ВОЛК

     Сереге снился  удивительный сон: будто бы он на комбайне жнет овес.  Золотистое поле, высвеченное неярким, но еще теплым сентябрьским солнцем,  казалось бескрайним и особенным в своей осеней красоте. Королем  восседая в уютной кабине, мужик испытывал радость и приятное томление в груди, известное только человеку, делающему что- то хорошее и нужное. Неожиданно рядом с комбайном он уловил движение, а приглядевшись, понял, что лопасти жатки подмяли под себя  нечто рыжеватое. « Лиса»,- ахнул он  во сне,  услышав жалобное - то ли стоны то ли плач.

« Вот незадача»,  -  пожалел Серега, пытаясь остановить агрегат, но, кажется, отказали тормоза. Сколько ни давил он на педали и рычаги, комбайн не останавливался. Рыжий комок тем временем  стелился по лопастям жатки, распрямляясь и извиваясь.

   Просыпаясь, Серега широко открыл  глаза. Похлопал рукой по постели.  Жена  Люся  мирно сопела  во сне.

  « Приснится же такое», - подумал он, и,  только хотел повернуться на бок, как  услышал визг и собачий лай.

    Окончательно проснувшись, он вскочил и прямо по  Люсиным ногам, пробежал к окну. Около сарая, где жили корова, овцы и поросята, метались собаки, неистово и злобно лая. Уличная лампочка светила слабо и Серега усиленно вглядывался  во мрак ночи, пытаясь рассмотреть, что же происходит во дворе. Попривыкнув  к темноте, он различил большую серую собаку, которая  волокла  то ли за шкирку, то ли за хребет другую поменьше, жалобно и  обреченно  взвизгивающую.

«  Да это же волк», - удивился и растерялся  мужик и, как завороженный, продолжал наблюдать за происходящим. От такой волчьей наглости  Серега просто - таки ошалел. Начисто забыл, что сам  охотник, и что  ружье висит рядом - в кладовке. Он только тер рука  об руку и вскрикивал: « Вот зараза, вот паразит, да я его…». Проснувшаяся Люся, сипловатым спросонья  голосом,  возмутилась:
-  Ты что, совсем сбрендил ? То во сне орешь, спать мешаешь, то среди ночи в окошке торчишь.  -  И прикрикнула:  -   Хвати уже! Ложись и спи.

  Неожиданно Серега вспомнил про ружье и, не обращая внимания на  Люсю,  бросился к кладовке. Накинул на голое тело куртку, схватил двустволку, наскоро распихал по карманам патроны и, сунув ноги в резиновые  сапоги, кинулся в коридор. Он слышал, как жена  что-то кричала вслед, но ему было некогда   вникать, как он считал,  в  пустую бабью глупость. Выбежав на улицу,  увидел ощерившихся и взъерошенных собак, но волка с добычей уже не было,  только изредка обреченно взвизгивала где-то в ночи собака, которую тащил зверь.

   Ночной  осенний холод обжег и накрепко прилип к телу охотника. Он только тут заметил, как нелепо выглядит в куртке, сапогах и семейных трусах, но бежать в дом надевать брюки не было времени. Волк с добычей уходил все дальше, а в мужике все сильнее  разгорался охотничий азарт да и обида брала  на  серого за разбой  у него под самым носом. В овраг  он  решил не ходить, как-никак ночь, темно и страшновато, к тому же, с волками шутить не стоит. Решил идти в обход, по дороге.  Еще раз посмотрев на свои бело - синие ноги, передернул плечами от холода и только тронулся, как его любимая жена предстала перед ним  с его штанами в руках, приговаривая:
-  Одень, пока остатки не отморозил. И куда  такую  рань собрался?

    Серега схватил штаны, молча, торопливо одевал, никак не попадая в штанину, но все же справившись и, ничего не говоря, быстро зашагал по дороге. Он торопился. Мысли его были о волке. Люся же пробормотав:  -  « Точно спятил», - пошла досыпать.

   Серега шел по дороге, оглядываясь по сторонам, и, всматриваясь в темноту. Осенние ночи  темные,  радовало  одно:  не было дождя.  Стояла такая напряженная тишина, что мужику  казалось, было слышно на всю округу, как бьется его сердце.  Он пытался уловить  малейший шорох, надеясь услышать  присутствие утащенной волком собаки, если она еще была жива. Деревенские псы после нашествия волка  угомонились и лишь изредка где-то на окраине был слышен одиночный  собачий  лай. Не  было видно ни огонька,  ни звездочки на небе. Среди этого безмолвия  шаги отдавали пугающим  набатом. Мужик  уже начал терять  надежду, когда  где-то совсем рядом уловил слабый собачий взвизг. Он замер, а затем тихо-тихо, стараясь ступать мягко, перекатом с пятки на носок, двинулся навстречу этому  звуку.  Сделав шагов десять или двенадцать, остановился. Совсем рядом было слышно тяжелое дыхание с рыком, а затем слабый писк.

 «  Есть»,  -  подумал Серега,  - «волк». 
  Он сделал еще несколько шагов и, сначала почувствовал, а уж потом увидел опасность.  Волк, оставив свою  жертву, оскалил огромные клыки и с рычанием бросился на преследователя.  Серега, ожидавший нечто подобное,  разрядил оба ствола в широкую грудь зверя. Волк рухнул прямо к его ногам, обдав волной удушливого запаха, сочетавшего в себе и лес и землю и затхлость немытой шерсти. Охотник  осторожно потрогал волка ногой, убеждаясь, что зверь мертв. Взял его за хвост, попробовал  тащить, но  волк оказался тяжелым.

  «  Ладно»,  -   решил Серега,  -  подождет до  рассвета  и тут. Утром  увезу на тракторе.

 Подошел к собаке, та уже не подавала признаков жизни.
«  Сдохла»,  -  решил он, и, взглянув еще раз на волка, потрогал его сапогом. Серега шагал по дороге в деревню, практично  размышляя, как он привезет  свой трофей  домой и снимет с него шкуру.

   Люся хлопотала дома по хозяйству  и  мужа не заметила. Он  снял в прихожей сапоги, прошел в спальню  и лег на широкую и мягкую супружескую кровать еще хранившую тепло  жены. Холодный осенний воздух, волнения и ночной недосып сделали свое дело. Серега уснул сразу и, странное дело, опять увидел тот же сон.  Все так же жал овес на большом золотистом поле, только на лопастях жатки была не рыжая лиса, а  серый волк. Он скалил зубы, глядя горящими глазами прямо в Серегины глаза, и  выл.  Мужик  оцепенел. Смотрел в огненно – красные  глаза зверя, не отрываясь, и состояние ступора охватывало его все больше и больше. Помятый лопастями волк, заклинил жатку. Комбайн почему- то начало трясти, а вместе с ним и Серегу. Он попытался  выпрыгнуть из  кабины, но тело его не слушалось. Волк же неожиданно  рванулся, выскользнул  из  под  комбайна и, как ни в чем ни  бывало, захромал к лесу, припадая на переднюю лапу, потом оглянулся на Серегу и погрозил ему  этой самой лапой.

   В это время Люся трясла мужа за плечо  и, когда он открыл глаза, очумело на нее уставившись, заплакала. Она любила Серегу, но  не меньше любила  чистоту и порядок в доме. Увидев мужа  спящего в грязной одежде  на белоснежном  пододеяльнике, ей стало жаль  себя  свой труд, всю свою жизнь с этим в сущности неплохим, но не всегда понятным ей человеком. Она присела на краешек  кровати и молча тихо плакала, изредка по - детски всхлипывая. Серега, окончательно проснувшись, почувствовал себя виноватым.  Подумав, что жена волновалась из-за его ночных бдений, пожалел ее.

«Скотина я все-таки,  животное.   Она волнуется за меня, переживает, а я…», -  Серега дотронулся до Люсиной  руки, погладил по плечу, спине.

-  Люсь,  ну чего ты, не плачь. Ну прости, виноват я. Видишь, живой пришел. Разве справится со мной волк ? Убил я его.

  Серега,  не очень щедрый на ласки, проявлять их  даже в интимной обстановке   стеснялся, хотя жену свою сильно любил. Он для нее готов был горы свернуть, но приголубить, приласкать, одарить  теплом  своей  любви не умел. Вот и сейчас почти скороговоркой договорил:
-  Вот  скоро поеду за ним на тракторе, привезу домой, поглядишь.

  Люся перестала всхлипывать, затихла.  Переспросила   почему-то шепотом:
- Какой волк?  Где?  Ты на самом  деле  ночью на охоту  ходил?

  До Сереги  дошло,  Люся  ничего не знает про  волка, про  ночные волнения мужа, а переживает из-за чего-то другого. Видно  он  опять что-то не так сделал.

-  Да понимаешь, Люсь, ничего особенного.  Волк ночью был  около нашего двора, за собакой приходил, видно голодный. Ну вот я его и убил.

Сказал Серега это так просто, как  будь-то  волки ходят за собаками в деревню если не каждый день то  через день. И все произошло  как само собой  разумеющееся. Горе  сразу  улетучилось  с Люсиной души. Она простила Сереге и грязные штаны  на чистом пододеяльнике, и будоражную ночь, и не  разговорчивость.  Любопытство и гордость за мужа заполнили все ее существо.  Она подвинулась к Сереге, ласково погладила его по щеке, наклонилась, чтобы поцеловать, но  тот не был настроен на нежность, а тем более на откровения. Он считал, что и так много сказал, остальное жена увидит сама. Мысли  его опять вернулись к волку. Наступил день и его надо было оттуда забирать, мало ли что…,  Он чмокнул  Люсю в щеку  и, отстранив ее,  стал подниматься с кровати.  Обижаться Люся не стала.  Она знала, что ее малоразговорчивый муж доказывал свою любовь к ней и заботу о семье делами.  Вот и  сейчас  наверняка у  него на уме  есть какая-то задумка и пока он ее  не осуществит, ничего не скажет.  Приставать с расспросами она больше не стала, только вздохнула  да  стряхнула  землю с пододеяльника  и заботливо  предложила:
- Есть ведь хочешь,  пойдем,  покормлю.
Но Серега про еду не думал. Он вспомнил, что шкуру убитого волка можно продать  за  две с половиной тысячи рублей, а для них в деревне это большие деньги.

-  Потом поем,  сейчас некогда, - отмахнулся  мужик.

Улица обдала свежестью, небо было чистое и по - летнему  голубое. День обещал быть  солнечным.  Серега завел  « Беларусь»   и, уже сидя  в кабине,  вспомнил свой  странный, чудный сон.

-  К чему бы это?  Может сон – то  вещий?  Говорят, что сны с четверга на пятницу сбываются. Сегодня пятница…

   Подъехав к тому месту, где оставил  волка, Серега выпрыгнул из кабины. Огляделся, но волка поблизости не было. Собаки тоже не было. Он  мерил  шагами поле и край  оврага, приминая сапогами опавшие листья да высохшие  стебли  тысячелистника, пока не обнаружил  на земле темные пятна  крови  и примятую  пожухлую траву. Он  тупо  глядел на то  место, где должен был лежать волк. 

-  Был волк и нет волка  и собаки нет, - пробормотал охотник, не зная на что и думать.

   Он был уверен, что зверя  убил, и тот не мог сам уйти. В голове мелькнула мысль, а что если кто-то знающий про две с половиной тысячи рядом находился, следил и опередил. Злость и обида овладели Серегой с новой силой. Он решил во что бы то ни стало найти похитителя и отобрать свою добычу. Скользнув взглядом вдоль поля,  увидел  нескольких женщин, идущих с фермы и решил поговорить с ними. Возможно кто-то из них,  рано  утром по дороге на работу, мог  что – то видеть. Чем черт не шутит.  Вдруг повезет. Серега  медленно пошел на  встречу.  Надежда, которая затеплилась в нем, родила уверенность в удачу. Оглянувшись по сторонам, он невольно улыбнулся ясному осеннему дню. Солнце еще теплое и ласковое высвечивало всю прелесть осени. Багряные листья клена и желтые березы на фоне зеленой хвои елей и сосен, освещенные ярким солнечным светом, очаровали бы самое черствое сердце. Легкий ветерок шуршал сухой травой и скрученными, опавшими листьями, поднимаясь все выше по кроне деревьев к самой их вершине. Этот ветерок обдувал и лицо Сереги разгоряченное от обиды и гнева на того, кто воспользовался его удачей.

   Доярки, весело переговариваясь, подходили все ближе. Серега мучительно искал  с чего начать разговор. Он не  слыл  краснобаем.  С женским полом общался сухо и в основном по делу.  В мужской  копании предпочитал молчать и слушать, что  другие говорят.  Когда   поравнялся  с женщинами, пошутил:
-  О чем это вы так весело щебечете, бабоньки, уж не о ночных ли событиях?

 Но шутки не получилось.  Язвительная  Нинка  охотница  до сплетен и  чужой  жизни,  съехидничала:
-  Это про какие же  ночные события ты нас тут пытаешь, голубок?  Неужели про то, кто с кем и, как спал? 

    Серегу передернуло. Он терпеть не мог в женщинах цинизм, а еще курение и пьянство. Такие  для  него попросту не существовали. Не ответив Нинке, он обратился  непосредственно  к  Клаве,  по его мнению, приятной и серьезной.
-  Сегодня ночью вас собаки лаем не разбудили?

Клава  улыбнулась.
-  Так они каждую ночь лают.  Мы уже привыкли, на то они и собаки.  Устанешь за день и спишь без памяти до утра.  А что?  Случилось что-то?

    Серега  переминался, не зная, как спросить о главном и тут его выручила все та же Нинка. Она игриво чуть с издевкой спросила:
-  Уж не волком ли  интересуешься, которого  дед  Мишаня убил?

  «Вот это да… Мишаня…», - пронеслось у Серёги в голове и чуть не вырвалось:  -  « Как это Мишаня, когда волка убил я», - но сдержался и только уточнил:  -   Мишаня  волка  убил? И где?

-  А вот где-то здесь,  -   она показала рукой в ту сторону, где должен был лежать Серегин волк.

-  Ну и что, где же этот волк теперь? – Серега тщательно скрывал свой интерес за равнодушием, с которым спрашивал.

-  Не знаю,- отмахнулась  Нинка.   Чувствовалось, что  она  заскучала. Эта тема была ей не интересна. Вот если бы  про  интим, то она бы многое могла порассказать. А так, что интересного  в  Мишане? Чокнутый  старик и все. Но заметив  заинтересованность женщин и Сереги, решила покрасоваться  и  все с той же насмешкой, но как бы и со знанием дела, начала рассказывать.

-  Утром шла на работу, темно еще было, а  Мишаня  с каким-то мужиком  что-то грузили в машину. Я и  пошутила, чего это они в пустом поле воруют?

-  А они что?  -  поинтересовалась  уже  Клава?

-  Что- что, а ничего. Промолчали. А потом, когда дед пришел чистить навоз, я уж отыгралась на  нем. Словом, привязалась к нему, а Мишаня еще и под хмельком был. Ну вот я его и давай донимать, что да как. Пригрозила председателю рассказать про его делишки. Пугала, конечно.  Какие у него делишки!  А он вдруг испугался и рассказал, как  ночью  волка тут убил и сразу же продал проезжему. Меня просил никому не говорить. Вот и все. Да я и не поверила. Врет этот Мишаня и не краснеет. Нашелся охотник! У него и  ружья - то сроду не было.

   Женщины рассмеялись и пошли домой, оставив мужика  в глубоком раздумье.

   Серега всю свою сорокалетнюю сознательную жизнь, за исключением службы в армии, прожил в деревне. Только и знал, что пахал да сеял, жал да  косил, - работал в сельском хозяйстве. О следственных делах знал понаслышке да из сериалов по телевизору.  И все же волка разыскивать придется  ему  самому. Кому еще  доверить?  Волк Серегин, а значит и дело его.

-  А начну - ка  я с деда  Мишани. Узнаю, какого такого волка он убил?  -   вслух рассудил Серега и направился к трактору.

    Старика он  застал  дома. Тот  уже давно жил один. Бабка его умерла года с три как, а деду казалось, что  прошла вечность. Одному  жилось плохо - и холодно, и голодно. Привык  жить с бабкой без горя и хлопот, она все заботы брала на себя. Через год после ее смерти, Мишаня пытался  раза три жениться  и все неудачно.  Другой такой, какой была у него жена, больше не было.  Мишаня махнул на все рукой и жил, как придется,  на пенсию да на то, что платили за скотника. Он был еще крепкий и не гнушался выпивкой, а вот на счет курева отзывался плохо.

   Серега  остановил трактор у  дедова крыльца.  В избе  увидел,  сидящего за столом, хозяина, тот ел из миски какую-то мешанину.  Было  натоплено, тепло  приятно  окутало  Серегу  и  он слегка  расслабился.

-  Здорово, Серега, - дед Мишаня  приветливо кивнул. - Садись за кампанию тюрю хлебать.

-  Спасибо, - отказался  Серега, - я к тебе по делу.

-  Да ну! – удивился  Мишаня. - Давно ко мне в избу по делу никто не захаживал. Ну, коли по делу, выкладывай, что у тебя за дело.

  Он аккуратно облизал ложку и вместе с миской унес за перегородку. Затем снова уселся за стол и приготовился слушать.

    Слегка волнуясь, Серёга спросил:
-  Говорят, дед, ты волка подстрелил, правда или нет?

 Мишаня  крякнул, заелозил по скамейке, потом замер и в свою очередь спросил:
-  А тебе-то что? - и, подумав, добавил, -  кто только тебе такую ерунду  сказал. У меня и  ружья-то нет.  Из пальца что ли я его убил?

Серега молчал, соображая, как дальше вести разговор, о чем спрашивать, но Мишаня его опередил.
-  Нинка, стерва,  разболтала.  Вот бабы, едри их в печенку,  разнесут по всему свету то и не то, ничего сказать нельзя. Никакой шутки не понимают…

-  Без дыма огня не  бывает, - прервал  Мишанино красноречие Серега. -  Ты мне прямо скажи, куда утром  волка дел?

Дед испуганно вытаращил глаза и, крестясь и божась,  стал  клясться, что  никакого волка не видел, а  Нинке соврал, и ни сном ни духом ни о чем таком не ведает.

   Серега поднялся  и угрожающе произнес:
-  Мишаня, что же мне с тобой теперь  делать?  Что же ты за человек такой, а? Я с тобой  по - хорошему,  по - доброму, а ты меня как? Мордой в дерьмо решил? Что же ты врешь мне, а? Я сегодня под утро  убил  волка в том месте, где ты с мужиком его в машину погрузил. Что это за мужик был? -  Он  сграбастал  деда за грудки так, что на  том затрещала рубаха. Обида и злость вновь заполнили все его нутро. Он готов был придушить старика, если тот сейчас же не скажет, куда отвезли волка.  -  Говори, старый хрен, или я сейчас из тебя отбивную сделаю. Ты что думаешь, я так тебе и поверил? Так тебе и отдам волчью шкуру?

   Дед Мишаня перепугался. Он знал, что Серега тихий по жизни,  был  неуемный в гневе и во хмелю. Вцепившись в сильные Серегины руки  своими жилистыми, но  уже старыми, он умолял  отпустить его и обещал рассказать все, что знает.
  Серега,  тяжело дыша, опустился на стул. Вспотевшие ладони вытер о бока  своей куртки, и впился взглядом в старика, ожидая покаяния.  Перепуганный дед  тоже приходил в себя, поправляя рубаху, и, стараясь вспомнить мельчайшие подробности  прошедшего утра.

-  Слушай Серега,  -  начал Мишаня,  -  я, честное слово, не видел никакого волка.  -  Заметив, что  Серега начал медленно подниматься, зачастил:  -  погоди, погоди, послушай, я все, все расскажу. Только ты послушай и поверь мне. Ко мне еще с вечера племяш приехал ….  Серега, только я тебя прошу, все то, о чем я тебе  расскажу, чтобы осталось между нами, не то меня из колхоза выгонят, а то еще и в тюрьму засадят на старости лет. Прошу тебя, обещай молчать.

-  Ладно, - кивнул  мужик, - обещаю.

-  Ну  так  вот, -  воспрянул  Мишаня, - приехал,  значит, племяш  ко мне за посыпкой.  -  Серега слушал внимательно, не перебивая, и дед продолжал.
-  Когда я дежурил ночью на ферме, у доярок помаленьку этой посыпки  брал. Помаленьку-то незаметно. В полиэтиленовые мешки ссыпал и в срубе бани прятал, что  у оврага. Там сруб новый стоит, видел небось?

Серега кивнул. Недалеко от места, где подстрелил он волка, действительно стоит новый сруб бани.

-  Ну  вот, -  почему - то обрадовался  Мишаня. -  Мы только с племяшом подъехали туда, только вытащили мешки, а я два мешка насыпал, только погрузили один мешок, как недалеко от сруба  видим собака показалась, большущая такая, страшная и рычит. Темно еще было, но собаку видно, она  медленно шла и будто  шаталась, еще хромала. Сильно так хромала. Мы с племяшом  даже замерли то ли от неожиданности, то ли от страха.  А собака эта так и пошла через дорогу к тому лесу. Племяш мне и шепчет, мол волк это, а не собака. А тут и Нинка высветилась. Идет  шалава, спрашивает, любопытная больно. А потом на ферме привязалась, чего да чего мы грузили. Председателю пожаловаться обещала. Вот я и ляпнул первое, что в голову пришло, чтобы отвязалась. А волк этот хромой у меня все утро из головы не выходил.

   Серега и верил и не верил  в  Мишанин рассказ. Он был совершенно уверен, что волк мертв. Посидев и помолчав немного, поднялся и молча вышел из избы. Сел в трактор и поехал к лесу, на который указал дед  Мишаня. Не мог волк так серьезно раненый далеко уйти.

  « Надо бы ружье захватить», - подумал охотник, но вспомнив жену и расспросы, которые та  ему учинит, поехал так.  Трактор оставил у дороги, взял монтировку и медленно пошел вдоль опушки, внимательно осматривая землю.  Время подходило к полудню. Солнце все так же светило и пригревало, последние листочки, оставшиеся на деревьях,  прощально шелестели под  ветерком  и с легким шорохом, медленно кружась, падали на землю. Грусть о  прошедшем лете навевали  запахи хвои, земли, и опавшей, преющей листвы. «  Если правда, что рассказал  Мишаня, то волк где-то должен залечь», - почти вслух сам с собой разговаривал  Серега. – «Не мог  раненый далеко уйти».  Внезапно он остановился, как вкопанный. На земле, примятой высохшей траве и листьях  темнели застывшие пятна крови. Похоже зверь останавливался, чтобы зализать раны. Серега теперь знал, где его искать, и не ошибся.
   В овраге под корнями вывороченной ветром большой сосны, в углублении лежал волк.  Мужик  осторожно приблизился к логову. Не доходя метров пять, остановился, держа наготове монтировку. Но предосторожность была лишней.

   Услышав шум, и, почувствовав человека, волк  вернулся из забытья. Он тяжело поднял голову и уставился временами мутнеющим взором в глаза  преследователю. Слипшаяся от крови шерсть, скаталась в грязные комки. Его лапы и хвост были вытянуты, впалый живот с трудом, судорожно поднимался. Волк уронил голову не в силах держать ее на весу, но мутнеющим взглядом продолжал следить за человеком, стоявшим перед ним. Было заметно, что правая  лапа  волка  короче и тоньше  левой, к тому же неестественно согнута.

   Серёга судорожно вздохнул и с сочувствием прошептал:
-  Э.., да ты, видно, в капкане побывал, бедолага, и жил о трех лапах.

   Жалость невольно  шевельнулась в сердце охотника. Какие-то совсем не кровожадные  мысли  поплыли  в голове. Мстить волку совсем расхотелось. По сути  у  него, как  и  у  человека  была одна жизнь, за которую надо было бороться и суметь в ней выжить. Каждому на этой земле уготована своя судьба и неизвестно еще чья жизнь легче и веселее волка или человека.  Если подумать, разве сладка  жизнь у волка?  Приходится постоянно то убегать, то догонять, выискивать да вынюхивать. Сколько километров надо отмахать по лесу, чтобы добыть  еду для себя и своего выводка  да еще на трех лапах. Вот и теперь, не от хорошей жизни  волк пришел  в деревню за собакой, значит в лесу  больше нечего взять.

   Сочувствие  и  почти сострадание завладели сердцем  охотника. Он уважал волков за ум и хитрость, чтобы о них не думали и не говорили. Взять хотя бы вот  даже сейчас, умирающий зверь не просил пощады. Умные, серые глаза смотрели спокойно, без злобы и  страха, но и без мольбы. В них была лишь настороженность и ожидание. Мужик  понял,  чего ждал  этот  умный,  некогда сильный зверь, ждал  обреченно, не имея больше сил защитить себя. Он ждал  смерти.  И  ждал смерти не от полученных ран, а от него, человека. Он никогда не верил людям, потому  что человек  ему  всегда был врагом.

    Постояв еще немного, Серега,  медленно  пятясь,  стал отходить. Он не хотел добивать  умирающего. Посчитал, что это было бы  жестоко и нечестно.
« Пусть будет так, как будет», - решил он и  медленно пошел  по опушке  леса.    Печальный осадок остался  у него в душе. Совсем  недавно он ни за  что не  поверил бы, что будет  переживать за судьбу  волка. Что ему  в сущности  этот  волк?  Хищник  и  все. Но, оказывается,  не  все, что-то было  и  другое.

  Серега  остановился,  наблюдая  за   стаей  галок  с  шумом  летающих  над  полем,  готовящихся  к  миграции. « Вот  и  эти полетят  лучшей  доли  искать,  где  теплее  и  сытнее, а значит и жизнь лучше».

Медленно шагая  вдоль поля,  Серёга  думал  о жизненных перипетиях, о том, как все не просто в этой жизни. Как легко можно из категории друзей перейти в соперники, а там и до врага не далеко. И в то же время какие-то непредсказуемые обстоятельства  могут поспособствовать  недругу стать другом. Вот он сегодня пожалел волка, а завтра, не исключено, что пойдет на такого, как  тот, что лежит под корнями дерева и умирает, охотиться и, если повезет, добудет волчью шкуру.