Сердце Велены. Часть III

Пасмурный вечер превратил пейзаж за окном в мрачный карандашный набросок. Она сидела у окна и тарабанила пальцами по подоконнику. Ветер качал голые ветки фруктовых деревьев. Ожили тени в саду. На столе догорала свеча, давно остыл  ужин. Сегодня она узнала, что муж перестал ходить в реабилитационный центр. Сомнений не осталось, этот вечер ей предстояло провести в одиночестве, пока он напивается в какой-нибудь забегаловке в компании закадычных приятелей.
- Лучше бы любовницу нашел, - вздохнула она.

- Ты чужая в этом городе! – всплыли в памяти слова матери, когда она огорошила ее отъездом. – Никого не будет рядом, некому поплакать в жилетку.
- У меня есть он! – возразила она, искренне веря в сказанное. – Это все, что нужно для счастья.
Вспоминая тот разговор, она издала нервный смешок, но вскоре смех сменили всхлипы. Происходящее казалось кошмарным сном. Она никак не могла проснуться. Кошмар начался в одну из таких вот злополучных пятниц. В тот день обожаемый супруг впервые предстал перед ней во всей красе в буквальном смысле вполз домой на четвереньках.
- С кем не бывает? – подумала она, повторив эту же фразу уже через пару дней.
С каждым разом он возвращался все пьяней и пьяней. Когда муж впервые ударил ее, она все еще пыталась найти ему оправдание.
- Сама виновата, нечего связываться с пьяным мужиком.
На утро он валялся у нее в ногах, умоляя простить и даже признался, что ему нужна помощь, но через день забыл об этом.
На юбилей отца она ездила одна, наврав родителям, как нелепым образом поскользнулась возле дома и сломала руку. Не успели снять гипс, как она снова оказалась в травмпункте с разбитой головой. Утром, когда он протрезвел, она сообщила, что уезжает к родителям. Он воспринял новость на удивление спокойно.
- Я сам отвезу тебя на вокзал, - понимающе кивнул муж, - Но, прежде чем ты уедешь, я хочу попросить тебя об одолжении…

Она насторожилась, ведь он умел убеждать. Знала, что нельзя верить ни единому его слову, но все еще продолжала думать, что с ней этого не может быть. Такие, как он ей никогда не нравились. Невысокий, лысыватый увалень, который выглядел старше своих лет. Она знала, как отвадить подобного типа, но на него ни один из ее приемов не действовал. Он что-то говорил без умолку, глядя ей в глаза, а потом заявил, что она станет его женой.

- …Я хочу, чтобы ты поехала со мной в реабилитационный центр. Мне нужна профессиональная помощь, но один я не смогу переступить порог этого заведения. Понимаю, что не имею права ни о чем тебя просить, но… это последняя просьба утопающего.

Она согласилась, потому что все еще любила и надеялась, что все наладится. В начале так и было. Да и возвращаться домой с поджатым хвостом означало признать, что мать оказалась права. На смену кошмару пришли цветные сны. Пару месяцев он исправно посещал собрания анонимных алкоголиков. Все вечера они проводили вместе, гуляли по городу, ходили по ресторанам, театрам и кино, он дарил ей цветы и она вновь почувствовала себя самой счастливой на свете. Казалось, он тоже был счастлив.

 - Оказалось, что показалось, - подумала она в слух, а затем встрепенулась, словно ее пронзило током.
Голос внутри закричал: «Уходи!». Бросив наспех собранный чемодан на заднее сидение, она открыла ворота гаража, а затем села в машину. Руки тряслись, поэтому она с трудом попала ключом в замок зажигания. От волнения сердце едва не выпрыгивало из груди, в ушах звенело, а дыхание перехватывало. Наконец она повернула ключ и двигатель зарычал, вернее издал продолжительное кр-р-р, и сразу же заглох. Минут десять она пыталась завести авто, пока не начала хлюпать носом от досады. Она открыла бардачок и запустила туда руку. «Наверное, он так назывался, потому, что там всегда бардак,» - подумала она, пытаясь найти там пачку сигарет. Как ни странно, но нашла она ее быстро, вот уж везение, которое нельзя было назвать таковым. Год назад ей с таким трудом удалось бросить. Закурила прямо в машине, хотя никому не позволяла дымить в салоне. Пока курила, она обзвонила все известные ей службы такси, но в пятничный вечер никто не обещал машину раньше, чем через час. Докурив, она еще раз повернула ключ и убедилась, что сегодня не ее день. Чтобы успеть на одиннадцати часовой автобус, решено было идти пешком. Дорога из котеджного поселка до города занимала около часа, если идти пешком. Добрую часть пути можно было срезать, если идти вдоль леса по железной дороге. Она отбила дробь пальцами на руле, взяла сумочку, бросила в нее сигареты и вышла. Ключи так и остались в замке зажигания, а ворота гаража открытыми.

Стояла середина апреля, но весна не баловала теплом. Местами еще даже не растаял снег. Так и лежал почерневшими глыбами, и даже дождь не мог их растопить. Погода окончательно испортилась. Похолодало. От солнечного теплого апрельского денька не осталось и следа. В воздухе витала мелкая изморось, больше напоминавшая снег. Она ускорила шаг, едва не бегом направляясь к калитке. Каблуки сапог громко цокали по плиточной дорожке. «Надо было взять зонт, - подумала она, взявшись рукой за холодную, мокрую ручку. – И перчатки. Да чего уж там, бери весь чемодан, дура!»

Калитка издала протяжный скрип. Порыв ветра распахнул плащ, который она забыла застегнуть. Оказавшись за воротами, она глубоко вздохнула. Воздух свободы показался обжигающим и горьким. Она едва ли не бегом она бросилась прочь, надеясь как можно быстрее дойти до конца длинной улицы, за которой начиналась лесополоса.

Идти по мокрому щебню на каблуках оказалось не самой лучшей идеей. Подошва скользила, ноги подворачивались, а каблук так и норовил застрять меж камней. Камешки шуршали под ногами, от чего она постоянно вздрагивала. Казалось, кто-то невидимый преследует ее и вот-вот схватит. Ветер шатал высокие сосны и их стволы издавали протяжный скрип. Сильные порывы беспощадно хлестали по лицу изморосью. В правом ботинке хлюпала вода. Она замерзла. Чем меньше старалась думать об этом, тем сильнее ее пробивала дрожь. В какой-то момент она начала подпрыгивать от холода. В воздухе повис запах хвои, гниющей листвы и мазута. В лесу местами все еще лежал снег. Она шагала на границе тьмы и света, держась ближе к рельсам. В вдалеке, по правую руку тянулись убогие невысокие домишки. Тусклый свет фонарей освещал частный сектор и лишь краешком задевал кромку леса. Она всячески отгоняла мысли о том, что чьи-то зловещие тени мелькают меж стволов деревьев, стараясь держаться подальше от края леса. Как назло, дома все дальше отступали от леса, а вместе с ними и свет фонарей. Густые заросли кустарника тянули свои кривые колючие ветви все ближе и ближе к рельсам, пытаясь уцепиться за ноги.

- Надо было еще и бутылку твоего любимого коньяка прихватить! – подумала в слух она, остановившись посреди дороги. Эту бутылку муж оберегал, как зеницу ока. Сейчас она с удовольствием открыла бы ее из вредности. В памяти всплыли студенческие годы, когда в знак протеста она остригла свои роскошные длинные волосы, начала грязно выражаться и ночи напролет пропадала в клубах, прогуливая лекции. В результате этого ее едва не отчислили из института. Бунтовать наскучило. Волосы отросли гораздо быстрее, чем ей удалось восстановить подмоченную репутацию. Нынешнему бунту так же предшествовал недавний визит к цирюльнику.
Взъерошив короткие волосы, она подумала, что сейчас наверное похожа на мокрого воробья. Чтобы согреться, попрыгала на месте, при этом размахивая руками. В юности она смеялась над утверждением, что любовь греет. Как-то незаметно ее любовь перестала дарить тепло, сейчас душу пронизывало леденящее одиночество.

Со стороны домов раздался собачий лай, который тут же подхватили еще несколько собак. Она замерла, прислушиваясь, не приближаются ли они. Постояв неподвижно с минуту, снова зашагала по гравию. Страх перед мраком и неизвестностью леса сдал позиции, уступив новой фобии. Она знала, что собаки чувствуют чужой страх, но не могла успокоиться. Впереди сверкнули огни проехавшего автомобиля. Замигал семафор. В темноте возник силуэт поднятого шлагбаума. Она бросилась к нему, думая, что страхи уйдут, стоит добраться до переезда. Так быстро она никогда не бегала.

Она всегда испытывала необъяснимую симпатию к перекресткам. Несмотря на плохую репутацию, перекрестки ее успокаивали. Она прислонилась спиной к мокрому столбу шлагбаума, набираясь перед очередным рывком, и снова закурила. Хотя, ее уже тошнило от сигарет, она больше не знала, чем себя отвлечь. Звук приближающегося автомобиля заставил ее обернуться. Черная иномарка осторожно миновала переезд. Водителя она не разглядела, но вот лицо пассажирки показалось ей знакомым. На мгновение их взгляды пересеклись.

В сумочке «ожил» телефон и она вздрогнула. Сейчас звонить мог лишь один человек. Она отвесила себе мысленную оплеуху за то, что не выключила мобильный, но рука инстинктивно нырнула в сумочку. Несколько секунд она смотрела на экран, поражаясь своей мягкотелости. У нее еще остались сомнения и сейчас они возобладали над голосом разума. Всю свою жизнь она презирала таких дурочек, но не заметила, как пополнила их ряды.
- Да, - пытаясь скрыть дрожь в голосе, ответила она.
Из динамика вырвался пьяный крик мужа. Он не стеснялся в выражениях.  Семафор издал монотонный сигнал и муж замолчал. Шлагбаум дернулся и она отшатнулась в сторону, едва не выронив телефон.
- Все кончено, - выдавила из себя она и отключила телефон.
Она понимала, подло рвать отношения по телефону. В двойне подло, когда здравый смысл человека оставлен на дне бутылки. Но она устала чувствовать себя жертвой. Ей захотелось вернуться в ту беззаботную жизнь, что осталась дома. Вернуться домой.

Приближения поезда не было слышно, поэтому она снова зашагала по рельсам. Морось прекратилась. В темной завесе облаков появились прорехи, сквозь которые то и дело выглядывала луна. И тогда холодный свет озарял окрестности, позволяя заглянуть в глубину леса.
Сзади послышался звук приближающегося поезда. Она ушла с путей, остановившись возле высоких сосен. Кое-где еще виднелись почерневшие сугробы. Каблуки провалились в мягкую гниющую подстилку. Поезд, как на зло, замедлил ход, растянувшись бесконечной вереницей вагонов. Идти по хлюпающей жиже хотелось меньше всего. Ноги горели от усталости. Она расстегнула сумочку в поисках сигарет и зажигалки. Замерзшие пальцы не слушались. Первая сигарета выскользнула и упала прямо в жижу. Она чертыхнулась и достала новую. Окна вагонов напротив были зашторены. В каких-то горел свет и мелькали тени. Она представила, как пассажиры пьют горячий чай или что-нибудь покрепче, болтают, чтобы скоротать вечер. Внутри тепло и уютно. Их непременно где-то ждут. Она задумалась, глядя в случайное окно. Купе по ту сторону освещал тусклый ночник. Она прислонилась щекой к высокой сосне, медленно вдыхая и выдыхая сигаретный дым. Дверь купе открылась и на пороге возникла белокурая женщина в форме. Она закрыла дверь и превратилась в едва различимый силуэт. Блондинка сбросила пиджак и повернулась к одной из полок. Через некоторое время в полумраке возникла вторая тень. Она отвернулась, не желая подглядывать. Достала еще одну сигарету.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она увидела огни последнего вагона. К тому времени в обоих сапогах хлюпала вода, а пальцы ног онемели. Она вернулась на рельсы, неуклюже зашагав вперед. Сейчас мысль о том, чтобы поймать такси не казалась такой уж бредовой. Вскоре вереница маленьких домиков кончилась. Ей пришлось снова сойти с путей. Дальше вдоль них тянулся высокий белый забор. Спустившись по заросшему кустарником склону, она оказалась на пустой березовой аллее, вымощенной плиткой. Это место было ей знакомо. Она не раз бывала тут с мужем.  Впереди виднелись огни высоток, в одной из которых жили их друзья. Но не эта мысль грела ее сейчас, ведь сразу за ними находился проспект с оживленным движением, маршрутками и такси. Тревога, не покидавшая всю дорогу, начала отпускать и даже промокшие ноги уже не ныли так сильно. Добравшись до цивилизации, она ускорила шаг. Как же оказалось приятно выстукивать каблучками по ровному асфальту. Морось прекратилась, а в плотной серой пелене облаков появились первые прорехи, сквозь которые проглядывала луна. Меж высоток замелькали фары проезжающих мимо автомобилей. Она бросилась на свет цивилизации, как мотылек на пламя.