Сверху

Зайдя домой, Дима кинул ключи на тумбочку. Сейчас ему больше всего хотелось рухнуть на кровать и заснуть, но нужно ещё написать заказчикам ответ. И постараться не сорваться на грубые слова.
В квартире выше опять репетировали. Там жила совсем молоденькая виолончелистка, недавно принятая в консерваторию. Она жутко извинялась каждый раз при встрече за то, что она, мол, жить нормально мешает. Обычно все соседи срывались на ней: ведь нет даже возможности отдохнуть у себя дома! А Диме нравилась эта музыка - тем более, играла она довольно профессионально, нельзя было ни к чему придраться. Он даже пару раз писал ей записки с названиями композиций, которые хотелось услышать. И на следующий же день эта девушка исполняла их.
Дима слегка прикрыл глаза и улыбнулся, слушая эту немного грубоватую музыку. В руке он непроизвольно сжимал письмо Даши - но он его не станет даже читать. Она теперь всегда пишет об одном и том же - в Австралии, которую она объездила действительно всю, ей теперь тесно, она поедет в Перу. Даша всегда жалуется на то, что ничто не может угодить ей, что этот мир слишком маленький для неё. Такими темпами дойдёт до того, что она улетит в космос и с далекого Марса будет писать о том, что темнота, непроглядная тьма слишком давит на неё.
А девушка сверху всё играла.
Дима упал в кресло и прикрыл глаза ладонями. Он устал от всего - от этой не отличной от других жизни, от постоянных пробок, от этих писем, сложенных в стопку. Хотелось плакать, рыдать, уткнуться носом в подушку и расчувствоваться. Если подумать, то та девушка младше его на 10 лет. А он чувствует себя её дедушкой - будто бы они живут совершенно в другом времени.
Каждый его костюм пропах кофе, лёгкие - сигаретным дымом. В глазах стоит дым от заводов и фабрик, пальцы привыкли к ручке и уже автоматически подписывают договоры. Дима уже не тот. Продан был домик в деревне, где он оставался всё таким же девятилетним мальчишкой с содранными коленями и смуглой кожей. Сестра уже была не наивной девочкой, а вполне взрослой женщиной с мужем и пока ещё маленьким сыном. Вся жизнь его, которая так манила к себе, разрушилась вместе со взрослением. Его больше интересовало не то, о чём перешёптываются белоствольные берёзы, а то, сколько кубометров древесины нужно на постройку нового туристического домика. Он стал мельче в своих желаниях.
Душа спряталась где-то за разумом и сама застегнула на себя цепи времени. Но сердце, большое и доброе сердце всё ещё жило в нём, пытаясь победить серые утренние пробки... 
Ему хотелось бы выкинуть все галстуки и пиджаки, официальные туфли и дорогой парфюм. Он оденется в то, что попадётся под руку, отправится за Дашей и привезёт её сюда, на Родину. Прижмёт её к себе и долго не будет отпускать. А потом они вместе поплачут - помянут хорошие и юные годы, неосуществленные мечты и желания.
Он убрал руки от лица и подставил всю свою душу этим льющимся с потолка божественным звукам. Он никогда не был в католических храмах,  но читал, что там создаётся такое впечатление, будто бы музыка звучит прямо от Господа Бога.
Дима слегка улыбнулся: ведь его дом, получается, тоже храм?
Сверху на него льётся музыка, обволакивая всё тело и расслабляя напряженные мышцы. Его бог по вечерам - это тонкая девушка с громоздким инструментом.
И другого ничего не надо, подумал Дима сквозь надвигающийся сон.