Последнее лето детства гл. 7

Глава 7

Возвращение
                …исчезли в бездне темноты                Леса, луга, поля и воды.                Я здесь один. А где же ты,                Меня взрастившая природа?                Молчит ночная тишина,               
И в тучи спряталась луна!
                Михаил Величко

В палатке было душно и  жарко, но я мужественно  лежал и   выбираться из глубин дремоты,  что так сладко несла меня по волнам зеленой тайги и белоснежным облакам родной Сибири, совсем не собирался.  Но тут  на помощь жаре с духотой неожиданно  пришла мышка-норушка и  заскребла своими серыми лапками под палаткой,  прямо   под моим  ухом.…  И я  окончательно проснулся.
 
- Что б тебя лиса поймала, -  вяло  подумалось мне. Затем, открыв глаза,      огляделся. Палатка была пуста и тиха. И вокруг палатки  царила  тишина. Даже шороха листьев не было слышно.

- А где же все? Чем люди заняты?  - подумал я и стал прислушиваться, пытаясь из разрозненных, едва слышных шорохов, скрипов и прочей совсем незначительной шумности понять, что же творится вокруг  палатки, и где кто находится. Немного полежав, я откинул одеяло и сел, обхватив колени руками. Затем, дотянувшись до входа, откинул одну полу и тут же зажмурился от яркого света. Летний полдень   ударил в глаза ослепительными лучами солнца, многократно усиленного бликами, что щедро разбрасывала текущая невдалеке река. Немного проморгавшись, я подвинулся   ближе    ко входу и  увидел  друзей. Они сидели  у самой воды  на толстенном бревне и о чем-то оживленно беседовали. Вовка, как всегда, размахивал руками, а Махрыч меланхолично бросал в воду камешки и - я это точно знал! -  считал  про себя отскоки, шевеля своими толстыми губами.

- А хорошо-то  как… – расслабленно подумал я, – и дождик кончился, и теплынь, и …и… лето-о-о! Красота!  И  стал  выползать из палатки - туда, на солнце, к друзьям.  При этом я несильно оперся пальцами ног в дно палатки и … сильнейшая боль, пронзив ноги, опрокинула  меня   на спину. Эта же  боль вновь вернула  меня   в прошедшую ночь, туда,   на Скалу   Отчаяния…

О том, что я оказался  излишне самонадеянным – это мягко говоря! - я понял практически сразу  после первых попыток подняться вверх по той, наклонной каменной трубе. А без  веревки, что я так предусмотрительно оставил в этой трубе, я бы вообще не смог вставиться в этот узкий лаз, ибо это почти идеально круглое отверстие было на уровне моей груди. А это значит, мне не хватало роста, чтоб  втиснуться в этот наклонный лаз, а  в  самой трубе - там, куда я мог дотянуться тоже,  ухватиться было не за что  - только голые, слабо шершавые стенки. Вот тогда-то я впервые почувствовал легкий   страх – а что делать, если вдруг …. Однако осторожно  и бережно подтягиваясь на веревке, я потихоньку забрался   в каменный лаз до пояса, и тут меня по голове огрела фляжка. Она вылетела из щели! Не выдержала нагрузки.  А следом и    веревка - второй раз за день! – упала на меня. Сплошная невезуха! Вот дальнейший-то подъем и был сплошным кошмаром. Как я умудрился забраться  в трубу целиком – я до сих пор не пойму. Извиваясь как червяк, упираясь голыми ладошками в стенки, затрачивая на это уймищу сил.  И когда наконец-то я весь заполз в этот узкий лаз, то сначала обрадовался: как же, сейчас ноги включатся, дело быстрее пойдет…  Ага …    включились … как же…
На деле все оказалось совсем не так просто.  Лёжа на животе, я подтягивал ноги, причем это громко сказано – подтягивал. Они в коленях сгибались совсем немного – узость трубы не давала. Да что там сгибались – ни черта они не сгибались Я, по сути, только  пальцами ног и отталкивался, подавая тело вверх,  при этом попеременно отрывая тело от скалы – сначала живот, затем толчок пальцами и таким образом я продвигался вверх     сантиметров на пять-семь, не больше.  И каждые такие движения отнимали уйму сил. И так  без конца – жуткие усилия и вялые мысли в отупевшей голове:

- Упор … судорожные извивания тела … продвижение  … выпрямление … пить- то как охота …  расклинивание локтями …  упор … а интересно, когда этот Атлант жил? …  извивания   … выпрямление … продвижение … а сколько уже времени? … расклинивание локтями …  упор … а может, спуститься  и там дожидаться? … извивания  … выпрямление … продвижение … а если расслаблюсь и покачусь вниз, то на карнизе не удержусь, и тогда – хана: лететь далеко, а там медведь ходит,  - тут я нервно рассмеялся, – нашел чего бояться … медведя, после падения с полсотни метров  … расклинивание локтями…. упор …судороги …

 И так без конца: упоры … расклинивания, извивания, упоры …продвижение и вялые, куцые мысли. В конце концов, от всей этой гимнастики я так  отупел, что    когда полилась вода, я даже не понял сразу, что это собственный пот  течет по лицу, шее и дальше вниз.  Вот тогда я впервые глянул вверх и … ничего не увидел. Серое вечернее небо исчезло, и на меня  глянул мрак ночи. Вытянув  руку вверх в безумной надежде  - а вдруг дотянусь до края,  ничего не нащупал. И ничего не увидел. Темень была абсолютной  и … страшной. Были еще стенки каменной трубы, да боль  в пальцах. 

Короче, я  так и не понял, не запомнил, как и когда добрался до верха. Просто в какой-то момент осознал,   что лицо овевает теплый ветерок, а я сам сижу уже на площадке, свесив ноги в трубу, и дышу так, что и на реке, наверное, слышно. Поняв, что все закончилось, что  я поднялся -  упал на спину и  провалился в глухой, без сновидений, сон. А может, и  потерял сознание. Не знаю.  Был я в отключке   недолго, от силы с часок, а то и меньше,  и очнулся  от чувства, что на меня кто-то смотрит, что кто-то рядом есть. Холодея от страха,   повернулся на бок и осторожно открыл глаза. Все скалы  заливал призрачный лунный свет.   И  никого рядом не было. Лишь яркие звезды безучастно  и холодно мерцали на ночном небе.

Как ни странно, но было очень тепло, и я  долго сидел, привалившись спиной  к каменной стенке, глядя на огромные звезды и слушая   чуть слышимый шум тайги, там, внизу, у самого подножья скалы.

А вот   о том, что я нашел в пещере, почему-то не вспоминалось, не думалось. Так, разве что мельком, будто все это было не со мной, будто бы об этом я прочитал в книге. Я даже удивился такому своему отношению к этому. Может, просто потому, что запредельно  вымотался физически? Да, наверное. Я лишь один раз вытащил из кармана кристалл, повертел его в руках – он был очень холодным! – и упрятал подальше, в рюкзачок.  Потом, когда звездное небо  стали затягивать облака, я наконец-то сбросил апатию и поел.  Тогда же  стало светать. Коротка летняя сибирская ночь! Прикинув,  что наши, наверное, как раз  тронулись  из лагеря, я прилег  у стенки и  заснул, успев еще вяло подумать о том,  с каким триумфом  я выложу  друзьям и кристалл, и приведу их в загадочную пещеру.

- Эй, Володька… – донеслось до меня, и, встрепенувшись, я увидел Махрыча. Он сидел совсем рядом     и с озабоченным видом  махал рукой перед моим лицом.

- Ты чё, с открытыми глазами спишь? Я уж пяток минут тебя зову, а ты   не отвечаешь … и глаза открытые.

- Да, так …. Задумался просто.

- Велик, идем скупнёмся, а то жрать уже охота, сил нет. Дядя Миша   давно все сварил, а ты все дрыхнешь да дрыхнешь. А мы все тебя ждем, не обедали еще ….
 
- А сколько время?

- Да четвёртый час, – ответил Махрыч и жалобно протянул – пойдем, а?

- Ты иди, Валерка, я сейчас … следом … только полотенце возьму.
Ну не хотелось мне рядом с ним ковылять на больных ногах, да и побыть еще одному  хотелось. Мне   надо было   понять одну вещь:  почему я до сих пор так и не рассказал друзьям о своей находке? Ни тогда утром, ни потом, по дороге в лагерь? Почему? Ответа у меня не было.

Тогда утром, на скале, меня  разбудили первые лучи солнышка. Как прикинул, было немногим более пяти часов, и  буквально сразу же я услышал далекий-далекий свист – это друзья спешили сообщить, что они идут, что они близко.  От этого сигнала мне сразу стало  легко, радостно и  спокойно.  Все ночные страхи, сомнения и переживания исчезли напрочь, и  я, засунув  в рот четыре пальца, выдал свой коронный разбойничий посвист, а потом, запрыгав во всю силу, забыв о своих пальцах,  заорал  так, что эхо долго носило по воздуху и свист,  и мое радостное  «О-го-го!!!» После этого я быстренько собрался, допил холодный чай и стал с нетерпеньем ждать, когда сверху пойдет верёвка. Впрочем, ждать пришлось долго, чуть ли не час. И все это время я представлял, как  вылезу и небрежненько  так скажу и про пещеру Атланта, и про  меч,  доспехи  и про  изображение. Ну  и, конечно,  о том, как отбивался от тварей летучих  -  мышей, каждая - величиной с крупного ворона, не меньше … и потом, когда они мне, конечно же, не поверят - достану и с триумфом покажу им кристалл. Это было здорово, но ….

Но все получилось не так. Когда я поднялся наверх, радостно улыбаясь, и  уж было рот открыл сказать   о находке, тут начались  пожимания рук, хлопанья по плечам… а потом, когда приветствия поутихли, Папа внимательно меня оглядел и спросил:

- Ты чего это, сын, бледный такой … и осунулся?

- Да устал, почти не спал …  ночь … замёрз…

 Но тут же  встрял Вовка и ехидненько-елейным  голоском пропел:

- Ага … ври больше! Не спал он! К нему ночью, наверное, как к отцу Фёдору,  Царица прилетала Небесная, вот они и беседовали о жизни, потому и не спал всю  ночь! – и все, конечно, радостно  заржали, жеребцы!
 
- Он, наверное, кричал ей, – подхватил Лысый, -  Царица, я верну мумиё, только сними меня отсюда!

- Хи-хи-хи! … гы-гы- гы! –  жизнерадостно  неслось в три горла с вершины скалы.

- Вот дураки-то, – только и сказал  я, и отошел в  сторону. О чем-либо рассказывать как-то сразу расхотелось.    Почему? Не знаю! Вот расхотелось, и всё.  А почему о таком не рассказал сразу же, так  и не понял – ни тогда, ни сейчас.  А ведь как мечтал …

Тут от реки   раздались такие возмущенные свистки и вопли, что я    очень резво    вернулся в настоящее,  решив, что  вечер утра мудренее,  и там, у  костра, под гитару всё и расскажу и,  прихватив     полотенце,   поковылял  на берег.