Палата N

Приключилась у меня в тайге беда с позвоночником, вывезли вездеходом на базу, оттуда в  больницу села Комсомольское, что стоит на берегу р.Обь. Ребятам сказал, что через пару дней вернусь назад, поставят блокаду и запрыгаю снова зайчиком-козликом. Провалялся в больничке пару дней, становилось хуже. Весь персонал - врач, мед.сестра да санитарка пожилая. Мед.сестра, видя, что еле терплю, спросила как-то:
- Ну, чем тебе помочь хоть?
- Ну, приляг рядышком, мне и полегчает...
Та руками замахала:
- Что ты, муж узнает- убьёт. Давай я тебе нянечку пришлю, она полежит возле тебя.
Я представил эту толстенькую старушку-санитарку и, вздохнув, ответил:
- Нет, от нянечки мне точно не полегчает.

В понедельник, подарив мне два облезлых костыля, отвезли на телеге на берег реки и посадили в Метеор, отправили в райцентр Октябрьское, там больница крупнее.
Приплыл туда, вышел на палубу, глянул на берег и поплохело даже. От пирса наверх вела крутая деревянная лестница со множеством ступеней. Мне ни за что не осилить. Тут подошёл какой-то сердобольный мужичок, от которого за версту несло перегаром, приобнял за плечи, и мы с ним стали штурмовать этот Эверест.
Мужика трясёт с похмелья, дрожь передаётся мне, и боль от этого усиливается аж до слёз. Так мы в обнимку и вылезли почти ползком на крутой яр.
Там меня ждала машина скорой помощи, а так как сидеть я не мог, то уютно расположился на затоптанном полу будки.

В больнице поместили меня в палату для самых тяжёлых на тот момент. Кроме меня, их оказалось трое, все пенсионеры:
1. первый дед (назову его Трясун) месяц пропивал свою пенсию и все деньги, что были в заначке. Кончилось тем, что его начало нешуточно трясти- руки ходили ходуном, голова тряслась, как у китайского болванчика. Ни поесть, ни попить, ни поспать толком- вечная трясучка. (Потом его так и выписали, не смогли вылечить)
2. второй дед (Слепой) купил в деревне палёную водку, выпил и потерял зрение. С памятью у него тоже происходили фокусы- помнил всё, что было раньше, но забывал каждый прожитый в больнице день и всё, чему его здесь обучили- как попасть в туалет, где его кровать, кого как звать и, вообще, как он здесь очутился.
3. третий дед (Худой) худел на глазах. Был раньше, похоже, очень толстым, а тут кожа висела мешками по бокам. Очень злой и желчный, обзывал врачей фашистами и с остальными сокамерниками не разговаривал.

Очень запомнилась мед.сестра- мощная энергичная женщина. В первый же день распахивается дверь нашей палаты и раздаётся крик:
- Задницы!!!
Я опешил, подумал, что же это так сразу тут обзывают-то. Но, оказалось, надо было оголить мягкое место, а мед.сестра, как по конвейеру, тык-тык, и готово. Впоследствии, только заслышав стук её каблуков, мы уже привычно лежали голыми поплавками вверх.
Ставила безжалостно и больно. В свой день рождения я, заискивающе, сообщил ей, что сегодня у меня, как бы, праздник. Она, коротко взглянув на меня, буркнула:
- Ну, с именинами, что ли?
И влепила мне иглу по самое не хочу...

Слепой дед был вежлив, как аристократ, даром, что деревенский. Как-то перестал пить таблетки, которые врач прописал.  Трясун ему сделал замечание, на что тот удивился:
- Какие таблетки? А что- мне таблетки дают? А где они?
Трясун подошёл к Слепому, кое-как взял в горсть с тумбочки несколько разноцветных пилюль, рявкнул:
- Пасть открой!!!
Слепой послушно раззявил рот, и Трясун стал засовывать ему дрожащей рукой таблетки. У обоих тряслись в этот момент головы- у одного, как обычно, а у Слепого в такт дрожи Трясуна. Наконец,таблетки оказались на месте.

Тут Слепой вежливо произносит:
- А Вы не могли бы мне водички дать... запить.
Второй дед аж зарычал, но, взяв стакан, пошёл к крану, кое как набрал воды и подносит стакан к лицу Слепого. Тот долго пытался поймать ртом прыгающую посуду, стакан стучал по вставной челюсти, вода лилась на грудь, плечи,  пока не кончилась.
- Ну,... запил???
Слепой задумчиво пожевал губами:
- Простите, не попало...
- Хрен с тобой, так глотай!!!

Туалет был общий за стеной нашей палаты, разделялся на четыре кабинки, и посещали его и дамы и мужчины со всех палат. Слепой всякий раз спрашивал, как туда пройти. Причём, чаще всего подходил ко мне, толкал и просил проводить. Из-за постоянной боли мне шевельнуться лишний раз не хотелось, объяснял ему, что сразу направо следующая дверь. Дед благодарил и уходил, но в следующий раз уже забывал снова. Видимo, из-за возраста, ходил он по нужде часто. Поначалу добрые люди и персонал ещё водили его в туалет, а потом он всем надоел, и дед по стеночке добирался сам.

Однажды, он пошлёпал снова в туалет, проходит минута, и оттуда раздаётся женский визг, ругань, маты, сквозь которые пробивался вежливый голосок:
- Простите, я же не вижу.
- Сволочь, скотина, ты же на меня ссышь!!!
- Извините, я сейчас закончу и уйду...

Очень толстая бабка уселась на унитаз, а так как она по своим габаритам еле в кабинку входила, то, сидя, не могла дотянуться до защёлки на двери.
А наш дед, нащупав первую попавшуюся кабинку, зашёл, приспустил штанишки и опрудонил бедную бабку с ног до головы. Сбежать ей было некуда, оставалось лишь сидеть и материть Слепого во всё горло.
Первым покинул нас Худой, обозвав всех напоследок, потом за Трясуном пришла жена. Попрощался он хорошими словами, подошёл к моей кровати:
- Ну, сынок, выздоравливай, терпи уж. Я тебе подарок вот хочу оставить...
А я за месяц этот оголодал на больничных жидких кашках так, что мясо снилось. Ну, и представил, что дед мне сейчас еды какой подкинет, всё-таки, он же местный.
Трясун пошарил в полиэтиленовом пакете и достаёт из него... два рулона туалетной бумаги.
С таким питанием она мне была почти и не нужна даже, но я поблагодарил деда сердечно, и он ушёл, довольный своим добрым поступком.

А меня, спустя месяц, отправили в Ханты-Мансийск, где я ещё месяц отвалялся. И только дома- на Алтае местный врач поставил меня на ноги.