Последняя минута

  - Я, право, никак не могу понять: чего же им не хватает?
  - О! По-моему, это самый нелегкий вопрос, которым только можно озадачиться. Столь простейший субъект Вашего внимания умеет все осложнять.
  - Но почему?
  - Действительно, почему?! Сложно определить истинный мотив существа, неудержимо пытающегося разрушить естественный порядок вещей.
  - Боюсь, это больше чем сложно. Также сложно, как принять в этой ситуации необходимое и правильное решение.
  - Понимаю. Они многому научились, многого достигли.
  - И не только! Я был уверен, что сумею избежать наихудшего в их будущем.
  - И Вы избежали этого! Но, позвольте, разве дарованный им выбор не абсолютен?! Разве не Вы сделали его свободным от чьей либо посторонней воли? И они воспользовались своим даром.
  - Это так. И все же…
  - Что я слышу! Тогда у меня еще один вопрос…

                ***

  Сергей как раз заканчивал копошиться возле своего старенького, ржавеющего, но еще исправно работающего РАФика, когда его настороженный с недавних пор слух уловил что-то похожее на крик.
  Детский крик в семь утра?! Может ему послышалось?
  Сегодня он проснулся с отвратительным настроением, причиной которого был все тот же беспокойный сон. Проклятый сон! Вернее кошмар. Ужас, бережно перенесенный из плоскости реально пережитого в сверхчувствительные уголки коварного подсознания. Вот уже седьмой год подряд с началом декабря и почти до Нового года, каждый вторник изнуренный, изможденный разум воссоздает одно и то же сновидение. Неприятное, болезненное, расстраиваемое планы на весь последующий день. Бороться с ним, как выяснилось спустя первые двенадцать месяцев после психотерапевтических манипуляций столичных специалистов, было бесполезно. Не помогали и попытки не засыпать по декабрьским понедельникам, и те полупрозрачные сладковатые капсулы из ярко красной упаковки, которую в начале прошлого года приобрела за немалые деньги заботливая жена. Ничто не могло справиться с навязчивым сном, вынудить его отступить. А значит, приходилось мириться с тем, что неизбежно должно было придти под утро очередного декабрьского вторника. Хотя именно это он достойно преодолел еще позавчера. Но сегодня… Сегодня был четверг, и ничто не должно было заставить просыпаться в холодном поту слишком рано. Тем не менее, сон посетил его именно в четверг, спустя всего два дня. А это непременно все меняло. Что-то было или должно было быть не так.

   «Раз».

  И это «что-то» потянуло весьма обозленного Сергея в полшестого утра в гараж. Здесь, в чисто мужской обители, он мог излить свою раздраженность на куске родного еще его деду железа, благо, которое стерпело немало таких посещений за последние двадцать восемь лет. Сначала автомобилю пришлось стерпеть несколько глухих ударов ногой по приспущенным шинам. А затем… слепую ярость очень быстро сменило закономерное желание механика в третьем поколении посмотреть все ли в порядке с движком. Ну, или еще с чем-нибудь.
  По крайней мере, хоть чем-то его сон оказался полезен. Дряхлеющая на глазах машина давно нуждалась в профессиональной диагностике.
  Единственное, что продолжало бесить Сергея даже за этим безобидным занятием – несправедливое принуждение заниматься РАФиком именно в этот четверг, когда в планах более важные вещи. Например, долгожданная встреча жены с длительной командировки. А еще традиционное для всей семьи еженедельное посещение городского кладбища. И места на нем, которое суть причина тех страшных снов. В том числе и сегодняшнего сна, пугающе неожиданно совпавшего с символической для немногих понимающих годовщиной.
  Что-то действительно было не так. Минуту назад, осторожно окунувшись в воспоминания семилетней давности, Сергей едва не раздавил себе ногу передним мостом, неудачно убирая домкрат.
 
  «Два».

  Еще раньше, сразу после открытия гаража, он заметил, что, похоже, со вторника забыл вынуть с розетки перемотанный в нескольких местах изолентой силовой кабель электросварки.
 
  «Три».

  «Господи! А если бы замкнуло?!»
  С этой мыслью Сергей впервые за семь лет выругался матом, не ощутив после ни грамма былого облегчения, и резко выдернул злополучный шнур. И вот тут…
 
   «Четыре».

  Детский крик. Четвертая оказия в течение всего одного несчастного, непривычно теплого зимнего утра.
  Нет, ему не послышалось. То действительно был именно детский крик. А мгновение спустя в вихре внушающего шума на пороге неоспоримо мужской обители появилось его восьмилетнее белокурое счастье.
  - Папа! Папочка! – воскликнула девочка, и поморщила носик, выказывая отвращение к витающему в воздухе гаража запаху чего-то невыносимо едкого для ее нежного обоняния. – Папа! Там… там… Быстрее!
  - Что?! – Сергей нервно вытер руки о бока рабочего комбинезона. – Что случилось, солнышко?
  - Папочка! Быстрее же… - девочка злобно пнула недоумевающего отца в ранее чуть не пострадавшую ногу. – Там… пошли быстрее…
  - Куда? Что случилось, малыш? – Сергей присел на корточки возле нее.
  - Папа! – истерически закричала явно взволнованная девочка. – Ты что не понимаешь?! Там…
  - Что там такое?! – Сергей схватил дочь за плечи и грозно посмотрел в ее глаза.
  - Пусти меня! – она ловко вывернулась с некрепких объятий грязных пальцев. – Да что с тобой?! Там телевизор… понимаешь… телевизор заговорил…
  С этими словами девочка, словно ошпаренная, бросилась обратно и через пару секунд скрылась в дверях дома.
  - Как это «заговорил»?! – Сергей сделал неуверенный шаг вперед и, будто приваренный к полу, замер, выражая дыханием сильное внутреннее напряжение. – Какой телевизор?! Что за…
  В этот раз он остановился уже мысленно. Хватит! Хватит на сегодня ругани.
  «Не тот день, дружище, ты выбрал! Так что следи за словами!»
  Но как понимать ее слова? Что значит «телевизор заговорил»? Ведь телевизор может работать. Или же в нем могут говорить люди из разных передач или фильмов. Да и то, все это возможно лишь при наличии самого телевизора. Исправного, работающего телевизора.
  На какую-то долю секунды ему припомнилось название одной книги – «Детские фантазии – проблемы родителей» известного детского психолога Мо… Или Ма… Да ну его! Все равно он сжег ее позавчера с кучей ненужного хлама.
  Странное воспоминание. И хорошо, что мгновенное.
  Отбросив ненужные мысли в сторону, и даже не прикрыв тяжелые стальные двери гаража, Сергей инстинктивно последовал за дочерью. Внутренние переживания серьезно расстроили его внимание, так как возле порога он на скором ходу задел все той же ногой огромную бочку с дождевой водой.
  «Хорошо, что хоть зима не такая» - подумал он, отмечая про себя неоспоримый плюс от необычайности сегодняшнего утра. Замерзни вода в бочке – ему пришлось бы почувствовать что-то посильнее резкой, но кратковременной боли. Последняя заставила его приостановиться и посмотреть на небо. Огненное светило медленно ползло по ярко голубому своду.
  «Действительно, необычное утро» - на лице Сергея появилась легкая улыбка. Однако тут же к нему подоспела очередная волна тревожных ощущений.

  «Пять».

  Знакомое «что-то не так» в очередной раз пронзило воспаленный рассудок. Его дочь последние три года никогда не просыпалась раньше девяти. С того момента, когда оккупационная нестабильность стала слишком опасной для невинных маленьких посетителей городских островков знаний редкий родитель решался выпускать из дому своего ребенка. В такой длительный промежуток времени как уроки могло произойти все что угодно. Поэтому бремя преподавателя приходилось нести исключительно в домашних условиях.
  И еще. Еще… Что же еще? С попытками вспомнить то, что могло окончательно пригвоздить к сегодняшнему неожиданному и уже надоевшему «что-то не так» приставку «точно» Сергей, держась за ногу, забежал в гостиную.
  - Господи! Неужели? – такими были его первые слова, услышанные ветхими стенами старенького дома в этот четверг. Его, измученного сном и обеспокоенного происходящим сейчас. «Господи» - потому что ему внезапно стало очень страшно. Реально страшно от того, что полминуты назад заключалось в попытках вспомнить. «Неужели» - потому что, черт возьми (да простит этот день!), этого не могло быть. Этого просто по определению не могло быть!
  Немного прихрамывая, Сергей все же без особых трудностей быстро поднялся на второй этаж и ворвался в единственную во всем доме комнату, где по просьбе дочери все еще оставался старенький цветной телевизор. Отсюда, из этой комнаты, даже в гостиную доносился странный голос диктора. Осознание, что этот голос именно с телевизора и перепугало его там, внизу.
  «Господи! Неужели?» Эти слова эхом рассекли страдающий от смятения разум, когда перед собой он увидел довольно четкое изображение на покрытом заметным слоем пыли экране. Хотя в это мгновение самому Сергею предстояло разобраться, чему он удивился больше всего: увиденному в комнате или же самой комнате. Дело было в том, что в эту комнату лично он не заходил целых семь лет. Любимая когда-то комната превратилась в место, которого он старался избегать. А еще это была комната, в которой по просьбе их малышки родители абсолютно ничего не изменили. Так же хаотически, в юношеской манере, расставленная мебель. Такое же своенравное расположение вещей. Облепленные постерами киногероев и популярных музыкантов стены и невысокий шкаф. Неумело заправленная постель и два мяча – баскетбольный и футбольный – под кроватью. Дартс на поцарапанных дверях. Разбросанные под окном журналы, внутри которых наверняка могли быть непристойные изображения, свойственные любопытству каждого подростка. Старенький бумбокс на табуретке, а также гора дисков под ней. Ну и, конечно же, цветной телевизор. Все здесь осталось так, как было удобно помнить маленькому, тогда всего полуторагодовалому ангелочку. Все ради нее, к невообразимому сожалению, единственной. Возможно и не только для нее. Кого теперь обманывать? Для родителей тоже в какой-то степени. Возможно для него даже чуточку больше. Все в этой комнате было так, как он запомнил в прошлый раз, семь лет назад, когда в полночь стоял посреди нее на дрожащих коленях даже не пытаясь сдерживать тяжелые отцовские слезы.
  Почему он так долго избегал этого места? Может, боялся? Страх способен вынудить каждого отказаться от любого действия. Или же это было чувство вины? Да, похоже, он чувствовал себя виновным. Поэтому и не посмел заходить сюда, не имея ни малейшего представления, каким образом и перед кем все искупить. Испепеляющее чувство вины, приведшее полноценного мужчину в психиатрическую лечебницу сразу же после случившегося. Отравляющей душу вины за то, что проигнорировал семь лет назад первое в его жизни ощущение «что-то не так»…
  Сергей почувствовал сильную головную боль, спешно возвратившую его внимание причине утренней тревоги дочери. Там, по ту сторону мерцающего экрана, на успокаивающем бледно-розовом фоне со знакомым и ненавистным многим оккупационным логотипом из полос и звезд, в кресле телеведущего неизвестной программы сидел кто-то, изредка напоминающий свое человеческое происхождение. Головокружительные перемены его внешности могли попросту свести с ума любого наблюдающего за этим. Сергей не мог поверить своим глазам, но на него будто смотрело фантастически многоликое существо. Казалось, тысячи самых разных лиц сейчас слились в один периодически размывающийся образ. По очереди и все вместе они, если можно было так сказать, пытались единолично занять именно это эфирное место, дабы обращаться именно к тем, кто ожидал их увидеть. Кстати, только сейчас Сергей заметил полное отсутствие звука. Видимо, в минуты погружения в воспоминания он куда-то пропал.
  Вдруг очередной образ совсем молодого человека, юноши, четко зафиксировался на экране. От увиденного Сергей слегка пошатнулся и, наступив на какую-то игрушку, упал возле плачущей, перепуганной дочери. Она сидела на полу перед телевизором, обняв коленки дрожащими руками и, не отрывая глаз от изображения, проговорила едва слышно:
  - Папа, ты ведь тоже видишь его?! Ты видишь его?
  - Не может быть! – голос Сергея стал глухим, будто в горло запихнули упаковку ваты. – Не может… Что же происходит?! А где звук? Я ведь слышал внизу… Почему я ничего не слышу сейчас?
  - Это я его выключила – девочка недоуменно посмотрела на отца, и придвинулась ближе к нему.
  Она пристально посмотрела в его перепуганные глаза. В голосе ощущалась опасная для ребенка смесь страха и непреодолимого внутреннего смятения. Еще миг, и она крепко обняла его, а отпустив, еле сдерживая истерику, неожиданно прошептала:
  - Только ты не включай, не надо. Он говорит… он говорит страшные вещи, папа.
  - Не плачь! Не плачь, маленькая моя! – Сергей крепко прижал к себе дочь.
  Внезапно он вспомнил о своих мыслях там, в гостиной. Невольно его взгляд упал на розетку в стене, возле которой припадал пылью вытянутый еще семь лет назад сетевой шнур. Несколько следующих секунд кратковременной паники довольно быстро сменила естественная необходимость выяснить, что же на самом деле происходит.
  - Доченька, - голос Сергея стал сдержанным и спокойным. – Принеси-ка мне мой телефон. Он на кухне. Мне нужно срочно позвонить твоей маме.
  Не задерживаясь ни минуты, девочка поспешила выполнить просьбу отца. Как только она исчезла в дверях, он бросился к работающему по непонятным причинам телевизору, чтобы убедиться во всем наверняка. Мысль: может за тумбой, на которой он стоит есть еще одни розетка и шнур? Ведь дети частенько любят вводить в заблуждение своих родителей, иногда более чем мастерски демонстрируя свои не лишенные исключительного таланта способности. Да он и сам делал подобное в таком возрасте. Правда, то был не телевизор, а надежно замаскированная плетеная лестница под внешним подоконником. А еще… Рука Сергея, к великому его удивлению, не нащупала за тумбой ничего подобного тому, что могло все прояснить. Растерянный он посмотрел на лежащий возле ноги шнур. Устройство действительно было отключено от источника питания. Единственным иным, подключенным еще в те времена, был кабель от блестящей в лучах неторопливого зимнего солнца спутниковой антенны.
  В следующий миг как-то больно зажало в груди. Он медленно опустился на колени и, недоумевая, посмотрел на экран.
  «Нет! Не может этого быть? Неужели это действительно он?»
  Болезненные мысли закономерно вызвали не менее болезненные воспоминания. Семь лет. Много это или мало? Если говорить о цене потери, для него это время превратилось в вечность.
  Все, как будто вчера. Поздний вечер, и в очередной раз разочаровала национальная футбольная сборная. Так хочется обсудить с ним это прямо в этот миг! Но избран почему-то сон. А еще голова занята желанием завтра, наконец, посмотреть тот дедовский РАФик в гараже. И волна непонятной, странной тревоги с последним глотком пива. Такое незнакомое доселе «что-то не так». Но, извольте, что может случиться в эту ночь? А если это просто переживания от того, что во вторник, занятый своими делами, отказался поговорить с ним о его проблемах? Жена раздраженно укладывает спать маленькую дочурку, просыпающуюся через каждый час с момента окончания традиционной колыбельной. Да, что-то не так. Ведь всего в пяти метрах по коридору от бунтующей сестрички, правее от лестницы угасает в муках родная невинная, потерянная душа. Преступно молча, коварно, не оставляя ни единого шанса на спасение. Почему? Кто-то долго выкладывает сумбур коротких, но более-менее понятных уже после, фраз на пожелтевший от слез лист бумаги. Кто-то записывается на камеру или на диктофон. Кто-то, но не он. Почему? Сергей даже подсчитал, что за семь лет задал себе этот вопрос ровно семь тысяч раз.
  «И вот, сегодня уже дважды».
  Конечно, если не считать того самого первого «почему» именно в тот злополучный четверг. Тогда оно ярко описывало безобидное эгоистическое возмущение норовом полуторагодовалой дочери на фоне горечи разочарования долгожданным матчем. Вот он, смущенный и расстроенный, поднимается по ступенькам. Небольшая остановка – взгляд в сторону его слегка приоткрытых дверей. Неразборчивые слова жены с комнаты малышки. Детский плач оттуда же. Мысли о старом автомобиле. И отблеск стеклянных часов на стене напротив, показывающих ровно полночь. А еще мощный прилив очередного внутреннего «что-то не так». Возможно, сейчас ему стоит нарушить их договор и зайти даже без стука. И он делает это, с чувством вины и стыда, медленно пробираясь в темную комнату сына и нащупывая выключатель где-то слева от себя…
  Шаги позади него прервали самое тяжелое, что могла воспроизвести память в этот день.
  - Папа, - девочка стояла на пороге комнаты, протягивая отцу две ладони. – Что это? Что они показывают?
  Схватив телефон, Сергей лишь несколькими секундами позже обратил внимание на другую руку дочери, которая смотрела на него невинными и умоляющими глазами. В дрожащей ладони светилось табло небольших электронных часов.
 
  Сорок пять, сорок четыре, сорок три…
 
  Сергей не спеша взял их в свои руки и с жалостью посмотрел на ребенка.
 
  Тридцать девять, тридцать восемь, тридцать семь…
 
  Он набрал номер жены и включил звук на телевизоре. Господи, сколько еще людей сегодня видят и слышат, чувствуют и понимают, то, что и они?
 
  Двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…
 
  - Таким образом, в эту последнюю для каждого минуту мне хотелось бы обратить ваши сердца и мысли к Творцу. Вы сделали свой выбор и предали не только Его. Вы обрекли своим предательством свое же будущее. Впрочем…
  Дальше Сергей ничего не слышал. Впервые за семь лет в этой комнате снова прозвучал тот самый не забытый ее стенами уверенный и немного ироничный юношеский голос.
  - Алло! Алло?! – с трубки встревожено вопрошала жена.
 
  Девять, восемь, семь…

  - Мы сами во всем виноваты, - хрипло проговорил Сергей и крепко обнял перепуганную дочь.

  Шесть, пять, четыре…

                ***

  - Как Вы считаете, каковы шансы в очередной раз доказать прямо противоположное безнадежно глухим и слепым существам?
  - Не знаю. На этот вопрос Я не найду ответа. Лучше объясни Мне, почему Я делаю это вновь и вновь?
  - Может привычка.
  - Нет-нет! Не то. Это что-то другое.
  - Любовь?
 
  Три…

  - Не только. Хотя важно, очень важно.
  - Надежда?
 
  Два…

  - Ты близок, ибо Я искренне и глубоко наивен.
  - Тогда, наверное, это вера?
 
  ОДИН.

                ***

  - Да! Да. Вера… У Меня просто нет другого выбора.

               
2013 г.