Веселящий газ

Она подъехала в лёгком женском седане, припарковалась прямо напротив входа – бармен наблюдал за ней через стеклянную дверь, достала из багажника треножник и, согнувшись в три погибели, неуклюже, боком внесла его в помещение.
     Грегори, проще говоря, Гриша Синельников бросился наперерез.
     - Минуточку, мы ничего не заказывали! – закричал он, но бармен остановил его, взмахнув протёртым фужером, как дирижёрской палочкой – не мешай, дескать, клиенту, который, конечно же, прав, даже тогда, когда хочется дать ему в харю.
     Мало что ли оригиналов на белом свете? Пруд пруди, выражаясь рыболовной терминологией, но мы с вами находимся не у водоёма типа океана, а в помещении вполне приличного московского заведения, именуемого баром. Так что не будем загрязнять язык костистыми выражениями. Чай не рыбный день, хоть и четверг – кончилось рыбье время…
     Очистившись водами священного Кастальского ключа из пластмассовой бутыли, окурив себя вонючим дымком, она взяла в рот пожухший лавровый листик и, держа в руке ветвь того же самого дерева, кряхтя и охая взобралась на высокий треножник.
     Бармен, глядя на неё, конечно же, ничего не понял и только позже, после знакомства с прорицательницей узнал и про воду из заветного источника, и про лист, который она сунула в рот, и про сухую лавровую ветвь, и про треножник, имеющий важное сакральное значение…  -
     а в тот момент…
     - Бычья кровь у вас есть? – спросила незнакомка.  – Не вино, разбавленное водой, а самая настоящая бычья кровь?
     - Быков не держим, - с достоинством ответил бармен. - Чай не Толедо, и не Сарагоса, и я, мадам, не матадор - кровопусканием, знаете ли, не занимаюсь… Даже на заказ…
     - А что же есть? – спросила женщина.
     - Вот, - ответил бармен и щедрой рукой раздвинул невидимый занавес. Любой здравомыслящий алкаш (как много таких в моём разлюбезном отечестве) ахнул бы, увидев подобное изобилие бутылок и бутылей, женщина, однако, скользнула по ним равнодушным взором и презрительно спросила: "И это всё?!"
     - Всё, - ответил бармен, выдержке которого позавидовал бы армянский коньяк и герой знаменитого сериала по роману Юлиана Семёнова.
     - Тогда дайте чистый стакан, - сказала незнакомка.
     Вкушение бычьей крови использовалось в Дельфах как испытание девственности. Такая процедура считалась точнее любых гинекологических осмотров. Бармен, разумеется, этого не знал.
     - Как зовут тебя, мальчик? – спросила женщина.
     - Сергей. Можно просто Серёжа.
     - Очень приятно, просто Серёжа, - сказала она. – А меня пифия. – "А по отчеству?" – Отчества у меня нет, я как-то без него обхожусь. – "Детдомовская?" – Почему обязательно детдомовская? – возмутилась пифия. – Чуть что – детдомовская!
     - Сейчас модно без отчества, - мягко сказал бармен. – Чего вы  хотите - сплошная безотцовщина. – И добавил: - Заматерели, вдруг, все как-то сразу…
     Вот так они и познакомились. Разговорились. Бармен Серёжа оказался нетрадиционной ориентации. Смешно, но даже голуби на фреске за его спиной казались голубыми, хотя рисовались, конечно же, белыми. Дедушка Серёжи в детстве стрелял сигареты у прохожих. "Чилим бар?" – спрашивал он у местных жителей, и потому вскоре получил соответствующую кличку, которая впоследствии превратилась в фамилию: Чилимбаров значилось в паспорте бармена.
     Пифия налила воду из баклажки в бокал, который именовался с претензией "джокер", и, повернувшись на треножнике, огляделась по сторонам. В помещении было немноголюдно: в углу сидела влюблённая парочка, а у окна длинноволосый молодой человек тщетно пытался что-то выудить пальцем из айпада - преследуют меня, однако, эти рыбацкие ассоциации! Тыкал, выкал, с изнанки зачем-то заглядывал - но безуспешно…
     С поверхности охлаждающего элемента гранитора Сергей тем временем счистил снегообразную массу, перемешал её с ингредиентами и, взбив, выложил в креманку. Постучал ложечкой по бутылке с тоником и поманил пальцем влюблённого юношу. Тот торопливо подошёл и, взяв жидкое мороженое, с нескрываемым удовольствием вручил своей спутнице.
     - Третий день приходят сюда, - сказал бармен. – Приходят и сидят, смотрят друг на друга в упор, как подводники в перископ.
     - Любовь… - сказала пифия. - Софокл сравнивал её со снежком, который тает в руках играющего мальчика.
     -  Снежный мальчик – это хорошо. И вообще, мальчики – это прекрасно!.. Мальчики – не девочки, знаете ли... - сказал бармен Серёжа, и пока пифия с любопытством взирала на любовные перипетии, брезгливо понюхал воду в её бокале и ничего священного в ней, конечно же, не почувствовал. Налил в стеклянный стакан шейкера непонятные ей компоненты, лёгким нажимом нахлобучил на него металлический набалдашник и некоторое время взбалтывал смесь обеими руками. Затем отделил стеклянный стакан от стального собрата и через ситечко перелил содержимое в бокал.
     - А вы всё-таки попробуйте моё произведение. Коктейль "Дружба народов" называется. Из сухофруктов – от того времени остались. За счёт заведения, разумеется.
     Пифия пригубила, облизала губы, сделала маленький глоток и сказала: "Вкусно".
     Парочка поднялась, собираясь уходить. Девушка оказалась на голову выше своего спутника, и напоминала она рыболовную снасть под названием "удочка". Влюблённые дружно кивнули бармену и не спеша покинули заведение.
     - Можно закурить? – спросила пифия, словно до этого не курила.
     - Вообще-то нельзя, - сказал Чилимбаров, - но вам можно.
     Смешав табак сигареты Camel, крошево лавра и щепотку ячменной муки, она свернула из папиросной бумаги козью ножку и, прищурив правый глаз, закурила.
     - Хочешь затянуться? – спросила у Серёжи.
     - Не курю, - ответил бармен.
     - С такой фамилией – и не куришь? – удивилась пифия.
     - А мне можно? – услышала она голос за спиной. Обернулась и увидела патлатого юношу, ранее сидевшего у окна.
     "Фома", - представил его бармен Серёжа. "Пифия", - представилась она.
     - Неужели та самая? – воскликнул Фома
     - Та самая, - ответила пифия. – Или ты сомневаешься?
     - Если честно, то сомневаюсь, - признался Фома неверующий. – Вот если б вы продемонстрировали своё умение…
     - Да пожалуйста, - сказала пифия. - Выбирай, что сказать тебе: когда ты умрёшь или чем занимается твоя жена в настоящий момент?
     - В смысле?
     - В смысле – где и с кем.
     Фома тяжко вздохнул и столь же неприлично громко выдохнул.
     - Ну и выбор вы мне предлагаете! Несоразмерный какой-то, я бы сказал – тяжёлый.
     - А ты думаешь мне легко? – спросила пифия. – Думаешь мне легко молчать о том, что я про тебя знаю?
     - Да ну тебя на …! – в сердцах воскликнул Фома. И ушёл. Не попрощавшись. А ведь, кажется, воспитанный человек, культурный.
     - И чем же занимается его жена? – поинтересовался бармен Серёжа. – В смысле, что делает? В настоящий момент то есть?
     - Картошку копает – с маманей на огороде… В то время как этот обормот по барам шалается и дурью мается.
     Чилимбаров хохотнул, потом хмыкнул, промолвил: "Ну, вы даёте!" и замолчал… -
     а, помолчав, признался:
     - Если честно, то этот Фома такой обормот, что даже стыдно. Мне стыдно – гею! Что уж говорить про натуралов! То с мужиками валандается, то с женщинами - представляете?
     - Не представляю, - сказала пифия, - я ориентацию не меняла.
     - А предлагали? – вкрадчиво спросил Серёжа.
     - А то нет, - сказала пифия. – Вы же - бляха муха! – настырные как комары и оводы!
     - Скажите тоже – настырные, - обиделся Серёжа. – Мы такие же, как все. – И пропел куплет из песенки Аллы Пугачёвой: "Так же как все, как все, как все…" – ну и так далее. С голубыми нотками в голосе.
     - У вас всегда так мало народу днём? – спросила пифия.
     - В будни – да, в выходные – больше, - ответил Серёжа. Ответ его был сухим, как мартини.
     - Мне нравится, - сказала она. – Ваш бар мне напоминает святилище, а лично ты – жреца в языческом храме.
     Грегори, проще говоря, Гриша Синельников, блюститель порядка, прислушивался к их разговору, время от времени приближался и вытирал барную стойку и без того чистую, как лёд в Антарктиде на глубине полутора тысяч метров.
     - Интересная публика? – спросила пифия.
     - Не то, что бы интересная, но озабоченная, - сказал Серёжа. – Два вопроса интересуют наших клиентов – что выпить и кого трахнуть.
     - Мне это профессионально неинтересно, - сказала пифия. - Это не те вопросы, на которые ищут ответа в Дельфах.
     - Какие вы, однако, в Дельфах щепетильные! – возмутился бармен Серёжа. – И как вы далеки от простого народа. Вам, понимаешь ли, вопросы с изысками подавай, с подтекстом!
     - Вопросы, мальчик мой, - сказала пифия, - заставляют думать, ответы - задумываться. Чувствуешь разницу?
     - Не-а.
     - А я чувствую. Вот потому-то я - пифия, а ты – бармен.
     - Обижаете, - сказал Чилимбаров. Из руки в руку он перекидывал блестящий предмет, словно священнодействовал и был действительно похож на жреца. – Ногами пинаете…
     И тут возвратился Фома, сказал: "Шутки шутками, а выпить хочется" и попросил бармена плеснуть ему чего-нибудь упоительно-зажигательного.
     - Свизл или физ? – спросил Серёжа.
     - Водку, - сказал Фома.
     - С тоником?
     - Просто водку. Обыкновенную русскую водку – вот где сидят у меня твои дрынки! – И он ткнул пальцем в непотребное место. – И без соломинки, пожалуйста.
     Залпом выпил и тут же расплатился, отмахнувшись айпадом от нечестивого существа, случайно залетевшего в питейное заведение. Тут же из подсобки выскочил Грегори, проще говоря, Гриша Синельников и с полотенцем в руке начал гоняться за этой назойливой тварью.
     Бармен подал пифии очередной напиток. Это был коблер с барной ложечкой и соломинкой.
     - И этот за счёт заведения, - сказал Серёжа.
     - А не прогоришь? – обеспокоилась пифия. Глотнула разок… другой… -
     а потом начала рассказывать.
     - Мама учила нас гаданию - по полету птиц, по внутренностям животных, по знакам и снам, по жребию. Тише вы, тише, говорила она, когда мы гуляли с ней по лесу. Да дайте же послушать, в конце концов, о чём шелестят дубовые листья!
     - Что вас приводит в транс – лавровый лист, задорная греческая речь или веселящий газ? - спросил Фома.
     - Какой такой газ?
     - Веселящий. Я где-то читал про библейского Исаака – в каком-то апокрифе что ли. Этот свиток откопали в Кумране, а потом опять закопали – он, видите ли, пришёлся им не по вкусу. Так вот, когда он пукал – этот библейский Исаак - все окрестные жители начинали смеяться и тоже пукали. Вроде бы в ответ на приветствие, а на поверку выходило, что веселящий газ испускал Исаак. Может и у вас был газ – веселящий?.. Не зря же утверждают, что вы вдыхали дурманящие испарения, исходящие из расщелины земли…
     - Налей-ка воды, - попросила пифия г-на Чилимбарова, и тот наполнил водой очередной "джокер". – А теперь брось в него кусочек льда…
     - Айскьюбик, - сказал Фома. И пояснил: - Кубик айсика.
     - Вот вам льдинка, возомнившая себя айсбергом в отдельно взятом стеклянном сосуде, - сказала пифия. – Смотрите. - И усилием воли перевернула льдинку в стакане. А потом ещё раз. И ещё.
     - Ни фига себе! – воскликнул Фома. – И как это у вас так ловко получается?
     - Вы прирождённая барменша, - с восхищением сказал Сергей. – Вам по силам без шейкеров, блендеров и разных прочих миксеров обходиться.
     - По силам, - призналась пифия, – только очень устаю я после всех этих манипуляций. И курить хочется – мочи нет.
     - Курите, - сказал Сергей, - я разрешаю.
     И она опять скрутила козью ножку.
     - Три бога у меня, - сказала пифия, пуская дым из веще округлённых уст, – Юпитер, Юнона и Авось, непредсказуемый бог русского люда. Я готова отречься от первых двух в пользу третьего. Душечка, а не бог! Авосик…
     - А как же Аполлон? – спросил Фома. – Где в этом перечне Аполлон - ваша первая и, как утверждают учёные, единственная любовь?
    Пифия повела рукой, словно отмахиваясь от его назойливого вопроса, и попросила Сергея:
     - Слушай, не наливай мне больше, а? Иначе я тут такое напредскажу и напророчу, что мало никому не покажется!
     - Не буду, - пообещал бармен.
     - Хемингуэй тоже допился, - сказал Фома и, пьяно качнувшись на стуле, расплескал воду. – Из двух стволов пустил себе пули в нёбо. Пьююю! – бах… Нет, не в небо, а в нёбо. – Он нарисовал на влажной поверхности барной стойки невинно убиенный лингвистический знак и сказал: - Видишь две дырочки над буквой "ё"? Видишь? Это от них, от пуль этих…
     - Ну ты даёшь! – воскликнул бармен Серёжа. На этот раз возглас его был обращён к Фоме.
     - Тебя ждёт сюрприз, - вдруг сказала пифия. – Оглянись, пожалуйста.
     Фома обернулся – и обомлел… -
     а, обомлев, протрезвел в мгновение ока.
     - Вера, - промолвил он. – Верунчик… Это ты?.. А как ты сюда попала?
     Женщина увесистая и ухватистая стояла на тонких высоких каблуках, широко расставив крепкие зрелые ноги. Никто не любит шпильки так, как полные женщины. Цепким взглядом она охватила пьяную мизансцену, устало промолвила: "Ирод" и, не спеша, как одногорбая верблюдица, отягощённая пустыней, направилась к выходу.
     - Верочка, я сейчас… - поспешно крикнул Фома, а потом, обратившись к бармену, надменно поинтересовался: - Я, надеюсь, ничего вам не должен?
     - Ничего, - ответил Серёжа. – Или такую малость, что не стоит и вспоминать.
     Подождав пока эта затейливая парочка покинет питейное заведение, бармен Серёжа строго спросил у прорицательницы: "Вы не хотите объясниться?"
     - Я послала ей импульс, - призналась пифия. - У нас, у женщин, есть приёмники и передатчики, и мы – кто умеет, конечно, - импульсами обмениваемся, как эсэмэсками. А у вас, у мужиков, даже если вы смените ориентацию, таких устройств нет – и не предвидится, даже не надейтесь!
     - Вам бы рекрутом работать, - сказал бармен Серёжа, – иль военкомом.
     - Меня в генштаб приглашали, да я отказалась, – сказала прорицательница и с неимоверным трудом соскользнула с высокого пьедестала. – Можно ли оставить у вас моё эксклюзивное сиденье? – поинтересовалась она.
     - Как часто вы намерены нас посещать? – втуне возликовал бармен.
     - Ежедневно не обещаю, но каждую седмицу – пожалуй.
     "Это как?" – подумал было Серёжа, но вслух, разумеется, не спросил – побоялся уронить питейную честь. Пообещав хранить треножник как зеницу ока, показывая только внушающим доверия клиентам, он проводил прорицательницу до выхода и замер, стоя в дверях.
     "Неужели за руль сядет?" – с изумлением подумал Серёжа.
     И что же – села! села!
     Завелась с пол-оборота.
     И укатила… -
     только её и видели…
     Ну, баба…