Облака Часть 2

Облака Часть 2

 Лена, Леночка – рыжая белочка, так звал ее в детстве отец, большой, сильный, громогласный добряк, любивший ее больше жизни. Ленка до мельчайших подробностей помнит те счастливые дни, которые провела вместе с ним, помнит его мужественное лицо, добрые голубые глаза, натруженные крупные руки. Помнит, как он подбрасывал ее к потолку и заплетал по утрам тоненькие косички, как качал ее на ноге и играл в догонялки, и как она понарошку убегала за "спасением" к матери, выкрикивая на ходу: «Я не лебедь, я не гусь, я щекотки не боюсь», а он бежал за ней и делал вид, что не может поймать...

С тех пор прошло много лет, но Ленка, как самое дорогое, хранит в сердце те мгновения, которые делали ее жизнь счастливой и беззаботной.

Отец умер во сне, не дожив до 40 лет. Обширный инфаркт. Когда это произошло, ей  было семь лет. Она не понимала, что такое смерть, и думала, что отец ушел на время и скоро вернется. А когда подросла и поняла, что все имеет начало и конец, запретила себе думать об этом.

Фотографию отца она всегда носила с собой: сначала в школьном ранце, потом в портфеле, с которым бегала в институт, потом в дамской сумочке, в кошельке с маленьким прозрачным окошком. 

 В тот день, когда это произошло, в семье Ларионовых все было как обычно, за исключением того, что Валентина вместо пончиков, напекла целую гору блинов, которые готовила только на масленицу.

Видно, не зря говорят, что любящее сердце прозорливей любого пророка. Блины ушли на поминки, не считая тех, что взяли с собой приехавшие на вызов врачи.

 Потчевать семью пончиками по утрам было для Валентины делом привычным и не обременительным, ведь она делала это для любимых людей, с удовольствием и от души.

Иван очень ценил старания жены и не уставал нахваливать свою маленькую Валюшу.
 - Эх, и повезло мне с женой, -  кружа ее по кухне, говорил он, целуя в румяные щечки. Валентина краснела, как школьница, и хохотала, утыкаясь ему лицом в грудь.

Обычно, по утрам, Иван, услышав запах еды, открывал в спальне дверь и кричал, чтобы было слышно на кухне: «Что-то вкусненьким запахло! Не пора ли вставать?»

 Валентина улыбалась и кричала в ответ: "Давно пора, лежебока!" и шла будить дочь. Пока она с Леночкой одевались, Иван, заваривал чай, и пока ждал своих любимых девочек, просматривал утреннюю газету.

 Отведя дочку в ванную умываться и чистить зубы, Валентина пошла на кухню.

На столе все так же лежала нетронутая газета, и стул, на котором обычно сидел Иван, был пуст. В груди у нее неприятно заныло. Она повертела газету в руках, зачем-то понюхала ее и пошла в комнату.

 Дверь в спальню была плотно закрыта. Валентина взялась за ручку. Дверь, скрипнув, вместе с ней поехала внутрь...
 
  Иван лежал на кровати, на боку, и смотрел в стену. Лицо у него было синее, рот слегка приоткрыт.   
 
 Валентина зажала рукой рот, чтобы не закричать, и рухнула на пол.

 Как очнулась, как вызвала скорую и что было дальше, она не помнила. А вот доктора, который вливал ей в рот корвалол и просил угостить бригаду блинами, почему-то запомнила...

 С того дня Валентина больше никогда не пекла блины и не улыбалась. Она забыла, как это делается, хотя Ленка частенько пыталась ее рассмешить.

 Из уважения к мужу вдову взяли на завод, на прежнюю должность бухгалтера. Теперь жизнь ее пошла по новому расписанию: утром она отводила Леночку в школу, потом шла на завод, после работы забирала дочку из школы, и ехала на кладбище, не взирая на усталость и плохую погоду.

Прошли годы, Леночка выросла, боль потери понемногу утихла и уже не терзала Валентину, как прежде доводя до сердечных приступов и гипертонических кризов. Но ее любовь к Ивану не угасала и была такой же сильно и беззаветной, как раньше. Валентна, как бы странно это не звучало, была счастливее многих своих подруг, у которых были живы мужья, ведь она на ощупь знала, что такое любовь и берегла это чувство, как самое дорогое, что может дать человеку жизнь.

 И только сейчас, сидя рядом с дочерью у больничной кровати, она осознала, как ей не хватает живого Ивана.

- Ваня, Ванечка, помоги, подскажи, что же нам теперь делать? - шептала она, как молитву, прижимая к груди сморщенные ладошки.

 Слезы потоками текли по щекам, но она их не замечала, как и того, что постарела за это время на несколько лет. Когда-то васильковые глаза ее потускнели, волосы поредели и стали похожи на тонкие серые ниточки, лоб прорезали глубокие извилистые морщины, и темные круги под глазами, казалось, навечно приклеились к ее к состарившемуся, с ввалившимися щеками лицу.



 Продолжение  http://proza.ru/2014/03/29/1126