона.  Пришибу при встрече. Стой в пикетах и заткнись! А своему Великанову передай: «Я ходил в баню с друзьями, и буду ходить, а вы с «Едросами» в сортир»!
Штифтен сжал кулаки и крикнул в темноту:
- Ты кто?
- Кто, кто. Может, я ВаСя – отозвалось эхом.
Ярость подступила к лицу Штифтена и он крикнул в темноту:
«Васча! А кто Главный Чернобылец!  Не ты ли часом?  Васчя, ты Васчя и есть, иди опохмелись. И еще тебе Васченька, скажу, язык свой попридержи, я ведь не Оксенгендлер, который с трудом ходит.  Слава богу, еще здоровье есть. Так что, если есть какие-то предъявы - не стесняйся, говори. Отвечу. Но не погань сайт, как твой приятель «говорящий с богом».
- Прости меня Господи! Но от злобы и злости, разные вещи приключаются. Ну, падла, поймаю я тебя все равно. Ох, пытать будем. Ничего не спасет, -  подумал он, и зашел в офис.

                * * *
В офисе, кроме Великанова, одиноко сидящего за столом, уже никого не было.
- Вот со столба содрал.  Как и обещал, принес показать,  - положил листовку на стол Штифтен.
 На  ней красным фломастером от руки было написано:
 «Всем, Всем, Всем!» Затем текст шел черным фломастером:
«Великанов и его друзья занимались растаможкой автомобилей, а потом продавали их. Для этих целей, они подговаривали простых инвалидов Чернобыля, так как только один человек мог растаможить одну машину. В Санкт-Петербург приходили контейнера с гуманитарным грузом. Эта компания украла их. Давайте потребуем вернуть эти контейнера и раздать всем нам».
- Как это мерзко, -  произнес Великанов. -  Ты же обещал его поймать.
- Да вот опять упустил.
Дверные колокольчики звякнули и в офис зашел человек.
- Это мой финский адвокат, который за ним следит, - уточнил Штифтен на вопросительный взгляд Якова Александровича.
Вошедший был длинным худым субъектом, лет сорока,  одетым в просторный темно-серый костюм, болтавшийся на нем, как на вешалке. Куртку он скинул еще при входе. Галстука на субъекте, правда, не было, но лучше от этого он чувствовал себя ненамного – он тяжело дышал и то и дело вытирал пот с лица, отбрасывая в сторону мокрую прядь, прилипшую к бледному лбу. Он что-то сказал Штифтену на непонятном языке.
Штифтен тут же перевел Великанову:  «Он не смог догнать этого провокатора. Но он его поймает. Этот адвокат у меня по отдельным поручениям. Могу сказать, что в  гневе он страшен и непредсказуем. Он спокойно может  убить, тем более что его любимый «чартер арм андеркавер», малоразмерный и легкий револьвер с пятизарядным барабаном, всегда находится при нем. С этой игрушкой он не расстается  даже во сне».
- А-А-А-А, -  протянул Великанов. - Крутой. Ты скажи ему, чтобы изловил и притащил этого негодяя сюда и запер в подвал. Вот ключи.
Штифтен взял ключи и сказал адвокату опять на каком то языке: «Sen kiinni ja kattavat kellarissa (поймай его и запри в подвале)
Тот кивнул, положил ключи в карман и вышел на улицу, по ходу натягивая куртку.
               

            
              Глава 5

Одинокая, но гордая собой  вдова, Травокос Галина Николаевна,  подошла к калитке своего дома. Заглянув в почтовый ящик, висевший рядом,  она достала из него казенный  конверт. Сунув его в сумочку, она направилась к дому по вымощенной битым красным кирпичом дорожке, оглядываясь по сторонам. И только после того, как ее взгляд не уловил ничего не обычного, подозрительного, достала ключи от дверей. «Доверяй, но проверяй», -  убеждена была она.
Одиночество заставило ее быть очень бдительной и довольно подозрительной.  Всегда, перед уходом из дома, она незаметно для постороннего глаза прилепляла на косяк дверей волосок и, возвращаясь, проверяла на месте ли он. Обычно волосок всегда был на своем месте и лишь иногда был сорван, приезжей погостить внучкой, у которой были свои ключи.
Но о том, что кто-то близкий приехал, она уже знала по звонку, так как телефон в станице Ноябрьской  брал хорошо.
Местный криминалитет к ней не проявлял интереса, но она была всегда готова дать отпор любым посягательствам на себя и свое жилище. Но зато Ростов на Дону был не далеко, как  и Тихорецк. Трасса довольно оживленная, так, что сама жизнь диктовала проявлять повышенную осторожность.

                * * *
Открыв все свои запоры и замки, она вошла в дом. Сняла пальто и осталась в сером английском костюме. На шее у нее была белая косынка, напоминавшая жабо амазонки. При свете лампы ее шелковистые  волосы отливали янтарем. Очень прямые плечи слегка выгибались вперед, руки узкие, с длинными пальцами казались суховатыми. Большие глаза придавали тонкому и бледному лицу выражение страстности и силы. Она была очень хороша собой.
Пройдя в комнату, она вытащила конверт из сумочки и положила его на письменный столик. Затем переодевшись в халат,  прошла на кухню. Кушать не хотелось. Галина обвела кухню усталым взглядом, достала из шкафчика Корвалол. Накапав 40 капель в стаканчик и разбавив водой  выпила. - Не дрейфь, -  проговорила она себе. -  Не дрейфь.
После этого она прошла в комнату и замерла у окна в состоянии мутной тревоги, как спящий пограничник в дозоре. На душе скребли кошки. Но она душила их усилием воли. Кошки орали и скреблись, но не сдавались. И она знала почему. Причина беспокойства окопалась в тылу, где-то за спиной, в ее собственном доме.  И это было письмо в конверте,  лежащем на столике.
                * * *
Воздух этого дома давно не вбирали в себя чужие легкие. Посторонние подошвы не  оскверняли паркета. И уж тем более ничья «корма» не бороздила просторов огромного  дивана, стоящего у стены. Мысли, как паршивые тараканы, разбегались в разные стороны. - Да что я боюсь. Ну, подумаешь, -  подумала она и взяла конверт в руки.
Не глядя даже на адрес Галина разорвала край серого конверта с почтовыми казенными  марками и достала сложенный  пополам лист бумаги.
Глаза впились в буквы текста: «В соответствии с Положением о Министерстве труда и социальной защиты РФ в последней редакции от 11.11.2013 г. № 1010. Пункт 3  - Минтруд и соц. защиты руководствуется в своей деятельности Конституцией РФ, Федеральными Конституционными законами, актами Президента РФ и Правительства РФ, МЕЖДУНАРОДНЫМИ ДОГОВОРАМИ РФ, а также настоящим положением...».  Далее шла сплошная галиматья. Пробежав весь заумный текст, Галина бросила письмо на подоконник. Она подошла к столу и включила компьютер. Настроение было подавленное. Она вернулась опять на кухню. Открыв холодильник и  достав  из него запотевшую бутылку горилки, она налила из нее  грамм 200 в граненый стакан. Выпив залпом содержимое, она крякнула и смахнула накатившуюся слезу. Достав из банки  соленый огурец, собственного посола,  она захрустела им и прошла в комнату, где подсела к компьютеру. Пока компьютер нагревался и входил в интернет сеть, Галина включила магнитофон, который стоял рядышком. Из магнитофона полилась песня, которую она тут же подхватила и запела очень громко, отбивая такт тапочками по полу. Колени  поочередно  взлетали выше стола. Со стороны это могло показаться истерическим пением:
«Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется.
Там сердце девичье забьется
С восторгом чувств – не для меня
И сердце девичье забьется
С восторгом чувств – не для меня»

                * * *
Компьютер окончательно загрузился,  и Галина вошла в поисковик.
Значок почты показал письмо. Она открыла почту и увидела, что письмо было от Самылкина из Тамбова. Он писал:  «Галина, а делать надо следующее. Не хрена жалеть никаких судей. Мало ли, что она там сказала, что ее снимут. Никто ее не снимет и даже зарплату не снизят. Они нас в судах не жалеют, а че нам то их?»  И так далее и так далее в этом ключе. В конце он просил прислать ему всю «Венскую Конвенцию». Если она сможет, то прислать еще «Чикагскую» и другие Конвенции. Затем просил прислать Закон о « Ядерном оружии»  и много чего еще.
- Ага, щас, так и побежала слать тебе все свои секретные материалы и конвенции, - пробубнила она.
Пальцы побежали по клавиатуре, и скоро в сторону Тамбова полетело письмо-ответ:
«Господин Самылкин,  ну не хочется мне с Вами разговаривать,  я деревенская баба и не умею ничего Вам толково объяснить - я изучаю бумаги, а остальное придумываю, меня поддерживает на этом сайте один человек - вот такие фантазёры бывают. Я начну объяснять, а надо мной потом смеются, я от этого расстраиваюсь, плачу, пою тоскливые песни, особенно люблю вот эту: «Не для меня придёт весна, не для меня Дон разольётся…» (теперь уже не для меня), иногда загляну в холодильник и выпью грамм двести, а потом каюсь и ругаю себя, что так можно стать алкоголичкой. Вот так и живу - хреново, одна радость в Гостевой Чернобыльцев  с мужиками поговорить, но они говорят, что я дополнительный раздражитель. В частности, какой то паразит из Рязани, под фамилией Оксенгендлер. Достал меня своими нравоучениями.
Я как-то взяла и написала ему там назло:
«Электронной почтой я пользоваться не умею. Да и не хочу. Это Гостевая свободного доступа и я свободна в выборе, где мне задавать вопросы. В личку - не умею. Если раздражает - не читайте, заведите себе личную "гостевую не свободного доступа" и размещайте там свой роман "Скованные одной бранью"- отбоя от благодарных читателей не будет. Таранку  жертвую на общий стол к пиву».
Вот так то! Пусть знает наших!
 Потому и выпиваю и ничего не могу с этим поделать, но я буду стараться хотя бы через день и не больше ста грамм».
Галина Николаевна откинулась в кресле  и уперлась руками в свои бока. Колени сами стали взлетать выше стола, а ноги стали  отбивая такт грустной казачьей песни:
«Не для меня придет Пасха,
За стол родня вся соберется.
"Христос Воскрес!" - из уст польется,
С пасхальни день не для меня.
А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьется,
И слезы горькие польются,
Такая жизнь, брат, ждет меня».

                * * *
Расслабившись, таким образом, она подвинулась поближе к компьютеру и   заглянула сначала   на сайт СЧР, затем в Гостевую Чернобыльцев,  а после стала читать сообщения на Форуме Чернобыльцев. Оттуда она узнала, что Великанов пишет Законопроект. Президент  СЧР просит всех желающих поделиться своими конструктивными  мнениями  и тоже принять участие в Законотворчестве. Это участие может выражаться в предложении своего видения Законопроекта и его статей.
- Только исполнение Венской Конвенции по ядерному ущербу, -  произнесла  она вслух, выбрасывая руку вверх с поднятым указательным пальцем.  - Только это и ничто другое.

                * * *
Только она собралась написать свои предложения  на сайте Чернобыльцев в Гостевой  книге, как раздался стук в дверь. Стук был нарочито тихий. Это насторожило ее. Она  сразу вспомнила о ворах, орудующих в станице.
Галина Николаевна тихонько подошла к  двери. Стук повторился. Странно - кто-то стучал в самый верх двери. Её  это мгновенно насторожило, и она решила  не рассматривать в окно нежданных гостей. Глазка в двери, что характерно для отдельно стоящего дома, не было. Постояв немного, и, наконец, списав стук на свое разыгравшееся воображение, она решила вернуться  в спальню. Но стук повторился, причем явственно. Теперь стук исходил от окна - кто-то стучал по нему, причем так же, как и в дверь - в самый верх. Окна были большие и расположены достаточно высоко над землей. Никакой человек не смог бы дотянуться. Галина Николаевна  замерла  на месте. К окну подходить не стала - оно было плотно занавешено, но лунный свет  проникал через занавески. Она  на цыпочках прошла в  спальню. Через некоторое время она услышала  тот же стук, но теперь он был левее окна - он раздавался из стены. Галина сняла со стены старое тульское курковое  охотничье ружье  шестнадцатого  калибра.  Открыв тумбочку, она достала коробку из-под китайских сапог и открыла ее. Оттуда она извлекла несколько патронов,  заряженных серебряными пулями  «Медведь»,  которые ей когда-то подарил какой-то охотник на «Чупакабру». Переломив стволы,  вставила  патроны в них.  Те радостно приняли их, когда стволы  встали на место. Ружье приятно цокнуло. Она взвела оба курка, а  это означало, что ружье уже  было готово произвести выстрел. Со дна коробки она вытащила старенький пистолет «ТТ», который хранила как память, и вставила в него обойму с патронами и разрывными пулями «Дум-Дум». Другие несколько обойм с разрывными пистолетными пулями «Дум-Дум»,  она положила в карман халата. Дополнительно  также взяла из коробки штук пятнадцать  патронов для ружья с пулями  «Диаболо»,  изготовленных  латвийским инженером Горбантесом для охоты на крупных кабанов и, наполнив ими  патронташ, перекинула его через плечо. Опоясавшись старым офицерским кожаным ремнем, она заткнула за пояс, остро отточенный немецкий штык нож, который нашла давно, перекапывая огород.
 
                * * *
Тихий стук раздавался через пугающе одинаковые промежутки времени, и каждый  раз он был левее того места, где звучал ранее. Галина Николаевна  немного успокоилась и перестала  обращать внимание на стуки: «Мало ли из-за чего он, может быть. Может быть,   эти стуки из-за   усадки дома, которому пора уже менять фундамент», - пронеслось у нее в голове.
Дрожащими руками  она сжала пистолет и,  собрав остатки смелости в кулак, вгляделась  в окно, слегка приоткрыв край  шторы  - никого. Возможно, это длилось всего минуту, но для нее это  длилось целую вечность. Стук повторился, с большей громкостью и интенсивностью. От этого стука окно разбилось! Сразу после этого стук перешел на другое окно. Галина уже не могла  успокоиться, к горлу подступил комок, ноги стали ватными. Она  подождала, пока стук «уйдет» дальше, проявив чудеса воли.
Стуки не прекращались, и у нее возникло впечатление, что какое-то неестественно огромное разумное существо ходит вокруг дома и обстукивает его, будто ищет что-то. Воображаемое существо (воображаемое ли?) уже почти обстучало весь дом по периметру, приближаясь к двери. «Обойдя» дом, нечто заскреблось в дверь. Как собака или кошка, которая хочет, чтобы ее пустили домой. Только кошка размером с человека.
Галина вскинула ружье и нажала на курок. Выстрел, а потом следом другой из второго ствола разорвали тишину.
Отставив ружье, она подскочила к разбитому окну и выпустила всю обойму из пистолета в ночь. Стреляла она в разные стороны. Затем схватив с пола валявшийся под подоконником «винчестер» (жесткий компьютерный диск) на 5 Терабайтов, переполненный исковыми заявлениями,  и прочими многочисленными файлами с документами, бросила его в ночь, в надежде, что прошибет голову незнакомцу.
Перезарядив «ТТ» она опять выпустила всю обойму в разные стороны двора через разбитое окно. Скребки в дверь прекратились, а с ними - и стуки в окна. У калитки раздался вой боли и все стихло. В соседних домах стали зажигаться окна и, раздаваться, чьи то крики. Травокос  прислонилась к стене и, держа пистолет в одной руке, другой вставила в него очередную  обойму. Постояв в таком положении минут десять, она присела на рядом стоящую табуретку.

                * * *
Как только забрезжил рассвет, она поднялась и подошла к окну. Решетка,  для защиты от воров, была погнута. Требовалась  нечеловеческая сила, чтобы погнуть решетку. Занавески были просто порваны на лоскуты и валялись на полу. Окончательно осознав происшедшее, её бросило в дрожь. Она почувствовал, что не может больше находиться в  доме. Отперев дверь и выскочив на веранду, Галина наступила  на что-то. Убрав ногу, она машинально подобрала то, что показалось ей какой-то махровой, серой в черную полоску, тряпкой. После некоторого изучения она  с ужасом пришла к выводу, что это был пушистый кошачий хвост, из которого торчал позвонок - будто кто-то с нечеловеческой силой выдернул его из бедного животного. Она отбросила хвост от себя подальше. Придя в себя, она  обернулась,  и взглянула на дверь - в нее ведь тоже  скреблись. Низ деревянной двери был полностью исцарапан довольно глубокими следами... когтей?
Вдруг, ее внимание привлек какой-то блеск. Она нагнулась и разглядела кошачий глаз. Обведя двор глазами, она увидела, что дверь летнего  туалета была вырвана с петель  и стояла прислоненной к самому домику туалета. К  ней  была  приколота записка. Она была прикреплена берцовой костью собаки, лай которой Галина Николаевна не слышала с этой ночи. То есть, проткнута окровавленной костью  и пришпандорена ей  с огромной силой, что пробило даже доски  двери насквозь. Шкурка от собачки валялась рядом, как будто,  кто-то ее снял, как снимают обычно  чулок.
- Оборотень. Это оборотень, - испуганно подумала она, и холодный пот выступил на ее красивом испуганном лице. Возле  туалета валялись куры. Это были ее куры, которых она выкормила и которых очень любила. Некоторых она выкормила с цыплячьего возраста, кормя их из глазной пипетки. У всех кур были перегрызены шеи, и все они были обескровлены. Рядом валялся петух - украшение курятника, гордый и красивый.
- Видно стал защищать курочек и погиб смертью храброго. Его постигла такая же участь, как и всех курей. - Слезы полились по щекам.
 -  Ой, что же ты сволочь натворил, -  произнесла она вдаль. -  Ой, что же ты, паскуда, с моими любимицами сделал!
Она сорвала записку и стала читать. Слезы не переставая, капали на текст и стекали по листу бумаги:
«Уважаемая Травокос Галина Николаевна!
Приглашаем Вас приехать в Краснодар ровно через две недели.
Отсчет от сегодняшнего дня.
Через 14 дней состоится собрание «МОО СВЧК». Собрание состоится ровно в 24 - 00. Регламент:
1. Доклад   Д. В. Карпуненко по вопросам:
 а). «Современные проблемы чернобыльского движения в Российской Федерации и пути их решения»
 б). «Концепция Чернобыльского Законодательства»
Далее – «Обсуждение и свободное общение всех участников».
С уважением  В. Городничий».
Так вот оказывается, кто был ее ночным гостем! -  Д-а-а-а. И не подумаю, - решила она и пошла к дому.

                * * *
Взгляд ее обратил внимание на то, что от крыльца к калитке тянулась  кровавая дорожка. -  Подстрелила  я  все же тебя. А то ты думал, что я женщина слабая,  беззащитная.  Хренушки! Накося, выкуси, - выкрикнула она, и показала вдаль в сторону Кубанской Столицы дулю.
- Бестолковые!  Надо обязательно  пользоваться только этими Законами и Статьями 1-7,150,151, 152, 208, 1064, 1079, 1088, 1089, 1099, 1100, 1101, ГК РФ. Венской конвенцией о гражданской ответственности за ядерный ущерб, Законом РФ от 15.07.1995 г. № 101-ФЗ" О международных договорах РФ"; Законом РФ "Об использовании атомной энергии" № 170-ФЗ от 21.11.1995 г.; Законом РФ "О радиационной безопасности населения от 09.01.1995г; Законом РФ "Об охране окружающей среды"; Постановлениями КС РФ от 19.06.2002 г № 11-П; от 20.10.2010 г № 18-П; от 01.12.1997 г. № 18-П; Определениями КС РФ от 03.10.2006 г. № 407-О; от 05.02.2009 г .№ 290-О-П; от 03.11.2006 г. № 445-О; Постановлениями Пленума ВС РФ от 10.10.2003 г. № 5 с изм. от 5.03.2013 г. № 4; от 20.12.1994 г. № 10 с изм. от 06.02.2007 г. № 6; от 26.01.2010 г. № 1 от 27.06 2013г. № 21; Определением ВС РФ от 01.03.2013 г. № 3-КГ13-2; ст. 34 Семейного Кодекса РФ; Законом РФ от 21.03.2005 г. № 23-ФЗ "О ратификации Венской Конвенции о Гражданской ответственности за ядерный ущерб"; ст. 3 Базового (чернобыльского) закона; Обобщением судебной практики ВС РФ за 1кв. 2013 г.; Практикой ЕСПЧ; статьями 2,15, 17, 19, 36,39,42, 46, 53 Конституции РФ.
Это она произнесла наизусть как  молитву, текст и слова которой навсегда засели в ее воспаленном мозгу.

                * * *
Не дойдя немного до крыльца, она услышала, как ее за спиной кто-то громко  окликнул. Она обернулась  - у забора стояла соседка.
- Галка! Ну, ти й даєш. Такий салют вночі влаштувала. А у нас хто-то всіх курей і собаки висмоктав кров. Це видно і в тебе теж? Навіть у кабанчика, що в хліві.
(- Галка! Ну, ты  и даешь. Такой салют ночью устроила. А у нас кто-то всех кур и собаки кровь высосал. Это видно и у тебя тоже?  Даже у кабанчика, что в хлеву).
-  Ага, - сказала Галина. - Ось я і дала цього перевертня на горіхи. Розперезався. Вікно у мене вибив і грати погнув та двері подряпав. Видно всадила йому куди те, що кров по всьому двору. Треба б дільничному все розповісти. Нехай словят, якщо зможуть. Підранок він після мене.  (- Ага, -  сказала Галина. -  Вот я и дала этому оборотню на орехи. Распоясался. Окно у меня выбил и решетку погнул да двери поцарапал. Видно всадила ему куда-то, что кровь по всему двору. Надо бы участковому все рассказать. Пусть   словят,  если смогут. Подранок он после меня).
- Добре, - сказала соседка. - Я зараз побіжу і все йому розповім (- Хорошо, - сказала соседка. - Я сейчас побегу и все ему расскажу) -  и затрусила в сторону полиции.
- Странно, куда это подевался мой запасной  «винчестер» от компьютера, который я метнула в ночь через окно, - охватывая взглядом  двор, подумала Галина, и  направилась  в дом. – Надо будет потом, как следует  поискать.

                * * *
Компьютер радостно мигал экраном на столе. Там ее ждало письмо от очень, очень уважаемого ей одного человека:
«Галина Николаевна, в переводе с "конвенционального" на родной канцелярит - это звучит как "вред, причинённый жизни и здоровью" ну, а ещё личности. Вот "жизни и здоровью" почему-то вопросов не вызывает...
Галина Николаевна, а ведь в холодильнике, помимо 200 граммов, наверняка и хрустящий огурец соленый живёт, и капустка с яблоком квашеная, тоже с холоду хрустящая, и сальце с чесночком (конечно, кошерное) на чёрном хлебушке, наверняка в наличии имеется. Да под такую закусь 200 миллилитров вреда не принесут, если не частить. Второй вариант-тот же размер, но под горячий Кубанский борщ с чесночком и пампушкой. Аналогично безвредно, если, опять же, не чаще раза в неделю. Главное - чтобы не каждый день, привыкание наступит моментально».
Только от одного вида этого послания внутри у неё  всё задрожало.
  Снаружи доносился приглушенный плеск улицы, прерываемый сигналами автомобилей, звучавшими, как голоса хищных птиц. Когда кто-нибудь открывал дверь, улица что-то кричала. Кричала, как сварливая, завистливая старуха. Она достала из кармана халата мобильный телефон «Самсунг» - раскладушку,   лихорадочными движениями снова и снова набирала один и тот же номер, но каждый раз короткие гудки сообщали о том, что линия занята или абонент не в сети. Пальцы у нее судорожно сжимались, она была так взволнована, словно речь шла о жизни и смерти, и все зависело от секунд. Непрерывно, без передышки она нажимала клавиши цифр на телефоне. Потом вскочила, достала блокнот и, яростно стала перелистывать  страницы, в поисках той, на которой был заветный номер, чтобы удостовериться,  не ошиблась ли.

                * * *
Убедившись, что не ошиблась номером, а на том конце провода просто по какой-то уважительной причине не отвечают, она прошла на кухню и открыла холодильник. Усталость давала о себе знать. 
«Сейчас как всегда перекушу и посплю», -  решила она, вытаскивая запотевшую бутылку, банку с огурцами и шмоток сала на плошке.
- Только он, Извлечёнкин Михаил Изосимович, только он, - радостно и возбужденно думала она - может меня защитить от нападок этого Самылкина. И  ещё этого. Как его там, Оксенгендлера какого-то.  Как я ему благодарна! Только он, Михаил Изосимович,  может дать дельный совет и пожалеть. Только он лучше всех знает Венскую декларацию. Только у него я всегда буду спрашивать совета, как писать иски в суд».
Махнув в один присест прохладной крепкой жидкости,  хрумкнув соленым огурчиком из банки, она почувствовала, как по жилкам помчался «Божок голыми пятками».
В голове опять зазвучали любимые слова из любимой песни:
«Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
И сердце девичье забьётся
С восторгом чувств - не для меня».
На газовой плите стояла огромная кастрюля и раскаленная  сковородка с шипящими шкварками для очередного борща. Это вошло уже у нее в привычку: «А вдруг нагрянет внезапно, а тут борщечок уже готов».
После она наливала его в полиэтиленовые пакеты и замораживала в холодильнике. Замороженные пакеты она спускала в подвал, где было прохладно. Когда все же пакеты растаивали и  борщ  прокисал, она его выбрасывала.
И так шло изо дня в день, после того как она пообещала угостить его своим борщом. Правда, тот борщ, что был налит в кюветки для льда, всегда находился в холодильнике. А вдруг…

               
                Глава 6
         
Два станичника, инвалида Чернобыля, возвращались вечером с рыбалки на реке  Кубань.  Один был темноволосый (Чернявый – так называли его станичники), с крупными ушами  слегка оттопыренными, узким лицом, прямым носом, тонкими губами.  Другой имел пуговичные глазки, плоский нос и выражение лица, напоминавшее морду древнего ящера игуанодона. 
Они шли и непринужденно болтали.
Проходя через лесополосу, они услышали позади себя  непонятный звук, похожий на рычание. Через несколько секунд мимо них пробежало звероподобное существо, которое, как они говорили, был нечто среднее, между свиньёй и собакой. Инвалиды также утверждали, что из пасти у него текла слюна, и он был весь в крови.
Чернобыльцы решили подождать, пока он скроется из виду, однако то, что произошло в последующий момент, чуть не стоило им жизни.
Почти скрывшийся из виду зверь неожиданно повернул назад, и направился  к ним навстречу, пытаясь, напасть. По поведению зверя можно было подумать, что того сбила машина, но "оборотень" быстро очухался. В руках у мужчин были только складные удочки и рюкзаки с рыболовными принадлежностями и теплыми вещами, а вступать в схватку с таким  зверем, да  без оружия - равносильно самоубийству.
Им ничего не оставалось, как попытаться отбиться от нечисти складными  удочками и поломанными сучьями, а так же камнями, что валялись на дороге.
Чернявый  камнем попал в  спину "оборотня". Зверь зарычал, немного отступил,  попятился  и кинулся на другого мужчину. Тот,  испугавшись, бросился наутек.
Чернявый, увидев убегающего приятеля, тоже пустился в бегство.
Они бежали со всех ног, в страхе, не оборачиваясь, забыв, что они инвалиды.  После длительного марафона, когда уже силы начали покидать их, они  остановились, свалившись на землю. Со страхом посмотрев назад, они  не увидели за собой погони. Зверя уже не было и в помине.
Передохнув и окончательно успокоившись, они направились  домой в станицу.

                * * *
Зайдя к Чернявому, расположились на кухне. Тут же на столе появилась  бутылка с самогоном, шмат сала и пучок зеленого лука.
Выпив по полному стакану, они затем прошли в комнату. Там, на столе находился  ноутбук «Леново».  Они присели, хозяин дома приподнял крышку и включил компьютер. Что-то внутри тихонько и радостно пискнуло, и засветился экран. Темноволосый  вошел в интернет-браузер и нажал на закладку «Гостевая Чернобыльцев».
Пробежав глазами по записям в гостевой, он толкнул в бок приятеля  и сказал:
 - Великанов готовит Законопроект, и всех просят принять в этом участие, вносить свои предложения на обсуждение. Честно сказать, меня до сих пор трясет от того, что нам повстречалось, и в голове от этого все кувырком. Ведь нас этот зверь мог покусать и даже разодрать.
- Я бы внес такой пункт, - предложил приятель с плоским носом. -
«Разрешить всем инвалидам Чернобыля иметь и носить с собой нарезное оружие. СЧР должен всем его выдать к каждому 26-му апреля в виде награды».
 - Вот и пусть выдадут. Хотя бы по «Макарову» или «Нагану».
- Нет, они вряд ли пойдут на это, - засомневался хозяин ноутбука. -  Надо предложить электрошокеры  или травматические пистолеты. Ну что писать?
- Пиши, -  ответил другой.
Сообщение полетело по эфиру, наполняя сердца этих станичников надеждой.
Хряпнув еще по одному стакану и закусив, хозяин дома обратился к своему дружку:
- Ты, когда приезжали эти с Центра, дал денег на решение проблем по ВВЗ?
- Ага, -  ответил дружок. Все отдал. Даже то, что копили на мотоцикл.
- А я вот не дал. Думаю, что это разводилово. Тем более, они какую то новую организацию создали. Приглашали на собрание, но я не поехал. Если шибко умные, то убери старого председателя и рули. Нет, им свою организацию подавай. Эти Приморско-Ахтарские довольно ушлые. Один, поговаривают, восемь лет после аварии в Чернобыле что-то делал. А что там можно делать восемь лет?
-  Да ничего.
- Вот и я так думаю. За  восемь лет и крысы дохли.
- Значит, он был там, где радиации и не было, - предположил плосконосый приятель.
 - Не, ну сам подумай, -  возразил темноволосый хозяин. -  Восемь лет возле станции он был. Это так про него написал на форуме чернобыльцев этот Городничий -  кадровик бывший.
Помню, у нашего замполита через два месяца кровь из носа хлынула и его в Киев увезли. А другой - брякнулся прямо возле штаба, и тоже следом увезли. Если бы там было так безопасно, то и «партизан» держали по нескольку лет,  и солдат-срочников тоже. Вот что меня и напрягает. Везде брехня. Это же не курорт какой-то.
Так вот этот, что восемь лет там был, стал главным. Не верю я никому.
- А вот то, что мотоцикл теперь не купишь – это, да, так как денежки  то, тю-тю, - вздохнул с сожалением  плосконосый.
- Вы же сами несли и давали. У нотариуса не заверяли бумаг. Значит ку-ку. Ты еще подкопи и мне дай. Мне сгодится. Я тут мини трактор думаю подкупить, - подначил его приятель.
Тот ничего не ответил. Потому что возразить было нечем.
 - Ну что, давай еще по одной, -  предложил хозяин дома и полез за другой бутылкой.

               
                Глава 7

Люди такого склада, как Генрих Оттович Витт гораздо чаще прочих попадают, что называется, в разные истории. Ценители восточной философии сказали бы, что такова их карма, и, наверное, были бы правы. Но если Витт  и попадал в щекотливые ситуации чаще своих товарищей, то отнюдь не из-за особенностей своего характера. Просто ему не везло.
Неприятности у Генриха случались частенько. Он не пытался искать в этом какой-то тайный смысл. Да его, скорее всего и не было.

                * * *
 В одном городке под названием Крымск, инвалид Чернобыля Генрих Оттович Витт, наконец-то дождался того дня, чтобы получить  заветные бумаги из суда.
На следующий день, войдя в здание суда, он направился прямиком в канцелярию. К нему подошла женщина в очках и протянула  прошитые и пронумерованные копии судебных решений для обжалования.
За стеклами очков  Генрих увидел ее глаза, зеленые, как маленькое озерцо, расположенное в самой глубине сказочного елового леса и хранящее в себе какую-то тайну. Эти глаза были красивыми, но ни они, ни томные губы не покорили его, который хоть и был способен оценить красоту тела, но считал более важной красоту души, а у этой женщины она не могла быть чистой и ясной, как у его жены.
Светлые прямые волосы падали на лицо, она сдувала их, выпятив нижнюю губу. 
Жёлтые шёлковые брюки, скроенные таким образом, что спереди открывалась солидная часть живота, а сзади виднелась впадина между ягодицами.
Посмотрев на бумаги, Витт обнаружил, что на них нет синих печатей. И только хотел обмолвиться об этом, как женщина сказала:
 «Пройдите, пожалуйста, сами в приемную - пусть Председатель Суда поставит печати».

                * * *
Поднявшись на второй этаж и, едва переступив порог приемной Председателя суда, как тамошняя секретарша вдруг стала орать на него:  «Что вы  здесь делаете, уходите немедленно!».  Подождав некоторое время в коридоре, Генрих еще несколько раз пытался туда зайти, но слышал от секретарши одно и то же. Ничего не оставалось делать, как удалиться восвояси.
Утром следующего дня  он  опять попытался поставить синие печати на копиях, но у дверей  приемной  Председателя  суда находился  вооруженный охранник.
«Странно, что тут делает этот охранник? Охрана всегда на первом этаже в вестибюле стоит, и они меня пропустили», -  промелькнуло в его голове.
Только он  попробовал сделать шаг в нужном  направлении, как рука охранника,  как шлагбаум, тут же уперлась в него: -  Сюды не ходи. Ты  туда ходи,  вниз на улицу, -  показывая на выход, злобно сказал он и облизнул губы. -  Если попытаешься пройти, то я тебя сильно бить буду по яйкам и голове.
Генрих, попытался объяснить, что ему нужно к Председателю  суда. Но тот не слушал, и  пристально смотрел ему в область паха и низа живота, постоянно облизываясь.  Генрих обратил внимание, что язык охранника был покрыт мелкими волосками-присосками.
«С ним спорить бесполезно, а то еще накостыляет, а может еще и помощников позвать», -  подумал Витт, видя, что из уха охранника торчало что-то похожее на переговорное  устройство. «Пойду ка я в Крымское Казначейство исполнительные листы сдам, задолженность получу», -  подумав,  решил он.

                * * *
В Казначействе  тоже ничего не вышло. Дверь там была  металлическая, с большим откидным окошком, а за дверью сидел охранник. Витт пригляделся. Пот прошиб его тело. Это был тот же человек, что и в суде, который не впускал его в Приемную. Даже тот же шрам поперек лба и моно бровь над глазами (моно бровь - это когда брови срослись между собой).
Охранник не спеша достал сверток и  развернул его. В свертке  лежали  кусман хлеба, банка мясных консервов, банка рыбных, банка концентратов, кусок колбасы, твердой, как дерево, и несколько кусков сахара. Откусив пол палки колбасы одним махом и проглотив кусок одним движением горла, он   посмотрел на Генриха Оттовича  и, выставив вперед свою огромную ручищу сказал: «Сюды не ходи. Ты ходи туды». Его толстый, как сарделька,  волосатый указательный палец  указал на входную дверь.
Тогда Витт решил пойти в Прокуратуру и объяснить, что не может поставить печать и даже не может сдать исполнительные листы в Казначейство.

                * * *
Зайдя в Прокуратуру, он подошел к турникету. Мужчина в форме охранника, сидевший к нему спиной повернулся к нему. Ужас охватил Генриха от макушки до мизинцев ног. Перед ним сидел тот же охранник, что и в Суде и Казначействе.
- Мне к помощнику прокурора или хотя бы к секретарю. Я хочу написать заявление, - набравшись смелости проговорил он. -  Вот мое удостоверение инвалида Чернобыля и паспорт.
Охранник посмотрел на удостоверение и сказал: - Ты сюды не ходи. Туды ходи.  Опять тот же толстый волосатый  палец  указал ему на выход. 
Витт как ошпаренный кипятком выскочил  на улицу. Постояв и немного подумав, он  решил пойти в поликлинику.  К неврологу.

                * * *

В поликлинике, он подошел к регистратуре:  - Мне к неврологу.
Медсестра обернулась и Генрих  увидел.. О, Боже!  Того же самого охранника, только на голове его был женский парик, накрашенные губы и подведенные тушью глаза.
-  Нет талонов, -  сказала плохо скрываемым голосом медсестра. -  Приходите завтра, а может быть послезавтра.
- А можно без талона, - попросил Витт, и показал удостоверение. -  Мне просто на консультацию.
- Нет, нельзя, - сказала медсестра. -  Нельзя. А, впрочем,  если хотите, то идемте со мной. Я Вас отведу в одно место, и Вас там посмотрят.
- Нет, я не пойду с вами никуда, -  испуганно крикнул  Генрих  и,  выскочив на улицу, поплелся домой.
                * * *
 Дома он все рассказал супруге. Он всегда и обо всем ей рассказывал. Та посмотрела на него и накапала ему  «валокордин»: -  На.  Прими и успокойся.
- Не могу, -  дрожащим голосом, чуть не плача, отказался от лекарства  Генрих Оттович. -  Просто не могу. А, если они придут и заберут у меня ВВЗ? Я сейчас же схожу в Сбербанк и проверю карточку. Я боюсь!
В Сбербанке, вставив карточку в прорезь терминала, он набрал заветные четыре  цифры. Затем нажал на кнопку напечатать баланс на чеке. Терминал выдал ему, что его карточка не читается и сообщил на экране: «Ошибка».
Схватив  карточку, он  прошел в операционный зал к окошку.
За окошком сидела девушка-оператор, низко наклонив голову. Посетителей не было. Витт был один, что бывает очень редко.
- Почему моя карточка не читается?  Что это такое, -  спросил он.
 Девушка-оператор подняла голову,  и к своему ужасу Витт увидел опять то же лицо, того же охранника, только в другом парике…. На столе перед ней, где обычно стоит компьютер и лежат бумаги, а под ним касса денег для операций, аккуратным рядком стояли многочисленные предметы.  В их числе -  на треть, опорожненная граненая бутылка виски с золотисто-бордовой этикеткой, длинная сигаретная пачка тех же тонов с латинскими буковками «Santos-Dumont»,  пустой стакан, несколько  коричневых сигаретных окурков  с чуть заметными пятнами розовой помады, финка с пластмассовой наборной ручкой, пол палки твердо-копченой колбасы.
- Как это не читается?  - спросила «девушка», странным голосом. На широком лбу, у висков, выползая из-под жесткой черной шевелюры, набухали голубоватые жилки. Глаза забегали и остановились в одной точке. Этот взгляд  напоминал  Генриху Оттовичу  взгляд того охранника в Суде, Казначействе, Прокуратуре и Поликлинике.
- Чего там у Вас не читается?
- Мое ВВЗ, что недавно прислали мне из Роструда, - ответил Витт.
 - А-а-а-а-а, ВВЗ, -  протянула «девушка»,  и налив из бутылки полный стакан, протянула ему.
- Вот оно. На, пей.
Плюнув на всё, Генрих  схватил стакан, и одним махом осушил его. Все, что происходило вокруг него здесь и сейчас, он уже не воспринимал как реальность. Настоящее сразу исчезло из его сознания, как рисунок на песке, слизанный черным прибоем. Время для него остановилось. Сознание его зависло в пустоте. Пустота была глухой, тяжелой и холодной, как намокший войлок. Вздрогнув, он повернулся и пошел к дверям.
 Выйдя на улицу, он не спеша побрел в сторону дома, осознавая  безысходность своего существования в этом городе, недавно пострадавшем от наводнения.

                * * *
Смеркалось. Уличные фонари еще не горели. Вдруг его кто то окликнул. Витт обернулся. К нему подошли два странных типа. Один схватил его за руку, а другой спросил закурить и переспросил: - Это ты, значит, инвалид Чернобыля?
- Я, -  ответил Витт. - Я плохо себя чувствую. Что вам от меня надо? Он рванулся от них в сторону. Но тот, что  продолжал держать его за рукав,  ребром ладони саданул по шее. Это был очень ловкий, профессиональный удар. Генрих  почти потерял сознание от боли, рванулся из последних сил и успел заметить, что держит и бьет его один человек. Это была бритоголовая огромная баба в черных джинсах и черном глухом свитере. От нее нестерпимо воняло потом. Он не разглядел лица, увидел только, что в ухе у черной богатырки болтается серьга-крест. Обыкновенный православный крест, но перевернутый вверх ногами. Ее лицо было в точь в точь  как лицо тех всех охранников -  в Суде, Казначействе,  Прокуратуре, Регистратуре поликлиники и в Сбербанке.
Она ударила в третий раз. Он весь превратился в комок боли. Не было ни рук, ни ног. Перед глазами заплясали звезды, громко запульсировали барабанные перепонки. Так бывает при резких перепадах давления, когда самолет меняет высоту или проваливается в воздушные ямы. Все это длилось не больше минуты. Потом стало темно…

                * * *
Он открыл глаза и обнаружил, что сидит на лавочке в школьном дворе и не может  пошевелиться. Постепенно силы вернулись к нему. Генрих встал и, сориентировавшись, направился к дому. Но при выходе из школьного двора его опять окликнули:
- Дядя, а не хочешь ли ты своим ВВЗ поделиться?
- Нет,  не хочу, -  ответил Витт.
- А когда ты его индексировал, то ты, сколько коэффициентов  МРОТ применял? А? -  Спросил мужичок. Он  был крупен, широк в плечах и бедрах, фигуру его плотно облегала задрипанная серая шинелишка, наглухо застегнутая. Над поднятым воротником – широкое костистое лицо, украшенное поседевшими усами. Надо лбом незнакомца дыбом стояла жесткая шевелюра.
Недолго думая и, собрав последние силы, Генрих Оттович резко оттолкнул его обеими руками и бросился бежать к дому.
 
                * * *
Прибежав домой, он закрыл дверь на все запоры. Потом схватил обрезок трубы, прикрученный проволокой к изогнутой палке,  в виде мушкета, лежащий на тумбочке всегда рядом, на всякий случай. Труба с одного края была сплющена, а в сантиметрах десяти была сделана прорезь, к которой изолентой были примотаны спички. Головки спичек касались прорези. Коробка спичек находилась рядом.  Труба была заряжена серой от спичек и рублеными гвоздями. Самодельный заряд был плотно затрамбован пыжом, который он сделал из первой страницы газеты «Российский Чернобыль». Эту газету он когда то случайно приобрел на одном из собраний СЧР в столице Кубани. Потом стал ее постоянным подписчиком.
Оставалось только чиркнуть коробкой по головкам спичек и смертоносный заряд вылетит из трубы по заданному маршруту. Не стоит завидовать тому на кого эта труба будет направлена.
Шагов во дворе и возле дома не слышалось. Витт, сняв куртку и обувь, но, не выпуская трубы,  прошел на кухню.
- Задвинь шторы, -  попросил он жену, которая, как всегда,  без слов поняла, в чем дело. Сев за кухонный стол, он, поднял с пола  деревянный предмет, лежащий рядом  возле плинтуса, на котором  были привинчены  кнопки от какого то устройства. От них шли провода к  аккумуляторной автомобильной батарее и затем выходили во двор через отверстие под подоконником. Далее провода уходили в развешенные по всему двору пластиковые бутылки, разветвляясь от жгута, как щупальца осьминога. Горлышки бутылок были закручены пробками и залиты холодной сваркой. Под горлышками к проводам были припаяны шести вольтовые  лампочки из-под фонариков с разбитыми оболочками. Все эти бутылки были до половины начинены рублеными  гвоздями и гайками, а в них закачен кислород под давлением из огромного кислородного баллона, для газовой сварки. Стоило спиральке в лампочке накалиться и произойдет разрушительный взрыв. Содержимое бутылок разлетится по всему двору, не оставляя никакого шанса живому существу, кто или что бы это не было, ходило или ползло.
Жизнь научила держать полную оборону и жить в полной автономии.
Мой дом -  моя крепость, был самым популярным лозунгом у проживающих в данной местности.
 Приготовив все, как следует к возможной обороне, он, уже окончательно успокоившись,  прошел в комнату и включил компьютер.

                * * *

 Узнав из Гостевой Чернобыльцев  про Законопроект, его палец усердно стал  стучать по клавиатуре:
«1. Отбирать ВВЗ и компенсацию на питание у инвалидов Чернобыля не допускается. Виновных ждет наказание в виде конфискации имущества и наказание по всей строгости Законов, вплоть до пожизненного заключения.
2. Инвалидов Чернобыля пропускать вне очереди в Канцелярию суда и ставить им гербовые печати везде без проволочек. Судей допустивших проволочки и не желание ставить печати в течение 24 часов отстранять от работы и люстрировать, о чем ставить печать в паспорте.
3. Инвалидов Чернобыля пропускать в Казначейство и принимать от них исполнительные листы без задержек и сомнений.
4. Инвалидов Чернобыля пускать ко всем врачам без очереди.
5. Инвалидам Чернобыля выдавать  Специальные защищенные от проникновения и чужого вмешательства  банковские карточки Сбербанка страны».
Генрих Оттович нажал на клавишу Энтер, и его дополнение ушло по назначению.

                Глава 8

В районе Карасунских озер в небольшой лесопосадке, что на краю кубанской  столицы подраненный зверь, похожий одновременно на собаку и свинью,  подбежал к одинокому пню, затем,  сделав сальто через голову, обернулся в человека.
Человек подошел к  березе и, нагнувшись, вытащил из-под кучи сопревшего сена  мешок. Из мешка он вытащил одежду и  нацепил ее на себя. Разорвав мешок на полосы,  он обмотал ими руку и голову. На голову поверх бинта из мешковины, он натянул бейсболку и, оглянувшись по сторонам,  направился к остановке автобуса.

                * * *
С несколькими пересадками с автобуса на трамвай, а потом опять на автобус, он доехал до травм пункта областной  больницы. Там ему обработали раны и сменили бинты. 
Выйдя из травм пункта,  мужчина сел на такси, которое привезло его  на окраину города  под названием «Славянское кладбище».
Мужчину уже дожидался невысокий, стройный шатен в элегантном костюме. Его симпатичное лицо не портил даже несколько мясистый нос и близко поставленные глаза, маленькие ушки аккуратно лепились к продолговатому черепу. С первого взгляда в его осанке угадывалась фигура бывшего военного, который долгое время нес очень тяжелую службу в местности,  пораженной сильной радиацией. Это был не кто иной,  как сам господин Карпуненко -  руководитель  странного новообразования  МОО СВЧК. Да, да!  Тот самый легендарный  Карпуненко, избранный общим собранием  недовольных деятельностью Краевого и Верховного СЧР инвалидов Чернобыля, ныне  руководитель МОО СВЧК.
Мужчина,  подъехавший на такси,  был   господином Городничим, которого можно было разглядеть при свете фар автомобиля. 
Еще недавно, по поручению  Приморско-Ахтарского  комитета  бывший военный,  отставник, инвалид Чернобыля - революционер Городничий организовал печатание приглашений  с обращением к инвалидам Чернобыля (в МОО СВЧК имелся небольшой портативный компьютер (ноутбук) и  принтер  для печатания листовок.  Этот незамысловатое оборудование  было спрятано на кладбище в фамильном склепе одного бывшего купца. Через связного он получал черновик листовки-приглашения на собрание.  Оно было в  рукописном варианте, так как Карпуненко не мог пользоваться компьютером. Городничий  с одним из членов кружка пробирался на кладбище, доставал спрятанный там принтер и ноутбук  и распечатывал  прямо в склепе  листовки-приглашения. Его помощник заранее привозил  туда небольшой дизельный генератор и провода, для подсоединения к компьютеру.

                * * *
 Оба мужчины, прошмыгнули,  через дырку в ограде, на территорию кладбища, и подошли  к склепу. Карпуненко остался с наружи входа, а Городничий,  пробрался в склеп. Вскоре он вышел, неся в руках тот самый принтер и держа под мышкой ноутбук.
Вернувшись прежним путем, они  сели в то же самое такси, на котором которое приехал Городничий.
- Давай, шеф трогай (обратный путь был оговорен заранее), -  распорядился Городничий и машина урча,  поехала по  улицам ночного города.
По дороге мужчины между собой не разговаривали, так как Карпуненко был по своей натуре  не разговорчив, а Городничий все время размышлял  о недавнем похождении в станицу Ноябрьскую, где проживала   Травокос Галина Николаевна и с повстречавшимися инвалидами-рыбачками.  «Хорошо,  что ноги унес. После надо будет рассказать все Председателю» - подумал он.
Машина остановилась возле  кафе, расположенном  в ничем не примечательном доме, на одной из небольших улочек. Оно  было взято в аренду, для проведения предстоящего мероприятия.
Расплатившись с водителем, они выскочили из такси, и  прямиком, ни на кого не обращая внимания, вошли вовнутрь помещения.

                * * *
Недалеко от входа толпилась небольшая группа людей  приглашенных на собрание. Тусклый свет улицы выхватывал из темноты некоторые их образы.
Сразу обращал на себя  внимание  длинноволосый и бородатый мужчина, с  проницательными глазами, глядевшими из-под густых, взъерошенных бровей. Он был самый желчный, самый резкий и непримиримый. Несмотря на свою пышущую здоровьем внешность, он принимался вдруг охать и плакаться, ссылаясь на проклятую болезнь. Мужчина  громко убеждал всех и клялся, что у него лучевая болезнь,  все тело ломает и гнет этот недуг, хотя в эпикризе заболевания стоит -  Вегетососудистая дистония. Он был в корне не согласен с этим и готов был оспаривать этот диагноз, так как из-за этого ему пришлось Председателю МСЭК-а дать взятку в размере 30 тысяч рублей, чтобы назначили  вторую группу инвалидности.
С ним соглашалась и поддакивала ему  невысокая женщина, изнуренная малокровием. Она  была вся какая-то бесцветная: бесцветные волосы, бесцветные губы. Она была тщедушна и бледна, как растение, выросшее в темноте.
-  Как я В-а-а-а-м сочу-у-у-увствую, -  все время повторяла она, протягивая слова. -  Если бы Вы заглянули ко мне на огонек, я бы Вас окутала теплотой и вниманием.  В ее медлительной речи звучала вся трагедия ее жизни. -  Только не забудьте принести с собой дрель и победитовые сверла. Я Вас отблагодарю, и Вы будете очень довольны.
Другой мужчина был кривоногий, маленький, лысый, но с тёмными кудрявыми  волосами в ноздрях и в ушах. Он очень старался произвести хорошее впечатление, постоянно подмигивал. - У меня есть дрель. Хотите, я  к Вам приду завтра к вечеру. У меня есть пробки, отвертки разные и шурупы? Но женщина его не слушала и смотрела на того, кто божился и клялся.
Следующий мужчина был толстый человек с широкой, бритой физиономией. Он,  что-то все время отхлебывал из плоской фляжки. Его круглая физиономия сияла. Выпив, он всегда мяукал. Вот и на этот раз,  он   вторил всем своим мяуканьем, прикрыв один глаз.  Другой глаз того человека смотрел на собравшихся, отбрасывая слабый  зеленоватый свет. Он предложил отхлебнуть из его фляжки другого, рядом стоящего мужчину.
  Его сосед был темноволосый, крупные уши слегка оттопырены, лицо узкое, прямой нос, тонкие губы. Он не пил спиртного, никогда не курил, не ел жирного и сладкого, каждое утро делал зарядку перед открытым окном. И с нервами у него было всё в порядке. Он   взял в руки предложенную фляжку, сделал обманный глоток и  затем, отдавая ее назад толстяку внезапно визгливо крикнул:
 - Прошу всех чернобыльцев и ДРУГИХ заинтересованных и незаинтересованных лиц прекратить склоки и оскорбительные заявления в адрес  Карпуненко, настоящего офицера и порядочного человека. Он не ангел и у него много ошибок, но чести офицера и мужчины он никогда не уронил. 
За его спиной стояла странная женщина. Ее  нижняя, выпятившаяся вперед, губа,  была  огромная, как кусок «Краковской» колбасы. Это   наталкивало  на мысль агрессивной силиконовой  инъекции. Она смотрела  на мужчин взглядом хищника, ищущего жертву.
 - Надо срочно менять Закон, -  монотонно  произносила она. -  Менять Закон надо очень срочно. Так жить просто не возможно. СЧР ничего не делает. Они только занимаются собой.  В ее медлительной речи звучала вся трагедия ее жизни.
Тот мужчина, что хвалил Карпуненко, опять начал кричать кому то в темноту:
- Да что вы за любители считать чьи-то деньги и копаться в грязном белье. И откуда цифра 18 тысяч рублей с 51 человека? Что-то в заявлениях, которые 22-го кто-то привез,  на заседание Краевого Правления нету таких цифр. Да и заявлений неизвестно от кого всего - ничего.  Лично Карпуненко не знаю, но если он помогает отсуживать положенные суммы и добиваться полного выполнения закона, то ему зеленую улицу и помощь. А форум надо было провести еще Ходыреву или Юрковцу, не говоря уже о Вовчикове. И проводить его раз в два-три года. Тогда бы действительно Чернобыльская организация в Крае была бы не аморфной как сейчас, а заметной силой, с которой считаются. А то Соцзащита бьет нас по одному, а мы грыземся между собой. Римский принцип – «разделяй и властвуй» они хорошо усвоили. А мы как лохи кладем головы на плахи. Надо обязательно форум проводить, надо обязательно объединяться, надо обязательно уважать друг друга, надо вместе бороться за свои права.
- До этого он восхвалял Карпуненко, а теперь он говорит, что с ним не знаком. Парадокс,  какой то, -  произнес  ухоженный красивый мужчина средних лет, с густой седеющей шевелюрой и аккуратной бородкой, выглядевший  прямо-таки как лауреат международного конкурса «Самый элегантный человек года».
- Надо  вдарить  ему   по губам и в ухо,  - вторила ему писклявым голосом, какая-то женщина.- Ишь, ты раскудахтался, как петух. Хвалит человека,  не зная его.
Тут в разговор вмешался еще один мужчина,  вышедший из темноты. Он был  похож на  старый, видавший виды карьерный  самосвал, с помятым кузовом. К тому же  был небрежно одет и весь, какой то растрепанный и очень  не опрятный:
- Для  Смоловарова  восемнадцать тысяч рублей действительно «чьи-то деньги», то есть -  чужие. Поэтому ему конечно всё равно. Ему,  видите ли, противно, ниже его достоинства их СЧИТАТЬ. А вот для невинных жертв чернобыльской аварии и адвоката Карпуненко это СВОИ СОБСТВЕННЫЕ ДЕНЬГИ. И они имеют права не только их «считать», но и распоряжаться самостоятельно. Смоловаров фактически уличает Белогрибова Василь Васильича  во лжи, указывая на то, что на заседании Правления, он не говорил об этом (о 18 х 51). Он, видимо, невнимательно читает тексты в Гостевой Чернобыльцев, где Белогрибов, очень ответственный и уважаемый человек, приводит ФАКТЫ с указанием ИМЕНИ и даже домашнего адреса жертвы аварии на ЧАЭС и адвоката Карпуненко В. Д.
- Я что-то не улавливаю, -  раздался еще один мужской хриплый  голос из темноты. -  Пятьдесят один человек дал ему по восемнадцать тысяч рублев. Это девятьсот восемнадцать тысяч получается. Можно не плохую тачку купить. Например, «Фольксваген» - универсал или «Форд» - универсал.  Купил и вози себе помидоры на базар…
               
                * * *
 Седой мужчина с широким изжелта-бледным лицом, стоявший по другую сторону улицы,  возле киоска Роспечати, уже давно наблюдал за ними. Глаза его налились кровью, рот дергался: он был вне себя, а вид, кого то  из них, довершал его раздражение.
Внезапно он перебежал улицу на их сторону и всунул женщине с оттопыренной нижней губой пачку листов бумаги формата,  А 4. Засунув ей эти листки, он отбежал на  противоположную часть улицы и опять встал возле киоска в позу индюка, готовившегося напасть и клюнуть жертву.
Женщина поднесла поближе к глазам верхний  лист бумаги и стала громко читать.
Все разом затихли и стали слушать:               
«Председателю Гулькевической районной организации союза "Чернобыль"
от КАШКАЕВА А.И., инвалида 3-й группы, проживающего:
хутор Чаплыгин, ул. Коммунаров, 2/1

                ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу оказать помощь в возврате денег и документов от адвоката КАРПУНЕНКО В.Д. и КАВЕРИНОЙ Г.Е., так  как не была оказана услуга в судебном производстве на адвокатских услугах.
Договор между мной и адвокатами имеется.
12 августа 2010 г.»
 Прочтя это, она стала читать следующий лист:
«Городничему  и иже с ним!
В вашей новой организации человек 5-6. Но не это главное.
Очень уж много на себя берёте, ну прямо спасители наши!
О том, как вы с Карпуненко заботитесь о правовом и социальном положении чернобыльцев, говорит один только факт.
В городе Гулькевичи господин Карпуненко собрал с 51 чернобыльца по 18 (восемнадцать) тысяч рублей. Наобещал золотые горы, но все суды проиграл.
А денежки возвращать не собирается.
А то, что вы обещаете что-то сделать - это детский лепет.
Никому в государстве мы уже не нужны, мы только обуза для них. И хоть вместо Президента  поставь 10 Карпуненко - ничего не получится.
Так что очень высоко не взлетайте - больно будет падать!
На сегодняшний день вы умеете только обирать чернобыльцев и лить грязь на существующую организацию СЧР и её руководство.
Закон то писался из расчёта, что к концу тысячелетия нас никого не будет.
А мы, оказывается, ещё живы, вопреки "заботам" государства».
- Теперешние мужья от медицины вынесут вердикт, что радиация очень даже полезна. Значит,  правильно я подсчитал -  918 тысяч рублев, -  произнес тот же хриплый мужской голос из темноты…
               
                * * *
  Тут из  кафе вышли Карпуненко  и Городничий, который все еще держал под мышкой ноутбук  и в руках ксерокс.
- Чего разорались, -  спросил Городничий.
- Мы все слышали. Как Вам не стыдно, - послышались несколько голосов из толпы.
- Так вот, послушайте, что Я скажу. Высказывания  всех господ по вопросу обогащения, обирания чернобыльцев и литья грязи - да Бог Вам судья! Если у кого-либо из Вас есть хоть какие-нибудь конкретные факты, документы, ну хоть что-нибудь - опубликуйте на сайте Чернобыльцев или на Форуме. А голословные утверждения - ложь, сплетня, слухи и клевета. Собака лает - а караван идет.
Толстый мужчина, который все время мяучил, при слове «собака», взъерошился, громко зашипел в сторону и опять  вскрикнул: «МЯ-Я-Я-Я-У».
-  Ну, что. Поговорили, и будет,  - продолжил  Городничей, поправляя бинты на голове и руке. – А теперь прошу всех пройти в кафе. Пора начинать собрание. Яркие тонкие  губы господина Городничего светились слабой улыбкой, резные крылья прямого носа трепетали.
Все стоящие на улице вошли в кафе, арендованное для проведения собрания.

                * * *
Внутреннее убранство этого заведения оставляло желать лучшего, но это давало основание  небольшой арендной платы. 
Для проведения торжественных вечеров, свадеб и других мероприятий оно просто не подходило. Эта убогая, закопченная распивочная с низким потолком ничем не отличалась от любого заведения подобного рода, какими они были в те времена; и все же посетители, расположившиеся в ней причудливыми группами, нашли бы, что она вполне отвечает своему назначению. Зал от кухни был отделен только стойкой – столом обитой по низу «вагонкой», а потом обожженной паяльной лампой и покрытой сверху олифой.  За этой стойкой  была видна огромная электрическая плита с огромными кастрюлями и полки с горой кастрюль поменьше и пустых тарелок. У стены находились несколько раковин с грязными кранами и протекающими сифонами.  Потолок и стены были в копоти и жиру. Такое впечатление, как будто сюда  залетел гигантский голубь и обгадил  всё копотью и жиром.
На самой стойке стоял короб с вилками  и ложками. На противне лежала груда вчерашнего серого хлеба,  а с краю  стояло стаканов десять давнишнего компота.  Рядом стоял большой алюминиевый чайник с водой, который давно никто не чистил  снаружи. Следы бурного пиршества виднелись всюду.
Пол был усеян кожурой фруктов, смятой фольгой от шоколада и конфет, пластиковыми одноразовыми тарелками с остатками пищи. Опорожненные бутылки валялись повсюду, поблескивая стеклянными боками под светом не выключенных ламп. Ворсистые ковровые дорожки, устилавшие пол хранили на себе отпечатки грязной обуви.
Сдвинув столы к стене, и  оставив один прямо за стойкой как президиум, все стали рассаживаться на стулья.
Потом два человека вскочили и по указанию Городничего, поставили еще один стол  перпендикулярно столу президиума. За него села моложавая женщина, сказав всем, что она будет Секретарем собрания.
Городничий  поставил на этот стол принтер и ноутбук, который подсоединил через удлинитель к розетке в стене.
Маленький мужчина  поставил большой картонный ящик и стал из него вытаскивать  пластиковые стаканы, разные  бутылки, нарезанную в газету колбасу и хлеб. - Вот и шведский стол, -  произнес он.
- Ну что, начнем собрание, - объявил присутствующим Городничий, обведя импровизированный зал привычным взглядом, так, как когда то довольно часто, он это делал в Красном уголке воинской части.

                * * *
Седой мужчина с широким изжелта-бледным лицом, стоявший по  другую сторону улицы, покинул свое место и подошел к дверям кафе. Он чувствовал, что готов действовать. Вынул из внутреннего кармана часы – подумать только, всего лишь две минуты назад он стоял на той стороне, а теперь стоит у самых дверей кофе. Резко потянув на себя дверь, он уверенно вошел вовнутрь заведения и сплюнул на пол.
- А-а-а! Расселись уже, -  мысленно воскликнул он. -  Сейчас я вам все скажу прямо в лицо! 
В этот миг, еще стоя в небольшом вестибюле, он внезапно поймал себя на мысли, что не мешало бы облить эту конуру керосином и поджечь. Спички были у него в кармане, а керосин он занес заранее в пластиковой бутылке и поставил его в туалете кафе за бачком унитаза с оторванной сидушкой.  На его беду керосин кто-то обнаружил и куда-то спрятал. Конечно, неплохо было бы уничтожить все следы: полиция с радостью ухватится за версию о небрежном обращении с огнем, спишет на самопроизвольное возгорание.  Но,  на поиски керосина уйдет драгоценное время, а у него каждая минута на вес золота. Ладно, он найдет способ пустить ищеек по ложному следу и, не поджигая  это кафе.  Даже если потребуется потом спалить весь  офис МОО СВЧК,  даже если потребуются отвага и натиск, присущие самому Александру Македонскому.
Заскочив в зал, он громко заорал, не понятно к кому обращаясь:
- Ах ты, сучара, пальцем деланная! Я тебя пошинкую в лапшу.
Городничий в ответ на такой выкрик крикнул в ответ:
- Тебе, фуфлогон, табуретки на башке давно не ломали?
- Затухни, фраер захарчеванный! - в ответ крикнул мужчина. Товарищ  Смоловаров А. Р., действительно  прав, что БЕЛЬЁ ГРЯЗНОЕ.  И с грязным бельём соваться в «калошный ряд» - проводить форумы и  писать свой Законопроект, пропихивать его в Думу , пытаясь убедить  в том, что несмотря на то, что «бельё грязное» - помыслы  «адвоката Карпуненко»  «чистые», кроме иронии у меня никаких чувств не вызывают. Я только, ЗА, подобные мероприятия, но мне неприятно, когда в атмосфере форума присутствует запах нестиранного белья.
Далее, он с придыханием говорил об утраченном величии страны, кознях «дерьмократов» и агентов международного сионизма, об унизительном положении пенсионеров…
Очень полный мужчина в очках и гитарой в руках обернулся, (на его пиджаке наград было не меньше, чем игрушек на новогодней елке, – лауреатские значки, медали, всякие  ордена и т.п.)  и крикнул ему:
- Помойтесь и постирайте своё белье! Особенно - нижнее. Тогда не так будет пахнуть нестиранным бельём.
Заскочивший мужчина зло посмотрел на этого с гитарой и крикнул:
 - Я тебе, ГАД,  про это уже на форуме Чернобыльцев написал. Иди и читай.
Ступив на шаг вперед, он с не моргающими глазами зло продолжил:
-  А слово «немытый», которое Вы почему-то пишите в гостевой чернобыльцев и на форуме  раздельно «не мытый»  ко мне не относится. Я моюсь регулярно, и оно больше подходит к Вашему знакомому, которому действительно нужно отмывать и отмывать свои грехи.
И ещё в российской морской пехоте нет такого звания «капитан второго ранга», а там обычные армейские звания: лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор и т.д.
 Тут из-за колонны у входа вышел мужчина. Он выглядел старше своих лет и страдал отдышкой. Он был  с физиономией, походившей на морду откормленного «ротвейлера», ворочая тяжелой нижней челюстью, перемалывал комок жевательной резинки размером почти с шарик для настольного тенниса. Кто он, этот непонятный человек? Его лоб исполосован глубокими морщинами. Левая щека обезображена бело-розовым, не поддающимся загару рубцом. Подбородок тяжелый, квадратный, решительный. В черных блестящих глазах глубокая грусть, сменяющаяся напряженной настороженностью.
- Я вот стою тут и слушаю. Это подло и гадко обманывать своих братьев. Это предательство -  прохрипел он, указывая пальцем на мужчину с гитарой. -  Я был про Вас другого мнения.
Полный мужчина, прислонив гитару к стене, вскочил и сжал кулаки в ярости. Граненый стакан, зажатый в ладони, хрустнул.  На пол посыпались мелкие осколки стекла, и вылилась жидкость с резким водочным запахом.
- Василь Васильевич! Поскольку вы публично предъявили мне претензию, мне придется публично вам ответить. Никогда ни под каким соусом я Вас не обвинял. Моё разбирательство по факту опубликованных вами сведений носило личный характер. Обвинять, согласно Закона, вправе только суд. Или Господь - Высший Судья. Вы верно заметили, что если существует договор между адвокатом, а не адвокатами (как мне известно, В.Д. Карпуненко не профессиональный адвокат), для этого существует вполне законная процедура возврата денежного вознаграждения или признание выполненной работы, согласно, договора. К чему эти страсти на виду всей России? Всё равно Мессией никто из нас не станет. Если кто-то ошибся, пусть обсудят вначале все претензии между собой. Мировой судья или коллегия адвокатов вправе рассмотреть эти претензии и пути их устранения. Не я и не Вы не смогут разрешить возникший конфликт. Повторюсь, это дело двух договаривающихся сторон конфликта. Просто не надо подогревать горячую сковородку своим дыханием. Хуже всего, если эти публикации связаны с предстоящим Первым Всероссийским Форумом. Он - форум всё равно состоится в назначенное время и в назначенном месте. Бросьте Вы эти публикации и примите участие в хорошем деле. Вы же много сделали, чтобы ребятам жилось лучше.

                * * *
Карпуненко стоял за столом  с невозмутимым лицом, опустив правую руку в карман своего пиджака. Ладонь нервно сжимала  теплую рукоятку. Это был Австрийский девятимиллиметровый пистолет «Глок-17» под патрон «Парабеллум».
Ствольная коробка «австрийца», выполненная из высокопрочного полимерного материала, была клеймена фирменной маркировкой: у мушки большая буква «Г» латинского алфавита и цифра «семнадцать», далее проштампована надпись «Австрия» и номер калибра «Ч 9 х 19».
Мужчина с квадратным  подбородком и лицом «ротвейлера»  присел на ближайший стул.
 Городничий что-то прошептал  мужчине, сидящему возле Президиума, указав кивком головы на вестибюль.
Тот, кому  дал указания Городничий, долго не думая, встал и  подскочил к мужчине,  который вынашивал в уме мысль сжечь зал и всех, находящихся в нем.
Послышался резкий шлепок. Увесистая пощечина, которую он  ему влепил, подействовала лучше любого успокоительного лекарства. Затем мужчина  вернулся и сел на свое место.
Конфликт, казалось бы, был улажен. Но заводила драки, шлепая опухающими губами, поклялся именем матери и всеми родственниками до седьмого колена, что будет рыться там, где душа пожелает. Он, резко развернулся и, хлопнув с грохотом дверью, покинул кафе.

                * * *
- Итак, приступим, - как будто ничего не было, сказал Городничий. -  Сейчас хотят всех втянуть в написание Законопроекта и его обсуждение. Наша организация пойдет другим путем. Помните, как Ленин сказал после казни своего брата? Он сказал: «Мы пойдем другим путем». Вот и мы пойдем другим путем. Во-первых, мы проведем форум в Москве и пригласим туда Михаила Сергеевича Миронова. Мы напишем СВОЙ Закон, и передадим ему.
По итогам Форума предполагается проведение пресс-конференции для СМИ. Место проведения - по согласованию.
- Я думаю, что мы все там решим, -  добавил Карпуненко.
- Я думаю, что всем все понятно и все будут голосовать «ЗА», -  сказал Городничий.
Мужчина, с тяжелым подбородком внезапно встал и, показывая пальцем на Городничего и Карпуненко  произнес:
 - Для вас люди козявки. Хватит думать только о себе. Очень уж много на себя берёте, ну прямо спасители наши...
Городничий нахмурил брови, и, не дав тому договорить строго сказал:
-  Вы что, опять за старое? Вы мне попугая из зоопарка напоминаете. Я уже упоминал, что я кадровый офицер, а меня в армии учили, что подчиненный докладывает начальнику, а начальник – информирует своих подчиненных. Ну, а так как мы с Вами в таких взаимоотношениях не состоим, то уж Вы меня извините…
А люди для меня – не козявки. Вы поинтересуйтесь у наших чернобыльцев обо мне, может, лучше будете знать, и не делать скоропалительных выводов.  Я уважаю всех, за исключением тех, кого не уважаю.
Мы протолкнем свой закон. Я, Всем это обещаю. Необходимость назрела.
Он встал и, протянув руку вперед, стал громко говорить:
 - Все решено.  Цель форума - прописана. Мы никуда не рвемся, никого не собираемся спасать, ничего на себя не берем. Мы предлагаем! И ждем других предложений! И не только предложений, а нормального обсуждения положения дел в чернобыльских делах и разработке конкретного плана действий по восстановлению законности.
Не нравится наше предложение? У нас в стране демократия - переключитесь на другой канал. Хватит перетряхивать тут старое белье.
Полный мужчина с гитарой приподнялся и закричал на мужчину с лицом  «ротвеллера»:
- Вы, когда, наконец, угомонитесь! Просто не надо подогревать горячую сковородку своим дыханием. Я сейчас возьму холодную с плиты и дам по голове любому. Просто так возьму, и дам кому хочешь по голове.
 
                * * *
Внезапно крышка на большой кастрюле, что стояла на кухонной плите, упала вниз и оттуда высунулась голова мужчины с рыжеватой пышной щеточкой над верхней губой.
Торчащая голова крикнула:
- Алекс! Как ты думаешь, «нескладушки» и «неладушки» пишется вместе или раздельно? А?  Потом голова хотела было спрятаться назад, но что-то вспомнив, прогнусавила:
- Большой пардон. Забыл спросить ещё. А как нужно правильно писать по «мАкушке» или по «мОкушке».
 - Все, достали в конец, -  заорал человек с гитарой. -  Пора расходиться!
Правая рука его, опущенная в карман пиджака, как будто слилась с плоским и острым предметом. На всякий случай, не доверяя его прочности, он прихватил с собой и гипсовый слепок женской ножки. Пухлая ножка, была достаточно увесистой для того, чтобы нанести ею удар по голове, лучше, конечно, попасть в самый висок. Он замахнулся и бросил ее в человека из кастрюли. Раздался крик боли, и голова исчезла в кастрюле. Через пол – минуты из кастрюли раздался крик:
- Измена.  Я требую расследования!
- Измена! -  Закричал  кривоногий, маленький, лысый, но с тёмными кудрявыми волосами в ноздрях и в ушах.
- Измена! - Проскрипел человек с подагрой и знаком ликвидатора аварии на ЧАЭС.
- Измена! -  Взвизгнула  невысокая женщина, изнуренная малокровием.
- Измена! - Прошамкал  толстый человек с широкой, бритой физиономией, продолжая  все время отхлебывать  из плоской фляжки.
- Измена! - Прорычал человек, который клялся что у него лучевая болезнь.
- Измена! Измена! - завопила  женщина с оттопыренной нижней губой…
Всё. Расходимся, -  выкрикнул Городничий и махнул в сторону двери перевязанной рукой. -  Мероприятие  закончено. Скоро утро.

                * * *
 В полутемном помещении кафе, спотыкаясь о пустые бутылки, бродило привидение. Оно было в грязном белом платке, синем  халате, в толстых мягких туфлях и размахивало метлой; весило оно не менее девяноста килограммов. Это была уборщица, которая сильно ругалась матом и курила крепкие сигареты. Пустые бутылки она ссыпала в ящик и ругалась,  на ушедших посетителей…

                Глава 9

Он  был прекрасно известен  не только участковому терапевту, но и всей поликлинике, начиная с главврача и заканчивая гардеробщицей.  Странный дядюшка, которому перевалило за 56 лет. С бородкой, усами, большими ушами и продолговатым лицом. У него была фамилия Шулеров-Болтунов, а звали его все - дядя Сережа.
Дядюшка страдал неисчислимым множеством недугов. Вылечить его было  решительно невозможно. Никто не мог ему помочь на протяжении многих лет; Шулеров  уже похоронил трех участковых врачей, но продолжал ходить в поликлинику как на работу.
Нынешний доктор предчувствовал, что станет четвертым лекарем, которого переживет неизлечимо больной Сергей Александрович.
Никто не мог понять, что с ним такое. Никаких смертельных заболеваний у этого бедняги не было, однако по совокупности его недуги способны были свалить с ног слона. У Сергея Александровича  не было ни единого здорового органа - сплошные воспаления, дистрофии, а вдобавок еще и мелкие нестрашные, зато многочисленные,  новообразования. Все это досаждало ему медленно, хронически, назойливо. А кроме самого Сергея Александровича -  всем окружающим, кого угораздило оказаться в орбите его интересов и жалоб.
Где он только не лежал и не обследовался! Нет в центральной части страны такого лечебного заведения, кто бы ни знал его. К тому же, он заручился рекомендациями самого профессора Блюмкина, который в совершенстве знал все заболевания на других Планетах других Галактик. Своим коллегам он все время грозился сделать себе укол цезием, а после выработать противоядие от него. Просил всех составить ему компанию, но получал отказ в очень мягкой форме. Просто никто не хотел портить с ним отношений.
 - Проходите, - обреченно пригласил доктор, стараясь говорить громче: Шулеров-Болтунов  плохо слышал.
Тот сразу же вошел, аккуратно притворив за собой дверь. Лицо его казалось застывшей маской – следствие давнишнего атеросклероза.
Доктор мрачно воззрился на амбулаторную карту, которую Сергей Александрович  прижимал к груди, как переношенного младенца. По своему весу карта явно превосходила среднестатистического новорожденного. Она была невероятно пухлой и ужасно
истрепалась. «Новорожденный» был поистине вундеркиндом: запомнить все, что хранилось в его уникальной памяти, любому взрослому явно было не под силу.
На обложке значилось:
«Ликвидатор аварии на ЧАЭС. Инвалид».
Ниже стояла пометка -  «Потатор» – читай: алкоголик.
Шулеров-Болтунов  не знал, что это такое и думал, что эта запись означает работу под реактором атомной  станции или может даже в нем самом.
Далее стояла запись – «Прихиретник».  В этом «Прихиретник» содержался обидный намек если не на симуляцию, то на ипохондрию. Или на аггравацию – умышленное (или невольное) преувеличение тяжести симптоматики. Практической разницы, впрочем, не было никакой. На предмет ипохондрии  Шулерова  уже посылали к Психиатру, в диспансер, и единственным результатом этого героического похода было то, что карта обогатилась еще одной внушительной записью. А потом Психиатр, не сильно церемонясь, отфутболил беднягу, назначив ни к чему не обязывавшие таблетки, которые тот немедленно начал принимать - вместе с доброй сотней других, совмещая с приемом самогона.
Доктор   не сомневался, что Сергею Александровичу  прекрасно известно, что именно означает слово «Прихиретник». В настойчивости, с которой тот бродил по врачам, доктор усматривал умысел, граничащий с... местью. Шулеров-Болтунов  явно был особым фруктом – из числа тех, что рано или поздно добиваются своего; результат к моменту победы обычно уже становится ненужным, но принцип есть принцип.
У Шулерова  имелись заболевания на любой вкус.

                * * *
Отдуваясь, пациент сел. Не сел - основательно утвердился на стуле, показывая, что разговор будет долгим и что, он намеревается высосать доктора до капли.
- Что скажете? -  жизнерадостно осведомился доктор. - Чем порадуете?
На лице  Сергея Александровича  нарисовалась формальная улыбка. Глаза оставались бесстрастными. На стол возле себя он положил видеокамеру, но не включил. Так для острастки. В последнее время он практически с ней не расставался. Часто заходя в кабинеты разных чиновников, он делал вид, что снимает все на камеру, грозясь потом выложить в Интернет для всеобщего обозрения. Первые пробы результатов не дали, но зато произвели на Сергея Александровича значимость этих съемок. В душе он мечтал приобрести карточку «ПРЕССА» любой небольшой желтой  газетенки  и носить ее на шее.
- Мне бы комиссию пройти, - доверительно сообщил он.
Ничего хуже вообразить было нельзя! У доктора потемнело в очах.
Наличие инвалидности устанавливает и утверждает Специальная комиссия. Это сплошной геморрой, болезненный и кровавый. Во-первых, долгая писанина; во-вторых, выписывание направлений ко всем специалистам, на все анализы и исследования; в-третьих, личное присутствие на пресловутой  комиссии, тогда как прочих пациентов никто, естественно, не отменит, и они будут томиться под дверью, наливаться злобой, ругаться между собой и желать доктору хитроумной мучительной смерти.
– Позвольте, позвольте, – в смятении забормотал доктор. – Что это вы вдруг придумали? У вас же уже есть группа! Третья. Вы что, рассчитываете на первую? Но вам ее не дадут, клянусь чем угодно. Вы ведь в состоянии самостоятельно себя обслужить. Первую группу дают лежачим больным, нуждающимся в уходе. Вы, наверное, наслушались старух, так они вам еще и не такое расскажут, никто же из них реально не разбирается в вопросе; все думают, что нам жалко, что мы их в чем-то обкрадываем...
- Нет, первая мне не нужна,  - возразил Шулеров, ерзая на стуле и пытаясь устроиться поудобнее. -  Мне нужно изменить формулировку.
Диагнозов у него было столько же, сколько таблеток, -  около сотни.
Чем же именно болел Сергей Александрович в действительности, какой недуг был ведущим – этого опять-таки не могло сказать ни одно светило.
И где он только ни лежал, злополучный шулеров-Болтунов!
И в Академии он лежал, и в Институте усовершенствования врачей - ныне МАПО, и во многих других институтах. Он даже в Обнинск ездил, но это нисколько не помогло. Его непрестанно изучали маститые профессора и академики, и каждый твердил свое – неизменно расплывчатое и крайне сложное.
У  Шулерова  болели все суставы, он страдал полиартритом – и это подтверждалось рентгенологически. Помимо суставов, у него болели позвоночник, желудок, кишечник, печень, астма,  почки; не лучше обстояло дело и с сосудами, да и нервная система тоже была не ахти  - сам черт не смог бы разобрать, где начинается нечто особенное, необычное, а где - заурядная возрастная патология. Анализы тоже не радовали: как будто ничего фатального, но все какое-то не такое. Чего-то маловато, чего-то многовато - как хочешь, так и толкуй.
Между тем Сергей Александрович  никогда не производил впечатления тяжелобольного. Казалось, что он полон сил. И действительно – постоянные набеги на лечебные учреждения требовали богатырского здоровья. И нет ничего удивительного в том, что многие полагали: в этих-то набегах и заключается его основная хворь.
Довольно часто в этих набегах с ним участвовал еще один человек. Все звали его -  Председатель.
Предчувствуя очередную гадость, доктор спросил, какой же диагноз будет угоден господину больному, а главное - зачем.
 Тот пожал плечами:
- Диагнозы - они по вашей части. Я в них не разбираюсь.
«Ой, врешь», -  подумал доктор.
Шулеров  продолжил:
– Мне нужны дополнительные льготы. Я прочел в газете, что такие теперь существуют. Я хочу, что бы в справке стояло: «Увечье, полученное при прохождении военной службы при ликвидации аварии на ЧАЭС». Сейчас у меня стоит, что я исполнял там «иные» обязанности. Это неправильная формулировка. Как я мог исполнять «иные» обязанности, когда я был военным. Носил форму и исполнял приказы командиров. Я  что, туалеты чистил в Чернобыле, когда другие грудью защищали таких, как Вы, от радиации!? Я  был изначально в «партизанской», а после второго заезда ПОД СТЕНКУ, зашли в санпропускник на станции (ЧАЭС) и получили сменную форму без проблем. И даже белые бахилы я себе выбрал. Штабисты взяли себе зеленые.
Если я получу правильный диагноз, то по Закону «О Ветеранах» буду получать дополнительно 3 ЕДВ. Кроме этого мне нужно установить правильный процент потери моей трудоспособности. Я думаю, что где то 80-90% сойдет. До этого мне на МСЭК написали, что я могу исполнять «легкий труд». Это, я считаю просто надругательством. Я что, подъезды должен мыть или газетами торговать в киоске? Сами подумайте. Я - Герой Чернобыля и газеты. А может еще цветочки продавать?
- Нет, нет, что Вы, - пролепетал доктор. Я обязательно Вас пошлю на МСЭК, где Вам изменят формулировку и дадут процент потери трудоспособности. Но знайте, я далее не причем. Я Вам напишу все что нужно, а дальше Вы уже сами.
А Вы в санаторий ездили? Я же тогда Вам рекомендации давал.
- Ездил. Но, так, как я был «подреакторным» дозиметристом, то меня врачи прогнали из Геленджика в 1993 году (солнечные ванны запрещены - обмороки; морские ванны запрещены - язвы начинают кровоточить) в санатории средней полосы России. В теплое время года у меня иммунодефицит крови, поэтому  с 1994 года я ездил в санаторий «Сигнал»  г. Обнинска.
- Как я Вам сочувствую, - произнес доктор, в надежде, что Сергей Александрович встанет и уйдет, оставив его в покое.
Но Шулеров-Болтунов стал говорить. Сначала медленно и тихо, но потом все сильней и сильней. Его крик  уже был слышен  даже в регистратуре поликлиники:
- Путин своим Указом № 887 в 2005 году, и поправками в ФЗ-1244 нас приравнял к инвалидам ВОВ! То, что региональная шпана, озверевшая от безнаказанности нас обворовывает, мне кажется, не нравится никому! В том числе и нашему дуэту.  Потому что, всем пытаются внушить, что во всем виноват Путин с Медведевым.  По монетизации льгот по ЖКХ, к примеру, первые же счета пришли уже с задолженностью, которая образовалась из-за систематического воровства бюджетных средств ГУСЗН. С упрямством осла, я тут же радостно, по «Телефону Доверия» Прокуратуры, заявлял что:  «Опять обокрали! Принимайте меры!» И вы знаете? Победил! Теперь выплачивают во время, и даже чуть больше. Главное - не впадать в уныние. И, как говорил профессор Блюмкин  из ИМР (где нам давали связь с Чернобылем) - больше положительных эмоций.

                * * *
В это время  дверь кабинета наполовину распахнулись, и полный человек в камуфляже пробасил: «Серёга! Ну, скоро ты там? Нам надо еще свои предложения в Законопроект Чернобыльский  обсудить, а ты уже столько времени сидишь. Время не терпит». 
Потом бесцеремонно зашел в кабинет и, глядя на доктора произнес:
- Вы уж доктор, извините. Мы к «Чернобыльскому Закону» срочно поправки должны  писать. Так, что давайте ему направление на МСЭК и не жмотьте.
- Хорошо, хорошо, -  проговорил испугано терапевт. -  Приходите послезавтра за посыльным листом.
Шулеров-Болтунов встал со стула и ничего не сказав, покинул кабинет.
В коридоре он обернулся на дверь только что покинутого кабинета и с ехидной улыбкой покачал указательным пальцем.
После его ухода доктор вытер со лба пот и откинулся на спинку стула.
- Уф-ф - произнес он. - Как будто выиграл битву с монстром.
Дверь в кабинет тихонько  приоткрылась и тот, второй мужчина, что позвал Шулерова,  заглянул и показал огромный кулак.
Дверь закрылась, и голова доктора упала на ладони, лежащие на столе.


                Глава 10

Шулеров-Болтунов  с Брагиным шли  по улице любимого города.
-  Здорово ты этого докторишку прижал,  - с восхищением сказал Брагин. - Теперь не отвертится, напишет направление на МСЭК.

                * * *
По натуре  Брагин Вениамин Сергеевич  был довольно мягким человеком. Многие, почему то считали его ученым. Хотя по своей внешности он этому не соответствовал. Но, как говорят, внешность обманчива. Небольшая группа, не согласных с политикой  регионального отделения СЧР откололась в отдельную организацию, выбрав  его своим Председателем. 
Брагин был незаурядной личностью. Иногда ему вдруг  начинали видеться родственники жены в окнах соседнего дома. Точнее он  их не видел, но ощущал эффект присутствия. Ему  начинало казаться, что они читают какие-то молитвы и заклинания  против него. Он даже иногда страшился этого и  боялся выйти из квартиры. Потом  Вениамин Сергеевич  все-таки нашел в себе силы выйти из квартиры, совершая какие-то непонятные ритуалы с выбрасыванием денег в мусоропровод. Злые языки поговаривали, что он даже лежал   в Психиатрической больнице.
Как то он разговорился и рассказал одному инвалиду, ликвидатору катастрофы на ЧАЭС занимательную историю про эту больницу и про его знакомство, а впоследствии и  дружбу с Шулеровым-Болтуновым. 

                * * *
«Когда я лежал в психиатрической больнице, мне не понравилось отношение санитарок к пациентам, они кричали на них, запрещали им ходить (тем, кто был из надзорной палаты) и курить.
Странными  казались обходы – какими-то недосказанными:  я ждал, что мне скажут что-нибудь ободряющее, потому что состояние было угнетенным. Но они задавали всего лишь парочку вопросов, про голоса, как со «стулом» и все.
Где-то незадолго перед окончанием  моего лечения к нам в палату перевели  одного  мужчину,  с которым мы потом очень подружились. Звали его -  Сергей Александрович. Фамилия -  Шулеров-Болтунов. Он носил небольшую бородку и усики и, как  оказалось был  тоже ликвидатором аварии в Чернобыле. Он лейтенант и химик-разведчик. Когда то с отличием окончил высшее военное  училище химической защиты. Учился на факультете спецназа. Очень спортивен, пластичен. Он мог даже достать ртом до мизинца своей любой ноги. Так как ножницы нам иметь было запрещено, то он элементарно обгрызал ногти на ногах, своими зубами. Это он делал и мне. Я ему рассказал всю свою историю, и, он меня поддерживал морально.
Часто гладил меня в разных местах тела, делал массаж ягодиц и живота по часовой стрелке, когда случался у меня запор. А он случался очень часто. В моей жизни появился смысл. Появилось то, чего мне давно не хватало.
Сергей Александрович  лежал с сильной депрессией, но мне  он все время говорил, что он нормальный и все у него будет хорошо, а мне почему-то все время казалось, что наоборот.
Ему часто приносили домашние продукты питания и, самое главное, самогон, выгнанный по его особому рецепту. Особенно часто приходил к нему его любимый внук. Проберется, бывало незаметно мимо охраны во двор,  подкрадется  к окну и кричит, подставив ладошку к губам: «Деда, деда, дедуля!». Так жалобно и протяжно, что слезы выступали на глазах.
Мы  спускали вниз веревку, и внучек привязывал к ней сумку или пакет. Так, что с его очередным приходом у нас всегда был самогон и курево.
Шулеров  даже стихи писал иногда и читал мне вслух.  Мне нравились. Вот, например, эти:
«Мы  долго мыслили о мыслях,
Которые о мыслях были,
И находили в этих мыслях смыслы,
И к мыслям  этим  вдруг приплыли».
Да-а-а. Незабываемое было время!..»

                * * *
- Может, пивка махнем, -  предложил  Брагин. Они зашли в магазин и взяли пару бутылок пива и бутылку портвейна в пакете. Выйдя на улицу, они прошли в скверик  и там, на лавочке в первую очередь выпили портвейн.
- Надо подумать о Законе, -  сказал Шулеров, глотая пиво. -  Считаю, что обязательно надо внести пункт: «оказание  большого  почтения».
- Это какой такой пункт, - переспросил Брагин.
- Ну, например, приходишь ты в поликлинику или какое-нибудь учреждение. Там очередь. Значит, я имею право пройти без очереди. Я все-таки Герой, инвалид. Раньше так было, но потом забылось, - объяснил Шулеров. - Этот пункт надо обязательно внести. Потом надо будет еще внести пункт и по магазинам. То есть делать нам скидку 50%. Удостоверение показал и всё,  бац, и скидочка.
- Это на продукты?  -  переспросил Брагин.
- Нет, на все товары, - ответил шулеров. - На все без исключения. Даже на нижнее белье и машины. И по транспорту тоже. На такси мы должны ездить бесплатно.  Сделал отметку, потом в специальном талончике у таксиста и пусть ему УСЗН деньги возвращает.
Да, чуть не забыл, хорошо, что вспомнил. Давай щас заскочим в УСЗН.
  Брагин достал записную книжечку и записал туда по памяти все предложения по Закону, которые Шулеров предложил.
- А зачем надо в УСЗН?  - спросил Брагин. - Там постоянно очереди. Может, не пойдем?
- А я хочу потребовать выдать мне выписку всех расчетов и выплат за все время, -  пояснил  Шулеров,  потянул в себя носом, а затем  смачно сплюнул на асфальт. Плевок был настолько огромным и густым, величиной с ладонь.
- У меня есть подозрения, - продолжил он. -  Что они, что-то утаивают и крадут наши выплаты. Сейчас верить никому нельзя.
- Может, шнурки на ботинки купим новые, - предложил  Брагин.
- Зачем? -  не понял  Шулеров.
- Что-нибудь покрепче тогда возьмем и обмоем.
- Да что-то  неохота, - ответил Шулеров. - Давай попозже. Пусть это пока утрясется.
  Они выбросили пустые пивные  бутылки в урну, так как были очень, очень  культурными и направились  в УСЗН.


                * * *
В УСЗН Шулерова-Болтунова все хорошо и давно знали: от охранника на входе  до девушек из бухгалтерии.   
Докучливый субъект заявлялся в УСЗН  внезапно, и это давно стало нормой. Отвертеться от пространных бесед с ним было решительно невозможно. Похоже, он просто не понимал, что такое  явиться без причины и приглашения. Он, однако, неплохо соображал, когда именно следует появиться, чтобы не выстаивать в очереди в кабинеты. У него, надо заметить, вообще была отменная интуиция, ибо никто ведь не мог знать заранее, сколько именно людей примет работница УСЗН, отвечающая за выплаты и всякого рода пособия -  сорок или пятьдесят; кстати, в особо жестокие дни бывало, что и все шестьдесят.

                * * *
Ввалившись, как к себе домой,  в кабинет Сергей Александрович сразу, без разрешения, плюхнулся на стул и, выждав паузу начал монотонно говорить: 
  - Согласно Указания Министерства Социальной Защиты населения РФ от 8 июня  1992 г. № 1-41-У п. 4. Военнослужащим и военнообязанным, которым установлена причинная связь их инвалидности с исполнением обязанностей военной службы при ликвидации аварии на ЧАЭС, выдается "Удостоверение инвалида о праве на льготы", предусмотренное для лиц, приравненных по льготам к инвалидам Отечественной войны.  Одним из поражающих факторов ядерного взрыва является проникающая радиация, радиационное заражение местности. Полученная мной доза радиоактивного облучения, при ликвидации последствий катастрофы, может считаться ранением. Я требую  выдать мне "Удостоверение инвалида о праве на льготы"! 
Работница УСЗН вытаращила глаза и онемела. Она хоть и знала Шулерова, но просто не ожидала от него такого выпада.
- Но ведь до этого Вы хотели получить свое дело и сделать выписки, - напомнила она.
- Можете это сделать тут, при мне.
- Нет, -  сказал Шулеров. - Это было тогда, а вот это сегодня. Я требую исполнить Вас  свой Конституционный долг. Выдайте мне Удостоверение. Для получения Удостоверения инвалида о праве на льготы, необходимы три условия:
наличие инвалидности, исполнение обязанностей военной службы,  инвалидность, полученная при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей).
Все эти условия у меня соблюдены, подтверждены законодательно и документально.
Вы хорошо знаете Федеральный закон от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ "О государственной гражданской службе Российской Федерации"?  Если подзабыли, то я Вам напомню кое-что из него.
Сергей Александрович достал затертый листик из внутреннего кармана пиджака и начал читать:  «Гражданский служащий обязан: строго  соблюдать Конституцию Российской Федерации, федеральные конституционные законы, федеральные законы, иные нормативные правовые акты Российской Федерации, конституции (уставы), законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации и обеспечивать их исполнение;
 исполнять должностные обязанности в соответствии с должностным регламентом». Дальше текст был затерт частыми перегибами бумаги и не читался.
- Ну, думаю, Вам понятно? -  переспросил он.
- Это не ко мне, Вам надо пройти к начальнику и там решить этот вопрос,  - предложила ему работница.
 Сергей Александрович встал со стула и направился к выходу. Выходя, он обернулся и сказал:
- Решите этот вопрос без меня. Если не решите, то я буду подавать на Вас в суд. Со мной шутки шутить не советую. Я в следующий раз буду снимать Вас на видеокамеру, а потом помещу ролик в интернете. Пусть все видят. Это для вас может плохо кончиться. У меня, между прочим, чтобы Вы знали,  огромные связи с адвокатами и прокуратурой.

                * * *
Выйдя из кабинета, он дал знак Брагину, и они направились  на улицу.
- Ну как? - спросил тот.
- Я заставлю их дать мне Удостоверение о праве на льготы, - ответил Шулеров. - Если не дадут, то я им изрядно потреплю нервы. Я буду с ними судиться.
- А если проиграешь? -  засомневался Брагин.
- Подумаешь. Не в первый раз, -  ответил Шулеров, и приятели пошли прочь от этого здания.
Его мысли уже были о Законопроекте.

                * * *
По дороге Шулеров достал мобильник и, найдя нужного адресата, нажал кнопку вызова:
 - Вас слушают, - эхом раздалось в его мобильнике. 
- Это я. Готовься к суду. Просто идет блудняк с саботажем исполнения. Ну, а если в законы «Госдурки»  слова с запятыми за китайские колготки вставляют, то поэтому «блудняк», как чума ползет по всей Стране. И не только по чернобыльцам. Все понял? -  спросил он.
- Да,  - ответил голос из телефона.
Шулеров  нажал на кнопку «Отбой» и сказал Брагину:
- Вот переговорил с адвокатом. Буду судиться. Пойду паровозом.
-  Смотри, кто идет, - Вениамин Сергеевич показал пальцем на другую сторону улицы.
- Давай трясанем его на «бабло» и что-нибудь после возьмем покрепче.

                * * *
По тротуару не спеша шел Председатель Союза инвалидов Чернобыля, с которым они давно разорвали все отношения. Между собой они дали ему кличку «Зеленка». 
Приятели перебежали на ту сторону улицу и стали ждать «Зеленку». Когда тот приблизился,  Брагин велел ему  остановиться.  «Зеленка» опасался их обоих, но больше всего  Шулерова, так тот  был просто не предсказуем.
Шулеров  спросил, собирается ли тот писать предложения в Закон, который пишет Великанов. - Нет, не собираюсь -  ответил «Зеленка».
Трясанув у него «бабло», приятели пошли дальше.
- Вот видишь, все нам самим надо делать, -  сказал Шулеров. - Никого не волнует Закон.
Ну, что? Пойдем «разлохматим», что ли, чем разжились? А там и над Законопроектом еще покумекаем…

                Глава 11

Георгий Александрович   Вяткин положил шахматную доску на тумбу, служившую одновременно и столом, и шкафчиком для обуви, да и вообще всем чем угодно. Снял  плащ, повесил на крючок шляпу, переобулся в полуразвалившиеся тапочки и замер, поглощенный тревожными мыслями:
«Если в статье закона написано, что гражданин может подать жалобу в районный суд либо по месту прописки, либо по месту нахождения ответчика, то судья в суде по месту прописки, отказывает в принятии жалобы и посылает в другой суд, аргументируя, той же статьёй, которая разрешает то, что запрещает судья. Это что судейский маразм или такая форма тупого бойкотирования защиты прав человека под видом законности?  Куда теперь пожаловаться на то, что Конституционный Суд, отказываясь по своему законодательству принять жалобу от гражданина, для того чтобы подтвердить или опровергнуть нарушения Конституции России и прав человека, сам нарушает Конституцию РФ, которую обязан защищать?»

                * * *
Шахматную доску он носил всегда с собой, хотя в шахматы играть  не любил. Люди всегда смотрели на него при виде шахматной доски очень уважительно.
Но шахматная доска им использовалась, скажем, так, не совсем по назначению, для других целей и потому что так ему было удобней.  В ней, вместо фигур  лежали авторучки, карандаши, когда то выпавший молочный зуб, специальные очки, с которыми он не расставался никогда, всякие жалобы в Конституционный и Верховный суды. Были и иски в региональный  Суд,  и кассационную инстанцию. Там даже  были черновики исковых заявлений в  Суды других городов из других регионов и  небольшая пачка жалоб в Суд по правам человека в Страсбург.  Шахматные фигуры в ней лежали только при покупке.
               
                * * *
Взяв на себя эту нелегкую ношу помощи людям, Георгий Александрович нес ее по  жизни вот уже на протяжении многих лет. 
Несмотря на злые языки, все это он делал бескорыстно, по зову сердца, так как не мог брать денег с людей. Даже судебные пошлины он оплачивал своими  кровными. А кровные у него были из Чернобыльской компенсации и пенсии.
От массы подаваемых им жалоб его уже знали все Суды, а особенно Верховный и Конституционный.
Когда к ним приходила очередная жалоба с его фамилией, они сразу писали на нее заготовленный специальной компьютерной программой ответ и отсылали обратно.
Вот такая, если можно так выразиться, шахматная партия и велась с ним постоянно -  Кто Кого. Время на очередные ходы было не ограничено.

                * * *
Раздевшись Георгий Александрович шаркающей походкой прошел в кабинет, отодвинул плотную гобеленовую штору – ранние сумерки уже нависли над городом. Еще  один вечер. На кресле спал, уютно свернувшись, полосатый  серый кот Минхерц. Натура самостоятельная, он оказывал знаки внимания хозяину, только когда хотел есть.
В стороне стояла ширма из бамбука и нежно-голубого китайского шелка, увитая сочными ветвями исландского плюща. Живые цветы в старинных китайских вазонах: глоксинии с крупными бархатистыми листьями, нежные перистые аспарагусы, темно-зеленые олеандры с красными и розовыми цветами в изобилии расползлись по всей комнате. Изящные жардиньерки с цветущими примулами, являвшими все оттенки розового, красного и светло-лилового, странно выглядели около широченного, заваленного бумагами и книгами стола стоящего поодаль, около шкафа с раскрытыми дверцами, забитого грудой дел в синих обложках.
За стареньким бюро, он проверил тайник: оружие лежало на месте. Ему  еще ни разу не приходилось его применять - ликвидации были не по его части, - однако он регулярно его разбирал, чистил, смазывал.
Прогнав кота с любимого кресла этот худой, взъерошенный человек сел за стол, придвинул к себе лист бумаги и водрузил на нос круглые очки.
Мощные линзы сидели на его лице как влитые. Когда то он упросил своего знакомого, работающего  на одном из военных заводов  сделать себе очки из обойм подшипников и вставить туда линзы  от диапроектора, который ему подарили еще в детстве. Знакомый за символическую  плату (пузырь портвейна) ему их замастырил. Вместо дужек он прикрепил к обоймам алюминиевые ложки, закрепив их к обоймам подшипников  через экспериментальные петли для раскрытия солнечных батарей в космосе  экспериментальной секретной сваркой. Преимущество ложек было в том, что они не натирали уши и очки сидели как влитые.

                * * *
Раздался звонок мобильного телефона в кармане пиджака. Вяткин автоматически сделал стойку, достал телефон и приложил его к уху.
Он, естественно, не исключал у себя паранойю, усиленную склерозом. Но, как говорится, если у вас паранойя, то это еще не значит, что вас никто не преследует. За долгую жизнь у  Георгия Александровича  неплохо развилась интуиция, которая никогда его не подводила.
Однако склероз склерозом, а особый номер, по которому следовало звонить в экстренном случае, он помнил назубок.
После звонка номер должен был смениться, он был разовый, но Вяткин знал наверняка, что с первого раза запомнит и новый.
Для связи у него был мобильник, которым он практически никогда не пользовался - просто не возникало нужды, ведь звонить ему было некому.
Этот вопрос, причем заданный тем же голосом, он слышал уже тысячу раз. Этот  невыносимый голос преследовал его во сне, вызывал дурноту и желание бить и крушить. Почтенный субъект, являвшийся обладателем  голоса, стал говорить с ним о Законопроекте, который пишет Великанов. От Георгия Александровича требовалось посмотреть почту в компьютере и сделать свои предложения.
Чтобы не забыть про просьбу голоса по телефону, он положил в шахматную доску пачку чистых листов бумаги. -  Всё. Я готов к бою.

                * * *
Сев обратно в кресло Георгий Александрович  вскрыл конверт, который он по пути в квартиру  достал из своего почтового ящика. Пробежав глазами по тексту, он понял, что получил очередной отказ из Конституционного Суда.
В конце письма было написано: «Между тем в соответствии со статьей 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации решение Конституционного Суда Российской Федерации окончательно и не подлежит обжалованию».
Прочитав еще раз это письмо Вяткин призадумался: - Может правильно мне тут один товарищ написал в Чернобыльской гостевой: «Георгий! А ты чего-то другого от них ожидал? Теперь заключи в красивую рамку этот ответ и повесь на стену рядом с многочисленными другими. Только чтобы прямые солнечные лучи не падали сильно. А лет эдак через ... твои потомки продадут, с какого-нить аукциона все это за не хилые "бабки". Увековечив и чтя, самую что ни на есть, светлейшую о тебе память».
Откуда он узнал, что у меня квартира вся в таких рамочках?
Я тоже, по-моему, хорошо ему  ответил, за мной не заржавеет: «Спасибо за совет, но я сделаю по другому. Подам повторно ходатайство о разъяснении и получу мнение не Секретариата, а судей КС РФ. Далеко не факт, что оно окажется таким же, как у Секретариата. Дело в том, что в отношении моего клиента  Постановление 24-П имеет обратную силу. Пусть 21-П по отношению к нему обратной силы не имеет, но 24-П имеет обратную силу. На этом будем основываться.  Кстати, Секретариат пояснил, что
«Это не лишает Вас права повторно направить в Конституционный Суд Российской Федерации ходатайство об официальном разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 7 ноября 2012 года № 24-П, устранив отмеченные недостатки, либо потребовать рассмотрения Вашего обращения без изменения его содержания».

                * * *
- Ох, как же я устал от всего этого! Хоть без этого просто не могу, но  пора бы и о себе подумать, пора подлечиться, - подумал Георгий Александрович. -  Завтра обязательно пойду к Доктору. Пусть выпишет что-нибудь. На всякий случай.
На следующее утро он  направился в свою родную поликлинику, где лежала его карточка. В регистратуре  он узнал, что доктор сменился, а прежний  ушел на пенсию.
Взяв талончик, он прошел по коридору и присел возле кабинета. Он никогда не пользовался льготой посещения врачей вне очереди. Очередь была не большая. Зайдя в кабинет, он поздоровался и сел напротив врача. Его карточка уже лежала у того на столе.
- Я Вас слушаю, -  оторвав глаза от карточки прежнего пациента, обратился к нему доктор. Георгий Александрович  стал рассказывать врачу, что хотел бы выписать лекарства, так как в последнее время стал довольно сильно нервничать и уставать. Доктор раскрыл его карточку и старательно стал просматривать страницу за страницей. На очередной странице, он  задержался и, понизив  голос  едва ли не до шепота произнес:
- Радиация?
Вяткин  страдальчески наморщил лоб. 
- Тоцкий полигон? – Доктор брякнул первое, что пришло в голову, благо уже сталкивался с ветеранами ядерных испытаний. – У нас есть такие больные.
Вяткин  медленно покачал головой:
- Нет...
- На вас испытывали  воздействие радиации? И где же?
Георгий Александрович  кивнул:
- В том-то и дело. В Чернобыле. И не только ее...

                * * *
У  Георгия Александровича, помимо прочих хворей, имелся паркинсонизм.  Мимика у него была бедная, но предмет разговора оказался настолько захватывающим, что и паркинсонизм временно отступил. Вяткин оживился и даже помогал себе жестами, рассказывая про все ужасы Чернобыльской Зоны.
- Ну, хорошо, хорошо,  - сказал успокаивающе доктор. - Сейчас посмотрим, что Вам раньше назначали, и углубился в чтение карточки, в которую были вклеены эпикризы, и  которая была довольно пухлая как том  «Война и Мир»  Л.Н. Толстого.

Выписка из эпикриза:

Психический статус:
1. Не причесан, за собой не следит, нелепо одет. Поза естественная, ведет себя дружелюбно, мимика живая.
2. Тревожен, переживания не раскрывает, молится, что-то шепчет. Часто повторяет - «Было сто жертв и меня приговорили к смертной казни».
3. Иногда голоса сопровождаются ощущением присутствия  людей (по радио исполнялась песня, и женщина на расстоянии толкнула его в плечо).
4. Заявляет о способности вступать в контакт путем «беседы на расстоянии - биосвязь» с ФСБ: «В ФСБ обращался в 1986 году. Мысли вслух произносил с помощью шумов на частоте в туалете; настроились и в коридоре произносили».
5. Утверждает, что чувствует «на шее речевые центры». Уверен в своей способности к телепатии.
6. Мышление паралогическое с соскальзыванием.
7. Контактен по существу, с куратором не вполне откровенен. На вопросы отвечает охотно, старается перевести разговор на интересующую его тему. Говорит, что он кадровый военный. Участвовал в ликвидации аварии на ЧАЭС. На вопрос когда? Не говорит. Если разговорить, то может сказать, что большую часть жизни ликвидировал аварии на всех атомных объектах Мира. Просит отправить его на Фокусиму наблюдателем.
8. Речь негромкая, обычного тембра.
9. Ускорение мышления по темпу с элементами символизма, наблюдается лабиринтное мышление, помимо этого есть нарушения мышления по содержанию (бредовые идеи греховности).
10. Субъективно жалуется на расстройство памяти, однако при изложении событий жизни чётко их датирует, по результатам тестов грубых нарушений не выявлено.
11. Уровень умственной деятельности  не снижен,  соответствует возрасту, жизненному образу, запас знаний не понятен, круг интересов сужен, суждения часто не зрелые, аналитико-синтетическая функция снижена, отмечается склонность к конкретике, по результатам тестов отмечается склонность писать жалобы и иски в суды всех инстанций. Часто грозит кому то кулаком.
12. Эмоциональные расстройства: настроение во время беседы повышено, устойчиво, адекватно ситуации. Отмечаются следующие эмоциональные расстройства:  снижение высших эмоций (чувство такта, нюансов ситуаций – неадекватные шутки и смех). После прочтения анекдота может начать смеяться на следующий день. Порой дня через три-четыре.
13. Галлюцинаторные голоса Господа, Пресвятой Богородицы, неологизмы, стойкие бредовые идеи с идентификацией себя пророком, уплощенный аффект. Грозится писать жалобы в Конституционный суд российской Федерации.
Жалобы: «не выспался сегодня», «спал на скамейках, замерз», «побрили плохо».
Получал лечение: аминазин - до 800 мг, галоперидол - до 75 мг, циклодол, трудотерапию.
В результате лечения стало упорядоченное поведение, доброжелателен, психотическая симптоматика исчезла. Выражен эмоционально-волевой дефект, критики к заболеванию нет. Агрессий и суицидальных действий нет.
Особое состояние:
Все время пишет в тетради жалобы на кого-то в Суды.
  Прогноз для труда по результатам работы МСЭК :
Поставлен на 2 группу инвалидности.
Рекомендации при выписке:
Необходим квалифицированный уход (постоянно следить за поведением, эмоциональным состоянием), активное диспансерное наблюдение.
 - Так, так, - сказал доктор. -  Теперь понятно. 
Он повернулся к медсестре и стал ей диктовать лекарства, которые та записала на бумажке для рецептов:  Аминазин - до 800 мг, Галоперидол -  до 75 мг, Циклодол, трудотерапия.
  На слове трудотерапия доктор поднял голову и обратился к Вяткину:
-  А Вы чем занимаетесь сейчас?
- Я пишу жалобы в суды. Я юрист, правовед и правозащитник - ответил тот.
- Смотрите сколько их тут у меня, - показал он раскрытую шахматную доску.
- Ого-го! -  сказал доктор. - А я думал вы сами с собой партии и комбинации разучиваете.
- Да нет, - ответил Георгий Александрович. -  Просто так удобней. Не мнется ничего. Вот сейчас надо писать еще в Конституционный  Суд, да предложения по Законопроекту делать. Хочу вернуть справедливость в закон «О социальной защите Чернобыльцев». К тому же я принимал участие в работе над другими законами и даже участвовал в Пленуме Верховного Суда по Чернобыльцам.
- Я чувствую, что наше Право, а тем более Право инвалидов-Чернобыльцев  в надежных руках - сказал доктор. - Желаю Вам удачи и успехов в Вашем не легком труде.
Сделав напоминания  медсестре, что лекарства для него бесплатные, Вяткин взял выписанные рецепты и направился на выход.
На прощание доктор сказал ему: - Заходите почаще. Приятно было пообщаться.
- Мне тоже, - ответил Георгий Александрович  и вышел из кабинета врача.
- Ничего, мир тесен. Скоро  и ты ко мне обратишься за юридической помощью - подумал он.

                Глава 12               

Среднего роста, неплохо сложенный мужчина в ладно сидящем костюме и расстегнутом темном  плаще подошел к газетному киоску. Купив «Городские Новости», он сел на лавочку в скверике и стал читать, шевеля губами.
Его единственным недостатком была лысина, прикрытая редкими прядями волос. Ветер поднял эту маскировочную прядь, поставив ее торчком, тем самым придав Самылкину Владимиру Афанасьевичу, инвалиду Чернобыля сходство с вождем папуасов.
Внешне Самылкин напоминал президента одной из западных республик бывшего  Союза. Та же прилизанная прядь от уха до уха, пышные усы и  вытаращенные глаза. Даже речь была похожей: фальшиво-трогательной, с гавкающими интонациями человека, которому абсолютно нечего сказать, но выступать надо. Он заводился постепенно, выдавая банальный набор фраз о светлом будущем и великом прошлом. Он беспрестанно зевал, не прикрывая широченную пасть рукой. Когда приступы зевоты проходили, принимался ковырять в носу. Иногда взглядом сторожевого пса он простреливал толпу.
От беспокойства Владимир Афанасьевич  заимел язву желудка, пристрастился к рюмашке коньяку перед сном, постепенно увеличив дозу до бутылки. Приятелям, справлявшимся о здоровье, он скорбно отвечал:
- Сгораю весь в работе над Чернобыльским Законопроектом! 

                * * *
- Видеть и слышать, как лгут, сносить обиды, унижения, не сметь открыто, заявить, что ты на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и всё это из-за куска хлеба,  нет, больше жить так невозможно! -  поговаривал  Самылкин  и  намазывал толстый слой масла на половинку хлебного батона «Грейн Холдинг». Он любил разрезать батон пополам вдоль и мазать маслом. Потом сверху шла красная икра. Когда икры не было, то поверх масла ложились тонкие стейки балыка из палтуса. Если не было и палтуса, то в ход шла горбуша или кижуч.
Владимир Афанасьевич не брезговал ничем, потому что был «очень добрым». Если  вы спросите его, какие он творит добрые дела? Он никогда не ответит на этот вопрос, поскольку он убежден, что хвастаться добрыми делами - это настоящий грех.
По своей натуре он был довольно интересным человеком. Хороший собеседник, увлекательный рассказчик, не оцененный по достоинству в гнезде пауков и змей, под названием СЧР, Самылкин шел по жизни сам. Сам  освоил Интернет, сам разобрался в Законах, существовавших на то время, сам подавал Иски в суд, сам относил Исполнительные листы в Военкомат. Все сам.

                * * *
Будучи, бывшим кадровым военным, он покинул службу по болезни, которая хватанула его дубиной по голове, после Чернобыльской катастрофы. Отдав долг Родине по ликвидации аварии он взамен не получил «неразменного» рубля. Вернее его сначала дали, а потом забрали. Просто-напросто Военкомат перестал индексировать ему компенсации, которые были, потом и кровью заработаны.
Вот тогда он и провел эту аналогию, связав образ Военкома с нечистой силой. Он хорошо знал про поверья и даже интересовался этим, так как был человеком начитанным и довольно творческим.
Самылкин знал, что Искатель «неразменного» рубля идет на базар, не говоря ни с кем и не оглядываясь назад, и покупает там гусака, с первого запроса, без всякого торга. Принесши его, домой, он так сдавливает ему шею, что гусак задыхается, кладет неочищенного в печь и жарит до полуночи.
В 12 часов ночи вынимает из печи и идет с ним на дорожную развилину. Там он должен  говорить: 
- Купите у меня гусака, дайте за него рубль серебряный.
В это время нечистая сила является в виде покупателей, с предложением разной цены. Искатель должен быть тверд, а иначе его задавит нечистая сила. Когда же является покупатель за серебряный рубль, то он должен ему продавать. Получивший желаемый рубль должен идти прямо домой, не оглядываясь, и ни с кем не говорить.
В это время нечистая сила, желая возвратить рубль, кричит за ним вслед:
- Ты обманул нас! Твой гусак мертвый! Зачем ты оторвал ему голову, уверяя, что он живой?
Искатель не должен слушать таких рассказов; он обязан скорее бежать от нечистой силы. Если он обернется или будет говорить с нею, то рубль исчезнет из его рук, а он сам очутится в болоте по горло.
Когда же возвратится целым в дом, тогда этот рубль будет его продовольствовать всю жизнь.
               
                * * *
- Видно где-то я прокололся, и нечистый прибрал его обратно, -  рассуждал Самылкин. 
От того, что  продовольствоваться  уже не получалось, он сделал второй заход.
В качестве магического медиатора, способствующего превращению обычных денег в «неразменные», фигурирует Черная кошка.
Надо встать на перекрестке безлюдной дороги, перевязать  черную  кошку посильнее смоляной веревкой, так, чтобы она замяукала, и зажмурить глаза. Всё это надо сделать за несколько минут перед полночью, а в самую полночь придёт кто-то и станет торговать кошку.
Покупщик будет давать за бедного зверька очень много денег, но продавец должен требовать непременно только рубль, - ни больше, ни меньше, как один серебряный рубль. Покупщик будет навязывать больше, но надо настойчиво требовать рубль, и, когда, наконец, этот рубль будет дан, тогда его надо положить в карман и держать рукою, а самому  уходить как можно скорее и не оглядываться.
Этот рубль и есть неразменный, или безрасходный, - то есть, сколько ни отдавайте его в уплату за что-нибудь - он всё-таки опять является в кармане.
Чтобы заплатить, например, сто рублей, надо только сто раз опустить руку в карман и оттуда всякий раз вынуть рубль.

                * * *
Так как на рубль, даже серебряный, уже ничего не купить, то Владимир  Афанасьевич решил просить за кошку более крупную купюру. Только так и никак иначе можно было решить вопрос с индексацией компенсации, которую нечистая сила отменила по чьему то навету.
 Он раздобыл черную кошку, вымочил смолой веревку и вышел на перекресток. Обмотав кошку веревкой так, что та замяучила на всю округу, он, зажмурив глаза, стал ждать. Ждал долго, но к нему никто не подошел и не предложил за кошку ничего. Развязав кошку и дав ей под жопель, Самылкин грустный пошел домой.
Пока шел, его осенило:
- Что я наделал?  Ведь Премьер-Министр Страны  перевел все часы назад на два часа.
Он побежал искать кошку, но та, почувствовав свободу,  давно убежала от этого «доброго» человека.

                * * *
Придя домой, Самылкин подсел к  компьютеру (он всегда у него был включен), открыл нужную закладку в интернете  и первым кого увидел, было сообщение о принятии участия в Законопроекте Якова Александровича Великанова.
Затем в глаза бросилось сообщение Извлечёнкина Михаила Изосимовича. Тот напрямую издевался над Самылкиным и еще обзывался:
«Для Петуха Крашеного. Ещё летом 1986 года, уже возвращаясь из Чернобыля, я прихватил с собой больного мальчишку. Что делать нам сегодня здесь и на нашей земле, без голубых разберёмся, только педерастов с их подсказками тут не хватало, а уж отчет попроси в своём ЛГБТ-клубе. И не надо так истерить, Самылкин, от того, что от тебя, не выдержав твоего занудства, удрал твой бойфренд. Ты его еще поймаешь и объяснишь, какой он проти-и -и-в-ный. Прибежит на блеск лысины. О, блин, насчет лысины: как раз сегодня получил с почты извещение, что получить надо заказанную рогатку с оптическим прицелом, но главное, к ней прилагается бонус: 3 х 10 бронзовых гаек весом соответственно 9, 16 и 24 граммов. Ну, давай, ползи на берег, я тебя здесь жду!»
Самылкин, недолго думая,  тут же ответил ему тем же:
«Жидяра отшибленный, обоссы свой тельник и порви его на своей сисястой груди. Хреновая из тебя морская свинка выходит, если ты даже морским волком стать и не смог. Если флот движется, то отдай ему честь, а если нет, то возьми кисточку и покрась его. Я мужик не злопамятный пошлю тебя на ... и забуду. Но посылать то тебя уже и не надо, видно, что ты уже оттуда. Сильный у тебя дух, потому что от тебя сильно смердит. Скунс, одним словом, - вонь в законе. Абсолютность ситуации в том, что при звуке твоего имени невольно возникает -  «ИДИ НА ...». И не думай, это я тебе не грублю, а просто выражаю свою признательность в наиболее доступной форме. Мы с тобой найдем общий язык, когда ты откусишь свой».

                * * *
Ответив в такой форме своему обидчику,  он стал думать о Законе.
Пока он думал, пришло еще одно сообщение от Извлечёнкина в таком же стиле.
Это была своего рода партия в шашки или даже в домино -  он тебя, а ты его. Своего рода состязание в остроумии и нанесение словестного удара, так как Владимир Афанасьевич знал, что Извлечёнкин  хороший стрелок из пистолета и дуэль с ним назначать опасно.
Да и старенький «Браунинг», модели  «31-6»,  произведенный в  Бельгии, образца 1906 года, калибра 6,35 мм, что лежит в кладовке замотанным в тряпку не соперник «Парабеллуму» Извлечёнкина.
Благодаря низкой цене «Браунинг» был доступен даже школьникам.  Малокалиберные пистолеты называли также «оружием самоубийц». Пистолеты большого калибра разносили голову как тыкву, а после выстрела в голову из «Браунинга», покойник хорошо смотрелся в гробу. Это было эффективное оружие самозащиты. Малокалиберная оболочечная пуля пробивала слой мышц и застревала внутри тела, полностью отдавая ему свою энергию.
Извлечёнкин, же, обладая «Парабеллумом» (оружию, ранее известному как «Борхард-Люгер»), делался  довольно опасным на  дуэли.
«Парабеллум» является объектом бесчисленных книг и монографий. Патрон калибра  9 мм мог отсечь голову Самылкина от тела или как говорилось выше – «разнести как тыкву».
Так, что лучше всего было решено поупражняться в словестной дуэли.

                * * *
До этого Самылкин просил Михаила Изосимовича помочь встретиться с Министром обороны, зная о его связях в верхах, на что тот обозвал его «дураком» и еще и осмеял.
Такое он не мог простить. И ответ не заставлял себя ждать: «Ты, толстый пудель с рылом тапира и зассанным тельником…».
В ответ приходило: «А ты лысый осел с  хвостом крокодила и фуражке без кокарды задом наперед…».
Так они друг другу и писали все время, придумывая разные оскорбления.
Мимоходом Владимир Афанасьевич написал, что думает дополнить Законопроект статьей:
«Выдавать компенсацию на питание в сумме Трех Прожиточных Минимумов, установленных для отдельно взятого региона проживания Инвалида Чернобыля. Ежегодно индексировать эту сумму  на увеличения Прожиточного Минимума для пенсионеров по региону проживания. Данные выплаты переводить на «Сбербанковские» карточки, защищенные Специальным чипом от взлома и отметкой: «Продовольствие».
- Хотя бы один давали ПМ -  подумал Самылкин и написал еще одну обзывалку в далекий Кёнигсберг, так как любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним:
«Ты,   моряк, с печки бряк, растянулся, как червяк! Вся задница  в ракушках и пузо  в якорях. Пусть тебе чайки всё время на голову гадят».

                * * *
За окном медленно опускались сумерки, окутывая темнотой соседние дома. Во многих  окнах зажегся свет.
Владимир Афанасьевич уже было хотел отправить компьютер в «спящий» режим, как его внимание привлекло сообщение Шулерова-Болтунова.
- Ну, ка, ну ка, чего этот чудик наковырял - заинтересовался Самылкин  и придвинулся поближе к монитору.
Шулеров написал, что поймали,  какого то бывшего сенатора от  Тамбовской областной Думы за то, что тот  списал  кандидатскую  диссертацию. 
В Сети появилась некая организация «ДИССЕРНЕТ» - вольное сетевое сообщество экспертов, исследователей  и репортеров, посвящающих свой труд разоблачениям мошенников, фальсификаторов и лжецов.
- Делать ему, что ли не фиг, -  произнес Самылкин. - Ну ладно эти. Эти хоть люди грамотные. Ловят и разоблачают кого то, хотя тоже почти все свои прежние  работы посписывали, и списывают сейчас. А вот этот Шулеров чего хочет то? Чего радуется? Все равно никого не накажут и получать денег  они меньше не станут. Ну, поймали они этого Серпухова, ну и что? Чему радоваться?  Загадил  всю Гостевую Чернобыльцев перепостами из других сайтов. Где он их только выискивает? Наверное, когда проспится от своего  самогона,  потом глазки откроет, вскочит и ну тебе копировать все подряд и втыкать в Гостевую. А вот спросить про что-то у него не возможно. Скользкий как гриб «валуй». Их еще сопливыми зовут. Точно, «валуй». Они только в засолку идут.
Владимир Афанасьевич знал все породы грибов, так как любил ходить и собирать их. Идешь просто по лесу и отдыхаешь от всего.
- Ну и Шулеров, - хмыкнул он и стал читать дальше.
-  Вот, Самылкин!  Это твой земляк. Радуйся, -  написал в конце Шулеров.
- Ну, пройдоха!  А  своими словами  даже простецкого написать не может, -  подумал Самылкин и решил оставить ему свою запись: 
«Шулерову-Болтунову.
Этот Серпухов  имеет ко мне соседское отношение, как к собаке уши от слона. Ты же сам привел всю хронологию его «боевого» пути и там значится, что он только до 2001 года представлял в Совете Федерации Областную Думу. На самом же деле его и близко не было в наших краях. Да еще и не открыл ты никакой Америки. В основном на постсоветском пространстве все ученые с такими степенями, как правило, липовые, за откаты, да с помощью студенческих рефератов.
А в нашей местности, да, наверное, и в твоей, все решается очень просто. Пришли, договорились, откаты обозначили и все прекрасненько.
Интересно, а вот ты,  мог бы какую-нибудь диссертацию забубенить?
Ну, типа, - «Влияние лунного света на рост телеграфного столба». Или еще что-нибудь посерьезнее в этом роде».
 Самылкин знал, что Шулеров ему даже не ответит. Если и напишет, то опять воткнет какой-нибудь перепост месячной или даже прошлогодней давности. Это чтобы «пометить» территорию (страницы чернобыльской гостевой),  как пес.  Мол, я тут. Я никуда не делся. Вот смотрите и радуйтесь. Вот его бы, я точно пристрелил из Браунинга, если бы встретил в лесу…

                * * *
Владимир Афанасьевич  откинулся на спинку стула и представил себе такую картину:
«Он гуляет по лесу и заодно хочет набрать грибочков (одно другому не мешает). А их нет и все тут. Одни раздавленные попадаются. Вдруг его, что то насторожило. Он оглядывается кругом. Его внимание привлекает большой  пень, из-за которого торчат уши, и доносится какой то шум. Он подкрадывается  поближе, а там … Глазам своим не верит - Извлечёнкин , Военком, и с ними Шулеров-Болтунов. Сидят, голубчики,  и подосиновик не могут поделить. Ругаются, спорят о том,  кто из них больше грибов в лесу раздавил и кому этот достанется раздавить.
- Ага, попались, голубчики! -  радостно восклицает он  и достает из-за пазухи «Браунинг», наставляя по очереди на каждого.
- Не стреляй в нас, добрый человек, - жалостливо просит Извлечёнкин.
 А он навскидку - Бах! Бах! Сначала в одного, а потом в другого. Шулеров обхватил прострелянное бедро и, корчась от боли, пытается остановить кровотечение. – Не убивай, братан, я свой, - с мольбой в голосе стонет он.
Извлечёнкин тоже ранен. Но, сволочь такая, упал и прикинулся убитым. Ручонки раскинул, глазки закатил и не дышит. Ну, одним словом фантастическая птица – «Хитрожоп Порхатый». Такую птицу он сам придумал и даже на ветки посмотрел, а нету ли ее тут рядом. Но на ветках сидели одни воробьи и весело чирикали.
Если бы его спросили, что это за птица такая, то он бы сказал, что это что-то среднее между дятлом и воробьём.
Военкома решил сразу не убивать, пусть, гад, помучается, и стреляет поначалу в ноги. Тот ползет, протягивает руку и скулит: - За что?  За что?  Дай я тебе сапоги поцелую. Прости. Но не убивай! У меня детки маленькие с внучатками. Все кушать просют. Я грибы не со зла давлю ногами и в землю их втаптываю. Я больше не буду.
Тогда он опускает дымящийся пистолет  и делает вид, что собирается уходить. Потом резко поворачивается и, со словами: - Сдохни, гад! - Бах, в лоб. - Вот это за то, что подосиновик мой сорвали. Я теперь из-за вас без супа останусь. А может с картошкой поджарил бы. Я и так голодаю. Индексации нет на питание, а цены почти каждый день растут.
Затем кидает взор на обезумевшего Шулерова, из штанов  которого исходит резкий запах, и говорит: - Что, обгадился? Запомни! Будешь перепостивать и «пургу» всякую гнать,  и с тобой так же будет.
Пнув ногой, тело военкома, он углубляется в лес искать грибы».

 Под ложечкой засосало. Это язва давала о себе знать. Он встал и не спеша прошел на кухню. Достал батон «Стирато» с оливками, сыром «Мацарелло» и вялеными томатами от любимого итальянского  производителя и разрезал вдоль. Потом половинку намазал маслом «Ла Валле Фиорита»  и икрой лосося, стал медленно пережевывать, думая о чем то своем. Наверное, о Законопроекте.
За окном совсем стемнело.
- Скоро и спать можно ложиться, - подумал Владимир Афанасьевич.
Но так как без стаканчика коньяка он уже засыпать не мог, то по уже сложившейся привычке накатил себе грамм 150 «Hennessy», опрокинул его в себя одним глотком и, не выпуская из рук бутерброда, направился  в спальню…

                Глава 13

Михаил Изосимович  Извлечёнкин  сидел у себя в офисе за своим рабочим столом. За спиной у Извлеченкина  на полстены  висела карта Балтийского  моря с Калининградской областью. Сам город на ней был изображен схематично. В улицу Советский проспект 13, недалеко от  Северного вокзала и далее пересечения его с Московским проспектом, воткнут флажок. Извлечёнкин этой цифры не боялся. Он знал, что всегда надо складывать числа, а не брать их полностью:  1 + 3 = 4.
Число  4 – это количество стихий, созидательных сил Вселенной (Огонь, Вода, Воздух, Земля), четыре времени года (Весна, Лето, Осень, Зима), четыре основных темперамента человеческого характера (холерик, сангвиник, флегматик, меланхолик).
Число 4 - означает прочность, устойчивость, равновесие стихий.
Это – статика и надежность, это символ упорядоченного пространства.
Это крест, который обозначает «сметь – знать – молчать – желать».
Воздух показывает, на необходимость для всякого посвященного сметь.
Вода – на необходимость знать.
Земля – на обязанность молчать.
Огонь – на умение желать.
С этим же связано толкование символических животных: орел – смеет, телец – молчит, человек – знает, лев горяч в своих желаниях.
Вот почему Извлечёнкину все время было приятно находиться в офисе. Он и эта магическая цифра были одно целое. Как она не могла быть без него, так и он без нее. Просто сиамские близнецы.
Михаил Изосимович даже носил вещи, которые были предписаны этой цифрой.
Например, серый (электро) костюм, он мог не снимать днями и всегда казался в нем стройным и подтянутым.
Травы этих людей – шпинат, шалфей, мушмула.
Ох, эта волшебная МУШМУЛА, которая растет на Кавказе. Наверное, ее  много  на Кубани в районе станицы Ноябрьской.
Как там ОНА?...
      
                * * *
И так,  ценность представляла сама карта Балтийского моря. Ее Извлечёнкин снимать не  собирался, а если бы и попытались забрать, то еще и заплатил бы, чтобы оставили ему ради имиджа. Он явно не находил себе места, вертясь в мягком, удобном кресле так, словно из него торчали колючки. Извлечёнкин то брался за ручку, то снова откладывал ее и привставал, как будто собираясь куда-то идти, то снова решительно садился в кресло и хватал лежащие на столе бумаги, но, не успев прочитать и трех предложений, раздраженно отпихивал их, снова хватал ручку и начинал малевать в лежавшем на столе ежедневнике какие-то бессмысленные узоры.
Взгляд его метался по всему кабинету, но постоянно возвращался к одному предмету, явно притягивавшему его, как магнит железо. Этим предметом был скромно лежащий на краю стола мобильный телефон. Извлечёнкин уже третий раз за последние полчаса решительно протянул к нему руку, но, так и не дотронувшись, отдернул, словно боясь обжечься.
– Нельзя, нельзя, – словно уговаривая, сказал он сам себе. – Нужно ждать, пока сама позвонит. Как там она? Как ей одиноко, -  задавал он сам себе вопрос?
Он снова схватился за ручку, но писать ничего не стал, обвел взглядом кабинет. Как всегда, когда чего-то очень сильно ждешь, время тянется невыносимо медленно. Промучавшись еще минут пятнадцать, Извлечёнкин  не выдержал. Он вылез из-за своего стола, подошел к двери и выглянул в приемную:
– Мне никто не звонил? – отрывисто спросил он сидевшего за столом мужчину с незначительным лицом инвалида Чернобыля. Этот мужчина  был у него вместо  секретаря, а кроме того исполнял обязанности доверенного лица.
– Нет, – покачал головой Инвалид. – А что, должны?
– Да нет, это я так, – махнул рукой Михаил Изосимович  и снова скрылся в своем кабинете. Он прекрасно понимал, что спрашивать этого человека  глупо. Если посмотреть со стороны, то непонятно вообще как он мог передвигаться и  говорить, не спрашивая о забитые серной пробкой уши. Из глаз все время вытекала какая-то жидкость, слепляя  веки и стекающая по щекам к уголкам рта. Одним словом, это был настоящий инвалид.

                * * *
Тот, вернее ТА, чьего звонка ждал Извлеченкин, могла позвонить ему только на мобильный, но у него уже не было сил ждать. Тарелка кубанского борща, горилка и шмат сала из ЕЁ  рук преследовал его и забивал всю голову ароматами кубанской кухни.
Михаил Изосимович  снова сел за стол и взялся за какой-то листок, но в этот момент лежащий на столе мобильник наконец-то  запищал. Он зачем-то вскочил с места, схватил телефон и рывком поднес его к уху:
- Ну что?! – выдохнул он в трубку.
- На меня хотел напасть Оборотень. Я вычислила его и подранила. Це вони хотіли мене заманити до себе до Краснодару  на збори і обробитися там. Я вся плачу-у-у-у-у.
Ойя, більше не можу. Сльози мої лются у вуста і не дають говоріті. До того ж Він вкрав у мене диск з Віденською конвенцією і позовами. Захисти мене. Подзвони їм і дай їм по повній…
Разговор внезапно прервался, и в трубке послышались короткие гудки. Извлеченкину ничего не оставалось делать, как  нажать на кнопку «отбой». Значит,  до следующего звонка как минимум тридцать минут. Еще полчаса мучений... Эх, ну неужели он больше не может сделать ничего полезного?! Хотя... 
С минуту он размышлял, поглаживая подбородок, а потом, видимо приняв решение, снова взял телефон и стал набирать какой-то номер.
- Карпуненко! Это ты? Так вот,  передай своему Городничему, что если он еще раз со своей кодлой будет приставать к НЕЙ, то я прибуду с отрядом морской пехоты и всем вам ноги повыдергиваю. Понял!? Ты меня знаешь. Я шутить не люблю. И  еще. Немедленно верните ЕЙ жесткий диск с Венской конвенцией, - выпалил он в трубку и отключил телефон, не дав даже слова вставить на том конце провода.
Затем он плюхнулся в кресло, и стал снова ждать заветного звонка, от которого исходил запах губной помады и лавандового масла.
Оставались уже считанные минуты…

                * * *
По дороге домой Михаил Изосимович, как обычно, решил зайти в кафе-бар и пропустить рюмашку для поднятия тонуса. Взявшись  за ручку двери кафе-бара, Извлеченкин краем глаза заметил в нескольких шагах от себя  двух парней в темных костюмах. Один из них был светловолосым, приземистым крепышом, а второй похож то ли на кавказца, то ли на армянина, и пальцы на правой руке у него были татуированы. На тыльной стороне правой  ладони  была татуировка с изображением волка и огромными буквами  надпись - ТАМБОВ.
Впрочем, дела до них Извлеченкину  не было, и он спокойно вошел, закрыв за собой дверь. Прежде чем сесть за столик и сделать заказ, он направился  в «мужскую» комнату соблюсти гигиенические процедуры.
Едва дверь за ним закрылась, парни пришли в движение.  Они переместились к самой  двери туалета и быстро обменялись несколькими скупыми жестами. После чего светловолосый крепыш вошел в туалет вслед за Извлеченкиным, а чернявый армянин остался стоять у двери, оперевшись спиной на стену и бдительно осматривая оба ведущих сюда коридора.

                * * *
Михаил Изосимович услышал хлопнувшую дверь туалета как раз тогда, когда  расстегивал ширинку. Сделать это было не так уж легко. Огромный живот закрывал промежность, действовать приходилось на ощупь, и на донесшийся до него звук толстяк не обратил ни малейшего внимания. А зря. В следующую секунду мощный удар в середину спины швырнул его вперед, на стенку. В следующее мгновение светловолосый парень схватил Извлеченкина одной рукой за воротник, а второй за ремень и одним движением, как морковку из грядки, вырвал из кабинки. Несмотря на то, что весил Извлеченкин за  сто килограммов, светловолосый крепыш ворочал его легко, словно надувную куклу. Продолжая держать жертву за шиворот, он впечатал ее в противоположную стену, покрытую белоснежным кафелем. На белом фоне моментально образовались красные брызги, а лицо оторванного от стены человека превратилось в сплошную кровавую маску. После этого парень сильно ударил Изосимовича в грудь, а когда тот с хлюпающим звуком согнулся, мощным толчком повалил его на пол и несколько раз сильно пнул по жирной спине и по голове. Потом снова ухватил за шиворот, поднял на колени, подтащил к кабинке и макнул головой в унитаз. Михаил Изосимович беспорядочно замахал руками, попытался вынуть голову, но татуированная рука парня была словно из железа выкована, и отпустил он его только секунд через десять. Тот вытащил голову и, отплевываясь, часто-часто задышал. К несчастью, в унитаз его окунули как раз во время вдоха, так что за несчастные десять секунд он чуть не захлебнулся.
Вся экзекуция продолжалась не больше минуты и теперь, похоже, была закончена.  Светловолосый парень спокойно стоял над сидящим на полу Извлеченкиным  и внимательно смотрел на него, словно думал, добавить еще или уже хватит. Толстяк тяжело, затравленно дышал, спиной вперед медленно отползал подальше в угол. При очередном неловком движении из кармана у него вывалилась пачка банкнот. Но нападавший не обратил на деньги ни малейшего внимания. Еще раз смерив презрительным взглядом жалкого, забившегося в угол Извлечёнкина, он негромко, но веско сказал:
- Понял за что? Нет? Запомни! В следующий раз, когда будешь оскорблять Самылкина, 
Сто раз подумай! Мир тесен, а у Самылкина длинные руки и много друзей!
После этого он развернулся, вышел из туалета и, присоединившись к своему стоявшему снаружи напарнику, в ту же минуту покинули  кафе-бар…

                * * *
– Коньяку, – мрачно потребовал Извлеченкин у бармена. Тот невозмутимо  наполнил маленькую рюмку и придвинул ее к капризному клиенту. Этот толстяк уже изрядно достал его своими постоянными придирками. Коньяк ему, видите ли, холодный.
А каким же ему еще быть? Подогревать его принято в ладонях, уже налитым в бокал! То рюмка грязная, хотя сам только что из нее пил, то еще что-нибудь не так... В общем, не клиент, а одно наказание. Чаевых от такого точно не дождешься, хорошо еще, если при расчете кинуть не попытается. Ну что за люди!..
Через несколько секунд его рюмка снова была наполнена, и Михаил Изосимович  мрачно уставился на нее. Нет, надо немножко подождать. Порции, конечно, маленькие, но он выпил уже довольно много, не хватало еще нажраться. Он сюда не для этого пришел, напиться можно было и дома. А сейчас нужно немного расслабиться, отвлечься и думать о чем угодно, но только не о том, кто заказал нападение на него. Его перепалка с Самылкиным была как игра. Кто кого.  Самым неприятным было то, что в глубине души он догадывался, за что его так прессанули.
Стараясь отвлечься, он повернулся и стал задумчиво смотреть сквозь стеклянную витрину бара на ночную улицу.
- Надо поскорее свои  поправки внести в Закон о Чернобыльцах, - думал он. - Блин, этот  Самылкин ещё так некстати со своими дружками. Достал своими дебильными сообщениями и оскорблениями в Гостевой Чернобыльцев. Майоришко, обтруханный!  Ни в какое сравнение с нашими, флотскими.  Например, как я  -  Капитан Третьего Ранга. А!? Как  звучит. А тут – майоришко  какой-то.

                * * *
Так он долгое время сидел, потягивая коньяк, наедине со своими нелегкими мыслями, …
Выпитый коньяк наконец-то ударил в голову, мысли  стали легкими, а настроение начало постепенно улучшаться. Оставшееся в прошлом нападение казалось теперь чем-то мелким, незначительным и уж точно не стоящим особенных переживаний. Он наверняка найдет выход, уже почти нашел, нужно только собраться с мыслями. Вот сейчас еще рюмочку...
Михаил Изосимович  вовремя успел взять себя в руки и заметить, что пьянеет. А  ведь завтра с утра голова должна быть свежая. Ох уж эти поправки в Закон. Ну, достали своим Законотворчеством! А еще надо Самылкину достойный ответ написать.
 Если бы  Самылкин  согласился на дуэль, то давно песни бы пел, там, на облаках. «Парабеллум» осечки не дает. Он с некоторым трудом привстал с табурета, рассчитался с барменом и двинулся к выходу…

                * * *
Михаил Изосимович  лежал на своей роскошной кровати в  совершенно отвратительном настроении. Даже шикарная обстановка любимой квартиры не радовала хозяина. Минувший день выпил из него все соки и изрядно истрепал нервы. Все-таки не каждый вечер тебя сначала избивают и макают головой в унитаз. Извлеченкин скрипнул зубами и тихо выругался.
Сейчас был уже час ночи, и по-хорошему пора было ложиться спать, но сон не шел – сказался пережитый за вечер стресс, после которого Извлеченкин  до сих пор никак не мог до конца прийти в себя.
Поняв, что так он может до утра проваляться, Извлеченкин  встал с кровати и  подошел к встроенному в стену бару. Нет, коньяка на сегодня хватит, лучше просто водочки принять, глядишь, полегчает. А не полегчает, так еще примем, пока спать не захочется. Он набулькал себе сто грамм и жахнул одним глотком. По телу тут же покатилась теплая волна, и жить стало чуть легче. Он налил себе еще столько же, но пить сразу не стал, вернулся на кровать и поставил стакан на журнальный столик. Спать все еще не хотелось, но он чувствовал, что скоро глаза начнут слипаться, он сможет забыться, и этот проклятый день наконец-то кончится. Он достал коробку и открыл ее. Вот он красавец, сиял вороненым стволом. Поцеловав «Парабеллум», Михаил Изосимович задвинул коробку назад. Надо будет некоторое время его поносить. Всякое может быть,- подумал он.
Прикрыв глаза, Извлеченкин  неожиданно задумался о том, как же все-таки хорошо жить. И это понимаешь только тогда, когда твоя жизнь подвергается опасности…
               
                * * *
С довольной улыбкой на лице  Извлеченкин  вошел в вестибюль своего офиса. Редкие светлые волосы были зачесаны назад, открывая на всеобщее обозрение большую лысину. Все лицо покрывал пот – толстяку явно было жарко, из нагрудного кармана его рубашки торчал угол платка, которым он вытирал вспотевшее лицо и лысину. Огромный живот выпирал из расстегнутого пиджака, а натянутые на него брюки невольно вызывали какие-то странные ассоциации. Например, с туго надутым воздушным шариком, невесть зачем перевязанным посередине веревочкой.  Жить было хорошо, и жизнь была хороша. Он небрежным движением поправил пачку банкнот в кармане и двинулся к кабинету. Надо было работать и работать. Поправки к Закону сидели в голове и давили изнутри. Мозг напоминал часовой механизм с маятником. Но маятник был очень большим. Ну, просто очень большой маятник из чугунины  бил своей тарелочкой по черепу. Из-за такой неравномерности крутящего момента возникает погрешность в частоте колебаний баланса. Поправки прыгали одна за другой, сплетались и смешивались.

                * * *
Извлеченкин сел за свой любимый стол, включил компьютер. Когда компьютер пришел в свое рабочее состояние он одним пальцем, но очень быстро, застучал по клавиатуре:
  «Первое впечатление от Законопроекта Великанова - гора родила мышь, и сразу в полудохлом и мало поддающемся реанимации виде. Неужели это именно то ради чего стоило пыхтеть и подпрягать всех? Вполне можно было отделаться короткой отсылкой, указав, что все изменения, которые предлагаются необдуманно лишь вредят всем».
               -  Это хорошо конечно про Баню придумал Великанов. Очень хорошо. Но надо добавить и про нудистские пляжи. Это у них их нет. Финский залив. Там холодно. А у нас их полно. Но не на всех же пляжах можно это себе позволить, да и многие ведь стесняются. Но есть «хитрецы», которые умудряются подсматривать за  женщинами в пляжных раздевалках и душевых кабинках. Конечно, это очень нехорошо. Если бы такой «умелец» попался, ему, то дело не кончилось бы одним скандалом. А вот если это разрешить Законом, тогда конечно ничего не поделаешь. Тут уже другой подход и другое понимание. Это уже ЗАКОН, - рассуждал про себя Извлеченкин.
– Пишем далее:
«Для всех, в том числе  для Я. А. Великанова.
Если признанная РФ Конвенция прямо так и называется: "О гражданско-правовой ответственности за ядерный ущерб", то тогда о каком виде правоотношений идет речь? О гражданско-правовых или социально-правовых? Однозначно в пользу первых - именно гражданско-правовые!  И всех, кто в этом сомневается - Конвенцией по сусалам».
Михаил Изосимович представил картину, как он входит гоголем в Верховный Суд  и сходу бьёт Судью Фасолькина Сборником Конвенций по губам. Удары наносит не плашмя обложкой, а торцом книги. Именно торцом, то есть корешком.

- А вот если бы можно было как-то  протолкнуть в  Думе  Законопроект "О гражданской ответственности за причинение ядерного вреда и его  финансовое обеспечение", в преамбуле которого сказано, что он принимается с учетом норм и принципов Венской Конвенции, вот это было бы здорово! 
В нем есть любопытные фишки.
Первая - ядерный вред возмещается по нормам закона о социальном  страховании. А это значит -  прощай фикса! Есть право выбора. 
Вторая фишка - п.2 ст.2: Объем и характер (?) вреда, подлежащего возмещению, определяется в соответствии со ст.15 и 1085 ГК РФ, то есть - полному возмещению (ст.15); и конец спорам о праве на ст.1085 ГК РФ, хотя она ничуть сегодня не лучше ст.12 Закона «О Соцстрахе».
И чтобы окончательно закончились споры,  вписать, что  «…отношения в области гражданско-правовой ответственности за ядерный вред и ее финансовое обеспечение регулируется … Гражданским Кодексом; нормы других законов должны соответствовать это закону».
Исходя из того, что по таким искам на требования граждан исковая давность  не распространяется, Закон после его принятия будет для нас верховенствующим, и я заранее предвижу дергания эквилибристов Минтруда и всех остальных. 

                * * *
Извлеченкин достал из ящика стола деревянную  куклу с ниточками и стал дергать за них. Кукла смешно извивалась и кривлялась на столе, заваленному бумагами, поверх которых,  лежало письмо от Литовского летчика.
- А еще, надо обязательно прописать в Законопроекте  про сбор  янтаря, – пришла к нему в голову гениальная мысль. – «Разрешить инвалидам Чернобыля собирать и добывать янтарь в любом количестве. Государство обязано его принимать от них и выплачивать деньги согласно оговоренным с Правительством  ценам. Цены на янтарь должны быть прописаны в «Российской газете» ежеквартально».
Михаил Изосимович подумал: -  если в Америке можно добывать золото, то почему у нас нельзя этого делать? Значит надо написать еще и «золото, а также алмазы, куски метеоритов с последующей сдачей Государству по курсу цен. Всем Инвалидам Чернобыля выдавать бесплатную лицензию на добычу  и сбор этих ископаемых. Эта лицензия должна также распространяться на всех родственников: жен, вдов, детей, а также внуков и внучек».
И не надо никаких точек с запятой! Это окончательно! Дубликат Лицензии хранится вечно в налоговых органах и ячейках Центробанка Страны. Это на случай потери или подтверждения права. Если, например, сын пойдет искать и собирать, то достаточно копии Лицензии и Доверенности, нотариально заверенной, если инвалид еще жив и его права  не перешли вдове.
       Вопрос об оружии, надо решить в исключительном порядке. Если есть сбор и добыча, то надо уметь и защищаться. Думаю распространить это и на жен, вдовцов, детей и вдов…
      Ну, пожалуй, пока достаточно.
Извлеченкин  щелкнул левой кнопкой компьютерной  мышки. Письмо отправилось  в Главный офис, а дубликат к Великанову…

               
                Глава 14

Часть I

Лежавший на краю стола телефон зазвонил. На этот раз Сергей Эрзяевич Сибирькин-Запойцев  не схватил трубку сразу, а, напротив, протянул к ней руку очень медленно и осторожно. Таким движением люди тянутся погладить незнакомую собаку или поймать бабочку.
Взяв в руку телефон, Сибирькин  так же медленно поднес его к уху, секунду помедлил и, наконец, включил. Это звонок был из Москвы. ОН САМ решил ему позвонить. Сейчас все будет ясно.
- Слушаю, – сказал Сибирькин  в трубку, прилагая все силы, чтобы голос не дрожал.
- Да не пил я ничего! Трезвый я! Я же писал в Гостевой Чернобыльцев по поводу алкоголя, что не то чтобы пил или пью, просто на дух не переношу. Я по нации из финско-уйгурской народности, там, где деревня Хайдак Псковской области и Красноярского края. А там не пьют, – без зазрения совести соврал он. – Если бы это было не так, то мне не вручили бы вчера золотую медаль от 4 мая за заслуги по Социальной защите Министерством.
Затем ухмыльнувшись подумал: - Противно осознавать, когда МУЖИКУ НА ПОСОШОК ВЫПИТЬ НЕ ДАДУТ, а наркоту прописывают!!!

Следующие несколько секунд он слушал своего собеседника молча, однако для  того, чтобы понять, какие он испытывает при этом эмоции, слова были не нужны. Круглое лицо Сибирькина-Запойцева  медленно вытягивалось в овал, кожа бледнела, причем настолько быстро, что через несколько секунд от лица отлила вся кровь, и оно сравнялось цветом с воротником белой рубашки, выглядывавшим из-под пиджака.
 Сибирькин  открыл рот, явно собираясь что-то ответить, но не издал ни звука. В этот момент он был очень похож на выброшенную на берег рыбу, еще живую, но уже совершенно беспомощную.
Сглотнув и выслушав еще несколько слов, Сибирькин  наконец снова обрел дар речи.
– Как?! – тихим сиплым голосом спросил он. – Не может этого быть!
Сибирькин трясущейся рукой рванул верхнюю пуговицу рубашки. Воротник неожиданно начал душить его, мешал вдохнуть полной грудью. Рубашка была хоть и не  новая, но  пуговица не расстегивалась, Сибирькин  рванул ее сильнее и оторвал с корнем, но даже не заметил этого. Дрожащим голосом он сказал:
- Я постараюсь. Я работаю над этим.

                * * *
Сибирькин  убрал мобилу от уха, но класть обратно на стол или  прятать в карман пока не спешил. Лицо его исказилось гримасой, которая одновременно выражала целый спектр различных негативных чувств: обиду, досаду, злость, презрение...
– Профессионалы сраные... – прошипел он. – Специалисты недоделанные,– нарочито противным голосом, явно кого то, передразнивая, проговорил он. – Я же писал на сайте Чернобыльцев:
«Мы, Сибиряки делаем свое интересное дело (без обид). Какие, есть мысли и думы?  Например, узнал, о мыслях Вяткина. Пример - предложение о внесении Законопроекта (я его заблокировал, своими мыслями вслух) и дал свое видение в адрес Президента СЧР. Предложил вариант своего (и ребят Сибиряков) видения наших проблем».
Сибирькин был в гневе. Виной всему были предложения и действия  Вяткина.
Вяткин хотел, обойдя СЧР, самолично внести в Думу поправку к Закону. Только написал очень хитро, как будто не он один, а огромное количество Чернобыльцев хотят это сделать.
Сибирькин взял со стола лист бумаги с распечатанным текстом, который ему прислал Вяткин по электронной почте, и углубился в чтение, хотя читал эти строчки сотни раз:
«Предлагаем внести в Государственную Думу законопроект о внесении изменений  с ст. 13 Закона «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», изложив пункт 2 части первой ее в следующей редакции…».
Пропустив начало, Сибирькин стал перечитывать сам пункт Б.
«…б). Вследствие военной травмы, из числа военнослужащих и военнообязанных, призванных на сборы, получивших радиационно-обусловленное заболевание при исполнении обязанностей военной службы, участвуя в ликвидации последствий чернобыльской катастрофы, независимо от места дислокации и выполнявшихся работ, а также лиц начальствующего и рядового состава органов внутренних дел, Государственной противопожарной службы, проходивших (проходящих) службу в зоне отчуждения».
Голос, с кем он разговаривал, срочно просит написать свой контраргумент,  который предлагалось вставить в Закон, так как предложение Вяткина потребует большего финансирования со стороны государства, а этого допустить было нельзя.               
Сибирькин догадывался, что Вяткин это делает для кого-то персонально, а не для всех. Значит, в этом была какая-то  заинтересованность, протолкнуть поправку, чтобы решить свою задачу. Хитер Бобер, - подумал Сибирькин.
Теперь надо было напрягаться и думать. Сибирькин уже подключил знающих людей, и они уже начали работать над этой проблемой. Ну да ладно, может, еще обойдется...

                * * *
Сибирькин  несколько раз с силой провел правой рукой по лицу, словно очищая его от чего-то грязного и липкого. После этого он решительно набрал на мобиле какой-то номер и поднес его к уху:
- Это Я. Ну что у тебя?
- Эксперты СЧР считают, что предложенный Законопроект Вяткина  «О внесении изменений в Статью 13 Закона не отвечает правилам законотворчества, - ответил голос.
- Ага. Я так и думал, -  сказал Сибирькин, хотя  на самом деле ничего не думал (постоянное употребление горячительных напитков не давало думать, а тем более обдумывать).
Далее голос предупредил Сибирькина, что в город по указанию Карпуненко и  Городничего направляется группа людей, которая должна будет нейтрализовать его. 
Сибирькин знал, что  эти люди  работали, когда-то на Вяткина. Они все состояли в  одной партии и в одной организации. Они все были заинтересованы, чтобы в Думе прошел, именно,  проект Вяткина  и чтобы  этому никто не мог бы помешать.
 - Видно тоже с ним  в доле, - подумал Сибирькин.
Еще их задачей было захватить все его бумаги с документами. Это были исковые  заявления, жалобы в Верховный Суд, предложения, письма в Администрацию региона  и много чего другого. Например, пустые бланки удостоверений «О праве инвалида на льготы»  и все сопутствующие бумаги по ним. На некоторых даже были печати, оставалось только вклеить фотографию и все…
               
                * * *
Сибирькин-Запойцев  метался по своему кабинету со скоростью, неожиданной для такого   человека. Причем как минимум половина движений была лишней. Вот он метнулся к двери, потом к столу, потом снова к двери, свернул на полдороге и подскочил к здоровенному сейфу, начал набирать на цифровом замке какую-то комбинацию, но не закончил и снова кинулся к двери. Видно, Сибирькин  находился на пределе, нервы у него были натянуты как струны, и поэтому он не мог толком ни что-либо сделать, ни на чем-либо сосредоточиться, а метался от одного к другому.
Впрочем, Сергей Эрзяевич, будучи человеком неглупым, когда был трезв, сам это понимал. Подойдя к двери, он неожиданно остановился и несколько раз глубоко вздохнул.
- Спокойно, Серега, спокойно, – вслух сказал он сам себе чуть подрагивающим голосом. – Паника еще никого до добра не доводила, спокойно, время у тебя есть. Соберись и сделай все по порядку, как положено, без спешки. – Сибирькин  словно уговаривал сам себя, и эта методика, с год назад посоветованная ему одним психологом в санатории Кисловодска, оказалась довольно действенной.
Он перестал метаться, дыхание чуть замедлилось, а начавшееся головокружение, всегда бывшее у Сергея Эрзяевича первым признаком повышающегося давления, сразу ослабло.
- Вот, хорошо, – продолжил Сибирькин. – А теперь мы вот что сделаем... Раз... Два... Три...Четыре....Пять.....
Он медленно досчитал до двадцати. Этот совет ему дал уже не психолог, а один из школьных учителей в далеком детстве. Чтобы успокоиться, нужно вслух досчитать до десяти или до двадцати, чем медленнее, тем лучше.
- Двадцать, – закончил свое упражнение Сибирькин. Ему и правда немного полегчало, упражнения помогли ему в какой-то степени отвлечься и расслабиться. Первым делом Сибирькин  вернулся к столу, выдвинул один из ящиков, достал оттуда маленькую белую коробочку, открыл ее и вытряхнул на ладонь два белых шарика. Это было лекарство, нормализующее давление, очень дорогое, но зато сильнодействующее. Сибирькин купил его в Японии, когда работал на Большом морозильном траулере. Не смотря на то, что срок годности был давно просрочен, он губами взял таблетки с ладони, запил их остатками «Вана Таллинна»  и снова пошел к двери кабинета.
- Спокойнее, спокойнее, – снова сказал себе Сибирькин, заметив, что опять торопится, и замедлил шаги. В голове внезапно возникли слова из песенки, которые ему нравились еще с времен работы мастером судовых холодильных установок:
«День проходит за днем , а в мозгах как угар.
Географию мира зубрю в перекур.
Лос Пальмас, Сантекрус, Голубой Гибралтар,
Аден, берег Атаки и Сингапур.
Я в театры не шел, в чужеземных портах.
И по Риму бродя , не искал Колизей.
Но зато разбирался в Турецких коврах,
Сингапурский  Базар заменял мне музей».
- Плавали. Знаем, -  подумал он. - Меня просто так не возьмешь.
Подойдя к двери, он закрыл дверь кабинета и на всякий случай запер ее на ключ…
               
                * * *
Сибирькин  подошел к сейфу, открыл его, вытащил толстую стопку бумаг и положил ее на стол. Потом снова вернулся к сейфу за следующей стопкой, потом еще за одной. Некоторые бумаги он не трогал, но их было меньше.
Закончив, Сибирькин  вернулся к столу, вынул несколько папок из ящиков и положил их рядом с вынутыми из сейфа. Вот они исковые заявления, судебные решения и много чего еще. А вот и коробка с накладками для печатей.
- Что же мне со всем этим делать... - пробормотал он себе под нос...
После недолгого раздумья  Сибирькин  придвинул гору бумаг к себе и стал быстро просматривать. Не каждую бумажку по отдельности, а стопками, как они и лежали. Большую часть просмотренного, он отодвигал влево, остальное бросал прямо на пол.
 Через десять минут это дело было закончено, Сергей Эрзяевич  с кряхтеньем поднялся из-за стола, присел на корточки рядом с кучей брошенных на пол бумаг и принялся их рвать. Сначала он рвал их на совсем мелкие кусочки, но быстро понял, что так он провозится до вечера, и стал разрывать листки только вдоль, на несколько полос, а обрывки кидать в сделанную из стальной проволоки корзину для бумаг, подаренную ему девушками, вдовами чернобыльцев.
«Все равно смогут прочесть, – подумал он, глядя на обрывки. – Перемешать? Нет, не поможет... А если... Да, точно!»
Сибирькин сунул руку в карман и достал зажигалку, которую тут же поднес к низу  корзины, заполненной обрывками, и крутанул колесико. Бумага тут же легко занялась, и через несколько секунд в корзине горел целый костер, в который он постоянно подбрасывал все новые и новые листки.
Накладки на печати для удостоверений «О праве инвалидов на льготы» уже начинали гореть синим пламенем, отличавшемся от горения бумаги и удостоверений. Разгоревшись, это месиво запылало  так жарко, что Сибирькину пришлось отодвинуться чуть в сторону. По всему кабинету полетели невесомые клочки белесоватого пепла. Подхваченные потоком горячего воздуха, некоторые из них вылетали в приоткрытое окно, но зато дело теперь пошло куда быстрее, прочитать уничтоженные документы не смог бы уже никто. Происходи это в более современном здании, оборудованном автоматической противопожарной системой, давным-давно уже завыли бы сирены, и Сибирькина залило бы водой…
Тем временем  уже почти все  прогорело. Сибирькин бросил в корзину еще несколько листков, тут же ярко вспыхнувших, но это уже была последняя порция.
- Порядок, – довольным голосом сказал Сибиркин-Запойцев.

                * * *
Зрелище горящих документов словно бы прибавило Сергею Эрзяевичу сил. Правда, он тут же недовольно скривился. Паркетный пол вокруг корзины дымился, и гаснуть сам по себе явно не собирался. «Не хватало еще и вправду пожар устроить», – подумал он.
Сибирькин осмотрелся в поисках какой-нибудь воды, тут же вспомнил о своей еще не начатой минералке, схватил со стола полуторалитровую бутылку и полил из нее  паркетный пол по кругу около корзины. Раздалось тихое шипение, на секунду дым повалил сильнее, но тут же почти прекратился. Сибирькин  закашлялся, подошел к окну и открыл его пошире, чтобы комната скорее проветрилась. Но начавшееся было улучшаться его настроение,  тут же снова испортилось.

                * * *
На столе коротко звякнул телефон. По звонку Сибирькин  определил, кто это, по инерции схватил трубку, но тут же  резко положил на место.
«Началось, – билось у него в голове. – Ищут! Если успеют засечь, то мне крышка! Нужно скорее. Что еще осталось? Бумаги я уничтожил... Нужно взять деньги и документы». 
Он с трудом наклонился, вытащил из-под стола большой портфель и метнулся к сейфу. Поставив портфель на пол, Сибирькин  принялся выгребать с нижней полки сейфа брикеты стодолларовых купюр и одну за другой бросать их в портфель. Денег было прилично.
 - Мне не нужны ЧАЭсовские деньги, в городе знают мой авторитет, где я работаю юристом, там деньги и «зарабатываю, - говорил везде и всем он.
Закончив с этим, он глубоко засунул руку в сейф и нажал секретную кнопку. Раздался негромкий щелчок, и в дне самой нижней полки открылось потайное отделение, в котором лежали несколько паспортов и пистолет Макарова. Сибирькин  лихорадочно пролистал паспорта. Все они были с его фотографией, но на разные фамилии. Наконец, выбрав один, он сунул его в карман, а остальные ссыпал в портфель, туда же бросил и ПМ.
«Кажется, все», – подумал Сибирькин  и шагнул к двери кабинета, рядом с которой на вешалке висело его пальто. Но, едва протянув к нему руку, он застыл и вдруг с невнятной руганью бросился к столу. Он понял, что забыл про компьютер, а ведь все те документы, которые он только что сжег, можно было извлечь с жесткого диска. Конечно, там стоял пароль, но взломать его было делом хоть и трудным, но возможным.
- Скорее, скорее, – бормотал Сибирькин , пока машина грузилась. – Так...
Просматривать все папки, и удалять опасные файлы у него не было времени,  поэтому он запустил программу полного форматирования жесткого диска с уничтожением всех данных на физическом уровне и снова бросился к вешалке.
Запахнув пальто, Сибирькин  остановился и снова досчитал до десяти, а закончив, вслух спросил сам себя:
- Ничего не забыл?
И сам же себе ответил:
- Ничего, – и, поспешно застегивая пальто, вышел из кабинета.
На сто процентов без «почти» он доверял только себе.

                * * *
Выйдя на улицу, он встал на углу и поднял руку. Конечно, можно было вызвать  такси и по телефону, но Сибирькин  считал, что так безопаснее. Место было оживленное, и спустя минуту старенькая серая «Хонда» прижалась к тротуару рядом с ним.
- Куда едем, командир? – спросил пожилой усатый водитель, когда Сибирькин  заглянул в машину.
- Прямо, – коротко сказал Сибирькин. – Двадцать баксов даю.
- Идет, – тут же согласился усатый. – Садись.
Сибирькин обогнул машину, сел на переднее сиденье рядом с водителем, захлопнул за собой дверь, и усатый дал газу…
        Сергей Эрзяевич  достал из кармана мобильник и принялся набирать какой-то номер. Когда на том конце ответили, он сказал: -  Записывайте срочно. Могу только диктовать. Я уже не в офисе, за мной охота.
Итак, пишите:  «При решении вопроса о размерах возмещения вреда, причиненного  здоровью и мер социальной поддержки для граждан, указанных в абзаце 2, п. 2 части 1 ст. 13 настоящего Закона и мер социальной поддержки для семей, потерявших кормильца из их числа, погибших в результате катастрофы на Чернобыльской АЭС, умерших вследствие лучевой болезни и других заболеваний, возникших в связи с чернобыльской катастрофой, а также семей умерших инвалидов, на которых распространялись меры социальной поддержки, указанные в части 4 ст. 14 Закона, по их выбору устанавливаются размеры возмещения вреда, причиненного здоровью и меры социальной поддержки в порядке, установленном законодательством Российской Федерации для граждан, ставших инвалидами вследствие военной травмы, без установления причинной связи «военная травма».
Когда голос сказал, что все принято, Сергей Эрзяевич нажал на телефоне красную кнопку и облегченно вздохнул…

Часть II

Приехав на конспиративную квартиру, Сибирькин первым делом позвонил домой и сказал, что может быть останется ночевать в офисе, так как много работы. Домашние привыкли к его постоянному отсутствию и длительным командировкам.
 Все-таки такой пост, как Председатель Союза инвалидов Чернобыля не давал права подолгу находиться дома и заниматься домашними делами. Общество требовало и ждало. Обществу нужно самопожертвование, ну а про Союз инвалидов атомных катастроф и говорить было не чего. Таким людям сгорать без остатка велено самим Всевышним.
 Была такая Агнес Гонджа Бояджиу,  в простонародье Мать Тереза, которая отдала всю себя служению  бедным и больным.
Сибирькин был такой же человек,  бросивший  на алтарь всего себя без остатка и тут нечего уже и поделать. Таких людей просто не найти, даже если включить фонарик в самый солнечный день. Если учесть, что он кроме всего был еще очень общителен и душа компании, то градус доверия зашкаливал так, что стрелка даже залипала от этого плюсового стояния на шкале прибора жизни.
Пройдя в комнату, Сергей Эрзяевич выглянул в окно, чуточку отодвинув штору. Ничего подозрительного он не увидел. Люди не спеша шли по улице, но в их образе при свете витрин и уличных фонарей ничего и близко не было от краснодарского загара и темперамента.
«Наверное, уже в офисе все облазили и остались ни с чем. Это были мои наработки, мои бумаги и ни фига им  не удастся их у меня выкрасть и присвоить.
 Я же писал: хочешь Удостоверение «О праве инвалида на льготы», то приезжайте, прописывайтесь и получайте. Может, конечно, надо заплатить не так много бабла чисто на технические нужды и поляну накрыть, но это же благое дело. Приезжайте, найдем резиновый домик. Нам не впервой прописывать по сто человек на один метр. Только не надо ля-ля. Документы им покажи, удостоверения выложи, скрины и так далее. Хер Вам на палочке».- Сибирькин сжал на обеих руках фиги, и показал их зеркалу, которое висело над небольшим столиком - баром…
Затем он сел в кресло и включил телевизор. Пощелкав немного пультом в поисках программ, он остановился на канале  ТВ-3. Там шла программа про колдунов, астрологов  и магов. Какой-то плюгавый с бородкой   рассказывал,  что в центре океана третий день качается маленькая лодка, в которой сидит мужик в окружении десяти красивых голых девушек. Все мрачно смотрят в воду, мужик в очередной раз горестно вздыхает: - Если еще раз поймаю Золотую рыбку - голову откручу паскуде! Да уж - загадал желание: секс с самыми прекрасными девушками в тихой романтической обстановке...
- Ну и дурак, - произнес Сибирькин и выключил телевизор.
Достав из барного столика бутылку спиртного, с какой-то замысловатой этикеткой, он набулькал в бокал грамм 200 и выпил все одним махом.  «Дурак и только. Нашел что загадывать», -  сказал он сам себе…               
«Завтра будет болеть голова, завтра будет немного стыдно за те моменты, о которых вспомнишь, но сегодня…Сегодня долой разум, вперед животные ненасытные  инстинкты». Сибирькин опять плесканул в бокал из бутылки и выпил махом, закусив только сушеным кусочком кальмара из пакетика. На пакетике было написано: «Сушеный  кальмар.  Пивной Рай»…


                * * *
 Вдруг из ночной лампы, что стояла на столике, появилось чье-то лицо. Лицо было с козлиной бородкой и усиками. На голове была кепка заломленная назад. -  Привет, - сказало лицо.
Сибирькин уставился на него. Его  глаза округлились, и он стал удивительно похож на огромного перепуганного моржа, который вылез из проруби, закинул ласты на край льда, и тут же на эти ласты наступила здоровенная лапа белого медведя.
Лицо стало мерить его своим прищуренным взглядом. Вдруг  оттуда же вытянулась  вперед рука с раскрытой ладонью. Чуть картавый голос начал быстро-быстро  говорить:
- Сибирькину – власть имущему. Представителю золотого миллиарда.
Это не мы были замполитами в Чернобыле, а ты. Так что дедушка Ленин должен к тебе быть ближе. Что касается всего остального. Одни образования получают, чтобы людям помогать, другие чтобы их профессионально дурить и обкрадывать на вполне законных основаниях. Ты деньги не заработал и тем более горбом. Все суды договорные, а доброжелательное отношение местных властей заработал, продажей души и совести. А по жизни ты ИУДА, делающий свой бизнес на горе людей, на их проблемах, которые им сам и создал.
Сибирькин сначала опешил, но тут же рубанул в ответ: 
ИЛЬИЧ, ТЫ ПАРТИЗАН ПО ЖИЗНИ, ВЫ НЕ ИЛЬИЧ, МНЕ ЛИЧНО ПОФИГ.
А ВОТ ТЕ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ СО МНОЙ ИГРАЛИ НА ГИТАРАХ (НА МОРЕ И В ГОРАХ) ИМ, СЛАВА БОГУ, А ЕСЛИ ВЫ РЕШИЛИ УКУСИТЬ МЕНЯ ЗА ПЯТКУ, ТО ВАМ МОЙ ОТВЕТ: КОЗЛА В ГОРАХ НАЙДИ И ЕСЛИ СМОЖЕШЬ, ТО И ПОДОИ ЕГО!!!
МЕНЯ МОЖЕТ ПОНЯТЬ ТОЛЬКО БАРДЫ: САНЯ ПРЕКРАСНЫЕ И НАИКРАСИВЕЙШИЕ ДАМЫ, И ТЕ, КТО БЫЛИ ПОСТОЯННО СО МНОЙ, С МОЕЙ ГИТАРОЙ (БОРЯ ШАЯХМЕТОВ (ГЕЛЕНДЖИК) С ПЕСНЕЙ "РОДНИК ЛЮБВИ" И ВСЕ НАИКРАСИВЕЙШИЕ ПАРНИ!..
- Ты понял?! -  закричал снова  Сибирькин, подавшись вперед и схватившись  обеими руками за боковые спинки кресла. Жилы на его шее вздулись, и выступающие вены  начали пульсировать. - Сгинь,  бес! Его рука замахнулась, как будто он хотел оттолкнуть этого человека.

                * * *
 Лицо в кепке исчезло. Но на месте его появилось другое лицо. Потом появились плечи и из пустоты стал вылезать человек. Появившись на  уровне поясницы, он уставился на Сибирькина и сказал: -  Привет. Не узнаешь? Я Антон из Ленинградской области. Так вот, слухай меня, Серега.
Если ты занимаешься бизнесом для отдыха и так далее, то не морочь голову на сайте,  работай тихо и не рекламируй что наживаешься на инвалидах. Позор таким.
- Ты, идиот! Ты откуда меня знаешь?! - заорал Сибирькин.  – Антон! Я что-то понять не могу, Вы что-то сами-то можете кроме, как сходить в туалет? Или хотите поделить всласть имущих?! То это не ко мне. Сколько в жизни имею-  все мое. А вот насчет правды и дележа – это  к В.И. Ленину, пожалуйста. Иди, получай образование и дивись жизни. А за то, что я своим горбом заработал, я любому глотку порву. Я по своей жизни умственный работяга!
Сибирькин махнул рукой на этого Антона. Тот стал сужаться и исчез за лампой… 

                * * *
Сибирькин булькнул еще себе в бокал и только хотел проглотить, как тут стала возникать очередная фигура. – А-а! Пьешь? - спросил человек. Лица его практически не было видно. Оно миражировало и было постоянно в движении. То рот был там, где недавно были глаза, то глаза были там, где был рот. За ним возникло еще одно лицо.
- Вы кто?! - крикнул Сибирькин.
- Я, Петр, я тоже из Омска,  а тот, кто позади - Олег.
Тот, кто назвался Петром, внезапно выпалил: - Ну, ты хоть по пьяни молчи, юрист!
А тот, кого назвали Олег, сделал презрительный  взгляд и плюнув в Сибирькина прокричал:  -  Сибирькин! Может, уже харэ засирать гостевую? Есть у тебя Скайп - давай поговорим?
- Какой на фиг Скайп!? Ты что, не видишь, что у меня нет компьютера?!  Изыди, гад!
Бесы! - Вскрикнул Сибирькин и махнул рукой. Фигуры тут же исчезли.
Опрокинув в себя содержимое бокала, он стал тереть глаза кулаками. Лицо  покраснело, а в глазах замелькали черные точки. «Нет, меня так просто не возьмешь. Это просто привиделось». Он взял кусочек кальмара и захрустел им…

                * * *
Внезапно кто-то окликнул его. Голос шел из угла комнаты. Сибирькин посмотрел туда  и опешил. На него смотрел маленький человечек. Это был далеко  не  молодой человек, но  приятной наружности, с чёрной, как сапоги, рожей и с красными выразительными глазами. На голове у него были маленькие рожки, которые прикрывали пучки волос, непонятно какого цвета.
- А я Рома, - пропищал он. -  Так вот, зырькай  сюды.
  Вы, уважаемый, прикалываетесь или Вас не долечили? Наймите переводчика с русского на русский, чтобы хотя бы понять, о чём Вы пытаетесь сказать.
Сибирькин от такой наглости привскочил с кресла, как будто сел голым задом на электрического ската:
- Если, ты тот РОМА -  не груби, на все сто отвечу! Мне звонила вдова с благодарностью не тебе, а мне (женщина будет получать повышенную пенсию, как по военной травме, муж был партизаном). Если у тебя есть вопросы, то обратись на улицу Фрунзе, с тебя возьмут 50 процентов за твой ум. Хочешь пошутить -  ко мне пожалуйста. Или боишься?
Все вопросы Чернобыльцев Я решил у Губернатора!  А Вы, фраер, никто!!!
Я решил вопросы у Губернатора о питании, о котором ты и не мечтал, на сегодняшний день -  это доплата 2500 рублей, всем категориям, памятник до 1 сентября, у которого тебя наши не должны видеть, икона «Чернобыльский Спас», подарки ребятам нашим и вдовам, 50 процентов коммуналки, Знаки ПОЧЕТА, которые тебе не положены.  Лично решил вопросы в суде о получать мужикам и дамам ВВЗ без проблем и многое чего.
Это Я, а ты кто?
        Теперь насчет лечения. У меня только три фирмы медицинских, которые я курирую. Будучи юристом, нашим мужикам и девушкам (гинекология) предложено в этих фирмах проходить лечение на бесплатной основе. Скажи, пожалуйста, где еще такое есть? А я инвалид и работаю на дому!
 
                * * *
Тут из лампы опять стало появляться физиономия Ильича. -  Изыди, гад! -  закричал Сибирькин.
- Владимир Ильич! А чем Вам замполиты не нравятся из матросов?
Вы узнали об этом из моего сообщения, далее, укусить-то меня не сможете, так как  Вы сами то кто?
Недавно  разговаривал с Медлительным  Володей из Ессентуков и буду публиковать на его странице свои труды, если сможете, то опубликуйте, пожалуйста, более достойные свои труды, а мужики пусть скажут свои слова.
А в плане миллиардера или миллионера, то у себя на лбу прочитайте, кто Вы сами-то кто.
А насчет мужиков, мне бы хотелось услышать Омичей с их фамилиями, а не понос Ваш…               
Сергей Эрзяевич  вскочил с кресла и нервно заходил по комнате. Он напоминал пьяного матроса корвета или даже бригантины, которая год бороздила моря и не приставала к берегу. Наконец заветный берег принял команду и впустил всех на берег и они качаясь после качек и утомительных вахт, где все время приходилось балансировать на палубе, побрели искать кабак в незнакомом городке. Ноги не слушаются и руки надо расставлять по сторонам, чтобы в случае чего схватиться за леер и удержаться на палубе улицы. Леер в этом случае заменяют стены.

                * * *
Вдруг в углу, где потолок соединяется со стеной, стал вылезать  кожаный органайзер. Вернее, появилось лицо похожее на Органа;йзер - то есть на  книгу, содержащую календарь, адресную книгу и блокнот.
Молния скрепляющая половинки разошлась и оттуда раздалось:
- Хватит пить! Совсем разошелся! Посмотри на себя в зеркало! У какого такого ВОЛОДИ ты был?! Что ты мелишь!
Сибирькин-Запойцев замахал руками: -  А-а-а-а! Демоны! Да когда же вы уйметесь?!
Привет и утром два привета, Органайзер! Володя мой и друг и товарищ! Если Вас, уважаемый, обидел -  так и говори. Был в гостях у Володи в июне, говорили о многом и позитивном! В стране дураков живем и здравствуем, прости, что Вам не доложил! Уважал и уважаю все мысли.    
Вы умный человек и не завистливый, наверное? Наши недоговаривают, не потому что МЫ дебилы, а потому что МЫ не хотим ЛЮДЕЙ ОБИДЕТЬ! Я Вам могу сделать расклад по ВСЕЙ РОССЕИ, у Вас ПОПА ЗАМОРЩИИЦА от этого!
Уважай своевременные действия Пскова!  Николай и его сотоварищи нас относили сделали по ФЗ № 125. Я защитился и имею ДИПЛОМ и учился на высказываниях Николая, по Нам всем.  Извини друг, Органайзер! Памятник пошел уважать!
Он впился взглядом в то место, где только сейчас был Органайзер. Но там ничего не было. Сибирькин ущипнул себя за ягодицу: - Кошмар какой-то! Что со мной?!
Он ущипнул себя за нос, да так сильно, что на носу образовалась «слива». Так говорят в простонародье на кровоподтек кончика носа, который появляется, если сильно прижать нос пальцами  или зажать его между дверью и дверным  косяком. Сергей Эрзяевич подскочил к столику и прямо из горлышка бутылки сделал несколько глубоких глотков…
                * * *
  Тут опять из за лампы показался крупный мужчина с бородкой и в майке.
- Виктор, - представился он. - Ты чего это пишешь сообщения и другим «Ником» подписываешься? Стиль то, один и тот же.
Хотя мне по большому счету, ты,  Сибирькин, по барабану со своими тараканами или без них, с опохмела ты или после поноса с золотухой. По БА-РА-БА-НУ! Напоследок обрати внимание, что я тебя ни разу не обозвал, в отличие от тебя. А это показывает, что ты не сдержан, не адекватен и не далекого ума в жизни. А талантов "драть" прОценты с чернобыльцев среди нашего брата достаточно и без корочки юриста.
Сибирькин набрал воздуха и выпалил: - Вить, ну и ладно! Твои документы, как и Вяткина, нужны всем! Чем смогу, помогу! Извини, если хулиганил!  Витя, только с музыкой!
В стране много! Хочешь, нет проблем! Дыши кислородом и не проси от товарищей, если у Вас они есть! Никто, для Вас не пойдет в ЗАЩИТУ ДАЖЕ С ПЕСНЕЙ С ПЕСНЙ, Еще раз объсняю: за друзей ИДУТ НЕ ТОЛЬКО ЧТОБЫ ПЛЕЧО ПОДДЕРЖАТЬ, А ЧТОБЫ И ВОНЮЧКОЙ АМЕРИКАНСКОЙ НЕ БЫТЬ!!!
Я СЛУЖИЛ НА ФЛОТЕ (ДЕСАНТНЫЙ КОРАДЛЬБ) И СТРАНУ ОХРАНЯЛ. НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ВЫ АМЕРИКАСКАЯ ВОНЮЧКА ЖОПУ ЛИЗАЛИ АМЕРИКАСКИМ ЖЛОБАМ, А ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ДЕТИ СПАЛИ СПОКОЙНО!
НЕ ЗЛИ МЕНЯ, НЕ ЖЛОБИ, ИЗВИНЯЮСЬ!
Тот, что представился Виктором, протянул руку и схватил Сибирькина за горло как цыпленка:
- У нас сегодня тоже День города. Но так как омичей поздравил Премьер, то у вас, наверное, этот День круче. Поэтому ты такой неадекватный. Понимаю, вдобавок еще жара, пожары, груз ответственности, возложенный и прочее.
Выходи, Сережа, поскорее из запоя и звони. Помогу чем могу. Хоть я не бороздил океаны на рефрижераторах, но долг своей (еще тогдашней) Родине отдал добросовестно и сполна, впрочем, как и многие наши коллеги.
 После этого его лицо расплылось и превратилось опять в  органайзер.
 Молния разошлась, и он словно кожаный  рот, пытался  укусить Сибирькина за голову. Сергей Эрзяевич   втянул голову в плечи и завизжал:
- ОРГАНАЙЗЕР! ЛИБО ВЫ ЧЕЛОВЕЧЕ, ЛИБО МНЕ ВАМ ПОЗВОНИТЬ!
НЕ ПЛЫВИ В ПРЕКРАСНОЙ РЕКЕ "ТЕРЕК" ОСОБЕННО В ТЕСНИНЕ "ДАРЬЯЛА" И ТРУСЫ НЕ ЗАБЫВЙ, НЕ ЛЮБИ КРАСИВЫХ, а люби счастливых ДАМ. ЗНАЮ НАИЗУСТЬ Лермонтова, а Вы?
Хочу рассказать историю про великую и наикрасивейшую Царицу Тамару! НЕТ, не буду!!!
Извини, Витя, красота мир спасла и Вы знаете об этом, а мы с Вами только Буратино можем сострагать и то ЗИМОЙ.  Или я не прав?
        Уважаемый! Тебе не повезло! Я люблю Ошанина – «Было все гвоздики и розы. Много поэзии чуточку прозы». Понять не могу Вас? Вы что меня проверяете? Бог с Вами!  Не топи себя!

                * * *
Тут ему показалось, что кто-то копошится в коридоре. Сибирькин бросил взгляд  туда. Там появился полный мужчина в сером пиджаке. Лицо было круглое с бородкой:
 - Ну что, дружище? Сколько лет, сколько зим, -  Он протянул руку. Сибирькин хотел схватить ее, но провел своей рукой по пустоте. - Ты это откуда? Ты кто? Ты ДЕМОН, а не Миша? Миша, Извлечёнкин! Это ты или ДЕМОН?
- Ты когда документы вышлешь? -  спросил Извлечёнкин. - Когда?
Сибирькин испуганно уставился на Извлечёнкина, так как знал, что тот редко расстается с оружием, тем более место с обратной стороны пиджака, где должен быть внутренний карман, топорщилось и отдувалось.
 - Миша, Вы щютить изволите? Или я врун, что Вам не высылал? Тогда Вам-то это зачем?
Ну, Вам-то, зачем это надо?  Воюй с Шулеровым, если позволит! Со мной будь Люб! Нет проблем, остановись! Просто в этой жизни есть не клоуны, а поэты!
Далее Сибирькин сжав руки в кулаки начал говорить, как бы доказывая:
- Шулеров-Болтунов классный парень. Лишь бы ему рот не затыкали. Предлагаю выступать на линии Александровича, если он Нам позволит? Тема не просто горячая от Эстонского парня  - Ваннаталлина-Фантомаса. Я вообще-то ЭСТ - Финско-Югорский породы - то есть Николая по деревне Хайдак - почти родсвенник, а дивизия у меня гордая - Буревестник от Горького породы.
 Извлечёнкин так же исчез, как и появился…

                * * *
  Со стороны улицы раздался звук сирены. Сибирькин подскочил к окну. У подъезда  стоял автомобиль Скорой  Помощи. «Видно кому то плохо», -  подумал он.
И тут ему послышалось, что кто-то ковыряется в замке. Дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошли «Белки». Они несли носилки и были одеты в белые халаты.
- Ваши документы, - потребовала Главная «Белка».
Сибирькин достал удостоверение Инвалида Чернобыля и протянул ей. «Белка» посмотрела удостоверение, и, возвращая его назад, ухмыльнувшись, произнесла:
- Ну что, ИНВАЛИД, собирайтесь,  мы за Вами.
Голова у Сибирькина закружилась, и он стал сползать по стене. «Белки» ухватили его и положили на носилки, накрыв сверху пледом в шотландскую клетку.
Сибирькин ничего уже не понимал, когда его несли по лестнице и воткнули носилки в машину Скорой.
«Белки» заскочили  к нему в салон, а старшая села рядом с шофером.
 - Ну, всё, -  сказала она.  - Поехали в ДУПЛО.
Зазвучала сирена и машина Скорой Помощи рванула, что было силы по ночным улицам Омска в  сторону дальнего леса. Туда где жители ходят собирать грибы и ягоды. 
Сибирькин хотел привстать, но сидящая рядом «белка» положила свою лапку ему на голову и ласково сказала:
- Лежи, дорогой, лежи. Все будет хорошо.
 Другая «белка» открыла пробку на бутылке, которую достала из-под халата. Надев на нее соску, она всунула ее Сибирькину в рот.
Приятная теплота разлилась по телу. «Беленькая», -  подумал он и закрыл глаза. Только губы с причмокиванием  дергались, и кадык делал глотательные движения.
 Другой лапкой «белка» накрыла его глаза. Сибирькину стало ещё лучше и приятнее…

                ЭПИЛОГ (к Главе 14)

«Больше  появляться не буду. Да лучше с простыми ребятами, как сейчас,  и с ребятами с военной травмой работать буду, радость от помощи черпать!
        Пишу в китайских очках  и ничего не вижу, кто писал с лупой, тот поймет, извиняюсь за мои грубости. Очки будут, наверное, на следующей неделе. Заказал, но это не факт. Есть проблемы. Полчаса с лупой, все чтобы было бы хорошо.
С уважением ко всем. Буду зрячим - отвечу в плане доброты!»

                Глава 15

В небольшом городке Сертолово, что в Ленинградской области, на лавочке в маленьком скверике сидел человек. Звали его Розенкройц Валерий Алексеевич.
  Лица его не было видно, так что описать его не представляется возможным, но думается, что читатель поймет о ком идет речь.
 Он был военным пенсионером. Отчетливая  складка на затылке говорила о том, что этот человек долгое время носил армейскую фуражку. Об этом  говорило еще и то, что на нем была надета старая форменная рубашка, имеющая особую конструкцию покроя со специальными шлевками  и петлями под погоны на плечах.
 Воинское звание этого человека отгадать было не возможно, так как, он, по сути, был человеком очень замкнутым и скрытным. Типа человека в футляре.
Только более чем через двадцать пять лет участники Чернобыльского сообщества, которые являлись активными пользователями Гостевой книги на Сайте Чернобыльцев и  Форуме Чернобыльцев в Интернете, узнали, и то мельком, что он был когда-то кадровым военным и непосредственным участником ликвидации последствий Чернобыльской  аварии. И так же не избежал позорной участи судиться с Государством за дальнейшую индексацию Чернобыльских выплат, которые ему были положены по Закону.

                * * *
По своей сути Валерий Алексеевич был очень серьезным и слишком правильным человеком. Чувство юмора у него напрочь отсутствовало. Может оно когда-то и присутствовало, но годы жизни дали свой результат.
Быть незаметным и в то же время присутствовать было правилом его жизни. Может быть и сейчас, пишущим   про него эту Главу, он не зримо наблюдает за ними, используя свою технику гипноза и незаметной левитации присутствия везде.
 Будучи очень серьезным, он обладал лишь одной слабостью - собирания всяких предметов, не представляющих для других особого интереса.
У него была коробочка, где он хранил армейские медали и там же лежали разные вещички. Например:  37 пуговиц со звездочкой разной величины, несколько кокард на головной убор, знаки различия, которые пришивают на петлицы и много чего еще.
Были у него и некоторые странности, заключающиеся в некоторой мнительности и подозрительности. Например,  чувство, что за ним кто-то следит. То бишь человек думает, что вот он вышел из дома в магазин, а вы там ему яду накидали в это время в суп. Пришел он к зубному врачу - думает, что вместо пломб ему туда подслушивающие устройства ставят. Бывало,  сидит на лавочке в скверике, а ему кажется что сидящие напротив наблюдают за ним. Даже голуби и воробьи, прыгающие вокруг, как-то странно за ним подглядывают. Он любил читать подряд все газеты и разные научные журналы, и знал про эти все штучки подслушивания и подглядывания.
 Как бывший кадровый военный, принимавший участие в сложнейших разминированиях, награжденный за это, он был очень осторожным, и его просто так взять голыми руками было не возможно.  Дать сдачи и применить прием самообороны он был всегда готов.

                * * *
Сидя в скверике  Розенкрейц  думал о Чернобыльском Законе. Многие статьи из Законодательства он знал наизусть и даже помогал тем, кто обращался к нему за советом и разъяснением тех или иных статей. Он мог дать совет даже тем, кто его про это не просил.
 Один недостаток его советов заключался в том, что он давал их в очень длинной форме. До того длинных, что бывало человек читая его совет мог уснуть или еще хуже -успеть  сойти с ума.
 В своих советах на Чернобыльском Сайте в Гостевой Книге, он любил всегда указывать и ссылаться на статьи разных Законов и Постановлений.
Например: «В соответствии с пунктом 15 статьи 14 (ранее пункт 25 статьи 14) Закона РФ от 15 мая 1991 года № 1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», который неоднократно редактировался, а именно на сегодня он действует (с изменениями от 24 декабря 1993 г., 24 ноября 1995 г., 11 декабря 1996 г., 16 ноября 1997 г., 17 апреля, 5 июля 1999 г., 7 августа, 27 декабря 2000 г., 12 февраля, 6 августа, 29, 30 декабря 2001 г., 25 июля, 11, 24 декабря 2002 г., 23 октября, 23 декабря 2003 г., 26 апреля, 22 августа, 29 декабря 2004 г.) мне гарантируется...».  Далее шло полностью то, что он считал ему гарантировано. Все, все. Учитывая даже скобочки и все запятые.
 Потом шло продолжение:
           «На основании: Закона «О социальной защите граждан подвергшихся воздействию радиации вследствие аварии на ЧАЭС» (в редакции №179-ФЗ РФ от 24.11.1995 года) с 1996 года мне выплачивались:
- пункта 22 статьи 14 ( пункта 13 статьи 14 в новой редакции Закона ЧАЭС) денежная компенсация на приобретение продовольственных товаров в размере трехкратного, установленного Законом минимального размера оплаты труда), входящая в объем возмещения вреда.
- абз. 1 статьи 39 –ежегодно компенсация за вред здоровью вследствие Чернобыльской катастрофы в размере пятикратного, установленного Законом минимального размера оплаты труда), входящая в объем возмещения вреда. В статье 3 Закона РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» до внесения изменений в Закон Законом от 26 апреля 2004 года № 31-ФЗ РФ было закреплено, что «гражданам РФ гарантируется государством предоставление установленных настоящим Законом денежных и других материальных компенсаций и льгот за вред, причиненный их здоровью и имуществу вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС …».   Конституционный Суд РФ в пункте 2 мотивировочной части КС РФ № 18-П от 1 декабря 1997 дал свое толкование этой норме права, указав, что:..». И так далее…
В своих Жалобах и Исках он очень любил сокращения, ну просто очень! И приводил их всегда, чувствуя от этого какую то блажь.
Например:
«СрВпм 2001г. : СрВпм 2000г.
СрВпм 2002г. : СрВпм 2001г.
СрВпм 2003г. : СрВпм 2002г»
Если бы его попросили написать Иск Ветерана боев с Золотой Ордой, то он бы даже не задумываясь, написал:
«СрВпм 1240г. : СрВпм 1239г.
СрВпм 1241г. : СрВпм 1240г.
СрВпм 1242г. : СрВпм 1241г»
Не только бы написал, но еще бы стал обосновывать, приведя почти весь текст  «Русской Правды» или «Соборных Уложений». Затем привел бы текст «Закона  Хамурапи» и даже древнего «Закона 12-ти Таблиц».               
Читая все это, многие судьи теряли рассудок. Были отмечены случаи, когда были вызовы Скорой помощи прямо в Суд и, Судью увозили в сумасшедший дом.
Одна судья, прочтя как-то Исковое заявление этого человека, внезапно стала петь песни и танцевать. Потом кувыркаться на полу и кричать, чтобы ей дали пистолет, так как она хочет стрелять во всех людей из-за того, что ненавидит все человечество и оставшийся последний патрон пустит себе в голову.
 Хочется отметить, что больше ее никто не видел. Как увезли на Скорой помощи, так и с концами.

                * * *
В этот раз этот бывший военный думал о поправках в Чернобыльский Закон, которые, по его мнению, назрели давно, и решать их надо было в обязательном порядке.
Вопрос стоял о наградах Чернобыльцам за ликвидацию аварии на ЧАЭС.
Встав с лавочки, Валерий Алексеевич направился домой, чтобы написать свои предложения по наградам.
Отойдя несколько метров, он  просто кожей почувствовал, что-то непонятное: за ним кто-то следит. Он оглянулся вокруг, уже темнело, и никого кроме пустых подъездов не было вокруг. Он ускорил шаг, но почувствовал, как и этот «Кто-То» идет за ним. Волосы на голове в прямом смысле зашевелились, а по спине протекла струйка холодного пота. Он все время оборачивался, но никого не видел, а слышал только шаги. В панике, Розенкройц, забежал в свою квартиру и закрыл дверь на все замки.
К счастью в этот день его жена  уехала  на дачу и ничего лучшего, чем налить себе коньяка он не придумал…
Затем, чтобы наверняка удостовериться, что за дверью никого нет, он подошел к ней  и посмотрел в глазок. От увиденного его пошатнуло, что он чуть даже не упал.
 За дверью стояла оборванная старуха с искаженным от боли лицом. Она колотила  в дверь своими кулачками с  требованием  впустить ее, при этом  угрожая и  выкрикивая какие-то слова об обещании и могуществе. Затем из глубины своей одежды она вытащила какой то предмет и  приставила его к глазку двери. Это был какой-то странный Старинный Орден. - Это тебе. Это тебе, – повторяла она.
 
Валерий Алексеевич стоял как завороженный, не отрываясь от глазка. Вдруг на его глазах старуха превратилась в Военкома  города Сертолово. Военком держал перед собой поднос, на котором лежали ордена и награды со времен Империалистической войны.
 - Открой, открой дверь,-  просил Военком жалобным голосом. -  Я хочу тебе вручить награды. А вот эти, -  он показал полиэтиленовый пакет, наполненный какими-то предметами, похожими на медали, -  ты раздашь всем Чернобыльцам Сертолово.
Розенкройц, как ошпаренный, отскочил от двери, забежал на кухню и,  схватив  бутылку недопитого коньяка, выпил ее в один присест.
После всего этого он отключился, едва доплетясь до дивана…

                * * *
Утром следующего дня, между его и нижним этажами, нашли огромную черную собаку – она была мертва. На потертом ошейнике был прикреплен Знак участия в ликвидации аварии на ЧАЭС.
В подъезде был слышен звук скрипки. Но этот звук слышал только он. Розенкройц  не любил скрипку. Звук смычка действовал на него раздражающе. Он также не любил стихи поэтов пишущих про Чернобыль,  и готов был даже пристрелить их всех, как бешеных собак,  если бы у него был ключ от оружейной комнаты местной воинской части.
Конечно, добраться вживую до них он не смог бы, но найдя их фотографии в Интернете, он мог бы  сделать из них мишени и разнести их всех длинными автоматными очередями.
 
                * * *
Валерий Алексеевич  включил компьютер и собрался написать свои соображения по поводу Чернобыльского Законопроекта.
Зайдя на сайт Чернобыльцев и, открыв Гостевую книгу, он стал просматривать новые записи. Он там прочел что-то такое, что ему не понравилось, и стал быстро стучать по клавиатуре, набирая следующий текст:
«Всем доброго здравия. В государстве для граждан, послуживших верой и правдой России, имеются стимулы, как материальный, так и моральный. Одно другому не мешает. Кроме доплат (материальный стимул) УПЛА может быть поощрен морально.К примеру - «спасибо»; «БЛАГОДАРНОСТЬ»; государственной наградой – значок, медаль, орден, Звезда Героя. Есть по этому вопросу Законодательство, которое подлежит исполнению.
 «Недавно имел беседу с одним из отцов офицера – Героя России с шестой роты Псковской дивизии. Всю беседу расписывать не буду, только скажу, по сути. Рассказывал он мне такое с прискорбием. В схватке с бандформированиями на Северном Кавказе погибли солдаты и всем им дали Ордена Мужества. Если он, как отец героя, отец офицера, получает кой-какие доплаты, то родственники не получают ничего. Они обращаются к нему – отцу Героя, чтобы он повлиял на ситуацию. Он пытается, но ничего не получается. Но ни одна мать того солдата не выказала желание бросить Орден Мужества в помойку. Это то, что осталось ей за сына. Ну, если УПЛА (потеряв здоровье) получив моральный стимул (орден) – признание Государством его подвига, получает еще и материальный стимул (чернобыльские доплаты и льготы по Законам РФ), швыряется высшей наградой Родины - орденом, то видно «зажрался» такой УПЛА!!! Да ладно, то что некоторые высказывают мнение - пренебрежение к Государственным наградам. Обидно иное, что здесь нет других мнений. Значит, читают и тихим сапом поддерживают. Обидно за Державу!»
           Оставив свое сообщение, он тут же в ответ увидел запись от какого-то Оксенгендлера:
          «Опять Розенкройц  демагогию развел. За какую Державу, Валера!? Выпей валерьянки, а лучше пургену, может просветление в твою голову придет. А нет, то тогда дусту стакан разведи и выпей залпом.
Что-то ты раньше по этому поводу помалкивал. Что изменилось то с тех пор?
И с какой это ты стати приплел выплаты ВВЗ и иных, как материальный стимул к Госнаградам!? Классно придумал! А если ты в этом уверен, то точно тебе надо с Шулеровым-Болтуновым в одну палату.
Вот не убедил ты меня своим патриотизмом! Не убедил! И как всегда с намеками. Буду рад, если кто-то подключится на  эту тему. Хотелось бы услышать ИХ мнения. С уважением».
Затем появилось еще одно странное сообщение. Видно кто-то просто хотел пометить место своего присутствия и сказать: - Я тут. Я в теме. Но это было как пукнуть в лужу. От этого у Валерия Алексеевича  даже вытянулось лицо, и расширились глаза, которые стали как у собачки породы Мопс:
«Шулеров-Болтунов. lpa86
В 2004 году меня приглашали поехать в Москву. Я отказался. По поводу голодовок, сразу же ВСЕМ объяснил, что перечень наших заболеваний может привести к необратимым для УЛПА последствиям. То есть врачи не смогут откачать. Так и произошло. Швыряли Ордена те, кому они легко достались. И Закон (о монетизации), с точки зрения здравого смысла, был необходим. Я уже объяснял почему! Безналичные натуральные льготы превратились в Черную Дыру для Бюджета. Монетизация должна была вывести льготы из тени. Хочешь - льготы, хочешь - деньги. НО! Опять пошло жульничество. Если в 2004 году стоимость путевки, заложенной в Закон, отличалась от реальной немного, то теперь в шестнадцать  раз. Поэтому и назвали руководство - КРЕМЛЕЖУЛИКАМИ!»
На это сообщение тут же появилась запись Оксенгендлера:
«Кто о чем, а вшивый Шулеров о бане! В Москву не поехал, от голодовок отказался, а необратимые последствия всё равно наступили. Шулеров-Болтунов! Объясни свою фразу: «Швыряли Ордена те, кому они легко достались».  Развернись, так сказать, мыслёй! Или давай спросим у тех, кто это делал. Зачем они это делали!?»
Спустя немного времени появилось сообщение некоего  Юрий из Домодедово:
«Валера! Ты пишешь: « Повторюсь для не внимательнейших УПЛА. В Государстве для граждан, послуживших верой и правдой России имеются стимулы, как моральный,   так и материальный…».
В последнее время это стало не так. Награды обесценились. Награждать стали огульно. Награждают даже людей за то, что является их прямыми обязанностями. Например, награждают сотрудников полиции за поимку преступника. Награждают летчика, за то, что он посадил самолет. Награждают учителя за то, что он учит детей. Награждают врачей за то, что они лечат. Награждают Мэра или Губернатора, за то, что он управляет городом или республикой, краем, областью. Список можно продолжать до бесконечности. Нет, чтобы стимулировать этих людей премиями за работу, а  им вешают Ордена и Медали. Мы живем в стране, где можно запросто купить любой Орден и Медаль. Понаделали еще море всяких значков и висюлек».
Прочитав всё это, Валерий Алексеевич  не стал возражать, оставаясь при своем мнении: «Я все равно внесу свою поправку в Законопроект. Все равно внесу, и можете меня не отговаривать. Все Инвалиды Чернобыля должны быть награждены, если уж не Георгиевскими Крестами, то Орденом «Знака Почета, точно».
               
                * * *
Розенкройц  переключился на другой сайт и там увидел запись некоего Александра, который тоже хотел получить награду…
Прочитав эту запись Валерий Алексеевич решил оставить свой комментарий:
«Как у нас действует наградная  система, то можно действительно хохму сыграть. Действует она и не сегодня, а показала себя и в ВОВ. Да если и товарищ написал на себя наградной, да и хорошо, что прошло. Чернобыль прошел, скоро уже и по Законам требовать ничего не сможем ввиду его ухода в забвения. Чернобыль уже история, как и ВОВ двадцатого столетия. Указания сверху проходили дважды о награждении УПЛА Государственными наградами. Получили награды не все. Либо не все были на виду, на слуху, либо взяла «свое» русское равнодушие, либо неприязнь к УПЛА тех, кто должен был оформить представление на награду (к примеру, когда первое Государственное Указание поступило о награждении, мне отказывая, так и объяснили, что не знают, как я себя проявил в Чернобыле). Моё мнение такое:  Кто участвовал в ликвидации катастрофы на ЧАЭС знает, что если гражданин (партизан) в чем-либо провинился, его отправляли домой и последовательно отправляли неблагоприятные по пяти адресам письма (жене, на работу, в партийную организацию, профком, военкомат). И тем самым гражданин лишался очереди на квартиру. Хорошей работы, право быть в партии, если был на сборах, то такие сборы не засчитывались и, конечно же, после уважения семьи. Если человек свое пробыл на сборах, участвовал в ликвидации последствий на ЧАЭС, то по умолчанию, он уже достоин награды за работу (некоторые говорят, что работа была героической; по-моему, была просто работа, как на войне – надо, значит, надо) в особых условиях».

Затем он стал писать про наградную систему с предложением своего варианта поправок  для Законопроекта:
«Предлагаю, Чернобыльским организациям выступить инициаторами и предложить руководству Государства без предоставления наградных, всех УПЛА, в том числе и умерших (конечно  кроме уже награжденных), наградить государственными наградами, типа, «Орденом Мужества», и приурочить это к 30-й годовщине трагедии на ЧАЭС.
Как это сделать Государству? Так есть пример в отношении УВОВ. Данная награда есть не только признание Государством труда УПЛА на ЧАЭС, а будет стимулом воспитания последующих поколений УПЛА в воспитании патриотизма к Родине.
Будет не плохо, если внук будет играть этой наградой сидя в колыбели, узнает, что дед когда-то исполнял свой долг и Родина его наградила.
Для тех, кто деньги, предоставляемые блага ставит выше, просьба не огрызаться. Не умаляю и то, что забота государства об УПЛА не должна ограничиваться наградными. С уважением. Валерий Алексеевич Розенкройц»
Написав коротенько на сайте свое видение новых статей в Чернобыльском Законе, он затем открыл свою электронную почту и эти предложения отправил  в Санкт-Петербург Якову Александровичу Великанову, но уже в более развернутом виде, как это он хорошо умел делать.
 Он  задумался: «Неужели не понятно. Депутаты и министры всё  чаще получают Государственные награды, неизвестно за какие заслуги. Похоже, страсть к орденам, которую испытывали советские вожди, входит в моду и в современной России. Сегодня ни один мало-мальски известный депутат или чиновник не обходится без какой-нибудь Госнаграды.  При этом заслуги большинства орденоносцев остаются по большому счету никому не известными. Та эпоха ушла, а наградной дождь не прекратился. Серп с Молотом сменили Кресты, все так же густо сыплющиеся на лацканы чиновничьих пиджаков. Зато когда надо наградить действительно достойного человека, возникают проблемы. Например, почти три (!!!) года ходили по инстанциям бумаги о представлении к ордену «За Мужество». В массе своей медали  произведены из неблагородных металлов. Содержание серебра, а также позолота предусмотрены только для высших наград.  Таких,   как, например, медаль Минсельхоза "За вклад в развитие агропромышленного комплекса".  Инвалидам Чернобыля надо дать из благородного металла.
 И еще  немаловажно то, что эта награда должна дать прибавку к пенсиям. Например, увеличить их раза в три, а может и в пять. Будут решены многие проблемы сразу. Нечего нищенствовать! Участие в Ликвидации аварии в Чернобыле - это подвиг самопожертвования! Это как Александр Матросов в свое время. Мы своими телами закрыли амбразуру и спасли человечество. Государство нам должно и от этого не обеднеет!»

                * * *
 Валерий Алексеевич  подошел к мебельной стенке  и открыл створку  с высокой дверцей. Достав непочатую бутылку коньяка, он открыл ее и влил в себя прямо из горлышка добрую половину. Вставив пробку в бутылку, он закрыл дверцу и  поставил бутылку обратно. Затем, немного подумав и что-то про себя решив,  взял мобильный телефон и стал уверенно набирать номер  ЕГО, номер которого он держал в памяти  и не забыл бы его даже после того, если бы его лет двадцать держали замороженным на Южном  Полюсе, а потом разморозили.
Он позвонил ТОМУ, имя которого некоторые даже боятся упоминать, а не то, чтобы произносить. Гудки постоянно были короткими, но Валерий Алексеевич всё набирал и набирал заветный номер. Наконец, гудки стали длинными и с того конца провода он услышал заветный голос: «Алло! Я Вас слушаю».
 Розенкройц волнуясь, стал торопливо и сбивчиво говорить:
- Алло! Господин Президент!  Скажите, а сколько у вас всего наград? Орденов, медалей...
- Слушай, ну ты даешь! Что же я их, считаю, что ли? Ну, есть... Я не могу точно сказать сколько. Но за награду я никогда не работал. Нет - так нет. Отметили - значит, посчитали что заслужил.  Я абсолютно спокойно к этому отношусь.
- Ну, а есть у вас награда самая дорогая?
- Ну, есть. За «Личное Мужество».
- Я понял, - сказал  Валерий Алексеевич, переведя дух.
Затем набравшись смелости от выпитого коньяка, он уже увереннее сказал в трубку:
- А вот  для меня самая дорогая  Государственная награда - наш Российский Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени». Перед родным Отечеством, которое я люблю. И я требую наградить меня и всех Инвалидов-Чернобыльцев  этим Орденом!  Просто требую и вношу свои предложения по этому поводу.
После сказанного он резко прервал разговор, снял заднюю крышку на телефоне, вытащил сим-карту, положил ее в рот и начал жевать, подойдя опять к мебельной  стенке. Достал недопитую бутылку коньяка и маленькими глотками из горлышка стал запивать.
Ноги были ватные, но он был горд собой, что решился на столь смелый поступок. «Сапер ошибается только раз», - подумал он. Выпив чуть ли не до конца содержимое бутылки, он сел в кресло поближе к компьютеру  и стал смотреть в режиме Онлайн  свой любимый фильм «Повелитель Бури».
 Смотря фильм, он гордился собой, что все-таки сделал этот смелый и знаменательный шаг (не первый) в своей жизни…

                Глава 16   

«Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный».
- Негромко декламировал себе под нос инвалид Чернобыля второй группы Алик Афашагов стихотворение М. Ю. Лермонтова, точа кинжал об точильный камень, в простонародье называемый - оселок. «Бжик, бжик, бжик» -   пел кинжал.
Рядом с ним на столе  лежала старая винтовка, покрытая ржавчиной и что-то продолговатое завернутое в холщовую ткань.
 То, что лежало завернутым, представляло немалую ценность. То была знаменитая шашка Гурда, передаваемая по наследству от отца к детям, от детей к внукам…
- Вот время пришло видно и  для тебя, - прошептал себе Алик, с любовью посмотрев на шашку.
  Алику было уже 60 лет, но по сложившимся обычаям здешних мест  по имени отчеству его никто тут не называл. Просто Алик и все.
В углу комнаты сидела жена Фатима и с горечью и надеждой пристально смотрела  на него. Лицо все было покрыто морщинами. По этому лицу совсем недавно скатывались слезы. Этого простить  Алик не мог…

                * * *
 Вернувшись с очередного собрания инвалидов-Чернобыльцев,  он не узнал свой дом. Он пришел как будто не в свой родной  домик, утопающий  в тени виноградной лозы, а провалился  в черную дыру. Его взору предстало то, что тут произошло совсем недавно в его отсутствие.
 Электрические провода от столба к дому были обрезаны и свисали обгрызенными макаронинами вниз. Кран газовой трубы, входящей в дом, был закручен и опломбирован. Концы проволоки были заклеены  бумагой с печатью. Со двора исчез старый Запорожец и кузнечная наковальня, прикрученная к пеньку. Исчезло даже старое оцинкованное корыто, которое валялось возле забора…
 Его любимая жена, с кем он прожил 40 лет, сидела на пороге и плакала.
- Что такое!? - вскричал Афашагов.
- Приходили судебные приставы и все вынесли. Все, Все, -  ответила Фатима.
Алик зашел в дом и понял, что спать сегодня он будет на голом полу. В доме не было ни кровати, ни телевизора с тумбочкой, ни радиоприемника, ни стиральной машины, ни утюга с микроволной печкой… Ни-че-го!
- Может, поедешь к дочери в Вольный Аул? - спросил он жену. - Нет, - ответила Фатима. - Она с мужем скоро приедет сама и привезет раскладушки и кое-что из белья и утвари.  Готовить будем теперь на примусе или на костре во дворе. Кастрюлю, ту, что без ручек, приставы не взяли.
- А может это были не приставы? - спросил Алик. - Ты документы их видела?
- Нет, я была испугана, - ответила жена. - Я просто подумала, что это приставы.
- А где наш кот,- спросил Алик.
-  Не знаю. Подевался куда-то,- ответила Фатима.
«Может, это он навел на нас приставов»? - подумал Алик. «Что-то подозрительный был он  в последнее время».
Алик позвал: -  Кис, Кис, Кис.  Но кота как след простыл.
Он достал из кармана пиджака мобильный телефон, который ему подарил сын на день рождения и набрал - 02.
- Алло! Полиция! Срочно приезжайте! Пришел домой - все затоптано, ни мебели, ни бытовой техники, даже кота унесли изверги!
- Выезжаем! Хотя, стоп!  Кота Вы говорите? Так, может, это соседские коты сделали, а руководил Ваш кот? - ответил голос в телефоне.
- Да нет, следы вроде человеческие... А кот не мог это сделать со своей шайкой. Нет, нет!  Да вы что, - сказал Алик. - Если и передается что-то по генам, то вы думаете, что  Мой Кот в прошлой жизни был судебным приставом, что ли?
- Да, - ответил голос полицейского дежурного. - Может это ваш кот ходит, описывает имущество, а потом его конфискует.
- Кот описывает имущество? – переспросил, не понимая, Алик.
- До этого он вам в туфли «ареста» не накладывал? -  спросил голос из трубки.
Алик вспомнил, что недавно кот точно наложил «арест» на его туфли, но не придал  этому значения. Кот был наказан и выброшен за двери.
- Ладно, попробуем сами разобраться, - сказал Алик и положил мобильник в карман. «Мир сошел с ума», - подумал он.
- Фатима! Там, в полиции сидят идиоты! Говорят, что это наш кот мог  это  сделать. Он что, и печати на газовую трубу поставил?  И провода со столба отрезал? Не мог он этого сделать. Я в мистику не верю. Теперь в полицию обращаться нет смысла. Там, какие-то собаки сидят, а не люди.  На котов все валят.               
  Алик занес в дом старый стол, с которого  он накидывал цементную  шубу на стены и постелил на него клеенку. -  Хорошо, что времянку во дворе не опечатали, так что жить пока можно, - сказал он Фатиме.
Они принесли из времянки табуретки и разную утварь. Алик достал старую  дедовскую бурку и сверток. - Я им отомщу! Я покажу им,  как у меня конфискацию делать! Не на того напали!.. 

                * * *
«Бжик, бжик, бжик» -  пел кинжал… 
  В ворота дома постучали.
- Кто там? - крикнул Алик. – Фатима, иди, посмотри!
Его жена пошла к воротам и впустила  какого-то мужчину странного вида. За  мужчиной держась за руки, шли цепью дети. Мужчина держал в руках  большую спортивную сумку, хотя основной ремень был перекинут через плечо. Пройдя следом за хозяйкой  в дом, он поздоровался и сказал:
- Я все знаю. Меня звать Штифтен-Обещалов. Для своих я - просто Гаррик. Я пришел поговорить. Я правозащитник из Санкт-Петербурга. Моя теща живет в Прохладном. Так что я почти ваш земляк. Он достал какую-то помятую малотиражную газету, развернул ее и положил на стол. - Вот тут про Вас всё написано, - тыкнул он в газету пальцем и затем начал читать:
«Десятки ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, проживающие в Кабардино-Балкарии, попали в крайне затруднительное положение: суд решил, что компенсации, которые прежде были им выплачены, присуждены ошибочно, и постановил вернуть деньги государству. Но хуже всего, что почти половину из полученных ими суммарно 600 миллионов «чернобыльцы» отдали некоей Лере Алхасовой – бывшей чиновнице из Министерства социальной защиты КБР, которая и занималась выплатами компенсаций через суд, а затем скрылась в неизвестном направлении.
Как стало известно, с предложением «выбить» через суд компенсацию морального вреда,  Алхасова обратилась к своим подопечным в конце 2010 года. Люди поверили представительнице министерства, не обратив изначально внимания на грабительский процент, который Алхасова попросила за содействие в судебных делах: 50% от каждой полученной компенсации.
Поначалу городской суд Нальчика одно за другим принимал решения в пользу «чернобыльцев»: с апреля 2011 по июль 2012 года было удовлетворено 486 исков и выплачено свыше 600 миллионов. Получив свои деньги, люди честно отдали половину Алхасовой, а другую половину потратили, приобретя жилье, мебель и необходимые вещи.
Однако уже в октябре от службы судебных приставов начали приходить уведомления с требованием вернуть средства: управление казначейства КБР Балкарии обжаловало решения о компенсациях. Алхасова же, к которой обратились ветераны, отказалась возвращать деньги, а вскоре и вовсе отключила телефоны и исчезла в неизвестном направлении. По свидетельству «чернобыльцев», связаться со сбежавшей чиновницей не удается до сих пор. Судебные приставы Кабардино-Балкарии в массовом порядке начали взыскания с "чернобыльцев" республики выплаченных им ранее компенсаций, которые они получили согласно ныне отмененным судебным решениям. У них арестованы счета, пенсии, машины и другое имущество.
В ходе расследования уголовного дела Алхасова заявила ходатайство о том, что имеет сразу несколько заболеваний, но в условиях заключения не может получать необходимого лечения.
Женщине была назначена комплексная судебно-медицинская экспертиза, которая пришла к выводу, что при наличии заболеваний, имеющихся у Алхасовой, она нуждается в стационарном лечении, которое невозможно осуществить в условиях СИЗО. В результате следствие приняло решение об освобождении Алхасовой под подписку о не выезде", — добавил представитель следствия».
Закончив читать, Штифтен-Обещалов сложил газету вчетверо, и спрятал в сумку.

                * * *
- Сначала давай накатим по чуть-чуть. А потом я скажу свое слово, - предложил он хозяину.
Из сумки Штифтен-Обещалов достал бутылки, большой пакет с мясом под маринадом  и лимонад.
 - Мясо - баранина. Купил в магазине. Уже замариновал уксусом и пряностями. Давайте разожжем мангал и пожарим шашлык.
- Нет у нас уже мангала. Приставы сегодня все забрали. Все, все, - ответил Алик, потупив взор.
- Ничего, это дело поправимо, - весело сказал Штифтен-Обещалов. Он подбежал к забору и стал таскать старые кирпичи, из которых соорудил что-то типа мангала.
- Вы не могли бы разжечь огонь, - обратился он к Фатиме. Фатима пошла в сарай,  и принесла дощечек из-под пустой тары.
Дети Штифтена стали дружно помогать ей.  - А шампуры есть? - спросил Штифтен.  - Все унесли, Все, - понурив голову, ответил Алик.
- Не беда, - сказал Штифтен. Он схватил саблю, которая выглядывала из свертка на столе, и быстрыми движениями стал колоть дощечки на щепки.
- Интересно, - сказал он. - Полно гвоздей, а на лезвии нет зазубрин.
- Это чистый булат, - похвалился Алик.
Выхватив из рук Алика кинжал, Штифтен стал подстругивать им палочки.
- А вот и шампуры готовы, - сказал он.
Костер прогорел, остались только горячие угли. Насадив сообща мясо на шампуры, Штифтен  разложил их по кирпичам. Затем схватив, одну из бутылок лимонада из сумки он прыснул из нее на появившийся огонь. - Только одни угли. Только одни угли! - воскликнул он…
 - Ну что, по маленькой, - сказал Штифтен и налил всем в пластмассовые стаканчики, которые тоже достал из сумки. Фатима отказалась.
- Ну и зря, - сказал Штифтен. -  Моя бы поддержала компанию.
Шашлык шипел на импровизированных  шампурах из палочек.
- Между первой и второй, перерывчик не большой. А вот и прибавочка, -  Штифтен вытащил из своей неиссякаемой сумки бутылок пять пива  «Велкопоповицкий Козел».
 - Водка без пива - деньги на ветер, - сказал он и рассмеялся.

                * * *
Застолье закипело вовсю. Кругом бегали дети, водка и пиво полилась в стаканчики. Скоро  изрядно захмелевшие Алик и Штифтен-Обещалов сидели, обнявшись, как старые друзья.
- Я что хотел сказать, - Штифтен Обещалов достал листок бумаги и протянул его Алику. - Это будут твои аргументы в судах.
На листочке было написано:
«Инициатива, чья была?  Алхасовой и суда 100%!
Решение кто выносил 486 раз? Суд!
Решение кто исполнял?  Казначейство 486 раз!
Решение кто отменял?  Суд! Тоже 486 раз!»
- Так, что же они имеют к простым Чернобыльцам? Что? – пьяным голосом воскликнул Штифтен. -  Вот и пусть скажут. Ик. А если, Ик, не скажут, то мы их заставим, Ик.
- Дядя Алик, дай саблю посмотреть, - попросил  подбежавший мальчуган. - На, держи, -  протянул ему саблю Алик. – Только не порежься, смотри.
Мальчуган стал разглядывать Гурду. Затем отбежал и рубанул ей по  виноградной лозе. - Вжик, -  пронесся звук и лоза, толщиной с руку упала вниз.
- Ты что сделал, -  закричал Алик. - Вжик, - опять  прошумела сабля и к ногам Алика упала вторая лоза. - Ай! Ай! -  закричала Фатима.
Штифтен-Обещалов схватил сынишку за руку и отнял саблю.
- Извиняюсь. Извиняюсь, - виновато проговорил он. - Все беру на себя. Все оплачу.
Он достал из кармана пачку банкнот, столько денег Алик никогда не видел в своей жизни, вытащил несколько купюр и протянул  ему.
- Это за ущерб. От всего сердца. Простите еще раз. Это Финские марки. Хотя там зона Евро, но вам будет приятно иметь и марки. В 1994 году одна марка стоила пять рублей.
К тому же я как приеду обратно в Санкт-Петербург внесу поправку в новый Законопроект. Я потребую выплаты всем Инвалидам Чернобыля Моральный вред в сумме  1 500  000 рублей.
На меня работают финские адвокаты. Они все сделают как надо. Вам все вернут до последнего гвоздя. Я Вам ОБЕЩАЮ, - сказал Штифтен-Обещалов.
- Ну что, продолжим? Хорошо сидели.               
  Алик убрал саблю, кинжал и винтовку подальше от глаз, и компания опять начала потребление водки, пива и шашлыка. На столе появился из сумки кетчуп «Балтимор» для шашлыков.  Штифтен поливал им куски до конца, не прожаренного мяса и, засовывал его себе в рот, причмокивая и напевая: - А мы еще нальем пивца и изменим цвет лица…

                * * *
Возле ворот просигналила машина. Фатима выглянула и сказала, что подъехал какой-то грузовик с будкой.
- Это, наверное, за мной. Это, наверное, моя теща, - еле ворочая языком, сказал Штифтен.
Они стали прощаться. С помощью детей Штифтена-Обещалова подвели к грузовику и кое-как закинули в кузов. Потом туда, в будку, залезли и дети.
- Трогай, - сказала женщина, сидящая рядом с шофером. Это на самом деле была теща Штифтена-Обещалова. – Вперед, в Прохладный.
Машина, чихнув, медленно поехала по узкой кривой улочке.
- Какой хороший человек к нам приходил, -  сказал Алик, провожая взглядом удаляющуюся машину.
 - Он ОБЕЩАЛ нам всем помочь. Он нам поможет. Обещал, значит поможет. Я ему верю. Он правозащитник. Он нам поможет, - твердил он.
Обняв Фатиму за плечи, они пошли в пустой дом…

                Глава 17
 
Земная жизнь порой таинственна и загадочна, а иногда случаются такие необъяснимые чудеса, что начинаешь  верить и утверждать, что потусторонние силы, сверхъестественные  явления  действительно существуют.

                * * *
Отставной полковник МЧС, инвалид первой группы, связанной с ликвидацией аварии на Чернобыльской АЭС, Пуделев Вячеслав Серафимович,  после долгих и утомительных мытарств, наконец-то переехал в квартиру, расположенную в старом многоэтажном доме на окраине города Тулы. Старинного города, славившегося на всю Россию, да и за её пределами, своими оружейниками, самоварами и пряниками…
В подъезде постоянно пахло мочой и кислыми щами, стены были исписаны  похабными надписями, признаниями в любви, рисунками в стиле наскальной живописи первобытного человека. Почтовые ящики с оторванными крышками и облупившейся голубой краской выглядели так, будто пережили великий московский пожар времен нашествия французского воинства…
Каждое утро для Вячеслава Серафимовича было похоже на десятки других его утр. Ничем не примечательная пенсионерская тягомотина. Тщательное бритье, потом завтрак – овсяная каша, омлет с беконом, йогурт. Серафимыч  всю жизнь придерживался правила, что утренний прием пищи должен быть наиболее калорийным: чтоб на весь день энергии хватило…
Необъяснимое  появилось сразу же после того, как они всей семьей  более-менее обжились на новом месте.
Этим утром Пуделев, как обычно, после вышеназванных традиционных процедур подкатил на своей громоздкой  инвалидной коляске китайского производства  к столу, на котором стоял компьютер. Этот старенький и маломощный агрегат  заменял ему окно в мир. Он был постоянно включен, потому что Вячеслав Серафимович его самостоятельно включать не мог…
 
                * * *
«Привет», - написал кто-то сообщение на экране. Вячеслав Серафимович очень удивился. Увидеть написанное сообщение прямо на рабочем столе компьютера - это был парадокс. Сообщение легло поверх всех иконок, папок  и разных символов, вынесенных им на рабочий стол. «Вирус,  наверное», -  подумал он, и указательным пальцем правой руки начал тыкать  по клавиатуре компьютера по нижнему ряду символов букв слева-направо: «ЯЧСМИТЬБЮ».  То, что он увидел, опять сильно его удивило.  ЯЧСМИТЬБЮ»   отпечаталось прямо на экране рабочего стола.
«Ну и что это ты мне написал?»  - появилось сообщение снизу.
Вячеслав Серафимович  в ответ напечатал, что сильно удивлен и просто проверил,  не кажется ли все ему. «Ты кто?»  - задал он вопрос?  «А ты кто?» - появилось в ответ.
«Я, Пуделев Вячеслав Серафимович. Инвалид первой группы. Я был в Чернобыле. Я, вообще то был ракетчиком. Потом уволился из армии. Ты представляешь насколько изменилась жизнь и изменились понятия добра и зла!? Если бы мне хотелось служить, то я никогда не уволился бы досрочно. Ведь я потом отработал 10 лет на гражданке. Просто служить стало не трудно, а противно. Утро на службе иногда начиналось со звонка из Центрального регионального центра: «Завтра  в Москву к 10.00 на наше КПП, доставить 2-3 ящика водки, и столько-то севрюги с  Алексинского химкомбината». Мы никогда до этого её и не приобретали, поскольку не знали, что там её разводят. Знали лучше нас, где что есть. И пошло: доски, кирпич, замки, дверные ручки и т.д. Потом я прочитал призыв устроиться на работу в МЧС.
Клюнул на их обещания:  «Приходите на работу в МЧС! Только у нас:
- ненормированный рабочий день;
- возможность проезжать перекресток на красный сигнал светофора, заплывать за буйки, стоять под стрелой крана, ходить по крышам без страховки, работать под напряжением и, работать  с открытым огнем, залазить в мусоропроводы домов  и другие узкоспециальные льготы;
- получать зарплату 300 долларов в пересчете на рубли;
- множество уникальных шансов реже видеться с родными, близкими и друзьями;
- за максимально короткий срок вы сможете приобрести спектр различных профессиональных хронических заболеваний, таких как язва желудка, шизофрению, а также получить инсульт и массу инфарктов.
ПРОВЕРЬ СЕБЯ НА ПРОЧНОСТЬ!!!»
Вот я и решил проверить себя. Устроился на работу в МЧС. Потом сильно заболел. От смерти меня (от полученных трёх инсультов) спасла чисто офицерская удача. После 30 лет безупречной службы в голове остаётся единственная извилина, и та от фуражки. Мозг к этому времени под воздействием Уставов становится твёрдым, как гранит. Поэтому полковникам не выдают каски. Пули в бою и так от головы отскакивают. Трещины  в таких случаях, правда, появляются. Именно они и называются офицерскими инсультами. Но лечатся просто, как всё в армии: пропитываются и скрепляются канцелярским клеем».
«Тогда понятно, что ты настоящий полковник» - появилось сообщение на рабочем столе компьютера.
«А ты кто?» - cпросил Вячеслав Серафимович. – Расскажи про себя.
«О-О-О! – появилось в ответ. -  Я ждал этого вопроса. Так вот, Я -Всемогущий Гуру. Я занимаюсь всеми видами «Цигуна» и могу достать ногой до уха. Могу даже закинуть ногу за голову, а при желании и обе. Я постиг приемы левитации и входа со своего компьютера  в любые компьютерные системы мира. Я могу заполонить весь интернет своими сообщениями.  Я связан напрямую с силами Шамбалы. Я  ОБЕЩАЮ вылечить тебя и сделать счастливым. Например: «ОМ КХРЕЧА РАГХАНА ХОУМ ХРИ СВАХА». Прочти это семь раз, а затем подуй на подошву каждой из стоп. Если сам не сможешь, то попроси это сделать кого-то из своих близких. Затем подуй на подошву  своей обуви. В соответствии с наставлениями  моего учителя, после зачитывания  этой мантры нужно  также подуть на шины своей инвалидной коляски. Как сделаешь это - прочти  еще 100 раз.
«У тебя есть имя? Как звать тебя или я разговариваю с приведением? - спросил Вячеслав Серафимович.
«Звать меня Гаррик. Фамилия  Штифтен-Обещалов – появилось сообщение на экране компьютера. - Если я чего то ОБЕЩАЮ, то обязательно делаю. К тому же я имею очень большие связи везде. Я умею раздваиваться, растраиваться и  даже расчетверяться.  Вот, я с тобой переписываюсь и одновременно переписываюсь с другими. К тому же, я думаю о Законопроекте для всех Чернобыльцев, и гуляю со своими женами и детьми по Фонтанке. Как ты смотришь на то, если нам с тобой выпить по маленькой? Ты вообще употребляешь крепкие напитки? Например, ты спирт пьешь? Мне тут подкинули по случаю трехлитровый бутылец, но одному как-то не то».
Вячеслав Серафимович написал свой ответ, стуча одним пальцем по клавиатуре:  «Спирт я пил в начале службы, а затем перешёл на ракетные топлива -  «Амил»  и «Несимметричный диметилгидразин». После выпивки становился большой сволочью. Потому и не дали генерала. Пришлось перейти на более слабые напитки. В основном предпочтение отдаю винам, так что пей сам, без меня».
«Ну, тогда за твое здоровье! - написал Гаррик.
Вячеславу Серафимовичу показалось, что он слышит звук бульканья поглощаемого спиртного. «Как это он так делает?» - подумал он…

Через несколько минут Штифтен-Обещалов написал Вячеславу Серафимовичу, что  Великанов пишет Законопроект и можно предлагать туда свои предложения. И, если есть какие-то наработки и взгляды, то пусть Вячеслав Серафимович скинет ему на электронную почту, и он предаст их Великанову, ОБЕЩАВ, что все будет учтено. Все без исключения. Оставив адрес своей электронной почты Штифтен-Обещалов пропал.
                * * *
Пуделев Вячеслав Серафимович был вторично женат и у них был общий сын Антошка. Сын родился и рос слабеньким и болезненным. Сказывалось радиационное «наследство» отца. Но тем не мене, он со сверстниками ходил в общеобразовательную школу,  увлекался музыкой, рисованием, много читал. Но очень часто болел и бОльшее время проводил дома, под присмотром родителей. Вячеслав Серафимович не мог спокойно смотреть на своего любимого сына и был одержим мечтой сделать ему пожизненную пенсию и  пожизненное  ВВЗ.
Сидя, как-то за компьютером, он написал свои предложения в Законопроект:
«Дать всем детям, рожденным после Чернобыля пожизненные вторые группы инвалидности.
Назначить им пожизненное ВВЗ из расчета 10 МРОТ, с последующей индексацией.
Назначить им пожизненную компенсацию на питание из расчета 5 МРОТ с последующей индексацией. Дополнительно к этому доставлять курьером каждый день по тульскому прянику на всех членов семьи и обеспечить именным Тульским самоваром, с заменой оного, каждый год новым, не зависимо от длительности эксплуатации».
Написав это предложение, он отправил его на почту Штифтена-Обещалова.
Тот не заставил себя ждать и тут же написал ответ, что предложение принял и ОБЕЩАЕТ его передать Великанову.
«А как там у Вас с получением инвалидности через «дурик»?- спросил Гаррик. - У меня дружок есть в Калуге. Он никак не может пройти МСЭК и получить инвалидность второй группы. Он тоже военным был. Химик-разведчик.  Может, слышал про такого? Он Герой! Про него все газеты тогда писали. Покупаешь любую, а там про него написано. Его фамилия Шулеров-Болтунов. Неужели не слышал? Я рассказал ему про тебя, и он сильно потом стал ругаться. Сказал, что ты плохой человек, что ты  должен был стоять перед Зоной и предупреждать всех об опасности. Поверь, ничего личного. Это с его слов».
«Я не Апостол Петр, стоять у входа в Чернобыльскую  Зону и предупреждать всех. Ключами специальными  открывать проход  туда и обратно в мои обязанности не  входило. К тому же МЧС тогда не было», - ответил Вячеслав Серафимович.
«А насчет получения инвалидности через «дурик», могу сказать вот что:
 у нас в Туле, некоторые мои сослуживцы получили группу со связью с ЧАЭС через  областную психбольницу, где уже долгие годы главврачом  является бывший начмед бывшего тульского артучилища. Со времён училища о нём отзывались очень хорошо, всегда по-хорошему шёл навстречу больным. Замечательный врач. Кое-кто этим и воспользовался, т.е. его добротой. Сейчас всё стало намного жёстче. Я после тяжёлого инсульта ходил на МСЭК с двумя микроинфарктами. Просил вместо 80% утраты трудоспособности дать хотя бы 90%.  Я ходил без трости метров 50-60, а потом задыхался. Не дали. Так и дошёл до обширного инфаркта и 3-го инсульта.
Сейчас у меня новая идея-фикс: инвалиды очень хотят работать, а Государство своими  группами и процентами нетрудоспособности  мешает им реализовать себя», - напечатал Вячеслав Серафимович.
«Что ты можешь предложить еще, кроме того, что всем детям,  рожденным после Чернобыля дать инвалидность. Вот ты пишешь, что инвалиды хотят работать, а  Государство своими группами и процентами  мешает им реализовать себя», - спросил Гаррик. – «Может следить за окнами и улицами  в бинокли и предупреждать террористические акты?»
«По дальним окнам не резал. Голых девиц  не разглядывал. Конечно, понаблюдать за звездами будет заманчиво. Может НЛО увидеть удаться. Проблема в том, что у инвалидов нет современной аппаратуры. Хорошо было бы, если им за это еще платить будут. Тем более, сейчас надо заблаговременно выявлять террористические акты. Например, подозрительные квартиры», - напечатал Вячеслав Серафимович.
«Многие инвалиды Чернобыля  прикованы к своим домам и коляскам. Многие по состоянию своего здоровья не могут реализовать себя и найти применение своим силам.   В связи с реабилитацией, а также с использованием их в наблюдении за предотвращением и раннем выявлении подозрений на террористические акты, а также для наблюдения за небесными объектами и выявлении неопознанных объектов, а также интересных явлений, в интересах Государственной важности, я  предлагаю:
«Выдать инвалидам Чернобыля по их заявлению-
1). Телескоп Celestron Omni XLT 120
2). Бинокли  Carl Zeiss 20x60 S со стабилизатором изображения.
Выдачу произвести в УСЗН по месту жительства.
Расценки: За суточный мониторинг неба платить 2 тыс. руб. За выявление неопознанного с последующей съемкой - 5 тыс. руб.
Всем наблюдателям выслать адреса органов, куда передавать данные наблюдений. Назначить старших групп наблюдателей для  ведения учета финансовых затрат и пересылки наблюдателям денег по почте Яндекс-деньги. Всем наблюдателям открыть личные карты Яндекс-деньги. Старшим групп ежеквартально предоставлять финансовые и мониторинговые   отчеты в орган, назначенный для этих целей Правительством РФ. Сообщения под грифом – «СРОЧНОЕ» немедленно обрабатывается, и по нему принимается оперативное решение органом определенным Правительством РФ».
Сообщение было отправлено  к Штифтену-Обещалову.
Вскоре пришел ответ с ОБЕЩАНИЕМ, что все предложения Вячеслава Серафимовича переданы Великанову и будут рассмотрены им, для включения в Законопроект.

                * * *
 «Какой хороший этот человек, Штифтен-Обещалов! Очень хороший и добрый. Побольше бы таких людей. Он ОБЕЩАЛ  всем детям Чернобыльцев инвалидности. Он ОБЕЩАЛ всем инвалидам способность зарабатывать деньги наблюдениями за небом. С его помощью будет обнаружена база инопланетян на Луне. Будут предупреждены падения метеоритов на землю. Очень хороший человек. Очень. Его отношения и корректность  прямо согревают тело и излучают Доброту и Заботу обо всем.  Надо будет его фотографию повесить рядом с иконами», - подумал Вячеслав Серафимович и покатил на кухню за бутербродом с колбасой. - «Вот так всегда. Перенервничаешь или возбудишься -  хочется перекусить». Он открыл холодильник, где штабелями  лежали батоны с докторской колбасой и стояли банки с тушенкой, взял одну из палок колбасы в натуральной оболочке и стал ее уничтожать, запивая через трубочку соком из пакета для детского питания …
                Глава 18

Открыв кованую металлическую калитку  во двор своего «небольшого» домика, что находился в пригороде  Махачкалы, вошел мужчина, опираясь на палочку.
Это был настоящий инвалид Чернобыля Ханукаев Идрис  Кадырович. 
Черты его лица, неподвижные, бесстрастные, как у настоящего потомка Чингиз Хана, казались отлитыми из бронзы. Глаза, маленькие и жёлтые, словно у хорька, и почти без ресниц, не выносили яркого света, поэтому он защищал их дымчатыми очками в круглой оправе и полями потрёпанной шляпы. Волос на голове у него почти не было. А те волосы, что росли по бокам, были седыми и торчали в разные стороны, чуть прикрывая большие уши. Если поля передней части шляпы падали  на глаза, то зад был изрядно задран вверх, что походило на Баварца, который спустился с горы в магазин за солью. Острый кончик длинного носа, изрытый оспинами и свисающим почти до верхней губы, походил на орлиный клюв. Его губы были тонкие, как у алхимиков и древних стариков на картинах Рембрандта и Гойи. Говорил этот человек чуть шепеляво, мягко, никогда не горячился.
Все его действия были размеренны, как движения маятника. Это был какой-то человек-автомат, которого заводили ежедневно. Если тронуть ползущую по бумаге гусеницу, она мгновенно остановится и замрёт; так же вот и этот человек во время разговора вдруг умолкал, выжидая, пока не стихнет шум проезжающего под окнами автомобиля, так как не желал напрягать голос. 
Возраст его был загадкой: нельзя было понять, состарился ли он до времени, проходя срочную солдатскую службу в Чернобыльской Зоне или же просто хорошо сохранился.
Морщины его желтоватого лба хранили тайну страшных испытаний, внезапных ужасных событий Чернобыльской Зоны, где ему пришлось нести небольшой отрезок срочной службы солдатом. Морщины также хранили тайну неожиданных удач, романтических превратностей, голодных дней, попранной любви, богатства, разорения и вновь нажитого. Смертельно опасная служба в армии, когда жизнь, висевшую на волоске, спасали мгновенные и, быть может, жестокие действия, оправданные необходимостью, отложили свой отпечаток на всем лице и теле.
Если он был доволен истёкшим днём, то потирал себе руки, и даже раскуривал старенький кальян, стоящий в углу на полу, думая о чем то своем…

                * * *
Идрис Кадырович возвратился из очередного похода в суд. Закрыв калитку на многочисленные замысловатые запоры, он зашел в дом и направился прямиком в свою комнату. Она не отличалась богатством убранства и всяческих излишеств. Всё в его комнате было потёрто и опрятно, начиная от зелёного сукна на письменном столе до зеленого коврика перед кроватью, – совсем как в холодной обители одинокой старой девы, которая весь день наводит чистоту и натирает мебель воском.
Раздевшись и натянув теплые носки  из грубой овечьей шерсти, чтобы не мерзли ноги, он сел к письменному столу, на котором величественно возвышался супер навороченный компьютер «Макинтош» - 27 дюймовый моноблок последней модели.
У него была страсть к новой современной технике. Но об этом из его окружения никто не знал и даже не догадывался. Потому что за пределы дома это не распространялось.
На столе лежали стопки  бумаг. Это были черновики исковых заявлений в суд, жалобы в суд высшей инстанции, жалобы в Верховный и Конституционный суд и ответы на эти жалобы. Копии всего этого хранились также на флэшках и картах памяти, которые были бережно сложены в коробку из-под папирос «Казбек» и спрятаны в ящик стола, запертого специальным ключом  изготовленного  на заказ замка по личным чертежам Ханукаева.
Только один Идрис Кадырович, самолично,  мог разобраться в этих бумагах. Чисто интуитивно он знал что,  где  и как лежит нужная бумага. Все эти бумаги  содержали одно – получение  сертификата за дополнительную площадь.
Почти во всех решениях судов и ответах стояло слово - ОТКАЗАТЬ.
Идрис Кадырович основной упор делал на то, что если есть заболевание, связанное с ликвидацией аварии на ЧАЭС, то Государство без промедления, в установленные Законом сроки, должно предоставить ему дополнительную площадь в Собственность. Именно в Собственность, без каких-то там оговорок о Социальном найме. А если  оно не может этого сделать, то должно выдать ему наличными  рыночную стоимость этой дополнительной жилплощади.
Он прекрасно понимал, что практически не возможно, вырвать деньги за  дополнительную площадь у этого монстра под названием Государство. Поезд умчался вдаль, и все двери вагонов были закрыты.
Список заболеваний много раз менялся и, в конце концов, там осталось только несколько заболеваний, по которым эта дополнительная площадь полагалась.
Это принимало уже вид, какой то игры. Написать и получить отказ, затем придумать новое обоснование и опять подать в суд. Выиграть дело в суде первой инстанции и проиграть его в следующей…

                * * *
 За окном подул ветер, и металлические кольца в ноздрях бетонных львов на фасаде домика Идриса Кадыровича заскрипели.
По коридору дома пронесся на трехколесном велосипеде  старшенький внук, и возле лестницы, ведущей на верхний этаж, резко остановился. За ним на горшках громыхая, скользили младшенькие внуки и внучка. Идрис Кадырович хотел им сделать замечание, чтобы не шумели, но они уже умчались вдаль коридора и не могли его услышать.
«Эх, маловат все же у меня домик. Эх, маловат. У соседей дома побольше будут», - с сожалением и завистью подумал Идрис Кадырович. - «Вон у Махмудовых, что через забор с левой стороны, дом в четыре этажа и столько же под землей. Гараж на пять автомобилей, и львы на фасаде покрупней. А у Даудовых, что справа? У них, правда, дом небольшой, как и у меня - два этажа и мансардная крыша. Но зато пять этажей под землей и своим собственным бомбоубежищем, туями во дворе и гаражом на три машины».
Идрис  Кадырович умолчал о том, что он имеет еще квартиру в центре города с видом на море и сдает ее по разумной цене студентам. Вот за нее он и хотел поучить этот сертификат на дополнительную площадь. В квартире специально были прописаны все имеющиеся родственники и их дети. Получалось, что инвалиду там деться было не куда и даже негде было притулить  усталое больное тело. «А так как нет места больному человеку, то пусть дадут деньгами по имеющимся расценкам. Лишнего мне не надо», - размышлял он. - «Непорядок все это».
 Идрис Кадырович  зашел в интернет на чернобыльский сайт и стал просматривать Гостевую книгу.  Среди множества бестолковых  записей, он увидел сообщение Великанова Якова Александровича. Из него он узнал, что тот пишет новый Законопроект по Чернобыльцам и собирает ото всех предложения, которые просит выкладывать на сайте или  высылать их на его электронный почтовый ящик.

                * * *
Недолго думая, Ханукаев  стал вносить свои предложения. Пальцы со скоростью молнии забегали по клавиатуре:
«Предоставить всем инвалидам Чернобыля, которые нуждаются в увеличении жилплощади, сертификат на дополнительную жилую площадь. Право получения дополнительной жилой площади по своему характеру является льготой, предоставляемой тем или иным категориям граждан с учетом их особого правового статуса. Сумма сертификата определяется Правительством и не может быть ниже средней суммы по стране. На сумму сертификата распространить местоположение предполагаемой дополнительной жилой площади (рядом находящиеся остановки общественного транспорта, близость магазинов и другой инфраструктуры населенного пункта».
Идрис Кадырович считал, что если остановка автобуса находится дальше полета шляпы, то такой сертификат должен быть дороже, чем тот, где остановка автобуса находится на расстоянии плевка. Инвалиду трудно передвигаться и это все должно влиять на сумму денег.
В том, что инвалиды Чернобыля имеют особый статус, Идрис Кадырович не  сомневался никогда.

                * * *
Полистав страницы Гостевой чернобыльцев и просмотрев другие сообщения, он утвердительно одобрил жалобу Шулерова-Болтунова из Калуги, которую тот там выложил.  В своей жалобе в суд, Шулеров-Болтунов требовал:
«Обязать Министерство по делам семьи демографической и социальной политике:
включить в хронологическом порядке в сводный список граждан, изъявивших желание получить жилищный сертификат в планируемом году, представляемый государственному заказчику подпрограммы;
включить в хронологическом порядке Шулерова-Болтунова в сводный список граждан - получателей сертификатов в планируемом году после получения от государственного заказчика подпрограммы контрольных цифр бюджетных средств, для предоставления данных выплат, но не позднее двух месяцев после опубликования их;
произвести оформление жилищного сертификата на имя Шулерова-Болтунова, с  указанием размера выплаты 1 000 000 (один миллион) рублей в 2-месячный срок с даты получения бланков сертификатов и передать его в Администрацию города для последующего вручения. Вручение произвести в торжественной обстановке со всеми почестями (духовой оркестр, пионеры, цветы, танцы военного ансамбля «Песни и танца им. Александрова», хор народного ансамбля местного дома культуры, вручение ценного подарка);
органам Прокуратуры привлечь к ответственности всех лиц, по вине которых возможна задержка и саботаж данного решения».
«Правильно все, ты делаешь. Я полностью с тобой согласен», - написал Идрис Кадырович Шулерову-Болтунову.
Через некоторое время появился ответ:
«Областная коллегия судей в понуждении исполнения решения суда, вопреки Пленумам ВС, Решениям ВС, отказала. Причем, когда адвокат начал зачитывать эти документы, судья (председатель), просто прервала его: «Вы слишком долго говорите! Прокуратура области против? Против. Все ясно! Отказать! Решение будет готово через 5 дней. Обжаловать его можете в течение 6 месяцев».
Точно так же беспредельно посчитали правильным снятие сироты с первоочередного получения жилья и еще много других кассаций. Сидели в одном зале и слушали всех, кого рассматривали в этот день. Уйти можно было только после рассмотрения твоего вопроса. Причем ссылки людей на Конституцию, Федеральные Законы вообще воспринимались Коллегией с улыбкой. Я первый раз был. Было такое впечатление, что нахожусь на какой-то не совсем законной сходке. Правда все мои попытки сказать, что я об этом сходняке думаю, адвокат пресекал, нажимая на плечо и шепча на ухо: «Помолчи, а то оштрафуют».
Никаких ссылок на Законы или еще что-то просто не было. Адвокат говорит: «Интересно, что они в мотивировке напишут? Поживем-увидим».
Далее он написал, что он воин и будет бороться с коррупцией до последнего патрона.
«Жаль человека. Очень жаль», - подумал Идрис Кадырович и стал разжигать свой кальян, облокотившись на подушки.
«Хороший человек этот Шулеров-Болтунов, как и Штифтен-Обещалов из Санкт-Петербурга. Вот это Настоящие борцы за счастье всех Чернобыльцев. Побольше бы таких» …

                Глава 19

Дверь в офис резко открылась и в кабинет Великанова Якова Александровича «адвокаты» Штифтена-Обещалова втащили человека, со связанными за спиной руками и  накинутым на голову холщовым мешком.  Втащили, держа за полуоторванный  воротник пиджака,  и бросили как куль с картошкой, прямо по пол. Этим человеком был Силосов Никодим Парфёныч. Он дрыгался и хрипло изрыгал матерные слова.
Следом зашел Гарри Алексеевич, а за ним его дети. - Вот поймали, - сказал он, обращаясь к Великанову.
 - Снимите-ка с него мешок, - попросил Великанов, чуть приподнявшись из своего кресла. Мешок был  тут же снят.
Взору Великанова предстал человек, который производил странное впечатление и, на первый взгляд, скорее неприятное. Бледная ноздреватая кожа на его лице была покрыта  какими-то странными розовыми пятнами, то ли оспинами, то ли следами от угрей, то ли полузажившими прыщами, которым вроде бы уже в таком возрасте и неоткуда взяться. Крупный нос картошкой нависал над толстой верхней губой, подбородок был совершенно прямоугольным, но мужественности облику этого лежащего человека, почему-то не придавало. Глаза светло-синие, водянистые, очень близко посаженные, а общий вид лица почему-то вызвал вполне определенные ассоциации с обыкновенным красным кирпичом.
- Ну, что попался Силосов? -  спросил Великанов. – Доигрался!?
- У вас ничего не выйдет! - закричал Никодим Парфёныч.
- А это мы еще посмотрим. Пока не было ни одного случая из двадцати,  чтобы у нас ничего не вышло, - с угрозой в голосе произнес  Штифтен-Обещалов. - За работу, мальчики!
Два  «адвоката»  подошли к Силосову, взяли его за руки, подняли  с пола и водрузили на табуретку. Третий, в очках,  вынул из-за пояса короткую резиновую дубинку и торцевой частью с силой ткнул Никодима Парфёныча в солнечное сплетение. Тот от жуткой боли согнулся и «адвокат» резко ударил его локтем по спине. Силосов  хрюкнул  и выгнулся.  Тогда парень дубинкой ударил его в пах, затем по почкам. От ударов тело как будто пронизывало током. Место, по которому приходился удар немело. Никодим Парфеныч  получил около десяти ударов по разным частям тела, после чего «адвокаты»  остановились. Один из маленьких сыновей Гарри Алексеевича незаметно  прошмыгнул  между них и ударил Силосова  по надкостнице  носком своего кованого ботиночка. Удар был не такой уж и сильный, но очень больной и неожиданный. Ой! -  вскрикнул Никодим Парфеныч. - Зачем же ребенка то втравливать!? Вы за это ответите!
- Ну как, будешь говорить? – спросил Штифтен-Обещалов, не обращая на реплику Силосова никакого внимания.
- Да пошли вы к черту!
- Ну что ж, тогда продолжим, раз по-хорошему не хочешь! Освободите ему руки, - приказал Штифтен.
Один из «адвокат»  разрезал веревки на связанных сзади руках, и крепко держа за запястья, развернул их ладонями кверху и притянул поближе к глазам. Оценив их цепким взглядом, он произнес:
 -  Точно! Нет никаких сомнений. Это руки анонимщика и жалобщика. Вон, даже паста от шариковой ручки еще не просохла и осталась на пальцах.  Видно стержень авторучки,  которым он писал везде жалобы на Якова Александровича,  давал подтеки.
Силосова  подтащили к столу, выдвинули  верхний ящик и засунули в щель между ним и столешницей  правую руку.   
- Вот тут лежат твои анонимки. Возьми их и порви, а лучше съешь, - сказал Великанов.
Силосов побледнел от страха, это не ускользнуло от взгляда «адвоката». Он еще крепче стиснул  руку Силосова. Другой «адвокат» держал его за плечи, а третий стал медленно, медленно задвигать ящик. «Адвокатам» это было не впервой. Скоро рука Никодима Парфёныча оказалась зажатой как в деревянных тисках. И эти тиски все сжимались и сжимались. Пытка продолжалась минуты две. Боль в руке была страшная, но Силосов  стиснув зубы, терпел изо всех сил. Один из парней отошел немного, размахнулся ногой и сделал вид, что хочет ударить. Силосов  закричал под  дружный смех всех присутствующих.  «Адвокат»,  держащий  руку Силосова,  потянул  ящик стола на себя  так же медленно, как и задвигал. Как только  ящик с рукой выдвинулся наполовину,  другой «адвокат»  ударом ноги загнал его обратно в стол. Силосов  взвыл от боли. Он просто не ожидал этого. На руке тут же образовался огромный кровоподтек, переходящий в огромный  синяк. На мгновение он потерял сознание. Затем «адвокаты», ухватив  его под мышки, усадили обратно на табурет.

                * * *
Яков Александрович взял со стола  графин с водой, подошел к Силосову и вылил содержимое на голову.
- Ну что, будешь говорить? – строго спросил Великанов.- Ты зачем везде рассказываешь,  что я украл гуманитарную помощь?
Никодим Парфеныч,  обратя помутневший взор не на Великанова, а на  Штифтена-Обещалова заговорил было, что впервые это услышал от него. Штифтен не дав ему договорить дальше, подскочил и резко ударил его кулаком по губам. Губы тут же опухли, а нижняя вдобавок теснула, и из нее струйкой потекла кровь.
- А листовки кто по всему городу расклеивал? – закричал  Штифтен-Обещалов, размахиваясь рукой, чтобы стукнуть Силосову по уху. – Не ты ли!? Признавайся!
- Папа! Папа! Можно я его тоже чуток вдарю, - попросил один из сыновей Гарри Алексеевича. -  А почему ты один? – завопили с обидой остальные дети. - Мы тоже хотим его поколотить. Он нашего дядю Яшу обидел. Самый маленький мальчик достал из кармана штанишек перочинный ножик и открыл на нем штопор. – Папа! Можно я его этому нехорошему дяде в попу вкручу?
- Пока убери, - сказал Гарри Алексеевич сыну и нежно погладил его по головке указательным пальцем, на котором был надет металлический наперсток для шитья. На вопросительный взгляд Великанова, он, подняв палец вверх, ответил: - Это чтобы щелобаны посмачнее раздавать. Для демонстративности он отвесил Силосову смачный щелобан.

                * * *
- Спроси у него, - сказал Великанов, показывая пальцем на Силосова. -  Не он ли везде калякал, что будто я у него военный билет стырил на собрании?
Штифтен наклонился  к самому уху Силосова и прокричал: -  Кто писал, что Великанов стырил военник?! Отвечай!
Никодим Парфёныч  дико вращая глазами, прошептал:  - Это Мирный Алешка говорил. Он после про это и на форуме чернобыльцев написал на странице: «На злобу дня. Все обо всем». 
- Врешь, небось! Страницу, гад, назови! - заорал ему в ухо Штифтен-Обещалов. 
- Страницу? Кажется двадцать первая, - прошептал Силосов, роняя голову на грудь. - Да, да, точно, двадцать первая. Он там про это написал.
Штифтен подбежал к компьютеру стоящему на столе Великанова, быстро пробежался пальцами по клавиатуре, зашел на Форум Чернобыльцев  и открыл двадцать первую страницу в посте «На злобу дня. Все обо всем». Там  действительно было несколько сообщений от какого-то Алексея Мирного.
Тот писал:
«Я знаю вот такое. Где то в 1994-95 годах на собрании Чернобыльцев в Питере (кстати, там был и Великанов), где верхнюю одежду снимали,  у меня выкрали военный билет. А там была вклеена страница  с  записью о пребывании в  «зоне отчуждения»  и о льготах. Эту страницу  вынуть из одного военника  и вставить в другой  легко. Так что одним «законным» чернобыльцем в Питере стало больше. Хорошо что у меня хватало подтверждений и кроме военного билета».
«Лет пять назад затерялось удостоверение инвалида-чернобыльца. Думаю, ну вот- вот попадется. Не попалось. Начал думать. Додумался. Пропало в аккурат, после чернобыльского собрания. Оно было в папке, и возможно на минутку выпустил из поля зрения. Хватило. Но с удостоверением трудней. Для коллекции если что».

                * * *
- Он написал и рассказал тебе, а ты разнес  везде! Ты значит сообщник его! Смотри мне в глаза! Смотри, негодяй! Опорочить хотели доброе имя Великанова! - закричал Штифтен-Обещалов, подойдя от стола к Силосову. Тот оставался сидеть на табурете с опущенной головой никак не реагируя.
- Может водой его попытать?  - предложил  Великанов. Я где-то читал, что пытка водой стара как Мир. «Процедура» состоит в том, что допрашиваемого заваливают на спину, покрывают ему лицо тряпкой и начинают лить на неё воду, создавая у него ощущение утопления. Жертва испытывает дикий страх и быстро выдаёт все секреты. Этот метод раньше применяли инквизиторы, гестаповцы, красные кхмеры, а с недавних пор взяли на вооружение американские разведчики.
- Я ничего не знаю, - откликнулся, шепелявя Силосов. -  Я все соврал. Я сам не так давно приехал из Тамбова в Питер. Простите меня, пожалуйста. Я больше не буду. Если я согрешил, то я согласен покаяться; помогите мне смыть с себя несправедливое и недобросовестное обвинение. Не надо меня водой пытать. Очень Вас прошу.  Простите меня.
- Я тебя буду пытать так медленно, что тебе это покажется карьерой. Я ОБЕЩАЮ, - проговорил  в ответ ему Штифтен-Обещалов.
- Не надо меня пытать больше. Я ничего уже не знаю, - прошептал Силосов.
- В прошлый раз я подвесил одного на дереве за… За какое место подвесил, сам должен догадаться, - продолжал Штифтен. -  Но ты не бойся. Я ОБЕЩАЮ, что ты пожалеешь, что оболгал очень честного человека, если останешься живой. Одна вещь на свете возбуждает моих «адвокатов» сильнее, чем наслаждение - это чужая боль. Под пыткой ты будешь  как бы во власти одуревающих трав. Все, о чем ты слышал и читал, оживает в памяти, и ты будто переносишься душой - если не в рай, то в ад. Под пыткой ты скажешь не только все, чего хочет Яков Александрович, но еще и все, что, по-твоему, могло бы доставить ему удовольствие…
- Яков  Александрович, может ему клизму с горячей водой вставить в рот, - спросил у Великанов Гарри Алексеевич.
- Пока не надо, -  ответил Великанов. - К тому же ты ее не промыл после того,  когда пытали в прошлый  раз.  Наконечник так и остался грязный, а это антисанитарно. 
- Да? А я и не помню, - ответил с ехидной улыбкой Штифтен. - Тогда я дам задание Мирного Алешку изловить.
- Ты знаешь где он живет? – спросил он у  Силосова.
- Нет, не знаю. Мы с ним случайно встретились. Гуляли  вместе, ловили бабочек, отрывали им лапки. Вешали  кошек на деревьях, жгли собак…
- Ладно, хватит! – прервал его Великанов.
- Гарри Алексеевич! – обратился к Штифтену-Обещалову  Великанов. – Изловите его и допросите со всей строгостью! Ну, не мне тебя учить. Только когда будешь ему иголки под ногти совать, обмокни сначала их в спирт. Не дай бог инфекция.
- А с этим что делать? – спросили «адвокаты».
- А этому дайте поджопник, и пусть валит на все четыре стороны. Он мне больше не нужен, произнес Великанов. Всё, выполняйте.
Я что-то подустал немного. Вот передохну немного и буду дальше над Чернобыльским Законопроектом заниматься. Президент звонил недавно. Торопит.
У меня уже и пунктик очередной в голове созрел. Предложу, а там видно будет. Например: 
«Разрешить пытать ликвидаторов и инвалидов Чернобыля, которые говорят и пишут плохо про руководство СЧР и их ПРЕЗИДЕНТА».
Разработать Приемы и Руководство по пыткам. Напечатать это Руководство в газете «Российский Чернобыль».
 Вывесить в Главных новостях на сайте СЧР.
 Просить Модератора Форума Чернобыльцев открыть отдельный пост и поместить Руководство туда.
Внести это Руководство отдельной статьей в Устав СЧР».

Когда все разошлись, Великанов открыл несгораемый шкаф, достал початую бутылку «Хеннеси»  и, накатив полный фужер, заглотил содержимое в пару глотков.
«Какой же «славный и преданный малый» этот Штифтен-Обещалов» – подумал  Яков Александрович и, плюхнувшись в кресло, стал обдумывать чтобы еще такого дополнить в Законопроект…

                Глава 20

В небольшом офисе, расположенном в старинном здании исторической постройки,  адвокат  по имени Хаукка, что в переводе с финского означает Щука, сидел, согнувшись за небольшим ноутбуком и что-то там рассматривал.
 Это был высокий моложавый  мужчина с женскими очертаниями лица. С первого взгляда можно было не разобрать, кто перед вами: что-то непонятное, подвергшееся воздействию мощного урагана и просидевшее в сауне. Не надо путать это название с баней.
Древние финны, в зимнее время могли жить в вырытых в земле ямах, над которыми на поверхности земли возвышалась только крыша с отверстием вроде  окна. Такие жилища встречаются у Угорских финнов, в них живут бедняки. Это жилище носило название - sauna. Постоянная копоть, неудобства, запах протухшей рыбы и темнота - вот характерные особенности этого жилища. Если долго просидеть в нем, то не думается, что кто-то сможет определить принадлежность к мужскому или женскому полу. Красота и эстетика  в этом облике была просто не уместна.
На экране компьютера Хаукка был запечатлён  человек, про которого просил разузнать  «хозяин» - Штифтен-Обещалов…

                * * *
Из коридора здания раздалось чье-то пение. По фальшивому голосу можно было сразу определить, что это  Штифтен-Обещалов. Он пел патриотическую песню на мотив финской польки:
«Насилу скрутили собаку. Здоров!
Держали и слева и справа
Из слов разобрали лишь: «Нет! МолотОфф!»
Премьер ему наш не по нраву!»
За ним ватагой шли его дети. Они подпевали ему своими тонкими голосочками  и хлопали в ладошки. Самый маленький все время забегал вперед  и приплясывал…

- Хозяин!  Я нашел то, что ты просил. Довольно интересный тип. С ним лучше не связываться, -  сказал Хаукка, после того как Штифтен вошел и дети примостились  на небольшом диванчике.
- Очень интересно, что там, в интернете про него написано, - сказал Штифтен-Обещалов,  присаживаясь на  офисный стул, поближе придвинув к себе ноутбук. Дети вскочили  со своего места и, окружив Гарри Алексеевича, тоже стали смотреть на экран.
Штифтен пробежал по экрану глазами, затем стал вслух читать:
«Кроликов  Сергей Александрович, 1968-го года рождения, женат, имеет двоих детей, нигде не работает, курит, любит «заложить за воротник».
- В общем, обычный бездельник и тунеядец, - произнес Штифтен. – Так, далее:
«Еще Кроликов профессиональный интернет-попрошайка. Кроликов  представитель несколько  нового для нас вида попрошаек. Кроликов - попрошайка-оппозиционер. Промышляет   Кроликов, в основном, на сайтах и в группах социальных сетей оппозиционной направленности. Участники таких групп, как правило, люди не равнодушные и с обостренным чувством справедливости. Этими их качествами Кроликов и пользуется, весьма охотно и  умело. В последние месяцы развил чрезвычайно бурную деятельность в сети "В Контакте". Схема  его действий  проста и эффективна как топор: он  размещает плаксивый и душераздирающий пост о том, что его как инвалида-чернобыльца не лечат, терроризируют и буквально уничтожают местные «врачи-убийцы». В посте он обычно перечисляет кучу диагнозов, которыми, якобы болен, а дальше идут реквизиты, реквизиты, реквизиты: банковские карты, Yandex -деньги, WebMoney, на которые ему необходимо перечислять деньги на лечение.
Несколько раньше пытался клянчить деньги на сайтах чернобыльцев, но был оттуда с треском изгнан и забанен.
Тактика его очень проста и может быть определена всего тремя словами: «Ругать, клеймить, обличать». Кого и что? Конечно же, власть! Ругать необходимо последними словами, клеймить каленым железом и обличать самые верхи. Так наиболее быстро заработаешь себе славу непримиримого оппозиционера и наберешь большое количество сторонников. Не забывая при этом вставлять и посты про себя любимого, гонимого властью обличителя коррупции, затравленного врачами чернобыльца. Главная же цель Кроликова, все-таки деньги.
Практически каждый божий день Безбилетников  разрождается постом, на ту или иную тему. Он заполонил весь интернет. Достаточно просто набрать в любом поисковике интернета - инвалид чернобыля  Кроликов. 
Кроликов  пишет про Чернобыль и медицину, Чечню и Афганистан, про отобранные льготы и Законы,  принятые Госдумой. В каждом посте он гневно и с упоением клеймит власть. Число сторонников и друзей неумолимо растет, поле для дальнейшего развода потенциальных «кроликов» увеличивается. Обычно это происходит по  вечерам. Находясь в состоянии полного изумления от выпитого, действительно видит себя гонимым властью, ФСБ, ГРУ и другими службами. Правда на следующее утро, протрезвев, такие записи удаляет. Всем сочувствующим и вступившим с ним в диалог Кроликов  с удовольствием  пересылает сканы  анамнезов, справок, военного билета, памятных значков, и мегабайты другой информации о себе. Главная задача в том, что все начинают его жалеть и бить во все колокола. Пишут о нем, как о герое чернобыля. Почти все, кто пишет о нем, просят помочь ему материально.
Деньги Кроликов  собирает на самые различные цели: лечение его в лучших клиниках  России, лечение его за рубежом, оплату лекарств, поездки его на митинги и пикеты в Москву, оплату проживания в гостиницах, оформление загранпаспорта и т. д. и т. д., в общем, на всё, что способна родить его буйная фантазия.
Писать о себе Кроликов  предлагает во все доступные СМИ: газеты, радио, телеканалы,  блоги и форумы, даже  Бараку Обаме и Кубинскому послу Хуану Вальдесу Фигероа. Размещать информацию о нем в социальных сетях. Поднимать общественность, футбольных и хоккейных фанатов, подключать депутатов, губернаторов, посольства, Патриарха Московского и Всея Руси.
Действует Кроликов очень настойчиво, пытается постоянно контролировать ход событий и продвижение о нем информации в сети. Для этого регулярно напоминает о себе, просит отчеты о выполненном, присылает информацию о своем неминуемо ухудшающимся с каждым днем здоровье, грозит объявить голодовку, вскрыть себе вены. В общем, нагнетает обстановку как может»…
Штифтен-Обещалов на минутку оторвавшись от компьютера, вспомнил, зачем  Кроликов хотел встретиться с ним. Когда-то он ОБЕЩАЛ ему взять его с собой на пикет к зданию Конституционного Суда. В  принципе Гарри Алексеевича этот человек устраивал. «У него есть опыт доставать деньги на задуманные цели», - проскочило у него в голове.
Продолжая читать про Кроликова, он заинтересовался одним  фактом:
«Кроликов находясь в состоянии алкогольного опьянения (что подтверждено медицинской экспертизой) ворвался в кабинет главврача ЦРБ и нанес ему несколько ударов в лицо, а когда тот упал - ногой в живот и в область паха. Врач получил закрытую черепно-мозговую травму и сотрясение головного мозга».  Штифтену-Обещалову  понравилось  то, что Кроликов довольно агрессивен,  когда  пьяный.
 «Он не дает врачам спуска. Как и я, - подумал он. - Меня тоже врачи мучили».
Ему вспомнились долгие месяцы, когда он проводил в палатах  психоневрологического диспансера. «В случае чего Кроликова можно использовать как оружие. Это довольно интересно», - отметил про себя он.

                * * *
Изрядно отхлебнув из плоской бутылки, которую он вытащил из внутреннего кармана кожаной куртки, Штифтен-Обещалов опять углубился в чтение. Это уже следовали комментарии некоторых блогеров:
«Кроликов липовый «инвалид-чернобылец». Не верьте, что его лишили пенсии! У него никогда не было инвалидности со связью с Чернобылем.  Он получил свою инвалидность 3-ей группы по общим заболеваниям, не имеющим никакого отношения к Чернобылю и радиации. Получил он её относительно недавно, года два-три назад. Точно назвать дату не возможно. Группа у него временная, а не постоянная. Теперь ему  больше не продлевают группу инвалидности.  Так что лишили его не пенсии, а инвалидности, поэтому нет никаких оснований платить ему, трудоспособному человеку, пенсию. Воинская часть, в которую его командировали, находилась на аэродроме  в 60 км от ЧАЭС  и не входила в «зону отчуждения». Этот человек не имеет государственных наград. Он постоянно носит на груди три ПАМЯТНЫХ знака, два из которых в честь годовщины катастрофы на ЧАЭС приобрел за наличные деньги».
«Надо похлопотать насчет боевых наград  Кроликову, - подумал Штифтен-Обещалов. - Я могу, например, ПООБЕЩАТЬ  вручить ему «Орден Мужества».
Прав  Розенкройц Валерий Алексеевич. Прав на все 100%. Таким людям надо  вручать настоящие награды, а не какие-то там юбилейные значки. Надо срочно попросить Великанова Як Ляксандрыча, чтобы он помог ему сделать вторую группу инвалидности.
В принципе, это все можно включить и в Законопроект. Надо будет продумать хорошенько. А я, может, похлопочу насчет госпитализации его в дурдом. После всего этого группу точно дадут. Связи то железобетонные остались!  Ему даже косить не надо будет, запросто прокатит там за своего. После можно даже ему права водительские сделать. Хватит свои ноги обивать. Чем больше будет таких людей как Кроликов, тем государству будет лучше».

                * * *
Штифтен-Обещалов допив  из своей бутылочки до дна, выбросил ее в корзину для бумаг. Занюхав рукавом, он громко отрыгнул,  испортив воздух в комнате.
- Ну, что ж. Спасибо тебе за найденный материал. Гонорар, как обычно, перечислю на карточку.- сказал он адвокату, захлопывая крышку ноутбука. –  А теперь пора и домой. Теща ОБЕЩАЛА борщ к нашему приходу сварить.
- И вот что, Хукка ! Ты остаешься пока за старшего. Но я ОБЕЩАЮ, что тебя скоро сменят. По пути домой заеду в офис к Великанову, - соврал он. - Надо включить,  кое-что в Законопроект и уточнить некоторые моменты.  И вот еще что. Спишись с Кроликовым и ПООБЕЩАЙ от моего имени перевести деньги на его лечение. И еще напиши, что мы договариваемся насчет его лечения в Монголии…
Он встал и направился к двери, за ним гуськом засеменили уставшие дети… 

                Глава 21

Добравшись благополучно до дома, Штифтен-Обещалов вместе с детьми уселся за  обеденный стол в предвкушении тещиного фирменного борща. Детки разобрали  по ложке. Зажав держало в кулачке, они держали ее черпалом вверх  и молчаливо сидели, время от времени посматривая на отца. Самый маленький из детей стал хныкать и жаловаться, что ему не хватило ложки. Хлюпая носом,  он вытирал ладонью слезы и сопли, размазывая их по лицу. Старший  мальчуган соскочил со стула и принес  ему из коридора ложку для обуви. Малец схватил ее  и сразу успокоился.
 Гарри Алексеевич  взял в правую руку две ложки.   Сложив их выпуклыми сторонами вместе и засунув между держалами палец он,  периодически ударяя ими об левую ладонь, стал издавать звуки, наподобие ритмической мелодии.
Стучать ложками его научили еще в армейском  ансамбле, куда он ходил на репетиции, будучи замполитом. Со временем Гарри Алексеевич  освоил игру на баяне, флейте, балалайке и даже на альтовом кларнете, не считая игры на литаврах, походном и большом барабане. Это было давно и осталось только в воспоминаниях…

                * * *
Штифтен-Обещалов был (да и сейчас оставался) доблестным военным с железными  принципами. Этого  никто не отрицает. Такой человек не может никогда врать и понапрасну ОБЕЩАТЬ…
Он узнал из переписки с Шулеровым-Болтуновым, что метко брошенная ложка летит 20 метров и поражает цель до 80 кг. Отсюда вывод: не бойся вилки, бойся ложки, один удар - протянешь ножки. Ложкой можно пригрозить неприятелям и неприятностям.  Ложка - медицинский прибор. Моментально избавляет от лени, вертлявости и дури путем приложения закругленной части к разным частям головы. При соприкосновении  с головой производит звонкий щелчок. Может применяться неоднократно. Шулерова-Болтунова этому когда-то учили в военном училище.
«Ложкой можно начать копать подземный ход, который бы привел  до  Финляндии. Но лучше  копать миской, так было бы намного удобней», - фантазировал Штифтен. Вынашивая этот грандиозный план,  он заранее спер несколько тещиных нержавеющих мисок с кухни. Но пока не было своего участка земли, откуда можно смело бы начать задуманное, то всё это, пока, оставалось под большим вопросом.
«Можно было бы и Кроликова потом привлечь для этого дела, - мечтал он. - Ему там стопудово помогли бы  в лечении. Там врачи не то, что у нас. Финляндия все же!  Ци-ви-ли-за-ция!»
Вошла теща и спросила: - Гаррик, ты не знаешь, куда подевались две нержавеющие миски и кружка с кухни? - Я не брал,- соврал, не моргнув глазом  Гарри Алексеевич.
- Ну не брал, тогда и вопросов нет. Будешь из тарелочки из-под «Роллтона» хлебать. А  компот будешь пить из лампочки. Я нашла тут в кладовке лампочку без цоколя. Вот из нее и будешь пить, - констатировала теща.
Она принесла из кухни  кастрюлю с борщом и поставила на стол. Детям она разлила в миски, а Штифтену в пластмассовую тарелочку из-под лапши  « Роллтон»  плесканула  половину  половника.  - Это чтобы через  края не пролилось, - ответила она на его недоуменный взгляд, кинув сверху еще головку недоваренного лука.
 – Кушайте на здоровье. Приятного аппетита. Картошку с тушенкой  после принесу, - сказала теща и удалилась на кухню.
- Ой, что-то в туалет захотелось, по маленькому, - сказал Гарри Алексеевич. Соскочив со стула, он вбежал в туалет и, достав из-за смывного бачка початую бутылку водки, махнул из нее все, что там оставалось от прошлого раза. Затем приподняв крышку бачка, он спрятал туда пустую бутылку. Вернувшись обратно, он сел на свое место и стал кушать, подливая  понемногу  из кастрюли…
- Ох и вкусно! Вы, мама, так замечательно готовите, что я даже чуть ложку не проглотил, - похвалил он тещу.
Выпив из лампочки компот, Штифтен  поблагодарил тещу и ушел в свою комнату.

                * * *
Земля не давала ему покоя.  «Надо обязательно выбить ее любыми силами. Хорошо,  что я придумал, что земля нужна мне для подсобного хозяйства», – с такими мыслями он подсел к компьютеру.
На форуме чернобыльцев он увидел сообщение от Юрия из Домодедово. Тот сомневался, что Штифтену-Обещалову дадут землю в таком количестве.  Другое дело соток шесть. Гектары  он не получит никогда. Правда, в конце он написал, что неплохо бы Штифтену Обещалову, с его аппетитами,  купить старую ржавую баржу и разводить в ней мидий и всяких морских гадов. Гарри Алексеевич  моментально ответил ему со скоростью  выстрела из кормового корабельного орудия:
 «Юрий, землицу то я получу, как многодетный, плюс чернобыльские льготы. Я речь веду о подсобном хозяйстве для организации, таковые ещё есть. Насчет мидий вопрос  сложный, тут Извлеченкин  прав. А вот сафари с перепелами да фазанами, запросто можно, либо прудик с рыбкой, ну на худой конец свечной заводик. А можно и с козами, «козлов» хватает, правда они не производители, а потребители, ну все-же, лучше, чем ничего. Если среди своих не найдем, то обратимся за помощью, либо в ЦС СЧР, либо в ОФН».
На секунду прервавшись, чтобы поковырять в носу, он продолжил:
«К примеру, у нас эти самые соц. «поганцы» умышленно затягивают время по выдаче многодетным семьям садово-огороднических  участков, типа, дети достигли 18 лет и все, до свидос. А то, что мать получила удостоверение многодетной семьи, тогда когда дети ещё были в детском садике - ничего не значит. Типа, закон вышел в 2011 году. Вот так мне ответила заместитель начальника соц-поганцев Надежда Павловна Прохоренкова».
Тут к Юрию присоединился Виктор Оксенгендлер из Рязани и  стал тоже  сомневаться, что ему дадут землю. Написал, что сомневается, что Штифтен-Обещалов умеет что-то делать своими руками, даже гвоздя забить, даже доску постругать. А в конце  написал, что не видать ему, Штифтену-Обещалову,  подсобного хозяйства как своих ушей. Написал, да еще и на хрен послал.
- Ну, испугал! На это мы сейчас запросто  посмотрим. Гарри Алексеевич  оттянул мочку своего уха и, скосив глаза, стал рассматривать ее. Уши были большими, так как теща часто за них хватала и пыталась оторвать. Вот они и вытянулись.
- Так, что Виктор не прав, что не видать мне, как своих ушей, - удовлетворенно хмыкнул он.

                * * *
«Без земли все планы по подземному лазу в Финляндию обрушаются. Земли надо  много. Подземный ход будет длинным, и отвалы грунта  будут значительные. Когда земельный участок большой,  то никто и не заметит. Если будет маленький участок земли, то начнут спрашивать, что я делаю? Зачем нору копаю?  Кротов ловлю -  не прокатит. Скажу, что планирую участок»,  - придумал Гарик и написал ответ Оксенгендлеру:
«Виктор, напрасно Вы вот так хренами-то. Участочек-то я получу, в среду поеду решать вопрос. Дело-то в другом. Где взять деньги? Да и как их взять получше. Похоже,  тут ты прав, придется все оформлять на себя и работать только на себя. Вот такие силлогизмы с навозом.
Виктор, конечно, умею и гвоздь вбить и «Буратино» выстругать, но вот просить не умею. В основном я предъявляю претензию и требую разрешения вопроса. А к Президенту СЧР  обращаться по вопросу денег? Думаю, что он рангом маловат. Да и нет у меня к нему таковых вопросов. Я просто говорю, что он засиделся, малость, переплюнул покойничка Туркмен-баши. Надо бы вовремя уходить с занимаемой должности. Или у него вечный билет?»
А вообще надо бы это пунктик  внести в Законопроект,  - решил Штифтен-Обещалов и начал писать на почту Великанову свои предложения:
«В связи с тем, что многие инвалиды Чернобыля не могут себя реализовать, выдавать им землю в зависимости от  группы инвалидности, для подсобных личных хозяйств:
Инвалидам первой группы по 7 гектаров.
Инвалидам второй группы по 6 гектаров.
Инвалидам третьей группы по 5 гектаров.
Выдачу земли возложить на местные администрации городов, городских и сельских поселений,  неукоснительно по первому требованию. Налоговым инспекциям освободить инвалидов Чернобыля от уплаты налога на выданные земельные участки для подсобного хозяйства пожизненно. Земля отчуждению не подлежит и передается по наследству. Налоговые льготы сохраняются.
Разрешить на выданной земле производить любые земляные работы без согласования с кем-либо.
Возложить на местные администрации обязанности по установке домиков для  проживания и сараев для хранения малой техники и шанцевого инструмента.
Обязать сооружение заборов и глухих ограждений на деньги местных администраций.
Обязать подводку электроэнергии и других коммуникаций в месячный срок. Срок отсчитывать со дня подачи  заявления (газ, вода, канализация).
 Земельные участки выдавать по месту указания на то инвалидов Чернобыля.
  Учитывать транспортную доступность, водоемы и леса. Если участок соприкасается с водоемом, то часть водоема (или он весь) включать и подсоединять к участку (река - часть, озеро - полностью, пруд - полностью)».
Написав письмо, Штифтен-Обещалов не перечитывая, отправил его адресату.  Вскоре пришел ответ: «Все учтено и внесено. Великанов»…

                Глава 22

Великанов Яков Александрович оторвался от монитора компьютера. Его утомило то, что многочисленные сайты  и разные форумы, куда бы он ни заходил, пестрели сообщениями Штифтена-Обещалова. Они не то что пестрели, а были просто забиты ими.
Из своих источников он узнал, что  Штифтен-Обещалов  обычно сидит у себя в небольшой комнатке без окна, типа кабинета. Что ему со всей России приходят письма о помощи не только по электронной почте, но и в конвертах через отделения почтовой связи «Почты России».  Что на этих письмах он везде накладывает свою подпись или резолюцию – «ОБЕЩАЮ» и отсылает назад адресатам, даже не читая. Что он очень устал от этого занятия – «работы с письмами». Поэтому заказал себе Факсимильную печать у знакомого сапожника и теперь  ставит синие факсимильные штампы – «ОБЕЩАЮ».
 «А я то думаю, почему его так давно не видно? Надо у него эту печать выкрасть и для себя оставить», - размышлял Великанов.
Он  в последнее время стал догадываться, что Штифтен-Обещалов ведет двойную игру.   Если проанализировать все его сообщения в интернете, то создается впечатление, что Гарри Алексеевич сидит на нескольких стульях. То, что он может предать в любой момент, Великанов ни грамма не сомневался. 
«Вот хотя бы взять вот это сообщение уважаемого человека, с которым я был давно знаком, но которого уже, к сожалению, нет среди нас». - Он приблизился опять к монитору и стал цитировать:
«Штифтен-Обещалов  говорит, что решает проблему с фиксой сам. Пусть решает.  Знаю точно, что никогда у него это не получится. Одна болтовня. Многие,  наверное,  уже заметили,  что он неоднократно прикрывает истинных виновников чернобыльских проблем. Кто эти виновники я уже неоднократно говорил. Кроме того что он этих людей прикрывает, своей болтовней, он еще и активно гадит чернобыльцам, своими судами. Примеров можно привести много, но назову один очень существенный.
Например, во время голодовки 2004-2005 годов, к нам приезжал уполномоченный по правам человека Владимир Лукин. Именно он потом и договорился с Председателем Верховного суда России Лебедевым о возрождении Пленума. В дальнейшем Штифтен-Обещалов  на Лукина подал в суд по бредовому обвинению. Результат конечно нулевой, но Лукин обиделся и перестал нам помогать. 
Все последующие наши обращения были проигнорированы, причину мне назвали. Мы из-за Штифтена-Обещалова  потеряли хорошего высокопоставленного союзника. Для меня Штифтен-Обещалов  в ряду тех, кто для чернобыльцев приносил и приносит один только вред, несмотря на свою болтовню».
Прочитав это, Яков Александрович замер ненадолго, как будто что-то вспоминая, затем достал небольшое зеркальце из внутреннего кармана пиджака  в янтарной оправе  инкрустированное  бриллиантовыми вкраплениями, и стал в него смотреться. «Эх,  постарел я сильно! Вот и седина пошла везде и морщинок прибавилось», - подумал он, поправляя свою шевелюру. «Но как бы там ни было, но его я люблю больше всех на свете», - произнес он и поцеловал свое отражение…
«А вот Штифтена-Обещалова я не люблю, - продолжал размышлять Великанов. – Чувствую, что хочет смыться он за кордон. Обижаться стал часто на весь белый свет. Злой стал в последнее время на Родину. Хвалит жизнь в Финляндии. Привез оттуда каких-то  странных «адвокатов». Устав хочет переделать на свой лад. Предаст. Ох, предаст. Кстати, вот это  сообщение от Виктора Оксенгендлера из Рязани как раз в тему», -
Яков Александрович  развернул поудобнее монитор компьютера и с тал читать:
«Обида, мой Дон Кихот, не самый лучший спутник. А Вы обижены на весь белый  свет. И причина всех обид, в большей части, кроется в Вас самом! Более того, Вы обижены на нашу Родину – Россию! Потому что Вы не любите ее! Мы-то воспринимаем и любим ее такую, какая она есть! Такую, которая веками существует со всеми ее достоинствами и недостатками. И другой нам не надо! А Вы ее ненавидите! Вы любите только себя! Вот Вы и приоткрыли свое личико! Кто Вы?  Штифтен? Столбанбанян? Столбанович? А, может Вы Ларссен, какой-нибудь? Тогда Вам не в России (чуждой для Вас страны) место! Тогда валите к себе в Суоми или Швецию! Там вас накормят и напоят. Не лезьте со своим придуманным Уставом в НАШ монастырь! Вы пишите, что очень много и везде оставляете своих сообщений! Да, мы видели. Вы загадили в интернете почти все, что можно своими километровыми бреднями, кажущимися для Вас сверхсовершенными, которые нормальный человек, только мельком, на это взглянув, не только вникать не будет, но и читать! А если Вы и в устной форме излагаете так же, как и пишите, то - Тушите свет! Либо Вас из деликатности слушают в пол уха, либо уходят не дослушав, в лучшем случае домой, а в ином – к врачу-психиатру провериться на диагноз – а не дурак ли я!? Вам то все равно, Вы то постоянный клиент! С Вас даже не как с Гуся вода, она с вас испаряется моментально! А, может, Вы инопланетянин? С планеты Столбен? Там сейчас непонятки с ВВЗ и прочими выплатами (а может Вас заслали как Агента) и Вы рванули сюда, на Землю, в Россию на последнем Пепелаце, рассчитывая приземлиться сразу же в Шоколад? А попали в Наше, родное, милое, пахучее, неповторимое только для Землян-Россиян, говно! С нашими близкими душе и сердцу чиновниками, ментами и прокурорами. Пустив  здесь корни, Вы на что рассчитывали? Или по легенде так было предусмотрено? Но настал «Час Пик» и Вы же сами себя раскрыли, обнажили себя и свою сущность! Провалиться бы Вам теперь на ровном месте, но не получается. Потому что это не планета Столбен, а наша родная глинистая и болотистая, каменистая и песчаная, черноземная и лесистая, Земля. Это наша Родина – наша Россия! И таким, как Вы здесь не место!».               
«Надо будет более пристальнее и внимательнее  присмотреться  к Гарри Алексеевичу, так сказать, просканировать его душонку», - подумал Яков Александрович, закрывая все вкладки на рабочем столе компьютера.

                * * *
В кабинет Великанова  из коридора донесся  шум. Через несколько секунд дверь в кабинет распахнулась, и  перед  ним собственной персоной  во всей красе предстал Штифтен-Обещалов: кожаная куртка, джинсы, спортивные кроссовки с загнутыми носами, и рюкзак за спиной. Это были,  как всегда, его незаменимые атрибуты.
За ним ввалилась огромная ватага детей. Он всегда и повсюду таскал их с собой.
Гарри Алексеевич  что-то напевал и размахивал рукой, как будто в ней была сабля, а дети подхватывали песню и пританцовывали:
«Эх, ты наша доля,
Мы вернулись с поля,
А вокруг гуляет недобитый класс.
Эх, скажи-ка, дядя,
Для народа ради,
Никакая контра,  не уйдёт от нас.
Чу-чу-чу, стучат, стучат копыта
Чу-чу-чу, ударил пулемёт....
Москолятска армия на голову разбита
А бандерску армию никто не разобьет!»
Напевая: «Чу-чу-чу», дети имитировали, как будто они скачут на конях. Ручки впереди сжаты в кулачки, будто держали поводья, и подпрыгивали, как будто сидели в седлах.
- Это ты что ли научил их этой поганой песне?! - нахмурив брови, возмутился Великанов.
 – Ага, я, -  сказал Гарри Алексеевич. – Это после того, как мне из Москвы отказ очередной пришел. Я туда в Соцзащиту написал насчет ВВЗ. Они мне отказали. В Генеральную прокуратуру написал - мне отказали. В Государственную  Думу написал - опять отказ. В Верховный Суд написал. - тоже отказ.
- Ну и что ты там написал? – поинтересовался  Яков Александрович.
- Я потребовал Возмещение вреда в полном объеме с 1997 года, согласно МРОТ и ГК РФ. Но в деле замешано многое.  Даже сам Председатель Верховного Суда Лебедев. Он по моим документам автомобили  растомаживал,- ответил Штифтен-Обещалов.
В памяти Якова Александровича всплыло еще одно сообщение Гарри Алексеевича, которое он писал на чернобыльском сайте:
«Уважаемые сослуживцы! Если эта СЧР кодла, затащила нас в гОвНеФЕР, то есть возможность плюнуть ему в рыло, написав письмо в Прокуратуру о выходе из гОвНеФЕРа, объяснив, что СЧР без предварительных разговоров и т.д., обманным путем совершило подлог».
«Точно не здоров Штифтен. Стопудово  болен», - подумал Яков Александрович.
- Ты в своем уме такое говорить!?  Разве можно про такое во всеуслышание болтать! Ты вообще хоть соображаешь что-либо!? – гневно прошипел Великанов, подойдя к окну и задергивая  штору.
Если бы его спросили в эту минуту, что он думает о подобном высказывании, то Великанов ответил бы, что самый привлекательный для него человек - немой.

                * * *
Яков Александрович  знал, что многие люди похожи на пернатых. Люди они как птицы. Есть птица попугай и есть птица ворон, есть еще и воробьи из семейства вьюрковых.  Но птицами они от этого быть не перестают! Так и тут.
Штифтен-Обещалов походил на птицу Говоруна. Говору;н - вымышленная птица, литературный персонаж мультфильма  «Тайна третьей планеты», который Яков Александрович недавно пересмотрел по телевизору, отдыхая дома.
«Точно птица Говорун, внешне напоминающая большого попугая», - подумал он, впившись глазами в Штифтена-Обещалова. 
Из мультфильма он запомнил, что Родина Говорунов - Планета Блук. Эти птицы  обладают необыкновенной памятью, что позволяет им воспроизводить любые когда-либо услышанные слова и звуки. Еще он запомнил, что эти птицы способны летать в космическом пространстве с приличной (сверхсветовой) скоростью. В голове пронеслись целые фразы из фильма. «Птица Говорун стоит целого зоопарка»; «Будет, трудно, Ким, - пришлёшь говоруна. Я приду на помощь».
Великанов Яков Александрович был очень умен. «В науке дуракам  делать нечего, а  тем более писать законы», - считал он. -  Если у вас маленький мозг, то вам, должно быть, хорошо живется. Вы не слишком сообразительны, метаболический уровень низок, зато вы быстро растете. Именно подобное соотношение позволяет поместить одних пернатых во главу списке, а других оставить внизу».
Из всех птиц ему нравилась ворона. Иногда, Яков Александрович даже сравнивал  себя с ней. Хотя, многие считали его похожим на бобра или на нутрию.  Это все было из-за его  усиков, которые он очень любил. Хорек  и скунс не рассматривались, так как в их  образе было,  что-то  унизительное. Ворону даже в древности  считали  самой умной и сообразительной птицей. Только она додумалась бросить камень в кувшин, чтобы поднять уровень воды, а насчет сообразительности… Яков Александрович знал, что  вороны птицы социальные. Им не чужда взаимовыручка. Если птенцам в гнезде угрожает опасность, неважно от кого, хоть от хищника, хоть от человека, на защиту самоотверженно выступит вся стая, обидчику мало не покажется. Конечно, внутри стаи бывают мелкие «бытовые» разборки, но и мы, люди, этим частенько грешим. Найдя сухую хлебную корку, ворона никогда не будет давиться всухомятку, а обязательно найдет лужу, размочит хлеб и только после этого съест или отнесет птенцам. Она может открыть лапой спичечный коробок и развернуть, не повредив, фантик от конфеты.
«Вот Вяткин - воро;на. Скорее всего - Во;рон. Очень хитрый и умный и все тащит к себе в гнездо.
Извлечёнкин - тоже Во;рон. Даже может - Ворон-Альбатрос  или Ворон-Пингвин.
Гордый-Собой, тоже Во;рон. Правда появляется не часто, но настойчивый.
Сибирькин-Запойский,  тоже из стаи. Но уже Ворон-Канарейка. Сильно  бардов и песни любит.
Шулеров-Болтунов например, похож на Ара-Дятла. Долбит одно и то же, с утра до вечера. «Коррупционеры», -  кричит. - Оборотни! Вурдалаки! Упыри! Кремлежулики! Обокрали!»  Больше ничего не знает».
Породу Дятло-Попугая  Яков Александрович придумал тут же, сам.
«Самылкин – Ястреб-Тетеревятник. Налетает внезапно и начинает клювом долбить насмерть.
Пуделев - типичный Во;рон. Умный. Хитрый. До полковника дорос.
Розенкройц, тоже типичный Во;рон-Филин. Его нет, а всё, гад, видит. Всё!
Кроликов - чисто Сорока-Дятел. Долбит всех. Задолбал уже своей болячкой всех. Ну, а про сороку и так все знают, кто она»…
А вот Шулеров-Болтунов и на Ара-Дятла похож, и на Говоруна тоже. Неоднозначная личность.  Не наш человек. Тем более с другой планеты.  Как там, в мультфильме то говорили, - сморщил лоб Яков Александрович, напрягая свой ум, - А, вот: «Птица-Говорун отличается умом и сообразительностью».
Такому палец в клюв не суй. Оттяпает. Надо с ним поосторожней  себя вести. Сдаст и продаст. Даже не поморщится…
Виктор Оксенгендлер откуда то узнал, что эти птицы способны летать в космическом пространстве с приличной (сверхсветовой) скоростью.  Поэтому он написал в своем сообщении, что Гарри Алексеевич летает на своем Папелаце в космосе. Как  космическая птица Говорун.  Он как в воду глядел»…
                * * *
- Ты можешь получать удовольствие от полёта. Но не питай иллюзий по поводу его конца, -  сказал он громко и посмотрел на Штифтена-Обещалова.
- Як Ляксандрыч ,это ты к чему сказал, - спросил Штифтен.
- Да вот  5-ФЗ  все из головы не выходит. Как его с  ВВЗ состыковать, - произнес Великанов.
- Да я тебе уже сто раз говорил, что 5-ФЗ никакого отношения к ВВЗ, т.е. возмещению вреда здоровья не имеет. Это профанация, рассчитанная на «слабохарактерных», и умники которые хотят эту самую фиксу индексировать в судах, вызывают сожаление. Апрельское Постановление № 1 2010 года, нас ввело в ГК, а посему плевать на все ПМ и ИПЦ, следует добиваться МРОТ, что, кстати, прописано в КС и в ГК. «Госдумнюки» не могут ответить, что это за твердая сумма. Эта сумма высосана из пальца, а значит не имеет право на существование в отношении возмещения вреда, - с горячностью выпалил  Штифтен-Обещалов. - Я считаю, что в Законопроекте обязательно должно быть прописано, что индексацию компенсаций  всем инвалидам Чернобыля  пересчитать по МРОТ.
Прямо так и запиши в Законопроект:
«Органам Социальной защиты в обязательном порядке, безоговорочно пересчитать всем Инвалидам Чернобыля ВВЗ по МРОТ,  без заявления на то инвалидов Чернобыля.
Органам Социальной защиты пересчитать в обязательном порядке компенсацию на питание по МРОТ,  без заявления на то инвалидов Чернобыля.
Органам Социальной защиты пересчитать в обязательном порядке все компенсации на оздоровление по МРОТ, без заявлений на то со стороны инвалидов Чернобыля…».
Гарри Алексеевич  достал из рюкзака печать, подышал на нее и размахнувшись  резко долбанул  ей сверху  по пачке бумаги, которая лежала на столе Великанова. На месте,  куда он стукнул своей печатью,  образовалось четкое слово:  «ОБЕЩАЮ».
- Я ОБЕЩАЮ, что надо добиваться того, что Я сказал, - прокричал он. - Я даже Владимиру об этом написал: «Владимир! Насчет 2500.  Мне сделан расчет в СиБиЭс Аудит по заявлению в суде. Так вот Аудит мне насчитал ежемесячную сумму возмещения вреда 191 282 рубля, А Севзапэксперт насчитал 269128 рублей, причем судьи согласились с этой суммой, отказав мне в другом, что ненадлежащий ответчик. Могу переслать для ознакомления, а Вы говорите 2500....»
«Надо его как-нибудь спросить, а где деньги брать нашему Государству на такие  выплаты? Обещать это одно. А где забота о Государственном кармане? Еще раз убеждаюсь, что  Штифтен-Обещалов не наш человек.  Ляпает про СИ Би Эс. Пишет письма  на радиостанцию Свобода. Ох,  не наш. Может, он на какую-то разведку работает? Одним словом – ИНОСТРАНЕЦ», - подумал Яков Александрович…

                * * *

Почта в компьютере показала, что пришло письмо. Письмо было от Городничего.
«Если Городничей пишет, то неподалеку маячить  должна тень Карпуненко»,- подумал Яков Александрович. - «На кого же они похожи по моей классификации? Городничий ясное дело Во;рон, а вот Карпуненко скорее всего вылитый Сова-Ворон. Даже глаза такие же. Но умен. Этого не отнять».
Он углубился в чтение сообщения от Городничего. Читать стал медленно и  громко  вслух, чтобы Штифтен-Обещалов тоже слышал. Он знал, что у Гарри Алексеевича в последнее время появились проблемы со слухом:
«По вопросу поправок в Закон.
1.Фиксированное ВВЗ — надуманная цифра и взята с «потолка» и не соответствует Конституции РФ, Гражданскому Кодексу и самому понятию «возмещение вреда здоровью». ВВЗ — утраченный заработок, и должен рассчитываться по 125ФЗ или по ГК.
2.Вдовы должны получать ВВЗ из той суммы, которую чернобылец получал при жизни. (ГК РФ, Конституция, 125 ФЗ).
3.Формулировка «Военная травма» в справке позволит вдовам (членам семей умерших) получать пенсию по случаю потери кормильца в размере 250% социальной минимальной пенсии взамен нынешних 125%.
4.По военным офицерам — песня совсем другая. По Закону «О пенсионном обеспечении военнослужащих...» - так же принята надуманная цифра,  как и в Чернобыльском Законе, т. к. не соответствует самому понятию «возмещение вреда здоровью».
Поэтому, такие поправки в Закон только закрепляют те беззакония, которые творила и творит Госдума.
Между тем согласно ст. 1085 Гражданского кодекса Российской Федерации при причинении гражданину увечья или ином повреждении его здоровья возмещению подлежит утраченный потерпевшим заработок (доход), который он имел либо определенно мог иметь, а также дополнительно понесенные расходы, вызванные повреждением здоровья, в том числе расходы на лечение, дополнительное питание, приобретение лекарств, протезирование, посторонний уход, санаторно-курортное лечение, приобретение специальных транспортных средств, подготовку к другой профессии, если установлено, что потерпевший нуждается в этих видах помощи и ухода и не имеет права на их бесплатное получение.
При этом при определении утраченного заработка (дохода) пенсия по инвалидности, назначенная потерпевшему в связи с увечьем или иным повреждением здоровья, а равно другие пенсии, пособия и иные подобные выплаты, назначенные как до, так и после причинения вреда здоровью, не принимаются во внимание и не влекут уменьшения размера возмещения вреда (не засчитываются в счет возмещения вреда): объем и размер возмещения вреда, причитающегося потерпевшему в соответствии с настоящей статьей, могут быть увеличены законом. Таким образом, налицо дискриминация чернобыльцев по признаку участия в ликвидации аварии на АЭС по отношению к другим гражданам РФ».
«Учту» - подумал  Великанов и послал обратный ответ с этим же словом.

                * * *
 На самом деле Яков Александрович всегда считал, что надо работать и принимать решения одному. Советчиков он не любил. Это получается как в басне Крылова: «Слон живописец». Эту басню Яков Александрович знал наизусть:

«Слон-живописец написал пейзаж,
Но раньше, чем послать его на вернисаж,
Он пригласил друзей взглянуть на полотно:
Что, если вдруг не удалось оно?
Вниманием гостей художник наш польщен!
Какую критику сейчас услышит он?
Не будет ли жесток звериный суд?
Низвергнут? Или вознесут?
Ценители пришли. Картину Слон открыл.
Кто дальше встал, кто подошел поближе.
"Ну, что же, - начал Крокодил, -
Пейзаж хорош! Но Нила я не вижу..." -
"Что Нила нет, в том нет большой беды! -
Сказал Тюлень. - Но где снега? Где льды?" -
"Позвольте! - удивился Крот. -
Есть кое-что важней, чем лед!
Забыл художник огород". -
"Хрю-хрю, - прохрюкала Свинья, -
Картина удалась, друзья!
Но с точки зренья нас, свиней,
Должны быть желуди на ней".
Все пожеланья принял Слон.
Опять за краски взялся он
И всем друзьям по мере сил
Слоновьей кистью угодил,
Изобразив снега, и лед,
И Нил, и дуб, и огород,
И даже - мед!
(На случай, если вдруг Медведь
Придет картину посмотреть...)
Картина у Слона готова,
Друзей созвал художник снова.
Взглянули гости на пейзаж
И прошептали: "Ералаш!"

Мой друг! Не будь таким Слоном:
Советам следуй, но с умом!
На всех друзей не угодишь,
Себе же только навредишь».
«Пишите, пишите поправки. А в конце будет, как я захочу», - подумал Великанов. 

Штифтен-Обещалов попрощался с ним и уехал. Куда поехал – большая загадка. Может пить водку, а может детей кормить, а может в какую-нибудь организацию права качать. Спрашивать об этом его было бесполезно. 
«Тут же  наврет  с три короба и даже не  поморщится.  Всё-таки, многодетный отец. Как ему тяжело. Поскорей бы свалил в свою Финляндию», - подумал Яков Александрович.
 Он опять откинулся на кресле и достал зеркальце. Поцеловав свое отражение и убрав зеркальце в карман пиджака, принялся думать над Законопроектом. Время поджимало. Надо было уже его запускать в Областную Думу. К тому же еще согласовать с Президентом СЧР.
«На какую же птицу похож президент? - подумал Яков Александрович. Он пребрал в уме всех птиц и остановился на Орле. «Точно Орел. Орел и все тут. А вот я Ворон»…

                Глава 23

Великанов собрал все нужные бумаги и разложил их по нескольким папкам. Эти  папки он засунул в пуленепробиваемый  кейс и закрыл его небольшим ключиком, который повесил себе на шею. Шнурок был достаточно крепким, но в то же время, если его очень сильно дернуть, мог порваться. Материал шнурка  был специально подобран его знакомым из Госкорпорации «Нанотехнологии»  для того, чтобы ни у кого  не было бы  возможности придушить им обладателя этого ключика и кейса.
В небольшой  дорожной  сумке у  Якова  Александровича уже лежал спортивный костюм для поездок, представляющий собой трикотажные треники  с оттянутыми  коленками, футболка и пластмассовые шлепки. Сверху лежала книга, которую он никогда не выпускал из рук: «Биография судьбы. Депутат  Шенкарев Олег». С ним его свела как-то судьба, и они впоследствии частенько переписывались, обмениваясь  любезностями. Иногда даже перезванивались. 
Перед поездкой Яков Александрович решил встретиться со Штифтеном-Обещаловым для уточнения некоторых щекотливых  деталей. Он накануне позвонил ему и теперь тот с минуты на минуту должен был появиться…

                * * *
 Из коридора послышались разномастные голоса, и следом в офис ввалился  Гарри Алексеевич  с  ватагой своих детей и двумя адвокатами. Дети взобралась на офисный диван и стали на нем прыгать и играться.
Адвокаты же постоянно находились при Штифтене. Лица их  при первом взгляде  походили  на сгнившие огурцы, но когда они  улыбались, были более-менее ничего. Но это при первом взгляде. Если пристально приглядеться, по большей части они напоминали  гремучих змей. Главным признаком гремучников служат глубокие впадины с обеих сторон морды между ноздрями и глазами, не имеющие соединения ни с носом, ни с глазами. Кроме этого, названные змеи отличаются от гадюк более тонким телом и большей частью  несколько более длинным хвостом, способным к хватанию. Голова яйцевидная или тупая, треугольная, сзади расширенная, ясно отделяющаяся от шеи; ноздри расположены по бокам морды; умеренной величины глаза имеют зрачок в форме вертикальной щели.
Великанов  заговорил не сразу, будто опасался, что через плотно закрытые двери его может подслушивать вражье ухо. Убедившись окончательно, что это не так, произнес голосом человека, знающего собственную силу:
- Помнишь, я тебе говорил о том, что Президент СЧР распорядился мне дать оружие и другие вещи, для нормального функционирования нашего движения Законодателей?  - спросил  Александр Яковлевич, обращаясь к Штифтену. - Я думаю, что теперь необходимость в оружие отпала. Он взял Гарри Алексеевича за локоть, увлекая его в дальний угол офиса. Адвокаты хотели последовать за ними, но Штифтен дал им знак, чтобы они оставались на месте. - Я думаю, что оружие надо сбыть на «черном» рынке. У тебя я слышал, там есть связи. От вырученных денег получишь хороший процент, думаю, останешься доволен.  Но сначала деньги принесешь мне. И не вздумай меня обманывать! Обещай мне, что выполнишь мою просьбу.


– Я не ОБЕЩАЮ, что мы справимся с твоей просьбой завтра или, скажем, послезавтра, но на этой неделе точно, – уверенно проговорил Штифтен-Обещалов. – Сделать это будет не  сложно. Можешь не сомневаться. Мои Адвокаты тут же возьмутся за эту работу. Он что-то  строго  сказал по-фински адвокатам и те, ухватив сумку тут же исчезли.

                * * *
- Я срочно отбываю в Москву на  согласование  проекта Закона.  После будем вносить в Думу. Нам, ловившим блестящих мух над трупами издохших птиц до двухтысячного года, именно нам, потомкам тех, кто строил империю на обломках  перемолотых государств, России, Украины и Белоруссии, следует научиться любить сшитую из кровавых кусков Родину и правильно, и горячо. Только нам Родина поручила заниматься законодательной инициативой. Только мы можем сделать настоящий Чернобыльский Закон, - величественно произнес Яков Александрович.
Штифтен после этих слов Великанова, вытянулся в струнку и отдал ему честь, приложив руку к «пустой» голове. Его дети тоже смолкли и, глядя на отца, тоже отдали честь, приложив  свои ручонки к головам, одетым в бейсболки. Великанов хорошо знал, что  в армии США и Финляндии руку прикладывают к голове, а у нас к головному убору. Он ничего не сказал, но опять подумал: «Не наш человек этот Штифтен-Обещалов».
Яков Александрович  молча подошел к столу, взял стакан и, направился  к  стене, разделяющую офис с улицей. Приложив ухо ко дну стакана, он прислушался, сделав предупредительный знак указательным пальцем Гарри Алексеевичу и его детям, чтобы они помолчали.  Прослушав, таким образом, шум улицы, он таким же способом прослушал и все боковые стены офиса. После этой манипуляции на глазах удивленного Гарри Алексеевича, стакан опять встал на свое место возле графина.
«Раз он так делает, значит так нужно», - подумал Штифтен-Обещалов, вытащил из кармана куртки бутылку, обернутую газетой, наполнил этот стакан чем-то похожим на слабо заваренный зеленый чай и проглотил одним махом.
- Не предлагаю. Мне тут и самому мало, - пробормотал он. - Тем более у тебя длинный путь. Смачно крякнув и занюхав рукавом, он сказал: - Ладно, пока, пошел я, да и птенцы мои чего-то расшалились.  Он дал знак рукой детям, чтобы они следовали за ним. Когда дети выскочили в коридор, он, следуя за ними, пожал на ходу руку Великанову, произнес: - Телефон мой ты знаешь. Я всегда на связи. Выйдя он плотно прикрыл за собой дверь.
«Чтобы я про тебя не думал, но ты мой лучший «друг», Гарри Алексеевич. Если бы мы тонули, и у нас была одноместная маленькая лодочка  на двоих, то я бы потом по тебе очень скучал», - подумал Яков Александрович, глядя на закрытую дверь.
Тут взгляд его зацепился за листочек бумаги, лежащий на полу, который, наверное, выпал из кармана Штифтена-Обещалова, когда тот доставал бутылку. Великанов поднял его и увидел в  верхнем углу оттиск печати  – ОБЕЩАЮ. Ниже была нарисована от руки карта Ленинградской области с Выборгским заливом и граница Финляндии. В некоторых местах ее пересекали прерывистые красные линии со стрелками. На стрелках стояли цифры. Это, скорее всего, означало,  метражи и было похоже на примитивный план подземного хода.
На обратной стороне листика было написано:
«ЛЬГОТЫ ДЛЯ ИНВАЛИДОВ (ВКЛЮЧАЯ ЧЕРНОБЫЛЬЦЕВ) В ФИНЛЯНДИИ.
Инвалиды имеют право на бесплатный проезд в городском транспорте, на  бесплатную медицинскую помощь, льготы на приобретение лекарств, льготы на проезд в поездах и междугородных автобусах. Проезд на городском транспорте, как самого инвалида-колясочника, так и его сопровождающего – бесплатный. Инвалид имеет транспортную карточку на такси, которой может воспользоваться 18 раз в месяц. Инвалидность в Финляндии определяется по степени поражения специальной врачебной комиссией и исчисляется в процентах, а не ограничивается тремя группами. Из бюджета оплачиваются расходы по оплате индивидуального помощника (-цы), назначаемого на определённое количество часов в неделю, который помогает по дому, готовит еду, стирает, сопровождает за покупками, на отдых (напр. в бассейн) и т. д. Дважды в неделю инвалид получает лечебную физкультуру и массаж и три недели раз в году имеет возможность подлечиться и отдохнуть в лечебно-профилактических учреждениях».
«Вот почему Штифтен  и ходил на курсы  Даосского и дамского массажа. Видно хочет деньги сшибать там с инвалидов и богатеньких женщин. Ну и пройдоха! Ну и хитрец! Ох, хитер  шельмец, - подумал Великанов.
Яков Александрович достал из несгораемого шкафа толстенную папку, на обложке которой  рисовалась огромная буква «О»,  что означало, ОБЕЩАЮ, развязал шнурки и вложил туда листик. Присев с папкой за стол, он просмотрел несколько верхних листиков.
На одном из них был такой текст:
«СРОЧНО.
Председателю совета регионального отделения партии "Справедливая Россия" в Санкт-Петербурге О.Г. Дмитриевой от Штифтена  Гарри Алексеевича
ОБРАЩЕНИЕ
Уважаемая Оксана Генриховна!
Прошу Вас оказать содействие в решении по вопросу предоставления земельных участков в соответствии с Земельным Кодексом РФ, а также получении актов Комиссии по бесплатной передаче земли в собственность Уважаемым гражданам, для того, чтобы мы смогли убедиться, что Правительство Санкт-Петербурга и Администрация Курортного района Санкт-Петербурга в очередной раз не использовало наши льготы, в своих корыстных целях».
На нескольких следующих листках шли сообщения следующего содержания:
«СЕКРЕТНО. Имя Штифтен-Обещалов
Откуда: Санкт-Петербург
Подтверждается факт  воровской смычки Кремлевских и общественных "дегенератов" в России. Как может очередной "лизун" считать, что можно на Земле Чернобыля, а что
Нельзя? Нами управляют дворники и швейцары. А судьям следует разбирать помойки, а не судебные дела. Вот и вся «Держава.
СЕКРЕТНО. Имя: Штифтен-Обещалов
Откуда: Санкт-Петербург
Налицо факт непотопляемости Президента СЧР и его окружения  от Государства. Отстранить его от дел может только суд, равно как и признать нанесение вреда инвалидам ЧАЭС со стороны руководства СЧР и Правительства РФ.
А посему я заявил, как может отреагировать коррумпированная Прокуратура и суды, слившиеся с социалкой?  Но и в этом случае есть выход. Получается, одни говорят - другие делают.
СОВ. СОВ. СОВ. СВЕХСЕКРЕТНО. Имя: Штифтен Обещалов.
Откуда: Санкт-Петербург
Виктору Оксенгендлеру.
Виктор, а кто у нас не ветряки? Толерантность довела до того, что педофилы рулят в России, а Вы мне советуете помалкивать. Странно. За Вами, я подобных симпатий к власти не замечал».
Далее шла полная глупость. На вопрос, куда он пропадает и не выходит на связь, шло:
«Не Виктор, не заболел, просто немного осмысливал жизнь, и распределял свое время. Так бывает. А вот теперь, пересчитал свои силы и возможности, и готов по новой дербанить суды и Правительство РФ включая Председателя. Еще, хочу на Призедента Страны в суд подать. Он меня кажется, обманывает».
Далее сообщение переходило в стихи:
«Вырвалась... все- таки, вырвалась...
Из ниоткуда всыпалась...
Так и не смог замерять жизнь....
Нет землемера рядом....
Разбередилась она сама...
Ночь вдруг такая выдалась.
После этого опять шло.
СОВ. СЕКРЕТНО. Имя: Штифтен-Обещалов
Откуда: Санкт-Петербург
Виктору Оксенгендлеру. СРОЧНО.
Виктор! Ты достаточно часто упоминаешь о своем страхе перед трудностями, но это либо от незнания своего права, либо просто "
«бытовой нигилизм». Я не только надеюсь на благоприятный исход, я даже знаю, что будет дальше, примерно шагов на пять. Подобное дело не первое и не единственное, так было с врачами ВТЭК и МСЭК, которые торговали и торгуют справками.  Так было с удостоверениями инвалидов ЧАЭС и многое другое. В некоторых случаях люди отстранены, в некоторых случаях осуждены. Лично я доказательно знаю, что Комитет по труду и социальной защите торговал и торгует льготами и не только в отношении чернобыльцев.
Насчет ежемесячной компенсации на приобретение продовольственных товаров, то иск был выполнен частично, не дан 3 МРОТ и ИПЦ с 1997 по 1999 года, сейчас кое-что изменилось в законодательстве, а посему, результат немедленно сообщу, когда он будет. Я не занимаюсь тайным ремеслом».
На вопрос, что Штифтен-Обещалов хорохорится и пиарится, тот ответил:
«Я не хорохорюсь. Каков смысл? Лично для меня для кого-то авторитет или портфель? Мне они не нужны, у меня есть помимо чернобыльских дел свои жизненные интересы, которые мне нравятся и могут приносить неплохой доход.
Если говорить о моей принадлежности к партии «Справедливая Россия», так это дело каждого гражданина.  Кто, куда хочет, тот туда и вступает.
        Виктор расшифруйте, пожалуйста, Вашу последнюю фразу, если Вам конечно это не составит труда: «…или он думает, что если член партии «Справедливая Россия», то можно болтать без умолку чего ни по;падя? Ошибаешься, товарищ!»…
Дальше читать Великанов не стал. Он завязал папку на шнурки и положил ее в шкаф.
Досье на Штифтена-Обещалова он стал собирать после того, как стал подозревать его в измене и двойной игре. Ведь эту папку при удобном моменте можно будет выгодно продать или  шантажировать ей. А пока, он считал, что Гарри Алексеевич мог ему еще пригодиться…

                * * *
Через Интернет Великанов забронировал билет на поезд  Санкт-Петербург – Москва. Это был простой скорый. К счастью, современные компьютерные технологии и возможности Интернета нынче позволяют избегать многочасовых очередей в ожидании того, когда же можно будет приобрести заветный билетик. Происходит значительная  экономия  собственных  нервов и времени. Кроме того, всегда удобно выдвигаться в путь, уже имея билет на руках или будучи уверенным в том, что ваше место в поезде ждет, а для того, чтобы пройти к нему, проводнику необходимо будет предъявить лишь документы, например, паспорт. Нет  необходимости мучиться в длиннющих очередях возле железнодорожных касс. Расписание маршрута поезда 025А его вполне устраивало, тем более этот поезд практически был всегда полупустой. Незадолго до него в сторону столицы уходило еще несколько поездов, к тому же  «Сапсан» основательно разгружал поток пассажиров. Поезд, на котором собрался ехать Великанов прибывает  в Москву уже в разгар рабочего времени, поэтому можно будет сразу поехать в главный офис СЧР. А перед этим успеть покушать овсяной каши и выпить  теплого молока. Язва иногда давала о себе знать.
Помимо  вещей большее  место в его сумке занимали лекарства. Чего тут только не было. Великанов знал, что в дороге можно надеяться только на себя. Любая машина «Скорой помощи» могла позавидовать лекарственному обеспечению сумки Якова Александровича. Если даже случится понос, то никто не поможет. Вот почему у него лежали разные средства, такие как «левомицетин»  и порошок из плёнки  куриных желудков, которые он высушивал и перетирал в кофемолке. Активированный уголь и  высушенные  лапки лягушек  вперемешку  с семенами спорыша. Были тут и обезболивающие препараты,  и даже борный спирт,  а вдруг в ухо надует. В тамбуре и в проходах  гуляют сквозняки. Будучи довольно симпатичным, видным и импозантным мужчиной, он учитывал все. Даже знаменитая «Виагра» соседствовала рядом с кошачьим «Секс Барьером» и каплями «Кот Баюн».  Яков Александрович  был осведомлен, что практически все препараты сначала обкатываются в ветеринарии, а уже после продаются в аптеках для людей. Так, что ради эксперимента  их тоже можно употреблять. Противопоказаний особых нет. Особое место занимали аптечки для войск спецназа и МЧС, которые лежали в красивых оранжевых коробочках. Лежала тут даже небольшая грелка со шнурками. Это на случай пьющих попутчиков. Отказываться  как-то не хорошо, когда пьют за дружбу и любовь. Могут и физиономию испортить. А вот плоская импортная, как тетрадка  грелка  под  рубашкой или майкой, просто спасение. Она обычно  не видна и туда  сливается все, что наливается в стаканы. Если даже кто-то заметит, можно сказать, что носит грелку  от боли в желудке, так как тепло помогает…

                * * *
 В дверь постучали и вошедший человек, назвавшийся курьером,  передал ему билет на поезд. Отчитав положенную сумму, Великанов небрежно добавил еще сто рублей,  которые  всунул курьеру в руки. Тот поблагодарил  и пожелав счастливого пути,  тут же исчез.
Яков Александрович  достал мобильный телефон и позвонил Штифтену-Обещалову. Когда в трубке раздался знакомый голос, он спросил Гарри Алексеевича об Алешке Мирном, которого еще не изловили. Перед глазами все время стояла опять страница 21 с форума Чернобыльцев. Раздел - На злобу дня. Все обо всем.
Там Алешка Мирный написал:  «Карандашиком умножил вот тут некоторые цифирьки. Перед этим прочитал, что 150 чернобыльцев получают у нас в стране более 100 тысяч рублей  в месяц ВВЗ. Если некоторые  получают в среднем по 500000, то это будет 75 миллионов в месяц. Вообще-то это не грабеж, как кто-то писал. А вот, если каждый чернобылец нашей Великой Родины будет получать в месяц 10000, то это составит 1,5 млрд. в месяц или 18 млрд. в год. Сколько у нас километр московской дороги стоит? Нам всем надо меньше километра.
Генерал генштаба приехал на денек, попросил поставить печать - вот и ВВЗ 500 тысяч. И как его засветить - не дороже обойдется? Все это сделано в интересах высшего чиновничества. Вы где-нибудь слышали, что бывший премьер Рыжков или Кобзон где-нибудь похлопотали за простых чернобыльцев? А ведь они именно «такие» герои. Своя рубашка ближе к телу.
У меня есть месяц, за который я получил 6000 тысяч в 1987 году. Ну и что? Поплачься - полегчает. Где-то в 1994-95 годах на собрании чернобыльцев в Питере,  кстати, был и Великанов, где верхнюю одежду снимали - у меня выкрали военный билет. А там была запись о пребывании в зоне и о льготах»…
Порочить имя знаменитого певца Яков Александрович  не мог допустить. К тому  же он опасался, что следом Алешка начнет порочить имя  знаменитой певицы и других исполнителей песен и музыки, чьи  громкие имена  гремели на всю страну. Ну,  а генералов и других политработников само собой ругать и подозревать просто аморально. Копаться в грязном белье, как утверждал Смоловаров из станицы Успенской, Яков Александрович допустить не мог…
Штифтен-Обещалов ответил, что все в работе. Ловят. Как поймают, то надлежаще допросят и примут меры сами. Просил не беспокоиться. Самое главное решить вопрос с Законом. Тут же стал предлагать передать всех инвалидов Чернобыля под патронаж Фонда Социального Страхования. Далее он прокричал, что живым он не сдастся, будет сражаться до последнего. Потом заплакал и стал объясняться в любви. Великанов выслушал его, обещал непременно все учесть  и нажал кнопку «Отбой».
«Все-таки, какой деловой Штифтен-Обещалов. Хоть и убежать хочет в Финляндию, хоть и в дурдоме побывал четыре раза, но до всего ему есть дело. Постоянно думает  обо всех инвалидов Чернобыля», - подумал Великанов. Мысль, что он разговаривал с уже изрядно поддавшим Гарри Алексеевичем, молнией промелькнула в голове Якова Александровича и тут же  вылетела в ухо…

                * * *
Яков Александрович еще раз задумался об  Алешке Мирном. С такой мирной  фамилией сидел бы и не высовывался. Бичевать заслуженных людей, сомневаться в выплатах, подозревать его в краже военного билета и удостоверения инвалида никто,  права не давал. Все-таки, золотые слова Si vis pacem, para bellum  «хочешь мира -  готовься к войне». Прав был древний римский историк   Корнелий. Про него Яков Александрович читал, когда учился на заочном отделении юридического факультета и на первом курсе постигал Римское право. Некоторые крылатые выражения по латыни пришлось заучить, чтобы в дальнейшем щеголять ими и показывать свою юридическую ученость и значимость.
- Aliis inserviendo consumor (Служа другим расточаю себя), -  произнес он  и добавил, повернувшись к портрету на стене, -  Feci quod potui, faciant meliora potentes (Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше).
Яков Александрович, снял быстро рубашку, которая была на нем, и достав из шкафа  тельник натянул его на себя. «Так будет теплей», - решил он. Затем он сверху тельника надел,  рубашку с длинными рукавами, висящую на вешалке  и идеально отутюженный  костюм. Галстук он не стал надевать и положил его в сумку. Поверх костюма он надел походный плащ и на голову нацепил  шляпу. Закрыв  шкаф, а потом кабинет на три поворота ключа и приклеив бирку с печатью Областного СЧР вышел.
 В коридоре он подошел к сидевшему на вахте инвалиду Чернобыля, который у них появился совсем недавно.
- Я поехал в командировку. Теперь пусть звонят тебе. Если какие заявления будут - регистрируй и складывай в папку. Если что, то консультируй по разным вопросам сам. Ты меня по-о-о-я-я-я-я-я-я-л!? - крикнул в ухо инвалиду Яков Александрович, предварительно вытащив оттуда ватный тампон.
- Хорошо,  - проскрипел тот. Затем привстал и, уцепившись  за рукав плаща Великанова, дергая его на себя, проорал:  - Вижу - трамвайные двери закрыты, но зажата чья-то голова, наружу. И по этому лицу молотит кулаками мужичок. Вот именно - торчит лицо и по нему работают кулаками. 20 лет прошло, а я как щас помню. А вы говорите лапшу. Затем  инвалид  отпустил рукав, сел на свое место и, словно забыв про Великанова,  углубился в чтение газеты «Российский Чернобыль» за позапрошлый год.
«Странно», -  подумал Яков Александрович. - Я про это уже  где-то читал. Кажется на форуме чернобыльцев. Неужели это и есть Алешка Мирный? Очень странно. Надо потом будет разузнать.

                * * *
Великанов вышел на улицу, у входа его уже ждало такси. Сев в машину он произнес: - На Московский вокзал.
По дороге Яков Александрович познакомился с таксистом, который оказался тоже инвалидом Чернобыля. Он узнал, что зовут его  Верхов Григорий Пантелеймонович,  и что он очень не любит когда кто-то пишет в Гостевой Чернобыльцев. Полноватое лицо со слегка отвислыми щеками делало его похожим на хомяка, даже манеры напоминали повадки мелкого грызуна: он без конца выставлял на обозрение крупные передние зубы, изрядно подпорченные кариесом, что-то без конца жевал и шмыгал носом. - Загадили всю Гостевую. Всю с начала и до конца. Писаки хреновы, - ругался Григорий. - Нет, чтобы Законы обсуждать. Общение им подавай. Поэты еще разные повыскакивали. Вы только послушайте, что этот Алекс из Сочей пишет:
«ЕСТЬ ВРАЧИ-ПАЛАЧИ, ТОЛЬКО В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ,
МАСКА СКРЫЛА ЛИЦО И ПУСТЫЕ ГЛАЗА.
ЗАКОЛДОВАННЫЙ МИР И СЕРДЦА В ТОЛСТЫХ ЛАТАХ.
ПОЗАБЫЛИ ОНИ, ЧТО ТАКОЕ СЛЕЗА.
Я ДАВНО НЕ ХОЖУ К ТЕМ ВРАЧАМ НА ПРИЁМЫ:
Я НЕ ВЕРЮ, ЧТО МОЖЕТ ПАЛАЧ ИЗЛЕЧИТЬ.
ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ЧТО ПОДОБНЫХ ВРАЧЕЙ – ЭСКАДРОНЫ».
И это он про нашу медицину так обзывается. Кто ему права такие дал? А может, человек ждет Закон какой. А вместо этого стишок. Или он же, этот Алекс взял и написал, когда про награды говорили:
«Что плохого в том, что тебе дадут положенный знак твоего отличия и гражданской смелости, а не продадут за 500 рублей? Всегда рад дружескому  покусыванию.  Безразличие - хуже. Всех ждём в Сочи на три ночи».
Вы представляете, на что он намекает? Приехать на три ночи к нему. Мы что Геи, или как там, Пидарасты? Позабыл даже слово, вы уж простите меня. Разволновался. Меня мой друган  из станицы Успенской, что в Краснодарском крае, тоже поддерживает.  Вы там,  в Москве скажите, чтобы эту гостевую чернобыльцев прихлопнули. Способов полно. На кой ляд она нужна. Лазят, кому не лень и ищут там чего-то. Пасутся там все, даже Военкоматовцы, Соцработники и Пенсионщики. Говорят, что даже САМ туда заходит и читает. Хохочет. А что там Шулеров-Болтунов этот вытворяет. Ищут они там! Ага. Может фарами им там подсветить? А чего искать и читать? Общаться им надо. Так, что не забудьте. Еще бы этот форум прихлопнуть. Житья прямо нет. Спать не могу. Вы смотрели эту страницу – «На злобу дня»? Ужас сплошной! Одно «грязное белье». А Гостевая эта - сплошной срам и «грязное», не то что верхнее, но и нижнее «белье». Администратор  там очень странный. Говорят даже, что сумасшедший. Циник. Ему пишут, просят - удалите этого, а он нет и все. Упертый и настырный. Скажу Вам по секрету, там даже матом иногда ругаться стали. Обзываться друг на друга.
- Хорошо,- ответил Яков Александрович. -  Я сообщу куда надо. Попрошу провайдеров цену задрать такую, что свихнуться можно. Мне тоже эта Гостевая давно не нравится. Меня там часто ругают и обзываются. Друга моего, депутата  Шенкарева Олега Александровича обзывать стали. Один очень, очень, заслуженный Чернобылец по телевизору выступил даже. В интернете до сих пор это есть. Говорил: «Начиная с 2001 года, отдельные активные люди под руководством некоторых депутатов, один из них - депутат от Брянской области Шенкарев, внесли изменения в этот закон, по которым человек, получивший инвалидность до 2001 года, мог получать только возмещение вреда, наряду с другими выплатами, исходя из его заработка. А те, которые не имели заработок или имели малый заработок, им установили фиксированную сумму. Про активных людей это он на меня намекал. Столько помоев на меня вылили, страшно даже вспомнить. А в Гостевой книге  Чернобыльской  такого понаписали! Прямо жуть. Например, Алексей какой-то писал:
 «Вообще-то с Вами давно всё ясно, а сообщение Вячеслава от 27 ноября 2010 года это в очередной раз подтвердило. Напоминаю Вам Ваши совместные дела с Президентом СЧР  во времена депутата Шенкарёва. Не забыли? Побойтесь Всевышнего!»
Даже мои друзья, такие как Извлеченкин, и те стали Депутата ругать. Хотя вхож в правление СЧР.
Или вот этот Алексей, один раз мне написал там,  в Гостевой Чернобыльцев: «Что Вы лезете с безграмотными рекомендациями? Вы таких рекомендаций и мыслей раньше уже надавали».
Это он мне такое говорит. Хам! Я, конечно,  ему там врезал. Написал:  «Если Вы можете давать квалифицированные консультации без ознакомления с  Документами,  то я преклоняюсь перед Вашей мудростью».
- Ну и как? -  спросил Григорий.
- Да чего как!? Сразу замолк. Ответить то не чем. Или вот этот Вячеслав. Написал:
  «Яков! Ваше ёрничество меня поражает. Меня и Ваша мудрость, в своё время тоже поразила, когда был у Вас на приеме в Невском районе. Простояв такую очередь, кроме глупостей я ничего не услышал. Как Вы со своим помощником  нелепый коэффициент индексации заработка мне предлагали и ещё при этом социальную службу поддерживали (то есть оправдывали).  А по их и Вашему расчёту мой заработок даже меньше должен быть, чем он сам. После этого я уже даже упоминание Вашей фамилии слышать не хочу. Удачи на раздаче советов».
И это он МНЕ написал. А ведь как ты, Гриша, говоришь, в Гостевую Чернобыльцев много людей заходят и читают. Получается,  что я перед ними  негодяем последним  выгляжу. Вампиром и людоедом. Мне это разве к лицу? Я, конечно, ответил, как культурный человек. Написал:
«Уважаемые господа! Ввязываться с вами в полемику не вижу смысла. Не нравится – не приходите. Кому нравится - приходят и особо не жалуются. А судить по делам по тому, что вам кто-то что-то сказал или  не удовлетворил ваших амбиций и пожеланий: для всех хорошим не будешь. Что и как в подробностях объяснять не буду».
А на ПРЕЗИДЕНТА СОЮЗА,  сколько там они грязи понавылили! Страшно читать даже. Великанов достал записную книжку и стал перелистывать.  – Вот, -  произнес он. – Опять тот же Алексей написал. И  водя пальцем по странице процитировал:
«До тех пор, пока есть Президент СЧР и сидящий рядом с ним Великанов  в их сегодняшнем статусе – по-другому юридически быть не может. Выход один - их не должно быть!». Перелистнув пару страничек он продолжил: - Или вот этот гусь лапчатый, Владимир из Волгограда писанул, как хлыстом стеганул:
«Уважаемые! Чтобы Вы не говорили здесь о Президенте СЧР,  правда, вся в том, что  руководители всех Региональных организаций, входящих в правление Союза Чернобыль России, слова против сказать не могут. Великанов  в своё время высказался против, и долгое время был в опале. Сейчас понял, что «ласковый телёнок двух маток сосёт» и старается оправдываться перед нами на сайте. Мы не судьи. И речь о том, что наш Закон имеет свои прерогативы и непосилен для юристов и адвокатов - это МИФ. Просто нас всех стараются загнать в такую ж..у!!! Все. Начиная от Правительства, Суда, Депутатов, и кончая региональными руководителями во главе с Президентом СЧР. Чтобы их не было, нужно начинать с руководителей региональных, городских организаций. «Рыба гниёт с головы, а чистят её с хвоста».  Просто нужно так организовать чернобыльцев, чтобы они поняли что «только Президент СЧР  представляет интересы чернобыльцев и делает это вполне квалифицированно».  Полный БРЕД!»
А потом мой «дружок», Штифтен-Обещалов написал, но на него я обид не держу, так как он четыре раза в дурике  лежал,  и слинять в Финляндию хочет. Вот послушай, что он пишет, обращаясь к Городничему:
«Это опять очередные акции, которые закончатся пшиком.  Давайте обратимся в суд, Следственный комитет, Генпрокуратуру. Думаю подтвердить жульничество СЧР очень легко.  Либо соберемся на пикет в Москву, это гораздо действеннее, чем бойкот и прочее. Ему на эти вещи, как и Государству на..ать».
И вот так постоянно одна галдежь и ругань, - изрек Великанов, пряча блокнот в карман. -  Стыдоба прямо. Грязь одна. Как ты Григорий сказал? Грязное белье перетряхивать? Точнее не скажешь.  Так что, я обязательно к провайдерам обращусь с просьбой прикрыть эту срамоту.               
За разговором Великанов и не заметил, как они приехали. - Сколько с меня? -  спросил Яков Александрович. - Сколько не жалко, - ответил Григорий. Великанов протянул пятьсот рублей. – Хватит? - спросил он. – Надо бы еще добавить, - прозвучал ответ. – Два раза по столько.  Яков Александрович не стал торговаться, достал купюры и протянул водителю. -  Теперь пойдет, - с удовлетворением произнес Григорий.
Великанов взял кейс и сумку в руки и поспешил на перрон к поезду.

                Глава 24

Сдав билет проводнику,  Яков Александрович  прошел в свое купе и сел на нижнюю полку. Купе было  пустое, как он и предполагал. Из сумки он достал книгу «Биография судьбы…»,  вытащил из нее закладку, сложенную газету «Российский Чернобыль», собираясь в очередной раз насладиться этим произведением. Но тут его внимание приковала заметка в газете. «А я газету  как закладку использовал и даже не читал, а оно вон как», - пожурил себя Великанов и  углубился в чтение:
«ЗАБЫЛА, КОГДА В ХОЛОДИЛЬНИКЕ ЛЕЖАЛИ СЫР, КОЛБАСА, РЫБА…
      Второй год выписываю вашу газету, в которой высказывают свою боль, гнев, возмущение брошенные на произвол судьбы нашим государством, правительством ликвидаторы.
        Вы посмотрите, насколько с каждым годом изменяются законы относительно нас. В каждом номере газеты вы советуете чернобыльцам судиться, отстаивать свои права. А зачем нам расшатывать свои нервы, терять здоровье? Ведь принимаемые законы настолько несовершенны, что их любой заместитель министра перечеркнет; запустив без утверждения и регистрации свое письмо или указание. Посудите сами. В законе сказано, что возмещение за ущерб здоровью исчисляется из наших заработков в Чернобыле. А сейчас придумали другое: исчислять из среднемесячного заработка за год перед установлением инвалидности. А группу ликвидатору дают тогда, когда его уже ноги не носят. Представьте его зарплату в последний год работы, когда она состоит из одних больничных листов. Зачастую, если работодатель увидел запись в трудовой книжке: «Принимал участие в ликвидации...», то работу этот человек не получит.
Я работала в отделе кадров, откуда меня призвали на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС. И могу точно сказать, что порой люди, ехали в Чернобыль под угрозой увольнения. Пробыла там полгода. Какие подвиги совершали наши мужчины, ни в одной стране мира такого не увидишь! В зонах, где работать можно только 45 секунд, они находились по часу, полтора. Мы работали по 12-14 часов, без праздников и выходных. А что говорить про тех, кто непосредственно устранял аварию: восьмичасовая работа в зоне повышенной радиации! Сама наблюдала за показаниями индивидуальных дозиметров. Выходят люди из зоны, подают в окошечко «карандаш», а что показывает аппарат, измеряющий накопленную в нем радиацию, не видно. Ясно одно, что было дано негласное указание занижать дозы. Иначе каждого второго раньше времени пришлось бы домой отправлять. И опять о себе. В молодости 20 лет работала в системе Аэрофлота, стюардессой. Перед каждым вылетом мы проходили медицинскую комиссию. Здоровье, думала, будет до ста лет. И вот финиш. После Чернобыля букет болезней. Я держалась, крепилась, поднимала детей. И вот уже я инвалид. В течение пяти лет ходила в суды, защищая свои права: получить квартиру; поставить телефон и возместить 50 процентов стоимости его установки. А вы пишете: «Судитесь, добивайтесь...».  Здоровый человек не в состоянии пройти через весь этот ад, а куда уж больному!
        Сейчас для нас новое испытание - снятие и уменьшение сумм возмещения за ущерб здоровью. Раньше нам платили «продуктовые» деньги, которых хватало для полноценного питания. Но сейчас, когда цены на продукты повысились в несколько раз, этих крох не хватает ни на что. Забыла, когда в холодильнике лежали сыр, колбаса, рыба. А ведь у меня и муж - ликвидатор. Вот и думай, как прожить, если каждый из вышестоящего руководства думает, как за счет нас поправить экономику страны, свои большие карманы. Я думаю, и меня поддержат ликвидаторы, этому законотворчеству О.А. Шенкарева нужно положить конец, но не словами и письмами, а массовыми выступлениями, акциями протеста. Иначе этот мудрец уйдет, а на его место придут другие. Желающих "погреть руки" или заработать себе репутацию борца за справедливость тьма-тьмущая.
        Нужно в каждом областном обществе иметь юриста-бухгалтера. Он на коммерческой основе по просьбе сомневающихся в начислении компенсаций, пенсий мог бы проверить начисление и выполнение всех законов. Сравнивать нас с Западом, сидя в высоких креслах при жирных физиономиях и с хорошим окладом, легко. Пусть каждый из них влезет в нашу шкуру». Далее шла фамилия и число.
Яков Александрович громко выругался: -  Опять недовольство. Они что, с ума все сошли что ли? Он  отшвырнул газету и  стал читать книгу, причмокивая все время губами и ласково улыбаясь при этом…

                * * *
Отложив книгу, Яков Александрович решил переодеться в дорожный костюм. Он снял с себя пиджак с рубашкой, оставаясь в тельняшке. Затем залез в сумку, вытащил старенькие спортивные  штаны и надел вместо брюк.  Предусмотрительно взяв с собой вешалку, он аккуратно повесил на нее брюки, рубашку и пиджак. Теперь в спортивных трениках и тельнике он выглядел совсем по дорожному. 
Внезапно дверь в купе отворилась, и  на пороге возник запыхавшийся пожилой человек. Скорее всего,  его можно было назвать дедом. Выглядел он как бомж. Взлохмаченная борода и резкий запах спиртного и мочи распространялись от него на весь вагон.
 - Здорово, - прокричал старик.
- Здорово, - в свою очередь ответил Яков Александрович.
- Ты чем-нибудь сейчас занят? – вопросительно прокричал старик.
- Да нет. Я еду в Москву утверждать и согласовывать Проект Чернобыльского Закона, - проговорил Яков Александрович, как будто находясь под гипнозом.
- Я вижу, что мужик ты с виду крепкий, в тельняшке, видать МЧС. Документы не спрашиваю и так видно. Вызывай своих поскорей. Видел сейчас двух китайцев, понесли какой-то ящик. Наверное, поезд собрались минировать.
- Где они? - Спросил обалдевший Яков Александрович.
- Да вон, - старик  показал пальцем в сторону тамбура. – Ну чего застыл? Вызывай скорей своих и «Скорую помощь». Чувствую, что тут скоро жаренным запахнет.
Яков Александрович выглянул из купе в сторону, куда показывал бородатый, как пират, старик. Там никого, не было. Сообразив в чем дело, он показал старику на проводницу за окном: -  Вон, видишь, стоит начальница?  По всем вопросам прямо к ней.  - Служу Советскому Союзу! - проорал старик, отдав честь. Затем  резко развернулся  и потрусил к проводнице, стоящей на перроне у дверей вагона. «Вот потеха», - улыбнулся Яков Александрович. Старику проводница показала  куда-то рукой,  и он убежал в Зал Ожидания вокзала.
Поезд медленно тронулся, загромыхав чугунными колесами все дальше и дальше отдаляясь от здания вокзала, все больше и больше набирая скорость, вперед к победе Закона над беззаконием, вперед к чернобыльскому счастью, лежащему в  пуленепробиваемом кейсе Якова Александровича пока что в виде ЗАКОНОПРОЕКТА. Но, как говорят: «Надежда умирает последней»

                * * *
Яков Александрович поморщился  от отвратительного запаха, который остался после старика  и полез в свою дорожную сумку. Он отыскал небольшую коробочку и извлек из нее кусок чего то серого. «Вот и Амбра пригодилась»,- пробурчал он себе под нос. Эту Амбру, из желудка кашалота, ему подарили, когда-то китобои, которые пригнали свой китобоец в док на Балтийский завод для ремонта. Случай свел тогда  еще молодого Якова с ними в ресторане на Невском Проспекте. Тогда все в ресторане сильно удивились запаху, исходящему от их столика. Взяв Амбру в руки, Яков Александрович набрал в легкие воздух, раздув щеки и стал дуть на нее изо всех сил. Он походил на волка из сказки «Три поросенка», когда тот хотел сдуть каменный  домик Наф-Нафа. Домик Ниф-Нифа из соломы и домик Нуф-Нуфа из веток, Яков Александрович уж точно бы сдул.
Необыкновенный, сказочно-божественный аромат стал расползаться не только по купе, но  и по всему вагону. В вагоне перестало пахнуть печкой и туалетом. Все пассажиры были просто зачарованы, позабыв все на свете. Божественный запах предрасполагал к всеобщей любви, безмятежному спокойствию и ласкам.
«Надо бы всем членам правления СЧР амбру носить в ладанках на шее», - подумал Яков Александрович. - Ладан вытащил и туда амбру. Носи и пользуйся. Все бы нас тогда полюбили. Заходишь в суд и на тебе - судья сразу принимает решение в нашу пользу. Или на МСЭК. Да и вообще. Очень нужная вещь  для Председателей региональных СЧР. Надо будет затронуть этот вопрос  на собрании членов Совета».

                * * *
Яков Александрович занял нижнюю полку и собрался продолжить чтение свой любимой книги. Но тут в дверь купе раздался стук.
- Что случилось? – спросил недовольный Великанов через дверь.
- Откройте! Подсадка! – требовательно ответил ему мужской голос.
- Подождите минуточку, я сейчас оденусь и открою, - соврал  Яков Александрович, решив потянуть время. Может, отстанут?  Он не хотел, чтобы в купе кроме него кто-то был. Тем не менее, он, не спеша и с неохотой убрал кейс с документами под нижнюю полку. Там уже лежала его дорожная сумка. Раскатал сверху свой матрац и накрыл бельем, которое получил от проводника,  сел на одеяло сверху и положил рядом  книгу: «Биография судьбы. Депутат  Шенкарев Олег».
Стук в дверь повторился с тем же требованием.  Великанов с неохотой встал, подошел к двери и открыл ее. Никого из проводников не он увидел, кроме стоящих перед ним двух мужчин и  женщины. Один из них был такой же комплекции, как  Яков Александрович, высокий и статный. Он был лысоват, его лицо было  похоже на  перезревший кабачок. Тот,  что был пониже, имел странное лицо и большие волосатые уши. С первого взгляда казалось, что он, когда-то был участником большой пьяной  драки и ему изрядно досталось. Нос сломан. Губы искривлены и растянуты. Глубоко посаженные глаза смотрели и не моргали. Их поведение показалось ему довольно странным. Высокий  мужчина начал читать Якову Александровичу  нотацию, что он не имеет  права их  не пускать в купе. Женщина, голосом учительницы,  делала наставления, что подсадка пассажиров на станциях по ночам - это нормально. Яков Александрович после  понял, что это была подруга  высокого. Он извинился и жестом пригласил их занять свободные места в купе.
Низенький мужчина, забрался на верхнюю полку, на которой не  было постельного белья, прямо в грязных ботинках. Потом  они все стали между собой перебрехиваться, кому ехать на нижней полке, намекая, что нижнюю полку  женщине должен  уступить Яков Александрович. Тот,  что лежал на полке,  слез вниз и вся троица уселась напротив Якова Александровича. У того, мужчины, что пониже под курткой был надет пиджак, на котором красовалось три чернобыльских знака: один - с красным крестом и каплей крови, который  вручали когда-то  всем ликвидаторам,  два других походили на медали, но на самом деле были юбилейными знаками СЧР.

                * * *
- Сергей Александрович Кроликов. Можно просто Сергей, - представился  невысокий мужчина.  - Вы уж на нас не обижайтесь, нервы уже просто на пределе, - с сожалением в голосе сказал второй,  высокий  мужчина. Мы инвалиды Чернобыля и едем в Москву по делам, а это моя жена. Он приобнял за плечи женщину и, вытянув губы в трубочку, чмокнул  ее в щеку. -  Мы с ней не так  давно познакомились и вот теперь живем вместе в Твери. А в Питере  мы  были в гостях у одного нашего друга. Он давал нам консультации по правовым вопросам. Я в Чернобыль попал в репродуктивном возрасте. В 18 лет бросили как дрова в топку.  С крыши, машинного зала третьего блока  не слазил. День и ночь там работал. Кормили плохо. Даже спал возле трубы.
 - Очень, очень, интересно, - с интересом проговорил Яков Александрович. - Если не секрет, то у кого вы были в гостях?
- Мы познакомились с очень хорошим человеком  Штифтеном-Обещаловым. Он,  Обещал нам надлежащим образом оформить все документы для Суда по правам человека в Страсбурге, - произнесла женщина.  Она достала листок из сумки и  протянула его Великанову.  Яков Александрович взял его и пробежался по тексту глазами:
«Уважаемые УЛПА! Есть ли среди Вас, те, кто был направлен в репродуктивном возрасте в 30 км Зону Отчуждения? Дайте, пожалуйста, знать о себе. Готов отправить Вам «болванку» в ЕСПЧ.  В СПб я уже отправил семь ребят из «репродуктивного возраста».  В ЕСПЧ приняли (пока), дальше будет видно. Вышлю все бесплатно. И на месте в СПб, также отправляю бесплатно.  Деньгами беру только за почтовые услуги, а так бумагой и заправкой  картриджа. Представитель в ЕСПЧ после присвоения номера жалобе на Ваш выбор и вкус. С уважением».
Далее шла приписка: «Кто хочет. Жду всех в гости. Обещаю  обеспечить  проживание. ОБЕЩАЮ  помочь с юридической помощью  по любым вопросам. ОБЕЩАЮ все Бесплатно».
- Ну, все понятно. И за чем дело стало? - спросил Яков Александрович, возвращая женщине листок.
- Гарри Алексеевич  сказал нам, чтобы мы  оформили загранпаспорта. Он нам после поможет с визами в этот самый Страсбург.  Еще Гарри Алексеевич  сказал, чтобы мы насобирали как можно больше  «Евро», - произнесла женщина.
Тот, что представился Сергеем Кроликовым,  сказал,  что  уже начал собирать  деньги на санаторий и на поездку. Он везде разослал обращения о помощи. Обратился даже на Чернобыльский Форум, но там его не поняли. Какой-то Оксенгендлер Виктор Митрофанович, заподозрил его в мошенничестве. - Вот посмотрите, что я перепечатал с этого форума, - он выудил  из внутреннего кармана пиджака несколько листов сложенных вчетверо и протянул их Великанову.
Яков Александрович, разогнул листики и стал читать:
«Оксенгендлер: Коллеги! Рецепт от Кроликова:  Если хотите без проблем получить путевку - надо получить хорошенько дубинкой по бестолковке.
Кроликов: Виктор. Ты просто хамло. А с хамлом  я не общаюсь. Мое общение с тобой закончено.
Оксенгендлер: Правильно! Сгинь с форума, Аспид! Сгинь! Тут твоих друзей нет, и не будет! Сгинь!
Кроликов: Для тебя я Сергей Александрович. И отвали уже.
Оксенгендлер: Для меня ты Никто и звать тебя Никак. Молодой ишшо! Ты - Подстрекатель, Провокатор и Врун. Мы в этом, в прошлые годы, убедились. Сгинь с форума! Тут тебе не место!
Кроликов: Я не знаю, что здесь было раньше, но я вижу, что этот форум посещает очень мало людей. Это первое. И это плохо. Пока на меня не посыпались грязные оскорбления, я вполне спокойно общался, но оскорбления я не спущу ни кому и если бы он попытался сказать это мне в лицо, то стал бы инвалидом второй раз. Ладно, Виктор,  уговорил. Возьму тебя на воспитание. Так вот, когда Господь Бог раздавал ум, то ты сидел в Интернете и тебе его не досталось. Если не веришь, сходи к патологоанатому, сделай вскрытие и загляни в то место, где у тебя должны быть мозги.
Оксенгендлер: В «скромности» тебе не откажешь. Равно как в изощренности спинного мозга! Герой! Видели на Ярфоруме все твои сканы. Только откуда в 1987 году,  больше, чем год,  после катастрофы, у тебя доза больше 19 рентген нарисовалась  - это еще вопрос? Сгинь отсюдова, оборотень!»
- Вот видите сами, как он на меня наехал? Аспидом обзывался. И это еще не все, что я перепечатал с этого форума. Я хотел еще совместную акцию проводить со Штифтеном-Обещаловым  по  пикетированию возле Конституционного Суда. Так какой-то Юрий из Домодедово написал мне, что я  получу дубинкой по голове и жопе. Что на мне испытают электрошокер. Угрожал мне, что меня арестуют и оштрафуют. Я не боюсь. Я смелый. Я этому Юрию написал:  «Юрий! Я провел уже 15 одиночных пикетов,  тщательно подготовленных.  И меня ни разу не арестовали, ни на Красной площади, ни возле посольства Кубы, ни возле Управления делами Президента, ни возле СК и т. д», - возбужденно проговорил  Кроликов, яро жестикулируя руками и дыша перегаром на Якова Александровича. Затем внезапно замолк, потупив взор явно о чем-то размышляя.

                * * *
- Может, перекусим, в вагоне-ресторане? – после небольшой паузы изрек он, обращаясь ко всем. – А для рывка можно вот пока грамм по 100 пропустить.  Он достал из целлофанового пакета бутылку, из-под «Бон Аква» в которой  была налита, какая-то жидкость, зеленоватого цвета и несколько пластмассовых помятых стаканчиков.  - Гарри Алексеевич вот на дорожку засунул,- потрес бутылкой Кроликов.
Плеснув в  стаканчики этой жидкости, он произнес: - Ну что, за знакомство! Троица выпила, а Яков Александрович вылил из своего стаканчик в грелку, которую предусмотрительно повесил на грудь до их прихода, когда переодевался. Женщина закусила шоколадкой, которую достала из сумки. Еще она достала оттуда зеленый тепличный огурец и протянула мужчинам. - Вот возьмите, - сказала она и положила огурец на столик. – Но только он не мытый.  Кроликов не долго думая, схватил его и  тут же захрустел, не поделившись ни с кем и не сказавши  даже спасибо. Через минуты три они повторили процедуру. В грелку Якову Александровичу полилась очередная порция этой зеленоватой дряни. Хмель попутчикам  Великанова ударил слегка в голову, и они стали более раскрепощенными, более разговорчивыми.
- Все-таки, какой он хороший, этот Гарри Александрович. Какой он нежный в общении. Ты не ревнуешь? - Проворковала  женщина, лукаво смотря на высокого мужчину.
- А что я. Да я ради тебя готов на все. Приглашаю в вагон ресторан. Я как раз ВВЗ получил перед поездкой.  Правда, маловато. Фикса. Хотел вот подарок тебе купить,- произнес высокий мужчина и опять чмокнул свою подругу, да так сильно, что у той на щеке остался синяк.
- Раньше я жил в Волгограде и там суд мне присудил 45 000 из чернобыльского заработка. Жена ушла к  другому мужчине,  по ряду причин. Потом пришлось в Тверь перебираться вот к ней, - кивнул на женщину высокий мужчина. - Она очень добрая. Вот она меня всегда теперь сопровождает. Вдова. Муж тоже в Чернобыле был.  Высокий притянул к себе женщину и поцеловал. Затем сплюнул в сторону и продолжил: - Подал документы в Собес, а они мне ВВЗ срезали и посадили на Фиксу. Сказали, что Волгоградский Суд им не указ. Я подал Иск в их суд. Написал, что раньше Волгоградским Судом мне было присуждено ВВЗ 45 000. Приложил все документы. Они иск не удовлетворили. Посадили на Фиксу. У меня вторая группа бессрочная. Признаюсь откровенно, мне даже скрывать нечего - я ее купил. С  такими заболеваниями, как у меня даже третью не получишь. Пришлось,  конечно, в дурике отлежать три месяца. Вот по дурику ее и получил. Мне Штифтен-Обещалов тогда советом  тоже сильно помог. Вот и сейчас, обещал меня в дурик свой помочь оформить и сделать мне вторую группу. Он сам там четыре раза лежал. Врачи знакомые там у него.  У него все схвачено. Произнеся это, он  опять поцеловал свою  подвыпившую подругу.
Тот, что представился Кроликовым, резко схватился за живот: - Ой, блин! Что-то с  животом! Пошли  проводишь меня до туалета – постанывая, обратился он к высокому. - Это с огурца, наверное. Ой! Не могу! – Хорошо, пошли,- произнес высокий. Он схватил Кроликова поперек туловища  и направился с ним к выходу из купе. - Вы тут не балуйте, - обратился он к оставшимся, предупреждающе,  глядя на женщину. - Я ревнивый. Они вышли и потащились  по проходу в сторону заднего тамбура, где находился туалет. Их не было довольно долго, где-то около часа.

                * * *
 Когда они появились, то на Кроликове  не было брюк, а трусы выглядели так, как будто человек недавно вышел из воды и только что выжал их.  - Отвернитесь, - попросил он женщину.  Та отвернулась. Сняв с себя трусы, Кроликов обвязался полотенцем Якова Александровича, даже не спросив его об этом.
- Вы представляете, туалет был занят. Пришлось ждать. Вот и произошло у меня несчастье, - стал рассказывать он. - Потом я застирал брюки и трусы. Брюки высунул за окно, чтобы ветер их просушил. Прижал оконной створкой, а они раз и улетели. А потом мне захотелось опять, и я не успел, так как туалет опять заняли. Пришлось и трусы постирать.
- Накрылся вагон-ресторан, -  с сожалением произнес высокий.
Кроликов посмотрел на Якова Александровича и жалобно попросил: - Дайте мне Ваши брюки на время. Пожалуйста.  - Да они Вам, уважаемый, не подойдут. Я выше вас, - сказал Яков Александрович.
- А давайте я примерю,- произнес Кроликов и сорвал брюки с вешалки. Яков Александрович не успел даже возразить, как тот  напялил их на себя. Брюки действительно были длинноваты. Но Кроликов подвернул низ брюк и, распрямившись, произнес: - Ну вот. А Вы говорили, что не подойдут. А что длинноваты, то это не беда. И так сойдет.  Вы уж не ругайтесь. Я скоро их Вам верну.
- Ну, что. Проблему вроде бы устранили. Пошли тогда скорее в ресторан,- сказал высокий мужчина.  Он подхватил под руку  свою подругу, и троица вышла из купе…
Через час поезд остановился в Твери. Простояв там несколько минут состав  тронулся. Яков Александрович вышел в проход и посмотрел в окно. Внезапно он  увидел, как троица недавних попутчиков продефилировала,  качаясь по перрону.
- А брюки мои! Брюки! - закричал Яков Александрович. Он понял, что его развели, как последнего лох, и он остался без своих костюмных брюк. Крик его никто не слышал. Окно не открывалось, а поезд набирал скорость.
- Сволочи! Негодяи! Гады! Что мне теперь делать? Боже мой?  Этот Кроликов точно мошенник!  Обманщик! Ты еще меня вспомнишь!  - кричал и бился  в истерике Яков Александрович.
Он заскочил в купе, где  его стало трясти.  Пробыв в таком состоянии минут десять, он постепенно стал  успокаиваться, понимая, что истерикой тут не поможешь. «Только не паниковать», - сказал он сам себе. Достав из сумки импортные успокоительные  таблетки, он положил в рот сразу две штуки, запив изрядной дозой «Корвалола»  прямо из пузырька…

                Глава 25

Успокоившись Яков Александрович обнаружил что пропали его любимые  «Martin Dingman». Это были настоящие реальные туфли  из кожи Нильского крокодила, за которые пришлось отвалить 1900  долларов.
Обувь из кожи крокодила нечто особенное. Яков Александрович  наслаждался  пьянящим ароматом крокодильей кожи и этим  запахом. Вы наверно понимаете это, если когда-нибудь сидели внутри Бентли или Роллс-ройса.  Кожа и ничего кроме запаха кожи. Так как шкуры крокодила  не растут на деревьях, а на реальных крокодилах, то туфли «Martin Dingman» доставляли Якову Александровичу огромную радость. Все в них было уникально. Даже  по уникальной технологии варился клей, которым были склеены все части его туфлей.  Даже нитка, которой они были прошиты, выдерживала  120 кг. Шов «Сан Криспино». А теперь их не было. Теперь они сидели на ногах Кроликова, а на их месте стояли стоптанные, раздолбанные вдоль и поперек,  туфли из дешевого  кожзаменителя,  которые никогда не видели обувного крема и мягкой бархотки для блеска. Это был удар ниже пояса.
Великанов опять достал пузырек с «Корвалолом» и отпил больше  половины  ничем, не запивая и не разбавляя водой.
Он начал ходить по купе от столика до дверей, держась за свое ноющее от боли  сердце.  Редкие  слезы иногда скатывались по щекам.  «Успокойся»,- говорил он сам себе. - Успокойся и найди в себе силы перебороть такое горе и эту потерю. Только успокойся. Тебе нельзя нервничать». Он сел на полку и стал считать до ста.
Внезапно он на какое-то время он как бы потерялся. Точно понять было нельзя - сон это или бред. Яков Александрович летел по спирали, тихо играла музыка  Никколо Паганини, и чей-то голос  тихо пел песню  «Дорога без начала и конца». Там, впереди на янтарной светящейся подставке лежал его Законопроект. От него исходил чарующий свет. Этот свет не слепил глаза. Он манил к себе и струился по всему  пространству, согревая  теплотой и вселяя надежду на справедливость. Он дарил надежду и нес в себе не земную радость.               
Очнулся Яков Александрович от шумов из прохода вагона и резких толчков. Поезд  замер, скрипнув своими буксами.  - Приехали, приехали, - пропищал детский голосок в проходе вагона.
Великанов придвинул к себе  стоптанные, пораженные, по всей видимости, грибком, вонючие от пота башмаки  Кроликова. Морща нос он капнул в каждый по несколько капель амбры. Отвратительный запах через несколько секунд испарился. Затем обулся. Башмаки  чудом подошли к его ноге. «Сам низенький, а размер  как у меня», - подумал он,  надевая рубашку, пиджак  и поверх плащ, который был значительно ниже колен и поэтому скрывал не совсем приличный вид его спортивных штанов с оттянутыми коленями. Достал из-под сидения сумку и пуленепробиваемый кейс. В сумку положил шлепки и книгу, с закладкой из все той же газеты  «Российский Чернобыль». Собрав белье и взяв все в руки, он поспешил на выход.
 Сдав постельное белье проводнику, Яков Александрович  вышел из поезда и, озираясь, поспешил к билетным кассам. Ни о каком визите  к  Мишину  Вячеславу Лейбовичу не могло быть и речи. Одет как последний бомж. Лицо как после недельного загула. Глаза красные, на выкате, просто кошмар. «По возвращении тут же перешлю Мишину  Законопроект  в Центральный офис СЧР по электронной почте», - решил он. – А сейчас надо по-быстрому возвращаться.

                * * *
Возле касс было полно народа. Яков Александрович подошел к военной кассе и протянул туда «Удостоверение инвалида Чернобыля»  и  « Удостоверение Инвалида о праве на льготы».
 -  Девушка, мне, пожалуйста, билет на ближайший рейс «Сапсана» до Питера. Очень Вас прошу,- сказал он и протянул деньги.
- Ленинградский вокзал. Первый путь. Первый перрон, - как робот произнесла девушка и просунула билет, следом  легли  удостоверения и сдача.
Яков Александрович тут же рванул к поезду, так как до отхода оставалось совсем  мало времени. Пройдя в вагон, он сумку с вещами поставил на полку и сел на свое место у окошка, прикрывшись кейсом и плащом.
Поезд плавно тронулся и постепенно стал набирать ход. Якова Александровича даже вдавило в сиденье от столь стремительного набора скорости. Лишь только по информационному табло в вагоне да по тому, как быстро сменяют друг друга остановки, понимаешь, что поезд идет очень быстро. Так, на очень загруженном участке от Москвы до Твери поезд шел ровно час, хотя между этими городами больше 160 км. Яков Александрович  решил, что теперь будет  ездить в Москву только на «Сапсане» – лучше заплатить дороже, но ехать в комфортных условиях и быстро. Согласитесь, попасть из Москвы в Петербург за 4 часа  - это же здорово!
Сидя на своем месте и прикрыв глаза, Яков Александрович задумался о названии  «Сапсан». В голове выстраивались мысли. Сапсан - самая быстрая птица, способная развивать самую высокую скорость среди всех живых существ на планете. Ягуару тут ловить нечего. К тому же Ягуар – животное. Среди соколов сапсан может разделить славу разве что только со своим родственником кречетом.
Перед глазами возникла картинка. Грудь с хорошо развитой мускулатурой, крылья длинные, а хвост, наоборот, коротковат. Концы крыльев заострены, хвост тупо срезан, клюв хоть и выглядит небольшим, но прочный и заканчиваются острым крючком. Впрочем, главное оружие сапсана это относительно длинные ноги с сильными и когтистыми пальцами. Удар когтистыми лапами на большой скорости вспарывает тело жертвы словно резак. «Как и у меня», - подумал Яков Александрович. - Хорошо, что у меня длинные ноги. Этот Кроликов еще будет просить пощады. Придет час, и я нанесу ему визит между ног, своим молниеносным ударом. Но все равно Я - Ворон. Ну может быть Ворон-Сапсан.  Ворон самая умная птица».
Как-то стало спокойно и хорошо. «Ничего страшного не произошло. Успокойся.  Законопроект целый. Я еду домой. По приезде прозвоню. Меня встретит Штифтен-Обещалов на своей машине. Никто, из высшего руководства города меня не увидит», - успокаивал себя Яков Александрович.
Когда поезд проезжал Тверь, ему показалось, что возле пивной на платформе вокзала, он увидел ту троицу. Мужчина, похожий на Кроликова жадно пил пиво из горлышка бутылки. Женщина и высокий мужчина держали пиво в руках. Столик был заставлен пустыми бутылками.  «Может быть, ВВЗ пропивают. Высокий же хвалился, что поучил недавно. А может быть показалось», - подумал Яков Александрович…
   Поезд опять набрал скорость. «До Питера есть еще время. Можно немного подремать», -  решил он и закрыл глаза, крепко прижав к себе кейс. Перед глазами понеслись статьи Законопроекта. Они выстраивались в главы. Те выстраивались ровными рядами и занимали свои места на шахматной доске истории Чернобыльского  Законодательства. Потом все нарушалось. Опять происходило то, что в шахматах называется перемещать фигуры и строить ловушки. Все меняется и опять выстраивается  в определенном порядке. Самое главное не оставить лазейки для неправильного истолкования. Не дать шансов шулерам подменить понятия. Обхитрить и обойти все ловушки. Оставить пути отхода и нанести контрудар. Защитить короля, а королем был ни кто иной,  как  Мишин  Вячеслав Лейбович.
Себя Яков Александрович видел Белым  Ферзём. Не королевой, как говорят многие, а Ферзем, на белом коне с копьем в руке, которым он поражает своих врагов. Ферзь может ходить как угодно и наносить внезапные удары. «Только я так могу», - думал он и блаженно улыбнулся.
 Штифтену-Обещалову было отведено место офицера, но с большими полномочиями.
Извлечёнкин и Вяткин – ладьи.
Сибирькин - другой офицер, а может,  даже конь. Чересчур  норовист, буйный. Бьет копытом часто. Может и куснуть. «Точно, пусть будет конем», - решил он. Остальных Яков Александрович не рассматривал.
Черным фигурам было отведено свое место. Черные фигуры, которые противостояли белым, были судьи, депутаты и высшие чины из министерств и ведомств.
Ну, а там уже можно было, и догадаться кто Ферзь, а кто Король…

                * * *
Если посмотреть на схему вагона, то Яков Александрович сидел на пятнадцатом  месте. Он был доволен, что ему досталось место возле окна, так как  давало ряд преимуществ - никто не толкался  по проходу вагона, можно было спокойно сидеть,  вытянув ноги.
 Рядом с ним  на шестнадцатом  месте сидела женщина в летах. Во время того, как  «Сапсан» стремительно рвал на части пространство, она, достав из своей сумки спицы и моток пряжи ловко вязала.  На глазах Якова Александровича из ничего возникало изделие, в виде широкой ленточки. «Как бы спицей нечаянно не пырнула меня  в глаз»,- подумал Яков Александрович. К его удовольствию «Сапсан» летел без тряски и без резких торможений и поэтому  опасения были напрасны.
Чтобы скоротать время Великанов решил завести с ней разговор.
- Разрешите с Вами познакомиться? – заговорил он.
- Ну, прямо не знаю. А намерения у Вас серьёзные? – оторвавшись от своего занятия,  ответила женщина. - Очень, - сказал Яков Александрович. Меня звать Яков Александрович, представился он. - Можно просто Яша.
- Майя  Аркадьевна  Шпак, - в свою очередь представилась  женщина и отложила вязание.
- Если не секрет, то куда Вы едите и зачем, - спросил Яков Александрович.
- Я еду в Санкт-Петербург для обучения методики  Ватсу. Любой человек будет счастлив, если будет заниматься Ватсу.

- ВАТСУ? А что это такое? – заинтересованно спросил Яков Александрович. 
- Ну как же Вы не знаете. Это терапия через воду, – ответила Майя. – Ой! Я Вам сейчас поподробнее расскажу. Ватсу – это  телесно-ориентированная терапия в теплой воде, с элементами японского массажа шиатсу.   Я прочитала, что Ватсу дает потрясающий эффект расслабления для души и тела. В Санкт-Петербурге живет один потрясающий человек. Он получил международную лицензию  Ватсу-терапевта и работает  с людьми, проводит  Ватсу-сессии.  Он  пригласил меня  попробовать эту удивительную расслабляющую и исцеляющую практику! ОБЕЩАЛ обучить и меня некоторым элементам.
- Я сам живу в Санкт-Петербурге и не слышал про такое. А кто этот человек? - спросил Яков Александрович.
- Как!? Вы не знаете, что рядом с Вами живет такой потрясающий человек! – удивленно вскрикнула она. Затем слегка понизив голос с воодушевлением и восторгом, стала рассказывать: -  Он очень много людей излечил и излечивает от разных болезней. Он постиг совершенства. Фрейду даже нечего делать рядом с ним. Он такой начитанный и пишет даже стихи. Он их в Интернете на портале Стихи. Ру  выкладывает. Почитайте обязательно как-нибудь. Ему очень досталось в жизни. К Вашему сведению, Гарри Алексеевич  Настоящий инвалид Чернобыля. Ему столько в жизни досталось.  Видно стресс  и повышенное облучение дали толчок к его способностям. Он раскрыл себя, как раскрывается цветок Лотоса или тюльпана.  Скорей всего Лотоса.  К тому же это его любимая поза после позы Маха Мудра. Сам Рави Кумар у него просил подучиться йоге. А Рави Кумар много книг про это написал. Даже книгу для начинающих. Умолкнув, Майя Аркадьевна посмотрела на Якова Александровича загадочным взглядом и улыбнулась.
- Его звать Учитель, Мастер  Гарри Алексеевич Штифтен-Обещалов», - тихо продолжила  она и протянула Якову Александровичу визитку.  – Вот, возьмите себе. У меня еще есть. Если что-то у Вас заболит, то сразу обращайтесь к нему. Он еще никому не отказал. Он Вам обязательно ПООБЕЩАЕТ и назначит встречу. Вы забудете про болезни.  Произнеся это, она опять ласково взглянула на Якова Александровича своими голубыми доверчивыми глазами, как бы приглашая к дальнейшему разговору.               
Эти голубые глаза были как два озера, в воду которых хотелось войти и не выходить. Они начали говорить обо всем, всем, как будто были старыми, довольно близкими друзьями. Расстояние между ними таяло. Они уже прижимались друг к другу, осязая тепло прикоснувшихся тел. Незаметно перешли на имена и напоминали людей, знакомых с детства.
В свою очередь Великанов поведал ей свою историю, про поездку в Москву и Майя Аркадьевна заплакала от жалости к нему. Одно только утаил Яков Александрович, что непосредственно знаком со Штифтеном-Обещаловым…

                * * *
  Через два ряда впереди них с Майей Аркадьевной сидела довольно шумная компания и играла в карты. Они все время кричали «Любо». Кричали все хором безо всякого повода. Сиденья в их проходе стояли лицом друг к другу разделенные небольшим  столиком. Еще несколько человек сидели сбоку, перпендикулярно им, видно притащили сидения,  которые стояли в самом начале  вагона. Образовавшаяся буква «П» давала возможность смотреть и участвовать в игре в этом небольшом  пространстве. Смотрящие за игрой грызли семечки, сплевывая шелуху на пол.
Все они были одеты в казачью форму. Все были  обвешаны  медалями и орденами. У  всех были на плечах погоны, и все они были перевязаны портупеями, на которых сбоку висели шашки. Все в папахах на головах, которые они даже и в поезде не снимали с себя.
Сидящий в шумной компании казак, внезапно встал и пошел по проходу в сторону Великанова.
- Извините великодушно, -  обратился он  Майе Аркадьевне. - Не могли бы Вы голубушка пересесть на мое место. Ненадолго. Мне надо поговорить с Вашим соседом один на один.
Яков Александровича как током ударило. Он резко  отдернул свою руку с бедра Майи и спросил:  - А зачем? Мы разве знакомы?
- Есть конфиденциальный  разговор, - сказал казак. - Я сейчас скажу своим, чтобы не шумели. Они не доставят вам неудобств. Я старше всех по званию. Он похлопал  себе по погонам. Затем  взял Майю Аркадьевну  под локоть и провел ее до своего места. Усадив ее в кресло возле окна, он вернулся и бесцеремонно плюхнулся рядом с Великановым. 
Вблизи этот казак производил впечатление наивного мужика с сельской окраины,  где за околицей начинается дремучий лес: волосы  непонятного цвета которые седина не  пожалела, масса веснушек и огромных черных угрей, забравшихся на переносицу, и слегка полное, мясистое  лицо. Контраст являли его глаза – темные  угольки с едва заметной лукавинкой в зрачках. Сразу становилось ясно, что он водится с нечистой силой, а дремучий леший и вовсе ему собрат. Он старался показать свою серьезность и солидность, хотя на лбу аршинными буквами было написано, что большую часть жизни он соскабливал бритвенным лезвием загаженные унитазы. Этого человека отличала заметная хрипотца, напоминающая старческий фальцет, – про таких людей,  поговаривают, глотнул когда-то по молодости самогона, а в нем оказалась кислота.
 Мормуль Семен Борисович, - представился он. – Казачий атаман. Не удивляйтесь. Я Вас по фотографии узнал. Смотрю Великанов Яков Александрович собственной персоной.  Я  тоже инвалид Чернобыли из Рязани. Вот везу своих хлопцев  в Питер на экскурсию. Заслужили за доблестную службу. Очень уж обязанностей у нас много в последнее время. То, то, то сё. Без нас никуда.  Набегаешься по улицам, что подошвы отлетают. Потом еще на Круг надо идти. Времени почти нет совсем. А когда появляется свободная минутка, то я  видеоклипы делаю  и выкладываю их в социальной сети Мой Мир. Сделал столько, что подсчета нет. Вы не смотрели? Мне еще лауреата СЧР присвоило. Простыми словами  сказать, я  кинорежиссер. Народный. Если бы не я, то никто бы эти клипы не делал. Я даже заболел ими и стал маньяком клипов. - Клиптоман, значит, - перебил его Яков Александрович. - Клипы это хорошо. Они несут людям большое искусство и открывают глаза.  А если и песня хорошая, то клипы  душу теребят.
 Семен Борисович вытащил шашку из ножен и положил ее на колени. Затем из кармана кителя он выудил плоский оселок и стал им шкрябать по клинку. - Я узнал, что Вы собираете предложения для нового Чернобыльского Закона, - заговорил он, не прерывая своего занятия. - Предлагаю вписать туда статью, что все до одного инвалида  Чернобыля должны идти в Казаки. Здоровые все. Пусть не придуриваются.  Вон посмотрите на мою гвардию. Быку рога открутят. Если надо кулаком по башке  треснут, и нет быка. Даже копыта отлетят. А бегают как! Пули. Коня догонят и за гриву ухватят. Если надо мостик сделают и этого коня через себя перебросят. НАСТОЯЩИЕ ИНВАЛИДЫ! У всех вторые группы инвалидности, между прочим.
  Семен Борисович ударив себя в грудь кулаком, заорал на весь вагон: - Любо! Играющие в карты казаки вскочили со своих мест и тоже наперебой закричали:  - Любо! Любо!
- Хочешь, я тебя сейчас мостик научу делать? - спросил уже без фамильярностей Семен Борисович.
- Нет, не хочу. У меня инфаркт был, и два инсульта, - отказываясь, простонал Яков Александрович.
- Ну не хочешь, настаивать не буду. А то смотри! - нахмурив  брови, сказал казак.

                * * *
Чтобы расположить к себе Семена Борисовича и блеснуть знаниями, Яков  Александрович спросил:  - Что же Вы уважаемый, без пик? Я где-то читал, что казаки должны с пиками ходить. Пика было главным оружием казака.
Семен Борисович вытаращил глаза и стал говорить:  - Раньше у нас были пики. Как-то мы были на ученьях в Краснодарском крае по приглашению тамошних кубанских казаков. Насчет лошадей договорились на местном коне заводе. Едем, едем, значит, по степи.  Там до станицы Ноябрьская рукой подать. Там еще Травокос Галина Николаевна  живет. Может, знаешь такую? Нет? Ух, хороша собой! А какой борщ варит!  Пальчики оближешь! Угощала нас.
Так вот. Едем мы, значит, смотрим, лежит шкура, не то собачья, не то овечья. Хотел один посмотреть поближе, ткнул пикою, а по ней огонек побежал, да к руке. От того огонька пошли по телу черные пятна, и к вечеру казак умер. Страшновато стало после нам пики носить. А так на нашей базе есть пяток. Но они по три метра. Такую вещь  в квартиру не понесешь. У меня потолки 2 метра 53.
Семен Борисович увлекся и стал рассказывать, что пику при проводах на службу казаку подает сын или племянник. А сыновья у многих разъехались, и племянников нет. К тому же у многих дочери. А это уже нарушение традиции.
Внезапно Семен Борисович откинул свою голову назад и заорал на весь вагон песню. Казаки, играющие в карты, вскочили и присоединились к нему:
«Конь боевой с походным вьюком
У церкви ржет – кого-то ждет.
В ограде матка плачет с внуком,
Красотка слезы горьки льет.

А у дверей святого храма
Казак в доспехах боевых
Идет к коню из церкви прямо
Среди знакомых и родных.

Жена коня подводит к мужу,
Племянник пику подает.
Отец ему сказал: «Послушай
Моих речей ты наперед…»
- Хватит, хватит. Я особо не люблю самодеятельность. Вы уж как-нибудь  сами, потом допоете. Весь вагон взбудоражили. Прошу Вас, - взмолился Яков Александрович.
Семен Борисович перестал петь. Казаки тоже смолкли и продолжили игру в подкидного дурака.
- Если не секрет, что у вас в больших сумках, которые лежат на полу, - поинтересовался Яков Александрович. - Запах довольно резкий. Не привычно.
- Да нет, какой тут секрет. Это «бушматы», изготовленные по спец заказу на Рязанской обувной фабрике «Рязань Вест» - ответил Семен Борисович. – Такие надо всем инвалидам Чернобыля пошить, которые в казаки запишутся. Если без  бушмата, то инвалидность снимать сразу. Я своих орлов  заставляю конский навоз там носить и тряпку с конским потом. Запах коня должен быть всегда. У Вас же в Санкт Петербурге такого не достать.
- Да нет. Такого добра и у нас хватает. У нас есть конная полиция. Можно попросить у них. Не откажут, - проговорил,  улыбнувшись Яков Александрович. - Я напишу про Вашу просьбу. А там уже как получится.
 Поезд подходил к Санкт-Петербургу. Показались окраины города. - Извините меня, но мне надо подготовиться к выходу, - сказал Яков Александрович. Он глянул на то место, куда перешла Майя Борисовна, но там ее уже не было. «Видно ушла уже  к выходу», - подумал он.
- Ну, смотри. Может, пересечемся еще. Так, что не забудь включить в Законопроект то, что я тебе сказал, - гаркнул Семен Борисович и бросил шашку в ножны. Поправив нагайку, торчащую из голенища  сапога, он встал и подошел к своей компании.
- Пора  собираться, - приказал казачий атаман своим товарищам поставленным  командным голосом. - Подъезжаем.
Яков Александрович достал визитку, которую ему оставил таксист по имени Григорий, и  набрал номер на мобильном телефоне. Когда  в телефоне, кто-то крякнул, он сказал:-  Григорий!  Это Великанов. Вы не могли бы забрать меня с Московского вокзала, и отвезти в офис? Получив утвердительный ответ и не став торговаться, так как Григорий затронул разговор о цене за проезд, Яков  Александрович поднялся с своего сидения.
Он  и взял в руки «дипломат», который был совсем не тяжелый, потому что кроме Законопроекта там больше ничего не было, и, повесив дорожную сумку на плечо, вышел на перрон…

                Глава 26

Проходя  через здание вокзала, как нож проходит сквозь сливочное масло  жирности 72%, Яков Александрович увидел огромную толпу людей. Они держали лист ватмана, на котором фломастером большими буквами было написано:
Гарри Алексеевич! Любимый и дорогой. Мы уже тут. Ждем ВАС.
«Наверное, писали широким наконечником «Erich Krause Super», - подумал Яков Александрович.
Он  подошел к толпе  и спросил: - Вы не Штифтена-Обещалова случайно ждете? Мужчина средних лет, с костылем в руке  утвердительно махнул головой и сказал, что вот уже два часа ждут. Ноги уже как ватные стали. Приехали на терапию в Санкт-Петербург и ждут. Он им ОБЕЩАЛ  устроить их в гостиницу и провести первый сеанс  водной физиотерапии. Предварительный платеж они все уже сделали.
- Ждите, ждите. Если Гарри Алексеевич ОБЕЩАЛ, то он обязательно приедет и все устроит,- усмехнулся  Великанов  и подумал насчет денег за оружия: - Видно плакали мои денежки. Что-то у Штифтена с башкой стало в последнее время не того. Наверное, надо будет на обследование в дурик  уговорить его лечь. Жалко, что я знаю главврача только в  «Психоневрологическом  диспансере  №8» на  Проспекте Гагарина д. 18 к. 3. Но там нет стационара. Только амбулаторное лечение, а это не подойдет. Там где раньше лежал Гарри Алексеевич ему не особо нравится. Там плохо к нему относились. Ну, думаю мы этот вопрос как-то решим.  Хорошо, что я не позвонил ему, а Верхову Григорию. Такая толпа, увидя нас вместе, разорвала  бы нас обоих в клочья. А мне это надо?
Яков Александрович вышел из здания вокзала и на стоянке привокзальной площади увидел Григория, протирающего лобовое стекло своей машины. Великанов подошел, и они поздоровались как старые добрые друзья.
Яков Александрович сел на переднее сиденье,  положив кейс себе на колени, а сумку кинул на заднее. – Вас домой? – спросил Григорий, садясь за руль. – Нет.  В офис, - ответил Великанов.
Григорий завел машину и начал выруливать со стоянки. - Ну как съездили,- спросил он. Великанов ничего не ответил. - Тут я выборку одну интересную на форуме чернобыльцев сделал и анализ провел. Загадили все эти марашки. Тролли. Превратили страницу на форуме «На злобу дня. Все обо всем» в свою вотчину. Просто кошмар, - чего-то жуя и шмыгая носом, стал рассказывать Григорий. - Закрывать надо срочно этот форум к чертовой матери.  Просто взять и решительно так закрыть. Он снизил скорость и остановил  машину, прижавшись к обочине. Достал из солнцезащитного козырька несколько листов формата  А-4, скрепленных стиплером в верхнем углу и протянул их .Великанову:  - Вот посмотрите сами.

                * * *
Яков Александрович с неохотой взял листки и стал читать, с трудом сдерживая улыбку:
«Григорий:
Немного о Викторе Оксенгендлере, который возомнил из себя хозяином всея Чернобыльцев, считая что имеет право "мордовать" прилюдно, не понравившихся ему людей, публикуя "наковыренные" им сведения личного характера и, при этом, не стесняясь в выражения по хамски вести себя, как на Форуме, так и в Гостевой.
Проанализировав сделанные записи на Форуме данным деятелем, я пришёл к
выводу, что практической пользы в оставленных данным господином записях нет!
Кое-где, он выхватывал опубликованные ранее чернобыльцами наработки и только. В
основном же, его записи несут даже не критику, а скорее КРИТИКАНСТВО, граничащее с хамством.
Чужое мнение, отличное от него – его, не интересует. Как истинный «буанопартишка», он выступает зачастую, то в роли следователя, требуя от людей публикации сведений о них. То в роли чиновника от МЗСР, возмущаясь тем, что кто-то получает то, что он не получает, при этом его не интересует то, что они при этом не нарушали  ЗАКОНА.
АНАЛИЗ:
Посмотрите, как легко он записывает простоватого мужика из Калуги в стукачи!
Привожу ниже лишь малую толику из его диалогов, а ведь у него только на
форуме, более 500 записей, и практически все они, такого же содержания, где он запросто
тыкает и указывает людям, не соблюдая элементарных человеческих норм общения:
«Виктор Оксенгендлер:
Уважаемые коллеги!
Если вы заметили, что здесь появился «Некто» из Калуги, который себя называет Шулеровым-Болтуновым. Если вы так же заметили, что записи этого человека были то стилистически и орфографически безграмотны, то, почти, идеальны!?
Также этот человек постоянно пишет и задает одни и те же вопросы или делает какие-то
непонятные записи целый год.
Так же этот человек писал, что он сразу после окончания военного училища не стал
продолжать карьеру военного (и это в середине 70-х!), а уволился на гражданку.
Так же он писал, что был призван на ликвидацию аварии на ЧАЭС в качестве «партизана». Только не понятно какого – «партизана»-офицера или «партизана»-рядового? В один день он пишет, что с гражданки, в другой, что с военной службы.
Так же он пишет, что в 1994 году был отправлен военкоматом и ВВК на 3-ю группу инвалидности  в связи с чернобылем. Только причину инвалидности так ни разу и не озвучил.
Если вы, коллеги, заметили (или нет) то этот человек неоднократно упоминал, что, таких как он не один. И что, он входит, в какую-то организацию, но НИКОГДА не назвал как называется эта организация, кто ее возглавляет, есть у нее свой Устав и каковы ее задачи!
И какова роль во всем этом этого человека, называющего себя Шулеровым-Болтуновым?
И это еще не полное всё, сформулированное мною.
Коллеги! Складывается впечатление, что этот человек либо провокатор и стукачок, либо засланный казачек, который постоянно «включает дурочка».
Хочу, коллеги, предупредить вас быть осторожным не только в публичном общении с ним, но и в ЛИЧНОЙ переписке!»

Виктор Оксенгендлер:
«Коллеги! Хватить ныть и жаловаться! Вы мужики или где?»
Виктор Оксенгендлер:
«Грош цена, в базарный день, этим обращениям! И не приплетай, всуе, везде чернобыльцев. Многие живут не хило, между прочим!»
Как только ему не нравится ответ и на него не чего ответить, следует:
Виктор Оксенгендлер:
«Как много есть на свете вещей, которые мне не нужны! Сократ (ок. 470—399 г. до н. э.)»
Виктор Оксенгендлер:
«Нечего из форума делать помойку!»
АНАЛИЗ:
А между тем, ниже станет понятно, как он сам засыпал одну из тем форума спамом. Сколько цинизма и издёвки над таким же ликвидатором, как он сам. Только и различие в том, что тот ещё не овладел компьютером:
«Виктор Оксенгендлер:
«Не надо, СИРЁЖА! Ведь ты сам не умеешь выкладывать, да и зачем. Но ты же, ведь, учишься, правда? А если желаешь поприкалываться и блеснуть остроумием, а может бестолковостью и тупизной, то создавай новую страницу под названием: МОЧИЛОВО. КАЛУГА ПРОТИВ РЯЗАНИ. В помощники можно брать себе любых, из любого региона. Кто начнет первым, спросим у Великанова . Я имею в виду первым начнет тот, у кого... (кто в теме, тот знает, о чем речь)».
АНАЛИЗ:
Ему в полной мере, присуща фамильярность.
«Виктор Оксенгендлер:
Штифтен-Обещалов  сейчас не сможет! Он уже расчетверился и продолжает делиться дальше. И непонятно пока, кто, из них, есть кто. Для того, чтобы определиться, нужно выждать некоторое время. Ну, а раз 600 рублей пробздели, то и впрямь, не подать ли заявление, а потом и исковое на получение значка «Заслуженный работник МВД»? Чем черт не шутит, а вдруг выгорит дело то?»
АНАЛИЗ:
И панибратство:
«Виктор Оксенгендлер:
Ну, вот видите, Владимир Михайлович, человек сам все знает больше Вас.
Непонятно только, зачем тогда обращается сюда за помощью. Да к тому же и собственный адвокат имеется. Не понятно, правда, какой? То ли бывший таксист, то ли юрист по бракоразводным процессам или еще, какой другой узкой направленности. Да и Сибирькин-Запойцев ничего обнадеживающего не привел. Но, человека, ведь, это решение жизнь в Калуге отравляет! Вот в чем незадача! Может, предложить ему переселиться из Калуги в более благоприятный регион по всем показателям? А, может, к грузинам поближе? Ведь он к ним так не равнодушен?!»
АНАЛИЗ:
Постоянно издевается над, простым, по сути, человеком:
«Виктор Оксенгендлер:
Я тебе помогу разломать твою дребедень. Такса - в 10 раз больше, чем твоему таксисту-адвокату (за один день). Гарантия 280%. Только, сначала, надо выяснить с кобелями в ЕСПЧ, а то не порядок».
АНАЛИЗ:
Безапелляционно и по-хамски, требует для СЕБЯ объяснений:
«Виктор Оксенгендлер:
Верхов! Объясни, как ты, чернобылец, умудрился получать ЕДВ по закону «О ветеранах»? Много ли в вашем регионе подобных случаев?»
Григорий перебил Великанова и, тыкая в листок своим заскорузлым пальцем, пояснил: 
 - А вот тут он мне еще написал. Как он смеет так со мной!  Кто ему на это право давал?
Читайте, читайте. Великанов стал читать там, где указал Григорий:
«Виктор Оксенгендлер:
Ты получаешь два ЕДВ? Если - Да, то какие, и на каком основании?
Все чернобыльцы получают два ЕДВ. Одно - по № 1244-1 от 15 мая 1991 г. «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации на ЧАЭС». Второе - по N 181-ФЗ от 24 ноября 1995 г. «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации». И еще по закону «О ветеранах», согласно Указа Президента Российской Федерации от 1 августа 2005 г. N 887 мы получаем дополнительное ежемесячное материальное обеспечение в размере 1000 рублей (ДЕМО), как граждане Российской Федерации, признанные в установленном порядке инвалидами вследствие военной травмы».
Виктор Оксенгендлер:
«Значит, ты получаешь два ЕДВ. Один по Чернобыльскому закону, другой по Закону «О ветеранах». Ничего против никто не имеет. Но, твой случай, это, скорее,  исключение из правил. Потому что, таких - единицы. У себя, в Рязани, я таких вообще не знаю, вернее их нет!»
АНАЛИЗ:
Совершенно очевидно, что человеку, аж плохо, от того, что он этого не имеет.
Ниже будет видно, как он возрадуется, услышав, что кому-то бы ни было, скоро снимут дополнительные выплаты. Требует предоставления сведений (чем не прокурор?):
«Виктор Оксенгендлер:
Шулерову-Болтунову. Если ты хочешь разрулить какую-то свою ситуацию, задавая, здесь на форуме, свои вопросы, то непременным условием являлось бы то, чтобы ты внес о себе ясность.
А именно:
1. Когда, где и в какое время ты учился в военном институте и когда закончил?
2. Служил ли ты после училища (института) в Советской, а потом Российской армии?
3. Если служил, то, сколько времени, в какой должности и в каком звании?
4. Когда, в каком звании, и на каком основании был уволен из рядов Вооруженных сил?
5. Когда и сколько был в Чернобыле?
6. Был ли ты в Чернобыле, будучи кадровым военным или сугубо гражданским?
7. Призывался ли ты военным комиссариатом в Чернобыль в качестве офицера-партизана?
8. Когда и кем тебе была установлена инвалидность, связанная с Чернобылем?»
Виктор Оксенгендлер:
Великанов Я. А., писал: …По моей информации, МТСЗ разослало циркуляр о прекращении выплат по удостоверению о праве на льготы и, по возможности, изъять удостоверения. Выплаты прекратили, сейчас пошли суды. Может быть, до Григория еще эта волна не дошла. Я так понимаю…»
Ответ Администратора:
«Уважаемые коллеги! Внимательно перечитал ваш спор и не очень понял предмет
спора. Инвалиды вследствие катастрофы имеют право на получение двух ЕДВ. И никто не может с этим поспорить. Если у вас на руках удостоверение инвалида «О праве на
льготы» (по закону "О ветеранах"), то ВТОРАЯ ЕДВ платится в повышенном размере.
Но поскольку мы не исполняли служебные обязанности, а обязанности военной службы,
поскольку ЧАЭС нет в конечном списке боевых действий, ЕДВ в повышенном размере не платят».
- Теперь видите, что они творят? Эту шайку надо разгонять! Однозначно! – произнес Григорий, когда Великанов оторвался от бумаг. - Или вот смотрите.  Он выдернул бумаги из рук Великанова и стал читать сам:
«Штифтен Обещалов:
Ну, что ж, как и говорил, я вступил сегодня в Союз Чернобыль и собираюсь работать, причем, не меняя своих убеждений. Вступил не напротив и не вопреки, а потому что сегодня следует работать, а не жевать сопли, как это делают другие «несогласные и непогрешимые».
- Только это Гарри Алексеевич написал, -как ему тут же ответ прилетел, как на Боинге от какого-то Юрия их Домодедово - произнес Григорий. – Вот послушайте:
«Штифтену. Палец протыкал и кровью подписывался? Если нет, то, значит не вступил. А до этого, значит ты был Номенклатурной единицей».
- Нет, Вы представляете!? – возмущенно произнес Григорий. -  За то, что Гарри Алексеевич вступил в СЧР, ему этот Юрий советует палец проткнуть и кровью подпись сделать. Хамло! Оборотень! Вы думаете это предел? Нет! Вот послушайте дальше:
«Пуделев  Вячеслав  Серафимович:
 Виктор! Какой Вы ехидный! Сами же пурген и фуросемид прописали, так что стучать Гарри  Алексеевичу приходится не по ноутбуку, а по крышке унитаза, общаясь по трубам Питера только, разве что с  Яков Александровичем»
- Это он про Вас так. Этот Пуделев. Он намекает, что бы Вы перестукивались по трубам с Гарри Алексеевичем. С таким уважаемым человеком.
А этот ему в ответ Виктор Оксенгендлер пишет:
«Я щас кипятком пи;сать начну!!!»
Григорий Пантелеймонович  со злостью бросил листки на заднее сиденье и, брызгая на Великанова слюной, стал еще больше заводиться: - И это все в этом посту на «Злобу дня. Все обо всем».  На этом дебильном форуме! Кто дал ему на это право?! Он что ли его открыл!? Копаются тут в грязном белье! Секонд-хенд из форума устроили! Почтенные люди, такие как мы, туда не заходят. Вы  Мишину  Вячеславу  Лейбовичу скажите. Попросите помочь прикрыть эту дрянь. Этот рассадник хамов и дебилов!
- Я уже сказал, - соврал Великанов. - Скоро прикроем. Сначала Гостевую Чернобыльцев, а потом и форум. Дело не за горами.

                * * *
Машина как бы в знак одобрения ласково заурчала, и они поехали к офису.
По пути Яков  Александрович увидел группу казаков, которые шли по улице и что-то громко и возбужденно обсуждали.
- Можно помедленнее мимо вот этой группы,- попросил он водителя, показывая на группу казаков. Григорий сбавил скорость и Великанов рассмотрел, что с  одним из них под ручку идет его бывшая попутчица Майя и довольно улыбается во весь рот. Приоткрыв окно, он услышал, как один  из казаков кричал:  «А чего?  Подойдем к памятнику и там встанем. Кто захочет с нами сфоткаться, пусть платит по 50 рублей. Что тут в этом Питере есть? Какие памятники и фонтаны? Можно рассосаться по ним, а потом деньги в Круг и поделим. Вон в старой  Коломне, мой друган за день по три тыщи заколачивает. Стоит себе при входе в Кремль. Там слева  у стенки,  где Мария Мнишек замурованная. Все хотят там сфоткаться. Многие знают, что она подруга Лжедмитрия. По национальности была полька. Ох и наворочала  она делов во время Великой смуты на Руси после смерти Ивана Грозного».
Здоровый под два метра ростом казак, с рыжим завитым чубом, торчащим из-под папахи, заорал: «Любо!». Все тут же  подхватили и  хором заорали: «Любо!». Голуби, сидевшие вдали на площади, разом взмыли вверх от такого громкого крика. А те, которые летали в небе, камнем упали на землю. Женщина на скамеечке, кушая пирожок подавилась им и застыла как мумия. У студентки, что сидела рядом и читала конспект, он выпал из рук под ноги. Мальчик, игравшийся мячиком, громко заплакал, так как мячик лопнул от этого зычного крика. Крик несся над крышами Санкт- Петербурга круша на своем пути телевизионные антенны и вытяжные трубы. Черный кот, сидевший на крыше, внезапно взлетел вверх и оказался на куполе Исаакиевского собора. Женщина Майя, бывшая попутчица Якова Александровича потеряла сознание и повисла на руках казака, которого держала под руку. Казак стал приводить ее в сознание путем искусственного дыхания и, посылая воздух как говорят, рот в рот, зажав огромными крючковатыми пальцами ее нос. Шины на стоящих вблизи и проезжающих машинах, разом лопнули.  На машине Григория шины выдержали, так как это были настоящие «Goodyear». Сплошной каучук. Эти шины Григорий спер на вертолетной базе и очень гордился этим. Правда, машину изрядно качнуло, но она выдержала, хотя была не новая.
- Прибавь газу, Григорий. Очень в туалет хочется, да и  дел  куча ждет,- произнес Яков Александрович, не в силах больше лицезреть этот бедлам с «ряжеными».
Машина понеслась по улицам Санкт-Петербурга, и никто не мог их догнать и  перегнать. Водитель круто знал свое дело. Про таких, обычно говорят: - Мастер. Им покоряются не только грузовые автопоезда,  но и гоночные болиды. Короли трассы, одним словом.
Яков Александрович был горд, что судьба свела его с таким человеком…

                Глава 27

Расплатившись с Григорием, Яков Александрович поспешил в офис. К своему удивлению на месте секретаря он увидел Штифтена-Обещалова. Но что больше всего его поразило и ввело в ступор, так это то, что в офисе творилось. Вокруг Штифтена бегали и бесновались его дети. Документы и деловые бумаги из тумбы и ящиков стола были вытащены и разбросаны, где попало. Многие бумаги валялись на полу, многие торчали из папок, многие  были варварски скомканы и дети играли в них в футбол и швырялись друг в друга. Некоторые бумаги превратились в бумажные самолетики, а некоторые были порваны на ленточки.  И все это летало, шуршало и подскакивало…
Завидя Великанова,  дети заорали: - Дядя Яша приехал! Они  бросили  наскучившее им занятие и  дружной толпой просквозили мимо него на улицу. Штифтен-Обещалов  вскочил со стула, подбежал к нему  и стал обниматься и лезть целоваться. - Как я соскучился. Ей Богу соскучился. Он пытался поцеловать Якова Александровича в шею и в губы, но тот морщился и изворачивался, как мог.  В конечном итоге Гарри Алексеевичу повезло, и он  все-таки чмокнул его в шею своими маслянистыми губами. Чмокнув в шею и видя, что взасос в губы у него ничего не получается, он попытался ухватить своими губами руки Якова Александровича.
Почувствовав такую неземную любезность, Великанов спрятал их за спину, не выпуская кейса из правой руки. - Ну что ты, что ты, -  произнес растроганный таким вниманием  он, смахнув невидимую слезу.  Его испытывали смешанные чувства, от чего голова пошла кругом, все предметы приняли размытые очертания.
- Ну, хорошо, - произнес он, тряхнув головой, протягивая Гарри Алексеевичу свою левую руку.  – На. Но только делай это побыстрей и только чуть-чуть, а то, не ровен час кто войдет и увидит.  Тот в знак согласия закивал головой, плюхнулся на колени и стал лобызать и слюнявить руку Великанова  своими губами. Он вошел в такой оргазмирующий экстаз, что хотел уже распластаться по полу и облобызать вонючие (амбра уже выветрилась) башмаки Кроликова, обутые на Якове Александровиче. Но почуяв исходящий от них запах, вдруг резко отпрянул и вскрикнул, вытаращив глаза на Якова Александровича:
 - Что с Вашими руками!?  Посмотрите на них! О, Боже мой! Господи! Они же все в пальцах! А ноги! Ноги! Затем, он резко вскочил, словно у него в голове кто-то включил тумблер,  и как ни в чем не бывало сел за стол с осоловелыми глазами. Видно возбуждение было очень сильным.

                * * *
- А где тот секретарь, что сидел до этого? Тот пожилой глуховатый мужчина,-  спросил Яков Александрович. – А он занят, он меня попросил тут посидеть, - ответил Гарри Алексеевич. – И вообще, на кой  ляд тебе такой пердун сдался. Могу  порекомендовать одну знакомую женщину в секретарши. Конфетка! – Я подумаю, - буркнул Великанов.
Внезапно все стихло. Из туалетной комнаты в коридоре послышались звуки глухих ударов и чьи-то стоны. Kaiken. Konchayte.Shef saapui (Все. Кончайте. Шеф приехал)! - крикнул Гарри Алексеевич в распахнутую дверь кабинета. Из мужского туалета вывалились адвокат Щука и другой адвокат низенького роста, но с довольно большими бедрами. След за ними тяжело плюхнулся  какой-то мешок. Они молча ухватили его с обеих сторон и  как куль с гравием закинули в женский туалет, плотно прикрыв дверь. Все это время Яков Александрович приплясывал и корчился от нетерпения. Только после того, как освободился мужской туалет, он пулей залетел в кабинку и только тут вскоре почувствовал небывалое облегчение. Тяжесть и позывы ушли в никуда, а затем и  вода из-под крана обмыла его усталые руки. Вода смыла всю усталость, скопившуюся в мозолистых ладонях от ручки пуленепробиваемого кейса  и от многочасовой работе на клавиатуре компьютера. А заодно и  следы от жарких поцелуев Штифтена-Обещалова.
Вытерев влажные  руки бумажным полотенцем, Яков Александрович вышел наружу и направился в кабинет.  Первым делом он скинул с себя туфли Кроликова. Из шифоньера он достал старенькие туфли  «Грег»» из кожи питона. Хоть и старые, но всегда чистые и ласково ухоженные. Эти  туфли из кожи питона, Яков Александрович любил, потому что они всегда выглядели очень респектабельно и модно. Кожа питона покрыта характерными округло-ромбовидными чешуйками. Она очень гибкая и прочная на разрыв (вот почему он может заглатывать добычу в 2-3 раза толще него самого). В этих туфлях и в светло-сером костюме он любил приходить в Областную Думу, сводя женский персонал и депутатов женщин просто с ума.
Скинув тельник и надев майку, он переоделся в светлый  костюм для Думы и обул эти свои старенькие туфли. Подойдя к зеркалу, он любезно посмотрел на свое отражение. «Можно еще вполне успеть попасть в Думу и положить Законопроект на стол кому надо,  - думал он и посмотрел на наручные часы Patek Philippe, которые он носил на правой руке, подражая одному очень известному лицу в нашем государстве.  - А можно отложить и на завтра. Несколько часов ничего не решают. Да, так и сделаю. Решено».

                * * *
 Яков Александрович сел за свой любимый стол и включил компьютер.
Первым делом он написал и отправил письмо  Мишину  Вячеславу Лейбовичу с прикрепленный файлом Законопроекта. В послании он изложил причину невозможности  показать самолично Законопроект. Извинился и написал, что сам внесет его в свою Думу. Пока он будет проходить согласование Вячеслав Лейбович должен перекинуть ему заключение  СЧР.
С чувством исполненного долга Великанов встал, открыл несгораемый шкаф, достал бутылку виски Macallan 1939, выдержка 40 лет, которую он закоробчил из гуманитарной помощи еще в те смутные 90-е, плеснул в пузатый бокал на два пальца и, смакуя, подсел опять к компьютеру. В почтовом ящике было много писем. Но он чтение писем решил оставить на потом. Сделав небольшой глоток и удерживая во рту это обжигающий напиток, он отставил стакан и пробежался по клавиатуре.
«Завтра подаю Законопроект. Больше ждать нет смысла»,  - напечатал Яков Александрович какому-то  знакомому только ему лицу.
Человек тут же ответил ему о каком-то только им двоим известном Совете, куда необходимо обратиться.
На это Яков Александрович сразу ответил:
«В Совете действительно собрались весьма компетентные люди. Однако, имея опыт общения, давно пришел к выводу, что в нашем законе они разбираются достаточно слабо. Уже неоднократно ко мне приходили специалисты из весьма уважаемых юридических контор: к ним обратились, они взялись, но ни х... не поняли».
Пришел ответ обратиться к форуму. Яков Александрович не заставил себя опять ждать и четко отбил на клавиатуре:
«Меня зачастую поминали на этом форуме недобрым  словом, что работаем кулуарно, общественность не информируем, предложения не вывешиваем. Такие замечания были и с твоей стороны. Я же всегда был противником открытого обсуждения, считая, что неквалифицированные обсуждения вредны для дела».
Далее пришло опять письмо с ответом, который  Яков Александрович парировал чуточку резко:
«Интересно, меня чуть не сожрали, когда я сказал, что прописал новую редакцию Закона. Карпуненко, судя по интервью, уже направил Миронову проект изменений. Я советовался с сибиряками, и др. А с кем советовался Карпуненко? И кто такие эти «эксперты?»
Пригубив виски, Великанов занялся более подробным просмотром почтового ящика.  Он открыл самое раннее письмо. Это было письмо от самого Городничего. Он утверждал, что проект надо почитать всем и еще раз обмозговать. Далее он прошелся по СЧР и написал, что не доверяет ему, а тем более Правлению. Тем более не доверяет в написании Законопроекта и что это должен решать коллективный разум. Конечно, он лукавил, когда писал про коллективный разум. Под разумом он понимал только разум своей организации.
 Яков Александрович, будучи очень культурным и вежливым человеком написал в ответ:
«Господин Городничий! СЧР, вообще-то создавался в 1989 году. И создавался снизу. Организовались (само организовались) в Харькове, Киеве, Москве, Питере, Новосибирске. Объединились. Пробили 325-е  Постановление. Писали по наитию Закон 1991 года.  Писали Закон, уже несколько соображая, 3061-1. Участвовали в подготовке 179-ФЗ. Власть крепчала, появлялись новые депутаты. Протестовали против 5-ФЗ, протестовали против 122-ФЗ. Но на нас болт забили. Что-либо протолкнуть крайне сложно. Вы зря считаете, что вопросы решаются волюнтаристски, кто как хочет. Мы консультируемся, но только те, кто действительно работает и может работать. Вы ведь тоже проекты документов в интернет не выкидываете на всеобщее обсуждение? Так что квиты. Важен результат, а не кто, что пытался сделать. Так что давайте сочтемся обидами и будем работать. Но демократия штука обоюдоострая, для ВСЕХ хорошим никогда не будешь. С учетом звонка Вашего коллеги, готовлю обоснования».
В ответ от  Городничего пришло,  что это похоже на решения политбюро ЦК  КПСС. Призывал к коллегиальности и чернобыльскому содружеству. Намекал на всеобщее счастье, которое можно построить только коллективной мыслёй.
 - Ну, юла. Точно юла, - хмыкнул Яков Александрович. Пальцы, сами не задумываясь, отбили ответ:
«В общем-то, СВЧК борется за всеобщее счастье, у них хватает ума обращаться к тем, кто предполагает какие-то конкретные шаги. Есть помощник депутата, вхож в ГД, толкает речи, его слушают и соглашаются. Предлагают дать конкретику - он обращается к другим. Тот же глобус, только в профиль. Но возможности разные и надо их все использовать.
А по поводу повторения ошибок ЦК КПСС, тут Вы не правы. Членство в КПСС давало привилегиии, чего у нас нет сейчас. Руководящие органы КПСС давали бо;льшие привилегии. У нас, во всяком случае, для себя, не вижу. Идеи не было, пропала.
А какая наша идея? Дайте мне лекарство от жадности, да побольше? И вообще, достали вы меня своими стонами по поводу СЧР. Не нравится - переизберите председателя, межрегиональный совет, Мишина Вячеслава Лейбовича с Великановым и примкнувших к ним, в конце концов. Все плохо, все не так. А вы что, не чернобыльцы?»
Откинувшись в кресле, он задумался и дописал:
«Все уже решено. Мосты сожжены. Положите руки на холодный пепел. Костер уже погас. Великанов».

                * * *
 - Гарри Алексеевич! -  крикнул  Великанов. -  Гарри! Дверь приоткрылась, и показался Штифтен-Обещалов. - Звали, Як Ляксандрыч?
- Ты почему людей собрал на вокзале, пообещав им водную физиотерапию? –рыкнул Великанов.
- Ой! А я и забыл, - почесывая за ухом сказал Гарри Алексеевич. Надо же. Совсем из головы вылетело. Склероз.
- А что это за Майя Аркадьевна, которой  ты ОБЕЩАЛ обучить искусству массажа ВАТСУ.
- Ой, я и про нее забыл, - ответил невозмутимо Гарри Алексеевич. - А Вы откуда про нее знаете?
-  Да вот узнал, - ответил Яков Александрович. – Ты завтра сможешь подбросить меня из дома до Думы?  Хочу вот завтра Законопроект им подбросить.
- ОБЕЩАЮ быть с утра, - ответил Гарри Алексеевич. – В шесть утра буду как штык.
- Так рано не надо. Машина мне нужна к девяти.
- Хорошо, - сказал Штифтен-Обещалов.  Он откуда-то выудил плоскую бутылочку коньяка  «Золотая выдержка» и одним махом опустошил ее.
- Давайте я Вас сейчас до дома доброшу. Завтра все будет ОК - проговорил он, и отрыгнул коньячным спиртом вперемежку с чесноком, который он ел еще в обед.
- Спасибо,  я сам доберусь, - ответил Великанов. – А ты на завтра не забудь.

                * * *
  На следующий день никакой машины возле подъезда так и не появилось. Яков Александрович даже не стал звонить Штифтену. Он вызвал такси и поехал в Думу.
В Думе он раздавал всем направо и налево шоколадки и вошел в заветный кабинет. 
- Вот написал. Принимайте. Буду надеяться. Бронированный кейс, который он не выпускал из рук,  наконец-то открылся. Ухоженная женская рука приняла от него папку с бумагами и властным депутатским голосом пригласила секретаря. - Зарегистрировать срочно. Будем вносить.
Папка с Законопроектом исчезла за дверью. Поцеловав женскую ручку, Яков Александрович раскланялся и, пятясь задом, покинул кабинет.
Выйдя на улицу, он набрал номер и когда в трубке прозвучал голос Мишина Вячеслава Лейбович, набрав в легкие воздух, выпалил: -  Все. Подал. Ушел родимый! Будем надеяться на благоприятный исход.  Будильник начал тикать и стрелки пошли.
Добравшись на такси до офиса, он опять застал Штифтена-Обещалова за столом Секретаря.
- Что же ты меня так подвел, - осуждающе  спросил он его.
- А чего, я ничего, - ответил тот. – А что я должен был сделать?
- Ты что, ничего не помнишь, - спросил с напором Яков Александрович. - Ты же мне вчера обещал отвезти меня в Думу.
- Ничего не помню, - встряхнув головой, ответил Штифтен. - Ты Ляксандрыч не обижайся. Памяти вообще нет. Амнезия и простатит.  Ничего не помню. Жена вот  вторая еще Полкана спустила, что забыл по кредиту заплатить три тысячи долларов, теперь пеня придет. Теща угрожает. Обещала с довольствия снять из-за этого кредита.
«Как хорошо, что птицы не берут кредитов, - подумал Яков Александрович.- Как  хорошо, что я ВОРОН. Вот в чем и разница между нами и людьми».
Он чувствовал  себя превосходно, как будто с плеч свалился огромный груз.
«Этот мешок с гравием наконец скинут. Такая большая ответственность. Прямо сгорал в служении инвалидам Чернобыля. Ну и пусть, что никто не просил этого делать», - с такими мыслями Яков Александрович прошел к себе в кабинет.
Закрыв на ключ дверь, чтобы ему никто не мешал, он подошел к несгораемому шкафу, открыл его знакомой комбинацией цифр и букв, достал бутылку коньяка «Hennessy».
- Вот и твоя очередь пришла, - произнес вслух Яков Александрович, поднеся поближе к глазам бутылку с этим янтарным напитком.
Подарком с Балтики от Извлечёнкина он сегодня пользоваться не стал. Извлечёнкин всегда славился в Правлении СЧР большим знатоком вин и крепких напитков. Даже в гостевой Чернобыльцев он давал советы и рекомендации по приему
«Старого Кёнигсберга», который производят у них там в Черняховске.
Впрочем, «Старый Кенигсберг» тоже пить можно. Без наслаждения и удовольствия конечно, но и без риска отравиться и заработать понос.
«Как-то раз, на заседании правлении СПб ему  посоветовали  обратить внимание на  армянский «АрАрАт», - всплыло у Великанова в памяти. - Но он заметно дороже, чем «Старый Кенигсберг». Были также предложены другие варианты - греческая Метакса, испанский бренди Torres, французские арманьяки категории VSOP и выше. Но они, конечно, тоже недешевы. Да и ВВЗ в правлении все получают тоже не по фиксе. Отсудили нормально. А это все благодаря мне. Если бы не я, то пили бы портвейн 777 и радовались жизни.
Некоторые инвалиды Чернобыля, такие как Гордый-Собой, советуют коньяки от Новокубанского завода, но они, увы, редко встречаются в продаже.
Он как-то рассказывал, что мечтает  попробовать какой-нибудь Новокубанский коньяк. Но просить Карпуненко и Городничего он просто не хотел. Потом сядут на шею, свесив ножки».
На ум тут же пришли слова  задорной  детской песенки, которую часто пели дети Гарри Алексеевича, про мельника, мальчика и осла. Особенно последние куплеты-напевочки:
«Мельник и мальчик садятся вдвоем –
Оба на ослике едут верхом.
– Фу ты! Смеется другой пешеход. –
Деда и внука скотина везёт!
Где это видано? Где это слыхано?
Деда и внука скотина везёт!

Дедушка с внуком плетутся пешком.
Ослик на дедушке едет верхом.
Фу-ты кричит из окошек народ :
Старый осел молодого везет!
Где это видано? Где это слыхано –
Старый осел молодого везет!»
Кому тут отводилась, какая роль, Яков Александрович пока не разобрался. Но Ослом  быть он не хотел. Тем более Карпуненко и Городничий тяжеловаты.
- Я - ВОРОН,  - опять произнес Яков Александрович. Он набулькал полбокала «Hennessy» и, согревая его теплом своих ладоней, продолжал размышлять:
«Центральное  Правление СЧР  в Москве конечно рангом повыше. Там и вкусы другие и ароматы тоже. Но вот не срослось перебраться туда на ПМЖ. Зато тут у меня все схвачено».
Яков Александрович круговыми движениями поболтал янтарный напиток вдоль стенок бокала и одним махом выпил.  Затем достал зеркальце из кармана пиджака и крепко поцеловал его.
 - Как я тебя люблю, - произнес он, и набулькал себе вторую порцию…

                Глава 28

С раннего утра день пошел наперекосяк, или не с той ноги встал, как говорят.  Так  бывает. Все началось с того, что Яков  Александрович перепутал между собой тапочки. Только в туалете он понял  это и поменял их местами. Пока менял произошла маленькая оказия, про которую лучше промолчать. Когда в ванной он умывался и подбривал усики, то кран перестал полностью перекрывать горячую воду, и она не переставая капала. «Надо опять буксу менять, - мысленно отметил он про себя. - Кругом одна подделка». Когда Великанов покупал смеситель, то продавец уверял, что это натуральный  «Laguraty»  и он прослужит очень долго. «Вот теперь и верь людям? О-х-х! – тяжело вздохнул Яков Александрович. - Наверное, топазы в  ручках крана тоже подделка. Надо будет и это проверить».
Вытеревшись насухо полотенцем и повесив его на сушилку, Великанов не спеша направился в гардеробную. Сняв с плечиков одну из многочисленных рубашек и надевая ее на себя, он продолжал размышлять сам с собой: «Вот взять хотя бы эту рубашку. Если нижнюю пуговицу застегнуть неправильно, как сейчас я делаю, то и все остальные будут застегнуты неправильно». Он опять расстегнул все пуговицы и начал их застегивать снова. Одна из пуговиц, сделанная из рога черного носорога,  оторвалась. - Да что же это такое! – раздраженно произнес он. В голове сразу возникло изречение Ремарка: «Вы можете стать архангелом, дураком  или преступником, и никто не заметит этого. Но если у Вас отсутствует пуговица - каждый обратит на это внимание».
Скинув рубашку от «Stefano Ricci», которую купил в Египте, Яков Александрович снял с вешалки другую, которую не особо любил. Это была «Eton» - известный шведский бренд мужских рубашек. «Ничего, пойдет на сегодня и эта, - надевая, решил он и вставил в рукава  запонки «Atelier Yozu», из натурального бивня мамонта с гравировкой  наскального изображения самого мамонта. – Как-никак в Думу иду, - произнес он вслух, повязывая перед зеркалом галстук  от «Pietro Baldini».
Надев костюм, он оценивающе посмотрел еще раз на себя в зеркало. – Черт, чуть не забыл, - чертыхнувшись, вспомнил он, и достал из объемистой  коробки из под женских сапог  сверток, который походил на пе;ред от костюма, задняя часть которого отсутствовала. На этом переде, были пристегнуты и прикручены многочисленные награды  за доблестное служение делу, а именно:  орден «Мужества», медаль «300 лет Санкт-Петербургу», Знак МЧС «За заслуги» и все, все имеющиеся знаки СЧР. 
Этот передок  от костюма  был  вырезан  из старого пиджака и походил на такую  своеобразную бутафорию с боковыми карманами, лацканами  и карманом на груди. Полы этого бутафорного одеяния скреплялись  сзади лямками на крючках и  застежках. Можно было даже одевать через голову,  а можно спереди, а потом застегнуть. Изделие было стального серого цвета, как и несколько любимых костюмов Якова Александровича, так что рукава настоящего костюма  из этого ансамбля не выпадали. Странное изделие сливалось по цвету с общим ансамблем. Казалось, что все составляло одно целое.  Рукавов на этом изделии  не было. Это делало это уникальное  швейное изделие литым и придавало ему передний  вид костюма. Яков Александрович так всегда делал. Не портить же костюм  от «Sartoria Reale»  всякими застежками и винтовыми прикрутками заслуженных наград.
«Посмотрел на себя и хватит»,  - приказал себе  Яков Александрович.  Награды, с  бутафорным костюмом,  опять отправились в коробку на полку.
«Думаю, что сойдет на сегодня. Мне только забрать ответ из Императорской Думы и все. Сегодня я там думать не буду. Если даже попросят подумать, не буду и все. Ворон гордая птица, - решил про себя Яков Александрович, крутанувшись напоследок перед зеркалом. - Он знает себе цену. Он знает когда надо думать, а когда клевать. Рассусоливать и забавлять всех анекдотами, как обычно, дарить шоколадки, тоже не буду. Обойдутся».
В прихожей он достал любимое зеркальце из внутреннего кармана пиджака и посмотрелся в него. - Как же я люблю его, - с нежностью в голосе негромко произнес Яков Александрович. Не забыв поцеловать свое отражение, он положил зеркальце  обратно.
- Я в Думу,  а потом в офис, - крикнул он дочери Светлане и вышел.

                * * *
  Выйдя на улицу Великанов стал семафорить потоку машин. Частник не заставил себя долго ждать, и «Нива», сигналя поворотником, прижалась к бордюру.
– В Думу.
Водитель принялся задумчиво жевать губами. С минуту он молчал, затем зарядил весьма немалую плату за проезд.
– Поехали! – раздраженно подтвердил готовность платить Яков Александрович, усаживаясь на сиденье рядом с водителем. – Только побыстрее! Он демонстративно глянул на часы, показывая всем видом, что торопится. «Нива» побежала быстрее к зданию очень, очень  думающих людей. На то она и ДУМА.
Водитель покосился на поджавшего губы клиента и воткнул кассету в магнитофон.
Приятная мелодия отвлекла Якова Александровича  немного от неприятных мыслей…
«Нива» притормозила, и Великанов чуть ли не колобком выкатился из нее, до того он спешил.

                * * *
Получив быстренько конверт у секретаря комитета по Законодательству, он  заторопился к себе  в офис. Читать тут же  Яков Александрович не хотел. Хоть он и не верил в приметы, но тут уже была не примета, а народная мудрость: «По дороге не читай». Конверт с множеством печатей и штампов отправился в кейс. Выйдя наружу, он  на всякий случай оглянулся по сторонам. Черных кошек не было. Правда была одна серая, которая отправляла малую нужду на колесо стоящей машины. – Ну-ка, брысь! – он не стал церемониться с киской и пинком зашвырнул ее на другую сторону тротуара. Теперь дорога была чиста.
 Яков Александрович не стал ловить такси. Он решил пройтись пешком. «Надо больше ходить, - сказал он себе. - Калории надо сжигать, да и ходьба заметно  укрепляет сердечную мышцу».
Идя по улице, он старался дышать полной грудью, выполняя специальное дыхательное упражнение: три резких вдоха ртом, выпячивая живот, а потом один медленный выдох через рот, живот медленно  втягивается.
Проходя мимо  детского  магазина  «Кораблик» его привлекла витрина. По бокам витрины  были расставлены разные пупсики и куклы, а внутри ходили боевые, механические  роботы и ездил маленький паровозик с вагоном. Но не это привлекло его внимание. Справа от центра стоял меховой Кролик с барабаном на шее. Своей мордочкой кролик касался витрины стекла, поэтому были хорошо видны его стеклянные, маленькие  глаза-пуговки. У Великанова сразу же всплыли в памяти неприятные воспоминания, связанные с Кроликовым и компанией, приключившиеся совсем недавно при поездке в Столицу. - У, гадина! Теперь ты и витрину поганить вздумал, - зло произнес Яков Александрович. Зрачки глаз его  расширились и низвергали молниями. Он оглянулся по сторонам, убедился, что вокруг никого нет, резко потянул воздух через нос в себя и, собрав побольше слюны во рту, смачно  выплюнул его в то место витрины, где стоял этот игрушечный кролик.  - Теперь другое дело, - удовлетворенно хмыкнул Яков Александрович. Настроение стало просто сказочным  и он,  рассмеявшись, поспешил прочь.
– Как молоды мы были, как искренне любили, – топая по улице, напевал он в усы мелодию, услышанную случайно из открытого окна проезжающего мимо автомобиля,  которая врезалась ему в память. Так незаметно Великанов  добрался  до своего офиса.

                * * *
Зайдя в кабинет, Яков Александрович достал из небольшого холодильника минеральную воду «Ессентуки 17». Открыв пробку, он не услышал своим чутким ухом характерного шипения газа. Да и какой там мог быть газ, если  эту бутылку неоднократно уже открывали дети Штифтена-Обещалова. Они  обслюнявили все горлышко, и, не докрутив пробку до конца, засунули бутылку назад. Так как очень хотелось пить и, новой бутылки  не было, он налил себе в стакан половину собираясь выпить. - Какая дрянь! – сделав пару глотков, выругался он и сплюнул остатки воды в урну для бумаг. Вода в бутылке разложилась на молекулы, а на дне образовался осадок, который напоминал вату.
Во рту остался гадостный привкус, который можно было убрать только глотком хорошего коньяка или несколькими глотками испанского  кагора «АЛЬТРА ТЕРРА», который недавно появился на прилавках магазинов. Яков Александрович достал этот темно вишневый и очень сладкий напиток  из сейфа и залпом выпил треть бутылки прямо из горлышка. - Ну и денек задался, - сказал сам себе  Яков Александрович, облизывая с губ остатки вина. - Даже воды выпить не получается.
Запрятав остатки кагора обратно в холодильник, он уселся в свое любимое кресло, положил кейс на стол и открыл его. – Ну-с, посмотрим, - произнес Яков Александрович, взял в руки заветный конверт с письмом, и привычным движением руки вскрыл его. На стол выпало несколько листов исписанной бумаги. Он водрузил на нос очки и воткнув взгляд в бумаги стал читать:
«ОТЗЫВ Главного правового управления ГД РФ.
Обращаем внимание, что данный Законопроект, предусматривает расходы, покрываемые за счет средств федерального бюджета, поэтому согласно части 3 статьи 104 Конституции Российской Федерации законопроект может вноситься в Государственную Думу только при наличии заключения Правительства Российской Федерации…»
- Вот же блин, где же я Вам правительство то возьму! -  читая, время от времени бормотал сквозь плотно сжатые зубы Яков Александрович. - Мое дело вносить, а Ваше дело ДУМАТЬ и принимать то, что я внес. Правительственное Заключение захотели! Надо же чего придумали! Да меня на порог в Правительство не пустят.
«Концепция законопроекта и части определения в статье 9 законопроекта новых категорий граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, требует дополнительного обоснования и обсуждения. Нуждаются в доработке те положения законопроекта, которыми предусматривается установление конкретных размеров денежных выплат, поскольку они указаны без учета индексации этих размеров, произведенных в соответствии с действующим законодательством. Такой подход может также привести к снижению уровня социальной защиты граждан, пострадавших в результате чернобыльской катастрофы…»
- Я же написал там, что Выплаты должны быть фиксированные и даже привел, что и сколько надо платить. О какой индексации они тут пишут? Я что им Премьер-Министр. Сколько написал, столько и платите. Все равно меньше получится. К снижению уровня приведет. Да ни фига не приведет! Что такое уровень и кто его устанавливал. Точно, с ума там сошли все в этом правовом управлении. Наверное, купили дипломы себе. Или вот пишут: «…в этой статье при определении объема средств на реализацию передаваемых полномочий Российской Федерации указан только один показатель - численность граждан, имеющих право на социальные гарантии и возмещение вреда, в связи с чем становится неясным, каким образом можно определить этот объем средств, если другие цифровые показатели не предлагается использовать, например, размеры производимых пострадавшим гражданам выплат». - Чего тут-то не ясно было? Посчитайте и платите. Только по головам считать надо. Я так и написал - ЧИСЛЕННОСТЬ. Все должны быть одинаковые. А они как хотели? Получается,  что тем, кто потолще - давать больше на питание, а тем, кто ниже метра пятьдесят - давать  меньше. И ВВЗ тоже тогда надо давать так же всем. Конечно, я не спорю. Если у того, кто ростом метр пятьдесят глисты, то он все время будет кушать хотеть, слопает столько, что мало не покажется. Во времена моей службы в армии, один коржавый  мог бачок целый овсяной каши сожрать и не подавиться.  Или взять того  же Штифтена-Обещалова. Ему сколько ни давай выпить. Все выжрет. Не успокоится, пока на столе что-то стоит не выпитое. А другому человеку, рюмки вполне достаточно. А как это узнать кому сколько надо? Вот я и написал что - по численности. Просто округлил и все. Все вроде бы понятно. А сами то, хороши!  Прожиточный минимум поделили. Пенсионерам и инвалидам меньше дают. Что, пенсионер меньше хочет жрать, чем тот, кто работает!? Или что, пенсионер должен все дешевле себе покупать, чем тот же ребенок? Прожиточный уровень должен быть один. Переписи проводят всякие. Учеты ведут. Посчитали по головам и все. Вот и не стал я делить инвалидов Чернобыля, а взял по численности. То есть один показатель и привел.

                * * *
 «Это конец. Вся работа коту под хвост, -  подумал Великанов, обреченно бросив на стол до конца прочитанные листки с отказом на свой Законопроект.  – Но самое главное не нервничать и успокоиться. Считать до ста необязательно».
Он включил  радиоприемник-часы, стоящие  на столе, нашел музыкальную волну и  устало откинувшись на спинку кресла, прикрыл глаза.
Музыка в приемнике сменилась детской передачей. Диктор рассказывал сказку. Сил не было уменьшить звук или перейти на другую волну. Он сидел, откинув голову на спинку и слушал.
- А теперь дети послушайте сказку, - говорил вкрадчивым голосом диктор. - Это сказка не простая. Она «для детей изрядного возраста» - «Медведь на воеводстве» Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. И так слушаем.
 Заиграла далекая музыка, и голос диктора начал рассказывать, как в одном лесу Лев поставил на воеводство Медведя. Присвоил ему звание майора. «Как и меня, когда-то поставил Мишин Вячеслав Лейбович во главе всей Ленинградской области, - подумал Яков Александрович. Ну не прямо вот так поставил, а порекомендовал. Оказал, можно сказать, поддержку. Подставил дружеское плечо. И офицером я был тоже, как в сказке». Он перестал думать и стал слушать сказку дальше. Голос сказочника продолжал, что медведь захотел переделать все в лесу. Навести порядок, можно сказать. «Вот так и я. Сразу стал Законы писать. Вплотную занялся», - проскочило у Великанова в голове. - Сколько их этих законопроектов и законов было, пожалуй, и не упомнить. Все хотел до настоящего додуматься. Изменить многое».
«Подошло время, залез медведь в берлогу, - вторил голос из радиоприемника. - Но повторяю: он был медведь умный и не затем в берлогу залег, чтобы в бесплодных сетованиях изнывать, а затем, чтоб до чего-нибудь настоящего додуматься. И додумался».
- Ой, как интересно! -  приоткрыл глаза Великанов и подался в кресле вперед.
 «Дело в том, - лилось из радиоприемника, -  что, покуда он лежал, в лесу все само собой установленным порядком шло. Порядок этот, конечно, нельзя было назвать вполне "благополучным", но ведь задача воеводства совсем не в том состоит, чтобы достигать какого-то мечтательного благополучия, а в том, чтобы исстари заведенный порядок (хотя бы и неблагополучный) от повреждений оберегать и ограждать. И не в том, чтобы какие-то большие, средние или малые злодейства устраивать, а довольствоваться злодействами «натуральными».
Ежели исстари повелось, что волки с зайцев шкуру дерут, а коршуны и совы ворон ощипывают, то, хотя в таком «порядке» ничего благополучного нет, но так как это все-таки "порядок" - стало быть, и следует признать его за таковой. А ежели, при этом ни зайцы, ни вороны не только не ропщут, но продолжают плодиться и населять землю, то это значит, что «порядок» не выходит из определенных ему искони границ. Неужели и этих «натуральных» злодейств недостаточно?»..
«Точно как после принятия первого закона «О Социальной защите граждан пострадавших в радиационных катастрофах», - заметил про себя Яков Александрович. - Надо же. Точно, как и у нас. Сначала мало было инвалидов Чернобыля, потом больше стало. Поначалу многие не хотели, чтобы их записывали в инвалиды. Сопротивлялись.  Потому что на работе получали неплохо. А на инвалидность соглашались либо действительно больные, либо очень продуманные. Предвидели гады! Все жили, радовались, болели, плодились. Какие-то собрания проводились. Союзы образовывались. Уставы писались. Съезды собирались. Кого-то выбирали. Кого-то снимали. Точно как в сказке, раз и ощипали, или шкуру сняли. Кого-то хоронили. Дружно как-то жили. Разлад пришел после. Индексацию надо было проводить, а там дефолт произошел. Кажется в 1998 году. А потом ой, ой! Надо было срочно что-то делать. Зурабов просил, Греф просил, Починок просил. Все просили. Изыщите денег. У государства денег мало было. Вот тогда и задумался этот 5-ФЗ. В принципе он и задумывался как кровопролитие. То есть взять и чикнуть инвалидов Чернобыля и вдов ножичком. Никто ведь не просил так жестоко и беспощадно. Винюсь, что я принял в этом немалую активность. Ох, винюсь! А в принципе, что теперь делать. А «кровопролитие» это я устроил и спрятался. Можно сказать в берлогу залез. Никто не догадывался. Даже и сейчас некоторые  не знают про меня».
Голос в приемнике продолжал:
«…решил назавтра кровопролитие учинить. А в ожидании выпил ведро водки и улегся на полянке спать. На беду летел мимо Чижик, принял Медведя за чурбан, сел на  него и запел. Медведь с похмелья и не разобрался, что это за «внутренний супостат», а просто взял и съел Чижика».
- Ой, как интересно, но это просто дурачество, - захохотал Яков Александрович, продолжая слушать:
«И точно, не успел он успокоиться на мысли, что никто его дурачества не видел, как слышит, что скворка ему с соседней березы кричит: - Дурак! Его прислали к одному знаменателю нас приводить, а он Чижика съел! Взбеленился майор; полез за скворцом на березу, а скворец, не будь глуп, на другую перепорхнул. Медведь - на другую, а скворка - опять на первую. Лазил-лазил майор, мочи нет измучился. А глядя на скворца, и ворона осмелилась: - Вот так скотина! Добрые люди кровопролитиев от него ждали, а он Чижика съел! Он - за вороной, а из-за куста заинька выпрыгнул: -  Бурбон стоеросовый! Чижика съел! Комар из-за тридевять земель прилетел: -  Risum teneatis, amici! Чижика съел! Лягушка в болоте квакнула: -  Олух царя небесного! Чижика съел!
Словом сказать, и смешно, и обидно. Тычется майор то в одну, то в другую сторону, хочет насмешников переловить, и всё мимо. И чем больше старается, тем у него глупее выходит. Не прошло и часу, как в лесу уж все, от мала до велика, знали, что Топтыгин-майор Чижика съел. Весь лес вознегодовал»...
Передачка прервалась и Сказочник сказал, что продолжение будет на следующей неделе. По радио зазвучала ритмичная музыка. Потом начались новости.

                * * *
 Яков Александрович встал с кресла, вытащил из холодильника бутылку недопитого кагора.
«Это же надо прямо про меня написать сказку, -  мелькнула в голове мысль. - Я бы ему устроил, этому Салтыкову Щедрину. Надо Гарри Алексеевича попросить, чтобы изловил и привел его  сюда для допроса. Кто же ему материальчик про меня скинул? Кажется, я особо ни с кем не делился. Ну, разве только немного  в гостевую чернобыльцев черкал,  и на форум. Иногда в гостевую на своем Санкт-Петербургском сайте. Шум подняли на меня. Все кричали. Топтать начали, пинали, ёрничали. Покойный земляк из Сестрорецка, даже в книгу позора внес на своем сайте ВЧК. А чего я!? Я, во-первых Законы пишу и думаю обо всех. Ну, прокололся я с 5-ФЗ и на 122-м. Ну, прокололся с Пленумом № 7 в 2005 году. Но всего же не предусмотришь, что и как прописать, какую консультацию дать членам Правительства или Законодателям в ДУМЕ. Мало ли что. Самое главное сам процесс». Яков Александрович выдернул пробку и одним махом допил из бутылки. По телу жилкам потекло тепло, и приятная волна накрыла его своим одеялом.

                * * *
На подоконнике в кабинете стояли цветы и от горя теряли лепестки и листья. Все- таки  цветы не люди. «В принципе в этом, что-то есть тоже похожее на инвалидов Чернобыля, Маяка, Семипалатинска и других, -  стал размышлять Яков Александрович глядя на цветы в горшках. -  Может и хорошо, что мой Законопроект не прошел. Во время ему ножку подставили. Буду теперь о вечном думать». Он механически взял  бутылку с недопитой минералкой и стал поливать из нее цветы. «А не пойти ли мне помощником в Думу. Ведь надо же кому-то ДУМАТЬ, подсказывать, консультировать, - подумал вдруг он. -  Ну их всех этих инвалидов Чернобыля. Бросить все к чертям собачьим! Поезд уехал. Кто не успел заскочить в вагон, тот опоздал. Некоторые, правда, смогли прицепиться». Великанов представил себе, как они  висят на заднем вагоне. Некоторых ветром сдуло, и они упали на рельсы. Есть и такие, кто пытается догнать поезд и тоже ухватиться. Но поезд дает гудок и устремляется с огромной скоростью вперед.
«Все решено. В ДУМУ иду. Хватит думать обо всех. Пора и о себе подумать. Да и здоровье что-то, пошаливать стало, - окончательно укрепилось в голове у Якова Александровича. - Только в ДУМУ. Надо расти. Сначала в свою, а потом в Имперскую. Как говорится: «задачи поставлены, цели определены».
Подойдя к несгораемому шкафу, он достал оттуда бутылку «Hennessy», которую прятал от Штифтена-Обещалова, налил себе половину бокала и поднес ко рту с мыслью:  «Все-таки жаль, что Законопроект не прошел. А может и хорошо».
«Не накладывай коньяк на кагор», - прошептал на ухо чей-то голос. Яков Александрович оглянулся по сторонам. В кабинете никого не было. Он был один. «Что за чертовщина», - подумал он и одним махом выпил. Следом налил еще порцию и с бокалом в руках подошел к окну.
По улице сновали люди. Свет падал в кабинет и отражался на стене. Тень от сейфа казалась темным пятном в углу. Яков Александрович хотел опять залпом опрокинуть стакан, как  заметил, что на стене нет его тени. От сейфа есть, а его нет. «Что за наваждение?» - моментально промелькнуло в голове.  Он ощутил смутное беспокойство.
- Не пей. Поставь стакан. Агрессивным будешь и очень злым, - сказал откуда-то взявшийся голос.
- Нет, я очень добрый человек. Я муравья даже не обижу. А то, что консультировал и принимал участие в разработках первого закона, второго, 5-ФЗ ,122- ФЗ и так далее, то это не от злости. Правда. Честно признаюсь - ненависть была, но не злость. Так, что это ты зря, - как бы оправдываясь, произнес в пустоту Великанов.
- Ну, смотри, - сказал голос. - Я предупреждал. Кровопролитие, кровопролитие. Ты не шоколадку съел, а щегла.
- Да не смеши, - бросил  в пустоту Яков Александрович, опустошая бокал. - Я мистики не боюсь и ни во что не верю. Я атеист. Ага! А вот и тень моя появилась.

                * * *
 Только он это произнес, как дверь распахнулась, и в кабинет ввалился  Штифтен-Обещалов. За ним последовали  Кроликов и какой-то неизвестный мужчина.
Кроликова Яков Александрович сразу узнал. Лицо ничуть не изменилось, только из ушей стало выглядывать еще больше волос. Более того на нем были надеты его брюки от фирменного костюма, а на ногах его родненькие и любимые туфли.
Мужчина, который вошел вместе с ними, был лет пятидесяти с несколько отечным лицом. С первого раза можно легко было определить, что спиртного он не чурается. Как говорилось, мужчине на вид было под пятьдесят. Роста не высокого, но широк в плечах.  Объемный такой мужчина, большегрузный. Но, несмотря на габаритную внешность, почему-то безошибочно угадывалось, что опасности в нем нет. Этакий тип рыхлого здоровяка-добряка. О том же свидетельствовал мясистый подбородок и обиженное, какое-то детское выражение лица. В меру выступающий животик, седые светлые волосы – вот и весь портрет человека. На правом лацкане пиджака мужчины красовался Знак Ликвидатора аварии на ЧАЭС.
- А вот и мы, - весело выкрикнул Гарри Алексеевич. Он был уже изрядно навеселе.- Мы были на пикете у Конституционного суда. Давай накатим по писярику? Он вытащил из пакета литровку «Столичной» и три пива « Жигулевское» и поставил их на стол.
«Значит, про меня особо не думал, если принес три пива», - отметил про себя Яков Александрович.
Кроликов повел себя как хозяин кабинета. Он забегал по нему. Стаканы где? - спросил он,  нагло смотря на Якова Александровича. Увидев в его руке пустой бокал, он выдернул его из рук Великанова и, поднеся к своему, как у хорька носу, ехидно пропищал: -  А-а-а-а! Вон оно, что! Мы тут водочкой давимся, а  они коньячком фирменным тут балуются. Не порядочек, господин начальничек! 
Внезапно на  стене возникли тени Смоловарова, Верхова Григория Пантелеймоновича и Михаила из города  Волгограда, которые что-то шептали про грязное белье и тыкали пальцами в сторону Якова Александровича и смеялись: - Ну и как Законопроект? Утвердили?
Появилась тень Шулерова-Болтунова  с компанией. По стене запрыгала тень  Тролль-Мартына. Что интересное,  но эти тени были как бы наполовину материальны, хотя и были тенями. Они были, какими-то не реальными,  плотными.
Кровь прилила тут же к голове Якова Александровича. - Ты ничего не видишь? – вскрикнув, спросил  Яков Александрович у Штифтена-Обещалова, показывая на воображаемые тени.
- Нет, ничего не вижу и не хочу видеть. Я вижу только вот это, - сказал Гарри Алексеевич,  сладострастно  кивая на водку и пиво, стоящие на столе. Он схватил бутылку с пивом и, подцепив пробку зубами, выплюнул ее на пол. - Дождалась меня, миленькая, - ласково произнес он, и сделал огромный на полбутылки глоток. В этот момент Гарри Алексеевич походил на человека, которого очень мучала жажда и, который пробирался по раскаленным барханам в поисках живительной влаги.
Только он собрался сделать второй глоток, как к нему подскочил Кроликов, выдернул бутылку из рук и жадным глотком  осушил ее до дна.

                * * *
Великанову надоело смотреть на все это представление.  - Ну, Кролик, погоди! - пробормотал он. Вспомнив свое увлечение восточными единоборствами в молодости, он взмыл вверх, как будто у него выросли крылья и, резко опустившись на пол,  нанес сокрушительный удар носком своего туфля Кроликову между ног. Ой! Ой! Ты чего!? - заорал Кроликов,  выронил пустую бутылку, схватился руками за причинное место и  согнулся в три погибели. Не раздумывая, Яков Александрович стал бить пришедшего мужчину добрячка и все что находилось и кривлялось на стенах кабинета. Удары сыпались как пули из автомата АК-47, если не убирать палец с курка. – Ой! Ой! Ты чего!? -  орали все кругом. Тени лопались как мыльные пузыри и исчезали.
- Получи, гад! Получи,  - вошел в раж Яков Александрович, раздавая удары во все стороны. Он стал похож на огромный паровой молот, а его руки походили на кузнечные клещи. Клещи хватали все, что попадалось на пути, и рвали на куски. Длинные ноги мелькали направо и налево. Когда, с тенями было покончено, и они пропали, он снова принялся за Кроликова, нанося ему, удары куда попало, приговаривая:  -  Брючки дайте ему в ресторан сходить! Н-на! Туфельки мои оба-на, тоже прихватил, не забыл. На, получай.  Брюки на Кроликове  лопнули по швам и разошлись во все стороны. - Ой, не надо! Я не хотел! Я больше не буду! -  хныкал Кроликов, прикрываясь ладонями и размазывая по лицу кровавые сопли. 
Штифтен-Обещалов бросился к Якову Александровичу, пытаясь обхватить его за руки одной своей свободной рукой. Вторую руку он держал в области живота. Кроликов в это время стремительно выполз из кабинета, прижимая левую руку к своему уху. Оттолкнув Штифтена, Великанов подскочил к мужчине-добряку и схватил за лацкан пиджака. Тот  дико заорал и рванулся  изо всех сил. Пиджак затрещал, лацкан остался в руках Великанова и, добрячку почти удалось освободиться. Но Яков Александрович не зевал. От мощного удара в глазах пухлого мужчины сразу вспыхнул сполох искр, и что-то горячее потекло по губам из сломанного носа. От удара он упал на живот и, пытаясь спастись, встал на четвереньки выполз из кабинета. Лацкан пиджака со знаком Чернобыльца остался валяться на полу. Громкие стоны, всхлипы и шаги бегущих ног можно было услышать за окнами офиса.
- Я буду жаловаться в ООН,- кричал Кроликов. - Я напишу президенту Никарагуа и Кубы. Я подам жалобу в Страсбург. Туфли, слетевшие с ног Кроликова, валялись по углам кабинета.
- А ты не желаешь, яичницы на закусочку? - с выпученными глазами попер на оставшегося в кабинете Штифтена-Обещалова Великанов.
Тихий голос в голове произнес: «Я же предупреждал тебя, а ты мне не верил. Нельзя кагор мешать с коньяком».

                * * *
Внезапно охватившее Якова Александровича безумие прошло. - На, перевяжи свое ухо, - протянул он Гарри Алексеевичу бинт из аптечки и бутылку зеленки.
«Неужели остальное мне почудилось?» -  подумал он и охватил взглядом весь кабинет. Все стены были в пятнах. Возле плинтусов валялись чьи-то зубы и еще что-то, соединенное между собой жилками, и чем-то в виде ниточек. «Неужели кому то глаз выбил?» -  пронеслось в голове Якова Александровича.
- Ты прости меня Гарри Алексеевич. Давай я тебя в клинику отправлю  сейчас, - произнес он и набрал номер  «Скорой помощи». А вот это  от боли прими. Великанов  протянул ему бутылку водки. – А вот этим запьешь. Он взял бутылку пива, и, сняв пробку об край стола, также протянул Штифтену.  Гарри Алексеевич жадно прильнул к горлышку со «Столичной». Руки его тряслись, и все тело тоже тряслось как от озноба. Выпив изрядную дозу водки, он запил ее пивом. – Фу! Кажись, легче стало, - произнес он. После минутного перерыва бутылка водки опять еле нашла горлышком его рот. Потом пошла очередь и пива.  «Неужели все выпьет? - подумал Яков Александрович глядя на Штифтена. - Какая жадность к спиртному. Тут жаждой и не пахнет. Вот так и многие инвалиды Чернобыля. Очень жадные. ВВЗ складывают в тумбочку, а когда надо потратить на лечение чуть-чуть, то жадничают и ждут бесплатной квоты. Последствия их не интересуют. Один вон из Рязани все с трубкой ходит в мочевом пузыре и ведерком, все квоты ждет. А ведь мог уже и операцию платную сделать. Потом через ФМС и возврат сделал бы. Ан, нет! Все деньги складирует. Все мало ему. А ведь никуда не тратит. Двадцать лет в одной и той же куртке ходит. Живет на пенсию». 
Врач приехавшей  «Скорой  помощи» осмотрел изрядно захмелевшего Штифтена, который чего-то буровил себе под нос, и констатировал диагноз  -  «белая горячка» и на базе этого психоз. - В ДУРИК повезем, - произнес он.
- Это уже десятый за сегодня. Что творится! Вот буквально перед Вашим вызовом двоих туда отвезли, - сказала медсестра, обращаясь к Великанову.  Она сделала укол Гарри Алексеевичу и он утих. - Мы сами сообщим родственникам. Не беспокойтесь, - сказал фельдшер.
- Примите к сведению, что он инвалид Чернобыля, - спокойным голосом произнес Яков Александрович. - Вы уж там с ним поаккуратней.
- Да их там полно, этих инвалидов Чернобыльцев. Как карасей в пруду,- сказал фельдшер, запирая свой чемоданчик.

Когда Гарри Алексеевича положив на носилки,  увезли, Яков Александрович подумал: «Нет уж. С меня хватит. Все. Только в ДУМУ. Только туда».
Он подошел к сейфу и плесканул в бокал на пару пальцев себе коньяка. - Ну, за здоровье и за удачу. Чтобы задуманное мной в скором времени сбылось! -  сказал он сам себе и проглотил все одним махом.
За окном на Великий город опустились сумерки.
«Пора домой, а завтра в санаторий. Надо отдохнуть немного от этого законотворчества. А там…».


13.02.2014 -21.04.2014
Рязань. Подмосковье.
 



Некоторые источники используемых материалов:
www.chernobyl86.ru
http://prochernobyl.ru/index.php
http://chernobyl-spb.narod.ru/