Голос судьбы в переводе Гоблина

В детстве родители мне постоянно твердили, что я родился в рубашке. Но они забыли добавить, что эта рубашка соткана из крапивы.

МАНЬЯК

В тот год зима выдалась морозной. Новый год мы с родителями встречали у дяди Володи в Тутаеве. Праздник удался на славу! Взрослые пили водку, закусывали тушёной картошкой и традиционным салатом "Оливье". Для детей было закуплено море лимонада. Тётя Клава напекла пирогов. Под бой курантов все дружно чокнулись полными стопками, поздравляя всех с праздником и желая всего самого наилучшего. Потом детей отправили спать, а сами продолжили застолье.
1 января наша семья ходила в гости ко всем родственникам, коих в Тутаеве было достаточно для того, чтобы мой отец под вечер "набрался впечатлений". Мы как раз сидели у дяди Миши, моего тёзки. Я играл с его детьми в интересуют игру, которая мне настолько понравилась, что я ни в какую не хотел уезжать домой в Ярославль. Да и ехать с пьяным отцом и ворчащей матерью - то ещё удовольствие!
Было решено, что назавтра дядя Миша посадит меня в автобус на автостанции, а от вокзала в Ярославле я доеду на городском транспорте. Это было здорово! Родители уехали под причитания моей матери на пьяного отца, а я вволю наигрался в игру с детьми дяди Миши.
Вечером 2 января дядя Миша посадил меня на "Икарус". После автостанции в автобусе казалось очень жарко. Всю дорогу я смотрел в окно, но в темноте мало что можно было разглядеть. Дорога казалась мне бесконечной.
Когда впереди показались огни большого города, сердце вдруг забилось быстрее, предвещая что-то, что я тогда не мог определить. За окном автобуса кружились снежинки. В кармане лежало немного денег на проезд. А в душе было странное ощущение потери. Но я не придал этому значения.
Я приехал на вокзал около восьми часов вечера. На остановке двадцатого автобуса было много народа. Было холодно. К ночи мороз крепчал. Моё зимнее пальто и тёплые штаны с кроличьей шапкой почему-то плохо спасали от пронизывающего ветра. Ноги в валенках и толстых носках начали откровенно замерзать, хотя я только что вышел из жаркого салона "Икаруса".
Рядом со мной стоял парень лет двадцати в спортивной шапочке с надписью "ADIDAS", что в начале восьмидесятых было большой редкостью. Я никогда не был особо наблюдательным, но "фирму" заметил сразу. Я пялился на его шапку, забыв разом про всё. Даже мороз отошёл куда-то на второй план. Мой интерес не остался незамеченным.
— Что? - спросил меня парень.
— Ничего, - ответил я, продолжая смотреть на ярко-синие буквы на белоснежной шапочке.
— Ты мне не поможешь? - вдруг спросил он и улыбнулся. - Здесь недалеко.
—  Конечно, - без запинки ответил я.
Я не знаю, почему я пошёл за ним. В те годы я ещё не слышал слова "маньяк". Да что говорить, тогда мы даже квартиру не запирали. Люди доверяли друг другу.
Отчётливо помню хруст снега под нашими ногами. Он шёл чуть впереди меня и при желании я спокойно мог убежать. Вокруг были люди. За спиной вокзал Ярославль Главный, в котором всегда полно милиции. Но я продолжал идти за ним.
— Понравилась шапка? - спросил парень, обернувшись ко мне вполоборота.
— Очень. Я таких никогда не видел, - честно ответил я.
— Мы почти пришли. Вот этот дом.
Мы вошли в подъезд двенадцатиэтажки, которая стояла первой от вокзала. Он вызвал лифт и пропустил меня вперёд, когда двери открылись. Я любил кататься на лифте, но в нашем трёхэтажном доме, построенном в 1953 году лифта не было и быть не могло. Поэтому мы с мальчишками со двора ходили в Полянки, чтобы покататься на лифте в такой же двенадцатиэтажке.
Мой спутник нажал кнопку последнего этажа, и кабина медленно пошла вверх. Я смотрел себе под ноги, изредка поглядывая на цифры табло. На последнем этаже двери открылись. Парень вышел первым. Я следовал за ним по пятам. Он шёл зачем-то к служебной лестнице, которая вела на технический этаж. Я как в тумане следовал за ним. Вокруг была абсолютная темнота. Только откуда-то снизу просачивались капельки света словно далёкие звёзды сквозь толщу космоса.
Ступени лестницы внезапно закончились площадкой, ограждённой перилами. Над нами был люк на чердак. Я забился в угол, ожидая развития событий. Я ничего не видел, но слышал достаточно для того, чтобы начать волноваться. Парень начал странно дышать и раздеваться, как мне показалось. Потом он подошёл ко мне и начал расстёгивать моё пальто. Я пытался спросить, что он делает, но вмиг потерял дар речи. Ужас сковал мои голосовые связки. Когда пальто было покончено, я понял, что надо бежать. Оттолкнув парня в сторону, я прыгнул к лестнице и побежал вниз. Я ничего не слышал. Стук сердца заглушал все звуки вокруг. Дожидаться лифта я не стал, опасаясь, что маньяк бросится за мной в погоню. Так быстро я ещё никогда не бегал, тем более по лестнице. Я вылетел из подъезда в распахнутом пальто и шарфом в руке, не обращая внимания на жильцов дома, которые пытались меня о чём-то спросить.
Только в нескольких шагах от остановки я сбросил скорость. Застёгивая пальто, я с трудом попадал в прорамки. Руки страшно тряслись. Отдышавшись, наспех завязал шарф. Автобуса я ждать не стал и поехал на перекладных. Только подойдя к своему подъезду, я окончательно успокоился. Родителям я ничего не сказал. Мне было 9 лет, и я многого не понимал.
Иногда мне кажется, что вся эта история мне просто приснилась, но слишком уж реально я видел перед собой лицо того человека (?).

НЕ БЫЛ МИШКА НА ВОЙНЕ...

Это был обычный день второй половины марта. Подтаявший снег лежал грязными кучами под тёплыми лучами весеннего солнца. Голубое небо казалось прозрачным, бесконечным и немного печальным. Весна вступала в свои права. 
На школьном дворе было многолюдно. Стайки мальчишек и девчонок громко обсуждали последние новости и оценки за третью четверть. Это был последний учебный день перед весенними каникулами.
У заднего крыльца ученики шестого класса железными лопатами долбили кучу снега. Среди них был и ваш покорный слуга. Работа на свежем воздухе была куда лучше пыльных мастерских, когда приходилось пилить, строгать или клепать. Нашего учителя труда Бориса Ивановича мы меж собой называли Секунда. Это было его любимое словечко, которое он вставлял в любую фразу. Он ни на кого никогда не повышал голос. Его все уважали. Он часто рассказывал нам о Великой Отечественной войне. При этом взгляд его затуманивался.
Сверху школа представляла собой букву "Е", язык которой был одноэтажной столовой, которую построили после переоборудования старого буфета в подвале во второй спортзал. в 11 классе я посвятил несколько строк новой столовой:
  Клубится серенький дымок над крышей, где дыра.
  Из тараканов варят суп для общего стола.
Вот такие пироги с котятами.
У директора нашей школы было два ордена Ленина. За какие заслуги? Не знаю да и не хочу знать. Шаманова вела у нас уроки географии. Лучшей оценкой по географии у меня была "четвёрка", сколько бы усилий я не прикладывал к изучению данного предмета. Проще всего было на физкультуре, которую я безбожно "косил" по выдуманным поводам. Из всех норм ГТО я сдавал только бег на 60 и 3000 метров. Бегать я любил.
Итак, было 22 марта 1986 года. Последний урок. Урок труда на свежем воздухе. Что может быть лучше? Впереди каникулы! Целая неделя отдохновения от школы! Казалось, что ничто не могло омрачить эту почти осязаемую радость. Ибо лучше весенних каникул могут быть только летние каникулы.
Но человек предполагает, а судьба порой любит посмеяться над твоими планами и мечтами.
Всё случилось неожиданно. Я даже не успел понять, что произошло. Кажется, я случайно задел кого-то из одноклассников лопатой. А тот решил отомстить, но уже со всей дури. Он размахнулся и ударил штыком лопаты по моей левой руке. Боли не было. Потом потекла кровь.
Одноклассники заволновались. Кровь капала на злосчастную кучу смёрзшегося снега, добавляя ярких красок в  грязно-серый пейзаж. Кто-то позвал Бориса Ивановича. Он без паники велел отвести меня в медицинский кабинет.
Татьяна Михайловна долго и безуспешно пыталась остановить кровь перекисью водорода. Все её усилия были напрасны. Кровь текла с той же скоростью. В конце концов медсестра плотно перевязала мне руку, и Слава Гилязов поехал со мной на троллейбусе в травмопункт, который находился в больничном городке.
Дежурный врач сразу сказал, что надо накладывать швы, чтобы не осталось шрамов. Забегая вперёд скажу, что шрам всё равно остался как напоминание о встрече с лопатой накануне весенних каникул 1986 года.
Скажу честно, было немного больно, когда накладывали швы, но гораздо больнее было потом, когда на перевязке приходилось отдирать присохшие бинты. Вся операция заняла от силы 10 минут. Так, с рукой на перевязи я и очутился дома, а мой отец сказал свою любимую фразу ещё со времён детского сада, когда я разбил бровь о деревянный стол: "Не был Мишка на войне, на войне в Германии..."
И обиднее всего было то, что на день рождения, 19 марта, родители подарили мне фотоаппарат. А с одной рукой, сами понимаете...

ДОЛГАЯ ДОРОГА ДОМОЙ

Кому и что я хотел доказать? Я не знаю. Многие поступки в жизни совершаются вопреки логике. Злость, обида, отчаяние — а потом приходится жалеть о том, что сделал. В такие моменты голос разума или интуиции (что вам больше нравится) не принимается в расчёт.
В тот злополучный день я поругался с женой, причём по телефону. Ругались мы практически с самого начала совместной жизни, а именно с осени 1996 года. По разным поводам. Сначала она под разными предлогами не допускала меня "до тела". И жили мы в разных комнатах как соседи. Иногда Лена снисходила до меня, ждала моего прихода с вечерней смены в моей кровати. Но это было крайне редко. Чаще наше общение сводилось к ничему не значащим фразам типа "Привет!" и "Пока!"
Всё это бесило меня. Но я ничего не мог изменить. В августе 1998 года незадолго до дефолта мы с Леной переехали в коммуналку, в которой она была прописана. Мы поселились в десятиметровой комнате. В квартире ещё проживала ленкина тётя Валя и соседка, с которой сразу начались конфликты. На какое-то время наши ссоры с Леной прекратились, но после того как соседка благополучно покинула квартиру, ссоры с женой вспыхнули с новой силой. Впрочем, описывать семейные разборки можно до бесконечности.
Я не помню того разговора по телефону, но прекрасно помню, что я был просто взбешён. Собираясь на вечернюю смену, я взял с собой на работу и сотовый телефон, и кошелёк с приличной суммой денег. Вообще, на вечерние смены я никогда не брал с собой телефон, так как с работы я возвращался в час ночи, а ходить ночью по улицам небезопасно. Шёл май 2001 года.
Это была вторая вечерняя смена. 22 мая. Накануне выдали зарплату, которую я благополучно донёс до дома.
Я уже почти 10 лет работал на ТЭЦ-3 машинистом центрального теплового щита управления котлами. Работа мне очень нравилась, да и зарплата была не самая плохая. Вот только выдачу зарплаты уже несколько лет задерживали.
Всю смену меня не покидало нехорошее предчувствие. Когда вахта после смены села в автобус, моя тревога усилилась. Началось с того, что водитель совершенно не знал дороги. Мы плутали по центру города, собирая все возможные тупики на своём пути. Я начал не на шутку волноваться.
Через некоторое время я вышел из автобуса на углу улиц Володарского и Свердлова. На часах было 0:45. На мне была "косуха" и кожаная бейсболка, на плече висела модная сумка из кожзама, в которой лежал сотовый телефон "Motorola". Я пошёл вдоль дома по улице. Двором я старался не ходить. На улице было темно, только одинокий фонарь светился около молочного магазина напротив угла моего дома. Я шёл спокойным шагом, пытаясь успокоиться. Но сердце колотилось в груди с бешеной скоростью.
Примерно на середине дома я заметил, что навстречу мне идёт человек. Я видел только его силуэт. Как и 16 лет назад на школьном дворе, всё произошло неожиданно. Когда человек со мной поравнялся, я внезапно ощутил страшный удар, который моментально свалил меня с ног. В это время сзади подошли ещё двое и потребовали снять куртку. Пока я возился с молнией, моей сумки и след простыл, хотя я думал, что она валяется где-то рядом.
Домой я шёл налегке: без ключей, без денег, без куртки, без телефона, без бейсболки. Хорошо ещё пропуск успел вынуть. Кровь из носа падала в темноту. Разбитая губа медленно надувалась. Какое-то время говорить и принимать пищу будет затруднительно. Головная боль - неплохая альтернатива смерти, как вы считаете?
Поёживаясь на прохладном ветерке, я вошёл в свой подъезд и поднялся на второй этаж. Позвонил в звонок. Дверь открылась не сразу: все уже спали.
— Что случилось? - спросила Лена.
— Меня ограбили, - только и смог я ответить.
Вызвали милицию и скорую. Диагноз меня удивил: закрытая черепно-мозговая травма и сотрясение мозга. А я собирался идти на третью вечернюю смену. Ха-ха.
Конечно, никого и ничего не нашли. Даже результаты судебно-медицинской экспертизы странным образом пропали из РОВД.

Вот и всё, что я хотел вам рассказать. Излил душу. Или нагнал пурги, считайте как хотите. Судьба порой коварнее самого злейшего врага. Подчас она просто смеётся над нами.