Поездка на фронт. Глава 16

                Глава шестнадцатая
                Кое-что проясняется

     23 и 24 июня 1941 года советские самолеты совершали налеты на Варшаву. Официальной информации об интенсивности бомбардировок и разрушениях не поступало. Сидонина вновь одолели сомнения, правильно ли он понимает свою миссию. Конечно, он знаком был не понаслышке о разгильдяйстве в Красной Армии, но ведь мог же ошибаться, могло произойти чудо – мгновенное перерождение перед лицом смертельной опасности. А если так, то задание его заключалось в том, чтобы стать неким  квартирмейстером, определить загодя  места  постоя, подыскать  приличное жилье для начальства, наметить склады продовольствия, которое следует экспроприировать.
     По такому сценарию Красная Армия действительно придет 25 июня, и никакой головоломки в злополучных приключениях нет – лишь самые простые житейские соображения руководили теми, кто направил его сюда.
     Баронесса Ида фон Вурц развеяла при следующей их встрече иллюзии. По ее сведениям, немцы уже достаточно глубоко проникли на территорию СССР, особенно по направлению к Смоленску. При наличии успеха Красная Армия бомбила бы Берлин, а не Варшаву, с холодной уверенностью продолжала она.
     – В-третьих,  мой  милый,  коли  доля  правды имелась бы на твоей стороне, то дорога привела бы тебя не ко мне, а к какому-нибудь местному подполью.
     – Здесь есть подполье?– удивился Сидонин.
     – Поверь своей родной мачехе,– заявила с усмешкой Платоша,– подполье есть везде и всегда.
     Она заехала за ним в район Брудно, где он остановился у пани Ядвиги в скромном пансионе (комната с самой необходимой мебелью, общий душ в коридоре). Разговор происходил в роскошном черном «Опеле-Олимпиа». Баронесса сидела за рулем.
    Они поехали в сторону центра и остановились у престижного ресторана «Роза» на Королевском тракте (неподалеку от него расположился цветочный магазин, глядевший потрескавшимися витринами на набережную Вислы). Платоша пояснила, что в этом заведении им следует отметиться. Так будет безопаснее.
     Было утро 25 июня. В девять часов вечера ксендз ждал их в церкви святой мученицы Татианы, перестроенной в костел.
     Заняли место у окна. Неподалеку сидели четыре офицера СС, а в дальнем углу – два армейских капитана. Других посетителей не наблюдалось. Говорить пришлось по-немецки. У Сидонина чисто не получалось. В Варшавской гимназии обучали неплохо, но прошло с тех пор почти три десятилетия.
     Платошу, видимо, здесь хорошо знали, и даже расположившиеся рядом нацисты с ней раскланялись. Подошел седой официант при бакенбардах и бабочке. 
     – Что угодно, добрейшей фрайфрау?– произнес он с почтением, вежливо кивнув нервничавшему Сидонину.
     (На немецком языке «Фрайфрау» и «Баронин» – синонимы).
     – Кофе по-турецки, вишневый ликер и пирожные.
     – Те, что заказывал барон?
     – Те самые.
     – А господину?
     – Это мой второй, старший сын. Он прилетел из Стокгольма.
     – Вы шутите, баронесса?
     – Увы, я уже не так молода, как хотелось бы… Ему – обязательно рюмку коньяка.
     – Слушаюсь,– поклонился старый официант, улыбнувшись чуть- чуть полковнику.
     – А был и барон?– спросил Сидонин, когда старик удалился.
     – Мой отец умер пять лет назад, он был  известным человеком и в Варшаве и в Кенигсберге. Матушка оставила нас в начале века. Это отдельная история, не станем в нее углубляться.
     Они немного поговорили о погоде, о механике, который ухаживал за машиной, о теплом и хорошо оборудованном гараже на заднем дворе особняка на Новы Свят.
     Принесли заказ. Пирожные были венские с вишней.
     – Не унывай, милый,– подбодрила его баронесса.– Любые  дела житейские нас расстраивают, поэтому праведники не только самые решительные люди на свете, но и практичные.
     – А ты видела праведников?– поинтересовался Сидонин.
     – Думаю, да.
     – Например?
     – Я видела патриарха Тихона.
     Валентин Александрович тревожно оглянулся.
     – Это имя вне запрета,– успокоила Платоша.– Нынешние власти, надо им отдать должное, весьма либерально относятся ко всем христианским конфессиям. Я не скрываю своего Православия,– возвысила она голос на публику.–  И открыто  отмечаю  19 апреля память своей святой небесной покровительницы – преподобной Платониды Сирской... Первый раз я встречалась с патриархом – тогда еще архиепископом – после зимы 1913 года, было довольно теплое время. Отмечали трехсотлетие дома Романовых. Тихон, кажется, возглавлял Ярославскую епархию. Николай II в окружении семьи прибыл в Ярославль. Тихон поджидал императора при огромном стечении народа. Был какой-то, видимо, последний перед войной всплеск религиозности, который вскоре иссяк. Будущий патриарх и царь ездили в Спасский монастырь, где Михаил Федорович Романов узнал о своем избрании на царство. Я на торжественных мероприятиях не присутствовала. Когда император отбыл в Москву, архиепископ Тихон отправился отдыхать в Афанасьевскую женскую обитель в Мологе. Твоему папеньке там была назначена встреча без посторонних глаз, какая-то очень важная встреча. Многие тогда думали, что Россия может окончательно погибнуть, кануть в Лету. И создавалось что-то вроде Общества противников распада. Позднее его нарекли ОПРР, а сторонников – опээрровцами... Мы туда приехали из Варшавы,– продолжала свой рассказ баронесса.– Александр Николаевич исповедовался у владыки, возможно, признался ему в главном своем грехе. Потом они с будущим патриархом парились в баньке, организованной игуменьей Августой, и беседовали о своих делах. Александр Николаевич и отправился туда, чтобы обсудить несколько проблем, волновавших и архиепископа. В чем суть, я только догадываюсь. Он меня пристроил у матушки Августы, и я среди других послушниц в соответствующем одеянии участвовала в молебне, а потом слушала проповедь Тихона. Он поведал нам о том, что прилепиться к Богу, не помышляя о мирском, есть неизреченная радость уже здесь, в земной юдоли, а соблазны плотские ведут лишь к новым страданиям. Но главное, что мне запомнилось, он изрек с необычайной силой убеждения: «Никогда не сомневайтесь – Господь управляет миром!»... Не сомневаюсь! Это стало для меня с тех пор как дважды два... Я набросала тогда его портрет карандашом на ватманской бумаге. Получилось весьма заурядно, а привезли в Варшаву, и лицо его как-то просветлело. Нам показалось это чудом. Александр Николаевич попросил подарить ему портрет. Теперь и не припомню, куда он делся… Мы стояли на монастырском дворе в Мологе. Я увидела твоего папеньку у ограды. И вдруг появилась огромная радуга в полнеба, как по окончании странствий Ноя в водных стихиях. И владыка Тихон сказал: «Какое счастье!» И счастье с нами было тогда. Что значит «было»? Эта радуга все время со мной…
     Она задумалась. Упоминание патриарха, видимо, не могло вызвать в ресторане подозрений, если кого-то и интересовало (посетителей значительно прибавилось). Гитлер как-то публично заметил, что будет не против, если освобожденные русские выберут себе патриарха. Как известно, со смертью Тихона место было вакантно. Сталин только через пару лет дал соответствующее разрешение. Обе враждующие стороны понимали важность религиозного вопроса, тем более что подъем веры наблюдался необычайный. Однако война диктовала свои варварские правила. Так, нацисты камня на камне не оставили от Хутынского монастыря под Новгородом из-за ожесточенного сопротивления. Зато Киево-Печерская лавра была вновь открыта во время оккупации.
     – Ты  полагаешь, что разговор между владыкой и отцом имеет отношение к тому, что я ищу?– поинтересовался Сидонин.
     – Вполне.
     Они покидали ресторан, некоторые из немецкой публики ласково улыбались и кивали баронессе.
     – Майнэ лиибэ Баронин…
     На улице у машины он с беспокойством спросил:
     – Не перебрала ли ты лишку?
     – Какого еще лишку?– удивилась она.
     – О спасении России.
     – Не перебрала,– спокойно  ответила  Платоша.– Сейчас  немцы спасают Россию от мракобесия большевизма, в Первую войну спасали от мракобесия царизма. Одна и та же лживая песенка.
     – От немки ли слышу?– ухмыльнулся он.
     – Несомненно,– подтвердила баронесса, открывая дверцу.
     – Ваша милость,– вдруг  заинтересовался Сидонин, уже сидя в машине,– а как же он представлял тебя владыке Тихону?
     – Своей дочерью. А я думала, что это такая игра, шутка. Ну, типа духовной дочери.
     – А как же исповедь?
     – Ну, ты от меня слишком многого требуешь,– вздохнула она.

     Поехали на Западный вокзал. В отделении почты по операциям до востребования полковника ждала новая записка. Она гласила:
     «Ключ забери у святого отца. Обязательно проведай могилу карлика на Православном кладбище у Лествичника. Мама».
     – Неосторожное письмецо. Если какая-нибудь контрразведка это проверит...– прокомментировал Сидонин.
     – То ничего  не  обнаружит,– довершила  фразу  Ида  фон Вурц.– Здесь элементарный обдуманный ход. Но я не слышала ни о каком карлике.– Баронесса внимательно посмотрела на полковника.
     – Я  тоже,– солгал Сидонин.– Ни о карлике, ни о Православном кладбище, ни о Лествичнике.
     – Два  последних  утверждения  мне  кажутся очень странными,– заявила Платоша.– Разве ты никогда не бывал на Православном кладбище на Вольской улице и не ходил в кладбищенский храм Иоанна Лествичника?
     – Слава Богу, пока я жил в Варшаве мы никого не хоронили.
     – Хорошо,– не стала возражать баронесса.– Я  тебя  туда отвезу, и ты поищешь могилу рядом с церковью. Не беспокойся, я подглядывать не стану. Карлик на твоей совести.
     – Поверь мне, Ида, это какое-то иносказание.
     – Надеюсь... Я  знаю тамошнего священника Иоанна Коваленко. Он служит на приходе до сих пор, недавно поставил новую звонницу. Погляди на штемпель.
     – Письмо из Стокгольма,– сообщил Сидонин.
     – Хорошо, что не из Ташкента. Это было бы теперь неаккуратно,– заметила Платоша.
     – Почему нас еще не забрали?– недоумевал полковник.
     – Всему свое время, милый. Несомненно, за нами наблюдают. Но у наблюдателей может быть самый неожиданный интерес к тому, чтобы нас вовсе не трогать.
     – Какой же неожиданный интерес?
     – Мы ведь ничего толком не знаем. А  они,  следуя  за  нами  по пятам,  надеются пополнить свои знания любопытными фактами... Во всяком случае, на кладбище мы поедем завтра.
     – Почему там написано «святой отец»?– вернулся к новой записке Сидонин.– Святые отцы уже на небесах.
     – Но не у  католиков,– уточнила она.– К ксендзам  обращаются «святой отец». Ключ надо попросить именно у пана Гжегоша Милошевского. Это яснее ясного.
     – Пожалуй,– согласился полковник.
     Накануне, ничего не говоря Платоше, Сидонин через пани Ядвигу продал золотой портсигар. Хозяйка пансиона выручила за него солидную сумму. И летний элегантный светло-серый костюм, который прекрасно сидел на полковнике, являлся одним из плодов этой сделки. Баронесса приметила обновку, однако не сочла нужным  ее комментировать.
     – Я полагаю, что кое-что уже вечером прояснится,– сказала она.
     – А если сейчас с этой запиской нас возьмет гестапо?– принялся полковник вновь за свои сомнения.
     – Тогда съешь  ее!  Полковник, возьмите себя в руки!– в ее голосе послышался металл.– Если бы вы не могли справиться, вас сюда никто бы не послал. Запомни как «Отче наш»,– она смягчила тон,– разведка у Советов  работает превосходно. Об остальном умолчу.
     Они ехали мимо старинных замков, полуразрушенных домов Старого города, мимо садов и скверов, охваченных буйством жаркого лета. Его никто не отменял.   
     – Все варианты продуманы детально,– спокойно объяснила  Ида фон Вурц.– Положим, гестапо выйдет на ксендза. Он отдает им ключ. Предположим, мы сообразим, что открывать и, опасаясь мучений, откроем нечто в присутствии наших врагов. Но и в тайнике не будет улик. Какая-нибудь сентиментальная чушь. Нас спросят: чего вы искали? Папино наследство, ответим мы. Запомни, ты бежал из Советов за папиным наследством. Все в порядке?
     – Все в порядке,– подтвердил полковник.
     – Не совсем,– возразила она.– Отдай мне пистолет.
     – С чего ты взяла, что он у меня есть?
     – Оттопыривает карман.
     – Я думал, что он совсем незаметен.
     – Кому – как,– пожала плечами Ида, не отрывая глаз от дороги.
     – Разве он мне не понадобится?.. С ним как-то спокойнее.
     – Иллюзия. Вреда от него больше. Твоя  безопасность  зависит сейчас от двух людей – от одной остзейской баронессы и достопочтенного господина Биддла.
     – Кто такой господин Биддл?
     – Узнаешь, когда придет время.
     – Хорошо, только надежно спрячь пистолет.
     – Об этом не беспокойся.