Русские в Африке

(Отрывок из историко-авантюрного романа «Затерянный фронт»)

1
Большой почтово-пассажирский пароход германо-африканской линии «Табора», минуя принадлежавший британцам остров Занзибар, держал курс на порт Дар-эс-Салам – столицу германской Восточной Африки. Профессор Варшавского Русского императорского университета Борис Иванович Кляйн, историк по образованию, вышел на палубу подышать свежим океанским воздухом. Это был высокий, стройный светловолосый русский немец, – заядлый путешественник и бродяга, страстно увлекавшийся этнографией. За ним неизменно следовали студент историко-филологического факультета, среднего возраста поляк Феликс Левандовский и работник, – по совместительству телохранитель, молодой, с небольшой каштановой бородкой, русский парень Иван Меркулов. Он слегка припадал на левую ногу, щеку возле глаза рассекал застарелый ломаный шрам. Был Меркулов родом из Турции, из казаков-некрасовцев. Борис Иванович нанял его этой весной в селении Эски-Казаклар на озере Майнос, во время посещения некрасовской общины по пути через Турцию к побережью Средиземного моря. Иван должен был сопровождать путешественников в экспедиции по Восточной Африке.
Иван был любознательный и весьма прилежный в науках. Несмотря на то, что происходил из старообрядческий семьи, окончил воскресную школу при сельском православном храме, где два года обучался русскому языку и чистописанию, арифметике, Закону Божьему и церковнославянскому языку, а также церковному пению. Помимо обязательных дисциплин, Ваня очень увлекался географией, а более того – приключениями и путешествиями. Он просто зачитывался занимательными сочинениями Жюль Верна, Даниэля Дефо, Роберта Стивенсона, Майн Рида, Фенимора Купера, Конан Дойла и прочих беллетристов. Это и побудило его отправиться в далёкое плавание с профессором Кляйном.
Студент Феликс Левандовский вот уже пятый год занимался на кафедре «Всеобщей истории» под научным руководством доктора исторических наук, профессора Бориса Кляйна. Он был его лучшим учеником, и поэтому профессор брал Феликса с собой почти в каждую экспедицию по экзотическим странам мира.
Идя рядом с профессором по стерильно выдраенной исполнительными немецкими матросами палубе, Левандовский с восторгом указывал рукой вправо, где далеко на горизонте, почти сливаясь с ним, еле видимая невооружённым глазом чернела полоска земли:
– Борис Иванович, вы только поглядите, – это же верно Африка! Боже праведный, наконец-то я её увижу. И это не сон – я действительно в Африке?
– Не сон, пан Левандовский, это вправду – она. Цель нашей длительной поездки, – улыбнулся в ответ профессор. – Вы радуетесь, как мальчишка. Неужели так мечтали сюда попасть?
– Ещё бы, Борис Иванович. Просто бредил чёрным континентом, – смущённо признался Феликс. – А будучи гимназистом, даже пытался с приятелем сбежать на юг Африки, к бурам, воевать против англичан. Тогда все варшавские мальчишки бредили Трансваалем.
– Вот как? – удивлённо вскинул брови профессор Кляйн. – Вы оказывается романтическая натура, милый Феликс.
Взгляд его обратился на скучающего после продолжительной морской болезни, не столь эмоционального Ивана Меркулова, безучастно взирающего на плещущие внизу, возле ватерлинии, пенистые океанские волны.   
– Ну что, Иван, кажется, подплываем к конечному пункту нашего утомительного морского круиза?
Иван Меркулов был почти на пятнадцать лет моложе, но отношения у него с профессором сложились вполне дружеские, почти запанибратские. Он разговорил с Борисом Ивановичем просто, но уважительно, как с равным, а не как слуга – с хозяином. Правда, труднопроизносимую иностранную фамилию профессора не запомнил, для удобства заменил турецким вариантом – Коран.
– Видать так, Борис Иванович, скоро будем на месте. Конец моим мучениям… Я во всём только на вас полагаюсь: вы наслышаны от германцев и не обманете. Сам-то я немецкого языка не большой знаток. Прямо скажем: вообще ни в зуб ногой, ни в лоб копытом. Потому и не могу знать, что басурмане промежду собой лопочут. А вы, я слыхал, здорово с немчурой по ихнему шпарите. В университетах как-никак обучались.
– И в университетах обучался, да, – закуривая свою неизменную короткую трубочку, задумчиво произнёс сорокалетний профессор. – Так ведь и происхождение, брат Иван, к тому обязывает. Немец я по национальности. Наполовину, правда, но всё равно…
– А чья же вторая половинка? Не рассказывали раньше.
– Иудейская, – прищурившись, сказал с хитринкой в глазах Борис Иванович.
– Это как же понимать, господин профессор? – смущённо переспросил Иван Меркулов. – Исповедование ваше таковое, что ли? Но вроде вы раньше говорили, что православный?
– Православный и есть. Крещён в Божьем храме, признаю символы веры, Святую Троицу, посты по мере возможности соблюдаю и в церковь по воскресеньям хожу, – с улыбкой сказал профессор. – А вот моя маменька – чистокровная иудейка. Отец – обрусевший немец.
– Чудно, – усмехнулся Иван. – И как же они, родители ваши, уживались дома? Какому Богу молились?
– Каждый своему, брат, – вздохнул Борис Кляйн. – Любовь, она ведь такая штука – ни национальности, ни веры у человека не спрашивает. А как нахлынет – только держись!.. Ты, кстати, женат?
– Не-е, в своё время не удосужился, – отрицательно качнул головой Меркулов, – а посля того, как беда со мной приключилася, девки и вовсе из-за моих болячек со счетов списали – кому я нужен такой стал, порченый?
– И сильная порча, Иван? – с тревогой спросил профессор.
– А то вы сами не видите: охромел и окривел… Чисто кикимора болотная.
– И где же тебя так угораздило?
– С коня на всём скаку грохнулся. Всё бы ничего, если б за стремя ногой не зацепился… Да тут ещё шашка в руке была – мы как раз на показательной джигитовке лозу рубить обучались. Я руку в темляк и продень, дурень… Баяли ж старшие, что не надо, а я не послухал. Ну, меня шашкой и полоснуло по морде – за малым навовсе без глаза не остался.
К ним подошёл подтянутый, в безукоризненно подогнанной тёмно-синей морской форме, первый помощник капитана. Прежде чем заговорить, отдал честь.
– Извините, я не помешаю, господин Кляйн? – спросил он на немецком языке.
– Напротив, сударь. Чем могу служить? – расплылся в приветливой улыбке добродушный профессор.
– Через два часа будем в Дар-эс-Саламе, – сказал морской офицер. – Могу я с вами поговорить, любезный Борис Иванович?
– Я к вашим услугам, господин… Прошу прощения, не знаю вашего имени?
– Апсэль Вельтман, старший лейтенант кайзерлихмарине, – охотно отрекомендовался немец. – Не хотите ли присесть, герр Кляйн?
– С удовольствием, голубчик.
Помощник капитана подал знак молчаливо стоявшему поодаль, вышколенному молодому матросу-юнге и тот, спустившись по трапу вниз, принёс из кают-компании небольшой раскладной деревянный столик и три кресла с парусиновыми сиденьями. Расставив всё на палубе, застыл за спиной офицера, как манекен. Профессор Кляйн и студент Левандовский уселись в удобные раскладные кресла. Иван Меркулов по примеру юнги встал за креслом Бориса Ивановича. Он хоть и не был его слугой, но обстановка, так сказать, обязывала. О чём говорили профессора с немецким офицером Иван не понимал.
– Кофе? Коньяк? – учтиво предложил немец.
– Лучше кофе, господин Вельтман.
Старший лейтенант повернулся к юнге и отдал короткий быстрый приказ. Тот стрелой сорвался с места и юркнул по трапу вниз. Через несколько минут он уже нёс на маленьком серебряном подносе три миниатюрные, европейские чашечки чёрного как смола, ароматно дымящегося напитка.
– Dankesch;n,1 – поблагодарил профессор, принимаясь за кофе.
– Entschuldigen Sie,2 – снова извинился офицер, помешивая ложечкой в крошечной чашке. – Борис Иванович, вы фольксдойче?
– Вы хотите знать, кто я по национальности? – подслеповато прищурившись, уточнил профессор Кляйн.
– Вот именно, – кивнул морской офицер. – По имени и фамилии, по вашему произношению я могу заключить пари с любым офицером на судне, что вы – немец. Скорее всего, берлинец. Это не так?
– Вы ошибаетесь, господин Вельтман. Я русский.
– ?
– Во всяком случае, подданный Российской империи.
– Но у вас, по-видимому, немецкие корни?
– Это не важно, герр старший лейтенант. Да, мой vater3 – обрусевший немец. Но он и я – православные и любим свою новую родину… В смысле – старую, одну единственную… – смущённо замялся профессор. – Наш родоначальник переселился в Россию ещё при Екатерине Великой.
– Да, понимаю, профессор Кляйн, – это было так давно… Вероятно в конце восемнадцатого века, – сочувственно проговорил Апсэль Вельтман. – Но немецкий язык! Но голос крови!.. Несмотря на прошедшие век с лишним… Они выдают истинного германца.
– Ничего особенного, – небрежно отмахнулся профессор. – Никакого голоса крови, я вас уверяю, Вельтман. Есть, конечно, какая-то тоненькая связь, но не до такой степени, как вы себе вообразили. Всё-таки место рождения, народ, среди которого появился на свет и прожил всю жизнь, о чём-то говорят. Не правда ли? А язык можно ведь и выучить… Как я, например, в Варшавском университете.
– Gut,4 – согласно кивнул немецкий морской офицер. – Но понимаете ли вы, уважаемый герр профессор, в какую страну прибыли, и что может здесь случиться в недалёком будущем?
– А что такое? – с тревогой уставился на Апсэля Вельтмана профессор Кляйн.
– Всё дело в том, профессор, что ваша империя ведёт, как бы это точнее и мягче выразиться… – замялся немец, – не совсем дружественную политику по отношению к нашей империи. Она зачем-то заключила союз с Антантой, – с нашими заклятыми врагами англичанами и французами, покровительствует сербским бандитам – постоянно бунтующим против союзной нам Австро-Венгрии. И вообще – незаконно аннексировала территории на юге, на черноморском побережье, принадлежавшие раньше, в древние времена – Германии.
– Но позвольте, господин Вельтман, о каких конкретно территориях вы ведёте речь? – удивлённо приподнял брови профессор. – Насколько мне известно, Германская империя никогда не владела землями на берегу Чёрного моря. Уж поверьте мне на слово, как учёному-историку.
– Странно это от вас слышать, – скептически улыбнулся старший лейтенант Вельтман. – Тем более, что и я имел в своё время возможность обучаться в Берлине, в университете Гумбольдта, на кафедре Истории Древнего мира и Средних веков, и даже получил степень бакалавра. Так вот, чем вы объясните, профессор, тот очевидный факт, что на юге вашей империи, в так называемой Малороссии имеется очень много немецких колоний?
– Очень просто, коллега, – тут же ответил Борис Иванович. – Эти земли императрица Екатерина Великая в конце восемнадцатого века выделила немецким поселенцам с целью освоения отвоёванных у Крымского ханства территорий.
– А вы думаете, она зря выделила именно эти земли? – возразил старший лейтенант. – Не забывайте, что в древности они принадлежали нашему народу, а именно – восточным готам. И потомки готов всё ещё живут в России, только теперь они называются донскими казаками.
– Великолепно! – театрально захлопал в ладоши профессор Кляйн и повернулся к стоявшему у него за спиной казаку-некрасовцу Меркулову. – Поздравляю, Иван. Оказывается мы с тобой, так сказать братья по крови. Господин Вельтман утверждает, что донские казаки, от которых, кстати, происходят турецкие некрасовцы, ведут свою родословную от восточных готов. То есть, – они родственны современным германцам. Как это тебе нравится?
– Вовсе не нравится, господин Кляйн, – смущённо признался Иван Меркулов. – Мы православными сроду были, и нечего нас к басурманам приписывать. Славянского мы роду-племени – потому и Игнат-казаки. Вольные люди. А немцы-колбасники нам не родня. Ишь чего выдумал.
Борис Иванович обратился к Вельтману:
– Как вы думаете, – что я спрашивал у своего работника, Ивана?
– Меня не интересует мнение слуг, – презрительно поморщился немец.
– Этот, как вы выразились слуга – и есть некрасовец, родом из донских казаков, – победно взглянул на собеседника профессор Кляйн. – Да, да, из тех самых, кого вы только что с неподдельным германским пафосом величали потомками восточных готов. Так вот, Иван не признаёт вашей сомнительной теории, говорит, что они православные и прирождённые славяне, то есть – русские.
– Ну что может знать об исторических корнях своего народа простой казак? – отмахнулся от доводов профессора немецкий обер-офицер. – Не считаете же вы возможным принимать во внимание в научной дискуссии его безграмотные простонародные разглагольствования?.. Однако мы заговорились, а мне пора на вахту.
Немец быстро допил свой кофе, встал с кресла, щёлкнул каблуками.
– Честь имею, господин профессор. И не забывайте, пожалуйста, о том, что я говорил. Вполне вероятно, что в недалёком будущем между нашими странами могут возникнуть какие-то трения… Либо, недоразумения. А вы прибываете на территорию германской колонии. Всё может случиться…
– Благодарю, герр старший лейтенант. Я учту ваше любезное предостережение, – ответил русский профессор. – Но скажу прямо – я не занимаюсь политикой. Я просто учёный… Ещё раз спасибо за кофе и за приятную, познавательную беседу.
Кляйн и Вельтман крепко, по-дружески пожали друг другу руки, как боксёры после поединка на ринге, и разошлись каждый в свою сторону. Вскоре пароход «Табора» вошёл в порт и пришвартовался к берегу. С зубовным металлическим скрежетом загремели якорные цепи...
_________________________________
1 Спасибо (нем.).
2 Извините (нем.).
3 Отец (нем.).
4 Хорошо (нем.).

2012 – 2014


Полную версию романа можно скачать на сайте http://knigotopia.ru/book/item/3798