По имени и отчеству

Посвящаю этот рассказ моему первому начальнику Лямину Геннадию Ивановичу.

В 1976 году  я заканчивал вечерний институт им. проф. Бонч-Бруевича, днем работал на заводе регулировщиком радиоаппаратуры. Так вышло, что  знания ВУЗа и практика на работе практически наложились, и я с какой-то спортивной легкостью решал сложные технические вопросы по работе, числился одним из самых знающих и способных регулировщиков. Ну, конечно, это приятно любому, а молодому парнишке 26-ти лет, особенно. Ведь в среде спецов в любом деле все очень внимательно следят  друг за другом и ревность есть, и оговоры, и зависть в самом неприглядном виде. Но меня это все как-то обходило, хотя все чувствовал, что другие регулировщики следили за мной пристально.  Вот, скажем, за тот период, что я работал с новым изделием, за которое никто не взялся, мне не платили ни по среднему, ни из расчета авансирования по новому изделию, а попросили моего напарника Вадима Васильева поработать за меня и отдать мне половину заработанного. Мы с ним так делали, когда у меня сессия или он чем-то занят, вопросов не было, но в этот то раз наверняка были средства на оплату нового изделия.  Видимо, и в те времена «косячило» начальство, а тот, кто действительно мог быть поощрен – молодой пацан, требовать за себя не может, обойдется.  Так получилось, что ко времени моего окончания института у нас цеху освободилась вакансия инженера цеха по настройке. В этой должности работал Александр Н., специалист он был посредственный, но исполнительный по вопросам для начальства, всегда очень чем-то занятый.  Помогал он только пожилым  и влиятельным регулировщикам найти дефект в изделии, если они не справлялись. И умел он это делать только в старых, ламповых изделиях, в новые не лез, так как не владел техникой. Так вышло, что в автомобильной аварии погиб главный технолог цеха:  ночью на своем автомобиле поехал в пригород, на шоссе на а/м налетел на лось, мгновенная смерть. Его место занял Александр Н., ну, и соответственно, освободилась вакансия инженера цеха. Денег там было много меньше, чем я зарабатывал регулировщиком, но это была "ступенька" на верх. Я очень хотел стать в своем цеху инженером: это было престижно, и все знали, что я наиболее достойный из всех претендентов, заканчиваю институт, толковый….  Но анкета! Нет пророка в своем отечестве: блат, связи, протекция и … хорошая анкета! У меня было все по делу, но анкета была плохая, инвалидность «пятой группы», ну вы понимаете: попросту еврей! Начальник цеха, бывший слесарь, как всегда, посредственный,  выдвиженец по партийной линии, сказал (это я потом узнал), что пока он начальник – инженеров назначает он. Сказано было много резче, ну, вы поняли, никаких Мулерманов, как сказал Л. Брежнев,  в это же время! И наплевать, что парнишка толковый и настроил за минувшие пару лет супер сложные изделия, за которые никто не брался, и по этому цех стал знаменитым и получил выгодные заказы. Время идет, я смирился, что не берут в инженеры, и вдруг узнаю, что в соседнем цеху, который вдвое больше нашего, требуется инженер по настройке. Пошел туда, нашел заместителя начальника цеха, предложил свою персону без всяких надежд, мне сказали, что ответ через пару недель. Заместителем начальника цеха был Лямин Геннадий Иванович, 35 лет от роду, худощавый, энергичный, на должности недавно. Сижу в своем цеху, настаиваю  изделие, ждать результат еще две недели, вдруг, к концу дня приходит Геннадий Иванович (ГИ) и говорит, мол, я тебя беру, оформляй документы. Это было неожиданно и приятно. Года через два, ГИ рассказал мне, что позвонил он в ЦКБ и стал выяснять, что за парнишка к нему просится в инженеры. Не знаю, с кем он говорил, но не один, а несколько человек ему сказали, что парень – сильный специалист, толковый, большая удача и надо брать. Проработал я в этом цеху счастливых 5 лет, ушел в другой цех точно по той же причине: освободилась вакансия, но меня в заместители начальника цеха не взяли, анкета! И ГИ ничего сделать не мог, ведь я бы был его коллега, так как в цеху стало много заказов и нужен был технически грамотный зам. Навсегда я благодарен ГИ за ту науку, что он меня обучил, но одно из главных – это правила общения. Меня он даже в личной беседе всегда называл по имени и отчеству, и других, в том числе рабочих. Его рекомендация в этом плане была очень важной и правильной: ко всем – уважительно!  С тех пор и я так же обращался и к коллегам, и к работникам. А еще ГИ научил меня общаться с начальством. «Почему не сделал то и то?» спрашивает меня начальник цеха. Но причины всегда были уважительные: много работы и не успел, не получается, очень  сложный дефект – был мой ответ. Нет, такой ответ не правильный – это оправдывание, говорил ГИ. А надо так: «Сделал то-то и то-то, столько-то и тогда-то, были такие-то и такие трудности, решены такие и такие проблемы, но на именно это – не хватило времени, помощников у меня нет». Возразить на такой ответ трудно, ругать и корить – некого. Я очень старался работать быстро и качественно, но на зарплате это ни как не отражалось. Моя работа состояла из двух ипостасей. Первая: анализ отказавших в эксплуатации радиоэлектронных изделий, устранение в них дефектов, проведения мероприятий по их недопущению. И вторая часть – это настройка и поиск дефектов в текущей работе, обучение регулировщиков по настройке новых изделий. И все я успевал, но крутился сильно. Был у меня враг. Не по жизни, но по работе. Это военный представитель в нашем цеху по фамилии Беляков Юрий Васильевич (БЮВ), кажется, так его звали.  Ну не понимал я,  зачем он издевается, как я считал, надо мной, над тем, что вот, нашел я дефект, или нет дефекта, доказал, что это так и не иначе, есть документы и практика по данному изделию, проведены проверки,  дополнительные испытания на холод, тепло, вибрацию и высоту, изделие исправно. Нет, говорил БЮВ, изделие списать и уничтожить. Не то, чтобы мне было жалко самого изделия, как столько потраченного труда! Мне было досадно, что изъятое из комплекса по случайному подозрению изделие, даже после всех проверок, доказавшее свою годность, уничтожается. Конечно, я понимал, что это расходы, деньги предприятия, но со своим карманом не связывал. Меня колотило  до истерики от его глупых, необоснованных придирок. Когда у меня совсем не получалось, то приходилось обращаться к ГИ, и частенько БЮВ соглашался с ним и вопрос решался. Но клубок нервов моих был истрачен безвозвратно. Спустя лет пять, когда БЮВ уволили на пенсию в звании майора, т.е. не ценили, я встретил его в проходной завода, где я с кем-то беседовал. Не поздороваться с ним было неудобно, я поздоровался и вдруг на меня обрушился его сбивчивый и грустный монолог. Он рассказал, что все издевательства – это не он, его заставляли, а он только исполнял, что он не виноват, что сожалеет и ко мне относился всегда очень хорошо, считал сильным специалистом. Сказал я, что все понял, все простил, хотя в душе совсем не простил, потому что  ГИ, оставаясь с ним после работы «решать вопросы», злоупотреблял по-черному, до полного безобразия, но ты, гад, живой, а ГИ в 42 года помер от водки, точнее, спирта, что пили на всем заводе. В это время я работал уже в другом цеху, мне тогда было 33 года, когда сказали о несчастье – я ужасно огорчился: ну как же так, такой молодой, здоровый, кроме простуды – ни чем не болел. Схватило у ГИ сердце, в доме ничего для срочной терапии нет: ни валидола, ни нитроглицерина, да и ехала скорая больше часа, приехала и опоздала на 20 минут. Ушел Геннадий Иванович в лучший мир совсем молодым, сильно подвел свою семью, а планы были…  Светлой тебе памяти, Геннадий Иванович, научивший меня очень многому, в том числе, ответить начальнику и всех называть по имени и отчеству.
Бат-Ям – Санкт-Петербург. 2014 год.