Край света

Итак, она звалась Татьяна... Разумеется, речь пойдёт не  о  той пушкинской Татьяне из “Евгения Онегина”. Хотя, по красоте эта бы пушкинскую переплюнула. Высокого  модельного роста, с самыми модными пропорциями тела: с пышной грудью, маленькой ножкой, с белоснежной кожей и чёрными глазами, с губами  “варениками”, с низким бархатными голосом, — эта эффектная брюнетка всегда притягивала к себе мужские взгляды. Ей не приходилось прилагать особых усилий для того, чтобы завлечь в свои сети обожателя: не требовалось блистать интеллектом или мельтешить перед женихами на кухне, изображая из себя хозяйку “из ряда вон”. Насчёт интеллекта, он был самым обычным —   женским, зато восполнялся того же качества  женской  мудростью (или, попросту говоря, хитростью), которыми отнюдь не каждая женщина может похвастаться. Хозяйкой, кстати, она была неплохой. Пока не спилась...
Родилась она на Дальнем Востоке, в одном из провинциальных портовых городков, столь же серых, сколь и по-своему передовых (в плане  применения новейших  технологий на производствах и в порту). Отца своего она не знала, как не знала его и её мать — бывшая ссыльная, которая отбывала  когда-то в этих местах немалый срок за совершённую в ранней молодости ничтожную кражу.
Мать  Татьяны работала посудомойкой в ресторане, и так как она умела замесить тесто для беляшей — ногами в огромном чане — так не умел никто. Её беляши  славились среди портовых  рабочих и жителей городка.
Дома у них (в покосившейся лачужке) царила неизменная чистота. Правда, мать часто уходила в запой, пропадала на несколько дней с каким-нибудь из ухажёров,  недостатка в которых женщины в этих краях не испытывали. Тогда Татьяне с младшим братом, что бы ни умереть с голоду,  приходилось воровать соседских кур.
Когда мать после очередного загула добиралась до дому, она ещё некоторое время буянила, гоняла детей по комнате, крича страшным голосом: “Я — Овод!”.  Почему — Овод, никто не знал, видимо, это была одна из немногих книг, прочитанных ею в школе. А, может быть, трагическая судьба этого книжного революционера оставила след в её душе. Она не могла тогда знать, что прототипом Овода был легендарный одесский аферист Зигмунд (Зяма) Розенблюм, жизнь которого на самом деле была значительно колоритней, хоть и менее героичной.
В такие дни мать  Татьяны любила подшутить над соседом по коммуналке — Стасом, спивающимся одиноким докером, который семенил по общему коридору в широких трусах характерной для всех алкашей походкой (на не сгибающихся худых ножках и с прямой спиной). Она неожиданно выскакивала из-за дверей с чайником холодной воды, со смехом кричала: “Стас — п...рас!”, одной рукой оттягивала резинку на его трусах,  другой  выливала  туда воду, прямо на причинное место и быстро исчезала в своей комнате. Потом она отсыпалась, отмывала дочиста дом, готовила на несколько дней и шла на работу.
Татьяна ходила в школу в наглаженной форме с белоснежным передником и отутюженными бантами в чёрных волосах. Уже тогда она обещала стать красавицей. Она неплохо училась. Мечтала получить образование, удачно выйти замуж и навсегда покинуть свой сумасшедший дом.
Она рано начала половую жизнь. В тех краях это было нормой. Мораль особо не блюли. От нравственных “заморочек” никто не страдал. Жители городка шутили, что все они переспали под одним одеялом.
В советские времена образование было бесплатным, поэтому после школы Татьяна без труда поступила в педагогическое училище на Сахалине и через несколько лет успешно его окончила. Она вернулась в родной городок и стала работать воспитательницей в детском саду. В те же года она родила сына от любимого ею парня — первого красавца и отчаянного жигана, с которым не была в браке. Через год он попал в тюрьму за пьяную драку и потом исчез из виду навсегда.

То был край тюрем и зон. Одним словом, край света.

***

Продолжение следует: https://ridero.ru/books/izbrannoe_2/